Аннотация: Две легко одетые девушки собрались на вечеринку. Но вместо этого они прдвергаются налету и издевательству чокнутой парочки и остаются стоять без одежды.
Кэйденс и Вонка: Зимний налёт
Это был холодный декабрьский вечер, один из тех, когда мороз кусает за пальцы даже сквозь перчатки, а снег падает крупными хлопьями, ложась на ресницы и тая на коже. Температура опустилась до минус десяти, и в воздухе витал запах зимы, пронзительный и свежий. Деревья вдоль улицы стояли в белом инее, фонари бросали золотистый свет на замёрзший асфальт, а изо рта при каждом выдохе вырывались облачка пара.
Но Кэйденс и Вонка, словно не замечая ни холода, ни снега, шли по улице, громко смеясь и переговариваясь. Обе были одеты так, как будто направлялись не в промозглый город, а на летний бал — эффектно, вызывающе и совершенно не по сезону.
Кэйденс, стройная девушка с длинными ногами и гладкими тёмными волосами, уложенными в высокую причёску, была в серебристой мини-юбке, короткой кожаной куртке на молнии и тёмных чулках, которые заканчивались высоко на бедре. Под курткой у неё был крошечный топ с открытыми плечами. На ногах — изящные туфли на шпильках, с тонкими ремешками, прямо на босу ногу.
Вонка, её подруга — пышная, чувственная блондинка с кудрявыми волосами, надушенная сладкими духами, была одета в леопардовую мини-юбку, короткий топ с открытым животом и меховую накидку, которая больше играла декоративную роль, чем согревала. Её туфли были белыми, открытыми, с блёстками на каблуке, и при каждом шаге по тротуару ее каблуки издавали тонкий щелчок.
Обе девушки спешили к машине, припаркованной в переулке за домом. Они поднимали ноги выше обычного, чтобы не споткнуться на скользком тротуаре, и посмеивались над прохожими, которые косились на них с удивлением и неприкрытым осуждением.
— Чувствуешь, как все на нас пялятся? — усмехнулась Вонка, прижимая руки к бокам, чтобы хоть как-то согреться.
— Им просто завидно, — ответила Кэйденс, зябко передёрнув плечами. — Мы горячие даже в минус десять.
Но не успели они дойти до машины, как из тени возле дома вышли двое.
Женщина и мужчина. Жасмин и Ашер.
Жасмин — высокая, стройная, с ядовито-рыжими волосами, затянутыми в тугой хвост, в длинном черном пальто, под которым мелькали чёрные кожаные леггинсы и сапоги на каблуке. Её губы были окрашены в тёмную вишню, и глаза сверкали весёлым, но зловещим блеском.
Ашер — молчаливый, с узким лицом, светлой кожей и холодной ухмылкой. Он был одет в серый пиджак, поверх которого был наброшен широкий шарф, и держал руки в кожаных перчатках.
— Ну-ка, девочки, постойте, — произнесла Жасмин, сдвинув шарф и оглядывая девушек с головы до пят. — Такие наряды... просто преступление не остановиться и не полюбоваться.
Кэйденс и Вонка остановились как вкопанные. Насторожённость проскользнула в их взглядах.
— Мы просто на вечеринку, — тихо сказала Кэйденс, беря Вонку за руку.
— Мы знаем, — спокойно ответил Ашер. — Именно поэтому мы и здесь.
Жасмин медленно подошла ближе, глаза её загорелись.
— Видите ли, мы... коллекционеры. Нам нравятся красивые вещи. Особенно такие, которые носят смелые девочки.
— Хотите денег? — быстро спросила Вонка, дрожа от холода и напряжения. — У нас есть немного, и ключи от машины. Берите всё.
— Деньги? Машина? — Жасмин усмехнулась. — Не смешите. Всё, что мы хотим, — это увидеть, как вы снимаете с себя эти прекрасные вещички… прямо здесь, на снегу.
— Что? — в унисон выдохнули обе девушки.
— Не бойтесь, — продолжила Жасмин, подходя вплотную к Кэйденс. — Это даже весело. Знаешь, как красиво смотрятся голые плечи на фоне инея?
Она внезапно дёрнула за молнию куртки Кэйденс, расстегнув её до пояса. Ледяной воздух тут же хлынул на обнажённую кожу. Девушка вскрикнула и рефлекторно прикрылась руками.
— Нет-нет-нет, не надо стесняться, — прошептала Жасмин, — Покажите нам, насколько вы горячие… несмотря на мороз.
Ашер тем временем уже снял накидку с Вонки, легко сбросив её на снег.
— Боже, она дрожит! — воскликнула Жасмин, захваченная зрелищем. — Смотри, как кожа покрылась мурашками. Это восхитительно!
— Пожалуйста, — прошептала Вонка, сжав руки у груди. — Мы можем замёрзнуть...
— Именно, — усмехнулся Ашер, — в этом и весь смысл.
Жасмин сделала шаг назад и оглядела их с ног до головы.
— Ну же, девочки… продолжайте. Или нам помочь?
Тем временем Ашер, не теряя времени, подошёл к Вонке сзади и начал аккуратно, но безо всякой церемонии расстёгивать замок на её короткой юбке. Она попыталась отстраниться, но он мягко удержал её за плечо, шепча:
— Тише, красавица. Не усложняй.
Юбка соскользнула вниз и упала в снег. Вонка осталась в одном лифчике и кружевных трусиках. Рядом Кэйденс стояла, уже дрожа от холода, с открытым топом, который Жасмин быстро сорвала с неё.
— Вот так, — сказала Жасмин, с довольным выражением лица. — Намного лучше.
Спустя минуту обе девушки стояли посреди заднего двора почти голыми — только в нижнем белье. Их кожа побледнела от холода, соски напряглись от ледяного воздуха, а дыхание вырывалось короткими паровыми облачками. Они прижимались друг к другу, пытаясь сохранить хоть немного тепла, но это почти не помогало — их трясло всё сильнее.
Жасмин обошла Кэйденс кругом, явно наслаждаясь каждой деталью происходящего.
— А теперь... — она наклонилась и щёлкнула пальцем по бретельке лифчика Кэйденс. — Думаю, пора избавиться и от этого.
— Вы не можете... — прошептала Кэйденс сквозь стук зубов.
— Можем. И делаем, — с усмешкой ответила Жасмин.
Она начала снимать лифчик с Кэйденс, а Ашер уже стягивал трусики с Вонки. Через мгновение бельё обеих девушек отправилось прямо в снег, рядом с их тонкими юбками и куртками. Жасмин выпрямилась, посмотрела на них с явным удовлетворением и сказала:
— Босиком тоже лучше будет. Эти туфельки слишком гламурны для такого снега.
Ашер присел и одним движением стянул туфли с ног Вонки, затем с Кэйденс. Тонкие, изящные ступни девушек коснулись холодного, мокрого снега, и обе задохнулись от резкой боли. Пальцы ног мгновенно начали неметь и синеть.
Теперь они стояли совершенно обнажённые, дрожащие, на снегу, обнявшись, чтобы хоть как-то вытерпеть. Кэйденс попыталась спрятать лицо у плеча подруги, уткнувшись в её замёрзшую кожу. Они не знали, что хуже — унижение или мороз.
— Вы больные, — прошептала Вонка, едва сдерживая слёзы.
— Нет, мы совершенно здоровы, — насмешливо отреагировала Жасмин, — А вот вы, девочки, скоро будете больными если простудитесь.
— Разрешите нам одеться, — запротестовала Вонка, — Или мы позвоним в полицию.
— Полицию? — возмутилась Жасмин, — Ты слышал, Ашер, она позвонит в полицию. А ну отбери у их телефон. И их бумажник и кредитки тоже. Будет им не повадно полицией угрожать.
Ашер улыбнулся,и наклонившись быстро обшарил карманы в снятой с девушек одежде, вытащив оттуда мобильник, бумажник и кредитки.
— Прекратите это, - взвизгнула Вонка, вне себя от страха и унижения.
Но Жасмин не слушала. Она с радостной улыбкой уже переодевалась прямо на глазах у них, медленно надевая на себя всю одежду Кэйденс. Она натянула её юбку, топ, курточку, даже туфли — правда, с трудом, ведь у неё был другой размер ноги, но, по её словам, «стиль — превыше всего».
— Как я выгляжу? — спросила она у Ашера, покрутившись.
— Греховно, — ответил он с ухмылкой.
— Собери всю остальную их одежду, - сказала Жасмин довольным тоном, — я остальное потом померю, когда время будет. Что мне самой не подойдет, отдам подругам.
Жасмин определенно была в этой парочке лидером. Ашер, улыбаясь, собрал всю снятую с двух девушек одежду, так что на снегу ничего больше не осталось.
— Пошли, - сказала ему Жасмин, картинно беря Ашера под руку, — У нас сегодня еще дела найдутся. И деньги с их кредиток нам надо где-то потратить.
Когда парочка была готова уходить, Кэйденс вдруг заговорила, голос у неё дрожал:
— Вы... вы что, просто оставите нас здесь? Без одежды? Без обуви? Без ключей?
Жасмин остановилась, не поворачиваясь, и сделала паузу, нарочно затянув момент. Девушки едва держались на ногах, холод доходил до костей. Наконец, она обернулась и сказала:
— Здесь действительно холодно. Вам бы не помешала одежда.
И с этими словами они с Ашером неспешно пошли прочь, растворяясь в снежной дымке улицы, оставив двух замёрзших девушек стоять на снегу — босиком, обнажёнными, дрожащими и в полном шоке.
***
Вонка и Кэйденс стояли, прижавшись друг к дружке, босыми ногами на ледяном снегу. Их тела дрожали, кожа покрылась мурашками, а губы посинели от холода. Они обнимались, стараясь прикрыть хотя бы самые уязвимые части тела, но всё равно чувствовали себя совершенно беззащитными — и физически, и морально. Вонка всхлипывала, а Кэйденс, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства, лишь стиснула зубы.
Жасмин с Ашером уже почти дошли до угла дома, когда вдруг остановились. Жасмин повернулась, бросив на девушек ещё один взгляд через плечо — оценивающий, жадный, словно рассматривая две живые скульптуры изо льда.
— Ну и чего вы стоите? — громко сказала она с притворным недоумением. — Разве не спешите на свою вечеринку?
— Мы… мы же голые! — с отчаянием прошептала Кэйденс, прикрывая грудь руками.
— Тем более, — усмехнулась Жасмин, подходя ближе. — Вы же такие «горячие штучки», да? На каблуках, в мини... Прямо созданные для зимних прогулок!
Ашер тихо хмыкнул, явно получая удовольствие от происходящего.
— Жаль, что вечеринка сорвалась.
Жасмин вдруг оживилась, в её глазах снова вспыхнула искра вдохновения.
— А может, устроим им свою вечеринку? — предложила она с весёлым, но недобрым блеском в голосе.
— Какую ещё? — спросил Ашер, приподняв бровь.
— Ну... покатаем их немного. Устроим зимнюю вечернюю экскурсию. Пусть увидят город с новых ракурсов, так сказать, — рассмеялась она. — А потом где-нибудь... высадим.
Кэйденс сразу замотала головой.
— Нет! Пожалуйста, не надо. Мы же даже не одеты. Мы замёрзнем!
— Вы уже замерзаете, милая, — холодно заметила Жасмин. — Так что теперь уже без разницы — стоять здесь или сидеть в машине.
— Да у вас ещё хоть какое-то развлечение будет, — добавил Ашер. — Уж лучше, чем дрожать здесь, как две замёрзшие сосульки.
— Где у них ключи? — спросил он.
— У Вонки в курточке, в левом кармане. Я видела, — сказала Жасмин, перебирая отнятые у девушек вещи. — А вот и они.
Девушки попытались отступить, но снег больно жал по ступням, и двигаться было тяжело. Жасмин подошла к ним ближе, щёлкнула пальцем:
— А ну, вперёд, в машину. Сами сядете — будет по-доброму. Не захотите — я помогу.
— Мы не хотим ехать с вами! — выкрикнула Вонка.
— Ну и кто вас спрашивает? — усмехнулся Ашер.
Пара подвела их к машине, открыв задние двери. Обе девушки, дрожащие, босиком, по снегу, с трудом запрыгнули внутрь. В машине, стоявшей целый день на улице, тоже было холодно. Материал сидений показался ледяным, голая кожа сразу прилипла, вызвав болезненное покалывание.
— Привыкайте, — равнодушно бросил Ашер, садясь за руль. Жасмин заняла место рядом.
Машина завелась, двигатель заурчал, и они поехали.
— Это будет... — протянула Жасмин, оглядываясь назад и глядя на двух свернувшихся в комочек голых девушек, — …замечательная зимняя поездка. С ветром в волосах… и снегом на пятках.
— Это безумие… — прошептала Вонка. — Вы с ума сошли…
— Может быть, — усмехнулась Жасмин. — Но вы же сами выбрали сегодня быть сексуальными и беззащитными. Мы просто добавили немного… интриги в ваш вечер.
— Куда вы нас везёте? — спросила Кэйденс, сжавшись ещё сильнее. — Пожалуйста, просто отпустите нас…
— О, вы узнаете. Всё только начинается, — ответила Жасмин и включила радио, где заиграла весёлая новогодняя песня. Она начала напевать, постукивая по бардачку пальцами в перчатках.
А в это время на заднем сиденье две обнажённые девушки вжимались друг в друга, стараясь не расплакаться и не сойти с ума от холода, ужаса и унижения…
***
— Куда нам сначала поехать? — спросил Ашер, крутя баранку.
— А давай сначала в центр города, — вдруг предложила Жасмин, повернувшись к Ашеру с заговорщицкой улыбкой. — Пусть эти куколки станут достопримечательностью вечера.
— Прямо на главную улицу? — уточнил он, уже поворачивая руль.
— Конечно. Там фонари, машины, люди… пусть их увидят.
Машина плавно неслась по пустынным улицам, шурша шинами по заснеженному асфальту. В салоне царила странная тишина: только урчание двигателя, весёлые новогодние песни по радио и глухие всхлипы с заднего сиденья. Кэйденс и Вонка сидели, прижавшись друг к другу, стараясь дышать как можно медленнее — не только от холода, но и от страха.
Через некоторое время машина замедлилась.
— Вот оно… — промурлыкала Жасмин, выглядывая в окно. — Центр. Самое людное место. Отличное освещение. Красивые витрины. Почти как подиум.
Ашер остановил машину у обочины. Жасмин достала из бардачка нейлоновый шнур и, повернувшись к девушкам, приказала:
— Ручки назад, мои дорогие. Это для вашей же безопасности. Вдруг вы решите убежать?
— Пожалуйста… не надо, — умоляюще прошептала Вонка. — Мы уже всё отдали… оставьте нас в покое…
— А мы только начали веселиться, — ответила Жасмин, наклоняясь и с лёгкой усмешкой связывая руки Кэйденс, затем Вонке. Узлы были крепкие, но не болезненные — всё было сделано с пугающей деликатностью.
После этого Жасмин и Ашер вышли из машины, открыли заднюю дверь, и почти церемониально вытолкали двух голых девушек на холодную мостовую. Их босые ноги тут же заныли от прикосновения к промёрзшему бетону.
— А теперь, дамы… сияйте! — воскликнула Жасмин, отступая назад и делая снимок на телефон.
Кэйденс и Вонка стояли на обочине, босиком, со связанными руками за спиной, совершенно обнажённые, дрожащие на пронизывающем морозе. Мимо проносились машины. Некоторые притормаживали. Водители с удивлением и недоверием смотрели на них, кто-то сигналил — весело, будто это была какая-то безумная реклама или флешмоб. Кто-то смеялся. Но ни одна машина не остановилась.
— Они... они не верят… — прошептала Кэйденс, почти в панике.
— Все думают, что это перформанс, — тихо сказала Вонка, почти рыдая.
Сопротивляться было бесполезно. Ашер помог им снова влезть в салон. Машина поехала дальше, теперь уже через центр города, по широким улицам, где витрины магазинов ещё горели, а с рекламных экранов сверкали разноцветные огни.
Через десять минут они въехали на центральную площадь. Она была пустынна — поздняя ночь, мороз, ни души. Только гирлянды над улицами мерцали, переливаясь голубым светом.
— Выходите, — приказал Ашер.
Жасмин открыла заднюю дверь, и девушки снова оказались на улице — босиком, дрожащие, связанныe. Ветер поднимался, снег усилился, и крупные хлопья прилипали к их коже, тая и тут же замерзая.
— Здесь так... пусто... — прошептала Вонка, кутаясь плечом в плечо Кэйденс. — Нам некуда идти…
— Именно, — с удовольствием подтвердила Жасмин. — Вы как королевы снега. Две замёрзшие принцессы на пустом троне.
Она сняла с Кэйденс последнюю деталь — резинку с волос, отчего её причёска рассыпалась по плечам, и отступила назад, чтобы полюбоваться.
— Знаешь, — сказала она, обращаясь к Ашеру, — я бы оставила их здесь, как арт-объект. Но у меня есть ещё одна идея…
***
Когда Кэйденс и Вонка простояли на пустынной площади несколько минут, их тела уже почти перестали слушаться. Снег облеплял ступни, замерзшие пальцы на ногах онемели, и они уже едва чувствовали землю под собой. Губы дрожали, дыхание было сбивчивым и прерывистым. Обе тихо стонали от холода, касаясь друг дружку плечами, чтобы хоть как-то согреться.
Ашер довольно ухмыляясь сделал несколько экстравагантных снимков камерой своего мобильника.
— А ну, девушки, — весело командовал он им, — Повернитесь теперь попкой, нет теперь передом, теперь снова задом.
Жасмин, довольно оглядев их в последний раз, коротко кивнула Ашеру:
— Всё. Хватит фотосессий. Засовывай их обратно.
Ашер, не особенно церемонясь, подошёл и подтолкнул Кэйденс к машине. Она пошатнулась, но подчинилась. Жасмин взяла Вонку под локоть, но та вдруг громко возразила, срываясь почти на крик:
— Хватит! Оставьте нас в покое! Мы люди, а не куклы! Вы не имеете права…!
— Тише, тише… — спокойно сказала Жасмин, словно уговаривая капризного ребёнка. — Раз ты такая шумная, значит, пришло время сделать вот так…
Она наклонилась и вытащила из внутреннего кармана… трусики Вонки. Те самые, что ранее сняла с неё и спрятала как трофей.
— Как символично, правда? — усмехнулась она, скатывая их в плотный клубок.
— Нет! Не смей! — вскрикнула Вонка, отпрянув.
Но Жасмин уже была рядом. Одним движением она зажала девушке рот мягким, пропитанным ароматом бельём, туго завязав узел сзади за шеей, как будто делала это не в первый раз. Вонка только мычала, глаза её расширились от шока и отвращения.
— Вот и хорошо. Тишина — золото, — довольно сказала Жасмин, — И не бойся, запах — твой родной.
Кэйденс в ужасе отпрянула, но тут же почувствовала, как сильные руки Ашера обхватили её за плечи.
— А ты что думала, проскочишь? — спросил он холодно.
И тут Жасмин уже доставала второй импровизированный кляп — белые ажурные трусики Кэйденс, которые она с особым изяществом закрутила и ловко вставила девушке в рот, завязав узел потуже.
— Вот теперь всё чинно. Красиво и тихо, — сказала она, любуясь обеими девушками.
Кэйденс и Вонка, с кляпами во рту, со связанными руками, вновь оказались на заднем сиденье. Машина захлопнулась, двигатель заурчал, и они снова поехали — куда-то дальше, в морозную ночь.
Снаружи проносились огни витрин, редкие прохожие и рекламные щиты, а внутри салона стояла гнетущая тишина, нарушаемая только мычанием девушек и тихим смехом Жасмин.
— Куда теперь? — спросил Ашер, взглянув на спутницу.
— А как тебе идея покатать их по спальному району? — ответила она. — Пусть посмотрят, как обычные люди спят в тёплых квартирах, пока они голышом мёрзнут в машине.
— Или в лес? — усмехнулся он. — Пусто, красиво. И никакой связи.
— О, это звучит… идеально, — прошептала Жасмин, склонив голову, — Девочки, вы готовы к последнему акту нашей зимней сказки?
Кэйденс с Вонкой только тихо застонали сквозь кляпы, обмениваясь взглядами, полными ужаса.
***
Машина плавно свернула с центральной улицы и выехала на шоссе, уходящее в сторону окраины. Городские огни быстро начали редеть, оставаясь позади, пока не исчезли совсем. В салоне становилось темнее. Только фары выхватывали из темноты узкую ленту дороги и очертания редких дорожных знаков. Снег усилился — теперь он падал крупными, тяжёлыми хлопьями, ложась на лобовое стекло и скапливаясь на капоте. Дворники лениво скребли его прочь, создавая шипящий звук, нарушавший тишину.
Вонка и Кэйденс, связанные и с кляпами во рту, сидели на заднем сиденье, прижавшись друг к другу, как два промёрзших воробья. Их кожа была бледной, с синеватым оттенком, волосы спутались и прилипли к лицу. Каждое движение машины отзывалось в их замерзших телах, сотрясая их голые ступни и вызывая болезненное покалывание в пальцах ног.
— Как красиво... — мечтательно произнесла Жасмин, смотря в окно. — Лес под снегом. Идеальная сцена для финала.
— Уже почти приехали, — сказал Ашер, сверяя карту. — Здесь никого. Ни камер, ни домов. Только мы и зима.
Машина свернула с трассы на узкую заснеженную проселочную дорогу, ведущую в чащу. Слева и справа вздымались тёмные силуэты елей, покрытых толстым слоем снега. Дорога была ухабистой, машину трясло. Снег продолжал падать, становясь всё гуще, ложась на крышу и багажник, укутывая авто белым одеялом.
Наконец они остановились.
— Приехали, — объявил Ашер, глуша двигатель.
Вокруг стояла тишина, глухая и плотная. Только ветер шуршал в ветвях и иногда сбрасывал с елей снег, который с глухим "пух" падал в сугробы.
Жасмин обернулась, глядя на девушек с лукавым интересом.
Обе девушки захныкали сквозь кляпы, но Жасмин лишь усмехнулась.
— Да ладно вам. Это куда приятнее, чем вечер в каком-то душном клубе.
Они снова вытащили их наружу. Сначала Кэйденс — босиком, едва держась на ногах. Потом Вонку, у которой губы уже дрожали так сильно, что казалось, она скоро потеряет сознание.
Под снегопадом и в полной темноте, освещённой только фарами машины, они стояли среди елей, окружённые сугробами. Холод впивался в кожу, пальцы на ногах уже не шевелились, дыхание превращалось в пар.
— Знаешь, — сказала Жасмин, подходя ближе, — здесь так... первобытно. Будто мы в другом времени. Где нет спасения, только зима, лес и мы.
— Что будем делать с ними дальше? — спросил Ашер, держа в руках куртку Вонки, будто взвешивая её судьбу.
Жасмин задумалась на секунду, затем повернулась к багажнику:
— У меня идея.
Она открыла багажник и достала длинную верёвку. Потом бросила взгляд на толстое дерево рядом с дорогой.
— Свяжем их здесь. Пусть подышат. Пусть постоят, пока не станут частью этого леса. Снежными скульптурами.
Кэйденс попыталась отшатнуться, но Ашер уже крепко держал её. Обеих девушек подвели к дереву и аккуратно, но уверенно привязали — одну с одной стороны ствола, другую с другой, так, что они касались спинами холодной, влажной коры. Их руки остались за спиной, а головы поникли от усталости и холода.
Снег ложился на их плечи, волосы, грудь… Всё тело покрывалось инеем. Они дрожали, изредка слабо всхлипывая сквозь кляпы. Глаза Кэйденс были полны слёз, но они замерзали на щеках, оставляя тонкие дорожки.
Жасмин сделала ещё несколько фото на телефон и удовлетворённо вздохнула.
— Красота. Как открытка... только настоящая.
— Уезжаем? — спросил Ашер.
Жасмин ещё раз оглядел девушек.
— Нет… ещё чуть-чуть. Посмотрим, сколько они продержатся. Интересно же.
***
Жасмин и Ашер ещё какое-то время развлекались, смеясь и кидая комьями снега в двух связанных и обнажённых девушек, дрожащих у дерева. Снежки били по плечам, по бёдрам, по спинам — то рассыпались мягко, то больно хлестали, оставляя красные пятна. Кэйденс стонала сквозь кляп, отворачиваясь, Вонка сжалась и опустила голову, слёзы замерзали прямо на ресницах.
Жасмин визжала от смеха, крутясь в своей тёплой курточке, надетой поверх наряда Кэйденс, и глядя на них как на двух живых снежных пугал.
Но вскоре ей надоело.
— Хватит, — сказала она, вытирая руки и зябко передёрнув плечами. — Я уже, чёрт возьми, замёрзла. Поехали в ресторан. Хочу красного вина и горячего супа.
Ашер посмотрел на неё, затем на девушек, которые всё ещё еле держались на ногах у дерева.
— А эти?
Жасмин бросила на них равнодушный взгляд, как будто они были не людьми, а частью пейзажа.
— Пусть здесь погуляют. Прогуляются до города. Всего-то два километра. Воздух свежий, мороз бодрит. Ну, а если не дойдут — ну что ж, их выбор.
Ашер пожал плечами, будто это действительно было делом житейским, и подошёл к дереву. Он достал нож и быстро перерезал верёвку. Девушки, едва почувствовав свободу, тяжело осели в снег, не в силах стоять.
— Вставайте, красотки, — сказал он с усмешкой. — Пора взрослеть.
Он же снял с них кляпы, мокрые от дыхания и инея. Кэйденс закашлялась, Вонка лишь выдохнула с хрипом, потирая онемевшие запястья. Ни одной силы уже не было.
— До свидания, снежные королевы, — пропела Жасмин, делая театральный поклон. — Было очень... вдохновляюще.
Они сели в машину — ту самую, которая принадлежала девушкам, теперь в полном распоряжении парочки. Ашер сильно нажал на газ, колёса заскользили по снегу, взвизгнули — и машина умчалась, скрываясь среди заснеженных деревьев и оставляя после себя только гул мотора, который быстро стих.
В лесу снова воцарилась тишина.
Кэйденс и Вонка остались вдвоём. Обнажённые. Босиком. Замёрзшие до костей.
— Ч-чёрт… — прошептала Кэйденс, держась за плечо. — Они нас… просто бросили…
— Нам надо идти… — прохрипела Вонка, но даже не пыталась встать. — Или мы тут околеем.
Ночь сгущалась, снег валил всё сильнее, ветер усиливался. Лес стал враждебным и бескрайним. Девушки сидели в сугробе, дрожа, осознавая, что путь назад — долгий, опасный… и, возможно, слишком поздний.
***
В течение нескольких минут после отъезда машины Кэйденс и Вонка просто сидели в снегу, не в силах пошевелиться. Словно лес, ночь и мороз навалились на них всей массой, сдавливая, обволакивая ледяным коконом. Дрожь прошивала каждую клетку тела, зубы стучали так сильно, что было больно челюсти.
Первой немного поднялась Кэйденс. Она едва встала на колени, потом попыталась опереться на ноги — и тут же вскрикнула, как от удара током. Снег был уже не просто холодным — он жёг, словно лёд, и босые ступни не ощущали ни поверхности, ни опоры. Только тупая боль, покалывание и оглушающее онемение.
— Нам… надо идти… — прошептала она, оборачиваясь к Вонке, голос прерывался от судорог.
Вонка лежала, скрючившись, прижав руки к груди и уткнувшись лицом в снег. Её кожа была бледной, губы — фиолетовыми. Она едва слышно стонала, как будто и сама уже не верила, что это происходит наяву.
Кэйденс подошла к ней, потрясла за плечо:
— Вонка… слышишь? Вставай. Нам нельзя оставаться тут. Мы замёрзнем.
— Ноги… я их не чувствую… — прошептала та, с трудом открывая глаза.
— Придётся идти, — твёрдо сказала Кэйденс, пытаясь подавить панику. — Город недалеко. Мы справимся. Главное — не останавливаться.
С огромным усилием они поднялись. Вставать на босые ступни было пыткой — снег проникал между пальцами, а каждый шаг отдавался резкой болью в пятках и подушечках ног. Сначала они ступали осторожно, медленно, будто по битому стеклу. Но земля под снегом была каменистой, где-то попадался лёд, где-то — острые сучья, и идти становилось всё сложнее.
Они шли вдоль лесной дороги, освещённой только слабым отражением снега и тусклым светом звёзд. Снег продолжал идти, хлопья липли к лицу, к волосам, ложились на плечи, грудь, замерзая прямо на коже.
Прошло, казалось, пять минут. Но для девушек это было как вечность. Ступни горели, потом теряли чувствительность вовсе. Они перестали ощущать под ногами поверхность — просто шагали вперёд, машинально, каждый раз рискуя упасть.
Кэйденс пошатывалась, держась за Вонку, а та — за неё. Их дыхание стало сиплым, кожа покрылась инеем. Кэйденс не чувствовала пальцев рук, хотя крепко сжимала кулак. Вонка один раз упала прямо в сугроб, и Кэйденс с трудом вытащила её.
— Давай… не останавливаться… — прошептала она, срываясь на кашель.
— Я… больше не могу… — простонала Вонка, — мои ноги… они как будто больше не мои…
— Ещё немного. Мы увидим фонари… я знаю… — Кэйденс шла уже почти на автопилоте, слёзы текли по щекам, но тут же замерзали, оставляя дорожки инея.
Они остановились у дорожного указателя — едва различимого под снегом. Кэйденс всмотрелась:
Город — 1,7 км.
— Почти… — прошептала она, почти не веря.
Но тут сильный порыв ветра пронёсся через дорогу, взметая снежную пыль и словно срывая с них остатки тепла. Девушки едва не упали, обхватив друг друга.
Кэйденс рухнула на колени прямо в сугроб, за ней — Вонка. Снег всё шёл и шёл, ложась на плечи, грудь, волосы, будто зима пыталась прижать их к земле.
— Я больше не могу... — прохрипела Вонка, опуская голову. — Всё… Я просто не чувствую себя.
— Тише… — Кэйденс пододвинулась ближе. — Только не засыпай.
Она обняла подругу, прижимаясь к ней всем телом, переплетая руки за её спиной. Их тела были одинаково холодными, но всё равно даже это касание давало иллюзию тепла. Вонка уткнулась лбом в шею Кэйденс, дыша поверхностно, тяжело. Кэйденс обхватила её крепче, проводя ладонью по ледяным лопаткам, будто пытаясь согреть прикосновением.
— Мы… не дадим друг другу замёрзнуть, — прошептала она, стиснув зубы. — Не здесь. Не вот так.
Они сидели в обнимку, обнажённые, в снегу, в тесном закутке, где хоть немного не дул ветер. Их тела дрожали синхронно, сердца стучали в одном ритме — загнанном, ослабевшем, но живом. Снежинки падали прямо на плечи, таяли, стекали каплями по лопаткам, тут же замерзая снова. Время словно остановилось.
Кэйденс склонила голову, прижимаясь щекой к виску подруги.
— Мы справимся, — прошептала она. — Чёрт, мы уже столько прошли. Мы просто должны немного согреться. Вместе.
Вонка тихо кивнула. Они больше не говорили. Только дышали. Только держались друг за друга, как за последнюю нить к реальности, к теплу, к спасению.
***
Ветер стих, будто на мгновение устав от своей ледяной работы. Снег по-прежнему медленно кружился, но вокруг воцарилась какая-то странная, плотная тишина. Не было слышно ни машин, ни голосов, только тихое дыхание двух девушек, сбившееся, обрывистое, но синхронное.
Кэйденс продолжала обнимать Вонку, поглаживая её по спине, по плечам, по волосам, в которых уже застряли кристаллики инея. Их лица были рядом, дыхание тёплым паром обволакивало щеки и губы друг друга. Это было не просто спасение — это было единственное место в мире, где им сейчас было безопасно.
Вонка приоткрыла глаза и посмотрела на подругу. В этих глазах было всё: страх, боль, благодарность, и что-то ещё — более тихое, тонкое, но глубокое. Она медленно потянулась вперёд. Её губы коснулись щеки Кэйденс — робко, почти незаметно. А потом ещё раз — ближе к уголку губ.
Кэйденс затаила дыхание, её пальцы на мгновение замерли, а потом так же медленно скользнули по щеке Вонки. Она повернулась к ней лицом, их носы соприкоснулись, губы оказались в сантиметре друг от друга.
— Ты дрожишь... — прошептала Вонка.
— От холода… и от того, что ты так близко, — тихо ответила Кэйденс.
Они потянулись навстречу друг другу и, словно по молчаливому согласию, их губы соприкоснулись. Сначала осторожно, мягко. Этот поцелуй был не страстным — он был спасительным, будто они пытались вдохнуть друг в друга тепло. Медленно, неторопливо, будто боялись разрушить хрупкий, почти волшебный миг.
И вдруг… стало теплее.
Не в воздухе. Не в телах. А внутри. Волна нежного жара медленно прошла по спине, груди, животу — как будто сам поцелуй разжёг в них какое-то внутреннее пламя, не позволяющее замёрзнуть окончательно. Губы двигались чуть увереннее, их дыхание смешалось, руки стали ласковее, нежнее.
Кэйденс прижала ладонь к щеке Вонки, поглаживая большим пальцем её скулу. Вонка в ответ провела пальцами по её плечам, по линии шеи, дрожа, но не от холода — уже не только от него.
Их тела тесно прижались друг к другу, грудь к груди, бедро к бедру. Снег продолжал падать на их головы и плечи, но они не замечали — как будто в этот переулок вернулась весна, тихая и упрямая.
— Мне кажется, ты действительно теплее, чем одеяло… — прошептала Вонка, едва отрываясь от её губ.
— А ты — лучше, чем грелка, — улыбнулась Кэйденс, гладя её по спине. — Только не отпускай меня.
— Никогда.
Они снова обнялись, тесно, крепко, но с такой мягкостью, которую может дать только по-настоящему нужное прикосновение. Они сидели, укрывая друг друга собой, медленно согреваясь от внутри.
И на какое-то время — несмотря на мороз, несмотря на ночь, несмотря на всё — им действительно стало теплее.
***
Их губы вновь соединились. Медленно, чуть глубже, чуть увереннее. На этот раз они целовались не как замёрзшие, нуждающиеся в спасении — а как две женщины, которые наконец позволили себе быть рядом так, как хотели уже давно.
Вонка провела пальцами по щеке Кэйденс, затем ниже — по шее, по ключицам. Её рука дрожала, но не от страха. Она скользнула ладонью по спине подруги, обнимая плотнее, прижимая её к себе так, будто пыталась впустить её внутрь собственного тела. Губы Кэйденс раскрылись чуть шире, дыхание участилось, и она сжала пальцами бёдро Вонки, поглаживая ледяную кожу, которая, казалось, начала оттаивать от прикосновений.
Они легли на бок в снег, прижавшись всем телом, не обращая внимания на холод, на открытое небо над головой. Их груди соприкасались, соски уже давно затвердели от холода, но теперь реагировали на прикосновения — нежные, но всё более настойчивые. Кэйденс провела губами по подбородку Вонки, затем опустилась ниже — по шее, к плечу, касаясь языком обледеневшей кожи и разогревая её своим теплом.
— Ты… горишь… — прошептала Вонка, затаив дыхание, проводя рукой по боку Кэйденс, затем скользнув вдоль её талии, к животу. — И я не хочу… чтобы это прекращалось.
Кэйденс не ответила словами. Она просто прижалась к Вонке крепче, скользнула бедром между её ног, чувствуя, как та вздрогнула. Их дыхания сливались в едином, горячем потоке. Пальцы находили друг друга в полумраке — неуверенные, замёрзшие, но искренне жаждущие близости.
С каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждой лаской они отогревались — не телом, а чувством. Тонкое тепло, рождённое где-то внизу живота, поднималось по позвоночнику, разливалось по груди, по рукам. Снег, падающий на их тела, таял сразу — от прикосновений, от дыхания, от горячих губ.
Вонка тихо простонала, когда Кэйденс наклонилась и коснулась языком её соска — розового, застывшего, чувствительного до предела. Она не остановилась, лаская, обнимая, грея. Её руки продолжали гладить подругу, исследовать изгибы тела, будто она училась на ощупь, как это — любить по-настоящему.
Вонка провела рукой вниз — медленно, чуть неуверенно — к животу Кэйденс, затем ниже, касаясь внутренней стороны бедра. Кэйденс вздрогнула, губы её зацепили плечо подруги, дыхание перешло в тихий стон. Они двигались синхронно, естественно, без спешки — как две души, которым давно суждено было встретиться именно вот так, в этом безмолвии, в этой ледяной ночи, где их собственное тепло стало единственным спасением.
И когда их движения слились в один ритм — осторожный, интимный, живой — мороз отступил. Мир сузился до прикосновений, до кожи, до дыхания, до взглядов. И даже лёд под ними больше не казался холодным. Потому что там, где есть настоящая близость, зима не властна.
***
Их тела двигались в унисон — сдержанно сначала, будто с осторожностью пробуя границы, а затем всё смелее, всё увереннее. Мороз больше не имел значения. Он всё ещё был вокруг — кусал пятки, укрывал снегом их спины и волосы, превращал дыхание в пар — но внутри, между ними, бушевал совсем другой огонь.
Кэйденс тяжело дышала, обнимая Вонку за талию, прижимаясь бедром между её ног. Она чувствовала, как тело подруги дрожит — не от холода, а от наслаждения. Их поцелуи становились глубже, влажнее, губы искали друг друга жадно, будто бы этот момент мог стать последним, и им нужно было вобрать друг в друга всё до капли.
— Ты горишь… — прошептала Вонка, запустив пальцы в волосы Кэйденс. — Ты как пламя… внутри меня.
Кэйденс ничего не сказала. Она просто опустилась ниже, целуя грудь подруги, грудь, на которую секунды назад ложился снег, а теперь — жаркий, быстрый язык. Её руки скользнули по бедру, по ягодицам, по пояснице. Вонка запрокинула голову, стон вырвался из её груди, такой живой, отчаянный, что ночь словно вздрогнула.
Они катались по снегу, не замечая его, прижимались телами, разогревая друг друга каждым сантиметром кожи. Там, где ещё недавно было обморожение и боль, теперь было тепло, ласка, возбуждение. Их пальцы уже не дрожали от холода — только от желания.
Вонка опрокинула Кэйденс на спину, оседлав её бёдрами, и наклонилась, чтобы поцеловать — не в губы, а ниже, ниже, туда, где тело отзывалось самой острой, безумной чувствительностью. Кэйденс выгнулась, сжав в кулаках снег, чувствуя, как дрожь проходит через всё её существо. Тёплая ладонь Вонки скользила между её ног, не останавливаясь, пока дыхание Кэйденс не стало прерывистым, захлёбывающимся.
И когда её тело содрогнулось в кульминации — яркой, выстраданной, освобождающей — она обняла Вонку и прошептала: