Выходя за порог, уходя, уходя безвозвратно,  
в зеркалах, у витрин повторяя себя  многократно,
уплывая в такси, называя друзей поимённо, 
мимо редких деревьев стоящих в воде полусонно.

Уезжая всё дальше от столпотворенья и гула,
в апогее движенья, эоном случайных прогулок,
мимо крыш и больших площадей - и на лодке, и в бочке -
автохтоном бетонных долин, резонёром обочин. 

Это время событий, прощаний, актёрства, печали, 
ты уходишь, съезжаешь - идёшь, начинаешь сначала,
оставляя за голубоватой полоской озона 
очертанья вокзалов и серые рельсы газона.  

Это песня невинности, жар уходящего лета,  
с треугольными знаками вдоль рыжеватых проспектов, 
уводящая прочь - от дорожки со сладкою ватой  
к отпечатку штиблет на горячем 
тектоне асфальта. 

Слышишь шорох листвы? Это песни далёкого юга,
где осталась теперь и твоя одинокая юность.
Погоди, обернись - отмечая второе рожденье 
у песков этой новой земли с полосой отчужденья.

Вот и, Автомедон, вот и берег за дымкой рассветной,
без обратного адреса, с первым письмом без ответа, 
будто столб телеграфный (с короткой, пернатою песней),
что стоит на твоей стороне словно столб геркулесов.