"Восхождение - такова история человечества. Вы легко мне возразите: а сколько было ступеней, ведущих вниз? Да, конечно, конечно, - и, на первый взгляд, ступеней, ведущих вниз, больше; людей, которые падали и катились вниз, в бездну, больше. Но для нас важно, что человек все-таки поднимался на эти надоблачные вершины. И он тем и велик, человек, что способен был подняться туда, как говорил Пушкин, "в соседство Бога", в горы умственных и духовных созерцаний".
Мировая духовная культура. Храм святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, Москва 2002
(Лекция была прочитана в Московском Доме техники на Волхонке накануне гибели 8 сентября 1990 года)
ВОСКРЕСЕНИЕ.
Завершив скорбный путь памяти, следуя дорогой Духа Пушкинской Эпохи, я пришла к месту Воскресения.
Солнце русской поэзии закатилось! Поэт умер. Да здравствует Поэт! Новое Солнце встает над Россией!!!
В.Ф. Одоевский:
- Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался в цвете лет, в средине своего великого поприща!... Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! наша радость, наша народная слава!...неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть!
29 января 2ч.45 м. пополудни.
Н.Н. Пушкина:
- Пушкин, Пушкин, ты жив?!
М.Ю. Лермонтов:
- Погиб поэт, невольник чести...
А.С. Пушкин:
- О нет, мне жизнь не надоела,
Я жить хочу, я жизнь люблю!
Ф. И. Тютчев:
- Сто лет прошло с тех пор, как свинец смертельный
Поэту сердце растерзал...
А.С. Пушкин:
- Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит.
Н. Н. Матвеева:
- Когда потеряют значенья слова и предметы,
На землю для их обновленья приходят поэты.
П. Б. Струве:
- Чрез тайну Слова
Пушкин обрел Дух, и этот Дух он воплотил в Слово.
А. А. Ахматова:
- Он победил и время, и пространство.
А. А. Блок:
- Пушкин! Тайную свободу
Пели мы во след тебе.
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
А.С. Пушкин:
- Бог в помощь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
Б. А. Ахмадулина:
- Октябрь наступил. Стало Пушкина больше вокруг,
Верней, только он и остался в уме и природе.
В. Н. Лазарев:
- Он бредет неприкаянный
Сквозь поля в синеве.
Вот живет он в Михайловском.
Вот идет по Москве...
Б. А. Ахмадулина:
- Как Пушкину нынче луна удалась!
На славу мутна и огромна, к морозу,
Должно быть!
А.С. Пушкин:
- Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
Когда гроза пройдет толпою суеверной,
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный.
И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его. А я, забыв могильный сон,
Взойду невидимо и сяду между вами,
И сам заслушаюсь, и вашими слезами
Упьюсь...и, может быть, утешен буду я
Любовью...
И. В. Северянин:
- Он - это чудное мгновенье,
Запечатленное в веках.
Он - воплощенье вдохновенья,
И перед ним бессилен страх.
Лишь он один из всех живущих
Не стал, скончавшись, мертвецом,
И смерть здесь не звучит "концом".
В его созданьях красота ведь
Показывает вечный лик.
Его нам мертвым не представить
Себе, - и этим он велик!
М. И. Цветаева:
- Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Выситься над высотой.
Слева - крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна - окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.
Вижу его на дороге и в гроте...
Смуглую руку у лба...-
Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба...
С.С. Гейченко:
- Почему именно к Пушкину обращены взоры молодых и зрелых художников? Пушкин народен. В нем отразились все проявления бытия. Душа поэта проникла повсюду. В нем есть все, что составляет понятия гармонии, красоты, совершенства, простоты. Он реалистичен во всем, понятен всем, доходчивей всех.
С. Н. Булгаков:
- Русский народ, вместе со всем культурным миром, ныне поминает великого поэта. Но никакое мировое почитание не может выявить того, чем Пушкин является для нас, русских. В нем самооткровение русского народа и русского гения. Он есть в нас мы сами, себе открывающиеся. В нем говорит нам русская душа, русская природа, русская история, русское творчество, сама наша русская стихия. Он есть наша любовь и наша радость. Он проникает в душу, срастаясь с ней, как молитва ребенка, как ласка матери; как золотое детство, пламенная юность, мудрость зрелости. Мы дышим Пушкиным, мы носим его в себе, он живет в нас больше, чем сами мы это знаем, подобно тому, как живет в нас наша родина. Пушкин и есть для нас в каком-то смысле родина, с ее неисследимой глубиной и неразгаданной тайной, и не только поэзия Пушкина, но и сам поэт. Пушкин - чудесное явление России, ее как бы апофеоз, и так именно переживается ныне этот юбилей, как праздник России. И этот праздник должен пробуждать в нас искренность в почитании Пушкина, выявлять подлинную к нему любовь. Но такая любовь не может ограничиться лишь одним его славословием или услаждением пленительной сладостью его поэзии. Она должна явиться и серьезным, ответственным делом, подвигом правды в стремлении понять Пушкина в его творчестве, как и в нем самом. О том, кому дано сотворить великое, надлежит знать то, что еще важнее, нежели его творение. Это есть его жизнь, не только как фактическая биография, или литературная история творчества, но как подвиг его души, ее высшая правда и ценность. Пушкин не только есть великий писатель, нет, он имеет и свою религиозную судьбу, как Гоголь, или Толстой, или Достоевский, и, может быть, даже более значительную и, во всяком случае, более таинственную. Поэт явил нам в своем творчестве не только произведения поэзии, но и самого себя, откровение о жизни своего духа в ее нетленной подлинности. Ныне изучается каждая строка его писаний, всякая подробность его биографии. Благодарным потомством воздвигнут достойный памятник поэту этой наукой о Пушкине. Но позволительно во внешних событиях искать и внутренних свершений, во временном прозревать судьбы вечного духа, постигать их не только в земной жизни, но и за пределами ее, в смерти, в вечности. Очевидно, такое задание превышает всякую частную задачу "пушкинизма". Оно и непосильно в полной мере для кого бы то ни было. И, однако, оно влечет к себе с неотразимой силой, как к некоему, хотя и тяжелому, но священному долгу, ответственности перед поэтом, нашей любви к нему. Итак, да будет венком к его нерукотворному памятнику и эта немощная попытка уразумения его духовного пути, в котором таится его судьба, последний и высший смысл его жизни.
И. А. Ильин:
- Движимые глубокою потребностью духа, чувствами благодарности, верности и славы, собираются ныне русские люди, - люди русского сердца и русского языка, где бы они ни обретались, - в эти дни вековой смертной годовщины их великого поэта, у его духовного алтаря, чтобы высказать самим себе и перед всем человечеством, его словами и в его образах свой национальный символ веры. И, прежде всего,- чтобы возблагодарить Господа, даровавшего им этого поэта и мудреца, за милость, за радость, за непреходящее светлое откровение о русском духовном естестве и за великое обетование русского будущего.
Не для того сходимся мы, чтобы "вспомнить" или "помянуть" Пушкина, так, как если бы бывали времена забвения и утраты... Но для того, чтобы засвидетельствовать и себе, и ему, чей светлый дух незримо присутствует здесь своим сиянием, - что все, что он создал прекрасного, вошло в самую сущность русской души и живет в каждом из нас; что мы неотрывны от него так, как он неотрывен от России; что мы проверяем себя его видением и его суждениями; что мы по нему учимся видеть Россию, постигать ее сущность и ее судьбы; что мы бываем счастливы, когда можем подумать его мыслями и выразить свои чувства его словами; что его творения стали лучшей школой русского художества и русского духа; что вещие слова ... "Пушкин - наше все", верны и ныне и не угаснут в круговращении времен и событий...
А. Карташев:
- Душа национальная едина у обеих разделенных частей России - зарубежной и подъяремной. Оне - сообщающиеся сосуды. А мы видим, что творится с нами в эти пушкинские дни. Мы вновь ощущаем, как живую аксиому, что Россия накануне воскресения под знаком Пушкина; что она или вновь станет пушкинской Россией, или ее вовсе не будет.