"Плюс Минус Быть" 1988


Трудно. Сам знаешь, брат.
Правый террор окруженья.
Ревизионизм последствий.
В себе различая 
олуненные материки воды,
попробуй хотя бы на миг удержаться
на льдине своего отраженья.

В небе навстречу 
рождалась звезда -
глаз голубой, спокойный
и неподвижный взгляд того,
что я говорю тебе сейчас,
и я пропитан
каменной влагой.

Трудные дни.
Дневные труды, брат.
Ставлю всегда на зеро
первой строчки. 
Потом обычно начинают звучать 
её арфы -
балерины рук белы,
как изморозь поверх
голубой травы.

Но я их читал
с верхней ступеньки
застывшего эскалатора
вниз -
на чей-то послеобеденный стол.

И к тому же
я всё еще люблю.
Так, как только что говорил о Шнитке,
как только что складывал вчетверо
бездушевное здоровье
и клал в партбилет
страничку из Экклезиаста.

Я понимаю, брат,
все дело - во мне.
В моей утренней привязанности
к кофе с молоком,
в невнятном скитании
моих предметов личного пользования
и её полушубке холодном
с карими нитями вьющихся волос
на тоскующем меху,
а пока что
я еще способен улыбаться.

Улыбаться иронически
и полу бессильно,
видя битком забитые
ржавые книжные полки
обморочной толпы,
видя чье-то лицо
размазанное по лобовому стеклу,
как мыло,
видя педанта засовов
равномерных возможностей.

Дико ввязываясь в узлы,
врастая пол туловищем  в  домино,
выдирая рыбью кость
из горла чьего-то зрачка,
едва понимаю:
я - им всё равно!
Всё дело во мне!

А ты залпом
выкуриваешь сигарету
и ставишь на реди-мейд
каменной кладки
корявую подпись:

             Z


***