Аннотация: Любовь... Приведены замечательные строчки поэта Эдуарда Асадова, не так давно ушедшего из жизни. Пусть они станут данью светлой его памяти...
Ты даже не знаешь, какая ты песня
И даже не знаешь, какое ты счастье!
(Э. Асадов)
Оля опоздала. Ветром проскользнула в клуб, остановилась у порога. - "Лунная соната"... На сцене за роялем - незнакомый молодой человек.
Девушка тихо прошла в зал, подсела к Наталье Перфильевне - завклубом.
- Кто это? - кивнула на сцену.
- Тш-ш... Слушай... - прошептала Наталья Перфильевна, - Музыкант наш новый - Василий Николаевич. А ты чего опаздываешь?
Василий Николаевич сыграл последний аккорд.
- Всё, всё, всё! - Наталья Перфильевна захлопала в ладоши. - Быстренько продолжаем репетицию! Оля, на сцену! Василий Николаевич, познакомьтесь - наша Оля, сопрано!
Василий Николаевич аккомпанировал, негромко поправлял:
- Пожалуйста, здесь усилить, - проигрывал мелодию, делал Оле знак, - Ещё раз, и...
Ольга повторяла, слушала замечания, а сама с интересом одинокой женщины украдкой разглядывала Василия Николаевича - "Хм... Приятный... Волосы какие богатые - пышные, волнистые. Хорошо выбрит... А что ж такой бледный?.. Костюмчик красивый, похоже, импортный", - отметила она, - "манжетики белые - интел-лигент... Благоуха-ает... мм - парфюм, видно, дорогой. Очки новомодные затемнённые, а оправа-то... оправа... Ну прямо франт! Да, красивый парень - ничего не скажешь!"- заключила Ольга.
И тут её взгляд упал на изящную нежно-голубую тросточку с белым околышем. "А ... это ещё что?.. Ничего не понимаю... Он... он слепой... что ли?.. А-а-а..." - Оля закусила губы. - "Так и есть - слепой... музыкант. Хм..." - разочарованно вздохнула, - "жа-аль".
Репетиция закончилась.
- Девочки, не расходитесь! - попросила Наталья Перфильевна, - Кто проводит Василия Николаевича? Признавайтесь, кому по пути? - Выяснилось - Оле.
Василий Николаевич теребил тросточку тонкими пальцами, неловко улыбался: "Ну что Вы, я - сам..."
Вечерело. Молодые люди под руку шли по неширокой осенней улице. Народ обгонял, задевал, торопился в магазинчик, что притулился у тропинки.
Магазинная очередь расплылась в пол-улочки.
Неожиданно из толпы вынырнул кудлатый мальчишка-велосипедист. Он мчал напролом, виляя рулём, истошно тренькая. За ним скакала огромная дворняга c куском верёвки на шее.
- Доррогуу! Тормоза не работают! - заполошно орал парень.
Ольга с Василием Николаевичем прижались к кромке. Горе-велосипедисту явно не хватало места:
- Ослеп что ли? Вишь тормоза не работают! - приближаясь, кричал он Василию Николаевичу, стоявшему с краю.
Собака ощетинилась, грозно зарычала. Василий Николаевич испугался, метнулся в сторону велосипедиста. Тот ловко увернулся и угодил в газон, окатив Василия Николаевича жирной грязью.
- А ты чего на людей несёшься, как ошалелый! Да ещё с собакой. Иди вон на дорогу и гоняй, сколько влезет!- вступилась Ольга, привлекая Василия Николаевича ближе.
Василий Николаевич бормотал извинения, вытирал платком лицо. Ольга снимала грязные ошмётки с его костюма.
Крупная распаренная бабка, чертыхаясь, вывалилась из магазина с буханкой хлеба.
Увидев взволнованную пару, она прикрыла ладонью рот:
- А-а-а... Надо же-е... какой молодой и слепой. - Она, шумно вздохнув, кивнула Ольге, - Ох, милка, по всему видать, тяжелёхонько тебе с ним...
Бабка проворно уложила хлеб в кошёлку, подправила взлохмоченные волосы в драный полушалок и тяжело пошаркала восвояси, бубня и качая головой.
На остановке народу было немного. Сели в полупустой трамвай. Разговорились. Ольга поведала, что работает инженером на заводе, увлекается пением, что уж год, как рассталась с мужем.
- Вы одна живёте?- вежливо поинтересовался Василий Николаевич.
- С бабушкой.
- А я вот - "мамин-папин сынок", -молодой человек добродушно улыбнулся, - живу с родителями и сестрой. - повернулся к Ольге, - Оля, Вам интересно?
- Конечно.
- Ну вот... Учился в музыкальном интернате - я ведь стал незрячим в два года. Ну а потом - училище. Сейчас - консерватория. И подработка у вас в студии...
Поговорили ещё о том, о сём.
- А Вы цвета знаете, ну... хотя бы помните?- осторожно спросила Ольга.
- Смутно... Знаю: солнце - тёплое, значит, красное; холод - синий, всё просто! - Василий Николаевич погладил тросточку, - Знаю, что вот эта палочка - голубая, пластмассовая... Да, чуть не забыл, ещё - польская - засмеялся он.
- А читаете как?
- Пальцами. У нас есть специальные книжки.
Частенько после занятий, Ольга просила Василия Николаевича сыграть что-нибудь.
- С удовольствием. Снова Бетховена? - спрашивал музыкант.
Пройдясь по клавишам, он играл. Играл с чувством, с настроением, чуть наклонившись вперёд и покачиваясь, изредка кивком откидывая прядь тёмных волос. Зал наполняла чудная мелодия... В эти минуты девушка боготворила Василия Николаевича: "Господи, ну почему же судьба так несправедлива?"
Потом они отправлялись по домам. За разговором незаметно пролетала дорога. Вместе шли до угла. Попрощавшись, Василий Николаевич сворачивал направо, привычно ощупывая тросточкой мостовую. Ольга направлялась прямо. И так три раза в неделю.
Иногда Василий Николаевич предлагал:
- А давайте сегодня прогуляемся пешком. Пусть трамвай себе идёт!
* * *
Был свежий воскресный денёк. Василий Николаевич читал стихи Эдуарда Асадова. Он замедлил шаг, нараспев закончил последнюю строчку:
"Только звёзды да ночь, да цыгане поют!.." - Здорово, правда?!
- Замечательно, - согласилась Ольга. - Слышала о поэте, но читать не приходилось.
- А я много его стихов знаю наизусть. Читаю и, будто, с закадычным другом разговариваю, верите? Асадов ведь тоже слепой.
Молча, спустились к набережной. Далеко у лунок на белом льду заядлые рыбаки ловили рыбку большую и малую. По берегу в серебристо-синий парк торопились лыжники. Но вот лениво закружил редкий снежок, заискрился на солнце. "Красоти-ища! Жаль, Василий Николаевич не видит..."
- Ой, снег летает... и ветром пахнет!.. Как здорово!.. - Василий Николаевич снял перчатку, вытянул ладонь, ловя снежинки. Неожиданно спросил - А Вы, Оленька, я понял, любите Бетховена?
- Очень.
- А вот Бетховен был глухой. За что такая пытка композитору? Трагедия. Кажется, наказание выше всяких композиторских сил, правда? А Бетховен не только жил, но ещё и какую музыку сочинял! Да... - Василий Николаевич остановился, поправил на плече сумку.
- Вот я часто думаю, а кто я такой?.. - он загадочно улыбнулся, себе же ответил, - Простой смертный, один из миллионов. Да, не вижу. Не вижу, но зато я слышу! -воскликнул он, - Слышу! И это здорово! Это - счастье!
Девушка недоумённо посмотрела на спутника: "М-да... счастье..."
Снежок рассеялся. Они подошли к своему перекрёстку.
* * *
Минула зима.
Сегодня Ольга задержалась.
- Здравствуйте, Василий Николаевич!
- Добрый день, Оленька, - обрадовался Василий Николаевич. Он сидел за роялем, что-то наигрывал.
- А где все?
- Девочки уже отзанимались, а Наталья Перфильевна в кабинете.
- Оля, ну ты чего опаздываешь-то?- в дверях появилась завклубом. - Василий Николаевич уже тебя заждался, правда, Василий Николаевич? - обратилась она к музыканту. Понизив голос, сказала Оле, - Ты хоть понимаешь, что человека заставляешь ждать? Нехорошо. - покачала головой Наталья Перфильевна, пригласила Ольгу на сцену и вышла.
Василий Николаевич вдруг заволновался:
- Оль... давайте позанимаемся чуть позже, а сейчас... хотите послушать музыку?
- С удовольствием!
Девушка присела в кресло.
Василий Николаевич положил руки на колени... медленно поднял и... тронул клавиши...
Звуки то замирали, то брызгами выплёскивались из-под рук.
Но вот музыка стихла... Василий Николаевич снова опустил руки на колени...
- Чьё это произведение? - после минутной паузы спросила Ольга.
- Вам понравилось?..
- Очень... просто нет слов... Кто автор?
- Я...
- Вы?..
- Да... Это - вальс. Я посвятил его... Вам, Оля...
- Василий Николаевич... хм... надо же... так приятно. Вы же - настоящий композитор! Спасибо... тронута...
* * *
По чистым весенним бульварам гулял нарядный люд. Задорно перезванивались трамваи. Из зелёных городских клумб выглядывали анютины глазки, кивали шляпками ромашки.
Обычно разговорчивый, Василий Николаевич был молчалив.
Вот и место расставания. Сейчас попрощаются и разойдутся по своим делам.
- А что, Оленька, махнём в ресторан? - вдруг предложил Василий Николаевич, но тут же испугался, боясь отказа.
- А почему бы и нет! - быстро ответила Ольга, словно, ждала приглашения.
Они пили лёгкое вино, смеялись, слушали музыку. Василий Николаевич чуть охмелел:
- Потанцуем?
- Конечно!
Он нежно привлёк Ольгу, обнял, горячо зашептал:
"Не уходи из сна моего
Теперь, когда ты, наконец-то, рядом
Улыбкой и сердцем, теплом и взглядом,
Мне мало, мне мало уже всего!
Не уходи из сна моего!"
- Асадов? - угадала Ольга.
- Асадов...
Они медленно шли по набережной. Было ещё светло. Солнце жарким караваем повисло над речкой. Сквозной ветер трепал волосы. Василий Николаевич о чём-то думал. Отвечал невпопад. Неожиданно остановился. Взял Олину руку, прижал к губам.
- Оленька... я... я люблю Вас, - тихо, чуть не плача, признался он.
Ольга опешила: "Вот нич-чего себе, Василий Николаевич... огорошил!.."
Такого признания она почему-то никак не ожидала. Разве может человек, ни разу не видевший её... полюбить?
- Что делать?.. - спросил нерешительно Василий Николаевич. - Люблю давно... как только услышал Ваш приятный, душевный голос. Наши прогулки, беседы... Вы - добрая, умная... Вы понимаете меня. Вас нет, я скучаю. Не могу без Вас... - Помолчав, повторил, - Скажите, что мне делать... Оля?
Перед Ольгой стоял, опустив голову, уже не романтически-загадочный красавец-музыкант, а жалкий слепой человек с блуждающей улыбкой и покорно ожидал ответа, как милостыню.
Женщина видела, что Василий Николаевич не шутит. Знала и то, что она испытывает к нему лишь сострадание с того момента, когда увидела его тросточку. "Господи, "что делать?.." - хм... ничего! - Ольга сморщилась, пожала плечами, - Какая... любовь, о чём он?"
Вдруг вспомнился случай с мальчишкой-велосипедистом... Ольга вспомнила, как однажды Василий Николаевич пришёл покорябанный, с кровоподтёками и ссадинами на лице. Виновато объяснил: "Водитель-сосед у подъезда оставил грузовик с арматурными прутьями. Я и наткнулся..."
"Ну и что, - сердито думала Ольга, - вот так каждый раз и будет? Ему же нянька нужна, а не жена! Слепой, а туда же - "люблю"... Не-ет... Нет, нет! Зачем мне такие радости?" - Хмыкнула, - "Допровожались... допрогуливались..."
- Василий Николаевич... дорогой, - как можно мягче сказала она, высвобождая руку. Молодой человек съёжился в ожидании приговора...
- Василий Николаевич... - она взглянула на него, раскрасневшегося то ли от волнения, то ли от выпитого. - Вы - милый, добрый... замечательный...- Ольга поправила ему шарфик. - Я... очень... уважаю Вас... Но... поймите меня правильно, Вы мне нравитесь...- она помолчала, подбирая нужные слова, - как человек... как музыкант... Не больше... Понимаете?..- Она погладила Василия Николаевича по плечу. - Мы не можем быть вместе... не можем. Извините меня... Пожалуйста...
Он слушал, нервно потирая лоб. Наконец, унял волнение, произнёс чуть слышно:
- Д-да... конечно... Вы правы. - Покачал головой. - Извините и Вы меня, наивного глупца... - С трудом улыбнулся, поднял голову, поправил очки. - Ну... что, Оленька, по домам?..
Они расстались у знакомого перекрёстка.
Он, слегка подавшись вперёд и привычно ощупывая тросточкой булыжную мостовую, повернул направо.
Она, постояв минуту, проводила его взглядом, вздохнула... и - решительно пошла прямо.