Он отложил в сторону выцветшие старые газеты, и медленно повернул голову. Сияющее и жизнерадостное лицо Стива вызвало у него глухое раздражение. Работа - одно из немногих вещей, которые позволяли ему отвлечься от собственных переживаний и успокоиться. Как только он садился за стол, спиной к глухой кирпичной стене, то тут же чувствовал себя в долгожданной безопасности. Худые руки прекращали дрожать, как только в них оказывались спасительные документы. И на смену мучительной паранойе приходил профессиональный расчет, который позволял ему продержаться до конца дня.
Но только в том случае, если никто не дергает его, ежеминутно доставая дурацкими вопросами.
- Надумал что? - тем не менее, спокойно вопросил он.
Стив заговорщицки ухмыльнулся. Изоляция в четырех стенах посреди серых шкафов картотеки нисколько не отразилась на его пышущей здоровьем внешности.
- Ну как же, сегодня пятница. Как насчет сходить куда-нибудь выпить?
- Спасибо. Но я сегодня домой, - прямолинейно заявил Ли Харви Освальд, возвращаясь к работе. Стоило ему отвлечься, как дрожь в руках вернулась, и его часы на запястье дробно застучали по поверхности стола.
Улыбка Стива померкла. Процедив сквозь зубы пожелания приятно провести выходные, он прихватил шляпу и направился к выходу, застегивая пуговицы на плаще.
Освальду пришлось подождать около получаса, прежде чем он тоже смог выбраться на улицу. Вопреки своим собственным словам, Освальд направился самый центр города, к неоновым вывескам и шумным прокуренным заведениям. Именно там, за одной, на первый взгляд, неприметной дверью, находился человек, который был ему нужен.
К тому времени, как Освальд добрался до места, он успел промокнуть до костей, и угодить в лужу, испортив брюки. Возможно, именно из-за его внешнего вида, не соответствовавшего приличному человеку, двухметровый громила сложил руки на груди и преградил ему путь в здание.
- К кому? - хмуро поинтересовался он.
- Мне нужен Руби, - проговорил Освальд, и закашлялся. Сейчас бы не помешало чем-нибудь согреть горло.
Громила еще некоторое время его рассматривал, явно пытаясь вспомнить незапоминающееся лицо и худощавое телосложение, но все-таки пропустил его в клуб.
Внутри было темно, душно и в высшей степени неуютно. Пришлось остановиться на несколько минут у входа, пока глаза привыкали к полумраку, освещаемому лишь неоном и тлеющими огоньками сигар, выпускающих дым к потолку. Джека Руби он заметил в конце зала - тот звенел льдом в граненом стакане и оживленно общался с группой людей в отутюженных черных костюмах.
Руки Освальда снова мелко затряслись, так что он спрятал их в карманы, полагая, что это началось из-за все того же беспокойства. Он видел как Руби, невысокий, полноватый и безобидный с виду мужчина, хлопает по плечу человека, который даже не пытался скрыть наличие револьвера за пазухой. К сожалению, у Освальда было не так много времени, чтобы ждать его всю ночь до утра, так что, как только Джек повернулся в его сторону, он медленно поднял руку, привлекая к себе внимание.
Издалека глаза Руби казались черными. Улыбнувшись в ответ на приветствие, он уделил еще минуту помрачневшим людям в черных костюмах, и направился в сторону выхода. Впрочем, он не особо-то и спешил, потому что успел по пути придержать за локоть одну из официанток, высокую, светловолосую, и шепнуть ей пару слов на ухо, по-хозяйски прикоснувшись к бедру. Освальд почувствовал легкую зависть - если он попытается вот так остановить девушку, работающую в ночном клубе, то позже ему придется выпрямлять все пальцы у костоправа.
- Доброй ночи, Освальд, - негромко произнес Руби, протягивая бледную руку. Выглядел он чрезвычайно довольным, и, похоже, был рад видеть его в своем заведении, - Как работа?
- Рутина и бумажная волокита, как обычно, - нервно дернулся Освальд, расстегивая пальто, - Ты сейчас свободен? Мы можем где-нибудь поговорить?
- Конечно, - он понимающе кивнул и направился вглубь зала, не заботясь о том, следуют за ним или нет.
Кабинет Джека Руби, владельца одного из ночных клубов в Далласе, являл собой небольшое, отделанное темным деревом помещение, в котором большую часть места занимала пара кресел и старый журнальный столик. Не дожидаясь приглашения, Освальд тяжело опустился в одно из кресел, избавившись от пальто и намокшей шляпы. Руби с усмешкой понаблюдал за его действиями и взял с полки два стакана.
- Тебе как обычно?
Освальд кивнул, облизнувшись. Его руки дрожали от нетерпения, глаза бегали туда-сюда, а сам он чувствовал себя мальчишкой, который подглядывает за соседкой через щель в заборе.
Джек Руби, судя по всему, это прекрасно понимал. Поэтому и тянул, поэтому не спешил, когда разливал бренди по стаканам. Судя по всему, ему просто нравилось смотреть, как Освальд мучается. Ему доставляло удовольствие знать, из-за чего он так страдает.
- Возможно, мне нужно было прийти позже? - неуверенно предположил Освальд, чувствуя, как его тело согревается и расслабляется под воздействием алкоголя.
- Ну что ты. Я многое успел за то время, что мы с тобой виделись в последний раз, - с этими словами он подошел к сейфу и на некоторое время умолк, возясь с шифром.
Освальд вздрогнул, когда услышал шуршание бумаги. Он никогда не пытался посмотреть, что находится в сейфе, и, как ни странно, у него даже не возникало такого желания. Хватало и того, что Джек ему показывал сам.
Владелец клуба вернулся, неся в одной руке стакан с золотистым бренди, во второй - несколько квадратных карточек. С комфортом устроившись в свободное кресло, он не спеша отпил из стакана, наслаждаясь стуком кубиков льда о толстое стекло, и положил перед затихшим Освальдом первую фотографию.
- Кэти Харт, - тихо провозгласил он, покачивая стакан в руке и не отрывая взгляда темных глаз от своего собеседника. - Восемнадцать лет, училась в колледже, хотела стать преподавателем английского языка. Когда она сидела, перекинув ногу на ногу, то имела привычку снимать одну туфельку и покачивать ею на носке. Так она выглядела неделю назад.
С черно-белого снимка на Освальда смотрела симпатичная девушка с ямочками на щеках и копной темных волос, убранных под клетчатый берет. Она стояла посреди многолюдной улицы, позади нее по автостраде проезжали автомобили. И хотя девушка счастливо улыбалась и позировала, в ее глазах читалось какая-то подозрительность, словно она не знала фотографа, и не понимала, зачем ему нужно было ее фото.
Джек Руби звякнул льдом в своем стакане и положил еще один снимок рядом с фотографией улыбающейся Кэти Харт.
- А так она стала выглядеть после того, что я с ней сделал, - спокойно проговорил он, делая вид, что его очень интересует то, что изображено на снимке. На деле он не упускал ни одного движения Освальда, отмечая каждый его неровный вздох и каждое обеспокоенное движение.
Освальд почувствовал, как его виски начинает ломить, а в голове зашумело. Если бы не замечание Джека, он бы и не подумал, что на этих двух снимках изображена одна и та же девушка. Он даже не был бы уверен, что на втором снимке человек, а не что-то иное.
- Не правда ли, забавно? - прозвучал в комнате третий голос, незнакомый и ехидный.
Освальд этому не удивился. Поначалу, во время своего первого визита, он посчитал, что это говорил Руби, но владелец ночного клуба даже губ не разжимал, только смотрел на него, не моргал, и похоже, даже не дышал. В конце концов, возникло вполне резонное умозаключение, что голос звучит у него в голове. Вот только странно было, почему он слышит его, только когда оказывается в этой комнате и видит эти фотографии?
Голова кружилась все сильнее, так что ему пришлось откинуться на спинку кресла и перевести дух. На мгновение ему показалось, что бессмысленная мешанина темной и белой красок на второй фотографии как-то сместилась и пошевелилась. Но стоило ему вглядеться, как все снова встало на свои места. Ему всего лишь показалось, что тело Кэти Харт задышало вместе с ним. Ведь, конечно, это было невозможно.
Он смотрел на фотографии, пока кровь не начала стучать в ушах, и тогда Руби снова подал голос, вынудив Освальда вздрогнуть:
- Следующий?
Освальд судорожно кивнул, борясь с приступом тошноты.
- Томас Джей Джонсон, - на стол легла очередная фотография, на этот раз с парнем чуть моложе тридцати, хмурым, напряженным и явно рассерженным, - Двадцать семь лет, работник хлопковой фабрики. Имел привычку сминать фильтр сигареты пальцами, после того, как покурит.
Не успел Освальд перевести дух, как увидел четвертую фотографию. Он предполагал, что это изображение не вызовет у него такого шока, но понял, что ошибся.
- Томас Джей Джонсон после того, как встретил меня.
Освальду срочно нужно было выпить. По правде говоря, до прихода в ночной клуб он чувствовал себя несколько голодным, и подумывал о том, чтобы отведать чего-нибудь горячего. Но сейчас мысль о еде вызывала такое непреодолимое отторжение, что он еле справился с желудком. И снова ему показалось, что фотография пошевелилась, и белые руки, лежащие на каменном полу, немного сдвинулись, оставляя за собой темные полосы.
- Как ты это делаешь? - он, наверное, уже в сотый раз задавал этот вопрос.
- Руками, - лаконично ответил Руби, искоса поглядывая на него. - Люди очень хрупкие.
- Ты когда-нибудь давил жаб? - поинтересовался незнакомый ехидный голос.
Джек не врал. На снимке можно было разглядеть следы пальцев, вошедшие так глубоко в тело и с такой легкостью его разломавшие, словно Томас Джей Джонсон был сделан из хлебной мякоти.
Освальд тяжело задышал и вытер лоб. В голове звенело, и казалось, что ее что-то сдавливает.
- Когда ты покажешь мне, кто ты на самом деле?
- Когда-нибудь, - Джек улыбнулся и указал на опустевший стакан. - Добавить?
Освальд кивнул, не отводя оцепеневшего взгляда от фотографий.
- Зачем ты мне все это показываешь? - и снова тот же вопрос, что он задавал в прошлый раз. Комната поплыла перед глазами, и он подумал, что ему очень нужно на свежий воздух. Очень странно, он-то думал, что какие-то фотографии не смогут довести его до такого состояния.
- Чтобы ты когда-нибудь сделал то же самое, - вкрадчиво проговорил Джек, доливая бренди в стакан, - От всех твоих проблем есть одно очень простое решение. Следующий?
Освальд посмотрел на него. Бледнолицый и низкорослый, мистер Руби не походил ни на гангстера, ни на торговца наркотиками. Но вместе с тем он был хуже и страшнее всех их вместе взятых. Что уж говорить, не было даже уверенности в том, что он был человеком.
Освальд взял стакан трясущейся рукой и кивнул. Он с ужасом понимал, что придет сюда на следующей неделе, и через неделю тоже. Он уже просто не мог иначе. Джек довольно его оглядел и вытащил из стопки новую фотографию.
- Джорджия Клеменс. Тридцать лет...
Мари в последний раз оглядела свое отражение в чисто вымытом зеркале. Новое платье, длинные ресницы, светлые локоны до плеч. Неудивительно, что босс обратил на нее внимание. Возможно, со следующего дня она сможет зарабатывать немного больше, нежели сейчас. Но лучше не особо распространяться на этот счет.
Когда гость Джека Руби - худой и нервный молодой человек - выбрался из кабинета, шатаясь точно пьяный, Мари отвлеклась от протирания барной стойки и проводила его прищуренным взглядом. Ей не было дела до того, о чем они там беседовали, но выглядел он как заядлый наркоман, а за такое могут и клуб закрыть. Она слишком долго искала работу, чтобы так быстро ее терять.
- Вы хотели меня видеть? - спросила она, просунув голову в дверь кабинета и постаравшись, чтобы ее голос прозвучал как можно более наивно.
- Да, Мари, проходи.
Внутри пахло алкоголем и чем-то горелым. Сморщив напудренный носик, девушка огляделась и заметила в пепельнице сморщенные куски почерневшей бумаги. Джек Руби сидел в кресле, задумчиво разглядывая подтаявшие кубики льда в своем стакане.
- Присаживайся, - он не глядя махнул рукой в сторону пустого кресла, и поднялся на ноги.
Мари послушно уселась, постаравшись, чтобы край платья, будто бы невзначай, задрался повыше. До этого она была в его кабинете всего только раз, когда устраивалась на работу, и ей тогда показалось, что в нем было гораздо больше места. Теперь здесь было как-то тесновато, а воздух казался спертым и отдавал гарью.
- Как работа? - поинтересовался он, выбрасывая лед в мусорное ведро.
- Прекрасно, спасибо, - прощебетала девушка, изобразив одну из самых своих игривых улыбок. Ей не очень-то хотелось находиться в таком месте, но если в итоге у нее появятся деньги, то почему бы и нет?
По крайней мере, она так считала, пока Джек Руби не приблизился к двери и не закрыл ее на ключ, отделив Мари от всего остального мира. Щелчок замка оказался неожиданно громким, и от этого грудь девушки словно сдавило невидимым обручем. Звуки, доносившиеся из зала, оборвались так резко, словно их отрезало ножом.
- А почему вы меня позвали? - решила она поддержать разговор.
Она уже почувствовала, что здесь что-то не так. Ей совсем не понравилась окутавшая ее тишина, и ее собственный вопрос, повисший в воздухе. В горле пересохло, ладони стали мокрыми, и на плечи словно навалилась невидимая тяжесть, пригибая ее к полу.
- Я хотел бы перекусить, - задумчиво проговорил Руби, зашуршав какими-то бумагами в раскрытом сейфе.
Мари засмеялась, но быстро затихла, поняв, что он не шутит. И тут девушку посетила дурацкая мысль, что ее представление о еде кардинально отличается от того, что имел ввиду Джек Руби.
Может, притвориться, что ей внезапно стало плохо? Попросить открыть дверь, выскочить на улицу, прихватив пальто, и взять такси до вокзала? Лучше бы она продолжала вытирать стойку, и не лезла сюда, очертя голову.
- Я тут вспомнила, что не закрыла кассу, - она глупо хихикнула, но все равно заметила, как дрожит ее голос, - Я могу сходить закрыть ее?
Он пристально взглянул на нее. Черные глаза сощурились, и Мари стало совсем нехорошо. Понял, что она лжет.
- Не беспокойся, - улыбнулся он, - Это много времени не займет.
Девушка смотрела, как он возится с чем-то в сейфе, и плечи у нее тряслись от страха. Когда он улыбнулся, то ей показалось, что его губы разъехались от уха до уха, и от такого зрелища ей стало так дурно, что недавно съеденный салат подступил обратно к горлу. Но все, что она могла сделать, это поднять руку и сильно дернуть себя за сережку. Вполне возможно, что она просто спит. Так необъяснимо страшно ей бывает только в ночных кошмарах.
- Что ты делаешь? - заинтересованно обратился он к ней. В его руках был самый обычный фотоаппарат с поблескивающим объективом. Мари честно надеялась, что это окажется револьвер или нож. Таким образом, она смогла бы хоть частично объяснить свои страхи.
- Я так всегда делаю, когда нервничаю, - проговорила она, чуть не плача, и продолжая теребить сережку.
Мистер Руби хмыкнул.
- Забавная привычка. Не против, если я тебя сфотографирую?
Освальд отступил на шаг назад и придирчиво оглядел сваленные одна на другую коробки. С улицы доносился многоголосый шум, но цепочки машин еще не было видно, так что он не торопился и не суетился. Нельзя, чтобы в самый ответственный момент его подвело самообладание.
- От всех твоих проблем есть одно очень простое решение...
Незнакомый и ядовитый голос последовал за ним из кабинета Джека Руби несколько дней назад. И уже не исчезал, не затихал и не переставал нашептывать слова, от которых шевелились волосы на затылке.
Освальд и сам уже не помнил, когда это все началось. Может, месяц назад, а может, и все полгода. Слишком много выпитого алкоголя, слишком сильное желание побеседовать с кем-нибудь - и вот он уже разглядывает смазанные фотографии с убитыми людьми, испытывая лишь возрастающий интерес. Проснувшись на следующее утро, с ужасной головной болью, он внезапно понял, что в нем что-то изменилось, что-то сместилось, словно отошедшие одна от другой шестеренки. Он не мог так сломаться от одних лишь снимков. Возможно, ему что-то подмешали в напиток, или он чем-то надышался, пока торчал в той тесной комнатке. В любом случае, ничего хорошего от этой встречи можно не ждать, и лучше было бы поскорее все забыть. Но прежде, чем Освальд успел что-то сообразить, он снова стоял перед входом в ночной клуб и уговаривал охранника пропустить его внутрь. Он сгорал от нездорового интереса. Потому что он сразу понял, что обычный человек на такое не способен.
- Машины едут... - шепот доносился откуда-то сверху, больно ввинчиваясь в уши. Подняв голову, Освальд увидел только выключенную лампу и потолок с несколькими трещинами.
Со своего места он видел лужайку с радостными людьми, загомонившими еще громче при виде черных автомобилей. Прищурившись, разглядел среди них Стива. Его коллега был еще более жизнерадостен, чем обычно, и держал на руках пятилетнюю дочь.
Этот дурак ни о чем не знает. Он не подозревает, что за каждым из них наблюдают, записывают каждый телефонный разговор и отмечают каждый шаг.
"От всех моих проблем есть одно очень простое решение...", - подумал Освальд и вытащил из полупустой коробки подержанный карабин. До недавнего времени он даже не понимал, зачем купил его.
Еще пара минут, и он, наконец, избавится от этой опустошающей тревоги. Ему больше не придется сидеть спиной к стене, опасаясь за собственную жизнь. И он больше не будет беспокоиться о жене, которой практически каждый месяц устраивают допросы.
Автомобиль начал удаляться. Освальд прекрасно видел букет цветов и женщину в розовой шляпке, которая с улыбкой сказала что-то человеку, сидевшему рядом с ней. Он поднял винтовку и навел прицел на этого самого человека. Он знал, что увидит, после того, как нажмет на курок. Ему уже попадалось подобное на нескольких фотографиях, что показывал ему Джек Руби. Однако сейчас он был уверен, что это зрелище вызовет у него лишь чувство логичной завершенности.
- Пятьдесят центов за голову короля... - многозначительно протянул голос.
- Замолчи, - резко ответил ему Освальд.
Затем он неторопливо вдохнул и выстрелил. В этот момент его чуть было не обездвижила молниеносная мысль о Стиве. Было бы хорошо, если б он успел закрыть глаза своей дочери.
По неизвестной причине это обеспокоило его гораздо сильнее, чем то, что он только что натворил.
- Извините, мистер...?
- Джек Руби, - представился он, нехотя замедлив шаг и недовольно взглянув на побеспокоившую его пожилую женщину.
Одутловатое лицо в морщинах, покрасневшие и опухшие веки. В глазах застыл ужас, грозивший вот-вот перерасти в истерику.
У людей, которых он фотографировал, были несколько другие глаза. Широко распахнутые, расширенные от резкого скачка адреналина и ничего не понимающие. Эту старуху страх гложет, скорее всего, уже несколько дней, состарив ее на десяток лишних лет.
- Мистер Руби, - она шмыгнула носом и закопошилась в своих карманах. Морщинистое лицо очень знакомо исказилось, проявив черты, которые он уже у кого-то видел.
Судя по всему, на улице она находилась уже довольно долго, поэтому успела замерзнуть так, что конечности ее едва слушались. Выудив из левого кармана то, что ей было нужно, старуха протянула ему выцветший снимок, судя по неровным краям, вырванный прямо из портретной рамки.
- Это моя внучка, Мари. Ее уже неделю не было дома, - ее глаза жадно его рассматривали. - Вы ее не видели? Она работает где-то здесь.
Руби покачал головой. Мари улыбалась на снимке, и в глазах ее не было ни намека на беспокойство, она была счастлива, и она была в безопасности.
- Обратитесь в полицию, - посоветовал он ей, поднимая воротник пальто.
- Я пыталась, - ей потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться и подавить нарастающее отчаяние, - Но они меня даже не выслушали...
- Все же думаю, они смогут вам помочь. Доброго дня, - он прикоснулся к своей шляпе и равнодушно зашагал к припаркованному возле тротуара автомобилю.
Уже сев в машину, он увидел, как она останавливает случайного прохожего и обращается к нему с тем же вопросом. Незнакомец покачал головой, и прошел дальше, прежде чем она успела что-то растерянно пролепетать.
"Не так уж они от меня отличаются..." - подумал Джек, направляясь к штаб-квартире полиции.
По сравнению с другими представителями своего вида, он был в каком-то роде новичком. Джеком Руби он стал десять лет назад, без особого труда отыскав экземпляр с беззащитной и в общем-то серой внешностью. И за все это время он не так уж далеко продвинулся в своих достижениях. А уж о научных фактах, которые можно было бы предоставить руководству, и вовсе нечего было говорить.
Подчинить разум человека не так уж сложно. Если тронуть нужные рычаги, задеть несколько струн и оказать давление, на которое способен только он, то перед Джеком Руби окажется послушная и готовая на все марионетка с мозгом, превращенным в кашу. Сколько времени потребуется на то, чтобы перекроить несколько миллионов людей, и заставить их уничтожать себе подобных? Это он и выяснял, медленно, но неуклонно, уже несколько долгих лет притворяясь одним из них.
Однако была одна сложность под названием мораль. Об эту стену человечности и совестливости разбивались практически все начальные эксперименты Джека Руби, прежде чем он смог понять, как эту стену можно преодолеть.
Первой была молодая дочь фермеров где-то в Миннесоте. Спустя месяц общения с Джеком она вполне спокойно утопила своего любимого котенка, но как только речь зашла о ее родителях, то все его труды пошли прахом. Она кричала, плакала и умоляла отпустить ее к своей семье, обещая, что никому ничего не расскажет и забудет даже его имя. Разумеется, он ей не поверил, и решил не подставлять под удар свою работу.
Так происходило с каждым. При виде пистолета или складного ножа они превращались в безвольных детей, которые лопотали что-то о душе и несмываемом грехе. Так что Руби начал действовать более грубо, на собственных примерах и демонстрациях, и это дало кое-какие результаты. Вот только пару дней назад он понял, что допустил серьезную промашку.
Возможно, некоторые люди отвергали его влияние и сопротивлялись подавлению своей человечности. Но никто и никогда не совершал чего-то без его ведома. И он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из его экспериментов убивал президента.
Руби надвинул серую шляпу на лоб, растворившись в толпе репортеров и журналистов. Он сразу услышит свое имя, и неважно, кем и как громко оно было произнесено. И он был уверен, что Освальд, напуганный, онемевший от страха, молчал про знакомство с ним, и про все, что видел его в кабинете. Но это не значит, что так будет и дальше. Он не мог подставлять под удар все, чего добился за такое время. Освальда должны были вывести с минуты на минуту, и Руби, без сомнений, успеет заставить его замолчать.
Где же он ошибся? Было ли все дело в морской пехоте, или в шатком психическом здоровье? Он знал обо всех его страхах, переживаниях и волнениях, но все равно чего-то не учел. Над этим еще стоило поработать.
Со стороны выхода из штаба донесся шум. Несколько секунд - и Джек увидел опущенную голову Освальда, которого вели под руки мимо скопления людей с микрофонами. Не теряя времени, он проскользнул между двумя репортерами и оказался нос к носу с эскортом. Полицейские, не ожидавшие такой прыти от маленького и пухлого человечка, потянулись к оружию, но Руби оказался быстрее. Он успел увидеть затаенный ужас в глазах Освальда, точно такой же, как у той старухи с фотографией Мари. А затем все померкло в дыму и грохоте.
Изобразив изумление, он застыл на месте, сжимая незнакомый фотоаппарат незнакомыми руками с длинными пальцами в чернильных пятнах и мозолях. Он видел, как ничего не понимающего, и смертельно сонного Джека Руби скручивают и валят на землю, заметил темное пятно, расползающееся по животу умирающего Освальда, и понял, что ему еще предстоит очень много работы. В следующий раз придется подобрать кого-нибудь попроще, без военного прошлого и с нормальной психикой. Он как-то заметил одного человека в месте, где работал Освальд. Мужчину с жизнерадостным и светлым лицом.
"Думаю, он вполне подойдет..." - решил тот, который пять минут назад был Джеком Руби. И затем щелкнул фотоаппаратом, приблизив объектив к светло-серым глазам.