Аннотация: Серия Новелл о фракийском воине,. бежавшего от Римского "Правосудия"
1. Кровь на песке
Отгорел рассвет и, вступив в свои права, новый день солнечными лучами осветил величественные кроны гигантских деревьев. Летний ветерок, прошелестев меж пушистых ветвей, тронул легкой рябью зеркальные воды бегущего среди трав ручья и устремился вдаль, обдувая скалистые утесы серых отрогов гор, нерушимой стеной возвышавшихся на востоке.
Внезапно, в лесу, меж стволами деревьев, замелькало человеческое тело. Миг, и из чащи, оглядываясь на ходу, выбежал мужчина. Он был абсолютно обнажен, если не считать набедренной повязки на чреслах и широких медных браслетов на запястьях. Грудь, тяжело вздымавшуюся от бега, крест-накрест перехватывали широкие кожаные ремни, крепящие к спине мужчины ножны с тяжелым, прямым двуручным мечом.
Высокого, выше четырех локтей, роста и могучего телосложения, бегущий однако не производил впечатление грузного и неповоротливого. Скорее наоборот: в каждом его движении сквозила легкость и грация охотящейся пантеры.
Отбежав локтей на тридцать от опушки, он оглянулся и, откинув со лба прядь длинных, черных как смоль волос, вгляделся в зеленую чащу. Наконец, его серые как сталь глаза сурово сверкнули, что-то усмотрев, и тут же из леса выскочили семеро вооруженных мечами воинов, облаченных в панцири и туники преторианской гвардии. На головах у преследователей были легкие стальные шлемы, скрывавшие светлые локоны волос.
Увидев беглеца, преторианцы радостно закричали и рассыпались полукругом, постепенно сплочая ряды.
Даже если мужчина и чувствовал себя в ловушке, он ничем этого не показал. Злобно ухмыльнувшись, он выхватил из-за спины меч, готовясь подороже продать свою жизнь. Он знал, что его противники тоже были не робкого десятка. Многие сражались на границах Империи, закаляясь в войнах с дикими варварами Севера и оттачивая свое мастерство в сотнях стычек на горных перевалах Фракии, где он родился.
Легионеры медленно подходили к фракийцу. Один из них, облаченный в позолоченный панцирь и такой же шлем, поднял руку с мечом вверх.
- Ну что, Бесс? - насмешливо крикнул он. - Клянусь Юпитером, ты попался! Как теперь будешь выбираться, фракийский пес?
- Будь уверен, Пелиас, - прорычал горец, - я успею прихватить с собой на тот свет пару-тройку твоих солдафонов, а может и тебя самого. Ну, кто первый?
Побуждаемые фракийцем, легионеры Пелиаса рванулись в бой. Мгновение, и они окружили его со всех сторон.
- Фракийский пес! - вскричал Пелиас, но звук его голоса потонул в яростном реве одного из легионеров, который первым напал на Бесса.
Фракиец увернулся от удара, слегка отклонившись в сторону, а затем с быстротой змеиного броска его клинок прорвался сквозь блок легионера. Острый двуручный меч распорол пах преторианца снизу верх, и с криком боли и ужаса воин рухнул на траву, обильно орошая ее кровью.
Отскочив назад от сверкающего клинка, Бесс размахнулся в прыжке и рубанул сплеча. Кости, плоть и кровь смешались в единую кровавую массу. Отрубленная голова легионера взмыла вверх, захлебнувшись в крике.
Бесс, тем временем, не стоял на месте. Подобно вихрю он носился среди нападавших, внося сумятицу и страх в их ряды. Чья-то рука поднялась над головой, сжимая меч, но опуститься уже не успела. Взмах серебристого клинка, и, отрубленная по локоть, она упала наземь. С побелевшим лицом легионер, прижимая к груди обрубок, в стенаниях рухнул на колени, силясь остановить кровь, ручьем хлеставшую из раны.
Бесс оскалился в жуткой ухмылке и опустил меч на голову следующего противника. Сминая шлем, клинок углубился в череп легионера, бросив его на колени. Из-под стали брызнули ошметки плоти.
Сам фракиец до сих пор оставался невредимым, если не считать пару легких порезов.
Пелиас, чертыхаясь, размахнулся, но ударить не успел. Пронзительный резкий вопль ужаса отбросил его от фракийца. Битва мгновенно прекратилась.
Бесс стоял, опустив дымящийся от крови клинок, и смотрел на лес, откуда, как ему показалось, донесся этот душераздирающий вопль. Преторианцы, заслышав крик, заволновались.
- Аид меня забери! - произнес Пелиас с дрожью в голосе. - Что это было?
- Клянусь Дис, это со стороны пляжа, - один из легионеров взглянул на Пелиаса. - Может, что-то с галерой?
Неожиданно какая-то тень накрыла их сверху, но прежде чем они успели поднять глаза к небесам и увидеть фигуру, рождающую ее, раздался еще один крик, и на них рухнуло, истекая кровью, человеческое тело.
- Марк! - воскликнул Пелиас и устремился к лежащему на земле телу.
Фракиец, привлеченный необычностью происходящего, подошел поближе. Несмотря на падение с огромной высоты, несчастный был еще жив. Он тяжело и хрипло дышал, грудная клетка его была раздавлена так, что окровавленные ребра торчали наружу. На миг взгляд его стал осмысленным, и он увидел Пелиаса, склонившегося над ним.
- Пелиас... - прохрипел он, выплевывая кровь. - Убирайся... отсюда, если... хочешь жить... Это остров... демонов... проклятый богами!.. ...Беги... ибо проклятье... настигнет и тебя!..
С этими словами он умер. Кровь отхлынула от его лица, судорога прошла по телу и Марк замер навеки.
Пелиас поднялся с колен, и его голубые глаза загорелись мстительным огнем.
- Клянусь Юпитером, кто-то ответит за его гибель, - поклялся он и положил руку на рукоять меча.
Бесс посмотрел на труп. Фракиец бывал во многих битвах, одна кровожадней другой, но никогда за всю свою жизнь он не встречал таких ужасных ран, как на Марке. Грудная клетка была страшно разворочена. Руки и ноги вывернуты под неестественным углом. Невозможно было даже поверить в то, что существо, лежащее перед горцем, когда-то было человеком.
- Фракиец, - внезапно послышался голос Пелиаса, и Бесс поднял голову. - За свои преступления перед моим народом ты заслуживаешь смерти - так мне сказал цезарь, - Пелиас замолчал, как бы взвешивая свои слова, а затем продолжил: - ...Марк был моим кровным братом и не раз спасал меня от смерти. Если ты поможешь мне отыскать на этом трижды проклятом острове его убийцу, я даю слово воина, что ты будешь свободен, и я перестану преследовать тебя. Ты согласен?
Бесс молча кивнул и пожал протянутую ему руку, принимая соглашение.
Неожиданно со стороны леса послышался звук битвы и звон клинков. Было видно, как на опушку выскочили двое рослых мужчин, отчаянно отбивающихся от орды наседающих на них невысоких смуглокожих воинов, разодетых в цветные перья.
- Клянусь Марсом, это Витус и Брут! - воскликнул один из легионеров. - И они живы!
- Скоро им придется туго, - заметил Бесс. - Вон видишь, как часть туземцев обходит их со стороны? Еще немного, и они возьмут их в кольцо.
- Так чего же стоим? - воскликнул преторианец. - Надо им помочь!
- А с Титом что делать? Он истекает кровью, - спросил второй легионер, указывая мечом на воина, которого фракиец сделал калекой.
Он уже не стонал, а сидел на земле и тихо скулил, прижимая к груди культю и закатывая глаза.
- Добей его, - бесстрастно бросил Пелиас.
Легионер молча пожал плечами и взмахнул обнаженным мечом. Обезглавленное тело уткнулось в землю, содрогаясь в предсмертных конвульсиях.
Тем временем, двое мужчин отступали под натиском смуглых воинов. Их путь до озера был усеян трупами туземцев, но все же противника было в десять раз больше, а усталость все ближе и ближе, как вдруг в сонмище врагов ворвались Бесс и тройка римлян.
Фракиец больше всех старался в уничтожении аборигенов, с поразительной ловкостью орудуя своим мечом. Его серые глаза вспыхивали демоническим огнем, когда противник попадал под удар его клинка. Фракиец был постоянно в движении, представляя для врага лишь размытую тень. Взмахи его клинка неизменно попадали в цель, разя врагов направо и налево.
Суеверный страх охватил туземцев. В панике они бросались прочь, оставляя своих раненых и убитых на поле боя. Через мгновение все было кончено. Вся поляна в радиусе ста локтей была усеяна трупами туземцев.
Лишь тогда Бесс позволил себе перевести дух. Он опустил меч и устало оперся на него, разыскивая глазами своих союзников, которые подходили к нему, осматривая опушку и глядя на дело рук своих.
- Ты отлично сражался, фракиец, - произнес Пелиас, подходя к нему. - На месте цезаря я бы взял тебя в свою личную охрану.
- Ага, - поддакнул с ехидством Витус, которого Бесс знал по старой памяти, - и, проснувшись с утра, обнаружил бы, что у тебя перерезана глотка от уха, до уха.
Подошедший следом Брут - высокий, среднего возраста бритт с хорошо развитой мускулатурой - приветственно кивнул фракийцу.
- Вот уж не думал, Бесс, что увижу тебя еще когда-нибудь. Когда легат Пелиас собирал когорту, он сказал только, что мы гонимся за сбежавшим гладиатором и его бандой. Давно же мы с тобой не виделись!
- Да, давно, - кивнул Бесс, - с тех пор, как ты уплыл вниз по реке, набрав людей для своих пиратских набегов в наших горных селениях. Не знал, что древние враги Империи теперь воюют на ее стороне.
Брут помрачнел:
- Около трех лет назад моя галера разбилась у северо-западных берегов Империи. Меня и еще нескольких ребят взяли в плен у оконечности Седого мыса, и если бы не заступничество Пелиаса, одним пиратом на свете стало бы меньше.
Внезапно Брут что-то вспомнил. Он обернулся к легату.
- Пелиас, нам нужно вернуться к берегу: эти пернатые дикари могут увести галеру.
- Юпитер! Я совсем забыл о ней... - Пелиас выругался.
Бесс отчистил песком окровавленный клинок, бросил его в ножны и последовал за своими союзниками, думая о том странном обстоятельстве, которое превратило его в друга своих недавних врагов.
Племя, в котором он родился, было одним из многих, населяющих горный север Фракии, - сурового края, о который обломал свои зубы не один римский полководец. Еще не видя и пятнадцати зим, он с дикими криками бросался на стены пограничных крепостей, вместе со своими сородичами предавая кровавой разрухе все потуги римлян поработить их. В одной из таких битв его, окровавленного и потерявшего сознание, угнали в римское рабство. Но никакое рабство не научит дикого сына скалистых гор смирению и покорности. Первого своего хозяина, которому его продали, он убил ударом кулака. Брат убитого продал фракийца на арену амфитеатра, превратив его жизнь в игру на потеху плебсу. Однако Бесс ни разу не проиграл.
Однажды ночью он, убив хозяина гладиаторской школы, бежал, попутно освободив десятка три таких же головорезов. Вместе с ними, осев в близлежащих нагорьях, он нагнал на римлян страху, тревожа их кровожадными набегами и принимая под свое начало иных противников Империи.
За его голову назначали награду в сотни талантов, и отряды карателей сновали себе на погибель по горам и равнинам Рима. Бесс громил их с присущей только ему одному кровожадностью, показывая свое презрение к римским легионам, за что и поплатился: легат Пелиас - двоюродный брат цезаря - поклялся его изловить. Личная гвардия императора во главе с римским вельможей набрела на след Фракийца и его банды. Поздно ночью, когда Бесс со своими людьми расположился лагерем у холмов Иллирика, Пелиас напал.
Сначала, в пылу поднявшейся паники, гладиаторы гибли как мухи. Однако вскоре Бессу удалось переформировать бойцов и дать достойный отпор легионерам. На холмах Иллирика разыгралась поистине битва титанов, потери с обеих сторон были огромны.
Бесс носился в рядах легионеров, применяя все свое мастерство, приобретенное в боях на арене. Но что могла сделать горстка храбрецов против двух сотен из личной гвардии цезаря? Римляне выигрывали в численном перевесе, и хотя гладиаторы сражались как демоны за свои жизни, легионеры медленно и неумолимо побеждали. Однако победа далась им с трудом, каждую пядь земли они вырывали кровавой ценой.
Долго длилось преследование Бесса, и теперь преторианцы выбросили на них всю свою злобу, накопленную в течение месяцев походной жизни. Побоище было долгим, яростным и кровавым. Гладиаторы под натиском врага стали отступать, теряя людей. Кровь лилась рекой, и у побережья с Бессом осталась лишь горстка бойцов, многие из которых были ранены и едва стояли на ногах от усталости.
Где-то на северном берегу Эгейского моря гладиаторам повезло: они нашли в зарослях тростника большую рыбацкую лодку. В тот же час они вышли в море. Но южнее их догнала боевая галера римлян, которой правил Пелиас. Впервые Бесс встретился с человеком, равным ему самому упрямством и выдержкой. И тогда фракиец понял, что если он не убьет Пелиаса, тот будет преследовать его вечно. Едва утлое рыбачье суденышко прикоснулось к борту римской триремы, Бесс прыгнул вперед. Горстка бойцов последовала за ним, и на палубе корабля Пелиаса разыгралась кровавая баталия. Узкие проходы вдоль трюма играли им на руку: преторианцы могли нападать лишь по двое. Схватка была недолгой, но кровавой. Звон мечей и стоны умирающих до сих пор звучали в голове Бесса. Вскоре он остался совсем один в окружении врагов. Но Залмокс - грозное божество фракийцев - дал ему еще один шанс на спасение. За бортом триремы он неожиданно увидел не так далеко пологий склон береговой линии какого-то острова. Фракиец рубанул сплеча, раскроив череп особенно ретиво напиравшему легионеру, развернулся и, сложив руки над головой, с мечом за спиной, бросился в воду и поплыл. Так он оказался на этом острове.
Лес внезапно кончился, и они вышли на большой песчаный пляж. Но галера исчезла, словно в воду канула.
Витус обернулся к Пелиасу. На его лице застыло растерянное выражение.
- Клянусь Дис, она была тут! - воскликнул он. - Не могли же эти пернатые дьяволы унести на своих плечах трирему, груженную оружием. А на разгрузку понадобилось бы много часов. К тому же на ней были прикованы сорок гребцов, а ключи от кандалов у меня с собой.
- А не могла ли она просто-напросто уплыть? - сказал фракиец. - Возможно, эти, в перьях, заставили гребцов грести.
Спорить с этим доводом было невозможно. Витус, сверкнув глазами, умолк.
Бесс внимательно оглядел прибрежный песок. Следов ног, однако, не обнаружил. Фракиец посмотрел на Пелиаса.
- Меня интересует корабль, - сказал Пелиас. - Вы сказали, что сражались здесь. Почему же здесь нет следов ног, кроме ваших собственных?
- Может, трупы унесли эти аборигены, а песок разровняли? - пожал плечами Витус.
- Мне кажется, что на этом острове что-то не так, - внезапно раздался голос дотоле молчавшего Брута.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил его Пелиас.
- У приморских народов юга есть легенда. Когда-то давно, когда земли эти были юными, их населяла раса дочеловеческого происхождения. Древняя империя была огромна, границы ее простирались далеко на север, а на юге терялись в непролазных джунглях. Раса эта поклонялась древним богам, и кровавые жертвоприношения каждую ночь окропляли алтари ужасных чудовищ. Тогда человеческие боги прокляли эту землю. В одну беззвездную ночь все земли империи погрузились под воду. Так пришел конец империи страха, крови и древних богов. Однако остатки той древней расы еще сохранились, и они живут на островах Средиземного моря, которые раньше были вершинами гор...
- Забавные сказки ты рассказываешь, Брут, - насмешливо произнес Пелиас, после некоторого молчания. - Но у меня нет времени, да и желания их слушать. Я поклялся найти убийцу Марка, и он прячется где-то на этом острове. Плевать я хотел на богов, демонов и древние расы. Сейчас я хочу прежде всего узнать, где эти туземцы живут. Клянусь Юпитером, найдем их - найдем убийцу Марка!
Брут покачал головой, но ничего не сказал. Неожиданно Тиберий, один из двоих легионеров, с белым как снег лицом, шагнул к Пелиасу.
- Демоны или боги, но надо выбираться отсюда, и как можно скорее. Я не желаю стать еще одной жертвой того, кто убил Марка.
- Тебя напугали сказочки Брута? - издевательски бросил Пелиас. - Хорош воин в гвардии моего венценосного родственника. Тебе не панцирь с мечом носить, а юбку, трусливая собака!
Легионер отшатнулся на миг, но потом, сжав рукоять меча, вновь заговорил:
- Я шел за тобой, как и все, ничего не прося. Я сносил все лишения среди диких земель Фракии, Иллирика и не говорил ни слова. Теперь скажу - ты охвачен безумием в своей жажде мести и не...
Не успел он договорить, как Пелиас, с перекошенным от злобы лицом выхватил меч.
- Грязная собака! Вонючий раб!
Аристократ взмахнул клинком. Тиберий попытался избежать удара, но было поздно. В гневе Пелиас расколол шлем легионера вместе с черепом. Истекая кровью, тот упал на землю.
- Ты тоже желаешь что-то сказать, Валерий? - Пелиас направил окровавленный клинок на дернувшегося было к нему второго преторианца.
Тот покачал головой и отвернулся.
- А если нет, то мы отправляемся на поиски поселения этих отродий, - Пелиас бросил меч в ножны. - Думаю, нам лучше разделиться. Я и Витус пойдем на запад; Брут и Валерий - на юг, а ты, Бесс, пойдешь на восток. Встречаемся на этом месте, когда солнце станет над холмом.
С этими словами он повернулся к ним спиной и вместе с Витусом зашагал на запад. Брут, покачав головой, кивнул Бессу, и, хлопнув Валерия по плечу, зашагал вместе с ним к лесу.
Фракиец помедлил. Он давно знал бритта, и его рассказы не казались ему детскими сказочками на ночь. Слишком много Брут видел, чтобы пугать опытных воинов глупыми легендами. Однако, поразмыслив, он решил не забивать голову и зашагал вдоль линии моря на восток.
2. Мечи, клыки и копья
Прибрежная полоса постепенно поднималась вверх, пока не превратилась в горную тропинку, огибавшую склон скалы, отвесно опускающейся вниз. Быстрым, но осторожным шагом, фракиец продвигался вперед, держа ладонь на рукояти меча. Тишина вокруг казалась обманчивой и настораживающей. Внизу, под скалой, словно разъяренный зверь, ревело море. Бесс поморщился - все шло слишком хорошо и спокойно.
Фракиец шел довольно быстро, но все же успевал осматривать местность. Справа от него простирались густые непролазные заросли травы, высотой в человеческий рост. И варвар чувствовал, что ожидать нападения следует именно оттуда.
Внезапно фракиец остро почувствовал опасность. Впереди тропа сворачивала за склон. Осторожно Бесс осмотрел угол поворота, но ничего не увидел, зато внезапно почувствовал запах шерсти и почти тут же из зарослей, ему навстречу вылетело гибкое кошачье тело. Фракиец прыгнул назад по тропе, уворачиваясь от острых, как бритва, когтей хищника. Послышалось недовольное ворчание, когда зверь понял, что добыча ускользнула. Так они стояли друг против друга, человек и зверь, готовясь к нападению и защите.
Бесс никогда в жизни не видел таких чудищ, как то, что сейчас готовилось напасть. Внешне зверь походил на тигра или рысь, что водились у него на родине, но был раза в два массивней и, конечно же, во много раз сильнее. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, (варвар это чувствовал) зверь был способен двигаться быстрее пантеры и, несомненно, был опаснее нее. Из сочащейся слюной пасти, как сабли, торчали длинные, словно кинжалы, бивни.
Варвар понимал, что прежде чем ему удастся выхватить клинок, тварь разорвет его в клочья; все, что ему оставалось - надеяться на свою ловкость и ум. Фракиец присел и осторожно вытянул руки вперед. Саблезуб, заметив это движение, зарычал и приготовился к прыжку. Бесс ждал, он предчувствовал страшную скорость животного и потому не рассчитывал на победу.
Зверь взвился вверх, пытаясь застать человека врасплох. Отчасти ему это удалось и острые когти, скользнув по незащищенной груди фракийца, оставили кровавые полосы. От толчка Бесс потерял равновесие и, схватив животное за горло, упал на каменистую тропу. Зверь рычал, терзая тело варвара когтями. Открыв ужасную пасть, ощерившуюся острыми клыками, саблезуб исступленно рычал, стараясь добраться до шеи Бесса. Фракиец изо всех сил сжал мускулистыми руками горло зверя, понимая, что у него есть только один шанс. Неумолимо чудовищная пасть приближалась. Сила необычного тигра была поистине ужасающей.
Варвар, стараясь освободиться, подмял чудовище под себя. От нечеловеческого напряжения мышцы под кожей Бесса вздулись стальными канатами. Вцепившись в загривок зверя, фракиец зарычал и вонзил зубы в горло чудовища, словно и не замечая, что когти тигра остервенело терзают его тело. Варвар почувствовал на своих губах привкус крови.
Внезапно под руками Беса что-то хрустнуло, и лапы зверя в агонии зацарапали по земле. Устало Бесс отшвырнул агонизирующее тело прочь и, шатаясь, поднялся на ноги. Из многочисленных ран, оставленных когтями и клыками зверя, сочилась кровь; голова кружилась, но варвар с честью выдержал испытание, которое другим стоило бы жизни.
Все еще дрожа от пережитого напряжения, Бесс заметил, как за поворот промелькнуло чье-то тело. Зарычав от бешенства, варвар кинулся следом. Обогнув скалу, он увидел туземца, отчаянно убегающего вверх по тропе. В два прыжка Бесс догнал его и ударом кулака швырнул наземь. Злобно сверкнув глазами, варвар выхватил из ножен меч, занес его над фигурой, распластавшейся на земле... и вдруг отшатнулся.
Абориген оказался девушкой, с черными, как у фракийца, длинными волосами и карими глазами, которые испуганно смотрели на него. Она приготовилась закричать. Бесс быстро прикрыл ей рот ладонью и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Девушка кивнула, не отрывая от него испуганного взгляда, и фракиец решился убрать ладонь.
- Ты кто такая?
Девушка вдруг покачала головой и залепетала что-то на каком-то странном переливчатом языке, оживленно жестикулируя руками.
- Вот дьявол! - недовольно чертыхнулся варвар. - Сомневаюсь, что я хоть слово понял во всей этой тарабарщине! А по-человечески ты разговаривать умеешь? Мне этот птичий гомон и не разобрать. Как тебя зовут хоть?
- Венари, - неожиданно ответила она.
- Так ты понимаешь меня? - фракиец ухмыльнулся. - Меня зовут Бесс.
- У нас были рабы, говорящие на этом языке, - Венари все еще была испугана. - Я его выучила, чтобы понимать, о чем они говорят. Варвары часто рассказывали о своей стране, и мне нравилось слушать их рассказы. Зену говорил, что нельзя их слушать. Он говорил, что мир вокруг умер, погребенный под толщей воды. Лишь варвары еще живут на землях к северу от Баал-Гора.
- Твой Зену врал тебе, - фракиец покачал головой. - Мир не умер. Во все стороны от этого острова раскинуты огромные земли, населенные людьми.
- Ты теперь убьешь меня? - на глаза у девушки навернулись слезы.
Варвар покачал головой.
- Зачем мне это делать?
- Ты ведь из убийц, приплывших сегодня утром в Баал-Гор, - пожала хрупкими плечиками Венари, - а они убивают моих соплеменников. Так говорит Зену.
- Да кто такой этот чертов Зену? - выругался Бесс.
- Он верховный жрец Бхагала, - девушка коснулась руками лба, - Того, Кто Всегда Возвращается.
- Ну и ...
Договорить Бесс не успел. Впереди послышались голоса, говорившие на языке Венари. Девушка заволновалась.
- Это, наверное, ищут меня. Зену послал воинов! Теперь, если нас увидят вместе, мы оба умрем.
Голоса приближались. Бесс, прижав палец к губам, нырнул в заросли травы, в тайне надеясь, что девчонка его не выдаст.
Процессия, показавшаяся из-за угла, состояла из дюжины туземцев, во главе которых шел седой как лунь старец в белоснежном балахоне, с посохом в руке. Венари поднялась им навстречу. Старик остановился возле девушки и о чем-то ее спросил. Неопределенно махнув рукой, она пожала плечами. Покачав головой, старец сделал ей знак следовать за собой.
Как только туземцы скрылись за поворотом, Бесс выскочил из зарослей и двинулся следом. Далеко впереди ему удалось увидеть спины туземцев. Они быстро поднимались по тропе в горы. Стараясь не отстать от них, фракиец прибавил шагу.
Долго ему идти не пришлось. Стадиях в двадцати от того места, где он убил саблезуба, тропа упиралась в скальную породу. Туземцы остановились и старик, отодвинув ветви оливы в сторону, шагнул в открывшийся темный проем.
Бесс подождал, пока последний туземец скроется в проходе, и последовал за ними. На миг темнота окутала его, но варвара это не остановило. Далеко отсюда, в горной Фракии, ему еще ребенком приходилось бродить по темным пещерам, поэтому тьма не пугала его. Почти без остановок он пробирался по коридору, стараясь не упустить из виду последний темный силуэт. Похоже, что в темноте туземцы видели не хуже Бесса, по крайней мере они не зажигали огня, да и продвигались по коридору довольно быстро.
Через какое-то время беспрестанных блужданий Бесс заметил впереди постоянно увеличивающееся пятно яркого света. С каждым шагом оно все приближалось и вскоре стало ясно, что это арочный проход в какую-то большую пещеру. В то время как туземцы, один за другим, стали исчезать в проеме, варвар увидел как один абориген, взяв копье наизготовку, остался стоять у входа.
Выругавшись, Бесс свернул в один из боковых проходов и затаился. Убивать часового было бесполезно - прежде чем фракиец доберется до него, тот успеет переполошить все подземелье. Оставалось лишь одно: подождать благоприятного случая и проникнуть в пещеру. Но прежде всего нужно было предупредить Пелиаса и легионеров.
* * *
Пелиас еще раз окинул взглядом восток и, покачав головой, повернулся к Бруту.
- Дис возьми этого фракийца! Чересчур долго он копается. Тебе не кажется, что он попросту смылся?
- Нет, - покачал головой бритт. - Он придет. Бесс держит слово. Наверное, он напал на след.
- Надеюсь, что ты прав, Брут, иначе...
- Он прав, - неожиданно услышал Пелиас голос фракийца. Римлянин вздрогнул. - Я напал на след.
По тропе, с холма, спускался Бесс.
- Где тебя носило!? -- Пелиас сорвал голос.
Фракиец промолчал, но отметил во взгляде римлянина искру безумия. Похоже, что в своей жажде мести легат совсем ополоумел.
- Наверху, в горах, я набрел на девчонку из этих туземцев, - Бесс обращался скорее к Бруту, нежели к римлянину. - Проследив за ней, я нашел их поселение. Горы вокруг похожи на пчелиные соты, а в их глубине, очевидно, скрыт город. Сам я его не видел, но думаю, что я все же прав. Вход в главную пещеру охраняется. Пока я видел одного стражника, но никто не может поручиться за то, что он единственный.
- Хватит болтать! -- рявкнул Пелиас. - Где они?
Бесс сжал кулаки, но сдержался:
- Я покажу.
Дорога вновь вывела его к горной тропе, как вдруг впереди фракиец увидел армию размалеванных аборигенов. Пританцовывая и улюлюкая, они направлялись в их сторону. Чертыхнувшись на ходу, Бесс выхватил из ножен меч и встал в оборонительную стойку. Позади себя он услышал звон стали - это римляне приготовились к бою. Фракиец огляделся по сторонам. Узкая полоса тропы не давала развернуться в полную силу. И все же варвар покрепче сжал рукоять меча, готовясь подороже продать свою жизнь.
Аборигены замерли на миг, а затем накатили, словно волна. Все смешалось в один клубок. Это была песня, песня смерти и никто не надеялся, да и не хотел спастись. Бесс ударил мечом и почувствовал прикосновение чьих-то внутренностей к своей руке. Затем кто-то упал к его ногам, и толпа затоптала поверженного.
Кружась, словно волчок, в диком водовороте смерти, фракиец наносил удары, превращая плоть в куски мяса. Как вихрь, он носился с мечом в руке, поражая туземцев своей нечеловеческой ловкостью и силой. Но, несмотря на оба эти качества, он не остался невредимым. Множество кровавых ран оставили копья туземцев. Смешиваясь с потом, кровь стекала по телу, образуя причудливые узоры. Но безумие битвы уже охватило его. Смеясь, словно дьявол, он опускал тяжелый клинок на голову очередного врага. Краем глаза он видел, как сражаются Брут и римляне, но вот Валерий упал, и туча пестрых тел накрыла его. Пелиас с безумным блеском в глазах действовал коротким мечом, вспарывая туземцам животы.
Но, несмотря на всю свою доблесть, и Бесс, и Брут понимали, что долго им не продержаться. Аборигенов было в десять раз больше, и они давили всей своей массой на четырех храбрецов. Численный перевес брал свое, и вскоре, вынужденные отступить, римляне и Бесс были прижаты к скале.
Чувствуя спиной холодный камень, Бесс понимал, что еще чуть-чуть, и их раздавят, сметут в одно мгновение. Отбивая клинком копья, фракиец, словно загнанный зверь, оглядывался по сторонам, в тайне надеясь на чудо.
И оно произошло! Во время одного из выпадов туземца Бесс откинулся назад и, размахнувшись, задел что-то локтем. Камень за спиной фракийца неожиданно поддался и, потеряв равновесие, Бесс упал в проем. В последний момент ему удалось смягчить падение и, прокатившись по каменному полу, он вскочил на ноги. Скала перед ним встала на место, скрыв его от сражающихся.
Бесс прыгнул вперед, но лишь ударился о камень. Поиски рычага, открывающего лаз, не дали никаких результатов, он лишь смог обнаружить маленькое окошко, через которое были видны римляне, яростно отбивающиеся от наседавших на них аборигенов. Фракийцу не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать, скрежеща зубами от отчаяния.
За стеной схватка развивалась не в пользу римлян. Орда туземцев неотвратимо надвигалась, а на места убитых вставали новые бойцы. Чувствовалось, однако, что они не собирались убивать, а лишь хотели взять римлян в плен. Их копья не наносили смертельных ран, а только награждали оборонявшихся царапинами.
Римляне все больше уставали, все реже взметали они клинки. Множество ран покрывали их тела, а вместе с кровью из них уходила и сила. Они едва не валились с ног от изнеможения.
Неожиданно копье одного из аборигенов пронзило ногу Витуса. Вскрикнув от боли, он рухнул на колени, зажимая ладонью кровоточащую рану. В тот же миг туземцы накрыли его, словно волна.
Раненый Витус явился причиной поражения. В обороне римлян открылась брешь, в которую не замедлили пробиться туземцы. Спустя мгновение все было кончено. Римлян сбили с ног и в мгновение ока связали.
Фракиец за стеной выругался. Для чего их пленили, он не знал, но злился из-за того, что не мог им помочь.
Взглянув в окошко, он увидел, что римлян заставили подняться, толкая их древками копий, и, окружив со всех сторон, повели вверх по тропе.
Проводив процессию взглядом, Бесс отвернулся. Теперь его интересовало только одно: как ему помочь римлянам?
Впереди перед ним был черный проем - единственный выход из круглой комнатки, в которой он оказался по стечению обстоятельств. Осторожно фракиец проскользнул в него и оказался в длинном коридоре, уходившем вдаль по обе руки от него. В раздумьях Бесс застыл на месте. Оба конца коридора скрывались во мраке, и куда они вели, было известно только богам. Фракиец чертыхнулся и, выбрав наугад левый коридор, двинулся по нему вдоль стены, ощупывая ее перед собой.
Время потеряло всякий смысл в этом темном подземелье, высеченном в недрах скалы. Много раз фракиец замечал темные проемы, возникавшие справа и слева от него, но, ведомый первобытным чутьем, он придерживался главного туннеля. Время шло, и Бесс уже не знал, день сейчас или ночь. Глаза его вскоре привыкли к мраку, и он начал различать на стенах коридора выцветшие рисунки и символы, очевидно, в незапамятные времена выбитые древним народом.
Бесс не был ученым, он был воином, и рисунки, во множестве покрывавшие стены туннеля, вызвали у него суеверную дрожь. Ужасные крылатые демоны со звериными лицами были вырезаны в камне непостижимо правдоподобно. В жутких оскалах они нависали над своими жертвами, или разрывали их когтистыми руками. Фракийцу казалось, что мрак вокруг него еще более сгустился, протягивая к нему свои липкие руки.
Туннель шел все время по прямой и Бесс уже начал думать, что конца ему нет, когда неожиданно впереди показался свет, яркий и болезненный для глаз. Фракиец замедлил шаг и затаил дыхание. Впереди туннель под прямым углом сворачивал направо, и свет лился из-за поворота, пуская по стенам причудливые блики.
Осторожно приникнув к стене, он заглянул за угол. Яркий свет факелов, размещенных по обе стороны от тяжелой двери, окованной медью, освещал одинокую фигуру, застывшую на пороге, словно изваяние. Облаченный в перья, одинокий страж устало опирался на древко копья, прикрыв полусонные глаза. Очевидно, беспечность его объяснялась тем, что ходом этим очень редко пользовались. Не замечая ничего вокруг, туземец разглядывал двери, которые охранял и, отгоняя назойливую мошкару, в свете факелов отбрасывал причудливые тени. Поэтому, почувствовав мускулистое тело у себя за спиной, он скорее был удивлен, нежели напуган. Он все еще продолжал удивляться, когда клинок фракийца со страшной силой опустился, разрубив его от плеча до середины груди. Варвар предпочел бы встретиться со стражем лицом к лицу, но ему совсем не улыбалось позволить тому переполошить все подземелье. Осторожно опустив тело, содрогающееся в предсмертной агонии, Бесс скользнул к двери и что было сил надавил на нее плечом. Тяжело и медленно она растворилась, пропуская горца в образовавшийся проем.
3. Святилище
Во мраке, разрезаемом узкой полосой света, бьющего из коридора, Бесс с тигриной осторожностью крался вперед, сжимая в руках меч. Света едва хватило, чтобы в темноте разглядеть еще более черные пятна стен, покрытых какими-то рисунками. Впереди фракиец разглядел тускло блестевший отсвет чадящего светильника, врезанного в пол перед ногами исполинской статуи, словно изваянной из цельного куска черного мрамора. За спиной статуи Бесс увидел темные пятна раскинутых крыльев. Холодок пробежал по коже фракийца. Первобытным чутьем он ощущал угрозу, исходившую от недвижимого камня. Какой ваятель столь выразительно передал вид существа, рвущегося в полет? Может ли быть искусство настолько реалистичным? Или... В душу Бесса забрался первобытный страх, гонявший еще его далеких предков по скалам Севера от ужасных хищников Древнего Мира. Покрывшись холодным потом, горец взирал на гигантскую фигуру на пьедестале, застывшую в полете.
Осторожно, словно зачарованный, варвар коснулся ладонью изваяния. И тут же испуганно отдернул руку. Вопреки ожиданию камень не был холодным. Казалось, он излучал вполне человеческое тепло.
Любопытство вновь победило страх, и Бесс вновь вложил свои ладони в раскрытые длани статуи. Тут же ему показалось, как будто яркая вспышка взорвалась у него перед глазами. В разуме замелькали картины и образы, овеянные ореолом древности и покрытые пылью времен. Эти фрагменты затмевали собой настоящее, становясь все четче и яснее. Фракийцу казалось, что он парит над обширными землями без конца и края. Огромные, нетронутые угодья и пастбища раскинулись с севера на юг и с запада на восток, до самого горизонта.
На севере, близ необъятного зеленого моря лесов, высился огромный белокаменный град, поражавший великолепием и красотой поднебесных башен и мощных зиккуратов. В центре града, на высоком холме, окаймленном цепью зубчатых стен, с пробитыми в них стрелковыми бойницами, вздымался ввысь странной формы замок. Никогда еще Бессу не доводилось видеть такого великолепия. Римские дворцы патрициев поблекли бы, поставь их рядом с этим дворцом. Изящные колоннады и лестницы замка, взбегавшие, казалось, в саму обитель богов, огибали здание со всех сторон. Со стенами дворца, инкрустированными прозрачными камнями и платиной, не могли соперничать даже покои богатейшего из римлян - самого цезаря.
Взгляд Бесса - и, как ему казалось, он сам - опустился на прохладные аллеи града, уставленные фонтанами в разросшихся садах.
Вдруг все резко изменилось, и варвар почувствовал, что картина ускользает от него, уступая место совсем иной. В непостижимой вышине небес неслись, словно демоны, крылатые исполины на черных крыльях. Как тайфун, они пронеслись в небе, озаренном солнцем, и, как гром среди ясного дня, ворвались в белокаменный город.
Их мощные тела, словно выточенные из единого куска черного мрамора, мелькали среди домов и аллей, выискивая, очевидно, защитников града. И те не замедлили явиться.
Точно такие же исполины, но с белоснежными крыльями, вылетели из огромного дворца и напали на захватчиков. И Бесс стал единственным свидетелем яростной баталии, разразившейся в небесах. Белокрылые существа гибли, словно мухи под тяжелыми клинками черных исполинов. Их было во много раз больше, и они выигрывали в силе. Бесс заскрежетал в бессильной злобе зубами.
Картина вновь исчезла, и варвар увидел огромные толпы рабов, умирающих на темных алтарях, залитых чем-то красным, а рядом с ними стояла черная фигура со сложенными за спиной крыльями.
Вновь образ сменился образом, и перед фракийцем предстало ревущее море, своими водами поглощавшее обширные земли. Казалось, небо и земля поменялись местами. Молнии били в почерневших небесах, выражая гнев богов.
Внезапно фракиец почувствовал, что ладони его горят нестерпимым огнем. Он раскрыл рот, но из пересохшего горла вырвался лишь полузадушенный хрип. В отчаянии Бесс дернулся в последнем усилии... и вдруг освободился.
Он лежал на алтаре у ног статуи, пытаясь унять дрожь, охватившую его тело. Взглянув на темный абрис изваяния, чудовищным кондором нависавший над ним, Бесс инстинктивно откатился в сторону, еще раз содрогнувшись от ужаса. Руки его дрожали, когда он поднимал с пола свой меч, каким-то образом оказавшийся отброшенным едва ли не на целый локоть от того места, где он стоял.
Скрип несмазанных петель заставил его нырнуть за пьедестал. Внутренне содрогаясь, фракиец приник к мрамору и затаился.
Тонкая девичья фигура, укутанная в серый балахон, пересекла зал и остановилась напротив убежища фракийца. Воздев руки в молельном жесте, девушка заговорила на птичьем языке туземцев, видимо, о чем-то прося своего бога. Из всех слов, сказанных ею, Бесс узнал только слово "Зену". Наконец, замолчав, она откинула с головы капюшон, и варвар узнал в ней Венари. Медленно туземка двинулась вокруг зала, зажигая факелы и сопровождая каждое действие странными словами на своем языке.
С каждым ее словом в зале становилось все светлее и светлее, и варвар сообразил, что вскоре она увидит его. Неясной тенью он метнулся к девушке и, прежде чем она успела закричать, зажал ей ладонью рот.
- Тише, Венари, это я, - Бесс повернул девушку к себе лицом.
- Зачем ты пришел? - испугалась она. - Чужеземцам сюда нельзя: это святилище Баал-Гора. Зену убьет тебя, если увидит здесь.
- Посмотрим, - Бесс усмехнулся. - Скажи лучше, ты не знаешь, где римляне, которых захватили сегодня?
Венари поежилась в его объятиях, словно от холода.
- Они в северной пещере. Их готовят к жертвоприношению.
- К какому еще жертвоприношению? - варвар удивился. - Кому?
- Сегодня, перед рассветом, их убьют на алтаре Бхагала в главном святилище, - девушка с опаской взглянула на фракийца. Она все еще опасалась его гнева.
- Ты знаешь, где этот алтарь? - Бесс схватил девушку за плечи. - Мне нужно туда попасть.
Венари покачала головой.
- Тебе нельзя туда: там смерть. Бог покарает тебя. И меня вместе с тобой.
- Покажи мне дорогу, Венари, - фракиец терял терпение, - и, клянусь бородой Залмокса, девочка, ты можешь идти куда захочешь.
- Ты погибнешь, - туземка почти плакала, обхватив его за руки.
Бесс зарычал от бешенства и потряс ее, как куклу.
- Дьявол тебя подери, Венари...
- Хорошо, - внезапно девушка успокоилась, - я покажу... Ты ищешь смерти, Бесс, но я не могу тебя удержать, если ты сам не желаешь этого...
Вместе с девушкой фракиец прошел к центральной двери святилища, которая вела в широкий, ярко освещенный коридор. Медленно Бесс шел за Венари, держа ладонь на рукояти меча и оглядываясь по сторонам. Девушка шла, уверенно сворачивая в известные ей ответвления, и вскоре варвар понял, что без ее помощи ему назад уже не вернуться. Но он и не желал возвращаться. Все его мысли занимали сейчас римляне и Брут. Знание того, что скоро они станут жертвенными баранами, совсем не приносило ему удовольствия. И дело было не в том, что он переживал за них. Просто они были людьми, в которых он, без сомнения, видел более родственные души. Он прекрасно знал, что они собой представляли, и чего от них можно было ждать. А вот здешние островитяне с их неведомыми богами были ему чужды и непонятны...
Наконец коридоры и повороты привели Венари и ее могучего спутника к огромной, окованной медью и железом двери, покрытой непонятными иероглифами и изразцами. Девушка остановилась и, повернувшись к Бессу, кивнула на дверь.
- Эта дверь ведет в храм Бхагала, там ты найдешь то, что ищешь. Дверью этой почти не пользуются, так что ты никого не встретишь по дороге в святилище. Я дальше с тобой идти не могу - Бхагал жесток к женщинам: он не позволяет им входить в храм, так что дальше ты пойдешь один.
Бесс взял девушку за руку.
- Спасибо, Венари, Залмокс свидетель - без тебя я бы не нашел дорогу.
- Не благодари за то, за что потом будешь проклинать, - Венари горько улыбнулась. - Когда ты умрешь, Венари будет плакать по тебе.
С этими словами она развернулась и быстро пошла прочь, словно боясь оглянуться. Фракиец посмотрел ей вслед. Буря мыслей одолевала его, но он отогнал их, целиком отдавшись желанию освободить римлян. Он навалился на массивную дверь плечом и с осторожностью охотящейся пантеры вошел в полутемную залу.
Когда дверь тихо затворилась за ним, Бесс серой тенью заскользил меж древних барельефов и высоких колонн, покрытых изразцами. Первобытное чутье варвара обострилось во фракийце. Он чувствовал древнее колдовство, пронизывающее это место, ощущал кожей странную магию, зародившуюся еще на заре времен. Мимо него мелькали необычные статуи, увенчанные оскалившимися черепами и словно ухмыляющиеся ему вдогон. Бесса передернуло. Усилием воли он отвлекся от страшных мыслей, пророчащих ему смерть, и углубился в зал.
В памяти его еще не растаяли картины, порожденные странной статуей в зале с алтарем. Своим первобытным разумом он силился понять эти видения, но тщетно. Бесс мотнул головой, прогоняя наваждения.
Просторная зала привела его к невысокой двери, в пору разве что младенцу или карлику. От единственного прикосновения она отворилась, пропуская фракийца в недра покрытого мраком коридора. Без долгих раздумий он шагнул внутрь, вступив под его своды.
4. Тот, Кто Всегда Возвращается
Вдыхая затхлый воздух подземелья, фракиец продирался сквозь завесу паутины в кромешной, первозданной тьме. Венари не солгала - этим ходом не пользовались, верно, от основания Рима, и ныне его населяли лишь крысы, пауки и им подобные живучие обитатели мрака. Вот он почувствовал, как нечто гладкое заскользило по ноге. Резко отскочив, он кольнул мечом туда, где только что стояла его стопа - и услыхал шипение и шорох: ненароком потревоженная им змея сжалась и отпрянула к стене, предупреждая неосторожного чужака, что не стоит испытывать судьбу, сталкиваясь с ней на узкой дорожке. Нервно сглотнув слюну, варвар вжался в противоположную стену и стал медленно продвигаться вперед, внимательно прислушиваясь к грозному шипению, пока оно не стихло позади. Затем он продолжил путь как раньше - с мечом в руках, осторожно переставляя полусогнутые ноги, готовый к внезапной опасности, которой так и дышало все окружавшее его пространство. Коридор казался нескончаемым, однако вскоре варвар ощутил подувший в лицо холодок, а вслед за тем услышал отзвук где-то капающей воды. Чутье подсказало ему, что впереди есть большее подземелье - быть может, тот самый зал Бхагала, о котором поведала туземка.
Подобравшись, как лев на охоте, Бесс быстро зашагал вперед, остановившись только у полукруглого проема, из которого сочился слабый свет. Сторожко заглянув в него, фракиец обнаружил за ним огромный обелиск, служивший постаментом для крылатой статуи, подобной той, что варвар уже видел в этом подземном городе, но гораздо более внушительной.
Изваяние стояло на естественном возвышении, под которым разместился большой прямоугольный монолит, покрытый письменными знаками, а также изображениями костей и черепов, что служили символом смерти среди всех известных Бессу племен. Сомнений не осталось - то был жертвенник, с давних пор залитый человеческой кровью. В памяти Бесса мгновенно пронеслись видения, посетившие его у первой статуи. Он узнавал это место по увиденным в них картинам прошлого - жуткий храм, в котором на протяжении столетий творились противные человеческой природе ритуалы. Варвар передернул от омерзения плечами, но, поборов нехорошее чувство, продолжил обзор из своего укрытия.
К алтарю вела широкая лестница, высеченная прямо в скале руками неведомых древних строителей. У ее подножия был вырублен небольшой круглый бассейн, вода в котором отражала свет факелов, расставленных по стенам, отбрасывая зловещие блики на своды святилища.
У бассейна выстроилась целая процессия туземных воинов в юбках из цветных перьев. Тут же находились жрецы в темных балахонах с капюшонами. Разглядел фракиец и сверкнувшие на свету панцири легионеров - все четверо были живы и стояли сейчас, окруженные со всех сторон дикарями, безоружные и связанные по рукам. Их лица ничего не выражали, глаза уставились в никуда, а рты раскрылись, как у умалишенных. Бесс понял - римлян одурманили каким-то колдовским снадобьем, лишающим человека воли. Задача усложнялась: теперь, когда доблестные преторианцы Императора превратились в безмозглых жертвенных животных, они не могли ни осмыслить происходящее, ни броситься в бой в нужный момент, и вся ответственность за их спасение ложилась только на плечи варвара. Бесс мрачно усмехнулся этой мысли: знать, такая у него судьба - рисковать собственной шкурой, вызволяя своих же заклятых врагов.
Тем временем туземные воины полукругом обступили бассейн, оставив место жрецам и пойманным легионерам. Закутанные в свои длинные накидки, служители неведомых богов подошли к пленникам и вывели под руки одного из них - Бесс узнал в нем Витуса, раненая нога которого была уже кем-то старательно перевязана. От жрецов отделился седой старец в белой накидке, напоминавшей тогу римского сенатора, и торжественно поднялся по лестнице к монолиту у ног грозного крылатого идола.
Жрец также был знаком фракийцу: Зену - кажется, так называла его Венари - дал знак своим подчиненным, и те подвели покорного, ничего не понимающего легионера к подножию гигантской статуи, развязали путы на руках и уложили его на жертвенник перед старцем. Опираясь на посох, седой жрец простер над ним ладонь правой руки и принялся нараспев читать слова, ничуть не похожие на переливчатый птичий язык, на котором общались дикари меж собой. Впрочем, никакой другой из известных фракийцу языков эти слова также не напоминали, и - в этом варвар был готов поклясться - в унисон старцу вторил другой, нарастающий, обволакивающий ужасом, нечеловеческий голос. Грозным, хищным рычанием раздавалось заклинание под сводами подземелья, словно донесенное далеким эхом из необозримой глуби веков... или из самых недр Аида.
Седовласый жрец поднял посох - и тут Бесс увидел блеснувшее серебром острие наконечника: безобидная на первый взгляд палка оказалась ритуальным копьем, грозящим вот-вот пронзить сердце римлянина.
Не раздумывая, фракиец мигом покинул свое укрытие за крылатым идолом, подбежал к Зену - и, прежде чем тот успел опустить свое копье или обернуться, одним рывком развернул его к себе и насадил на лезвие меча, точно рыбу на вертел. С широко распахнутыми глазами седой жрец прохрипел Бессу в лицо несколько слов на древнем, забытом языке, обмяк, выпустив из рук копье, и безвольно повис на мече фракийца.
Не дожидаясь, пока кто-либо из присутствующих опомнится, Бесс высвободил из трупа меч, а Витуса скинул ногой с жертвенника так, что тот кулем свалился на ступени.
В зале повисла могильная тишина. Только кровь убитого жреца густо капала с клинка на древний монолит.
- Ну, вот и настал час подороже продать свою шкуру, - сказал фракиец, ни к кому, кроме себя, не обращаясь, и вскинул меч. Яростные битвы с железными легионами и схватки на аренах амфитеатров научили его встречать врага без дрожи в коленях. А вот дикари, напротив, не спешили нападать: они еще слишком хорошо помнили этого огромного иноземного воина, который живой молнией в своих руках унес жизни многих их собратьев, да к тому же не до конца оправились от шока, в который их повергла внезапная гибель Зену от рук всё того же воина.
Но замешательство длилось не долее мгновения - скоро туземцы сгруппировались, отчаянно завопили и, ощетинясь копьями, побежали по ступеням вверх.
- Будем держаться вместе, фракиец, - услышал вдруг Бесс латинские слова, - и попытаемся пробиться к нашим!
Оказалось, это Витус, придя в себя, схватил копье жреца и встал рядом с варваром, готовый отражать атаку воинов-туземцев. Бесс только кивнул в ответ - на большее не оставалось времени - и встретил первого добежавшего до них дикаря ударом клинка, неотвратимым, как сама смерть. С рассеченным надвое лицом тот упал под ноги своим соплеменникам, а меч фракийца продолжил жить своей собственной жизнью, срезая с древков нацеленные на варвара наконечники копий, рассекая, пронзая и рубя вражеские тела. И радостно звеня всякий раз, когда удавалось напиться человеческой крови, словно кровь делала его еще острее, крепче и опаснее в бою.
Из-за спины Бесса то и дело выскакивало хищное жало ритуального копья, которое крепко держал в руках преторианец Витус. Выскакивало, наносило туземцам раны - и снова пряталось за громадной фигурой варвара.
И свободолюбивый фракиец, и легионер, до конца преданный своему императору, сейчас действовали, как единый организм, с яростью обреченных, вместе, ступень за ступенью спускаясь по каменной лестнице, отражая атаки множества остервенелых дикарей и неумолимо тесня их к бассейну.
В суматохе схватки ни туземцы, ни гости из внешнего мира не заметили, как вскипела пролитая кровь на жертвенном камне Бхагала, как в бассейне всколыхнулась и забурлила темная вода, а под сводами зала сгустились огромные черные тени...
- Бесс! Как же ты вовремя, фракиец, - послышался вдруг голос Брута. - Я уж думал, эти дьяволы и с тобой сумели справиться, а нам придется сегодня расстаться с жизнью. До чего же я рад, что ошибался!
Словно в доказательство своей радости, бритт развел могучие руки в стороны - и связывавшие их толстые лианы затрещали, разорвавшись, точно ветхие нити. Видно, уроженец туманного Альбиона был способен проделать это в любой момент, но лишь с появлением фракийца начал спасать собственную шкуру. К нему тут же бросились стоявшие рядом жрецы, но Брут разметал их, точно ветер осенние листья, наградив заодно ушибами и переломами разных частей тела. Затем он, как мог, растолкал Валерия и Пелиаса, чтобы те очнулись от дурмана, и сам бросился на смуглокожих воинов, ударив с тыла.
Тем временем над бассейном заклубился пар. Черная вода в нем бурно вскипела, переливаясь через край. Стены и своды подземного храма дрогнули - и тени заметались по залу.
Все, кто находился в подземелье, застыли на месте: чужеземцы - недоумевая, что происходит; дикари - в некоем фанатичном возбуждении.
Бесс, повинуясь инстинкту, обернулся, поднял голову - и оторопело выдохнул: "Залмокс!" Изваяние кошмарного существа на постаменте пришло в движение, и это не было игрой света и тени. Расправив крылья, оно слетело со своего места вниз, к жертвеннику, и склонилось над окровавленным трупом Зену.
- Бхагал! О, Бхагал! - пронеслось по рядам туземцев. На их лицах ясно читались благоговейный трепет и радостное исступление. Головы склонились в поклонах, кто-то протяжно завыл, кто-то воздел руки вверх - и началась дикая ритуальная пляска. Обнаженные смуглые тела изгибались и корчились в самых невероятных позах. Движения были жуткими и прекрасными одновременно. В широко распахнутых глазах этих людей горела беззаветная преданность и поклонение чудовищу. Ни на что не похожий магический танец был посвящен кровавому богу Баал-Гора, который ныне обрел плоть.
Видя, что Зену мертв, монстр огласил своды зала оглушительным ревом, подхваченным гулким пещерным эхом. Затем он перевел тяжелый взгляд на людей. Крылья вновь расправились и захлопали, подняв ветер, - чудовище воспарило к своду и зависло над людьми.
Голос зазвучал в голове Бесса, проникая в самую душу:
"Слушай меня, смертный! Я - Бхагал, Тот, Кто Всегда Возвращается. Тысячи лет назад я и мой народ прибыли сюда из мира, который уже навсегда смежил веки в безвременье. Здесь на нашем пути встали противники, равные нам по силе, но мы отвоевали у них величайшее царство на Земле и стали править в нем не как цари, но как боги. Люди, населявшие обширные земли, начали поклоняться нам в многочисленных храмах и жертвовали лучшими из сыновей и дочерей своих, дабы умилостивить нас. Человеческая кровь давала нам силы и продлевала жизнь, став для нас эликсиром бессмертия. Так было до тех пор, пока сама планета не восстала против моих собратьев и не похоронила под толщей воды построенную ими империю. Но остался последний храм царства Баал-Гор, и я - единый владыка того, что сохранилось от былой державы. Мои верные рабы с течением лет превратились из цивилизованной расы в племя нагих дикарей, но по-прежнему поклоняются мне. Здесь, на малом клочке суши, посреди безбрежных вод, они как встарь заливают мой жертвенник человеческой кровью - и я повелеваю ими. Никто не осмеливался тревожить покой этого острова, пока не явились сюда люди в железных доспехах на корабле, груженном оружием, с большим числом гребцов на веслах. Тогда мои дети воззвали ко мне - и я покарал чужаков: людей в железе растерзал, как прочих, приносимых мне в жертву; корабль же, вместе со всем содержимым, силой древней магии перенес в лагуну, что на южном побережье моей земли. Но оказалось так, что оставшиеся люди с корабля проникли в мои владения. И с ними был ты. Да, я вижу тебя, святотатец! Ты посмел тайно проникнуть в мой дом, пролить на алтарь кровь моего верного жреца и поднять руку на моих рабов! Ты поплатишься за это, и цена будет велика: я заставлю тебя молить о пощаде, разрушу волю, пропитаю болью и страхом самые тайные закоулки твоей души, искалечу тело - и оставлю умирать на своем алтаре!"
Голос набатом отдавался в висках фракийца, резонировал внутри черепа, заражал разум болью и ужасом. Но воитель не поддался этому безумию, хотя такое испытание стоило ему немалых усилий. Он повернулся всем телом к чудовищу и ответил - не речью, но мыслью, поскольку был уверен, что монстр слышит его точно так же, как он слышал монстра.
"Тебе придется сильно постараться, тварь, чтобы выполнить свои угрозы", - отвечал воитель. - "Не было еще ни зверя, ни человека, довольного тем, что ввязался в драку с Бессом Фракийским. Ты - всего лишь химера, тень, призрак давно минувших эпох. Тебе поклоняется только жалкое выродившееся племя, наделенное рабским сознанием и живущее в маленьком, ограниченном мирке этого острова. Иди же сюда и испытай на своей шкуре силу свободного человека!"
Лицо кровавого бога исказилось в жутком оскале, обнажив острые клыки. Взбешенный дерзостью смертного, он стремительно ринулся на фракийца. Тот вскинул меч навстречу монстру - и завязалась неравная схватка: потустороннее существо против смертного воина. Мелькала сталь, взметались кожистые крылья, раздавались крики и неистовый вой. То была пляска смерти, из которой лишь одному суждено было выйти живым.
Крылатый колосс был невероятно силен, и Бесс получил множество отметин от его когтей уже в начале атаки. Но когда фракиец достал его острием меча, тот с воем отпрянул. Варвар увидел темную кровь, сочащуюся из рубца на черном крыле, и понял: обретя плоть, это существо, чем бы оно ни являлось на самом деле, получило все качества, присущие живому телу, в том числе уязвимость... и смертность. Перехватив рукоять покрепче, Бесс взбежал вверх, к алтарю, на самое высокое место в зале. Так ему было легче дотянуться до летучего монстра.
Бхагал имел теперь куда меньше пространства для маневра: поле боя оказалось ограничено пьедесталом, жертвенным камнем и нависающим сверху сводом подземелья. И все же он отчаянно нападал, кромсая человека когтями и стараясь дотянуться зубами, торчащими из хищной пасти подобно кинжалам, до горла жертвы.
Бесс отбивался мечом, не думая о боли и ранах, рубил, куда придется, и, хотя кожа колосса была подобна железному доспеху, многие удары оставляли на черном теле глубокие рубцы. Вдруг, в пылу сражения, фракиец встретился взглядом с глазами монстра, и тогда случилось нечто непостижимое человеческому разуму: время словно застыло для варвара, прервав свой быстротечный бег. Меч опустился к бедру, руки безвольно повисли, тело отказалось слушаться, замерев на месте. Не понимая, что происходит, воин смутно ощутил чужую волю, проникшую в его разум и подавляющую любые попытки к действию. Он уже не мог отвести глаз от гипнотических зрачков противника. Забывая обо всем на свете, теряя способность мыслить и чувствовать, словно прикованный к ним взглядом, он исчезал, тонул, растворяясь в их черноте...
"Бесс!" - услышал варвар сквозь туманное забытье свое имя. - "Не смотри ему в глаза. Ты должен воспротивиться ему: он не твой бог, и не имеет над тобой власти. Отведи глаза!"
Перед взором Бесса, словно сотканное из тумана, проплыло призрачное лицо девушки. Прекрасное лицо. Девушка звала его по имени, хотя он ее не узнавал.
Но вот что-то всколыхнулось в его душе, и он начал узнавать...
Венари!
Воин сморгнул пот с глаз. Это простейшее действие выбросило его из небытия в реальность, и он увидел ужасный лик Бхагала прямо перед собой. Острые клыки крылатого бога были уже у самой его шеи, готовые впиться в плоть и выпустить всю кровь из жил. Но этого не случилось. Тело воителя, казалось, пришло в движение само по себе, опережая мысль. Правая нога шагнула назад, принимая на себя вес корпуса; голова и плечи дернулись в сторону, уберегая шею от смертельной атаки; тут же взметнулась правая рука с мечом, и клинок, как продолжение руки, послушно вошел под нижнюю челюсть монстра, выглянув острием из затылка почти на целый локоть.
Монстр издал нечленораздельное бульканье и хрип. Кричать ему уже было нечем. Бесс извлек клинок из черепа и наотмашь рубанул по шее. Кошмарная голова покатилась вниз, подскакивая на ступенях. Тело в последней агонии расправило крылья и взлетело к потолку. Пролетев несколько саженей над поверженными в шок туземцами и залив все вокруг вязкой кровью, оно тяжело опустилось в бассейн. Кипящая вода благодарно приняла столь почетную жертву, и останки чудовища стали быстро погружаться в ее непроницаемую темноту.
5. Закат Баал-Гора
Бесс , опираясь на меч, оглядел умолкшую толпу и презрительно усмехнулся:
- В Тартар отправился ваш Бхагал вместе со своей магией! А ну, кто из вас желает последовать за ним?
Молчание было ему ответом. Никто из дикарей не двинулся с места. На их лицах читались смешанные чувства, но боевая ярость уже бесследно исчезла из глаз. Наконец, один из воинов, старше и крепче остальных, что-то прощебетал, обращаясь к братьям по оружию, и все они отступили назад, побросав копья на пол и согнув спины в почтительном поклоне. Они признали победу Бесса.
- То-то же, вояки, - хохотнул фракиец, поморщившись при этом от боли, пробежавшей по всему телу. - Эй, Пелиас! Убийца Марка найден и повержен. Не пора ли убираться отсюда?
Римский легат не ответил, в недоумении глядя на черную воду широко раскрытыми глазами, в которых горел огонек одержимости. Какая-то безумная идея овладела им.
- Поразительно! Невероятно! Уму непостижимо! - твердил он, шаг за шагом приближаясь к бассейну. - Какая неведомая бездна исторгла это существо из своих недр? Клянусь Юпитером, свет не видел монстра, обладающего подобными силами! Мы побывали во власти древнего ужаса целых народов, который управлял сознанием людей, точно игрушкой, и на этом построил целую империю...
- ... и поплатился за такое паскудство головой, - прервал римлянина Бесс. - Слушай, Пелиас, не трать время попусту, на непонятные изыскания. Прикажи своим людям следовать за мной - ведь нам еще надо найти отсюда вы...