Аннотация: Легкая и красивая жизнь ценой предательства, фоточки еды и пляжей, потребление потребления, за мир во всем мире и против изменения климата.
Релокант - перебещик Олеженька Добренький просиживает стул на балконе своей большой квартиры в центральном районе Варшавы с видом на парк. Олеженька присматривается к бегающим утренним спортсменкам и потом переводит глаза на жену Рябину, вздыхает, потом на доченьку Лару, вздыхает еще раз, и после возвращается к исчезающей вдали спортсменке-бегунье.
Рябинка, я бегать завтра начну, пора о здоровье задуматься, - говорит Олеженька трусливым голоском, поглаживая усики. Можно мне? Ты не против? Вот прямо в нашем парке и начну, завтра же, - бодрится Олеженька, прислушиваясь к ударам собственного сердца. Социалистка Рябинка не отвечает, она выбирает сериалы на нетфликсе и ей все равно что там ее мужик гундосит на балконе. Да, Олеженька, иди бегай, мне все равно, говорит она куда-то в пустоту комнаты, поставив на шею вибромассажер. Доченька Ларочка при этом сидит в какой-то игре в телефоне и Рябинка уверена, что ребенок чем-то занят и не достает ее. Угу, - повторяет Олеженька, натягивает розовую футболку и голубые шорты. Я за хлебом в булочную сбегаю, - кричит он Рябинке, наспех засовывая в себя шоколадные мюсли на миндальном молоке. Я быстро, поддакивает сам себе Олеженька. Рябинка наконец отрывается от айпада и как овечка смотрит на него какое-то время, пытаясь что-то из себя выдавить.
"Ну ты там не задерживайся и зонтик возьми, дождь обещали", - говорит она мужу, подталкивая доченьку Ларочку ногой.
Иди папку обними. На прощание. Отчего Олеженька делает круглые глаза "у меня еще куча работы и потом еще зум в четыре, погладь мне рубашку? Я быстро" И пока Рябинка понимает, что ей нужно встать и гладить, Олежка успевает добавить "а завтра я бегать начну, в нашем парке, для здоровья". Рябинка снова смотрит по-овечьи, но быстро стряхивает помутнение и переключается на какую-то цепляющую инстинкты музыку из телевизора. Две толстозадые доярки сидят возле коровы и рассказывают, как подмывать вымя. Рябинка чмокает Олеженьку и шоколадные губы и, на секунду возбудившись отталкивает его от себя, кривя губы от омерзения. "Дочку вот только не надо во все это втягивать" почему-то говорит она и наклоняется перебирать рубашки, повернувшись к Олеженьки попой.
Он открывает ногой подъездную дверь в долгожданную свободу, сразу превратившись в молодого мужчину, направляющегося в сторону парка, туда, где все еще должна была бегать юная спортсменка. Тело Олеженьки дрожит, шортики плотно облегают ноги, а розовая футболка трепещет на холодном осеннем ветру. На тропинках сидят вороны и клюют какие-то карамельные конфеты, на секунду Олеженьке кажется, что это детская голова, но он понимает, что в парке в центре города они бы не посмели на такое. Да и полиция недалеко прогуливается, приглядываясь к остальным релокантам - разносчикам инфекций. Олеженька напевает песенку, солнышко пригревает его оголенные руки и на душе у него легко. В луже он видит мертвую размокшую крысу, похожую на грязную разбухшую мочалку, но и это нисколько не портит ему настроение, он еще и аккуратно надавливает своей ногой на раздутого грызуна, отчего из крысы вылазиют желто-зеленые внутренности через пасть. Олеженька проверяет уровень глюкозы в крови и сверяет пульс. Солнышко прогревает его органы и он чувствует приливы жара, краснея как школьник, которого отшельмовала училка, когда наконец видит бегунью.
Она крупнее, чем он думал с балкона, и несколько старше чем ему бы хотелось. И еще она как-то не очень эстетично дышит, прихрамывая при беге, громоздко перекидывая ноги, но все это нисколько не портит впечатления, наоборот, для него все эти индивидуалистические неточности свидетельствуют о том, что перед ним настоящая женщина, а не привычные ему видео из середины нулевых, снятые на соответствующие тому времени технические средства, на которые по ночам пялится Олеженька, когда Рябинка идет наконец спать.
Настоящая, пахнущая потом женщина, - думает Олеженька и ускоряется в сторону бегуньи, почти нагнав ее и, сровнявшись, улыбаясь, как он думает, соблазнительной улыбкой.
Приветик, - говорит он по-русски, зная, что это уже второй государственный язык в стране. Я Олег. А ты? А вы?
Я Оксана, - отвечает женщина тоже по-русски, Олежка отмечает, что ему нравится ее грубый низкий голос, и то как женщина легко и непринужденно держится.
Меня за хлебом жена отправила, говорит он. А вы куда бежити? Он стесняется спросить, можно ли ему с ней бежать, например, к ней домой. В ее спальню. Поэтому он просто интересуется "куда вы бежити?" Женщина начинает понимать, что перед ней социалист и ей становится немного смешно. Юный симпатичный мальчик в розовой футболочке и синеньких шортиках.
Оксана останавливается и закуривает, сплевывая кровавую соплю на лужайку. "Ну допустим, мне сорок девять, не смущает?". Олеженька жмет плечики и ведет себя как перепуганная девочка. "Вы мне в маму годитесь", неудачно шутит он. "А давайте присядем? А хлеб я потом куплю". Он запрыгивает на скамейку с ногами и Оксана садится рядом с ним, упираясь жилистыми руками в колени. "Ну что еще скажешь, сыночек?" переигрывает его шутку она. "Я релокант, синьер, живу вон там", - он указует в сторону своего дома, где Рябинка в этот момент гладит его рубашки, а Ларочка пускает слюнь и проходит очередной уровень в отупляющей игре, которую Олеженька сам и разрабатывал.
"Кто? Синьер?" - переспрашивает его Оксана, думая, что ей с этим социалистом делать. "Тебе восемнадцать есть уже?". От этого Олеженька обижается, и надувает щеки. "Мне двадцать четыре", он еще хочет добавить, что настоящий мужчина, но понимает, что это неправда. Рябинка ему так и сказала, что мне мужчина в доме не нужен, никаких гендеров. И он перестал. А потом они одним станком гениталии брили. "Жена есть?" - спрашивает Оксана, заранее зная ответ. "Ладно пошли ко мне, по-быстрому трахнемся", - говорит она Олеженьке отчего тот подпрыгивает и чуть не сваливается со скамейки.
"Я далеко от центра живу, поедем на автобусе, домой такси вызовешь", - на ходу инструктирует Олеженьку женщина, презрительно поглядывая в его сторону. "Оксана, мне только хлеб купить надо, жена просила...". Про зум в четыре Олеженька и не заикается. Остальной путь он все время молчит и слушает Оксану, а она в свою очередь рассказывает ему как ненавидит предателей Родины, левых социалистов и женственных мужчин с выбритым лобком. Внутри Олеженьки холодеет и он иногда пытается задуматься, что это такое сложное рассказывает Оксана, но у него не получается и он просто вприпрыжку следует за ней. "А еще я не люблю перебежчиков-оппортунистов, ставящих интересы толпы выше потребностей индивидуума", - продолжает она, уже с неприкрытым отвращением глядя на Олеженьку. На улице становится прохладно и Олеженька мерзнет. "Оксана, а давайте мы с вами на завтра перенесем? А то я совсем забыл, у меня зум в четыре, шеф на Кипре сидит, озвереет, если меня не будет. А еще хлеб жена просила купить, не магазинный". Оксана смеется. "Что, испугался, крыса?" и хватает Олеженьку за грудь. "Заднюю даешь, релокант?" Она наклоняется ближе к лицу Олежки и целует его своим кислым ртом, отчего тот окончательно перепугавшись, вырывается и пулей летит в сторону дома, чувствуя у себя за спиной как громко и надменно смеется над ним Оксана. "До завтра", - протяжно ему вслед напевает она, но Олеженька уже не слышит этого.