Аннотация: Средние века, жестокие инквизиторы и лживые монахи. Здесь нет положительных героев, есть только марионетки страстей, и даже любовь - гнила и испорчена. Красивая история о некрасивых вещах
Все использованные имена являются
вымышленными. Имя Хуана Дельгадо
взято из письма Realdimage и является
авторской собственностью.
Посвящается всем жертвам инквизиции.
А так же лорду Daimor'у.
ВЕДЬМА
"Что знает о любви тот, кто не должен был ненавидеть именно то, что любил он?"
Фридрих Ницше
Ветер играл волосами графа, развевал подбитый мехом плащ, бросая в лицо ропот собравшейся на городской площади толпы. Мужчина разглядывал изображение распятого Христа на кресте инквизитора, цепляясь за штрихи едва намеченного лица сына Бога; инквизитор, не замечая этого, вглядывался в море черни, чтобы вовремя заметить сочувствующих. Иногда взгляд графа падал на собравшихся кучкой знатных дам, тихо шушукавшихся в стороне, но скорее случайно, чем намеренно. Рука лежала на рукояти меча, губы были плотно сжаты. Рядом с ним улыбался светловолосый щеголь, известный как Хуан де Эредиа, - незаконнорожденный сын известного вельможи, которому тот оставил все свое наследство и титулы. Вот он с интересом рассматривал присутствовавших служителей господних и светских лиц, перекладывая платок из одной руки другую, чтобы как-то себя занять. Здесь же находился и аббат местного монастыря. Служитель Господа недовольно перебирал четки, вознося молитвы, его полное лицо выражало скрытое негодование. Ложа, предназначенная для знати, была заполнена, - отсутствие на аутодафе могло быть воспринято как жалость к еретикам.
Диего де Луна, графа Талесского, совсем не увлекало сожжение еретиков. В тот момент, когда его терпение начало иссякать, толпа расступилась, с испугом пропуская появившуюся процессию. Здесь были и монахи-францисканцы, два из которых несли зеленые штандарты инквизиции, и осведомители-фискалы, скрывающие лица под белыми капюшонами длинных балахонов, - в честь прибытия инквизитора власти постарались. Монахи пели траурные гимны мрачными стройными голосами, и песня проникала холодной змеей в сердце каждого человека на площади. Потом показались осужденные в желтых санбенито, на которые чернь показывала пальцами и смеялась. На головах еретиков возвышались колпаки, разрисованные изображениями чертей, - шутовские короны для смертников. Некоторые из облаченных в санбенито людей шатались и готовы были упасть, другие выкрикивали псалмы и строки из Священного Писания, чтобы смягчить наказание. "Облегчение от того, что не они идут к костру, делает чернь озлобленной", - подумал граф. Когда начали зачитывать обвинения, он посмотрел на сидящего рядом де Эредиа, тот поймал его взгляд и усмехнулся:
- Мы пробудем тут до самого заката. На закате костры полыхают ярче.
Граф ничего не ответил, сложил руки, окольцованные драгоценными перстнями, и
приготовился наблюдать и слушать, потому что избежать этого все равно было нельзя. Еретики кричали, монахи поднимали персты и читали проповеди, кого-то прилюдно бичевали. Аутодафе, казалось, будет продолжаться вечно. Дамы прикрывали лица кружевными платками, когда осужденные бросались к ложам, надеясь на милосердие; иногда из толпы выбегали измученные горем женщины и кидались наземь, стеная изо всех сил, чтобы им вернули мужей, и тогда стража по едва уловимому знаку инквизитора устремлялась, чтобы схватить их, как ведьм и защитниц ереси. Но в этот раз удача оказалась на стороне будущих вдов - всем им удалось скрыться в толпе. Когда поток еретиков иссяк, инквизитор поднялся со своего сиденья, и над площадью воцарилась тишина.
- Отпустите меня! Я не ведьма! Я не ведьма, клянусь именем Господа! - отчаянные крики, срывающиеся на рыдания, раздались откуда-то сбоку, а через миг на площади показалась женщина, которую тащили за стянутые веревкой руки.
Она сопротивлялась изо всех сил, падая на землю; лицо перепачкалось в пыли, на подбородке и щеке остались царапины. Если она и была красива, то сейчас вряд ли кто-нибудь это заметил. Рубище, в которое ее облачили, задиралось, открывая синяки и ожоги. Диего удивился - обычно инквизиция скрывала следы пыток, предпочитая говорить, что жертвы сознались сами.
- Помогите мне! Помогите!.. - она пыталась уцепиться руками за землю, но ее безжалостно волокли к столбу, обложенному грудами хвороста. - Я не хочу умирать!.. Господи, я ничего не совершала!... Ничего...
- Молчи, ведьма, - сочно и, пожалуй, удовлетворенно прервал ее инквизитор Хуан Дельгадо, имя которого прекрасно знали все еретики окрестных земель. - Теперь дьявол тебе не поможет.
Он скрестил руки на груди и наблюдал за тем, как женщина скребла по земле окровавленными пальцами, как ее волосы волочились по земле, а глаза искали в толпе кого-то, кто может остановить происходящее. Нескольких ногтей у ведьмы не было. Если бы Диего увидел инквизитора на приеме, то никогда не догадался бы, что перед ним прославленный искоренитель ересей, - внешность у Хуана Дельгадо была самая обычная, разве что бледно-голубые глаза безо всякого выражения выдавали фанатика да тонкие губы, иногда неприятно змеившиеся, могли привлечь внимание. Аббат снова сжал четки, покосившись на кричащую женщину.
- Один Господь знает, правы ли мы... - вырвалось у него, но Хуан Дельгадо
сразу пресек неуместный приступ милосердия.
- Это акт любви, совершаемый матерью церковью по отношению к заблудшей душе,
- произнес он. - Несчастная обрекала себя на вечные муки в адских узилищах, а мы всего лишь убиваем тело, спасая бессмертную сущность, данную нам Господом. Уж не смущает ли тебя эта ведьма, брат мой?
Аббат покрылся потом, испугавшись вопроса:
- Нет, нет... Но на ее теле не было обнаружено ни одного дьявольского знака... Она была чиста...
- Неужели ты не знаешь, как изворотлив дьявол? - сдвинул брови инквизитор, перекрывая своим голосом визг несчастной женщины. - Раз на ней не оказалось явных знаков скверны, оставленных демонами, то это значит, что сатана всеми силами старался ее защитить. Но от нас не укрылось проклятое ведовство. Или ты, брат мой, сомневаешься в истинности приговора?
- Нет, конечно, не сомневаюсь, - выдавил аббат, опасаясь за свое будущее и сжимая потными руками четки. - Нет, все правильно... Она же призналась на дознании во всем...
- Да, - Хуан Дельгадо кивнул. - Она все признала.
Черноволосый граф слышал разговор и теперь тоже смотрел на ведьму, которая билась в истерике и вопила, когда ее привязывали к столбу. Толпа шумела, волновалась, некоторые выкрикивали ругательства, остальные молчали. Тут и там сновали шпионы, выглядывающие недовольных.
- О, Господи... - рыдала женщина; ее глаза готовы были вылезти из орбит от ужаса. - Я невиновна!.. Святой отец, я не ведьма! Я ничего не делала!
Стенания постепенно переходили в вой, женщина пыталась вырваться, но как-то беспорядочно, нелепо.
- Отвратительное зрелище, - граф качнул головой, отвернувшись от площади, и обратился к сидящему сбоку щеголю. - Хуан, по-твоему, она виновна?
- Если она и виновата в чем-то, так это в том, что не раздвинула ноги перед инквизитором, когда он попросил, - грубовато рассмеялся де Эредиа.
- Ты думаешь, эта простолюдинка отказала великому францисканцу? - поднял брови Диего. - Существуют другие способы заставить женщину изменить свое мнение.
- Ну, о Хуане Дельгадо ходит много слухов, - шепнул Хуан, склонившись к уху друга. - Но мне бы не хотелось говорить об этом здесь.
Девушку должны были сжечь на медленном огне, и будущие муки ужасали ее до глубины души. Вряд ли она понимала в полной мере, что происходит, - ведьма только кричала и кричала о том, что она невинна, звала на помощь и рыдала. Слезы лились по лицу и падали на грудь, едва прикрытую одеждой. Против воли Диего захватило это зрелище. Он видел улыбку торжества на лице инквизитора, когда запалили огонь, и пытался угадать, о чем тот теперь думает. Инквизиция сплела огромную сеть по всей Испании, сам король поощрял ее действия, и никто не мог быть уверен, что завтра не окажется в том же положении, что и эта вопящая
несчастная, поэтому граф с удовлетворением думал о том, что хоть в чем-то Хуан Дельгадо потерпел поражение.
- Помогите! А-а-а! - дикий вопль ужаса, когда жар начал достигать тела осужденной, разнесся по всей площади. - О Господи!..
Вопреки обычной практике толпа не поносила жертву: многие лично знали девушку, и приговор был им не по душе. Через некоторое время огонь взмыл вверх, клочья черного дыма от соломы и хвороста жирными клубами застилали небо. Граф краем глаза заметил какое-то шевеление в передних рядах и с любопытством посмотрел туда. Какая-то простолюдинка в чепце, с изборожденным морщинами и горем лицом, зажимала рот извивающейся в ее хватке девчонке лет пятнадцати. Все лицо девочки было испачкано грязными следами от слез, она старалась вырваться из держащих ее рук, но у нее ничего не получалось. Диего сидел напротив них, и странная пара, находившаяся так близко и вместе с тем так далеко, за чертой ложи, возбудила его интерес.
- Как больно!.. О Господи, мне больно!.. Я невиновна, Бог свидетель!.. А-а-а! Помогите мне, я умоляю! Помогите!.. - кричала Изабелла, фигура которой уже полностью скрылась за стеной огня. - Во имя Христа! Сжальтесь... Помогите!
- Кто это? - спросил Диего, показав другу на борющуюся с девочкой простолюдинку.
- Понятия не имею, - пожал плечами де Эредиа. - Или ты думаешь, я знаю в лицо каждого местного плебея?
У девчонки были пронзительные синие глаза и угольно-черные волосы, выбившиеся из толстых кос; с каждым криком ведьмы она все сильнее дергалась, била женщину в грудь острыми локтями.
- Ааааа! - взвыла осужденная, и девочка рванулась изо всех сил, освободившись от хватки.
- Белла! - худые руки схватились прямо за горящий конец бревна, пытаясь вытащить его. - Сестра! Сестра!
Взметнулся сноп искр, зашипели угли. Она больше ничего не говорила, исступленно стараясь спасти почти сгоревшую ведьму, хотя ее сил было недостаточно. Не сумевшая удержать ребенка простолюдинка ломала руки, но не подходила ближе. Все остальные были ошеломлены, а девочка наступала босыми ногами на угли, раскидывала костер, пыталась вытащить бревна, не замечая ожогов. Платье занялось, вспыхнуло, косы загорелись, но она все равно в каком-то остервенении пыталась потушить костер голыми руками. Первым опомнился инквизитор:
- Остановите ее! - его голос вывел Диего из оцепенения. - Взять ее немедленно! Потушите огонь на девчонке!
Ее схватили и бросили на землю, сбивая огонь. Лицо перепачкалось, крупные слезы падали вниз и исчезали в пыли.
- Белла... - шептали искривленные губы.
- Видите, сколь сильны семена дьявола? В это дитя уже вселился злой дух, покинувший ее сестру, проклятую ведьму и еретичку! - громогласно заявил Хуан Дельгадо, подходя ближе к девочке. - И она тоже будет судима!
Диего изумился, как далеко простиралась месть отвергнутого инквизитора. Но подумать, насколько это забавно, он не успел, - девочка рванулась вперед, оставив кусок обгоревшего одеяния в руках стражника, упала прямо под ноги де Луна. Неровные, обгоревшие волосы рассыпались по земле, а тоненькие руки, уже покрасневшие от ожогов, обняли роскошные сапоги графа.
- Не отдавайте меня им, умоляю!... Вы дворянин, вы можете все! Спасите мою сестру!..
Дамы завизжали, побросав вееры и спрятавшись за своих защитников, а инквизитор дал знак схватить сестру ведьмы. Одеяние девчонки было разорвано на груди, белая линия плеча вызывала неясное волнение, хотя она была еще очень молода.
- Взять ее! - снова приказал Хуан Дельгадо, сурово сжав челюсти.
- Стойте!
Диего поднял руку, другую положив на плечо пахнущей костром простолюдинки, и сильным движением оторвал ее от земли. Он сам удивился взявшемуся ниоткуда порыву - что-то в этой сумасшедшей заставило взять ее под свою защиту. Граф понимал, что подвергается опасности, но внезапная возможность насолить инквизитору, горевшему желанием истребить все непокорное колено, раззадоривала.
- Что это значит, граф де Луна? Уж не хотите ли вы помешать слугам Господним вершить правосудие? - непроницаемое лицо инквизитора побледнело от ярости.
- Эта девчонка, - презрительно сказал мужчина, легко оттолкнув от себя сестру Изабеллы, - не ведьма. Она безумная или сраженная горем, но не колдунья. Инквизиция всегда милосердна к заблудшим овцам, святой отец. Вы добрый пастырь и должны дать ей шанс исправиться... Ведь церковь любит всех своих детей, разве нет?
В любое другое время Хуан Дельгадо приказал бы арестовать строптивого графа, как пособника еретикам, но к Диего благоволил сам король, к тому же граф мог призвать под свои знамена множество рыцарей, а укрепленный родовой замок захватить было не так просто, так что инквизитору пришлось отступить.
- Вы правы, граф, - монах скромно склонил голову. - Церковь даст шанс исправиться этой заблудшей душе, смущенной тем, что ведьма состоит с ней в родстве.
Хуан де Эредиа вытаращился на друга, не скрывая, впрочем, удовольствия от неудачи инквизитора, а Диего глядел на девочку. На ключице у нее была небольшая круглая родинка. Граф машинально прикоснулся к пятну, ощущая теплую кожу, легкую дрожь испуга.
- Уберите ее отсюда! - граф сердито отвернулся, поминая про себя черта. - И проследите, чтобы с ней ничего не произошло.
Инквизитор отдал приказ, и девчонку утащили прочь. Она не сопротивлялась, глядя на молодого графа странным взглядом, от которого у него по спине бежали мурашки.
- Инквизитор в ярости, - шепнул светловолосый щеголь, смахивая с белых манжет
воображаемые пылинки. - Это было превосходно!
- Да, - рассеянно ответил Диего.
Он никогда не был святым, но плотское влечение к покрытой сажей девчонке его рассердило. Ему хотелось вернуть ее, впившись пальцами в белое плечо, поцеловать в дрожащие губы. Что-то неестественное было в ее облике, в лице, не отличающемся утонченностью, что-то невыразимое проскальзывало в линиях худого тела, еще не оформившегося и угловатого. Граф закрыл глаза и увидел ее в пламени, в ореоле горящих углей, словно языческую жрицу.
- Я устал, - он резко открыл глаза и направился прочь.
Горожане уже расходились, костер все еще продолжал гореть, но теперь он был безмолвен - Изабелла больше не кричала. Ветер разносил молитвы босоногих францисканцев и тошнотворную вонь по городу. Граф вернулся в замок и скоро забыл о происшедшем, а на девочку наложили епитимью, по которой она должна была каждый день произносить означенные инквизитором молитвы, подвергаться бичеванию, а по истечении этого срока отправиться в монастырь, дабы присоединиться к чистым духом и телом сестрам Христовым. Ее звали Мария Эрнандес.
***
Залитые кровью плиты, скользкие и красные. Золотые монеты, покрытые грязными пятнами. Сияние креста Господня над коченеющими трупами, вопли раненых, мчащихся на обнаженные мечи. Острие меча, проткнувшее сотни человеческих тел. Оборванные женщины, которых насиловали на мокром от крови камне мостовой, пахнущие смертью и вином липкие ладони... Виселицы и облепленные мухами трупы. Черные вороны. Пустые глаза инквизиторов. Поющие монахи. Пепел. Руки, сжимающие деревянные кресты, боль где-то внутри и жестокий вопль триумфа над преданными огню селениями. Ржание умирающих лошадей, звон набата и вопль девушки, зарытой заживо в землю. Смех сатаны над выжженной землей. Луна, красная, как губы блудницы...
- Диего, что с тобой?
- Молчи.
Он закрыл ей рот рукой и нырнул в податливое тело, вспоминая старые дороги. Может, другая женщина и возразила бы ему, но в Испании было не так много женщин, которые посмели бы перечить графу де Луна, а Катарина не принадлежала к их числу. Она боялась и желала его, как всегда вожделеет слабый, и очень скоро застонала от наслаждения. Диего откатился прочь. Отблеск факела осветил шрамы на руках и груди.
- Завтра ты уйдешь.
Катарина заплакала, но он даже не услышал.
Утром в замок прибыл королевский посланец, передавший графу благодарность короля и грамоту на владение еще одним участком земли, конфискованной у еретиков, которых Диего разбил в горах. Граф принял награду кивком головы и произнес все требовавшиеся в такой ситуации слова. Его духовник и исповедник, единственный монах, которому он доверял, - отец Хосе - получил распоряжения от ордена и погрузился в их изучение, а Диего занимал посланца рассказами об упорствах еретиков и о последнем бое, в котором участвовал, за кубком красного вина.
- Да, их упорство не знает границ! - подтвердил посланец. - Дьявол среди нас! Даже в монастырях гнездится скверна, не так ли, отец Бернар? - обратился он к своему спутнику, тощему бенедиктинцу в белой хламиде.
- Никто не свободен от соблазнов, - кротко, но со значением ответил монах, предлагая завершить беседу на щекотливую тему. - Хитрости сатаны неисчислимы, войско его - легион.
- Да, да, - вино изрядно развязало язык графа Марино, и он уже не мог остановиться. - Аббата одного монастыря в Кастилии признали виновным в мужеложестве, а его... хм... подопечные кончили жизнь самоубийством. Это в святом доме, доме Господа нашего! И это еще не все...
- Да что вы говорите? - Диего спрятал усмешку, подливая вина несговорчивому отцу Бернару.
Граф не пропускал ни одной возможности досадить духовенству, жаждущему его земли и богатства, и теперь хотел услышать побольше. Сначала он искусно перевел разговор на урожаи, потом на королевскую семью, а когда вино было выпито, снова вернулся к теме о еретиках. Отец Бернар к тому времени не выглядел оплотом молчания, и граф Марино начал припоминать все слухи, которые когда-либо слышал. Все это не представляло никакой ценности, потому что Диего лицом к лицу встречался со зверствами во имя Господне и похотливостью слуг Божьих, поэтому он только вставлял необходимые реплики, означавшие его неустанное внимание.
- А недавно прямо в женском монастыре оказалась ведьма! - с суеверным ужасом произнес королевский посланник. - Город бурлит, говоря об этом... Верно, отец Бернар?
- Да, это семя дьявола пробралось прямо в святая святых, - глаза бенедиктинца фанатично заблестели. - Эта проклятая вероотступница объявила во всеуслышанье, что приезжавший епископ развращает монахинь, заставляет их вступать в противоестественные сношения и что Дьявол придет за ним, как и за всеми проклятыми блудниками в святых одеждах... Неслыханное событие!
- Ее уже сожгли? - лениво поинтересовался Диего, но граф Марино энергично замотал головой, прерывая Бернара:
- Какое там! Эта чертова женка пообещала, что сатана превратит в свиней всех поганых прелюбодеев, а потом на месте, где закалывали скот для праздников, работники обнаружили расчлененное тело епископа, сначала пребывавшего в образе свиньи! - глаза королевского посланца округлились от ужаса. - Его зарезали на бойне, не зная, что это он! Вот каковы силы этого сатанинского отродья!..
- А дальше? - крестоносец заинтересовался странной историей. - Ее поймали?
- Нет, - булькнул отец Бернар. - Она села на помело и улетела прямо с монастырского двора перед многочисленными свидетелями, крича, что она покажет отцам-инквизиторам, что такое настоящий дьявол, а не тот, которого они выдумывают для темных людей... Мне это кажется выдумкой, но все утверждают, что так оно и было. Эта Мария Эрнандес - бельмо на глазу церкви. Она появляется то тут, то там, творит злодеяния по наущению сожителя-сатаны и смущает народ, говоря, что монахи, проповедующие бедность, жируют в аббатствах и спят на грудах золота, отнятого у народа... Но святая инквизиция уже занимается ее делом, сам Хуан Дельгадо ищет эту проклятую ведьму.
- Невероятная история, - удивился Диего, привыкший к тому, что все россказни о "синагоге сатаны" и творящихся там действах, - сплошные выдумки старающихся защититься церковников.
- Да, - согласился граф Марино, допивая вино. - Ужасная история... И опять же щекотливая.
- Такие россказни подрывают авторитет церкви, а это недопустимо, - поднял костлявый палец отец Бернар. - Во что могут верить люди, если чистота самой матери-церкви подвергается поруганию проклятыми еретиками?!
На этом граф де Луна закончил беседу, не поверив в рассказ о таинственной ведьме, творящей чары посреди белого дня, а на следующих день уже собрал своих воинов в поход на замок упорствующего еретика де Карсано, графский титул которого уже был отнят инквизицией. Де Карсано обвинялся в том, что укрывал сбежавших "апостольских братьев", искажавших святую Библию, и не желал предаваться в справедливые руки судей. Диего знал, что граф невиновен, но его это не волновало - война была его стихией и призванием.
Подняв стяг, рыцари надвигались на замок, поджигая поля и втаптывая в землю пытающихся защититься крестьян. Мечи крестоносцев, посланных усмирить бунт, не высыхали, осадные орудия без передышки крушили стены замка, размалывая защитников в красное месиво, и победа, соленый запах которой дразнил уставших рыцарей, была близко. Граф де Луна снял шлем. Ветер овевал мокрое лицо, принося с собой вонь кипящего масла и вопли изуродованных крестоносцев. Замок горел. Сопротивление вот-вот должно было утихнуть, хотя пока защитники неплохо отражали атаки, - осада длилась долго, запасов воды в крепости было недостаточно, чтобы потушить пожар.
- К нам гости, - один из командиров, стоявший рядом на широкогрудом коне, показал на идущих со стороны монахов. - Только что прибыли.
- Кто это? - недовольно обернулся Диего, но уже разглядел худощавую фигуру "молота еретиков" Хуана Дельгадо. - Черт подери...
- Да пребудет с вами милость Господня, граф, - сухо поздоровался инквизитор и вперил взгляд в замок. - Скоро слуги дьявола попадут в руки правосудия.
- Что привело вас на поле битвы, святой отец? - поднял брови граф, отдав приказания командиру, тотчас поскакавшему к крепости.
- Этот лживый раб Люцифера укрывает такую же отвратительную, как и он, еретичку, заниматься которой мне поручил сам папа, - перекрестился инквизитор. - Семена дьявола живучи и прорастают спустя годы, скрываясь под личиной благочестия. Вы сами, граф, помешали мне в раннем возрасте искоренить зло, и теперь черт полностью завладел проклятой женщиной.
Диего внимательно посмотрел на него, не понимая, о чем тот говорит. Дым столбом вился над замком, и тут тучи закрыли солнце, набежав словно ниоткуда. Граф прищурился, пытаясь разглядеть мелочи атаки, но начал накрапывать дождь, помогающий защитникам крепости, а потом громыхнул гром и полило, как из ведра. Потоки воды тушили горящий замок, возрождая в сердцах людей де Карсано исчезнувшую было надежду. Де Луна чертыхнулся, а Хуан Дельгадо поднял крест и стал читать молитвы. Дождь хлестал по его лицу, омывая крест, а молнии освещали вспышками высохшее лицо.
- Проклятое отродье помогает еретику, приютившему ее! И в этом виноваты вы, граф де Луна!
- Я?
- Да, дьявол помутил ваш разум, когда вы мешали мне сжечь малолетнюю ведьму пять лет назад, и теперь господь отвернул от вас свое лицо, не давая победу! - громогласно заявил инквизитор.
- Я сам возьму ее, - усмехнулся Диего, одевая шлем и пришпоривая коня.
Граф стрелой пронесся мимо промокшего служителя церкви, забрызгав того грязью, и отдал несколько приказов. Со стен рекой лилось кипящее масло, прожигая обшитые свежими шкурами осадные башни, стрелы протыкали атакующих, и они падали, тут же затоптанные следующими рядами крестоносцев. Диего соскочил с коня:
- В атаку! В атаку за Христа и деву Марию!
Воины заметили его и подняли мечи, стукнув ими о щиты и закричав что-то в ответ. Громоподобный крик атакующих морозом пробежал по сердцам людей де Карсано, а спустя некоторое время ворота рухнули под напором огромного тарана - рыцари ворвались в крепость, неся смерть и разрушения. Отчаянный визг женщин был ответом на хруст ворот, лучники полетели в ров, заполненный обгоревшими трупами. Ослабевшие защитники бросились вперед, надеясь найти быструю смерть, лучшую, чем медленная казнь еретиков, и крестоносцы дарили им гибель под грохот грома и сверкание небесных стрел.
- Карсано брать живыми! - заорал де Луна, врываясь во внутреннюю галерею замка.
Он отбрасывал прочь престарелых дворян, уже лишенных всех своих титулов, ища взглядом женщину-ведьму, но ее нигде не было. Почему-то Диего был уверен, что она здесь, в сердце замка; он распахивал все двери, полосуя их сталью меча, срывая пышные занавеси.
- Выходи, ведьма! - кричал он. - Я не боюсь дьявола! Если можешь, покажи мне
его!
На верхнем этаже дверь не открывалась, и Диего подозвал нескольких крестоносцев:
- Ломайте!
Опоясанная кованым железом дверь не поддавалась, неуступчиво треща, но под напором укрытых панцирем плеч она застонала и рухнула внутрь, подняв столп щепок и пыли. Граф де Луна возник из поднявшегося облака, оттолкнул рыцарей в сторону и увидел то, что искал, - перед ним стояли три женщины. Одна вынула кинжал, поколебалась мгновение и вонзила его себе в грудь, оседая на пол и пятная кровью роскошное платье, другая ринулась прочь, запутавшись в юбках и цепляясь за все, что попало. Потом она схватила подсвечник и, тяжело дыша, попятилась прочь. Рыцари захохотали.
- Кто из вас ведьма? - спросил Диего, подходя ближе, и тут же понял, как глуп его вопрос.
Она стояла прямо перед ним, лишенная украшений, в крестьянском платье, простоволосая. Лицо осталось таким же неожиданным, ярким, неуемным, будто нарисованное чересчур смелым художником. Темно-синие пятна глаз, алый мазок рта, бледная кожа - и ни малейшего следа страха. Диего приставил меч к ее горлу, испачкав чистую одежду кровью, и узнал родинку, чернеющую на ключице.
Метка дьявола.
Ведьма даже не вздрогнула, не переставая глядеть на него. Графу становилось не по себе.
- Ты пойдешь со мной, - приказал Диего. - Если попробуешь улизнуть или призвать демонов, я убью тебя.
- А что делать со второй? - спросил кто-то из крестоносцев.
- Отведите к монахам, - бросил граф, и женщина завизжала, пытаясь убежать из тесной комнаты.
Рыцари гонялись за ней, в шутку перекидывая добычу друг другу и отпуская сальные остроты. Если бы не победа Диего, Хуан Дельгадо вполне мог объявить его пособником ведьмы, поэтому граф был доволен, что так быстро нашел девушку. Де Карсано визжала и умоляла не трогать ее, воины только смеялись.
- Иди, - он хотел схватить ведьму за волосы и протащить ее по ступеням замка за то, что она подвергла его опасности, но почему-то не смог.
Рыдания перепуганной де Карсано срывались на неистовый крик, и Диего не выдержал:
- Прекратите!
Рыцари неохотно отпустили плачущую женщину, которая осела на пол, закрыв лицо руками; графу показалось, что она плачет кровью. Он мотнул головой, чтобы отогнать наваждение, толкнул ведьму к выходу. Диего хотел повалить ее на пол и овладеть, перепугав до смерти, как вопящую де Карсано, ударить по лицу, разбить в кровь алые губы, причинить боль и увидеть в ужас в синих глазах, но почему-то Диего сдерживал себя, чертя на ее спине крест окровавленным мечом. Вряд ли он смог бы ответить, почему.
***
"И ты вошла, гордая, как весталка, резкая и закоснелая, как мегера, - о видение ада, сотрясающее мои столетние чресла, пронзающее мою грудь жгучим уксусом страсти!"
Умберто Эко "Маятник Фуко"
- Это неслыханно! - вскричал пожилой монах, вскочив со своего места.
- Сядьте, - голос Хуана Дельгадо, казалось, мог остановить падающую башню, но разгоряченный служитель церкви не мог успокоиться, истово крестясь.
Допрос ведьмы проводился десятью монахами, которые горели желанием побыстрее отправить ее на костер, так как ее слова и деяния были в высшей мере кощунственными. Казалось, ей доставляло удовольствие приводить их в ужас, и Диего де Луна, присутствовавший при допросе, не мог отвести взгляда от ее уверенной фигуры. Все остальные содрогались от слов, которые она говорила, лишь главный инквизитор был спокоен.
Граф разглядывал ее, пользуясь случаем, потому что не могло быть и речи о том, что ее помилуют, так как Мария Эрнандес не только не опровергала, но и добавляла в обвинение новые пункты, не отказываясь практически ни от одного, даже самого нелепого, предположения. Диего казалось, что ведьма смеется над монахами, - ее поза дышала презрением и уверенностью в том, что она уйдет отсюда безнаказанной; это вызывало раздражение и в то же время очаровывало.
Он никогда не видел женщины, настолько влекущей к себе. Черты лица Марии были непривычными, неправильными, но именно это и притягивало. Ни тени сомнения или страха. Чересчур живая и потому - непристойная. Даже если бы она не лгала так отчаянно, ее все равно рано или поздно сожгли бы. Сдержанные движения дышали страстью, тело звало прикоснуться каждым изгибом.
- Продолжай показания, ведьма, - приказал инквизитор. - Как звучала клятва, которую ты принесла нечистому? Чего ты добивалась этой сделкой кроме удовлетворения своей ненасытной похоти?
- Я обещала отправить в ад тех, кому давно пора там оказаться. Кто, как не нарушающие свои обеты, достойны этого? - ответила девушка. - И отомстить тем, кто сжег мою невинную сестру.
- И многих тебе удалось убить? - испуганно спросил толстый францисканец, прошептав "Отче наш".
- Первым был епископ, которого я превратила в свинью, - хладнокровно говорила ведьма, проводя взглядом по лицам всех присутствовавших. - Господу стоило создать его в этом образе, но он ошибся - и придал свинье человеческий облик. Он заставлял молодых монахинь вытворять жуткие вещи, пугая их обвинением в ереси. Следующим был доносчик инквизиции, который вымогал деньги у бедняков, грозя им костром. Я вызвала демона, и он засунул все монеты в его ненасытную глотку, так, что он подавился ими. Потом я обернулась черным волком и пробралась к нему на задний двор, подкарауливая...
Мария перечисляла все, что сделала, и монахи белели. Некоторые кашляли, когда она касалась особенно щекотливых вопросов, и список ее злодеяний был очень длинным. На священника, выдавшего тайну исповеди молодого юноши и нажившегося на доносе, она навела порчу, он заболел, покрылся струпьями и умер в страшных мучениях. Кого-то она загрызла в облике дикого зверя, у кого-то отняла мужскую силу, чтобы неповадно было, где-то осквернила святые дары, откуда-то украла награбленные сокровища и сбросила их с обрыва... Диего не верил ни одному ее слову. Он часто видел, как обезумевшие от горя люди наговаривают на себя, утверждая, что общались с демонами и летали на них, но подтверждения их словам не было.
- Свят наш Господь и власть его на земле! - воскликнул все тот же толстый францисканец, возложив руки на Библию. - Нет такого наказания, которое было бы достаточным за то, что мы тут слышим, братья! Она кощунствует, оскверняя память уничтоженных ей по наущению дьявола служителей Господних!
- Да ты и сам, толстый поп, только вчера нарушил обет целомудрия с бедной крестьянкой, которой надо было кормить семью, - внезапно бросила Мария.
Поп подавился своим возмущением, закряхтел. Диего следил за каждым поворотом ее шеи, кажущейся бесстыдно обнаженной, за каждой тенью, проскальзывающей на щеке, отводя глаза, но через миг возвращая взгляд снова. Сам ее облик - оскорбление святыни, дева Мария с улыбкой сладострастия, предутренний бред тоскующего монаха... Ее слова хлестали бичом, и цвет этих слов - оранжево-алый, как видения апокалипсиса, как крылья ангела возмездия, держащего в руках огненный меч...
- Сжечь ее! - крикнул толстый францисканец, задыхаясь от гнева, но Хуан Дельгадо знаком утихомирил его.
- В каком виде является дьявол, наущающий тебя этим мерзостям? - инквизитор сурово взглянул на Марию, но ведьма смело встретила взгляд. - Сколько невинных детей ты извела на мазь для полетов?
- Ни одного ребенка я не трогала, - мотнула головой Мария. - На мазь пошло сало жирных францисканцев, которые проповедуют бедность, а сами купаются в награбленном золоте...
Продолжение фразы потонуло в яростных криках, издаваемых монахами, и инквизитору пришлось долго утихомиривать суд, готовый уже сейчас разорвать наглую ведьму.
- Довольно! Где ваше терпение, братья? - воскликнул Хуан Дельгадо, а еретичка с едва заметной улыбкой смотрела на то, как монахи ругаются между собой. - Как выглядел нечистый? Отвечай, ведьма!
Мария посмотрела на графа де Луну, и у него пересохло в горле. В этом взгляде было обещание того, чего никогда не обещала ни одна смертная женщина ни одному мужчине. Если бы граф мог, он бы пожелал избежать его, но спрятаться было негде. Глаза, словно дьявольские омуты, и уста, манящие, будто открытая рана...
- Он высок, как самый высокий из вас... У него алые волосы, - бесстыдно алые, как пятно на брачной простыне, и белая, словно молочный туман, спускающийся с гор, кожа. Его прикосновения заставляют женщин кричать от страсти. Его взгляд заставляет падать ниц и забывать про все, - ведьма шевелила губами, но голос, казалось, раздавался в мозгу, а не в ушах. - В глазах бушует черное пламя, и этот взор может карать и миловать... Он прекрасен, как ангел, и яростен, как дракон, изрыгающий огонь...
- Что значит "как ангел"? Всем известно, что это страшное чудовище... - возразил инквизитор. - Ты лжешь.
Мария усмехнулась:
- Вы, должно быть, часто видели дьявола, раз знаете о нем так много.
- Замолчи, богохульница!
- Продолжай свои показания.
- Поцелуи его иногда холодны, иногда горячи, как кипящая вода. Он похож... - тут синие глаза еретички снова остановились на графе, и мужчина почувствовал, что его волосы становятся дыбом. - В его глазах - смерть, и в его силах добраться до всех нечестивцев.
Она закончила шепотом, но в помещении воцарилась такая тишина, что каждое слово долетало до ушей неискаженным и четким. Мария замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом, некоторые стали читать псалмы, даже Хуан Дельгадо как-то осунулся. Диего не понимал смысл слов, погружаясь в магию движений обольстительного тела, западни для слабых духом, и жар охватил его целиком.
- Значит, по-твоему, все служители матери-церкви достойны смерти?
- Нет, не все, - еле заметная лукавая улыбка сводила Диего с ума. - Праведные защитятся, почивая на груди Господа, облекающего их своей любовью.
Чем больше он слушал еретичку, тем большее восхищение она вызывала в нем. Граф смотрел на нее, и холодные глаза горели, не видя ничего, кроме фигурки девушки, запоминая каждую черту ее тела. Порочная, как вавилонская блудница, - и нежная, как умытое росой дитя... Олицетворение греха гордыни, облеченное в багровую пелену слов.
- Как ты наводила порчу? Правда ли, что ты протыкала иголками куклу из тряпок, призывая злых духов наслать болезнь на папу? - допытывался инквизитор. - Как ты это делала?
- Я охотно расскажу об этом и о другом. Но лучше будет, если я покажу, - губы Марии смыкались и размыкались, зачаровывая Диего.
- Нет! - опять вскочил пожилой монах, отец Франциск, названный так по имени основателя ордена. - Никаких бесовских штучек! Мы здесь для того, чтобы вернуть на путь истинный эту заблудшую, а не для того, чтобы привлекать дьявола в святое место!
- Пусть покажет! - возражали другие. - Господь защитит нас! Или за тобой водятся грешки?
Пока они спорили, веревки соскользнули с рук ведьмы, будто и не были завязаны. Диего рванул вперед, но застыл, не в силах двинуться с места, а Мария засмеялась и достала из-за пазухи тряпичную куколку в одеянии монаха. В углах комнаты сгустился мрак. Судьи затихли, уставившись на ведьму, а она медленно вытянула перед собой руку, зашептав слова, от которых кровь отказывалась течь и стыла в жилах. Раздался тихий звук, потом откуда-то подул ветер, сбрасывая пергаменты и записи писца на пол, задувая пламя свечей и факелов...
- О Господи!.. - воскликнул Хуан Дельгадо, пытаясь подойти и вырвать из рук Марии бесовскую игрушку, но только бессильно скреб руками воздух.
Ведьма засмеялась снова, сжала ладонь в кулак, разжала ее - и Диего увидел целый пук стальных иголок, половина из которых упала на пол с тихим звоном. Глаза девушки выделялись в наступившей полутьме, как у дикой кошки. Мария взяла фигурку в руку, и занавеси, прикрывавшие окно, зашевелились, словно крылья демона. Шепнув еще что-то, она вонзила иголку в тряпичное тельце куклы. Инквизитор закричал, темное одеяние пропиталось кровью. Монахи оцепенели, даже губы их не шептали имя Господне, скованные страхом.
- Господь защищает праведных, - громко сказала ведьма и сделала почти незаметный жест, чертя на кукле ломаные линии. - А ты - убийца.
Хуан Дельгадо упал на колени, зажимая рану в плече. На его лице возникла кровавая царапина, перечеркнув искренним ужасом безжалостное выражение, вечно находившееся на нем. Он завопил что-то нечленораздельное, а девушка хладнокровно втыкала в тряпичную куклу иголки, от чего она стала походить на ежа, еще и еще, не слушая криков обезумевшего монаха. Де Луна не верил своим глазам - Мария Эрнандес убивала инквизитора самым невероятным образом, не снившимся даже в кошмаре, прямо перед его собратьями и опешившей знатью, а он дрожал в лихорадке, желая ее и боясь.
- Мария... - сдавленным голосом позвал он, сопротивляясь заклятью, и девушка подняла глаза.
- Нет, я не пощажу его, - как ребенку, просящему слишком многого, ответила она, и подошла ближе. - Нет.
Де Луна сжал крестовину меча, молясь про себя всем святым, которые оставили его в этот день. Ужасы, которые он видел на войне, больше напоминающей бессмысленную бойню, меркли перед тем, что он видел сейчас. Хуан Дельгадо надрывался диким криком, дергаясь от боли, а Мария с кротким лицом ткнула в фигурку еще одной иголкой. Кровь брызнула из раны, появившейся на теле инквизитора, и кто-то с шумом упал на пол, лишившись чувств.
- Хватит... - выдавил де Луна, не в силах смотреть на противоестественное колдовство, еле превозмогая магию, сковавшую все члены присутствовавших. - Хватит, пожалуйста... О Господи...
Девушка задумчиво взглянула на графа, лицо которого стало белее снега, и остановилась. Печаль обнимала ее своими крыльями. Грех и целомудрие, не тронутая ни одним человеком невеста демонов... Хуан Дельгадо впился в Диего умоляющим взглядом, но его надеждам не суждено было сбыться. Мария сжала фетиш в ладони, миг размышляя, кивнула и оторвала кукле голову.
Он очнулся, покрытый холодным потом, но рядом никого не было. После суда ему каждую ночь снились сны, после которых было трудно просыпаться.
- Мария... - в исступлении прошептал граф, протягивая руку к графину с вином. - Проклятая ведьма... Господь, осени меня своей благодатью... - Диего повторял слова молитвы, но они не приносили ему облегчения, оставаясь всего лишь словами.
Он отпил из графина, и луна прихотливо осветила темно-красную жидкость, так похожую на кровь.
- Черт!
Диего швырнул графин в угол комнаты. Вино растеклось по полу, словно свидетель недавнего убийства...
На следующее утро граф был хмур и сосредоточен, под глазами залегли тени. В город прибыл новый инквизитор, направленный папой, и расспрашивал всех, ища утерянные нити. Ведьма дерзко скрылась из зала суда, никто не остановил ее, так что теперь она снова готова вершить свои злодеяния. Официально Диего де Луна не являлся подозреваемым, его искусно избегали, но граф чувствовал, что низенький толстый брат Хорхе, весельчак с холодными глазами, находит очень подозрительным то, что ведьма разговаривала с ним. К тому же Диего спас малолетнюю колдунью до того, как она стала такой могущественной, и это являлось достаточно веской причиной, чтобы возбудить следствие несмотря на его заслуги в гонении и истреблении еретиков.
Чем сильнее он старался показать, что история с ведьмой его не трогает, тем очевиднее становилось для других, что он действительно замешан в происшедшем на суде. Ожидание приглашения к инквизитору делало жизнь невыносимой. Диего тянуло к ведьме, будто курильщика опия к трубке. Воспаленные мысли, сумасшедшие сны, в которых искушение становилось все сильнее, а святые обращались демонами, измотали графа. Если сестра Марии была хотя бы вполовину столь же маняща, Диего понимал ненависть инквизитора, которая двигала тем пять лет назад.
- Ты похож на монаха, изнуряющего себя обетами, - заметил Хуан де Эредиа, приехавший к другу с визитом. - Или наоборот, на того, кто злоупотребляет благами.
Он был так же богато и вычурно одет, как и прежде, и его интересовали последние сплетни, особенно о загадочной ведьме, странным образом убившей Хуана Дельгадо. Светловолосый мужчина улыбался, рассказывая светские истории, а граф задумчиво теребил большой крест, висящий на груди. В последнее время он с ним не расставался.
- Я плохо спал, - отрезал Диего.
- А ведьма, которую ты спас, действительно так сильна, как говорят? - прищурился щеголь. - Мне кажется, это все бредни.
- Я видел собственными глазами, как... - граф сглотнул, вспомнив, как голова Хуана Дельгадо отлетела в сторону, фонтанируя кровью. - Как она призвала дьявола, и тот дал ей силы, невозможные для человека.
- Говорят, она красива... - Хуан не воспринял всерьез слова Диего. - Это правда?
- Да, она красива, - сухо ответил де Луна, думая о своем ночном видении, которое не было первым. - Ты видел ее сестру, можешь представить, о чем я говорю.
- Ты желаешь ее? - вдруг напрямик спросил Хуан, внимательно следя за другом.
- С чего ты взял? - де Луна стиснул крест в сильной руке, не понимая, как его тайна может быть так просто раскрыта.
- Когда ты говоришь о ней, твои глаза похожи на переспелые вишни, - усмехнувшись, ответил тот.
Граф отпустил крест и развернулся:
- Мне пора идти.
Он оставил недоумевающего друга, поспешив в церковь. Около нее толпился и испуганно перешептывался народ.
- Что случилось? - Диего заметил в толпе своего управляющего.
- Архиепископа Арагонского нашли растерзанным в его собственной кровати! - мужчина раскраснелся от волнения. - Это сатанинское отродье, безумная ведьма вместе с демонами разорвала его на части!.. Господи, защити нас всех!
Диего побледнел, но ничего не ответил и вошел под своды церкви. Внутри было прохладно, солнце проникало сквозь витражи, изображающие библейские картины. На миг граф почувствовал облегчение, подойдя к статуе Пречистой Девы, держащей на руках младенца Иисуса. Кроткая и невинная, Дева Мария благостно взирала на него кукольным личиком. Стены были покрыты изображениями святых и ангелов, держащих в руках лилии, принесенные в дар Пречистой Деве. На кресте блестела фигура Спасителя, и граф помолился, вспоминая все битвы, в которых ему довелось участвовать.
- Иисус, Спаситель, и дева Мария, Пречистая, Непорочная... - тишина храма подхватывала слова и возносила их вверх. - Мария...
Образ ведьмы так ярко стал перед его глазами, что лицо статуи обратилось в лик колдуньи, уста улыбнулись, чарующе и маняще. Граф истово перекрестился и отошел прочь, но, куда бы он ни взглянул, везде ему мерещилась лукавая улыбка Марии Эрнандес, перекочевавшая на губы нарисованных ангелов. Диего поспешил дальше, стараясь отогнать видения, но плоть его снова горела, его лихорадило, как безнадежно больного.
- Сын мой, что привело тебя в храм? - отец Хосе поднялся с колен и приветствовал графа.
- Я хочу исповедаться, святой отец... - хрипло произнес Диего, впившись воспаленным взглядом в монаха. - Немедленно.
- Конечно, сын мой, - тот кивнул, приглашая в отведенное для исповеди место. - Согрешил ли ты против Господа нашего?
- Я согрешил, - начал де Луна, зная, что духовник выдаст его инквизиции, но не умея больше скрывать свою тайну. - Меня мучает страсть, которую я не могу утолить, я болею этой женщиной... Стоит мне увидеть ее, как я теряю разум, я горю в адском пламени и готов бежать за ней на край света по раскаленному железу или пронзительному холоду... В ее глазах скрыта неземная власть, она распутная блудница - и святая, настоящий дьявол в силах - и дитя... Не хочу ни одну женщину, в каждой из них я ищу эту ведьму, я готов мечом проложить дорогу сквозь толпу инквизиторов и монахов, залить путь их кровью, лишь бы коснуться ее тела, развратного тела ведьмы, проклятого всеми... Она забрала мою душу. Ее чары завладели мной.
- Женщина есть сосуд диавола, орудие искушения, - рек монах. - Но каждый человек может поддаться демонам, ибо сила их огромна, а дух человеческий слаб...
- Мое тело жаждет ее, я не могу сдержать свою плоть, но самое худшее в том, что и моя душа тоскует по этой женщине, - угрюмо отвечал граф. - Ни одна из тех, что бывали в моей постели раньше, на нее не похожи. Они словно овцы, а она - живая гибель, смерть для меня...
Монах молчал, обдумывая ответ. Диего не видел его лица, но он понимал, что рассказал недозволенные вещи.
- Это постыдная греховная страсть, сын мой. Дьявол хочет завладеть твоей душой через плотскую красоту этой женщины, и бесовское наваждение лишает тебя силы... Есть лишь один выход избавиться от проклятых козней сатаны и искупить тягчайший грех - убить эту ведьму. Ты воин Христа, ты много раз встречался лицом к лицу с еретиками, поэтому ты сможешь сделать то, что не удается другим. Иди - и верши правосудие Господне!
Граф вышел из церкви и на миг застыл перед воротами. Город шумел, как растревоженный муравейник, всюду бегали люди, проходили воины в полном боевом облачении, собирающиеся в поход против проклятой еретички, и каждый из них хотел сам лишить ее жизни. Он опустил глаза вниз, разглядывая мозаику на площадке перед церковью.
- Ты молишься, сын мой, - сзади раздался сочный голос, и Диего обернулся. - И мое сердце радуется, видя это.
Монах-доминиканец, один из "псов Господних", облаченный в белоснежный наряд, стоял позади него и наблюдал. На добродушном округлом лице играла приветливая улыбка, а глаза обжигали холодом, веяли морозным ветром. Брат Хорхе сделал благословляющий жест, но графу он был неприятен.
- Благодарю, святой отец, - сухо сказал Диего.
- Когда ты отправишься в поход?
- Сейчас же, - граф дотронулся до меча, всегда готового к новой крови.
- Прекрасно, - удовлетворенно улыбнулся инквизитор. - Убив ведьму, ты обретешь блаженство в раю, сын мой. И на земле.
Диего прошел мимо него, стремительно спускаясь по лестнице. От инквизитора исходила угроза, и граф чувствовал ее, как зверь ощущает присутствие охотника, как воин чувствует врага.
- И на земле, граф, - Хорхе подчеркнул последние слова, и де Луна стиснул зубы.
Его мягкое хихиканье впечаталось в мозг, раздаваясь внутри колокольным набатом. На улице темнело, наступали сумерки - промежуток между днем и ночью, неописуемое смешение тьмы и света. Инквизиция больше не оставит его в покое - припомнят все, даже король не поможет. Граф дошел до конюшни, не видя смысла медлить. Конь Диего сливался с мраком, угольно-черный, горячий; его глаза коня блестели неописуемым злобным весельем, боевым азартом. Через миг Диего гнал во весь опор к городским воротам, оставляя за собой быструю тень
Тьма упала на его плечи тяжелой пеленой. Лес манил черной загадкой, скрывая в своих недрах неведомых чудовищ. Над ним, будто лицо громадной утопленницы, висела мертвенно-бледная луна, ухмыляясь вмятинами на круглом лице. Где-то впереди послышался вой, и Диего пришпорил лошадь, въехав под сень морщинистых стволов. Вся его жизнь отправилась к чертям из-за того, что пять лет назад он спас девчонку от смерти. Что ж, она должна быть благодарна за эти пять лет. Теперь настало время вернуть все на круги своя.
Цокот копыт рассыпался звонкой монетой. Один еретик говорил, что деньги смеются над людьми своим звоном. Внезапно конь захрапел и встал на дыбы, едва не сбросив седока, но Диего удержался в седле и обнажил меч. Она сидела на камне у обочины, одетая в белое, словно привидение.
- Я не боюсь тебя, Мария.
Граф спрыгнул с седла, и перепуганный конь умчался прочь по скупо освещенной луной дороге..
- Черт! - выругался крестоносец, сразу же вспомнив, что уместнее было бы призывать Бога.
Тени деревьев свивались на теле черными змеями, обхватывая обнаженные руки и плечи. В свете луны она выглядела иначе - бездушной, потерянной, бледной.
- Я знала, что ты придешь, - сказала она.
- Будь ты проклята, ведьма! - стиснул зубы граф. - Зачем я тебе нужен?
- Ты? - она рассмеялась и посмотрела ему в глаза, но потом осеклась.
Мария боялась его, и это открытие заставило Диего в один миг ощутить знакомое волнение: он жаждал обладать ею, сорвать с нее все одежды и предаться невыразимо диким ласкам прямо здесь, в этом проклятом Богом лесу... Пить мед с кровавых губ, прикасаться к черной точке - метке дьявола - на бархатистой коже, гладкой, как дерево скрипки... Вряд ли она знала мужчин кроме своих бесов.
Мария походила на статую в церкви, но одно было не так - ее глаза. Глаза отдавались ему, ласкали, сводили с ума испугом невинной девушки и неописуемым сладострастием потаскухи.