"Книга одиночеств" 1986-1987

XXXIX

Последнею страницей в этот день
случилось солнце.
                  Как густой желток
из лопнувшей яичной скорлупы,
тяжестью своей
оно сплывало по стене наклонной
и оставляло золотистый след
на матовой поверхности заката...

Последняя страница - 
без строки,
но чистая, горячая поверхность,
с какой работа радует концом
и радует предчувствием начала.

Он задержал его.
На высохшем цветке
ей солнце заменяло смысл бутона,
и эта самоцветная свеча
затеплилась в густеющих потемках,
и в раковине комнаты его
рожденьем этим всё преобразилось...

Проем двери светлел
и свет в окне
ответствовал ему своим манером.
Сомкнулся темный свод над головой
и грот гранитный стал ей всеокружьем,
а пол бетонный - белым воском стал,
растопленный сиянием лучистым.

Он медленно поплыл куда-то вниз.
Рука застыла на странице солнца,
другая - стала веткой и на ней
желток слезился, как воспоминанье
о чем-то близком, значит - навсегда
утерянном.
           Её тянуло вниз,
а волос расплывался легкой тканью,
и нити эти вились до небес
поверхности, все шире разрастаясь,
подобно корню. 
               Тело словно плод,
ушедшее под землю, ей казалось,
тот плод, который соки отдает,
все глубже проникая в сердце жизни.

И в восковой воде плыла луна,
подобная громадной сонной рыбе.
Она плыла в ветвящихся лесах
его корней, спокойно и недвижно,
и в блюдцевых глазах сверкало золотое
свечение от выпрямленных пальцев.

Перед лицом всплывали этажи,
фигуры объем теряли,
утварь в пузырьках
расцвеченного воздуха всплывала,
и озаряла лица их свеча,
что светом растекаясь, не сгорала,
и не было им признака назад,
и тишина была, как 
                   "Аве Мария..."

Глаза ей затянуло пеленой,
и разрасталась ветвью золотою
его рука...

Ударили часы!..
                Потом еще!..

С двенадцатым ударом
вдруг зазвенели стены, потолки, 
скатилось пламя прямо им в глаза,
он вздрогнул, а она вдруг потерялась
в своих глубинах, - 
                    но не обожгло.
Его рука была залита до плеча
раззолоченной пленкою свеченья,
бутон исчез, но почка налилась
и распустилась фиолетом мрака,
и вздоха пяти-струнная строка
созвучьем непонятным прозвучала:
"В начале было..."

Он тихонько встал
и вскрикнул, как от боли, -
корень, смешавшийся с густыми волосами
с протяжной каплей крови оборвался
и выплеснул предчувствием рассвет...

***