'Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок Иванушка. Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка одни-одинешеньки...' (Русская народная сказка)
Папку Алёнушка запомнила мокрым с головы до ног. После работы, летом, седой металлург охорашивал землю за городом у реки, питающей чахлые степи. Неустанно гудели насосы, река мельчала и обрастала осокой, как щетиной лицо. Большой трансформатор, словно сердце, питал электроэнергией этот маленький рай.
Папка ворочал шланги. Подвязывал неокрепшие помидорные кустики к арматуре, воткнутой в землю для прочности, для опоры неокрепшим растениям, чтобы не упали плодами в грязь в стремлении к свету. Направлял огуречные побеги вверх по верёвочке. Их волшебные листья переплетались в купол, сохраняя влагу на грядках почти полдня. Осенью собирал урожай и дарил его детям. Шла добрая жизнь.
Но дорвался до власти Кощей Незаменимый. От сытости ли, от жадности ли, а может быть от тщеславия зароились в парламенте думы о вхождении Федерации в общеевропейское сказочное пространство. 'Ого-го заживём!' - говорили кощеевы слуги и дрались молодецки во время дебатов для пущей аргументации 'о-го-го'. 'Каждой Золушке будет по принцу', - кричали на всё государство, вытирая из носа кровь.
Самый юный мыслитель встал у руля и деловито сплюнул не трижды в сторону. Помчалось его заклятие, как проклятие, по белому свету, выворачивая чулки у сограждан; сжигая их деньги накопленные на старость на рынке да на базаре; обездоливая до смерти. 'Это инфляция, - смеялись 'парламентёры'. - Это нормально'. 'Выживает сильнейший', - резюмировали они, заканчивая дебаты. Садоводческое товарищество стало обузой, взносы на его содержание выросли, и добрая жизнь вдруг стала недоброй. Огородное пугало рухнуло наземь. Бойкие чёрные птицы примчались на землю за урожаем, а следом за ними пришли охотники за металлом. Исчезли лопаты, грабли, ведра, гаечные ключи, железные трубы. Даже немногая проволока, поддерживающая ветхую старость нехитрых оград, пропала бесследно. Испуганные люди попрятали уцелевшее добро по квартирам, однако охотники продолжали погромы. Они занялись разборкой электромашин.
Зимою папка столкнулся с ними. Хотел остановить злодейство, но воры его избили. Папка лежал контуженый около разграбленного хозяйства - в снегу, на морозе, где его нашла собака. Она завыла на всю округу о помощи. Люди откликнулись на этот безумный лай. Обморожения были сильные, почернели руки и ноги. Папка умер в больнице от заражения крови, немилосердные воры исчезли - поди-ка, сыщи ветра в поле. Уголовное дело по этому поводу доныне маячит на полке в прокуратуре, ожидая окончания срока действия заклинаний правительства, чтобы отойти в историю криминалистики таинственно и законно.
Маленький Иванушка папку почти не помнил. Когда того убили, он ещё не умел одеваться без помощи Алёнушки. Красный ящик стоял посередине горницы на стульях, в избушке было много гостей. Толкая Иванушку со всех сторон, они гудели и всхлипывали. Скрипела входная дверь. Знобило, дуло. Мальчишка хныкал со всеми вместе, жался к сестрёнке. Окончательно разревелся на кладбище, когда заколоченный ящик опустили в глубокую яму. Чёрная птица-галка села на крест, около которого стоял продрогший мальчишка, и закричала хрипло, громко, со знанием жизни: 'Ка-арр!.. Ка-арр!'. Стылые каменья гулко ударили по крышке гроба, и бабы завыли, прощаясь с покойным.
- Кыш, отсюда! - молил Иванушка птицу, но та сидела, как памятник, невозмутимая, ленная, ожидая когда разойдутся люди.
Дома Иванушке дали конфету. Страхи прошли, и сильно уставший за день похорон мальчонка уснул мгновенно, не слыша поминок.
Мамка погибла иначе. Она работала крановщицей в горячем доменном цехе. Было шумно и пыльно. Лампочки едва освещали площадку, на которой стропальщики обвязывали груз. Мамка откинула переднее окошко до отказа вверх, чтобы лучше их видеть, прислушиваясь какую команду подаст рабочий, когда произошла роковая авария домны. Высока была печь, горяча. Кипящий шлак прокатился по крану, как водопад, накрывая полцеха. Эта авария унесла жизни троих рабочих. Долго лежали они под капельницей в больнице - рваные настежь, липкие, страшные. Не спали врачи, колдуя, носились медсёстры, но ожоги не заживали, и жизнь угасала. Сознание на минуту вернулось к мамке. Она увидела перед собой заплаканную Алёнушку и наказала ей беречь и растить Иванушку - любимого сына. Тому уже было пять лет.
Повзрослевший мальчишка повторно стоял у гроба на кладбище, вдыхая тяжёлые запахи смерти. Глядел на уснувшую навеки мамку и совсем не узнавал её - в бинтах, загримированную. Ожоги и боль изменили лик женщины, а когда по гробу безжалостно застучали тяжёлые молотки, мальчишка вдруг понял, что возврата из этой ямы нет.
'Мамка!' - заплакал он и кинулся к ней, прощаясь... И не сладки уже были поминальные конфеты, которыми потчевали его соседи.