В большинстве своем люди не оригинальны - казнить любят на рассвете. Скажем, чем не резон, тем самым выказать пренебрежение к жертве: казним с утречка, по холодку, а днём и без тебя забот хватает, надо ещё поле вспахать; на бал собраться; иных иродов изловить. Всё же, мыслится, в основу причин положена театральность действа, со времён Эсхила её ещё никто не отменял. Раздвинула ночь занавес: и вот - мы видим сцену, а на ней - злодей (в кровавой мантии своей), замучил много он людей, был взят с поличным - резал шею, невинной девушке, теперь (ага!) удавлен будет сам: верёвка - вот.
На такие представления места раскупаются заранее. Дамы на балконах, как в ложах, сверкают бриллиантами. Блестят зрачки расширенные каплей белладонны, бледные лица, волосы, высоко затейливо уложены, ибо причёска тоже маленькая сцена. Искусство парикмахера сродни театральному художнику: в дело идут не только перья, но и чучела птиц, гипсовые статуэтки, фрукты, овощи, цветы живые и шёлковые, ленты, кружево. Дамская причёска - вазон с цветами; другая гордо несёт среди взбитой пены волос - фрегат; головку третьей украшает миниатюрная виселица - костюм "повешенной" куклы в точности совпадает с цветами платья дамы. Рядом с дамами кавалеры, они напудрены, накрашены не меньше спутниц, ярко красные рты смеются и шепчут в розовые ушки спутниц пошлости. Бокалы с вином полны, шелестят памфлеты (словно театральные программки) в коих перечислены злодеяния преступника. Галерка тоже подготовлена: женщины в чистых чепцах и передниках взволнованно жмутся к мужчинам, те сажают детей на плечи, во избежание толчеи, а паче для того, чтобы от их невинных глазёнок не ускользнули подробности зрелища.
Само собой, колоритный лицедей - лиходей, да ещё из высшего сословия - редкая пьеса. Чаще, на подмостках: замухрышка, в тряпках, вчера стянувшая на ужин хлеба - верёвка вот. Но в жизни не так много развлечений сравнимых с казнью. Так что на своей, с полным основанием, я рассчитывала на присутствие всех заинтересованных лиц.
С рассветом явился мой тюремщик, он успел переменить камзол и заново обрызгался духами. Не теряя времени на долгие разговоры, сноровисто натянул мне на голову холщовый мешок, разомкнул наручники, затем крепко связал руки верёвкой. Так на верёвке, как овцу, меня и поволокли. Нога болела невыносимо, очень хотелось пить. Вдобавок обнаружилось, что после всего пережитого (этому способствовала и сырость подвала), у меня почти начисто пропал голос. А хотелось, не особо уповая на справедливую судейскую защиту, поскандалить напоследок. Увы.
В молчании дошли мы до места. Кто-то подхватил, подтолкнул меня на возвышение; только после того мешок сорвали.
Это походило на фокус: пустую корзину накрывают платком, затем ткань резко сдёргивают и оттуда, к восторгу зрителей, вырывается белый голубь. Я и была тем коробом-ловушкой, выставленным на обозрение толпы. Моё тело, прочно привязанное к позорному столбу, поставлено на погребальную вязанку, плотно высоко уложенного хвороста, но вот чувства, они неподвластной свободной птахой рвались наружу. Боль от сломанной ноги, саднящее горло, затёкшие от кандалов руки - всё это было, но как-то спряталось, свернулось чёрным котёнком в глубине души. Грязная, рваная одежда не смущала, скорее её присутствие мешало наслаждению окунуться в чистоту первого майского утра. Сладкое благоухание цветущей черешни плыло по воздуху, переплетаясь с запахом молодой листвы; сизый дым печных труб неожиданно добавлял приятную горчинку. А ещё едва уловимо пахнуло хлебом. Хозяйки, готовясь к празднику, выпечку сажали в печи с вечера. Ночь приглушила, размазала чуждый ей оттенок, к утру от него мало что осталось. Но он был, этот запах свежего хлеба, такой домашний, такой человеческий. Запах, швырнувший меня с небес. Живое напоминание о том, что я слишком хорошо знала: люди любят заедать чужую смерть.
Савауш прав - близость смерти обостряет желание жить. Вот только нет у меня его врождённых способностей: отделять душу от тела я не умею. Да и, если честно, не хочу такой жизни на грани безумия. Будь ты проклят, Збишек! Ещё лучше, пусть и тебе когда поймают, подпалят шикарную шкуру. Надеюсь так и будет. Поскольку, какой ты не есть хитрец, но вот оборотень - то самый заурядный. А обыкновенному оборотню из огня не вывернуться. Хотя и другие средства имеются, дай только срок.
Меж тем коварный поимщик ничуть не обеспокоенный моими гневными взглядами и тем паче мыслями, весьма довольный собой прохаживался рядом, отечески оглядывая собравшихся обывателей. Учредив место казни чуть ли не в собственном парке, а вернее на заднем дворе замка, граф тем самым хотел показать расположение к подвластному народу. Но без сомненья, то была не единственная причина, по которой ворота замка открылись для холопов. Толпа собралась приличная, в ожидании люди негромко переговаривались.
Графини, молодая и старая присутствовали тоже. Для них вынесли кресла. Фриде - с высокой жесткой спинкой, в котором она и сидела: прямая, сухонькая, хищно вцепившись в трость, словно стрекоза на шестке. Адела, закрыв глаза, безвольно полулежала в мягком кресле. В своём бланжевом парике, лёгком опаловом платье, затканном розами, крошечных шёлковых туфельках она казалась сломанной куклой, которую бросил злой ребёнок.
Интересно, что он ей пообещал взамен той неприглядной роли, которую она играла? Скорей всего просто приказал и Адела не посмела отказаться. Графиня привыкла подчиняться с детства, сначала жестокой матери, а потом и мужу. Они внушили ей, что лучше знают как для неё хорошо; можно сказать, в какой-то степени и в самом деле заботились. Вот только мать ради неё не пожелала поступиться сословной гордостью, а муж держал за отступную карту, на случай скинуть, коль самому хвост прижмёт. Единственного человека, равного её кукловодам по силе характера и способного помочь, сестру Зорушку, мучимая ревностью графиня предала. Дервард сказал бы - она не стоит твоего сочувствия, и я наверно согласилась, если бы не одно обстоятельство. Збишек подтвердил, то, о чём я догадывалась, а теперь была уверена: Адела знала тайну Зорушки. Знала, но не выдала своим горячо любимым церберам.
Тем временем устроитель моего аутодафе, принял благородную позу и хлопнул в ладоши, призывая к молчанию.
- Я собрал вас в моём доме - встретить цветень. Столы накрыты, там полно еды и в достатке пива из моих погребов. Весь день мы будем пить и веселиться! А деревенские девчонки, разрешат себя поцеловать, как принято сегодня под черешней. Обид не будет, коли с красоткой сойдётесь и под деревом другим.
К несчастью, прежде чем начнём мы пировать, ещё есть дело. Знаю, прошлой ночью, многие из вас подкидывали в небо горящею метлу. С тем, чтобы очистить двор от скверны, твёрдо желая сгореть нечистой силе. Обычай этот спорен и опасен, но впрочем, дело тут не в нём. Как видите одна осталась. Не метла, а та, которая на ней верхом летает. Вештица! Вот эта девушка!
В моём доме она была гостьей. Представилась путешествующей маркизой, иностранкой. Я склонен был поверить. Любезно, с должным уважением её приняли. Вдруг, вчера открылось - чудовищное! Явился в замок Войцек, тот что с дальнего хутора. Оказывается, маркиза успела погостить и у них с матерью. Впрочем, не долго. Так как вскоре по неизвестной причине умерла! Парень божится, что девица была совершенно холодная, когда он закапывал её в лесу!
Люди, до сих пор молча внимающие долгой речи графа, взволнованно загудели. А Збишек обернувшись ко мне (клянусь!) подмигнул, ожидая ответной реплики, но я, разумеется, промолчала.
Талант драматической актрисы, не входит в число моих дарований, многозначительную паузу вынуждало держать исключительно больное горло. Но оборотень о том не ведал: "поевши" меня глазами, Збишек разочарованно отвернулся и продолжал:
- В доказательство моих слов, я вызываю славного Войцека. Пойди сюда, парень!
В самом деле, недобро знакомый белобрысый здоровяк пробился из толпы и, избегая встретиться со мной взглядом, встал рядом с хозяином, как преданный пёс, только что не виляя хвостом.
Становилось интересно, я и не думала, что у Збишека имеются сообщники. Оборотни чрезвычайно осторожны, близко людей до себя не допускают. Здесь, видимо, была сделка: граф закрывал глаза на то, что семейство с хутора грабит и травит случайных чужаков, но и взамен требовал ответных услуг.
Парень заговорил быстро, глотая слова, словно это был не хорошо знакомый ему текст, а горячая каша, которую необходимо проглотить.
- Всё точности, как пан Збишек сказал. Эта. Девица. Значит. Пришла, на ночь глядя. Что мы нехристи в дом не пустить путницу? Да, и у матушки, известно, сердце доброе. Так вот. Уселась она возле очага, вроде как погреться. Ну, думаем, устала с дороги, задремала. Ан нет, глядим - холодная! Померла! Что было делать? Я и закопал её на опушке, неподалеку. А тут давеча смотрю, по деревне гуляет! Это мертвячка-то! Тут уж я к пану. Пан сразу поверил. Объяснил, мол, вештица! Так откуда же было знать нам с мамашей! Панночка вежливая. Выглядела прилично. Платье на ней доброе, и сапожки.
- Хватит. И так всё ясно. Ещё бы я сомневался, в его словах. Но после того, как девушка появилась в замке, как - то вдруг заболела ваша госпожа - моя жена. Понятно, в таком случае промедление неуместно. Только смерть ведьмы позволит избавиться от её колдовства! Так сожжем подлую вештицу!
Похоже, граф решил обвинить меня во всех грехах: обычная практика, ничего нового. Как и то, что зажигательный клич был подхвачен толпой. Вон и Войцех сноровисто тащит жаровню с углём.
До последнего надеешься, что самое плохое не случится. Только не со мной. Огонь разгорится быстро. Я задохнусь от дыма. Должна. Тогда не будет больно. Как ты далеко, Дервард...
- А вот и чёрт! - вдруг выкрикнул кто-то истерично.Толпа прянула в едином порыве.
Я не ждала помощи. Просто не могла на него надеяться. Он ясно дал понять, что не может войти в замок. Как ему удалось? Но, как всегда ты вовремя, оборотень. И, боюсь, теперь мои и без того призрачные шансы доказать, что я не вештица, резко упали.
При солнечном свете Савауш выглядел, мягко говоря, странно. Лохматые рыжие кудри, ни кровинки в лице, тёмные тени под глазами. И сами глаза зачаровывающего, прозрачно-янтарного оттенка. В России мне довелось видеть редкий "двуцвет" с явлением кошачьего глаза, там такой камень ещё называют "вдовий", поскольку во избежание беды без пары его не носят. Сейчас у оборотня именно такие бедовые глаза, что тот драгоценный камень.
- Не надоело ещё убивать беззащитных девушек Альдрингейн? Как насчёт того, чтобы сразиться с мужчиной?
Если граф и был поражён, как все остальные, то внешне это никак не проявилось.
- Что ещё за чучело? -вопросил он с непередаваемым высокомерием ясновельможного пана.
-Ты кто? Как смеешь бросать мне вызов?! Думаешь, граф Альдрингейн станет марать честь о придорожную грязь?! Да я сейчас же прикажу отдубасить тебя палкой. О, не она ли скрывается в этих грязных ножнах или там более грозное оружие? Позволь я угадаю - ржавый ножик?
Лицо Савауша, что лёд - холодное и отстранённое, ни один мускул не дрогнул в ответ на тираду Збишека. Спокойно извлёкши из простых деревянных ножен обтянутых кожей, он высоко поднял, то, что я вначале приняла за красивую шпагу. Но потом с удивлением опознала свою соотечественницу, веницианку - скьявону! Ошибиться невозможно: характерная изящная гарда корзинка, точно рука в узорной перчатке, обнимающая прямой, обоюдоострый клинок не шире двух дюймов. Навершие рукояти у скьявоны часто фигурное, настоящее украшал искусно литой серебряный филин.
- Узнаешь этот меч, Альдрингейн?
И вот тут-то граф переменился в лице, он смотрел на меч с ужасом и алчностью во взоре.
- Да, я узнаю его. Серебряное крыло - легендарный меч Чернышей, - неохотно, с видимым усилием ответил наконец. - Меч давно утерян.
- Нет, как видишь. Серебряным крылом всегда владеет наследник рода. Меч мой по праву крови, хотя теперь я и ношу имя Савауш. И того довольно с тебя Альдрингейн. Спрашиваю ещё раз: готов ли ты к битве или сбежишь как последний трус?
На сей раз Збишек промолчал, вытащив шпагу, он встал в позицию. Бросалось в глаза насколько же они разные. Савауш широкий в плечах, в вытертой до рыжа кожаной куртке. Против него Збишек Альдрингейн, он мельче, тоньше и в дорогом пюсовом камзоле (граф отдавал предпочтение этому цвету). Вспомнилось, кстати - во Франции такой бурый оттенок с красноватым отливом назывался "раздавленная блоха".
Воодушевившись на атаку, Збишек начал бой в яростной манере. Он оказался искусен в фехтовании, горазд на коварные финты, которые впрочем, приходились на непробиваемые вольты Савауша. Последнему из Чернышей приходилось нелегко: было заметно, что солнечный свет для него болезненно неприятен. Савауш почти закрыл глаза, более полагаясь на слух, при всём том не пропустив ни единого удара. Но и противник его оставался невредим: ловко орудуя тяжёлой кавалерийской шпагой, граф не знал усталости там, где любой человек давно бы выдохся. Но ведь то и не люди бились: оборотень сцепился с оборотнем!
Тени метались по земле следом за сражающимися. Слишком быстрые, не уследить и всё же странные, нечеловечьи. Филин дрался насмерть с росомахой!
Где было мне время угадать оборотную сторону Збишека? Да, граф раскрыл свою природу и шокирующие привычки, но склонность к мертвечине обычна среди хищников. А вот гаремы у волка не в чести- как и филин, он выбирает себе пару на всю жизнь. В своё оправдание скажу, что о повадках росомахи до сих пор имела поверхностное представление. Потом, когда стоишь на костровой вязанке так ли важно, какой оборотень тебя подожжёт.
Разумеется, симпатии мои были за филином. В тревоге увидела как, слабея, пропустил он удар в плечо. Рука повисло плетью, теперь Савауш не мог использовать намотанный на неё плащ как щит. Затем последовала ещё одна ошибка. Кровавое пятно, пропитав куртку, расплывается на боку. В сражении на шпагах не всегда побеждает достойный, чаще тот кто моложе. Графу впору торжествовать викторию. Но, в нетерпение победы, Збишек на долю секунды утратил хладнокровие. И терпеливый филин не упустил свой единственный шанс. Широкий взмах Серебряного крыла-с разрубленным черепом оборотень-росомаха оседает на землю.