Николай лежит на диванчике и курит, глядя в потолок. По внутреннему настроению Николай убежденный художник и философ. Настроен Николай по-антигегелевски диалектично, с известной долей эстетического сенсуализма. На потолке, тем временем, виднеется белое с элементами серых теней изображение. Изображение, на которое смотрит Николай, невозможно идентифицировать, ибо оно находится вне поля зрения стороннего наблюдателя, как если бы наблюдатель стрелял рассекающей гипотенузой из угла потолка, бьющей точно в правую ножку дивана, на котором лежит Николай.
Одна нога Николая согнута в коленях, стоя треугольной фигурой на устойчивой пятке той самой ноги. А вторая, которая немного правее, возлежит похожей позицией в горизонтальной плоскости, но в перпендикуляр первой. Спина Николая покоится в обычном для удобства положении, то есть лежит строго вдоль дивана, который стоит своею головою на юг. Голова же возлежит на подушках, которые предназначены именно для упокоения на них головы и ничего более. Руки Николая занимают стандартное для него же положение, то есть растут из плеч туловища одна супротив другой. Только в одной руке сигарета, а вторую не видно вообще, как если бы ее не было вовсе. Так что говорить о существовании Николая с двумя руками немного некрасиво и вообще сомнительно.
Николай дымно курит, слегка напряженно вглядываясь в потолок.
На полу, в противоположном углу комнаты, стоит аквариум, в котором что-то мельтешит или плавает. Увидеть, что там плавает точно, и плавает ли вообще, - не представляется возможным, ибо угол обозрения не способен обозреть достоверность происходящего.
С потолка фигурно-плавно сыпятся пожухлые листья, которыми обычно облетают деревья. "Осень, - думает Николай. Осенью все падает: и листья, и одежды". Но ни одной одежды с потолка не упало. "И конечно, - сразу продолжает Николай, - деревья не могут летать, и уж тем более облетать, но, черт побери, кто его знает, как они устроены на самом деле. Быть может, деревья замечательно и вполне профессионально занимаются полетами во сне, когда отдаются полностью своим мечтам и фантазиям".
С этими мыслями он приходит к тому, что в дверь звонят. "Хотя, - продолжает размышлять Николай, - как можно звонить в дверь - не очень ясно. Звонок слышат мои уши, а это значит, что туда мне и звонят. Недаром же говорят, что звенит в ушах...". С этими мыслями он закрывает уши - и звон прекращается. Что прекрасно доказывает недавнюю сентенцию Николая.
В комнату входит жена Николая-философа и говорит речь, которая, звеня вслед за дверным звонком, переворачивает угол возлежания Николая на 12,5 градусов в сторону говорящей речь жены. Жена, одетая в осенний шарф и не менее осенний плащ, говорит, что пора кормить аквариум и ложится на диванчик рядом с Николаем. Николай справедливо замечает, что природа уже позаботилась о корме в виде листьев, что падают с потолка в свободном доступе и количестве. Жена соглашается и засыпает под мерный шорох листвы.
Николай наконец накуривается и баскетбольным движением бросает окурок в аквариум.
С тех пор, как Николай начал философски диванить, прошла целая борода времени, голова отяжелела мыслями, а листья уж перестали облетать с деревьев. Николай замечает, что жена, лежавшая рядом, вероятно мертва, о чем говорит ее бездыханное тело. Николай задумывается о том, как может говорить бездыханное тело, но решения пока нет. Он берет мертвую супругу на руки и опускает в аквариум, в котором бурлит и загорается океан мистерий и таинств. Затем ложится на свой диванчик и, закурив, начинает рассматривать потолок. "Зима, - думает Николай, - Зимой, как и осенью, все падает...".
В дверь звонят. Входит жена в зимних одеждах, которые тотчас опадают на пол, как осенняя листва. Жена говорит, что пора кормить аквариум. Она ложится рядом с Николаем и под мерный звон снежинок засыпает до весны.