ULALUME - A BALLAD

The skies they were ashen and sober;
The leaves they were crisped and sere-
The leaves they were withering and sere:
It was night, in the lonesome October
Of my most immemorial year:
It was hard by the dim lake of Auber,
In the misty mid region of Weir-
It was down by the dank tarn of Auber,
In the ghoul-haunted woodland of Weir.

Here once, through an alley Titanic,
Of cypress, I roamed with my Soul-
0f cypress, with Psyche, my Soul.
These were days when my heart was volcanic
As the scoriae rivers that roll-
As the lavas that restlessly roll
Their sulphurous currents down Yaanek
In the ultimate climes of the Pole-
That groan as they roll down Mount Yaanek
In the realms of the Boreal Pole.

Our talk had been serious and sober,
But our thoughts they were palsied and sere-
Our memories were treacherous and sere;
For we knew not the month was October,
And we marked not the night of the year-
(Ah, night of all nights in the year!)
We noted not the dim lake of Auber
(Though once we had journeyed down here)-
Remembered not the dank tarn of Auber,
Nor the ghoul-haunted woodland of Weir.

And now, as the night was senescent
And star-dials pointed to morn-
As lhe star-dials hinted of morn-
At the end of our path a lic[uescent
And nebulous lustre was born,
Out of which a miraculous crescent
Arose with a duplicate horn-
Astarte's bediamonded crescent
Distinct with its duplicate horn.

And I said-"She is warmer than Dian;
She rolls through an ether of sighs-
She revels in a region of sighs.
She has seen that the tears are not dry on
These cheeks, where the worm never dies,
And has come past the stars of the Lion,
To point us the path to the skies-
To the Lethean peace of the skies-
Come up, in despite of the Lion,
To shine on us with her bright eyes-
Come up through the lair of the Lion
With love in her luminous eyes."

But Psyche, uplifting her finger,
Said: "Sadly this star I mistrust-
Her pallor I strangely mistrust:
Ah, hasten!-ah, let us not linger!
Ah, fly!-let us fly!-for we must."
In terror she spoke, letting sink her
Wings till they trailed in the dust-
In agony sobbed, letting sink her
Plumes till they trailed in the dust-
Till they sorrowfully trailed in the dust.

I replied: "This is nothing but dreaming:
Let us on by this tremulous light!
Let us bathe in this crystalline light!
Its Sibyllic splendor is beaming
With Hope and in Beauty to-night:-
See!-it flickers up the sky through the night!
Ah, we safely may trust to its gleaming,
And be sure it will lead us aright-
We surely may trust to a gleaming,
That cannot but guide us aright,
Since it flickers up to Heaven through the night.

Thus I pacified Psyche and kissed her,
And tempted her out of her gloom;
And conquered her scruples and gloom;
And we passed to the end of the vista,
But were stopped by the door of a tomb-
By the door of a legended tomb;
And I said-"What is written, sweet sister,
On the door of this Icgended tomb?"
She replied: "Ulalume-Ulalume!-
'T is the vault of thy lost Ulalume!"

Then my heart it grew ashen and sober
As the leaves that were crisped and sere-
As the leaves that were withering and sere;
And I cried: "It was surely October
On this very night of last year
That I journeyed-I journeyed down here!
That I brought a dread burden down here-
On this night of all nights in the year,
Ah, what demon hath tempted me here?
Well I know, now, this dim lake of Auber-
This misty mid region of Weir-
Well I know, now, this dank tarn of Auber,
This ghoul-haunted woodland of Weir."

Said we, then-the two, then: "Ah, can it
Have been that the woodlandish ghouls-
The pitiful, the merciful ghouls-
To bar up our way and to ban it
From the secret that lies in these wolds-
From the thing that lies hidden in these wolds
Have drawn up the spectre of a planet
From the limbo of lunary souls-
This sinfully scintillant planet
From the Hell of the planetary souls?"

ЮЛАЛУМ - БАЛЛАДА

Небеса были мертвенно-бледны,
Листья рябью покрыты и сухи
Словно леса увядшие духи;
Ночь была по октябрьски свежей
В год суровый, несчастный и трудный:
Близ туманного озера Обер,
Средь лесов заколдованных Уир,
Там, где воды холодные стонут,
Там, где духи и ведьмы пируют.

И однажды в раздумье тоскливом
Я бродил здесь с Психеей, Душою,
Меж теней кипарисов высоких;
То был час, когда лава бурливо
Изливалась из сердца волною
И несла свои едкие токи
Вниз по Яник рекой ядовитой
К самым дальним полярным широтам -
И вздыхала, стонала шумливо,
Растекаясь в холодных просторах.

В тишине разговор тек не быстрый,
Но все мысли застыли в тумане,
Наша память отвергла все тайны.
Мы не знали, что месяц - унылый,
Мы забыли ночи предсказанье
(Ночь Ночей! Ах, когда это было?);
Мы не видели озера Обер
(Хоть мы были здесь в час поминанья),
Не расслышали хладного стона
И лесных упырей заклинанье.

И, когда ночь развеяла пепел,
То на звездных часах появился
Смутный блеск загоравшихся стрелок,
Намекнувших на утра рожденье;
Озарил чудным светом тропинку
Этот серп дивнолунный на небе -
То Астарты двурогий предвестник
О любви сладострастной поведал.

И сказал я: "Нежней, чем Дианы,
Серп Астарты в предутреннем свете,
Полный чувственных вздохов на небе.
Она видит, что слезы иссякли,
И что червь иссушил мне все сердце,
И пришла мне на помощь из мрака
Чрез созвездие Льва, путь разведав,
Чтоб меня провести к реке Лете;
И с любовью в очах серебристых
Проведет через логово Зверя,
Блеском копий - алмазных созвездий -
Путь укажет к забвению, к Лете."

Но Психея, душа моя, шепчет:
"Странной бледности звезд я не верю,
от унылого света немею.
Ах, спеши! Постарайся не медлить,
Я от страха дышать уж не смею."
Так шептала, вздыхая, Психея,
В прах поникнув своими крылами;
И влачилися жалкие перья
В скорбном шествии, пыль заметая,
На тропинке свой след оставляя.

Я ответил: "Тебе показалось,
Подойдем же к Астарте поближе,
Окунемся в прозрачные блики.
То Сивилла лучи распускает
И к Надежде сквозь звездные рифы
Нас на Небо ведет по тропинке.
Ах, я верю в луны предсказанье,
И что путь он укажет нам верный,
Ты не бойся Астарты мерцанья
На пути к стародавним заветам,
Там, где Небо зажгется рассветом."

Так я душу словами лелеял,
И как ни был уныл и угрюм,
Я избавил Психею от дум.
Подошли мы к концу той аллеи
И наткнулись на каменный склеп,
Легендарной могилы корсет;
И спросил я тогда у Психеи:
"Что за надпись тревожит мой ум?"
"Это склеп твоей давней потери,
Лучезарной жены Юлалум."

Сердце сжалось, лицо побледнело,
Как деревья в осеннюю стужу,
Не сдержал я душевную бурю
И вскричал: "Был октябрь несомненно
Ночью той в год суровый и трудный,
Как мы были здесь в час сокровенный,
Как принес я ужасную ношу
И оставил погибшую душу;
Что за демон мою множит муку?
Это воды холодные стонут,
Это духи и ведьмы пируют
Близ туманного озера Обер,
Средь лесов заколдованных Уир."

И добавили оба в сомненьи:
"Может были то духи лесов,
Разорвавшие адский засов,
Преграждая наш путь к тому склепу,
Где лежит в тайне та, чью любовь
Укрывает тот каменный гроб,
В небеса запустили планету,
Из преддверия Ада забрав,
Эту грешную лунную Деву
Нам к укор в Небесах показав?"