Тряска. Снова и снова. Серая гладь полотна забытых дорог гонит нас к близкой уже границе. Скоро мне сдавать груз. Я - экспедитор Профита. Он весь на мне. Почти двадцать тонн. Вес давит, гнетет чернотой чужих мыслей и чувств. Пора подбить накладные - вдруг пересорт. Смотрю в глубину тысяч знаков.
Вижу:
Полуподвальный кабак опустел. Барменша устало трет стойку, ждет ухода последних поздних посетителей. Их двое. Оба в разгоне. Не знают, куда скинуть пьяный резвяк.
- Слышь, мать, а что все уже?! Только пришли, сейчас еще возьмем. Тормози закрывать - кричит один из забулдыг толстой барменше.
- Да, ребята. Отбой. - хозяйка бара многозначительно перебирает в пальцах цепочку с брелоком-кнопкой для вызова охраны. С ленивой злостью глядит на парней - Приходите завтра.
- Как скажешь мать, как скажешь... - остатки водки льются в одноразовый пластик. - За тебя!
Парни сворачивают пьяный кураж, припасая его для дальнейших 'движений'. Выходят в холодную тьму - ночь дождалась их. Встречает мокрым блеском корочек льда весенних луж.
- Ну, братуха, куда теперь? - один из собутыльников почти трезв - предпочитает водке 'аптеку'. Лезет в карман за баклажкой 'круглых'. 'Водка - фуфло' - думает он, про себя посмеиваясь над товарищем - 'Вот таблы - другое дело' - 'аптекарь', подковырнув крышку пузатенького флакона, ссыпает в ладонь несколько белых малюток релаксанта - он уже неделю марафонит на них, 'вкидываясь' по три раза в сутки. Глотает таблетки, запив кофеиновым энергетиком из купленной 'на посошок' банки. Его мысли возвращаются в холодный апрельский вечер, к прерванному веселью - Что говоришь? - переспрашивает он кента, ловя на слух невнятный обрывок сказанной тем фразы.
- Да я молчал, вообще! Гонишь, что ли - удивленно икает перегаром товарищ.
- Ладно, плевать - прячет от себя слуховую непонятку 'аптекарь' - там вроде на той стороне проспекта факхата была, давай зайдем, может бабье есть какое свободное.
Собутыльник усмехнулся, снова икнул:
- Я только о ней подумал! Прям мыслю угадал!
- Бывает.
Они закурили, пряча огонь зажигалки от сердитой сырости ветра, и отправились к достижению своей краткосрочной цели.
... Трясет уже меньше. Чувствуется близость границы. Трасса стала ровнее. В тесном спальнике старого грузовика преет мое затекшее тело. Ждет скорой сдачи тяжести груза. На верху, опять замутили какой-то движняк. Тусуют Профит с места на место. Прячут концы. Кому это надо? Только не мне. Я всего лишь экспедитор, тащу на себе левый вес за Границу - в безопасное место. Просматриваю накладные.
Вижу:
-Бл...! - ругнулся поскользнувшийся парень, поднимаясь с сырого асфальта - Света нет там.
- Ага. Сейчас осветим! - его товарищ перестал икать, и принял упруго-сосредоточенный вид.
Усваивая очередной дозняк 'круглых' второй собутыльник, пытался свернуть в нужную сторону постоянно соскальзывающие и бегущие куда-то наперегонки друг с другом мысли: 'Как тащит. Чуть о чем вспомнишь - и все - унесло в думки. Марафон на 'аптеке' тем плох, что не видишь краев, постоянный 'догон', - и все 'плющит' и 'плющит'. Уже два дня не ел и не спал: кофе и 'колеса', кофе и 'колеса'. Он снова откликнулся на воткнувшийся в сознание голос товарища:
- Что?
- Да молчу я! Ты запарил уже!
Они вошли в подъезд, мерцая на ступени зажигалочными фонариками, начали подниматься к нужному этажу. Вид идущего впереди пьяного кента вызывал у 'аптекаря' большие опасения: напарник по куражу увлекался раньше кикбоксингом, и результат посещения блатхаты мог оказаться пропечатанным в чье-то описание снятия побоев для судебно- медицинской экспертизы.
Опасения подтвердились.
- На, сука! - бывший кикбоксер с 'вертушки' ударил ногой в грудь хозяину притона, открывшему ободранную дверь, отправив его в глубь темной из-за отключенного за неуплату электричества квартиры. - Где телки, бля! - поясняя свое недовольство новыми ударами, интересовался рассвирепевший посетитель - Телки где?!
Они уже вдвоем стали пинать съежившегося на грязном паркете содержателя факфлэта. Тот молчал, пытаясь прикрыть голову от ударов.
Свет фонаря за окном разгонял темень в 'двушке' - были видны невпопад расставленные шкафы мебельной 'стенки' и диванные лежбища для постельных утех. Оставив на время выяснение причин отсутствия 'работниц' горизонтального фронта, парни принялись за мебель. Угловатый дизайн семидесятых годов с грохотом, и звоном разбиваемых стекол повалился на пол, будя нижних соседей.
- Чем воняет, бля, слышь? - подтвердив вопрос новым ударом, поинтересовался у затихшей жертвы бывший спортсмен - Ты живой? - он вновь ударил - Живой, бля?
- Живой... - тихо прошепелявил разбитым ртом избиваемый, и принял новую серию ударов.
'Пенициллин, что ли' - невнятно подумал о причине резкого запаха второй участник погрома. Принятый им релаксант уже подействовал в полную силу. Все вкинутые за день 'колеса' слились в одно большущее колесо, тугим ободом сдавившее мозг. Его шатнуло к стене, веки стали тяжелыми, он на секунду залип. Пошла новая 'думка': 'Он же заглушит его нахрен, надо сваливать, а то впишусь в 'мокрое'. Придерживаясь за стену, кайфожор направился к выходу. Бжикнул зажигалкой - прикурить и осветить дорогу, и сразу сильно, до болючего шума в ушах, ударился обо что-то головой - поскользнулся. Снова погнала неприятная мысль: 'Столько крови... Точно, терпила не жилец уже... Какая вонь...Наверно разворошили торчикозную 'кухню' (набор прекурсоров для приготовления ПАВ). - звуки ударов уже не оставляли сомнений в плачевном исходе ночного погрома.
Оставив кореша выбивать себе 'мертвую' статью, более трезвый соучастник вышел из воняющей химией квартиры.
... Я не один читаю накладные на груз. Иногда заглядывают и другие. Я вижу их лица сквозь плоский свет, пронизанный миллионами угловатых строк. Кто они? Что ищут для себя здесь, в моей ноше? Мне это не столь уж и важно. Смотрите. Вникайте в едкую грязь. Профит все стерпит. От него не убудет. А вместе с вами смотрю и я.
Вижу:
Несостоявшийся соучастник убийства, быстро, вприскользь, шел через проходной двор. Строения детской площадки ржаво и холодно блестели вслед: толкали прочь - к жизни и свету. Он старался не шуметь при ходьбе, искал безопасный проход. Напрямик никак - возле арки маячил 'красным флажком' милицейский УАЗ. Наряд в 'пьяный адрес' привычно вызвали разбуженные соседи.
Обойдя по темной стороне ромб двора, он протиснулся через решетку забора полисадника, и уже не скрываясь особо, зашагал в сторону автобусной остановки.
Уставший от марафона, утомленный веществом из 'списка Б', но вовремя разминувшийся с ментами, он обратился к несущему ночную вахту водителю-частнику:
- До трассы, че?
- Сколько дашь?
Он назвал сумму, надеясь, что таксист согласится в виду отсутствия других желающих 'взять рекса'. Водила молчал - думал. Вокруг, громко скуля, скользил по наледи ветер.
- Ну, шеф, - скрывая злость, сказал потенциальный клиент - у тебя выбор есть что ли?
- А у тебя (?)... - неопределенным тоном ответил-спросил частник.
- Что... - недопонял ночной ездок, выхватывая слова таксиста из зябкого, острого апрельского ветра
- Деньги есть говорю? - недоверчиво перестраховался перед самим собой извозчик. Ему не ответили. Клиент молча ввалился на сиденье, хлопком двери закрыв дальнейшие выяснения его платежеспособности. Сбил на резину коврика снежную грязь с ботинок. Бросил на торпеду две купюры.
Ветер с нервным протяжным смешком ворвался в освобожденное от стартанувшей машины воздушное пространство.
Промасленный снег в опустевших колеях быстро замерзал. Мертвел.
... Червоточины букв, просветы пробелов - ошметки чьих-то брошенных когда-то невзначай, навскидку желаний. Они слипаются в пласты тяжелого, грязно-густого веса Профита. Те, кто читает мои накладные, редко когда сознают, что виденное в них всегда становится неизбежной действительностью: проще прочесть свои гнусные грезы здесь, спрятав их до поры от необратимого осуществления.
Но они сбудутся. Всегда так было.
Как ни прочти:
Хоть сверху - вниз.
Хоть слева - направо.
Читаю дальше.
Вижу:
Решив на время уехать из ставшим опасного города, подельник разбушевавшегося некстати кикбоксера, сквозь шершавую снежную слюду, налипшую на лобовое стекло такси, вглядывался в неопределенный пока путь спасения. Прикидывал варианты: 'Лучше ехать 'стопом' по трассе: на бану (бан - на жаргоне - железнодорожный вокзал) спалят. В большой город, там шифранусь. Спрячусь. 'Подвязки' остались старые' - действие релаксанта упрощало спонтанный побег, освобождая мозг от 'тормозов'. Свет фар встречных машин отдавался в пальцах электрическими разрядами - странный побочный эффект на таблетки. Тепло ветерка печки растопило замороженный страхом сон.
Он задремал, но сон был синтетическим, неуютным. Ему виделось, что он - отмершая частица чего-то необъятного, быть - может, гигантского айсберга, безнадежно дрейфующего в холодном мраке северного океана, или - затертая опечатка в чьем-то старом тексте, а может еще что-то...
'Ведь все может быть' - подумал он, просыпаясь - 'В том числе и что такого быть не может'.
Цифры '105' на дисплее магнитолы вывернули к жести реальности.
Пассажир подумал сонно: 'Скоро выезд на трассу, надо взбодриться. Менты уже на кипише наверно там' - он раскрутил белопузый пузырек, отсчитал три таблетки. 'Закинулся'. Спросил:
- Долго еще?
- Да скоро уж выезд, что-то дорментов не видать сегодня в их засаде - почему - то недовольно ответил водитель - Здесь дорога чище, бодрее пойдем - извозчик переключил скорость, принуждая авто подтвердить его слова действием.
Клиент частника вздрогнул - пальцы снова щекотнуло током, отбрасывая электрическим разрядом чуждую, и в то же время до невозможности возможную, но постоянно ускользающую в глубины очевидной невероятности мысль.
Вблизи блеснули буквы придорожной стеллы: развилка. За стеллой, коптит вагон придорожной 'шашлычки'.
- Здесь.
Частник отъехал, оставив беглеца на бугрящейся застывшими колеями от фур грязно-белой бахроме обочины федеральной трассы.
Дорога ждала.
Звала в путь.
При перегоне Профита всегда бывают неизбежные потери: кто-то, где-то хоть по чутку да отжует. Это положняк. Но, кусая мой груз, они жрут и себя - Вес всегда остается неизменным. Он только перекладывается из одной тары в другую, поплавками и грузилами растягивая сеть времени в пространстве.
Такой вот тайм-фишинг.
Закат в багряной плесени тумана почернел, разложился.
Солнце засыпает.
Вечер исзолотился кровью, утих - ждет ночи.
Мрак не смотрит на знаки. Тьма своевременно подъедает остатки апрельского вечера. Отрыгивает ревом ветра проглоченный день.
Напрямик нам дальше нельзя - скоро большой Пробел - вотчина Дохлых (Дохлые - от Д.О., Другая Организация - местный сленг - лица, биологически живые по независящим от них причинам, но однажды безоговорочно смирившиеся с неизбежной близкой смертью (боевые действия, 'постановочные' расстрелы, неудавшиеся самоубийства и т.п.) Не отражаются в Зеркалах). У них там Маршрут - спалят весь вес нараз.
Идем в объезд. Черным мороком вяжем, плетем окружные пути.
Не мы сочинили себе эти судьбы.
Причина, исходник исхода - ЧерноморОчка. Вылет с предметной области. Разрушивший плоть уверенности в тверди ассоциаций построения бытия катализатор.
Те, кто тогда в середине весны сокрушили архитектуру массива реальности, совместно строимую из паззлов стремящихся в уютное будущее миллиардов сознаний, распылили над одним из мегаполисов аэрозоль с диссоциативом. Несколько миллионов человек на крупинку вечности отправились в кетаминовый аут, выбив из круглого, тоскующего в космической тьме, прилипшего к голове-планете коллективного разума крохотный транзистор на бескрайней печатной плате системы пространства-времени.
Этого хватило.
Цепь сгорела.
Но не сразу.
Пробой элементов общего сознания разрастался постепенно: спаянные общими признаками участки цепи сгорали в пламени логических диссонансов. Абсурд действий людей медленно плавил прореху в холсте времени, растянутом над местом событий - планетой.
Первыми замкнуло космические проекты - самую дерзкую нелепость, с дуру, по-незнанке, заявленную уже не помещающимся в своей голове человечеством. Вероятно, заклепанные в железки орбитальных станций думающие придатки перестали понимать - зачем они кружат над этим мокро-синим эллипсом, который к ним никакого отношения не имеет. Со всеми, кто отправился 'предъявлять' пустоте, пропала связь.
Дальше - больше.
Верхний, показушно-случайный слой выписанной символами названий, дат и чувственных характеристик явлений утвержденной всеобщей боязнью предопределенности реальности стерся. Оголились неприглядные, страшные глубинные уровни. Подтекст. Стали видны все причины, все следствия и варианты итогов - безжалостный спойлер бытия.
Будущее отдало концы.
Каждый вдруг понял, что все увиденное, услышанное или прочитанное имеет отношение лично к нему. Что любой звук - безоговорочный, обязательный к исполнению гороскоп, жест - явный знак, текст - сбывшееся предсказание.
Люди растерялись и забздели. Естественно - кому охота утром по радио в маршрутке услышать, что он скоро потеряет работу, когда в новостях, как-будто бы просто рассказывают о программе 'ворк энд трэвел', и все его радости от долгожданного отпуска на море уже просраны. Или прочесть на рекламном баннере веб-ресурса ('смотрите новый треш-триллер'), что его ребенка только что изнасиловал и съел кровожадный маньячина. А случайный прохожий, мерзко подтверждающе ухмыльнется, в ответ на саднящий мысленный вопрос: 'Что там тогда делала моя жена, с зашедшим за старым долгом мужем ее сестры?'.
Разорвавший резинистую паутину воплощений желаний - маскировочную сеть из мнимых случайностей и совпадений, апрельский дискурс-дефолт перепутал назначение умыслов.
Когда время заменило залитый кетамином нейрон-транзистор, все схемы уже устарели. Смысл задач изменился, зарастающий новой, сразу же становящейся естественной, ужасной для прошлого логикой. Система вновь заработала, но провода-причины протянулись уже к другим узлам следствий, по-новому ответив всем на вопросы 'Почему?', 'Для чего?' и 'Зачем?'.
Раздавленные прессом чужого мира аксиомы врожденной логики умертвили знакомый всем дискурс.
Оставили в бесполезном поиске доминантной опоры.
Бросили в вечный лабиринт причинно-следственного безвременья. Отняли мечту.
Обманули надежды.
Убили будущее.
МЕСТНОСТЬ ПАРАЛЛЕЛЬ
- И че мы ждем? Вобще глухо.
- Да ладно. Смотри телик. Кино хорошее.
- Кино... У нас тоже кино тут нехреновое! Артистам то за 'понарошку' платят, а нам за 'в натуре' - шиш! Не выгоды, бля, не пользы от таких ролей.
- Ну дак, какой режиссер такие и роли... Бесполезные...
МЕСТНОСТЬ АПРЕЛЬ
Решить проблему кражи радостных надежд и избавиться мерзкого понимания, скрытого внутренним редактором текста ломающих убаюкивающую мозг незнанку решили кардинально. Условия нового общественного договора сформировались быстро - торопил страх. Санкции изменились. Печи мартеновских цехов и крематориев плавили груды приборов контентной кухни: ложек-смартфонов, черпаков-планшетов, кастрюль-ноутбуков и котлов-десктопов.
Никаких разговоров. Никаких видеоизображений. Все тексты под нож: буквально - чем проще, тем быстрее. Все замеченные в создании контента лишались средства производства. Это назвали деактивация биологического поставщика информации. Миллионы, имеющих отношение к созданию нуждающейся в визуализации инфопищщи, были деактивированы. Кто палил тело в медиа-верхняках, устранялся быстрее - точечными акциями. Менее выдающиеся на рельефе информационного поля деятели - графдизайнеры, текстоделы-копирайтеры, и просто любящие много последить плевками-комментариями гасились пачками. Их вычисляли по аккаунтам на биржах и литпорталах, высматривали в комментах форумов и новостных лент, ловили соцсетями. Вагоны с деактивированными бионосителями сотнями составов круглили железом колес на север. В морозилку планетарного холодильника 'Полюс'.
Интернет опустел. Сайты - хранилища пророческих текстов выпилили наглухо. Оголодавшие поисковые пауки бесцельно рыскали в растрепанной паутине по мертвому пространству поисковых систем. Одичавшие краулеры - безжалостные, ненасытные исполнители запросов переросли себя, поумнели, стали хитрее и прожорливее. Эволюция породила их новый вид. Ловящих в свой индекс-брюхо перехватчиков всего читаемого и смотримого - стримкэтчеров (streamcatchers).
Термический экстрим краха системных цепей сплавил провода. Раскаленная Сеть прожгла пленку оффлайна в неожиданных местах, не оснащенных аппаратными точками входа-выхода дверьми-компьютерами. Стримкэтчеры полезли в реал, чтобы насытиться невписанными в поисковую строку людскими хотениями, мечтами и желаниями, сокровенными вопросами. Первыми Стримаки схавали заявы мониторящих Сеть для розыска случайных крох контента силовиков, реализовав их тягу к контролю.
Прессинг гниющих без медиакорректировки биомасс ужесточился. Сформировалась новая структура - Другая Организация. Орган контроля, выращенный из симбиоза актуальных тогда задач и ресурсов стримкэтчеров, которые жрали любые фантазии, и обильно испражнялись исполненными желаниями.
МЕСТНОСТЬ ПАРАЛЛЕЛЬ
- Валить надо отсюда: бесперспективняк!
- В натуре. На шахту, вон. И то жирнее.
- Жирнее то, да. Но, бля, грязнее. Пасеку лучше держать.
- У тебя звонит?
- Да... Але... Понятно... Сейчас тормознем.
- ?
- Фуру пропустили по туману. Надо отработать по ней.
- Ага, вон, походу она. Подгребай.
МЕСТНОСТЬ АПРЕЛЬ
Голяки рождают спрос. Самый концентрированный и сильный инфокайф - текст. Его проще бодяжить и легче прятать.
Дожившие до окончания ремонта взломанного диссоциативом дискурса чтиво-торчки, которых и раньше было немного, рюхнулись прогревать кумара. Но привычных точек сбыта не стало: уже нельзя с утра на ходу, поправиться, облизнув глазами ложку со сладкими буковками - дисплей мобильника. Днем втихаря догнаться на работе, ладонью зачерпнув из корпоративного котелка-монитора вторяков новостного рерайта. А вечером открыть пахнущий чужими снами ноут-самовар и смаковать, плавно, по 'точке'-строчке вводя в мозг вес любимой книги, поскрипывая от удовольствия скроллом.
А там, где ищут, будут и дилеры. Тянуть кропали Профита начали Мутные. Психопаты-аутсайдеры с F-диагнозами. Самые далекие от всеобщего думостроя, чья в прошлом дереализация - непричастность к совместному говножорству грядущего, стала пропуском в Замрачье. Крохами, смывками от бывших громад контента они приносили Профит. В Замрачье их хавали стримкэтчеры, вырывая разум у покинувших тело ходоков вместе с весом Профита. Многих донесших назад свой груз 'принимали' Дохлые - никаких ПЗ (проверочная закупка) и экспертиз. За любой вес - деактивация.
Но вес шел.
И будет идти.
Иначе всем просто станет нечего делать.
Проверим следующую накладную.
Прямоугольник листа глядит на меня кругляшами гласных. А я гляжу на него.
Вижу:
Его холодило отовсюду: изнутри морозили суженные химией кровеносные сосуды, снаружи - леденил кожу стремящийся в ночь по асфальтовой скользи трассы ветер. 'Двойной кофе, воды полстакана' - перегнали в мочу большую часть остатков заныканной с прошлого вечера пятихатки, да еще и две сотни 'рексу' - итого: только мелочь в карман на весь путь.
Край.
Он пошел от шашлычки, вдоль трассы, к границе 'дикой' стоянки, на которой, урча теплой гарью, спали грузовики.
Стим от 'колес' тянул за усталые мозги и ноги.
Страх согревал кровь.
За знаком 'P', возле прижавшейся к обочине фуры низко краснели зенки габаритов двух легковых
- 'Спрошу подвезти' - решил уходящий в бега мокродел.
МЕСТНОСТЬ ПАРАЛЛЕЛЬ
Выбирать смежную местность для объезда - нереально. Параллель сама подстелит всегда верный в ее представлении путь. Дорогу, которую и так знает каждый, только забыл. А напомнить некому.
Въезжать на Смежуху - как читать старую газету: те же знаки на этой же плоскости, лишь шрифт и даты другие.
Вместе с туманом скатились под гору. Сейчас нас стопарнут местные проверялы - по своим местечковым вопросам. Я это помню, знаю и представляю.
Вот и они. Исполнялы - добровольцы. Рыщут за Профит.
Водила скрипит рацией: запрашивает у конвоя добро на деактивацию препятствующих миссии биологических носителей. В ответ - 'Отбой. Не палимся. Сами разрулим'.
Шипя гидравликой, тормозим, на полосатую отмашку постовых исполнял.
Вылезшее из патрульной легковушки тело озвучило водиле свое название. Тот не спеша ворошит ксивоту на собственное тело и транспорт - тянет время до подхода сопровождающих.
Мои конвоиры - наемники из прикормленных стримкэтчеров. В теме перегона за долю груза. Он и их пища, и их ошейник с поводком сейчас. Стримаки сами в местности не светятся. Заняли удобные к рейсу тела. Начали 'исполнять' исполнял:
- Да с оптовки забрала просрочку кондитерскую по дешевке - объяснила патрульному содержимое фуры 'хозяйка' груза. Молодая. Сама глазами лыбится.
- Перевес у вас - исполняла глянул на нее с вопросом и жадно замолк.
- Ну, что там? - Захлопнув в салоне седана темноту, немного не в тон ситуации сказал напарник конвоирши от машины.
Местный профитлов недовольно покосился на парня, на авто сопровождающих - заметил заросший грязью прямоугольник номера. Говорит обоим:
- Вы на своей машине номерной знак видите?
- ... А вы? - отвечает 'хозяйка'. На словах серьезно, а зрачками черными в зелени еще шире улыбается.
- Лан, исправим, шеф - 'съехал' парняга. Снова брякнул дверцей, достал тряпку, завозюкал по номеру - правила.
Патрульный кивнул на грузовик. Хлопнул перчаткой по тенту. Напомнил 'владелице' строго, - 'Перевес, девушка. Решайте вопрос. У нас служба, у вас бизнес. Не задержите нас - не задержите груз. Он у вас итак просроченный'.
- Да. У вас пропуска нет на этот вес. Хотите проблем по грузу? - уже угрожающе зажадничал проверяла. Оглянулся на коллегу в патрульной машине. Коротко пшикнул рацией пару раз - маякнул кодом о стреме. Нервно 'дожал':
- Дак, просроченный, говорите, груз?
Очищавший от грязи номер парень громко чихнул - 'Бля', сплюнул на лед. Ждущий магарыч служака отвлекся на него взглядом: на знаке оголилась лишь одна цифра из трех - 0 (ноль). Парень снова принялся скоблить грязь - словно счищая справа-налево скрывающий числа слой на гигантском билете моментальной лотереи.
- Весь нал на товар ушел - нерасторопно 'ожила' 'хозяйка' просрочки.
- И? - исполнялу начала бесить грозящая простудой, тупо-тягучая ночная проверка на ветру и холоде. Теперь он мог западлить остановленным просто из принципа. - Мне-то что делать? Сейчас вызову начальство - посмотрим, какой у вас там груз.
Парень снова чихнул на номер седана - 'Черт!'. Как будто расстроился, обнаружив на 'лотерейном' знаке второй 0 (ноль). Сыпанул снегом на оставшуюся под грязью первую слева цифру, затер.
Увидел номерной знак и патрульный.
А еще он увидел: весь собранный на ленте трассы свет: угловатый свет фар, тускло отражаемый бесформенный свет снега, лучики блесток на льду, все на миг запеленало в другой тон. Как если бы по ошибке включили кварцевую лампу в комнате с людьми, а затем тотчас же переключили кварц на привычное освещение. Но вместе с эти мелькнувшим чуждым тоном, кто-то сдернул и маску с разговора в апрельской ночи. В сцене сменились роли, и из выданной ему новой версии сценария, проверяла узнал, что когда-то, очень, очень давно, он и все присутствующие здесь сговорились встретиться на этом километре шоссе по какому-то важному поводу. А теперь вопрос решен, акт завершился, и делать ему здесь, и вообще нигде уже нечего. Ему стало одновременно легко и невыносимо страшно. Пальцы в форменных ботинках свело холодом.
- Ладно, все нормально. Поняли. - Он лязгнул вверх-вниз засовом дверей фургона. - Нет нала.
- Ага, да, решим, так значит - вырвавшийся из морока проверяющий резво, ставшими вдруг легкими движениями потащил за картон незакрепленные коробки из кузова. - И так, нормально, ага.
- Конечно, ровняком все, командир. Конвоир помог сгрузить несколько тяжеленных коробов:
- Ну что, теперь вес канает?
Проверялы хапанули себе просроченной наживы. Тарят тяжелый откуп в авто. Им не уже не до нас. Ушел в авангард мониторить путь конвой. Скоро ехать и нам. Только восполним отжеванный местными груз. Вес должен быть низменным - Профит не терпит пустот. Всегда так было.
Вот и компенсация груза - подошел, задрогший, шатается. Не понял, не вспомнил еще - кто он здесь и зачем. Видно - на нервяках, но голосом не палится:
- До N доедем? Край надо.
- Едем.
Едем в Апрель. Вспоминать.
ЧерноморОчка выбила нам там, в Апреле, приговор - знать. Каждый знает время исполнения своей 'вышки'. Дата назначена, но способ приведения все ищут сами. Пытаются выбрать, какой получше - типа 'золотой' овердоз, инфаркт, или во сне. Словить ножа, или утонуть в горячем мазуте никто не желает. Но кому-то придется. Вот и исполняем сами себя, подсовывая другим плохие варианты: умри ты больнее, а я полегче. Прилипли к маскам и переливаем компромиссы, стараясь не переиграть, не нарваться на откровенные рамсы. Да и с кем смыл тут рамсить, если каждый - бог.
Никто никого не боится.
Никто никого не любит и не жалеет.
Никто никому не помогает.
Все бесстрашно исполняют друг-друга, без сожаления расставаясь с нелюбимыми амплуа. Одна роль играет разными забывшими сценарий актерами, лучший суфлер для которых - смерть.
Довесок к грузу принят. Отъезжаем - в дальнюю ночь. Завершаем объезд. Возвращаемся в свою местность. В вечный Апрель.
Вдогонку на покидаемой параллели вижу:
'Исполненные' стримкэтчерами исполнялы вскрывают короб с магарычом от моих конвоиров: тяжелая картонка с этикеткой 'Профитроли'. В коробке - контейнер-полимер. Один из патрульных светит в пластиковый ящик - там круглятся чернью залитые медом куски антрацита. Полный контейнер меда с углем - выдача от стримкэтчеров. Приобретатель веса трогает желтую сласть - мед старый, крупится сахаром.
- И в правду, просрочка.
Подходит его напарник:
- С города передали сейчас - В доме газ взорвался. Торчи походу варились, залипли. Или рамс какой-то у них там случился что-ли. Разборка. Короче в итоге на той хате - три 'двухсотых'. Два сразу, а третий потом 'откинулся'. Даже на улицу доползти смог.
МЕСТНОСТЬ АПРЕЛЬ
Вы все собрались в пустоте и играете в наперстки со слепым жуликом-таймшуллером.
Жулик не знает, что гоняет шарик под прозрачными стаканами, а вы знаете.
Видите выигрыш.
Но поддаетесь и проигрываете, чтоб убить время в зале ожидания смерти.
Делите ничто на плохое и хорошее, надеясь поднять итоговый приз, который всегда - призовая игра.
Ведь смерть - это не восхитительный 'прИход', и не жесткий, но избавляющий 'овердоз'.
Смерть это 'побочка' жизни такая - не добрая, и не злая.
Впрочем, мне это уже далеко параллельно.
Я лишь экспедитор Профита. Везу левый груз за границу.