Иногда я жалею, что избрал себе судьбу лекаря. Мы - лекари, брадобреи и палачи - занимаемся телом. Но кроме тела есть еще и душа. А ее я лечить не способен.
Не обучен.
Душу лечат в церкви. Или в ближайшем кабаке. Тоже неплохо. Особенно, если собутыльники внимательные попались. Можно даже у ведьмы. Многие из них в душевных делах очень даже помогают.
Тело здоровое, оно, конечно, тоже полезно. В болезненном израненном теле душе неуютно, она стремится его покинуть и отлететь в иные миры. Чем весьма огорчает родственников и друзей. А если между мирами задерживается, то и случайных прохожих.
Вот только встречаются иногда люди с больными душами. Вывихнутыми или изломанными. И, глядя на них, ты только вздыхаешь. Ну не в силах ты их вылечить. И то, что ты - магистр практической магии, тут никакой роли не играет.
Я стоял на перекрестке. И выбирал.
Передо мной было три пути.
Повернуть назад.
Но повернуть назад среди белого дня на глазах нескольких десятков обывателей означало расписаться в собственной трусости. Скажут потом: "Сам Эрхарт-В-Синей-Шляпе позорно улепетывал!" И будут правы. Потому как именно позорно и именно улепетывал.
Справа ко мне угрюмо шагал известный всему городу чокнутый горшечник Капка. При ходьбе своей он старался не слишком шататься, что, учитывая явно прослеживающуюся в ауре алкогольную линию, было для него верхом героизма. Любой другой на его месте позволил бы себе немного пошатываться. Но не Капка.
Ему мешало то, что он гордо называл "Благородным одеянием древних".
Сии одеяния представляли собой три куска серой ткани, сшитых так, что они походили одновременно на пончо, тунику и мешок. Отдаленно некоторое сходство с одеянием древних у этого творенья даже присутствовало. Если вы смотрели на Капку в сумерках сквозь туман и, желательно, выпивши. А оригинал видели лишь на росписи в сельской церкви, расписанной пьяным местным маляром, по памяти пытающимся изобразить то, что он видел в детстве в поселковой церкви. В которой, между прочим, росписью тоже занимался подобный знаток, компилировавший моду южноземельцев, степняков и дорогой тещи. А на трезвую голову это самое "Благородное" не одел бы ни один из моих знакомых нищих. Побоялся бы, что ему подавать перестанут. Мало ли, вдруг но саван из чумного склепа спер. Но Капка гордо таскал этот "Бла-а-агородный" саван, ибо ему, как отцу будущего Темного Магистра по статусу положено. Ведь древние такое носили?! Носили! Вот и он будет!
Между прочим, главным отличием этого самого "одеяния древних" от оригинала были потертые штаны. Древние нобили штанов не носили. Этот известный факт время от времени весьма смущал Капку и он пытался исправить данное несоответствие. Но бегающий по городу без штанов эльф весьма смущал горожанок, их мужей, парней, любовников, братьев, отцов, а также священников и стражников. Горшечник отлавливался и приводился в надлежащий общественной морали вид путем натягивания штанов и банального рукоприкладства (а также ного- полено- метло- и прочего -прикладства). Капка отлеживался, залечивал раны, некоторое время почти мирно носил штаны и рубаху, а потом опять заваливал в ближайший трактир в своем "одеянии", и начинал изводить мирных людей россказнями о том, как весело он будет жить, когда его сын усядется на престол Темного Властелина.
И еще. Благородные господа, позволившие себе вкусить лишнего, совсем не стесняются это демонстрировать. Как раз потому, что они "бла-а-агородные", у них есть вольности дворянские, и вообще, нечего у них под ногами путаться.
Что самое скверное, шел он ко мне. "Господин Магистр" у нас только один. Я. На кой демон я ему нужен? А бес его знает. Может, предложит мне в советники Темного Властелина записаться. Или просто похвастается осколком древнего кувшина, купленным у особо бессовестных сталкеров за несколько свордов.
Слева тоже хотели видеть " Добрейшего Господина Магистра".
Оттуда, приплясывая на ходу, спешил ко мне городской дурачок Свистун.
Свистун был высоким, мускулистым и почти безобидным девятнадцатилетним хумансом.
Почти безобидным.
Потому, что он жил не здесь. Вернее, здесь жило только его тело. В котором присутствовала душа. Наивная и доверчивая. И живущая где-то среди детских сказок, глупых суеверий и собственных фантазий. Он иногда замечал литов, которых дети переставали видеть лет с семи. А иногда разговаривал с пустым местом, доказывая, что там сидит помянутый лит, а то и сказочный ном. Глядя на солнечный зайчик, удивлялся, что никто не видит золотистых фей или пляшущих саламандр. Мог охранять выросший у городских ворот гриб, ведь под ним жили грибные люди, которые катаются на слизняках.
Но, когда в его мир без спроса вторгались чужаки, разрушающие его, он готов был применять силу. И применял ее. И этим он был страшен. Ведь то, что он готов был защищать до потери пульса, чаще всего преспокойно разрушалось обычными людьми.
Две тысячи лет назад шаманы и жрецы провозгласили бы его пророком. Тысячу лет назад его бы сожгли как пособника демонов. А сегодня он зарабатывал себе на луковую похлебку с краюхой хлеба, таская тяжести.
И, что самое страшное, он был влюблен. Уже три года. О своих чувствах он любил исповедаться нескольким людям, которых считал заслуживающими доверия. Ага, вы поняли. Я, к несчастью, каким-то образом оказался в их числе. Счастье, блин. Курам на смех. Как однажды пошутил Томазо, "Чистая душа тянется к столь же непорочной", блин.
А с другой стороны (которая правая)... Капка ко мне тогда чего тянется? Я ему что, секретный агент Темной Империи? Еще раз блин. С маком.
Слева дурачок, справа маньячок. Хороший выбор. Идти просто некуда. Конечно, я мог просто остаться на одном месте. Но, учитывая скорости обоих господ, они бы подошли ко мне вместе. Так что мне бы пришлось выслушивать их одновременно. А после этого мне прямой путь в ближайший кабак.
Свою расстроенную душу лечить.
То есть пропадает целый день.
Так, пора решать. Кого из них ты хочешь сегодня видеть рядом? Да никого. Тут и без них дел невпроворот. А любой из них - это полчаса потерянного времени. Они же отстанут только всю свою душу мне излив.
Придется идти другим путем. Кого из них мне меньше всего хочешь видеть рядом?
Ну тут вопрос однозначный.
Эльфа.
Я слишком уж врач и у меня иногда руки чешутся подлатать ему остроухую физиономию. Чтобы не сказки о сыне рассказывал, а хоть раз с мальчишкой поговорил по душам. М-мать.
Магистр, слушай свою команду! Нале-во! Шагом марш! Левой, левой! А вы думали? Я в армии служил, кой-какие навыки остались. Хотя в баталии я прослужил всего ничего, как только получилось, удрал в разведку. Я ж маг и лекарь, чтобы в общем строю с пиками да алебардами шагать.
- Господин Добрейший Магистр! Господин Магистр! Тут такое дело, такое дело! Очень-очень-очень важное! - затараторил Свистун.
Кто ж сомневался.
Эльф у меня за спиной недовольно засопел.
- Господин Эрхарт, мне нужна ваша консультация!
- В очередь! - прорычал я.
- Да я - отец Темного Магистра!
- Это не ко мне. Это к Толстому Пепе.
- Вот я и говорю... - заныл Капка.
Я самым доброжелательным из своих взглядов посмотрел на Свистуна:
- У тебя ко мне очень-очень важное дело.
- Очень-очень-очень важное, - исправил меня Свистун.
- Да-да-да, - согласился я. - Я слушаю.
- Вот я и говорю... - поддакнул эльф.
- Я первый к господину Магистру подошел! - обиделся Свистун.
- Да пошел ты... Дурень!
- Я не дурень! А за тобой лит стоит и кривляется!
- Да пошел ты!
- Стоит, - ухмыльнулся я. - И кривляется.
Лит яростно погрозил мне кулачком:
- Эй, ты, дылда, ты на кого наговариваешь? Мне этот чумной эльф и даром не нужен! Я тут по своим делам, муравьев на обед собираю! Будешь много говорить, полтергейст устрою! Разбирайся потом с этими, в рясах! Может ты чернокнижник какой!
- Он говорит, что ты - чумной эльф, который даже ему даром не нужен, - сказал я Капке.
Эльф напрягся.
- И что чернокнижников он не любит. Между прочим, литы обожают тем, кого не любят, в суп гадить.
Эльф ахнул:
- Что, и мне тоже?
- Не, - отмахнулся я. - Он же ясно сказал, что такой как ты даже ему не нужен.
Капка сжался и заговорщицки прошептал:
- Где сидит эта тварь?
Я ткнул туда пальцем. Эльф с визгом плюхнулся на мостовую:
- Поймал, поймал?
- Вы что, с ума сошли? - визжал еле успевший отскочить лит.
- Не поймал, - признал я. - Он правее.
- Кия! На! Получи! Убью! - Капка запрыгал по грязи, пытаясь подмять под себя невидимого врага.
Офонаревший от подобного поведения лит со всех своих коротеньких ножек припустил куда подальше.
- Удирает! - крикнул я.
- Куда?
- Туда, - я махнул рукой приблизительно в том направлении, в котором двигался лит. Эльф, у которого в очередной раз дверь сдуло ветром и унесло в неизвестном направлении, подобрал несколько камней и припустил следом, швыряя в пустоту. Утихомирить бы его, подумал я. Ну да ладно. Без меня охотников хватит.
- И как тебе лит? - я покосился на Свистуна.
- Он меня защищал. Я ему рубашку пошил. Желтенькую.
Я кашлянул. На лите действительно была желтая рубаха. Видел, значит.
- Господин магистр, Вы самый-самый умный! - вспомнил о своем деле Свистун.
- Сомневаюсь.
- Почему? Вы же волшебник, а волшебники все знают! Это все знают!
Я пожал плечами. Нужен ему умный я, пусть получит что хочет. А то он доказывать начнет, что я умный. А там и эльфа предвечная тьма назад принесет.
- Я слушаю, - напустил я на себя максимальное умудрение. Нахмурил брови, надул живот, напустил важность. Свистун придирчиво осмотрел и сказал:
- Я же говорю, что Вы самый-самый умный! Вы меня поймете и поможете!
- Если смогу.
- Сможете. Господин Эрхарт, я Жаннель люблю.
Я кивнул. Сочувствовать - не поймет. Поздравлять - посмеяться, да так, что он все равно не поймет. Жаннель - это Жаннель. Танцовщица, певица и куртизанка. Дорогая куртизанка. Из тех, что на подмастерьев даже не смотрит. Исключительно на мастеров да купцов.
- А она на меня не смотрит.
- С этим не помогу. Приворотными зельями не торгую.
Свистун перезведился:
- Ими только злые ведьмы торгуют, а я ведьм боюсь.
- Покупать их тоже не буду. Даже для тебя.
- Так я и не прошу! - взмахнул руками Свистун. - Я знаю, что ей больше всего нравится!
- Ромашки?
- Я и сам так раньше думал, - вздохнул несчастный влюбленный, - но Жаннель сказала, что больше любит деньги.
Я задумался. Что-то новенькое. В долг Свистун никогда ни у кого не просил. Ему в детстве сказали, что долги - это плохо, вот он и не брал.
- И что ты хочешь от меня? - осторожно поинтересовался я. Свистун, как я уже говорил, почти безобидный, вот только это самое "почти" иногда настораживает.
- Помогите мне их достать. Я знаю, где они. Только мне страшно.
- Кого-то ограбим?
Свистун отшатнулся от меня как престарелая монашка от пьяного наемника.
- Господин Эрхарт, так нехорошо говорить! И грабить людей нехорошо! После этого бубуки и козюльки из стены вылезут ночью и будут мучить! Нельзя людей грабить! Совсем нельзя! Так только злодеи поступают! Нехорошо это, плохо!
- Так где же ты собираешься деньги брать?
Парень с видом матерого заговорщика подошел вплотную и прошептал:
- Клад достать хочу!
Я хмыкнул. Клад он хочет. Все клад хотят. Даже я хочу. Вот только большинство людей даже не подозревает, какой это тяжкий труд - найти клад. И сколько кладоискателей гибнет в местах наибольшего скопления кладов.
- А ты знаешь, где он лежит?
- Ага! - жизнерадостно ухмыльнулся Свистун. - Знаю! Только мне самому туда не добраться!
- А откуда ты знаешь?
- Так ведь приметы есть, - парень с азартом перечислил мне несколько наиболее известных и наименее точных вроде угла, где черная кошка окотится или могилы, над которой сизый дымок в полночь вьется. На этот самый дымок меня несколько раз охочие люди в долю брали. Итог: три раза - комары вились столбом, еще три раза туман им примерещился, один раз - упырь выкарабкивался и один раз горели благовония на могиле матриарха гноллов. Самый последний раз был и самым близким к примете, матриархов хоронили в украшениях из янтаря. Только, к счастью, мужички этого не знали. А то пришлось бы им встретится с гневом собакоголовых и котоликих.
- Ну и что? - спросил я.
- Как что? Как что? Я же говорю - утопцы клады стерегут.
- И что?
- Я знаю, где утопец клад стережет.
Утопец - это нежить такая. Вроде мокруна да плывака. Человек утонувший, часто убитый или самоубийца. С той разницей, что утопец чаще всего в воде сидит и носа оттуда не кажет, мокрун на берег вылазит, прохожих ловит, а плывак - тот же вампир, только водный да прибрежный. У него между пальцами перепонки, на спине гребень из игл, а во рту клыки острые, чтобы удобнее было глотку рвать. Днем они на глубине сидят, а после заката выплывают и охотятся. Все. И утопцы, и плываки, и русалки с водяницами, и мокруны, и рыдалки. И нечисть вроде водяных да кикимор с кимрами туда же. Что, страшно? А мне не очень. Не верю я, чтобы под городом такая пакость завелась, а в городе кроме Свистуна никто о ней не знал. Да любое появление нечисти вызывает у нищих и воров состояние паники. Потому как нечисть мешает им жить и работать. Следом шарахаются в стороны стражники - им тоже по ночному городу ходить, - да забулдыги. А уж после них весь город на уши становится и в ужасе воет: "Найдись, о Герой, и избавь нас от Лютого Ворога!" И находится. И избавляет. Упырь или горгона обычно дольше месяца не бесчинствует. Вампир или мелкий демон примерно столько же - они осторожнее. А демоны, архиличи и танталы уничтожаются за неделю, потому как герои, бесплатные, платные и вынужденные устраивают на них настоящую охоту.
- Ты уверен? - переспросил я у Свистуна.
- Да чтоб мне дня не увидеть, - истово звездился парень. - Чтоб мне три дня не есть, не пить и не спать! Да я сам его видел. Под старой пристанью плавает. Вы мне что, не верите?
Верю - не верю. Не верю. И верю. Многие просто отмахнулись бы от такого источника. Но я слишком долго живу. И находил полезную информацию в детском лепете, в кознях врагов, в болтовне магистратских чиновников, даже в рассказах дракона. Посмотрим с другой стороны. Мог у нас под старой пристанью утопец завестись? Мог. Мог его Свистун первым увидеть? Тоже мог. Тогда надо пойти и проверить. А для начала проверим, не врет ли он.
Я смотрел на его ауру. И ничего не видел. Он не врет. В том смысле, что он сам верит в то, что говорит. Вот только в номов он тоже верит.
- Ладно, - вздохнул я. - Пошли, посмотрим на твоего утопца.
- И клад достанете? А то там пиявки. Они кусаются.
- Достану, достану.
- Я с вами поделюсь, - пообещал парень.
Я тяжко вздохнул. Эарандел Первопророк, молю тебя, сделай так, чтобы там никакого утопца не оказалось! Мне только очередных геройских лавров не хватало. Так скоро магистрат мне бубенчик золотой на грудь повесит, как спасителю. Брр! Не хочу. Я обыкновенный сталкер, мое дело - копаться в грязи, а не вытаскивать из нее же оболтусов, которые по наивности своей по моим следам в нее полезут. Этак мне опять придется не на жизнь зарабатывать, а спасать и помогать.
Старая пристань встретила криками чаек и ворон. Я огляделся. Никакой нежити. Потрогал меч. Тоже никакого сигнала. Черт его знает. Может там и нет никакого утопца. А может он глубоко в омут зарылся или в пещеру под берегом. Там этих ходов хватает, этой пристанью уже лет тридцать почти не пользуются. Разве что совсем уж противозаконные вещи везут. Она за городом, да еще и выше по течению, а основной поток товара к нам из приморья идет. Вот и построили новую пристань перед городом. Вернее, уже в городе, там за эти годы новые кварталы выросли. Беженцы поселились, гноллы, купцы склады построили и дома для стражи. Потому как беженцы - это не только дешевые работники, но и голодные рты, готовые эти самые склады пограбить. А со старой пристани сейчас только рыбаки плавают да ребятня вечером купается.
- И где он?
- Там, Господин Почтительнейший Магистр!
Тьфу ты! И ведь действительно уважает! Любой лизоблюд за такие слова пару раз совершенно случайно упал бы на мой кулак. Чтоб понимал, что не следует надо мной издеваться. Злюсь я тогда. А что с Свистуном делать прикажите? Запретить меня так называть? Он послушается. Еще как послушается. Вот только я даже представлять не хочу, какое прозвище он мне даст после этого.
Ныряем под причал. Дерево крепкое, простоит еще сотню лет. Потом крытый причал с навесом. Туда меня Свистун и ведет. Я включаю "кольцо света", осматриваюсь. Помещение большое, света почти нет. В выбитом окне сидит наглая серокрылая чайка и что-то вопит в адрес бесцеремонных людишек. Пахнет тухлой рыбой и мертвечиной.
И меч молчит.
- Где? - шепчу я.
Свистун тыкает большим пальцем в угол. Там зацепилось за сваю нечто темное и отвратительное.
На всякий случай кошусь на меч. Ничего. Подбираюсь поближе. В голову бьет густая вонь. Из воды на меня пялится раздутая рожа.
И совсем даже не утопец.
Утопленник.
Самый обыкновенный мертвец. Как и положено утопленнику, весьма неприглядный на вид. Раздутый, вонючий. И совсем не страшный. Не кусается, есть не просит, под воду не тянет. А что вид у него хреновый, так на то он и утопленник. Вы еще погорельцев не видели. А уж про тех мертвецов, что следом бегают с целью вами подзакусить, вообще молчу. Красавцы писаные.
- Я же говорил! А вы не верили! - торжественно кричит Свистун.
- Теперь верю. А теперь беги за стражниками.
Утопленник - это к шерифу. По закону он должен освидетельствовать, найти и проверить, не было ли в смерти злого умысла. По правде жизни, Формио займется этим, но без особого рвения. И не потому, что не хочет. Приключения он любит. Даже слишком. Просто у него под рукой всего десять человек. Так что переложит он эту нудную обязанность со временем на тех, кто невовремя подвернется. А те и вовсе под сукно положат. Потом шериф назад затребует, списки утонувших и пропавших, в конце года подаваемые графу, просмотрит, глядишь, и найдет кого. Только время уже уйдет. И не надо кричать, мол, деньги зря зарабатывают. Они стараются, крутятся, грабителей да воров основательно поприжали. Даже гноллы Матушки Ян и отморозки Капитана Флинта аппетиты поумерили. Слегка.
Может, помочь чем?
А чем тут поможешь. Мертвец. Сам утонул или нет, не скажу. По закону медикусы могут делать вскрытия утопленников только по разрешению родных. Или по приказу графа. Глупости какие, но им надо следовать. Потому как начнут кричать о чернокнижии и некромантии. Вот и приходится обходится беглым осмотром.
Одежда. Небогатая, скорее рыбацкая, чем крестьянская. Пояса такие рыбаки любят. Самому судя по зубам за тридцать. В воде пробыл... долго, сперва в проточной и прохладной, а потом всплыл и его течением сюда занесло. Черт его знает. Он может быть из любого села в дне пути отсюда. Даже меньше. Откуда у меня такие познания в патанатомии? Ну... Я ж не только лекарь, я еще и сталкер, и в армии послужил, и в тюрьме побывал, и в университете до сих пор отираюсь. И с утопленниками сталкиваться доводилось. Вот и говорю, что, считая с притоками, от Липовой Горки до Красного Мостика. А там черт его знает. Что еще есть? Цепочка. Серебряная. А на ней не звезда, не бубенчик наградной, а выгнувший спину кот. Тайный знак? Герб? Просто украшение? Кто его знает. Это уже не мое дело.
- Что тут у тебя?
Формио. Сам пришел. Да еще и пара стражников, и молодой священник.
- Утопленник.
- Сам утонул?
Я пожал плечами:
- Ран здесь не видно.
- А это что?
- А это рыбы, раки и вон та милая птичка.
Милая птичка презрительно взвизгнула и улетела. Священник тихо блевал в углу. Я ополоснул руки:
- Я вам еще нужен?
- Там посмотрим, - отмахнулся шериф. - Что мне теперь с ним делать?
- Искать и хоронить, - подсказал я. - Отпеть бы стоило. Утонуть - нехорошая смерть. К счастью у него на руке цепочка затянулась. Вон, видишь? Нет, это сейчас рука распухла. Как такой узел получился? Я его не вязал. Найдешь того, кто вязал, вот и спрашивай.
Я вымыл руки и пошел наружу. Солнце, свет, никаких мертвецов, это все не мое дело.
- Господин Эрхарт, да поможет Вам Первопророк...
- А?! - обернулся я.
Передо мной стояли хмурые субъекты с мешками, кошелками и веревками. Десятка полтора.
- Эт самое, - почесал репу говоривший, - Бог в помощь, говорю.
- Угу. Спасибо.
- Не за что... - мужик крутился, вроде ему в штаны уголек кинули.
- И?
- И ниспошли на Вас всякие благоденствия! - воссиял мужик, поигрывая мешком.
- Мешок зачем? - нахмурился я.
- Так ведь утопец! - пояснил мужик.
- И что?
- Как так что? - мешочник даже за голову взялся. - Все знают, что утопцы клады стерегут.
- Ага. А упыри спят на золоте, - поддакнул я.
- Мужики, я знаю, где упырь ночевал! - прошипели в толпе.
- И я... не знаю! Брюс, пойдешь со мной?
- Эт куда, к Гнилому дому?
- Молчи, дубина! - шумная затрещина.
Это я сказал, что Свистун у нас самый доверчивый? Извините, люди добрые. Беру свои слова обратно. Да он по сравнению с этими ротозеями прямо имперский философ. Астаназий Полтолог, не меньше. Вон, как они к Свистуну тянутся. "Чистые души", блин. Совсем непорочные. Целыми днями готовы сказки слушать. Особенно про золото да артефакты чудесные. Которые в золото любой навоз превратят.
- Так мы готовы помочь в переноске!
И как бы им объяснить, что нет там никакого золота? Честно сказать: "Нет его там"? Ага, так они и поверят. И разойдутся. Расходятся - это точно. Решат, что мы с шерифом весь клад себе прикарманить решили. Так что - драка. Потом - большая драка. Переходящая в очень большую с вытекающим бунтом, погромом бедняками, бандитами и гноллами купцов, последующий погром фиров и самих гноллов, перепой и пожар. Потом прискачут бравые жандармы, навешают всем оплеух, а самых неудачливых и вовсе повесят.
- А это еще молодой утопец. Несозревший.
- Чего? - глаза помощников основательно округлились. О несозревших утопцах они не слышали. Впрочем, о утопцах, стерегущих клады, я тоже слышал только байки, которые начинались словами: "Троюродный племянник шурина моего однополчанина, который пару лет назад помер от непристойной болезни, слыхал как-то в далекой таверне на севере разговор плотогонов. Так вот, прабабка лучшего друга одного из них пошла как-то на кудыкину гору свист раков послушать..." И так далее. С неизбежным счастливым финалом, найденным кладом, в котором мешок золота, древний меч да корона. Как же. Клады если кто и стережет, так это либо плывак, либо водяница.
- Он еще клад не скопил, - проникновенно вещал я.
- То есть как так - не успел?
- А никак. Мы его раньше ликвидировали. Ты думаешь, откуда у него золото берется?
- Дык, клад!
Я изобразил сорванную дверь.
- Ну кто ж клад в воде прячет? Ты ж его из-под воды не достанешь!
- Тритона нанять, - посоветовали умники.
- И заломит он за свои услуги такую сумму, что тебе клада не хватит, - кивнул я. - Клады, их закапывать надо. Под сучковатым деревом с дуплом на западной стороне. И на дереве том должна ночью трижды провыть сова, а днем под ним проползти змея. Вы что, таких простых вещей не знаете?
Что-то такое они явно слышали. Дерево, под которым клад закапывают, и должно быть приметным. А уж совы со змеями для антуража просто незаменимы.
- А еще это дерево должно расти на перекрестке шести дорог! - подсказали мне.
- Это вообще идеально, - согласился я. - Мне о таких приметах еще в детстве рассказывали.
- Ой, а я... не знаю, где такое дерево растет!
- А я знаю!
- И я знаю!
- Не забудьте посчитать, сколько раз сова провоет! - крикнул я вслед быстро удалявшемуся облаку пыли.
Остался только Свистун. Он грустно посмотрел на меня:
- Там нет клада?
- Нет, - признался я.
- Тогда... - он тяжко вздохнул, а потом радостно улыбнулся, - я опять подарю ей ромашки. А вдруг они сегодня ей понравятся?