Пощечина, которую прошлым летом влепили израильской школе зарубежные проверяющие из ЮНЕСКО, была настолько заслуженной, что будет очень вредно, если она, как это часто случается с обидными пощечинами, будет забыта, и все останется, как было. Ибо, мало того, что у нас плохая школа, но мы толком не знаем, как это могло случиться, и что следует сделать, и - главное - какой наша школа должна быть. С другой стороны, будет ошибкой не принять во внимание деградации всей системы светских public school в странах Европы и Америки. Где лучше, где хуже, причем, там, где лучше сейчас, наверняка хуже будет завтра, а лучше уже не будет нигде. По крайней мере, тенденции к улучшению положения не заметно.
Исследователь системы американского просвещения Andrew J. Coulsson, приходит к выводу, что школа, более или менее успешно обслуживавшая американское общество прежних поколений, так же успешно будет служить и нынешнему, при том как неумна политика в этой области, низок уровень учительского состава, безразличны родители. Вывод автора звучит чисто по-американски: покончить с однотипными, массовыми, государственными школами и перейти с к системе конкурирующих между собою разнообразных учебных заведений.
Франция по прежнему гордится своей строго централизованной государственной системой, но учителя, как и в других странах жалуются на потерю учениками интереса к учебе, отсутствиу интереса к знаниям, к тому что дети не читают книг.
- Дедушка, как ты думаешь, что значит учиться? - спросила у меня внучка, и поди объясни ей, что взрослые дяди только думают, что им известен ответ на этот вопрос.
Папы, мамы, и в особенности бабушки с дедушками, выходцы из бывшего СССР, сетуют на то, что школа, в которой они учились, была лучше. Я четверть века проработал в той, которую они имеют в виду, школе и готов засвидетельствовать, что лучше этой, плохой, она не была, и у меня нет настроения вспоминать сейчас, почему та школа во многих отношениях была гораздо хуже, и не пытайтесь нокаутировать меня утверждением, что лично вы в той школе получили более обширные и прочные знания по тригонометрии или ботанике. Что касается культуры, то разговор в стиле господина Ступникова я не поддержу.
С давних времен перед просвещенцами стоял вопрос: как и чему учить, дабы получше подготовить подрастающее поколение к жизни, и суждения менялись, по мере того, как жизнь наполнялась новым содержанием и предъявляла новые требования. Сто лет назад лучшим считалось "классическое" образование, в основе которого были бесполезные в жизни классические языки и отрывки из античных авторов. Детям мастерового и торгового люда, которым уж явно ни к чему было знать древнегреческий язык и учить Тита Ливия на латыни, давалось "реальное" или "коммерческое" образование. Потом единая школа все уравняла, отобрав для программы то, что ученым педагогам из Всесоюзной Педагогической академии казалось необходимым.
Менялись взгляды не только на содержание того, что следовало впихнуть в детские головы, но и на то, как сами эти головы функционируют. Например, считалось, что дети лет, примерно, до десяти мыслят только конкретно, а в шестидесятых годах почему-то было решено, что способности к абстрактному мышлению обнаруживаются чуть ли ни с пеленок, на каковом основании в экспериментальных начальных классах преподавались основы алгебры, что считалось революционным. В любом случае, чему бы нас ни обучали, став взрослыми, все мы убеждались в том, что полученные знания, ну, разве что нужны были для поступления в ВУЗ, но поднимите руку те, кому случалось вне школы и после выпуска решать уравнения разных степеней, применять закон Ома или формулу серного купороса, декламировать "Мцыри" и так далее.
Часто напрашивалось сравнение с современным морским пехотинцем или десантником, курс подготовки которого состоял бы в обучении фехтованию на рапирах и игре на лютне. А обучать нас с вами каллиграфии и "научному атеизму" было нужно? Однако все мы знаем, что учили эти вещи, вплоть до умения быстро одеть противогаз, не зря, так как на этом нас "образовали" и без этого мы такими, как те, кто мы есть, не были бы.
Тем не менее, давно уже стало ясно, что дело вообще не в том, сколько и какой математики, географии или пения в программе, потому что наполнить память всей информацией, которая понадобится в жизни все равно не удастся, ни одевать противогаз. ни производить операции с цикличными углеводородами, ни применять - вообще, не понятно к чему - "Lorelei" полу-немецкого поэта Гейне не прийдется, часть того, чем мы заполнили память, просто устареет, а важно подготовить мозг и душу ребенка к функционированию в завтрашнем мире, и для этого следует НАУЧИТЬ ЕГО УЧИТЬСЯ, самостоятельно добывать информацию и приобретать навыки. В числе фундаментальных установок было требование в ходе всего учебного процесса развивать мыслительные способности ученика, умение анализировать, сравнивать, привлекать к анализу знания, полученные прежде, в других дисциплинах и в повседневной жизни.
--
Зачем тебе знать, где находится город Торонто? - попытался я спровоцирвать внучку, точно зная, что Фонвизина она не читала. - Почему не город Изяслав?
--
При чем тут Изяслав? Что это за место и ЗАЧЕМ мне знать, где этот город?
--
Можешь не знать, но там стоял гаубичный полк, в котором я когда-то служил.
Все равно весь Газеттир она не выучит, и ей это не нужно, но я хочу, чтобы она ориентировалась на карте планеты и в Газеттире и связывала места на планете с фактами истории и современных событий. Я хочу, чтобы она так хорошо ориентировалась в науках и дисциплинах, чтобы обнаружить свои интересы и проверить свои способности. И я хотел бы, чтобы учителя помогли ей в этом. Алгоритмы решения математических уравнений она наверняка забудет, и я об этом не пожалею, но если ей это понадобится, то я хочу, чтобы она ориентировалась в ворохе миллионов справочников, на книжных полках и в Интернете.
Я не могу понять, кому пришло в голову исключить из курса наук поэзию. В нынешней школе стихов напамять совсем не учат. Я счастлив, что успел выучить в школе не только "Лорелею". Бином Ньютона - нет, не помню, а "Бородино" Лермонтова - да. И это хорошо.
Мне по работе часто случается общаться с детьми разного возраста и разных стран. Типичный ученик израильской светской школы подходит и, не здороваясь, произносит короткую фразу: "Ма зэ?" (Что это?). Я даже не уверен, что это вопрос. Скорее форма приветствия. Вроде английского "Hi!". Во всяком случае, подробности его не интересуют. Лучше всего, если свои обычные объяснения я заменю одним-двумя словами. Иначе он просто покажет мне спину. Некоторые признаются, что "не могут слушать". Я им верю и не хочу выглядеть "нудником".
В наше время существовало две формы контроля знаний: устный и письменный. В израильской школе (В Европе и Америке почти повсеместно - то же самое) - контроль на 99 процентов письменный, который сводится часто к ответу на альтернативные вопросы, заполнению пропусков и другим "программированным" приемам.
Это делается достаточно быстро, охватывает проверкой всю группу и освобождает ребенка от весьма унизительного стояния у доски и мямления на глазах у девочки, с которой он вчера вечером уже целовался. Это правильно, слов нет, но без этого старинного упражнения он рискует так и не научиться грамотно изъясняться. Чтобы научиться целоваться, нужно целоваться, а чтобы освоить искусство излагать мысли, нужно постоянно выходить к доске и отвечать урок.
В наше время ученика вызывали, комбинируя индивидуальный опрос с коллективным. Задачей учителя было не только проверить, прочел ли ребенок текст в учебнике. Дополнительные вопросы возвращают ребенка к пройденному прежде и связывают со знаниями по другим предметам. Это называлось "межпредметными связями", и установку на межпредметные связи я считаю невероятно важной. Это, если хотите, сравнимо с монотеизмом по отношению к идолопоклонству, так как школьное образование должно создать у своего питомца представление о едином мироздании, которое мы условно и исключительно для удобства его познания делим на части (предметы, дисциплины), чтобы, синтезировав, понять целое. Предполагалось, что учителя школы дают ученику представление о мире в целом и учат его ориентироваться в нем.
Для этого нужны широко образованные учителя и методики межпредметных взаимосвязей. Без этого нет мировоззрения.
Мы должны были широко использовать игровые приемы обучения, но игра была приемом, а не методом. Израильский же учитель создает у ученика ощущение непрерывной игры. Школа из храма науки превращена в кегельбан, где на кеглях и шарах записана кое-какая информация, и есть шанс, что в ходе игры ребенок кое-что запомнит.
Первоисточником всех знаний учащегося - так нам казалось - должны быть, прежде всего, печатные тексты плюс, по возможности, собственные наблюдения и эксперименты, но, прежде всего, тексты. Компьютер - новый инструмент, который заменяет не книгу, а библиотеку и книжный магазин, так как все больше самых свежих текстов можно вызвать на экран. В израильской школе ужатые до предела тексты учебников играют вспомогательную роль, а чтение книг практически отсутствует.
В результате обучение чтению становится не обучением чтению книг, а ограничивается обучением технике чтения.
Ученик советской школы должен был запомнить "образ" Печорина, а потом пересказать эту белиберду в "сочинении". Но факт, что нужно было прочесть все произведение и быть готовым пересказать и порассуждать о прочитанном. Рассуждали не свободно, как хотелось бы, потому что это была советская школа, а "в рамках", но было хотя бы это. Обучение чтению делилось на два этапа: обучение технике чтения и обучение работе с книгой. Израильская школа на протяжении двенадцати лет выполняет работу ликбеза, и по получении документа о багруте (зрелости) ученик и его родители считают умение читать приобретенным, а зрелость наступившей. Хотя на самом деле типичный израильский багрутник владеет техникой чтения, но не умеет читать. Умение читать не наступает раньше тысячной книги, он же на протяжении 12 лет обучения успевает прочесть... Ладно, об этом не будем.
В действительности ваш ребенок созревает при условии, что учился в особой, элитарной, школе или под руководством родителей, которые давно уже отдают себе отчет в том, что школа является местом сбора "некудот" (очков), а за образование ответственны только они сами.
Таково положение не только в израильской школе, но мне, представителю народа Книги, от этого не легче. Я, надо вам сказать, по приезде в страну, пять месяцев проучился в Семинаре имени Давида Елина, где нас каждую неделю водили в одну из школ города, а по окончании три месяца преподавал английский язык. После чего сказал, что с меня хватит и ушел в "хеврат шмира".
Когда я пишу о советской школе, то имею в виду фундаментальные методические установки, которые кое-где или в какой-то степени выполнялись, но в целом я советскую школу добрым словом вспомнить не могу. По многим причинам и, в частности, потому что, работая в Институте усовершенствования учителей, я так редко сталкивался с элементарно грамотными людьми, способными следовать всерьез установкам, о которых я написал выше, что эти воспоминания лучше бы оставить в прошлом.
К сожалению, школа, став массовой, для всех, и затребовав большую армию учителей, во всем мире получила массового учителя с его убогой подготовкой, начетничеством в характере, низким заработком, расстроенной нервной системой и полной уверенностью в том, что так все и должно быть. Бурная эмансипация женщин, открыла эту профессию для, безусловно, лучшей, но хуже приспособленной к выполнению этой работы части человечества. Пусть женщины меня извинят, но я не первый пишу о том, что работа школьного учителя - это, в основном, все такие мужское дело. По многим причинам, но, в частности, потому что это не может быть работой от сих до сих, как по времени, так и по содержанию.
Что бы там ни говорили израильские учителя, но в глазах их учеников школа - не Храм науки с большой буквы, а место более или менее приятного, а часто вынужденного времяпровождения. Достаточно спросить у ученика, чему он научился во время традиционной и совершенно необходимой экскурсии в Иерусалим. Вы узнаете, что Старый город это Хома и Котель, а Яд Вашем, это "немцы убили много евреев". Все остальное: "КЭЙФ", и стоило ли ездить в такую даль и потерять учебный день?
Вспоминаю, что там, в СССР, по окончании месячного курса методики, который я вычитывал учителям, я обычно говорил, что условием успешности обучения, в данном случае языку, является - я не боюсь этого слова - любовь ученика к предмету обучения, а любовь к предмету начинается для ребенка с любви к учителю. Без этого все хитрые методические приемы - сплошной пшик на сковородке и порча нервов. Я не зря это говорил, потому что много раз наблюдал такую ненависть между учителями и учениками, что меня в дрожь бросало.
Израильские учителя, как я заметил, великолепно усвоили этот принцип. Первым делом они стремятся установить добрые и доверительные отношения. И им это великолепно удается. То есть случаются, конечно же, и конфликты с вызовом родителей и тому подобное. Но в целом все идет хорошо. Вопрос: зачем? Одна учительница объяснила мне одним словом: дисциплина!
В их глазах ученики - это племя необузданных индейцев, которые врываются в класс с таким же гиком, как в автобус (Это мы с вами имеем удовольствие наблюдать), и учителю повезло, если его не сшибли с ног. Главная задача педагога в том, чтобы усадить эту ватагу на места и чтобы во время урока она производила как можно меньше шума. Если их ругать, то будет еще хуже. Нужно говорить приятные вещи и на каждом шагу хвалить.
Не знаю, не пробовал и не наблюдал, но думаю, что к учебно-воспитательному процессу это, если и имеет, то весьма отдаленное отношение.
В любом случае, целью учебы наших детей является накапливание очков-"некудот". Некудот выдаются по выполнению письменных экзаменационных работ. Выигрывает тот, кто научился технике письменной сдачи материала и получению очков. Максимальная оценка - 100, но, поскольку ребенка это не удовлетворяет, то, стоит ему сделать на копейку больше, как ему добавляют "бонусы" - 110-120...
- У меня, - объяснила мне одна ученица, - фотографическая память (Она так считает). Утром, перед экзаменом, я медленно просматриваю материал и успеваю донести его в памяти до экзамена.
А на другой день? На другой день, получив некудот, она выбросила из памяти все, что "сдала". Фотографическая память выбрасывает все ненужное и неинтересное.
Не подумайте, что так только в Израиле. В принципе, это происходит во всем мире. Даже во французской школе, системой которой я всегда восхищался, сегодня происходит то же самое. Правда там учитель почти никогда не дает максимальные 20 очков. Предполагается, что на 20 знает только он сам. А в целом и там тоже - презрение к книге и погоня за очками. Наши результаты хуже, потому что у нас общая нервозная и тяжелая обстановка.
Словом, деньги школе, конечно, нужны и желательно побольше, но главное, это, я считаю, смена целей и ориентиров.
***
Израильский телеканал на русском языке "Израиль плюс" работает по тому же принципу, что школа. Подобно тому, как учителя стремятся угодить, развлечь и не дай Бог не перетрудить питомцев, теле-журналисты развлекают зрителей и угождают, выражая мнения и вкусы большинства своих зрителей.
Телеведущий Давид Кон пригласил на свою передачу, посвященную проблемам школы, нескольких школьных работников и в их числе представителя системы школ "Шуву". Школы этой сети - религиозные. По крайней мере в этих школах предметы, относящиеся к религии преподают религиозные и имеющие соответствующее образование люди. В отличие от светских школ, где ТАНАХ преподают атеисты и - скажем так - люди, не имеющие специального образования по этому предмету. В отличие от учеников светских школ, ученики религиозных имеют возможность выбора между религией и атеизмом, потому хотя бы, что ни то, ни другое им не навязывается.
В ходе передачи выяснилось, что в Израиле - по результатам проверки - успеваемость учеников религиозных школ по точным наукам гораздо выше, чем в светских. Если это так, то, казалось бы, ясно, какое направление должна была принять передача. Но господин Кон свою работу знает: он не дал возможности представителю "Шуву" ответить на вопрос, почему ученики религиозных школ лучше успевают по математике. Родителям-атеистам неприятно было бы это услышать.
Тут следует заметить, что советская школа, конечно же, была атеистической, если не считать того, что все обучение строилось на марксистско-ленинском учении, которое было хоть и уродливой, но заменой религии. То, что мы называем Public school" - это школа, начисто лишенная всякой духовности, даже эрзац-духовности, вроде той, что в СССР.
Это тема отдельной и очень серьезной статьи, но в заключение замечу, что отсутствие духовности в основе системы обучения - это едва ли не главная причина отсутствия у учеников интересов к чему бы то ни было, кроме кэйфа.
Если ваш сын или внук не таков, то исключения только подчеркивают справедливость этих утверждений. Скорее всего причиной того, что ваш ребенок не такой, читает книги и увлечен поэзией и кибернетикой, явилось то, что вы не очень-то полагаетесь на школу и в вашем доме царит культ книги, а не только кэйфа.