- Привет! - кричал Антон и улыбался широко-широко.
Сердце мое сжалось от ужаса и я, клянусь, готова была расплакаться, но губы вдруг растянулись в улыбке. И вместо рыданий сорвалось:
- Привет! - и я помахала ему рукой, хотя вовсе этого не хотела, словно я не владела собой, будто кто-то играл мной, как марионеткой.
Так странно было видеть моего брата живым, и это значило лишь одно - я тоже умерла...
И вместе с этой мыслью пришли воспоминания, они нахлынули и водоворотом унесли меня:
...дождь. Я чувствую его на щеках, на губах.Хочу зажмурить глаза, но понимаю, что не могу сомкнуть веки. Они будто не слушаются меня больше, или я забыла, как это делать. Но я могу видеть... лица склонившихся надо мной незнакомых - обычных прохожих.
" Почему же она плачет?" - я смотрю на пожилую женщину, иэто всё, что я могу - задать глазами немой вопрос.
"Почему она плачет?"
Ах да, кажется, меня только что сбил автобус.
"Но это ничего! Не расстраивайтесь, я совсем не чувствую боли!" - хочу я успокоить ту пожилую женщину, которая вдруг показалась мне такой приятной собеседницей.
Слезы катятся по ее щекам. Я хочу протянуть руку и смахнуть влажныеследы, а еще лучше обнять женщину крепко-крепко. Ее глаза полны невыносимой печали... Ее срочно нужно утешить! Но... почему никто не смотрит на нее?
"Эй, люди! - хочу я крикнуть. - Смотрите же, женщине нужна помощь!"
Но я молчу...
И все смотрят только на меня.
И тут ко мне приходит вечный покой, словно ямедленно опускаюсь на дно Мариинской впадины, где властвует лишь тишина и темнота. И последний вопрос, застывший в моих умирающих нейронах: "Неужели это всё?"
И вот я на детской площадке, опять.
- Привет! - мой брат кричит мне и улыбается.
- Привет! - отвечаю я, машу рукой, и ощущаю dejavu.
В руках Антона банка пепси.
- Родители убьют тебя, если увидят, - слова слетают с моего рта сами собой.
Я понимаю, они подходящие, но всё равно не мои.
- Не говори им, я оставил тебе половину.
И я беру банку из его рук и выпиваю лимонад до дна. Пузырьки приятно покалывают язык. И тут я отчетливо вспоминаю этот день. Он действительно был, много лет назад. Это был счастливый день, когда Антон пошел на поправку.
Но... врачи ошиблись.
- Ты видишь птицу? - спрашивает брат и указывает пальцем вверх.
Я запрокидываю голову и наблюдаю в небе взмах широких крыльев.
- Большая... Может быть, орел? - на самом деле я не знаю, никогда не интересовалась пернатыми.
- А на кого он здесь охотится? - задает Антон следующий вопрос, он любит вопросы.
- Может быть, на маленьких мальчиков, - я всегда подтрунивала над ним, когда сама не знала ответов. Я тоже еще ребенок, пусть и старше на пять лет.
Брат хмурится, слишком серьезно. А я, та я, которая чувствует себя марионеткой в чужих руках, готова разрыдаться от раздирающей душу печали.
За что мне это всё?
После смерти?
За что такие мучения, снова видеть его живым?
Я словно вновь переживаю ужас его гибели, но я ни в чем не виновата. Я всегда была к нему добра, всегда помогала, любила его. Была хорошей сестрой. Но так ли это было на самом деле?..
- Нет, это не орел, - говорит Антон. - Покатаешь меня на качелях?
Я согласно киваю и улыбаюсь, но эта улыбка не моя, была когда-то моей, много лет назад...
Мы идем вместе в самый центр игровой площадки, где творится детский беспредел. Крики, визги и задорный смех окружают нас со всех сторон. Антон ускоряет шаг, чтобы занять освободившиеся качели. Он успевает заскочить на них, на секунду опережая другого мальчика. Что ж, кто успел - тот и сел! - главное правило детской площадки. В общем-то, как и во взрослой жизни, но он этого пока не знает, и не узнает никогда. Моему брату не удастся познать очень многого...
Я раскачиваю качели, они взлетают ввысь вместе с Антоном, он зажмуривает глаза и наслаждается полетом, почти как птица раскидывает руки в стороны, словно крылья.
- Сиди нормально и держись крепко! - предостерегаю, я же старшая сестра, и он слушается.
Я почти вошла в роль, и вдруг меня посещает мысль: не второй ли шанс мне выпал?
Вновь... Нет, по-новому прожить свою жизнь! Меньше волноваться, больше любить, совершить больше добра!?
Отснять второй дубль!?
"Теперь уж я многое сделаю по-другому! Лучше! Ты уж не сомневайся!" - говорю я, обращая взор в небо, и снова вижу ту птицу, она так и кружит над детской площадкой высоко-высоко.
День и правда выдался славный. Мы с Антоном гуляли во дворе до позднего вечера, а затем ужинали вместе с родителями. Все были счастливы, я помню точно!
В тот день все были очень счастливы.
А вечером, когда родители уже легли, я заглянула к брату в комнату, склонилась над ним и поцеловала в щеку.
- Спокойной ночи, - тихонечко сказал он и перевернулся на другой бок.
И в этот момент я ощутила любовь, какой прежде не знала, и еще раз поблагодарила Бога за второй шанс, но тут...
- Привет! - крикнул Антон и заулыбался широко-широко.
Он снова сидел на разукрашенной лавке.
И снова этот день повторился, один в один, и я ничего не могла с этим поделать: наша встреча на детской площадке, птица, качели, ужин с родителями и пожелание спокойной ночи. Всё, как и в прошлый раз, как и в тот день много лет назад еще при жизни. Всё повторилось до мельчайших подробностей, и я снова чувствовала себя марионеткой, не могла изменить ни единого слова, ни единого жеста, ни-че-го...
За что меня заставили переживать этот день заново?
Размышляя над этим я и проводила большую часть времени. А что еще оставалось делать? Ведь мои руки двигались сами, мои губы двигались сами, и голосовые связки тоже. Я владела лишь мыслями, внутри себя самой. Очень странное ощущение, неуютное, пугающее, быть заложницей собственного тела.
За что мне это? И что особенного в этом дне? Быть может, я должна что-то в нем изменить? Но как? И... зачем?
Я искала лазейку. Вдруг я замечу что-то, прежде ускользнувшее от меня: я рассматривала других детей на площадке, взрослых, подслушивала чужие разговоры, ловила взгляды, но ничего, что могло бы хоть как-то мне помочь.
А Антон был счастлив, я видела эту сияющую на его лице улыбку, казалось, она освещала всю детскую площадку, помогая и без того прекрасному летнему солнцу. Другие дети тоже улыбались, бегали и прыгали, но в них не чувствовалось той жизни, что переполняла моего брата.
Быть может, в этом и есть ключ? Может быть, это урок мне??? Увидеть истинную радость на лице своего брата, который прожил так мало, но познал ее. И вспомнить, как много дней из своей жизни я потратила на серые будни и печали. Мне всегда очень сложно было чувствовать себя счастливой, просто улыбаться и радоваться новому дню, цветку или бабочке. Я так много переживала, боялась и всё строила планы на светлое будущее, которое так и не наступило.
И я расслабилась тогда, отпустила беспокойные мысли, и стала просто наслаждаться спектаклем. Смотрела на моего брата и родителей, еще таких молодых, когда мы сели за стол, ловила каждое слово, улыбку в уголке маминого рта, папины морщины на лбу, когда он заводил речь о чем-то серьезном. Мелочи, в прошлой жизни оставшиеся незамеченными, ускользнувшие от моего беспокойного взгляда, но такие важные, я бы даже осмелилась сказать, бесценные.
Как и в предыдущие дни, когда в доме уже царствовала ночь, я заглянула к брату в комнату, склонилась над ним и поцеловала в щеку.
Он пожелал мне спокойной ночи.
И вдруг...
- Привет! - кричал Антон и улыбался широко-широко.
Декорации мгновенно сменились, я опять вернулась на детскую площадку и не понимала, что с этим делать...
Пепси, птица с большими крыльями, качели, ужин, родители, мой брат... и я, не контролирующая свое тело, не способная ни закричать, ни заплакать, управляющая лишь собственными мыслями.
- "Нет! Нет! Нет! Я больше этого не вынесу! Я больше этого не хочу!" - взмолилась я кому-то там наверху, в десятый или сотый раз оказавшись на детской площадке, и мир схлопнулся, картинка вокруг меня исчезла, и я сама исчезла.
Остался лишь свет...
...не яркий, но и не тусклый, такой, каким он должен быть. Он был мне знаком и приятен. И мыслей не было, ни одной, лишь осознание всего и вся. Словами этого не передать. И сколько это продолжалось, сказать я не могу.
И вдруг я снова обрела форму. Я увидела свои руки, ноги. Я не стояла, не парила, я просто была в этом свете. И я была не одна. Напротив я увидела лицо девушки, такое знакомое. Ее глаза, черты лица... Я точно знала ее, но никак не могла вспомнить, где мы встречались при жизни.
- Привет, - сказала она, не открывая рта.
- Я умерла? Это рай? Ад? - почему-то я знала, что все задают эти вопросы.
- У этого места нет названия, ты можешь назвать его сама. Ты можешь всё. Понимаешь? Теперь ты можешь всё.
- Но... Тот день, с братом... Что я должна была в нем изменить? Что я должна была понять?
- Ничего.
- Не понимаю. Тогда зачем мне была эта боль? Это наказание?
- Это не наказание. К себе притянул тебя брат, вот и всё.
- Но я не могла ничего сказать или сделать!!!
- Твой брат сотворил тот день для себя, таким, каким он был. В нем ничего не нужно менять. Он просто наслаждается им, вечно. Ты тоже так можешь.
- Вечно? Постой, я знаю тебя? Кто ты?
- Ты, - она отозвалась эхом.
Ее глаза не давали мне покоя, я словно смотрела в зеркало.
- Я могу всё? Но что я дол...
...жна для этого сделать? - хотела спросить я, но не успела.
Все вокруг изменилось. Яркий солнечный свет ослепил меня. И я почувствовала аромат моря, и пальцы моих рук потонули в теплом песке.
Когда же глаза немного привыкли, я увидела перед собой лазурные волны. До самого горизонта- океан, а дальше - бескрайнее синее небо.
Мой рай в духе Баунти.
Я поднялась и ощутила всем телом свободу. На мне не было никакой одежды, но я не чувствовала смущения, ведь вокруг - никого.
Присев на корточки у самой кромки воды я закрыла глаза и долго просто слушала волны, пение птиц и шелест пальмовых листьев за спиной.
Наверное, мой рай оказался банальным, как и у сотен миллионов других людей, которые большую часть жизни провели в холоде и дожде.
Море, солнце и песок.
Пальмы, ракушки и райские птицы.
Мой рай был похож на обложку туристического журнала.