Аннотация: Баллада в прозе. Вариация на темы шотландских легенд.
Андрей Можаев
"СКАЗАНИЕ О ПРЕКРАСНОЙ ДЖЕНЕТ И О ВЕРНОМ РЫЦАРЕ ТЭМЛЭЙНЕ"
(баллада в прозе: вариация на темы шотландских легенд)
На излёте средних веков у самой границы Хайленда и Лоуленда, горной и равнинной Шотландии, стоял замок. Выше - одни уходящие в небо молчаливые утёсы. Ниже - холмистые дебри да редкий крик зверей. В самом же замке дни напролёт слышна лютневая музыка или женское пение.
В просторном светлом зале частые окна высоки и стрельчаты. Посередине - длинный стол. По двум его сторонам сидели за кройкой, шитьём и украшением нарядов для самых знатных домов королевства несколько женщин в тёмных платьях: строгих, но богатых. Самая старшая - сухопарая и суровая на вид - пела низким голосом балладу:
"Проснись поскорее, мой лорд, мой супруг,
Надень свой тяжёлый доспех.
Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь
Обвенчана тайно от всех"...
Из-за стола поднялась юная девушка, единственная среди всех - в светлом расшитом платье. На волосах цвета льна - сеточка из золотых нитей. Черты лица тонкие, стройные. Небесного свечения глаза мечтательны.
Она подошла к проёму окна и прижалась плечом к стене. Загляделась вниз на холмы, охваченные в это ещё не прогретое утро легкой дымкой.
"Проснитесь, проснитесь, мои сыновья,
Седлайте коней вороных.
Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь
Венчалась тайком от родных!"...
- Как тихо и пусто вокруг, - улучив мгновенье, вздохнула девушка.
- А ведь совсем недавно в этих замках было так многолюдно, - сочувственно отозвалась самая молоденькая из дам. - Они славно закрывали врагам пути в наши горы.
- Жаль, мы не жили тогда, - не сдержала грусти её собеседница.
- Это в вас юность говорит, ваша светлость, - подняла лицо от работы старшая камеристка, та, что пела. - Поживёте немного и воздадите хвалу Господу за наши мирные дни. Нет такой ужасной резни. Можно без страха заводить семьи, деток растить, радоваться в праздники.
- Да, - подхватила её скучный правильный тон девушка. - И всё чаще воспевать не доблесть, а богатство и титулы, - и она вновь села, взялась за материю и иголку. - Мы теряем вольность и сердца дряхлеют. Одни предания порой напомнят.
На этих её словах за окнами послышался топот копыт. Девушка вскинула подбородок, прислушалась. Посмотрела ожидающе на дам.
А те уже, несколько из них, приникли к окнам: там внизу к воротам замка подъезжал пышно наряженный молодой человек.
- Это юный лорд, ваша светлость.
- Как всегда, - едва слышно выдохнула девушка и сосредоточенно принялась шить.
В зал вошёл высокий, полноватый и добродушный молодой человек. Модной шляпой с высоко загнутыми полями отвесил учтивый поклон.
- Позвольте мне, Дженет, присесть вот сюда на лавку. Я в эту жару совсем замучился трястись в седле, - он сел напротив девушки, через стол.
- Но что заставляет вас, юный лорд, так себя не беречь? - Дженет головы хотя не поднимала, в голосе всё же чувствовалась насмешка.
Но юный лорд считал себя солидным обстоятельным человеком и подобных интонаций не понимал и потому не обижался.
- Вам хорошо известны, прекрасная графиня Марч, мои обстоятельства. Батюшка из немощи возложил на меня все заботы по хозяйству. Мне ежедневно приходится объезжать наши обширные угодья. К тому же, год выдался необычайно благоприятным и нам сулит небывалый урожай. Но трудно заставить коттеров спешить с уборкой. Им нужно потянуть, снять больше хлеба для себя. А нам надо скорей совершить сделку, пока цены не упали. Тогда наша казна изрядно пополнится. И я, наконец, приготовлю моей будущей супруге роскошные, достойные её подарки, - и он попробовал заглянуть девушке в лицо.
Дженет выпрямилась: брови её насупились, а в глазах мелькнул гнев.
- Никак не выходит у меня этот шов! - она швырнула на стол ткань. Резко встала.
Следом за ней поднялся и юноша.
- Послушайте, лорд. Вы ежедневно заворачиваете к нам и каждый раз ведёте речь о будущей невесте, подарках, достатке. Вам это не кажется навязчивым? Неужели я не объясняла - мне это совсем не интересно.
На этой отповеди юноша потупил доброе, глуповато-мягкое и закрасневшееся лицо, которое без того было румяно.
Камеристки о чем-то тихонько зашептались. Дженет увидела их любопытство, недовольно покосилась и, умеряя себя, добавила уже тише и теплей:
- Я знаю вас. Мы росли на глазах друг у друга. И я вижу - вы становитесь рассудительны. Вы будете заботливым хозяином и мужем. Но поймите же - другого ищет моё сердце. Я должна сама отыскать своё счастье и добиться его. Я так чувствую.
Юноша неловко запереминался, засопел. Потом отдал унылый поклон и, так и не подняв головы, ушёл.
- Не обижен ли он, ваша светлость? - вступилась за ушедшего старшая дама. - В нашей глухой стороне совсем нет выбора для подходящей партии.
Дженет свысока повела на неё глазом:
- Когда-то моему отцу тоже внушали это. Да, почему вы больше не поёте? - и вновь подошла к окну. Застыла, глядя вдаль.
Камеристка, поджавшая было губы, вынужденно повела опять:
И тут молоденькая служанка, что сидела на скамеечке у самой двери и одна не отвлекаясь пряла, сучила нить, впервые посмотрела на свою госпожу - посмотрела с тревогой.
А дамы уже вновь приникли к окнам.
- Да это батюшки вашего охота!
- Разве? А мне показалось... Нет. Из-за этой дымки ничего ясно не разглядишь, - и Дженет вновь вздохнула. Покрепче упёрлась тонкими пальцами в стену: - Послушайте? Почему вы никогда не расскажете историю нашего Кортенхэмского леса?
- Что вы, графиня?! - испугались женщины, а молодая дама отвела почему-то глаза. - Нам настрого запрещено смущать вас. Можем только передать без того известное: там нечисто. И горе девушке повстречать в Кортенхэмском лесу рыцаря королевы эльфов. Вы же видите - мы сами избегаем туда ходить.
- Да, они должны быть прекрасны, раз вы так их боитесь, - лицо Дженет приняло упрямое выражение. Она медленно двинулась от окна к окну, пристукивая кулачком по стене - будто на прочность её проверяла.
- Всё это - старые сказки, - обвела камеристок суровым взглядом старшая. - А вот разбойничий люд, правда, по лесам шатается.
Издалека по деревянным маршам лестницы, по коридору замка грохотали шаги. Это шёл вернувшийся с охоты хозяин, граф Марч - мужчина сильный, решительный. И густая чёрная борода уже с расстояния говорила о его пылком нраве.
По всей границе не было человека богаче графа. Состояние рода складывалось от доходов с пахотной земли, угодий, от того самого золотошвейного искусства и от многочисленных стад в горах, где он был своим человеком. Но богатство не подчинило Марча. Он щедрой рукой оплачивал труд людей и предпочитал всему на свете свой отдалённый замок, простые удобные пледы и шотландский берет с пёрышком.
Граф стремительно вошёл в зал и женщины мигом поднялись. Марч пронзительно окинул всех взглядом, обратился к Дженет:
- Дочь моя, подойди.
Та подступила, привычно склонила голову. Отец коснулся губами её темечка.
- Здравствуй, моя красавица.
- День добрый, батюшка. Удачно охотились?
- Скоро для тебя выделают шкуру великолепного оленя! Не слыхала, как он трубил, когда мы его загоняли? - и глаза графа воинственно сверкнули.
- Батюшка, возьмите меня на охоту. Мне так тут с ними тоскливо, - понизила Дженет голос.
Граф довольно рассмеялся. Потрепал дочь ладонью по плечу:
- Терпи, юная леди. Терпение закаляет, - но, увидав горечь в её глазах, решил обнадёжить. - Завтра еду к нашим лэрдам в горы на крестины. Они готовят знатный пир! Вернусь дней через семь. Тогда с охотой решим. А пока крепись. На дам остаёшься. И наш лорд будет проведывать. Эй?! Где вы, старый друг?! - зычно крикнул вдруг граф.
- Иду, иду. Спешу. Я здесь, - отозвался из коридора старческий голос и вошёл добродушный жидковолосый старик.
Дженет приветствовала его поклоном, а он радостно улыбнулся, поцеловал её в лоб.
- Граф, для меня малышка Дженет - точно солнышко летнее для старых костей.
- Перед вами ваш сын опять был. Совсем вы его заездили. Жалуется, - не удержалась Дженет, по-девчоночьи съязвила. - С утра до ночи по полям зайцем носится.
Старый лорд хитро улыбнулся:
- Нам времени терять нельзя. Пока живу - должен сполна опыта набраться, прочно на ноги встать. А он всё ещё на одной ножке скачет.
- Я думала - вы его рыцарской выправке и выносливости обучаете.
- Были когда-то большие войны - было обучение должное. А сейчас время тихое. Надо в первую очередь экономии учиться, чтобы жить. Раньше тебя разоряли, а сегодня чаще сам разоряешься. Так-то...
- Ладно, старый друг. Пойдём-ка отдохнём, - оборвал этот разговор граф. - Всё равно не столкуетесь. На геройствах взращена. Посмеивается над нами, лежебоками. Дразнит... И вы, дамы, не обижайтесь. Оберегайте её лучше.
И вновь все поклонились уходящему графу.
Вслед за отцом ускользнула из зала и Дженет, неспешно двинулась полутёмным коридором. Сверху с портретов глядели на наследницу гордые воины и их полные достоинства жёны. А девушка на ходу оглаживала пустотелые, в тёмной патине времени, доспехи вдоль стен, засматривалась в мёртвые прорези шлемов.
Обещание отца её не обнадёжило. Опять ей ждать, терпеть, раз выехать на охоту, а там снова невесть сколько ждать очередной поблажки. Но ведь она уже не ребёнок - должна сама повелевать собой! И Дженет с вызовом стала читать строки баллады:
"Он ростом был, как могучий дуб,
Что на голой вершине рос,
Когда он плечом поводил, вокруг
Разлеталась копна волос.
Он в кровавых схватках лупил англичан,
За шотландские бился права.
Трижды он побеждал их, пока ему
Не исполнилось двадцать два".
- А нам одни пиры и охоты остались!..
Девушка вошла в свою светлицу, села у окна за столиком и подпёрла голову кулачками. Засмотрелась на голубовато-зелёный, в дымке, лес. А над ним далеко кружила, кружила одинокая вольная птица.
Дженет задумалась, тихонько напела:
"Недаром речью одарён
Ты, сокол быстрокрылый!
Снеси письмо, а с ним -
Поклон моей подруге милой.
Легко ты милую мою
Узнаешь, сокол ясный.
Среди невест в её краю
Нет более прекрасной".
Песня взбодрила её, и тогда Дженет решительно поднялась. Приоткрыв дверь, громко позвала:
- Кэт?! Кэт!..
В светлицу вступила молоденькая служанка, та, что сосредоточенно сидела за пряжей.
- Кэт, чем занят батюшка?
- Уже почивают.
- Прежде заката, значит, не поднимется... Кэт, любишь ли ты меня?
- Зачем вы спрашиваете, госпожа? Вы же сами знаете.
- Тогда неси мне ключ от калитки в саду и свой плащ. Сил больше нет взаперти сидеть! - глаза Дженет своевольно сверкнули - совсем как у отца.
- Кто тебе сказал, что я не сумею защитить тебя, если кто-то дознается? Или не твоя мать вскормила нас одним молоком? Или наше детство не прошло в наших играх? Не думай обо мне плохо, Кэт. Подойди, - и Дженет обняла робеющую девушку. - Ну, ступай теперь. Неси и ничего не бойся.
Вскоре девушки пробирались тенистым садом к маленькой, едва приметной калитке в замковой стене.
- Этим путём когда-то отец бегал по ночам на свидания с моей матушкой, - куталась Дженет в плащ служанки. - Помнишь ты её, Кэт?
- Как во сне.
- И я - так же...
Матерью Дженет была небогатая дворяночка Хайленда, из старинных ленников замка, на которой граф Марч женился против воли своей семьи. Ему прочили наследницу богатого судовладельца с побережья. Но перед назначенными смотринами влюблённые в одно из тайных свиданий подписали по древнему каледонскому обычаю брачный контракт, где признавали друг друга мужем и женой навеки, неразлучно. И первое, что сделал представленный чернокудрой наследнице граф - показал этот контракт. И, бросив всех, ускакал, а ночью вновь стучал в окошко любимой.
Долго не могла простить семья этой выходки. Но всё таки оказалась вынужденной дозволить и брак христианский. Молодые ждали появления Дженет, а это грозило бесчестьем, церковным судом. И вот тихая, но твёрдая в своей преданности Мэри Энн вступила в замок. И вместе с нею под старыми сводами поселилась удача во всём. Она подарила роду красавицу-малютку, от которой трудно было глаз отвести. Она принесла с собой то высокое золотошвейное искусство, что прославило замок, и обучила дам всем своим секретам. А еще, она была горянка, и графа за его верность оценили все родственные кланы. Они помогли развернуть скотоводство на обильных лугах, принесли богатство. И сами гости с гор охотно теперь спускались в ставший родным замок. Мэри Энн знала множество песен на чистом речении скоттов, на "гэлике", и могла часами оживлять старину своим задушевным голосом, отчего даже самые хмурые, глубоко обиженные судьбой и людьми, оттаивали под кровом Марчей.
Но недолго так продолжалось: по следу радости обычно крадётся беда. После родов хрупкая женщина стала прихварывать. Поначалу это не очень тревожило - мало ли, что случается, да проходит. Но неясный недуг не отпускал, возвращался чаще. Мэри Энн явно вроде не болела, только с трудом ела, теряла силы и ходила задумчивая, со складками над бровями - будто в сердце своё вслушивалась.
Лекари и знахари не сумели угадать причины и тогда поползли слухи. Сходились на том, что кто-то сглазил, завидуя счастью. Подозревали неудачную невесту-чернавку, подозревали едва не всех, бывавших в замке. Но самым стойким оказался слух, что в сумерках, когда на траву ложатся густые тени от деревьев, под окнами является Лесной Страж страны эльфов. И даже якобы слышали манящее пение его рога... Нет, он не сумел обольстить женщину, но своими страстными зовами истерзал преданное сердце.
Когда Дженет минул шестой год, мать уже не поднималась. Она подолгу сидела на своём ложе, не отводя глаз от Распятия против изголовья. Часто призывала дочь под свой высокий, светящийся голубым, полог и просила петь их любимую фамильную:
"На память прядь моих кудрей
Возьми, о, сокол ясный.
Я шлю кольцо с руки моей
И встретиться согласна.
Пусть ждёт в четвёртой из церквей
Шотландии прекрасной!"...
И неизменно заканчивала эти встречи одним и тем же напутствием, более подходящим для ребёнка постарше:
- Запомни как следует, Дженет. Пусть бывает в жизни тяжело. Но каждый день, каждый миг может стать, вопреки всему, глубоко счастливым, если сохранишь неосквернённый взгляд. Вся радость, все краски мира будут твоими слугами. Ты научишься видеть и сама выражать собой подаренную красоту. Она разлита всюду: в свободном дуновении ветра, в беседе родниковых струй. Но без доброго самоотверженного сердечка ею не напиться. Пей, пока чиста. С годами тебе начнёт открываться обратная сторона мира. Добру противостоит зло, красоте - безобразие. Их не просто бывает различить. Ты столкнёшься с обманом. Только бесконечная верность любви помогает раскрыть его. Но с чем бы ты ни встретилась - не пугайся, не страшись. Лишь серые приниженные души спешат укрыться от испытаний злом. Они знают о себе, что не выдержат их и придумывают хитроумные, приятные убежища. Но каждый всё равно, помимо своей воли, проходит эти испытания. И выстаивает не сильнейший, не премудрый или осторожный. Выстаивает верный...
Мэри Энн, этот стихийный художник, скончалась. И граф не искал другой жены. Вся его буйная сила обратилась на войну с лесными зверями, а неистраченная любовь досталась дочери. Первое, что он сделал - оградил малую Дженет от ходивших слухов. Каждый шаг девочки опекался. А в замке теперь появлялись только те, кому отец доверял полностью. И девочка, не встречая лести или открытой лжи, росла прямодушной до резкости, искренней. А про себя всё чаще вспоминала мать, этот образец для неё женщины. И вспоминала то впечатление от их бесед под голубым светящимся пологом. По отдельным, зацепившимся в памяти словам, по тому настроению пыталась на свой лад проникнуть в их значение.
У распахнутой дверцы девушки немного постояли.
- Пришло моё время испытать себя. Не страшись за меня, верная моя Кэт. Мне, напротив, отчего-то весело, - графиня глянула на солнце. А то уже переваливало к вечеру: - Запирай, а к закату выходи. Я стукну трижды. Если граф поднимется, ответишь: у меня от жары закружилась голова. Выйду позже.
- Храни вас Бог и мои молитвы, - простилась с госпожою служанка.
Дженет сбегала привольным холмом. На половине дороги к лесу высился одинокий куст орляка с привязанной к ветке густо-красной, цвета запекшейся крови, лентой.
Девушка задержалась. Дотягиваясь, расправила спутавшуюся ленту. Полюбовалась. А сама от души читала:
"Я знаю, тьма подступает ко мне,
Ибо рана моя глубока;
Возьми своих воинов и схорони
Меня под кустом орляка.
Зарой меня под кустом орляка,
Но без почестей, без похорон,
Чтоб никто из людей, никогда не узнал,
Где шотландский вождь погребён"... -
- и она поспешила дальше. А строки звучали, и склон оставался просторен и пуст.
"А бой не стихал, и крошились щиты,
И рассвет занимался вдали,
И много лихих англичан-храбрецов
До рассвета во тьму ушли".
Она добралась, наконец, до запретной опушки. Радостная, осмотрелась. И вошла, как нырнула, под раскидистые деревья.
Вокруг, словно приветствуя её, щебетали и перепархивали птицы. На полянах встречали прекрасные цветы. Вся долго стесняемая живость, непосредственность нахлынули вдруг, пролились счастливым пением, и свободно зазвенел её нежный голос:
"Над быстрой речкой верный Том
Прилёг с дороги отдохнуть.
Глядит: красавица верхом
К воде по склону держит путь.
Зелёный шёлк - её наряд,
А сверху плащ красней огня,
И колокольчики звенят
На прядках гривы у коня"...
Медленно переходила девушка от дерева к дереву, любовалась высоким бело-голубым небом сквозь старые могучие кроны. Плащ она сняла, держала на согнутой руке, и оставалась теперь в богато расшитом светлом платье. Сама - словно оживший чудесный цветок:
"Ее чудесной красотой,
Как солнцем, Том был ослеплён.
Хвала Марии Пресвятой! -
Склоняясь ниц, воскликнул он.
Твои хвалы мне не нужны,
Меня Марией не зовут.
Я - королева той страны,
Где эльфы вольные живут".
И тут она заметила пьющего белого жеребца под седлом и с соколом на луке. Конь выгнул ухо, поднял голову и долго, почти по-человечески, глядел на неё. Слышно было, как с губ его звонко падали в родниковый ручей капли...
Дженет осмотрелась вновь: вокруг явно никого больше не было. Даже конь ушёл за кусты - только ветки закачались.
И она, притихшая, слегка настороженная, двинулась дальше.
Вскоре набрела на поляну с белыми лилиями. Цветы были крупны и необычайно чисты, и Дженет сорвала один, поднесла к лицу. Вдыхая пряный аромат, прикрыла веки.
Вдруг из-за толстого ствола бука на поляну выступил красавец-юноша в старинном, тесно облегающем бархатном камзоле и с мечом на боку - словно с тех портретов из замка сошёл. Был он высок и гибок как лоза. Густые локоны плавно огибали стройное лицо.
Он появился за спиной Дженет, и потому голос его оказался для неё неожидан:
- Кто позволил сорвать тебе лилию в этих владениях?
Она вздрогнула, но справилась с собой и, выгнув плечи, развернулась отвечая:
- Где хочу, там и рву цветы. Кто ты такой, чтобы запрещать мне?
Юноша, увидав её тонкое горделивое лицо, замер. Тихим изменившимся голосом ответил, не сводя глаз:
- Я пошутил, о прекрасная леди. Рви, сколько захочешь... Нет. Я сам соберу для тебя букет.
Он заступил за ствол и исчез. Но вскоре вновь появился с охапкой пышных алых роз. Протянул изумлённой Дженет. Спросил нежно:
- Как прикажешь мне тебя называть?
- Дженет.
- Прекрасная Дженет! - выдохнул он. И словно порыв ветра пробежал -закачались головки цветов. А в глазах юноши зажёгся восторг.
- Кто ты, юноша? - засмотрелась на него и девушка. И в её небесных глазах появилось то же самое выражение: - Неужели, рыцарь зелёной страны королевы эльфов? Я всегда верила в вас. Ты - наваждение?
Юноша приложил палец к губам:
- Говори тише. Ей могут донести о нашей встрече. А имя моё - Тэмлэйн. И я такой же человек.
- Но чего ты боишься? - удивилась Дженет. - Здесь никого нет. И Её Величество должны быть великолепны и великодушны, если их окружают такие рыцари!
- Тебе это кажется, - опечалился юноша. - А ее страна здесь всюду. Но она недоступна простому глазу. Ты не видишь - вижу я. Одни мы можем проникать туда и выходить к вам. А королева.., - он огляделся. - Да, я один из ее рыцарей. Из той страны, где никогда не заходит солнце. Там правят вечная молодость и красота. Но мне от этого не легче... Обещай, прекрасная Дженет: ты придёшь сюда скоро еще. Я должен успеть рассказать свою историю и, может быть, спасти тебя, - в голосе его скользнула тревога. - А сейчас мне нельзя дольше оставаться здесь. Я вынужден спешить к королеве. Или она сама пожалует сюда. Она привязана ко мне, ревнива и надолго не отпускает.
- Я обещаю. Я приду, Тэмлэйн, чего бы это не стоило, - в глазах и в голосе девушки появилась бесповоротная решимость.
В ответ он улыбнулся благодарно, заступил за ствол старого бука и исчез.
А Дженет, окунув лицо в букет, постояла немного, очарованная. Обошла, присматриваясь, вокруг дерева и побрела к опушке.
Верная Кэт ждала у калитки и на стук тут же отворила.
- Что-нибудь видали, госпожа? - вгляделась жадно.
Дженет вынула из-под плаща букет.
- Вы встретили их! - в испуге поднесла пальцы к вискам служанка.
А та обняла её, успокаивая. Прижалась.
- Ах, разве можно вынести столько счастья?! - и слёзы любви сами покатились из глаз.
Дженет неподвижно сидела в своей светлице против окна перед алым букетом. Издали слышалась игра на лютне - грустная томительная музыка, сплетавшаяся с шорохами непогоды.
В дверь без стука, бочком, вошла служанка:
- Госпожа, вы бы показались дамам. Они в рыцарском зале в мяч играют. Не то догадываться начнут.
- Нашли, где играть, - раздражённо дёрнула Дженет плечом. - Никуда я, Кэт, не пойду. Мне - всё равно. Без того кто-то подглядел, донёс. Ключ от калитки исчез... Посиди со мной, Кэт. Смотри - пять дней прошло. Скоро батюшка вернётся, а они и не вянут, - кивнула на цветы, которые, впрямь, были будто только сорванные. - Ах, Тэмлэйн, Тэмлэйн.., - шепнула, с тревогой вглядываясь в мутящуюся за окном даль. - Сил моих больше нет, - опустилась головой на руки. - Кэт? - простонала. - Найди мне ключ. Он где-то в отцовских покоях. Я чувствую. Но мне туда нельзя самой. А ты сходи, сходи с уборкой. Всё обшарь, а ключ найди.
- Помилуйте, госпожа. Пожалейте себя, - служанка вся как-то сжалась в углу на стуле.
- Это ты меня пожалей. Иначе мне хоть в окно броситься!
И тут в дверь постучали. Вошёл старый лорд, а понурая служанка выскользнула вон. Добрый же старик так и остался стоять у порога.
- Бедняжка Дженет, - вздохнул он. - Похудела, побледнела. Что с тобой, девочка? Ты точно не замечаешь уже этих стен. И огонь очага тебя не согревает. Не повстречала ль невзначай рыцаря королевы эльфов? Это для девушек сущая беда, обман сердец.
Лицо Дженет дрогнуло от боли. Она встала, нервно ответила:
- Не вы ли доложили перед отъездом моему батюшке о своих догадках? Придумали меня взаперти держать!
- Помилуй, деточка. Я в том неповинен, - лорд потерянно развёл руками. - Это, скорей, старшая камеристка надоумила. У неё глаз острый и язык таковой же. А ты мне как дочь. Я всегда говорю с тобой начистоту и твоих секретов никогда не открываю.
- Тогда, признайтесь. Разве вы с вашей заимствованной на чужих равнинах экономией ещё верите в эльфов, рыцарей?
- Как не верить? Это сказания моего детства. А не верить детству грешно.
Дженет немного воодушевилась, приблизилась:
- У меня есть к вам щепетильная просьба, - голос её напряжённо подрагивал. - Попробуйте понять меня, не оскорбившись. Вновь приезжал ваш сын. Всё - с прежним. Я толковать устала: надеяться не на что. А он продолжает и меня, и себя изводить. И ведь не из безутешной влюблённости. Тут, скорее, что-то житейское, однажды намеченное и упрямое. И особенно сейчас - неуместное. Прошу вас! Подыщите ему добрую покладистую овечку, чтобы и личиком, и состоянием приглянулась. Уверяю - он скоро утешится. И все мы будем довольны.
В ответ старик грустно посмотрел и свесил седую голову:
- В том я виноват. Я тебя нахваливал, прочил. Я так надеялся, что именно ты закроешь скоро мои слабеющие глаза. С твоей ладошкой на челе мне так спокойно было б уходить. А из моего увальня ты бы сделала достойного мужчину. Восполнила то, что упустил я.
- О Боже! Значит, не из-за денег? - простонала Дженет, и состраданье толкнуло её к старику: - Простите! Простите, старый друг, мою жестокость! - она обняла его, прижалась головой к груди. - А я пропала. Что делать, раз полюбилось?
И старый лорд гладил её по спине, успокаивал как умел...
В покоях графа главным украшением были шкуры да прибитые к стенам морды вепрей, волков, оленей. Покои эти были просторны, но всё из того же равнодушия хозяина к роскоши, не слишком обставлены. Граф жил здесь как в охотничьем доме. И потому работы для Кэт было немного. Она мягкой метёлкой обмахивала пыль и попутно, озираясь, обшаривала уголки, где мог бы находиться ключ. Лишь постели она коснулась робея. Врождённая почтительность сковывала её. Но там-то, под изголовьем, он ей и попался. И она заспешила прочь...
Но в сумеречном коридоре неожиданно столкнулась с молоденькой дамой-камеристкой. Та шла навстречу в своём скорбном платье и, опустив голову, о чём-то размышляла. Весь её вид говорил об одиночестве. Она выглядела сейчас совсем иной, нежели на людях...
Дама услышала мягкие шаги служанки, посмотрела. А той в глазах у неё почудились слёзы, и сердце сжалось от недоброго предчувствия.
- Постой, Кэт. Скажи, - попыталась заговорить камеристка. Но девушка была так напугана, что та отступилась: - Впрочем, потом. Сейчас уже поздно.
И эта загадочность, недосказанность только подхлестнула страхи Кэт - будто обречённый призрак, сошедший с портрета, повстречала.
И вновь две девушки пробирались, на этот раз под дождём, в глухой угол сада к неприметной калитке. Дженет плотно куталась в плащ с капюшоном и взахлёб шептала. Любовный жар уже съедал её, лицо пылало.
- Верная моя, золотая моя Кэт! Ты продлеваешь мне жизнь! Ты отмыкаешь мне дверь счастья!
А Кэт отпирала калитку, ни жива, ни мертва:
- Как боязно за вас! И совесть неспокойна! Я знаю - я делаю худо! Возвращайтесь скорей! Меня Бог покарает!
- Да, да, моя Кэт! Я вернусь! Обязательно вернусь! Чтобы идти опять! Не винись! Любовь, разве это может быть худо?!
И Дженет безоглядно и бесстрашно бросилась бежать в дождливую туманную серость. И скоро исчезла под бугром.
Она, вся вымокшая, бродила по лесу среди полёгших трав и звала:
- Тэмлэйн?! Тэмлэйн?! - но лишь слабое эхо звучало в ответ и вокруг не попадалось ни одного даже цветка.
Наконец, она бессильно опустилась под старый бук. Защищаясь от дождя, плотней охватилась иззябшими руками.
- Где ты, бедный рыцарь? Это твоя королева делает всё, чтобы мы больше не встретились, - и она сломила спускавшуюся к лицу веточку. - Пусть хоть эти листы останутся мне на память о тебе. А я так мечтала сама добиться своего счастья...
И тут из-за ствола выступил Тэмлэйн, и над ней раздался его любящий голос:
- Ещё рано плакать. Здравствуй, прекрасная Дженет. Позволь посидеть с тобой, счастье моё суждённое. Наконец, ты пришла. Ты скоро согреешься. А я должен успеть рассказать свою историю, - он опустился рядом, и она уже не сводила с него оживших глаз.
- Не спеши удивляться... Я родился очень-очень давно, незадолго до большой войны с англичанами, - повёл рассказ рыцарь.
И странно: при первых его словах дождь и ветер утихли. Вместо них близко заиграли сполохи.