Здание военной комендатуры, находящееся на угнетенной временем улице, несмотря на аварийное состояние продолжает оставаться дееспособным. Иными словами, там работают, с девяти утра. Кто-то приходит в десять, а кто-то постоянно опаздывает, как, например, Анна Петровна, зам зама старшего коменданта, иногда выполняющая подсобные бесполезные работы. Помойте окна, поднесите мальчикам воды, прикройте декольте. Она часто гостит выходные у нас, мы сплетничаем, и она болтает всякие там рабочие секреты, вперемешку с любовными приключениями и многочисленными романами. У нее их было и есть больше, чем у кого-либо из нас, пожалуй, вместе взятых за всю нашу взрослую жизнь. Поэтому слушаем подробности с открытым ртом. И по ее личной просьбе ничего такого себе не позволяем, в ее присутствии мы самые обыкновенные немолодеющие лица мужского пола, на те несколько часов пока она у нас дома.
Вот уйдет, тогда и начнем, а пока домашние тапки и теплые носки, самый обыкновенный чай и к нему московская выпечка. Все этого того стоит, чтобы потерпеть, вот мы и терпим. Уж больно интересно узнать продолжение, что там с тем было и с тем и с этим, который на прошлой неделе ей тюльпаны подарил. Надо же, они еще их дарят. "Конечно же дарят, вы чего, цветы всегда будут любимы", - завершает мысль Анна Петровна. Пока их еще можно освежить, укоротив секатором стебель, допустим. Чай себя не заставляет ждать и мы набрасываемся на сладости их газетного кулька. "Клыки покажите?", - выпрашивает гостья. Нет, не сейчас, мы же нормальные! Останемся в этих ролях. "Я вас настоящими так никогда и не узнаю", - говорит она и заправляет чай коньяком, чтобы прогреть горло. Воздух пахнет ванильным тестом, напоминая сдобных умерших бабушек. "Вы угощайтесь, я если надо и вам коньячку добавлю". На секунду задумываемся, но кто же в конце мая на такое решиться, сейчас вот липа зацветет, каштаны, куда там коньячки уместить. "Ну как хотите, а я вот сама с удовольствием", - она что-то там пригубляет, а мы нетерпим, ну что там с тюльпанами? Это что кадет был? Или снова уголовник? "Да хватит с меня зеков уже, осточертели", - напевает Анна Петровна, "езди к ним на зону в холодном поезде, жди часы свидания, а он еще и с плохим настроением приходит, давай побыстрее, а то меня ждут. Кто ждет-то?"
Друзья? - нерешительно мы, на что Анна Петровна только отмахивается. "Какие там друзья могут быть". Ну вам же понравилось последний раз, вы говорили. Она только улыбается. "Ладно, давайте к кадету с тюльпанами". Она бледнеет, рассматривая стену позади нас, белые выжженные отчаянием костров обои в цветочек. Невыцветающие, как мы не старались. И там скорее всего что-то ползет, судя по открытому рту, Анна Петровна снова что-то увидела. "Не обращайте внимания, пусть дальше ползет, у него своя жизнь есть, не нам в нее лезть", - говорим мы успокаивающими голосами. "Вам не показалось". Анна Петровна что-то бормочет про то, что это водитель такси ей накаркал. Целует крестик и допивает чай.
"Ну так вы же сами говорили, что майор вас ревнует, следит, обещал ваши похождения рассекретить", - переводим мы тему. Проползавшее мимо нечто благополучно проползло и стена снова ни что иное как обои в цветочек. "Вы ремонт не думали сделать?", - спрашивает она. "Вы про майора еще ответили",- мы ей. Ах, Михаил, да что с него взять, он мне тоже цветы дарил, но дорогие, букеты колючие, я потом их по дороге домой на кладбище относила. "Вам не страшно было?". Кладбище? Нет, что вы, я привыклая. Да нет же, майор Михаил, а вдруг он настучит? "Ну и что. Подумаешь, зам зама с кадетами путается, цветы в подарок принимает. Скажут, глупая баба, не знает, что делает. "Но вы же знаете определенно, что вы делаете?", - неожиданно задаем мы нестерильный вопрос, не подумав. Анна Петровна на секунду надевает образ работника военной комендатуры, поправляет погоны, отхаркивается. А я им тогда тоже что-то скажу, каждому, у меня на каждого есть что сказать, из первоисточников, как вы понимаете. Мы просим ее не продолжать, майор Михаил личность крайне сложная и небезопасная. Какое-то скопившееся напряжение рассеивается и из возникшей пустоты появляется очередной вопрос про тюльпаны. "Ну как с ним у вас? Ну расскажите уже".
Окно открыто настежь и даже по ощущению воздуха в горле можно сказать, что там на улице заканчивается май. "Все когда-нибудь заканчивается", - подпевает Анна Петровна. Кто-то родился сегодня, а кто-то умер. Она подвывает это свое "уууумер". Вы бы еще копытцами о пол постучали. Три раза на счастье. Анна Петровна выплевывает на тарелку какой-то почерневший сгусток, напоминающий самостоятельно живущую гематому. "У меня организм что-то отторгает, сигналы мне подает, послания, а я в них не вдумываюсь. Она поднимает слизяного червячка и размахивает им у нас перед носом. "А мог бы и выродится человеком, а не постоянно напоминать мне об ошибках молодости". Она всегда была любвеобильной, но мы никогда не лезем в это. Как-то она сказала, что никакого понятия контрацепции у них не существовало, как и обыденной грамотности, что за удовольствия расплачиваются детьми, не всегда желанными. "Ну вот вы ими и расплачиваетесь", - неожиданно роняет кто-то из нас, на что она только улыбается, едва вздрогнув уголками рта. "Ну что выбросим в окно червяка? И давайте уже наконец обсудим тюльпаны..", - даже не пытаясь притвориться, она вышвыривает сгусток в окно и в чайную кружку льется коньяк. "Посплетничаем, мальчики?"
Тюльпаны она к слову тоже думала по привычке на кладбище отнести, но отнесла их домой. "Да, и самую красивую вазу использовала, поставила их на стол и села рассматривать". Анна Петровна живет одна в настолько большой квартире, что в ней могли бы легко поместиться три наших, но не поместятся, все занято диванами и столами. В центре сквозной пропитанной похотью гостевой залы стоит пальма, купленная на цветочном базаре. Пальма пластмассовая, лисья с силиконовым напылением или наполнением, мы не расслышали. "Он, что к вам еще и приходил?", - неожиданно понимаем мы к чему клонит наша гостья. А вы что подумали, что я так и сидела букетом любовалась, три желтых тюльпана, этого что достаточно в моем возрасте? Мне скоро шестьдесят, я спешить должна. Анна Петровна ждет от нас уточнение, что на свой возраст не выглядит, но мы его ей не предлагаем. Разница в возрасте не подразумевает, что кто-то умрет раньше. "Как же мне нравится ваша смекалка, мальчики", - восклицает она. "Вот именно об этом я ему и говорила, а он все про любовь, да про любовь". Она иногда добавляет, что нравится молодым мужчинам, но не в этот раз и это не является правдой. Это ей они нравятся. "Мы и пели, и танцевали, я была без пяти минут полунагая, да и он тоже полез брюки свои стаскивать, воспретила".
До еще больших подробностей мы никогда не скатываемся, как бы она того от нас не ожидала и как бы ей не хотелось ими поделиться с нами. Я воспретила, да он ослушался, и стянул таки их мне на обозрение. Хочется чем это оттенить все эти ее женские радости, исключая физиологическую суть происходившего, но она не унимается и чтобы как-то обезопасить себя мы поочередно выходим на балкон, подышать вечерним воздухом, усмиряющим остатки жаркого дня. Анна Петровна остается с кем-то из наших второстепенных друзей и вот ему-то уже и вливает в уши все в самых мельчайших и беспощадных разъяснениях. Он меня на стол положил, я ноги ему на плечи... Закрываем дверь. Все понятно, он и сейчас у нее дома, ждет возвращения, пока она у нас здесь гостит. Она же и намекала, что он там, когда говорила, что ей захотелось, чтобы эта ваза с тюльпанами осталась здесь навсегда и ей все равно будут ли эти цветы живыми, высохшие еще и дольше сохраняться. Она их и на кладбище не потащила, зачем ей куда-то ходить, когда можно просто прийти домой. И вот, пожалуйста, роза с тюльпанами останется в ее комнате навсегда. Становится как-то жутко от всего этого. Вот бы он сейчас ей позвонил, или написал что-нибудь, "жду, скучаю, когда вернешься?" и все в таком роде. "А я его схватила...", - долетает из квартиры пьяный голос Анны Петровны, - "а он подскочил, а я..."