За что ты любишь ее? Она ведь всегда права?

Сегодня мне снова приснилась белая дорога. Она уходила вдаль, и я шел по ней долго-долго. Пока не появилась радуга.

Орм и Борх

Борх появился, как всегда, неожиданно. Я шел по улице, он налетел откуда-то сзади, обрушился ураганом.

- Тебе привет от Скади!

- От Женьки? - удивился я. - Где она сейчас?

- Сейчас - в Томске. - ухмыльнулся Борх. - Собирается в Красноярск. Говорит, надоело ей там. В общем, я с ней согласен. Уж очень тихий городишко.

- Сам-то ты давно в Красноярске?

- Со вчерашнего дня.

С Борхом мы познакомились четыре года назад, в другом мире. Мире рыцарей и наемников Хайборийской (или Гиборийской?) эпохи, эльфов, хоббитов, гномов. Сказка? А я не спорю. Сказка и есть. Точнее, ролевая игра "Талисман-IV". По фэнтези Роберта Говарда и Анджея

Сапковского. Я, помнится, тогда еще сострил, что творчество великого американца и великого поляка объединяет одно - самые первые переводы Говарда на русский язык делались не с английского, а с более доступного польского.

Впрочем, я отвлекся. По странному совпадению, мы с моим новым знакомым еще до игры оба взяли себе имена драконов - мудрого Орма Эмбара и золотого Борха Виллентретенмерта. Я был Хранителем памяти маленького племени карликов-дварфов, он - странствующим ученым, собирателем разного рода диковинок. Помимо нас, в

"Талисмане" принимали участие более двухсот человек из Красноярска, Иркутска, Кемерова, Новосибирска, Железногорска, Абакана... Мечи-кольчуги-магия. Ночью кости стучат от майского холода, без водки не уснешь. Романтика!

Мы были ровесниками. Кровь бурлила в наших жилах, головы кружились не только от женщин и водки, дальние дороги звали нас вперед. После игры мы зверски напились и смешали кровь по обряду, который придумали сами.

Потом наши дороги разошлись. Очень уж мы с ним были разными. Я - оседлый горожанин, он - кочевник из Лиги Вольных путешественников. Мы встречались не чаще раза в год, когда он появлялся в Красноярске. Называли друг друга игровыми именами, пили сорокаградусный "бум-бум", потом заваливались на какую-нибудь хипповскую "вписку" и... Дальше могло быть все, что угодно. Вплоть до вытрезвителя. Впрочем, с вытрезвителями нам везло - три раза задерживали и все три раза отпускали. Вот и сейчас...

- Пойдем? - хлопнул он меня по плечу. И спросил неожиданно:

- За что ты любишь ее? Она ведь всегда права?

- Не всегда, - улыбнулся я в ответ. - За это и люблю. - И спохватился. - А кого ты, собственно говоря, имеешь в виду?

Борх пожал плечами.

- Ту, кого ты любишь.

"Большой бум-бум"

- Куда мы идем?

- Как это куда? - восторженно кричит Виллентретенмерт. - Пить маленький бум-бум! Большой будет позже. Ты ведь уже взрослый и не испугаешься такого маленького бум-бума?

В прокуренной забегаловке на остановке мы пьем отвратительную водку из пластиковых стаканчиков.

- А с чего это ты взял, что я кого-то люблю?

- Там, - он величаво указывает на потолок, - про тебя знают все.

- Ты что, имеешь какое-то отношение к "там"? - не могу скрыть я своего удивления. Такими вещами мой побратим обычно не шутит.

- Имею. Вот. - Борх поворачивает левую руку тыльной стороной, сдвигает ряд затейливых "фенечек" и я вижу самый край грубого, извилистого шрама. Не бритва - нож. И резал грамотно, не поперек, а вдоль. Так кровь остановить труднее. То-то мне показалось, что у него... как бы это поточнее сказать? Аура какая-то нездешняя.

Мы допиваем, и он чуть насмешливо декламирует:

Вглядись в белизну ее глаз

И придумай слова:

Чего ты ждешь от себя,

Отбиваясь утром от снов -

Новой загадки грусть

Иль ворохи старых слов?

- Все! - хлопает Борх ладонью по столу и заявляет решительно:

- Настало время большого бум-бума!

М-да. Такой тусовки в нашей с ним коллекции еще не было. Огромная квартира, куча народу. Не хиппари, не новые русские. Интеллектуалы. Пьют водку, бродят по комнатам, о чем-то разговаривают. Как мы сюда попали? Кажется, Борх говорил, что хозяин - его одноклассник. Или хозяйка?

Борха я потерял почти сразу. Здесь его нет, там тоже, а здесь, кажется, спальня. Звуки поцелуев, тяжелое дыхание. Я, видимо, не вовремя.

Курилка, разговор вполголоса.

- Тогда мы начали играть в рулетку. Оставили один патрон в барабане и пустили револьвер по кругу.

- И кто выиграл?

- А никто! - с видимым сожалением, - Серега подсунул вместо патрона пустую гильзу.

Алкоголики! Продолжаем обход.

Кухня. Телефон.

- Девушка, мне сказали, что по этому телефону я смогу получить психологическую помощь. Да. Представляете, я сейчас совершенно один - тихо вы там, разорались! - и бутылка сухого. И шоколадные конфеты. Вы любите шоколадные конфеты? А сухое вино? Давайте я за вами заеду прямо сейчас. Ну, к концу вашего рабочего дня... ночи... Не любите?

Снова курилка. И Борх стоит совсем один. Усталое лицо, потухший взгляд.

- Я знаю, ты хотел уйти. С месяц назад, - без предисловий кивает он мне. - Я там побывал. Ничего там хорошего нет.

Кому подражаешь ты?

Кого ты поешь? Чем дышишь?

Твое лицо за стеклом -

Когда позовут, услышишь?

- Услышу, - отвечаю я, не задумываясь.

- Ну, слушай, - машет он как-то неопределенно, и я глохну от подступивших голосов.

- Ну, и пусть едет в свой Новосибирск!

- Зачем он ей нужен?

- Он же старик!

Все смолкает внезапно, как будто мой кровный побратим нажал на кнопку "стоп".

Я молчу. Мне как-то всегда было абсолютно до лампочки, что говорят за моей спиной. Конечно, потом бывает неприятно - когда кто-нибудь включит звук.

Твое лицо за стеклом

Мы идем по ночному городу. Выполнены ритуалы "маленького" и "большого" бум-бума, остался ритуал молчания.

Я не выдерживаю первым.

- Борх, а ты почему хотел уйти?

- Да потому же, почему и ты. Мы ведь похожи. Жизнь теряет смысл, ты берешь в руки сталь. И уходишь по коридору.

- По белой дороге, - вырывается у меня.

Он смотрит с любопытством, медленно кивает.

- На самом деле у каждого - своя дорога. Большая белая дорога, маленький белый путь... Итог один. Кто, кстати, тебя удержал?

- Ну-у... Совесть, наверно.

- Совесть? У тебя? Откуда?

Мне становится обидно. Что ж, у меня и совести быть не может?

- Свыше, - сдержанно отвечаю я. - А ты? Ты ведь тоже не ушел?

Мой побратим пожимает плечами.

- Кто тебе сказал, что я не ушел? Меня просто отпустили. На время. Тебя предостеречь. Кстати, - внезапно спохватывается он. - Что у тебя с собой "на всякий случай"?

- Нож. Хотя нет, нож я отдал. В сумке где-то кастет болтается.

- Доставай!

Я не успел ни о чем спросить - из-за угла вынырнула стайка подвыпивших парней. "Крутые". Цепь, нож, нунчаки, милицейская дубинка. Направлялись они к нам.

Но мы тоже были не "Шиком" бриты (или это говорится как-то по-другому?). Я, наконец, выудил из недр сумки свое тяжеленное свинцовое чудовище, Борх выдернул из небольшого походного рюкзачка игровой пластикатовый кинжал, рукоятку которого увенчивал тяжелый металлический шар, и мы от души размялись. Когда через несколько минут на горизонте показалась милиция с сиреной и мигалкой, мы были живы и даже более-менее уверенно

держались на ногах. Моего побратима, правда, довольно основательно полоснули, но, к счастью, неглубоко. Я отделался разбитой губой и здоровенной шишкой на голове. От стражей порядка мы смылись почти так же оперативно, как и наши противники.

Присев в каком-то дворике на скамейку, мы облегченно рассмеялись. Борх, зажимая снятой футболкой порез на груди, сказал:

- Вот видишь, еще не время. Ты успеешь! В гости к Богу не бывает опозданий.

- Что ж ты так заторопился, когда карета подкатила? - ехидно поинтересовался я.

- А твой кастет, старик?

Ну да, все верно. К чему лишние проблемы?

- Интересно, почему мы не догадались позвать на помощь? Поздно, конечно, но народ-то потихоньку еще гуляет?

Борх, отдышавшись, произнес торжественно:

А позовешь ли ты сам,

Когда замыкаться глупо,

Или, крик в горле сжав,

Заставишь себя ждать утра?

- Не знаю... А кстати, чьи это стихи?

Он медленно встал со скамейки, прижимая к груди набрякшую от

крови майку, пожал плечами.

- Не помню. Кажется, Калинов мост...