Аннотация: Рецензия на дилогию Барбары Хэмбли о Джемсе Эшере: Те, кто Охотится в ночи (1988), Путешествие в Страну Смерти (1995)
Рецензия на дилогию Барбары Хэмбли о Джемсе Эшере: Те, кто Охотится в ночи /[= Those Who Hunt the Night] (1988), Путешествие в Страну Смерти /[=Traveling with the Dead] (1995)
На русском языке первая часть выпущена издательством АСТ в 2000 году, вторая - в 2001 (сер. Темный Город); также обе части выпущены издательством ЭКСМО Домино в 2010 году.
Перевод на русский язык осуществлен Евгением Лукиным.
БЕСПЛОДНЫЕ УСИЛИЯ ЛЮБВИ
Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.
Бывает так, что читатель неосознанно вводит себя в заблуждение, по умолчанию считая автора современником описываемых им событий - пускай фантастических, пусть изменяющих привычные исторические декорации.
Барбара Хэмбли в дилогии о Джеймсе Эшере и доне Симоне Исидро ("Те, Кто Охотится в Ночи" и "Путешествие в Страну Смерти") ведет свое повествование со слегка старомодной виртуозностью, заставляющей вспомнить Сомерсета Моэма и отчасти Герберта Уэллса. Последнее понятно: временные рамки повествования четко ограничены викторианской Англией.
Тем не менее автор вполне принадлежит нашему времени, и его рефлексия по поводу времени Королевы Бесс и блестящих елизаветинцев - тоже. В эпоху Шекспира выражение "Бесплодные усилия любви", поставленное в заголовок, было достойным названием для комедии; во времена королевы Виктории это казалось драмой. Мы, люди XXI века, начали прозревать в этом изначальную трагедию бытия.
В истории, рассказанной Хэмбли, по-британски прозаичным и рациональным поначалу кажется всё: и стиль разговоров, и психология героев, и исторический антураж, и даже то, что обоснование причины, по которой люди становятся вампирами, оказывается чисто научным. Даже от попытки людей использовать убийственные способности кровопийц разит заурядностью.
Даже методы расследования убийств, которое совместно ведут бывший секретный агент Ее Величества Черной Виндзорской Вдовы и старинный испанский вампир, будто взяты из классического детектива.
Разумеется, убийства эти необычны - некий маньяк охотится за самими ночными охотниками: безжалостно и не брезгуя никакими средствами.
Даже преследование обоими главными героями известного авантюриста, который действует во вред Британии, построено по известным схемам - если не считать того, что шантажирует и вербует он не живых, а немертвых.
Уж не говоря о том, что самое грозное оружие людей против вампиров - не серебро, не чеснок, а прозаический реактив: нитрат серебра, запечатанный в ампулы или налитый в пульверизатор.
Но главное в дилогии все-таки не интрига, а общий настрой.
Лейтмотив первой части, лондонской, - знаменитый туман, что достигает в какой-то мере и Парижа, куда отправляются герои. Капли дождя, морок, сырость, старый камень мостовых и стен.
Атмосфера второй части, стамбульской, - душная, затхлая, тлетворная, как в заброшенном гареме.
Перед нами и в самом деле история, в которой все человеческие порывы оказываются бесплодными, все святыни - поверженными.
Вы хотите победы? Любая одержанная на этих страницах победа ущербна, частична и призрачна, неотличима от поражения и в итоге оставляет привкус горечи на губах.
Вы стремитесь к дружбе? Она недоуменно повисает в воздухе, едва зародившись, да и смахивает скорее на временный сговор двоих неприятелей перед лицом опасности. Правда, оба главных героя в конце концов оказываются не только способны на - пусть и подневольное - сотрудничество перед лицом угрозы, но и на солидарность, симпатию. Однако симпатия эта - напряженная, настороженная, как капкан на красного зверя.
Вы жаждете любви и даже помышляете, что ее достигли? Она здесь обыкновенно не вознаграждается взаимностью, не отличается прочностью. Никакая: ни жены к мужу, ни мужа к жене, ни вампира к его "птенцу", ни выкормыша к хозяину, ни служанки к госпоже, ни госпожи к своей компаньонке. Любовь предают, временами и она сама толкает на предательство.
В самом конце даже на святыню супружеской верности ложится кровавое пятно.
Вас привлекла знаменитая вампирская жажда жизни (почти по Лондону)? Но идти дорогой лживого бессмертия - это заведомый тупик даже и без тех человеческих смертей, которыми приходится за него платить. Что дает хоть какой-то выход из этого тупика? Разве что несколько абстрактное самопожертвование одного - ради нескольких. Древнего монаха, который стал кровопийцей и проклинает себя за это - ради супругов Эшер и вампира Исидро.
Любое сотрудничество - временная уступка суровой действительности.
Любая земная любовь по самой природе своей испытывает надлом.
Сама жажда жизни, такая неутолимая, дает сбой.
Нет ни полного счастья, ни даже удовлетворения желаний ни для кого.
Всё ускользает от героев, плывет сквозь пальцы, и ничего нельзя удержать.
Все омрачено и обесценено кровью, скорбью, смертью.
Невозможно ничего защитить: ни жизни, ни любви, ни мира на земле.
Ибо надо миром людей висит неотвратимой грозовой тучей война 1914 года.
Это в имя нее авантюристы, ученые и целая армия шпионов прикидывают, как даже и самих вампиров поставить ей на службу.
Ничто вроде бы не способно до конца разрешить, исчерпать возникшую в дилогии Барбары Хэмбли ситуацию...
Но вот что парадоксально.
Именно человек, причем очень хороший человек, предает в своей жизни и дружбу, и любовь. Но - не его соратник, вампир.
Именно вампир держит слово, даже такое, что дано им из чистого каприза.
Неужели мир дошел до того, что в безжалостных и бесчувственных кровопийцах обнаруживается куда больше от людей, чем в самих людях?
Не отвязать неприкрепленной лодки...
Не преодолеть ни любовью, ни чем иным - замкнутого, проклятого круга бытия...
И все же от страниц дилогии чем далее, тем более исходит стойкий аромат старинной розы, которой заложили страницу с шестьдесят шестым сонетом. Зову я смерть. Тайна моего предназначения на этой грязной земле неизъяснима, мир мерзостен и достоин лишь презрения, я легко бы ушел из него по своей воле - но как тебя покинуть, милый друг...
Если всё так безнадежно - почему тогда сама горечь, сама тоска манит за пределы? Почему печаль наша в конце становится так светла?
Не потому ли, что любовь, которая овладела героем в совершенно неподобающей ситуации, направлена на абсолютно неподходящего человека, безысходна, бесплодна - именно эта любовь прекрасней всего окружающего нас в своей потаенности, в своей жертвенности?
Или потому, что звучит в нас произнесенный доном Симоном финальный сонет, подобный тем, в которых когда-то поведал людям свою любовь и свою открытость перед нею самый блистательный из блестящих елизаветинцев по прозвищу Шекспир?