Ненавижу скрипку. Или своего учителя. Я даже не знаю, что я ненавижу больше. И то, и другое одинаково тошно. Ты думаешь, что я чокнутый. Как можно не любить скри-и-ипку? Эти зву-у-уки! Эти фо-о-рмы! Она такая гладенькая, гладенькая, га-а-аденькая! Красненькая, желтенько-кори-и-ичневенькая! Она плачет и рыда-а-ает, смеётся и хихикает. Так противно хихикает - как моя соседка Светка со второго этажа. Вечно её жидкие косички торчат в разные стороны. А нос вздернут скрипичной подставкой с дырками. А когда она хихикает, то язык высовывается между зубами. А еще она хвастает, что вот она уже взрослая - и молочные зубы у нее уже выпали, и скоро вырастут новые, а у меня вот еще нет, потому что я еще маленький, и вообще я такой маленький, что вот даже меньше моей скрипки, и если меня положить в футляр вместо скрипки, то никто и не заметит, что меня нет...вот! А глаза еще прищурит, косички болтаются, и язык между зубами такой розовый, розовый - и блестит... А вчера я попросил у нее ириску, так она сказала, что мальчикам с молочными зубами есть ириски нельзя. Вот гадкая девчонка.
Ты думаешь я всегда так не любил скрипку? Вот родился и нелюбил, нелюбил? Ничего подобного. Вот манную кашу я не любил сразу, как только родился. А скрипку терпел. А что? Мой старенький учитель был добрый и каждый раз давал мне ириску, если я правильно вел смычок. А Светка ничего не понимает. Если много ешь ирисок, то зубы быстро все повыпадают и станешь ну совсем взрослый.
Учился я у этого старичка долго, очень долго, целых четыре месяца. А потом он уехал. Говорят, что его мама заболела, очень сильно заболела, и он поехал за ней ухаживать. Далеко... Жалко... Может быть я еще продолжал бы терпеть скрипку. А тогда на концерте, ну перед Новым Годом, где я играл "Сурка" Бетховена, а родители сидели в зале и Светка была еще без своих противных косичек, я скрипку даже любил. Мне хлопали, я кланялся, Светка улыбалась и её язык не высовывался, потому что все зубы были еще на месте.
Я сначала не знал - радоваться мне или огорчаться, что уроков больше не будет. Я долго думал, думал, но так и не придумал. А после обеда папа вдруг говорит: "А я нашел нового учителя для нашего вундеркинда!" Мама вдруг вскочила с табурета, запрыгала - ну прям как Светка - и радостно засмеялась, поцеловала меня в нос и пропела: "Вот и замечательно, вот и замечательно, вот и замечательно, чательно, чательно!"
Новый учитель был очень сурьезный, в очках и с такой маленькой бородкой, ну прям с такой, какую мой друг Витька пририсовал к портрету Пушкина, что висит у нас в классе. Еще Валентина Петровна долго сердилась, а директор школы вызывал его родителей и они долго сидели у него в кабинете и разговаривали. Витькина мама вышла оттуда вся такая расстроенная, а папа - Витькин же, я тебе говорю, - дал ему подзатыльник и сказал, что он, Витька, лоботряс и что ему надо брать пример с меня, потому что я усы и бороду не рисую на портретах великих людей, а играю на скрипке. Я бы тоже нарисовал усы кому-нибудь, но Витька отобрал у меня карандаш и нарисовал сам. Теперь о нем говорят по всей школе, а Светка прошла мимо меня со своим вздернутым носом и даже не посмотрела в мою сторону. Все девчонки противные.
Новый класс, где я стал продолжать свои занятия на скрипке, даже не был похож на нормальный класс, где дети играют на разных музыкальных инструментах. Тогда раньше, у старичка, в комнате стояло пианино, шкаф с книгами и пульт для нот. То был не простой пульт, какой ты видел у музыкантов в парке - алюминиевый с черными винтиками. Он был сделан из дерева, кругом были такие узорчатые дырки и перламутровые ин-кр-р-устации. Я даже не смог с первого раза выговорить это слово - ин-н-кр-р-у-ста-ция. Так вот, когда я играл по нотам на этом пульте, то всегда рассматривал эти инкр-р-рустации.
А здесь! чего только не было. Ну, конечно, компьютер. Такой большой-прибольшой! Больше моего. Да что там мой. У меня так - игрушечный. А вот у Светкиного отца - вот это компьютер! И Светка говорит, что папа разрешает ей играть на нем. Ну всякие там игры, интернет. А Светка говорит, что я всю жизнь буду играть только в свой игрушечный, потому что никогда не вырасту. И опять глаза делает щелкой и хихикает. Ну кто может вытерпеть этих девчонок!
И даже не один, а целых три компьютера. Потом много проводов, какой-то железный ящик с лампочками, еще железный ящик с лампочками, но поменьше, и железный ящик совсем без лампочек, но с рычажками, кнопками и антеной. Пока я разглядывал всю эту лабораторию... Вот уж вредное слово: надо говорить раболатория, а взрослые опять все путают. Так вот, отец беседовал с учителем, когда я там все разлядывал. Вообще-то я не люблю подслушивать, о чем говорят взрослые. Это Светка любит. Эта - да! Аж уши шевелятся и язык высовывается. А потом с подружками долго шепчется и глазами так в сторону стреляет, и только слышишь: пшшь, тшшшь, ушшшь, зншшь, вдшь.
Хоть я и не люблю подслушивать, но приходится же иногда что-то слышать. Так, случайно. Но совершенно не понятно, о чем они тогда говорили. Даже если бы я специально подслушивал, как Светка, то все равно ничего не понял бы. "Мышечная память" - это я запомнил, но никак не смог понять. Когда в прошлый понедельник я сиднем сидел над задачкой и изгрыз уже почти весь карандаш, отец сказал в мой адрес (вот тоже глупое слово, которые взрослые так любят повторять - как можно сказать в название улицы, на которой мы живем, при этом разговаривая со мной?): "И в кого ты такой уродился? В голове никакой памяти!" Ну, это я знаю - вся память в голове. Я иногда даже её чешу, чтобы выскрести память наружу. Но какая память в мышцах? Там же нет мозгов! Так вот, эти два слова учитель повторял больше других. Ну я их и запомнил, конечно. Потом была целая куча слов, какими моя мама иногда разговаривает со своей знакомой тетей Верой, с которой она работает в больнице. Вот если бы здесь была Светка, она бы точно все запомнила, хотя, конечно, я сильно сомневаюсь, что поняла бы.
Ну, в общем, прилепил учитель к моим рукам кучу разноцветных проводов, которые все тянулись к тому железному ящику с лампочками - не маленькому, а к тому, что побольше, - дал в руки скрипку и попросил меня провести по двум струнам, а сам нажал на клавишу компьютера и на экране появились слова: "проверка строя". Я провел смычком по первым двум струнам - компьютер замигал: "готов"; потом еще два раза я менял пары струн и компьютер каждый раз подмигивал этим "готов".
Я стоял как космонавт на тренировках и был такой гордящийся, что даже забыл, что Светка не видит меня во всей этой красе. Учитель бегал от ящика к ящику, от них к компьютеру и назад. Что-то бурчал себе под нос, а иногда поворачивался к моему отцу и объяснял что-то. Но я понял только то, что сейчас включится особая программа компьютера, по проводам побежит электрический ток к моим мышцам и мои руки заиграют сами-по-себе мелодию, запрограммированную в память компьютера. Ну и дела, подумал я, как в фантастическом фильме. Не успел я додумать про эту жуть, как моя правая рука со смычком взлетела над струнами, упала на самую толстую, а первый палец левой руки сам прижал ее на ноте "Ля". Что тут началось! Мои руки двигались в разных направлениях, смычок прыгал и летал над струнами, пальцы левой руки выкоблучивали такие фертеля, что аж дух захватывало, а скрипка выводила потрясные звуки "Чардаша" Монти.
Уже дома, на кухне, отец изливался в восторге от первого урока, а мама слушала и так грустно кивала головой. Я смотрел на них и никак не мог понять, почему мама не радовалась вместе с нами - ведь было так здорово! Да ладно, взрослых никогда нельзя понять.
Ходил я так, ходил на уроки и стало мне скучно. Стою столбом, руки играют разную музыку. Я уже рассмотрел все кнопки на большом ящике. Там была одна кнопка: такая вся черная, в центре красная лампочка, а вокруг белый ободок. Когда я заканчивал играть, лампочка гасла и учитель переводил синий рычажок на маленьком ящике влево, потом на компьютере включал другую программу, возвращал этот рычажок на место и нажимал опять на эту большую кнопку с лампочкой. Я продолжал играть уже другую музыку, а учитель садился за второй компьютер и быстро стучал по клавишам. Я знаю, он придумывал новую программу и иногда даже не замечал, что я прекращал играть. Вчера я простоял так целый день, пока он не заметил, что я уже пять минут, как не играю. Гнусный тип, я тебе скажу. Я хожу к нему уже уйму времени, а он ни разу не дал мне ириску.
А Витька сказал, что я Буратино. А Светка ничего не сказала. И даже не хихикала. И я вот даже не знаю: блестит у нее сейчас язык или нет. И тут я так разозлился. Ну думаю, очкарик бородатый, папа Карло компьютерный, я тебе покажу, я тебе устрою, я тебе ...
Да что я мог? И отец все твердит: "Потерпи сынок, скоро должен быть результат. Надо подождать." Ну и ждите сами, а у меня созрел план. Помнишь, я тебе говорил, что перед тем как включить программу, компьютер проверял строй моей скрипки? Так вот, несколько раз я приходил на урок с расстроенной скрипкой и компьютер мигал своим "не готов". Тогда учитель настраивал скрипку и урок продолжался. Вот тут я и приготовил им всем сюрприз. Завтра я им покажу, вот увидишь!
Стою я перед этим уродом в очках и жду, когда он прилепит все эти жуткие провода к моим рукам. Ну все, закончил, надо показать этому ящику с экраном, что моя скрипка готова. Ага, замигала своими противными буквами. Я злорадно усмехнулся. Первым упражнением был, как всегда, один из этюдов Крейцера. Ну, эту дрянь я еще потерплю. Но не больше...
Так, последняя нота... лампочка на кнопке погасла, а этот придурок ничего не видит и не слышит. Я потихоньку отворачиваю все четыре винта на струнодержателе. Скрипка должна расстроиться примерно на два тона - я думаю этого хватит. Так, синий рычажок влево, нажать на клавишу "ввод" на компьютере - пусть повторится этот этюд Крейцера,- и большая кнопка с лампочкой. Мои руки взлетели над скрипкой и тишину нарушил звук непонятно какой ноты. Компьютер жалобно пискнул и мои руки повторили маневр - тот же результат. Несколько секунд компьютер пытался что-то сделать, мои руки дергались в судорожных движениях, пока на экране не появилась надпись "error" и монитор потух окончательно. Учитель продолжал свою работу, незамечая всей этой кутерьмы. Я тихонько собрался и вышел на улицу. Свежий ветер потрепал мои кудри, как бы поощряя за удавшуюся шутку. Я прицокнул языком и почувствовал, как два передних зуба выпали. Я стал совсем взрослым. Вот так вот!