Муравьёв Андрей Леонидович : другие произведения.

1655

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.21*95  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Задумана серия из двух книг. В результате попытки реанимации советского проекта по сейсмологическому оружию в прошлое проваливается часть нынешней Беларуси с военно-исследовательской российской базой. Процесс идет медленно.

Муравьёв Андрей

1655.

Глава 1.

  
   1.
  
   24 мая 2008года.
   Кабинет главы Российской корпорации нанотехнологий.
  
   Рыжеволосый устало потер переносицу.
   - Это все? Год вы ковыряетесь в архивах, и это все, что сумели найти?
   Холеный зам пожал плечами:
   - Вы просили предоставить только те проекты, восстановление которых будет адекватно их возможной отдаче. Таких осталось не много. Разработок, занимавшихся элементарными частицами, их них всего пять.
   Хозяин кабинета еще раз просмотрел список, окинул взглядом стопку архивных дел.
   - Допустим... Кстати, вы сами склоняетесь к какому варианту?
   Зам задумался. Главный предпочитал видеть около себя людей деятельных, способных взять инициативу, при этом не выходя за рамки полномочий и оговоренного плана. Наверняка, он уже принял решение, но не хочет брать на себя всю ответственность, придав выводу статус коллегиального. Как бы поставить на "того" рысака?
   - Э-э-э... Тут не все однозначно...
   Выигрывая время, он взялся за перебирание папок, изредка бросая на взгляды на хозяина - не выдаст ли того реакция при виде нужного дела?
   - В рамках проведенного предварительного исследования нами были задействованы лучшие специалисты. Многие из тех, кто начинали проекты уже отошли от исследований, некоторые покинули родину. Возродить полезные начинания не просто затратно, а поистине невозможно без должного людского ресурса.
   Рыжеволосый еле заметно склонил голову набок. Ага! Зам уставился на толстую папку в своих руках... Перед встречей он составил для себя список из приоритетов. Этот вариант всего лишь замыкал пятерку собственного топа. Неужели?
   Зам протер название, смахивая невидимые соринки, высматривая дальнейшую реакцию босса. Так и есть. Поджал пальцы правой руки, будто сжимает что-то.
   - Вот. Я думаю, нам стоит детальней проработать проект "Кольцо".
   Рыжеволосый удовлетворенно кивнул:
   - За то тебя и уважаю, что всегда со мной в унисон идешь. Мне эта задумка тоже понравилась, - он ухмыльнулся. - Европейцы никак свой коллайдер толком не запустят, а мы их на последнем круге обойдем.
   Зам поправил:
   - "Кольцо" - не совсем коллайдер. Вернее не только он. Кроме того, наш объект в Протвино - всего лишь половина проекта. Вторая половина установки находится на территории Белоруссии. Не думаю, что Батька согласится уступить нам часть своей земли.
   - Хм... Что-то я не припомню про другую половину. Для чего она?
   - В Витебской области находится законсервированный объект "Магеллан-2". При работе основной установки он должен выполнять роль резонатора, увеличивая сигнал.
   - Резонатора?
   Зам поднял с пола портфель и достал из него потрепанную коричневую папку.
   - При изучении материалов нашлись некоторые неувязки. Мы начали копать глубже, и один из разработчиков проболтался, что часть работ курировали военные. Даже фамилии вспомнил. Проверили. Оказалось, что "Кольцо" - всего лишь масштабное прикрытие для проекта "Магеллан", задачей которого являлось создание прототипа установки, использующей направленные колебания поверхности Земли, с резонируемым фокусом в определенной точке.
   - Сейсмического оружия? Американцы не дули на молоко, когда обвиняли нас в своих катаклизмах?
   - Вряд ли их тайфуны связаны с теми опытами. Все работы законсервированы уже лет пятнадцать... Но зацепки у американцев на такие предположения были. В начале 90х наша секретная информация уходила за кордон вагонами... Так что какие-никакие слухи просочились. Без конкретики. Впрочем, мы и сами о многом не догадывались.
   - А теперь?
   - Теперь мы в курсе.
   Рыжеволосый встал и прошелся по кабинету. Зам хранил молчание.
   - Что еще я должен знать по "Кольцу"... и "Магеллану"?
   Зам открыл папку, достал из нее листок и положил подготовленное резюме проекта на стол главного:
   - Кроме опытов с частицами ученые планировали испытание теоретических разработок по новым способам транспортировки. Даже не так... То, что европейцы называют "маленькая черная дыра" в своей установке, в нашем варианте задумывалась, как осознанная попытка пробоя современной системы пространства. Опыты по изменению этой системы могли вывести нас на новый рубеж технологических возможностей, - он еще раз глубоко вздохнул и захлопнул папку. - Впрочем, пока это только теории. В планах, которые мы нашли, такие возможности описаны всего лишь как перспективное направление использования установки.
   - Интересно... - хозяин кабинета отстукивал пальцами на столе бравурный марш. - Очень, очень интересно.
  
   2.
  
   2 октября 2011 года.
   Поселок городского типа Лужки. Витебская область, Беларусь.
  
   В советское время Лужки не был закрытым городком. Собственно, что там оберегать? Спиртовой завод или парники Полоцкого сельхозколледжа? А, может, лесопилку или развалины графского особняка? Такого добра по Беларуси много - в каждом районе пяток отыщешь. Так что, если кто задаст вопрос умный "С чего это большая Россия заинтересовалась скромными Лужками", ответа внятного можно было ждать долго".
   Хотя старожилы помнили...
   Было раз... Понаехали в восьмидесятых сюда строительные бригады со всего Союза. Вокруг городка копали. День и ночь забивали сваи, шумели, коров экскаваторами пугали. Строили испытательный полигон... Для танков, наверное? Хотя, судя по глубине канав, скорее планировали полигон для земляных подлодок.
   Тогда в городке появились новая больница со школой, несколько кварталов многоквартирных домов, пошли слухи о том, что Лужки объединят с новым Городцом, соседом-поселком, и сделают из двух недомерков полноценный город. Даже, вроде, районный центр из него сделают... Были слухи.
   Старожилы это время вспоминают с нежностью.
   А теперь-то что взять?
   Потому, когда в 2008 году в администрацию поселка пришло уведомление из области, что Лужки сдали в аренду на двадцать пять лет Российской Федерации, это восприняли как безобидную шутку. Как тогда, когда сбросили факс о присвоении председателю исполкома звания "Герой Беларуси".
   Все оказалось гораздо серьезней.
   Сам городок не тронули. Ни людей не переселяли, ни законы свои не вводили. Только поля рапса у дороги обнесли забором да свинокомплекс, совсем недавно возведенный у вератейского леса, снесли под ноль. Русские протянули сюда несколько высоковольтных линий, поставили свои подстанции, и закипела работа.
   На околице рос новый город. Со своей больницей, детскими садиками, школой. Пока в нем обитали только строители, но, по слухам, скоро должны были появиться и ученые с рабочими. Под них возводили красивые многоэтажки улучшенной планировки и тянулись трубы невиданной в Лужках центральной канализации. Кроме научного городка возвели и военную часть для охраны арендованной земли. В окрестностях стали ездить новенькие БТРы, хамерроподобные Тигры, туда-сюда залетали вертолеты.
   Новый город, пока не получивший даже официального имени, наступал на старые Лужки и Городец с напором столичного жителя.
   Бабушки и дедушки с ужасом ждали, когда их погонят с привычных мест. Молодежь, растревоженная слухами о компенсациях, радовалась. Сельхозколледж заявил, что нынешняя осень - последняя здесь. Парники уже внесли в планы застройки, на счет заведения перечислили аванс, и зимой начнутся работы по переводу летних лабораторий в другое место. Председатель исполкома еле уговорил будущих аграриев погодить хотя бы до октября. Сам съездил в город, свинью целую ректору завез. Благодаря этому, в сентябре Лужки получили сотню галдящих юнцов, должных обеспечить помощь в ежегодной "битве за урожай".
   Студентов собирались отправить домой 5 октября, после празднования Дожинок.
   Руководители русского проекта "Марко Поло" наметили свой пробный старт на 4 октября. Основные работы прекратились, но жизнь в городке кипела. Строители активно красили, укладывали плитку, тянули провода. В городе ждали прибытия научного состава и приемных комиссий.
   Но все планы пошли прахом из-за одного любвеобильного идиота.
  
   3.
  
   - Галь... А, Галь... Пойдем, чё покажу?
   Серега не был бабником. По-крайней мере, не считал себя таким. Семнадцать лет не тот возраст, чтобы смотреть на девушек через прищур цинизма.
   - Ну и что ты там покажешь?
   Сергей Валендович загадочно поиграл бровями и таинственно зашептал:
   - А вот пошли - сама узнаешь.
   Галя, высокая блондинка с выдающимися формами, хмыкнула:
   - И что такого я узнаю, что и не знаю тут?
   - Так то и узнаешь, что ничего не знаешь, золотце.
   Девушка еще раз хмыкнула. Но от предложения пройтись не отказалась.
   - Ну, если только по дороге?
   Парень энергично кивнул и галантно подставил велосипед.
   - Когда уже себе лисапед новый купишь? - томно поинтересовалась пассия.
   Серега ухмыльнулся.
   ...Добирались они недолго.
   Справа остались укутанные колючей проволокой новенькие заборы военных, здание железнодорожного вокзала (ветку протянули за два месяца), мобильный поселок строителей.
   Валендович свернул с гладкого асфальта на тонкую тропинку, ведущую к лесу. Неровная ночная дорога подбрасывала и колыхала приятные глазу формы, девушка чуть вскрикивала на особо больших кочках.
   Через двести метров тропка уперлась в стену колючей проволоки. Вернее, в ее остатки. Местные жители, не желавшие делать крюк в пять километров по дороге из Лужков, резали заграждения. Эта тропа также была короткой дорогой из лагеря расквартированной здесь роты охраны к лужковскому ночному магазину "Батлейка", продававшему горячительные напитки, так что охрана старательно не замечала возможных изъянов своей системы защиты.
   Валендович аккуратно прошел через линию ограждения, провел Галю, после чего снова взгромоздился на велосипед.
   Девушка, рассчитывающая на нечто более конкретное, чем долгая поездка, разочарованно спросила:
   - Еще ехать?
   - Ага. Уже скоро.
   И, действительно, через полкилометра Серега остановился. Тропка бежала к выходу из "Зоны", Валендович шагал в другую сторону.
   - Куда ты?
   - Идем... Все сейчас увидишь.
   Он провел ее через ореховые заросли, продрались через мелколесок елей.
   - Во!
   Полузасыпанная железная дверь с облупившейся краской не казалась Гале заманчивой.
   - Что "во"?
   - Глянь! - Серега подтянул ее поближе, достал из кармана фонарик. - Я тут разок остановился... нарвать цветов, зашел в лес поглубже, присе... нагнулся посмотреть на ягоды, а тут - на! Дверь!!
   Серега потянул створку, дверь нехотя отворилась.
   - Там целый центр... Мебели нет, но щитки электрические висят, лампочки и те - невыкрученные.
   - И на двери замка не было?
   Серега полез в карман и потряс в воздухе связкой ключей:
   - Не поверишь. Висел тут старый, ржавый такой. У меня у бабки такой же на амбаре, где я лисапед ставлю. Я свой ключ всунул, чуть нажал, замок открылся.
   Он потянул девушку внутрь, шаря рукой по стене подземелья. Щелкнул выключатель, комнату перед ними залил яркий свет.
   - Тут даже электричество подключено. Я рубильник нашел, опустил на пробу, а свет возьми и зажгись. Класс!
   Галя заворожено всматривалась в зеленые стены подземелья.
   - Сереженька, мне тут как-то не уютно. Пойдем отсюдава, а?
   - Погоди! Сча покажу, - Серега ухватил девушку за руку. - Тут центр есть.
   - Какой такой центр? Управления полетами?
   - Какими полетами? А! Неа... А может? Неа! - он тянул ее по узкому длинному коридору. - Центр этого бункера.
   Комната была значительно больше тамбура. Здесь остались не только стены, но и столы, заставленные ящиками с кучей переключателей, шкалами, архаичными сигнальными лампочками.
   - Ух ты, - искренне удивилась Галя.
   Серега приосанился:
   - Это что... Сча что покажу...
  
   4.
  
   Небо мигнуло... Голубой свод дрогнул, слегка шевельнул облаками, земля заметно завибрировала.
   Антон схватился за поручень авто, но катаклизм прошел также внезапно, как и начался.
   Стоявший рядом Волков поперхнулся папиросой. Его удивленные глаза подтвердили, что дрожь земли Антону не почудилась. Старый даже за забор ухватился.
   Антон Малютин попробовал пошутить:
   - Это после твоей настойки на чабреце так крутит?
   Дядя Лёха справился с изумлением, лицо расплылось в ухмылке:
   - Землетряс, видно. Родина плачет, провожая героев.
   Малютин оглянулся. Показалось или подуло холодом? Легкие перистые облака на горизонте стали наливаться свинцом. Действительно, похолодало.
   - Ладно, Волков, рад был тебя повидать. Не тужи, жди гостей.
   Лёха кивнул и пожал протянутую руку. Руды, старый овчар с необычным ржавым окрасом, закрутился между ними, Антон открыл дверку, хлопнул по сиденью. Пес совсем по-человечески вздохнул и полез в авто.
   Уезжать не хотелось. Старый чувствовал это и (уже в который раз) предложил:
   - А, может, ну его, город этот? Посидите до среды? Рыбалку организуем? Баньку?
   Усмехнулся.
   Антон замялся... Как же хотелось остаться... Вернуться в места, где прошло детство. Опять пройтись по бережку Мнюты, заглянуть в заросли у ручья, поваляться на сеновале после ужина. Малютин поправился. Какие сеновалы в октябре? Так и застудиться недолго. В памяти услужливо всплыл список дел на завтра... Поджимают.
   - Нет, дядя Лёш. Нельзя. В понедельник тендер будет. Почти на полтора миллиарда. Выиграю - на пол года буду в шоколаде. Конкурентов набежит... Заказчик, вроде, наш, но давить будет. Лично придется бодаться. Без меня никак... Может быть, через... недельки три?
   Волков усмехнулся еще раз:
   - Хороший у тебя здесь дом.
   - Не мой. Бабушкин. Ты знаешь. Мы тебе не хуже построим.
   Он еще раз пожал руку и отступил. Попрощались.
   ...Мотор Хайлендера рыкнул, набирая ход. Родная земля покатилась из-под колес.
   Антон вырулил на кривоватый асфальт, задумался... Это же сколько он Волкова знает? Двенадцать лет? Пятнадцать? Даже больше. И как привязалось с первых дней - "дядя Леша". Для салопеда, попавшего в пекло первой компании, тридцатипятилетний контрактник казался видавшим жизнь "дядькой". Теперь Антону столько же, сколько Волкову тогда, по сединам "дядя Лёша" - давно уже "дед", а для него все также остался "дядей".
   Малютин усмехнулся и сбросил скорость.
   Вот уж не знаешь, где жизнь подбросит удачу, а где нагнет.
   Где-то здесь должен подсесть Дрозд? Не звонит бродяга. Потянулся за сотовым, взглянул на экран и тихо выругался. Мобильник на панели показывал нулевой сигнал, хотя должен ловить на всей дороге.
   Малютин притормозил, осмотрел прилегающее поле.
   Тогда, пятнадцать лет назад, он так же осматривал знакомые поля, отправляясь в далекую Москву, чтобы вступить в права наследования на бабушкину квартиру. Поехал за наследством, а попал в военкомат. И после учебки - в солнечный Моздок, на радость сибирякам, уверенным, что в Чечню москвичей не призывают.
   От воспоминаний заныла нога.
   Где же Дрозд?!
   Ага. Вот и он. Жизнерадостный крепко сбитый мужичок, только вышедший из леса по проселочной гравийке, замахал бейсболкой. За спиной громоздятся сумки с разносолами. Потому и опоздал. Знал бы, что родственники его так нагрузят, заехал бы в саму деревню.
   Антон съехал с асфальта и поехал навстречу другу. Почему-то он чувствовал себя некомфортно. Кажется, или в окрестном пейзаже что-то неуловимо поменялось?
   Дверь приоткрылась, впуская внутрь Тольку Дроздова по кличке Дрозд. Его авоськи, баулы и рюкзак заняли половину просторного багажника. В салоне повеяло свежестью и запахом кислого молока.
   Дроздов стучал зубами:
   - Дубак какой! Октябрь такой приятный вырисовывался, так надо было испортить. Да еще лаботрясам этим, Довбеям, мама "передачку" собрала. Не могут они без домашних огурчиков! Грызть камень науки без бульбы и сала никак не получается! И мне, старому больному человеку, надо волочь это все!
   Антон ухмыльнулся. Толик прибеднялся. Если надо, Дрозд еще столько же на шею взвалит и кросс на десятку даст. Сюда такую груду доволок, даже не вспотел.
   Малютин щелкнул по панели магнитолы. Вместо музыки из динамиков лилось шипение.
   - Что с радио? Не знаешь?
   Толик пожал плечами.
   - Технические работы, наверное.
   - В воскресенье?
   - А почему нет?
   Действительно, почему бы нет? Завтра пуск, народу нагнали порядок наводить. Утром видные гости пожалуют. Наверняка, кто-то решил подстраховаться. Почистить технику на местной ретрансляционной станции?
   - Поехали?
   Джип полетел дальше... Знакомый поворот и...
   Малютин вдавил педаль в пол. Полуторатонный автомобиль заскрипел покрышками и остановился. Толя, сидевший рядом, только присвистнул. Удивляться было от чего.
   Проселочная дорожка закончилась, будто обрезанная бумажная лента. За темным асфальтовым покрытием простиралось поле... Снежное поле. Редкие кустики только подчеркивали его пустынность. У горизонта поле переходило в такой же заснеженный лес. И ни единого признака жизни.
   За спиной, будто нагнетая адреналин в кровь, в городке у военных завыла сирена.
  
   5.
  
   - Это что за шуточки такие? - в голосе Дроздова паники не было.
   Антон вылез из авто, подошел к краю асфальта, медленно и аккуратно зачерпнул горсть такого неуместного тут снега. Рядом присел на корточки Толик.
   - Заморозки внезапные?
   - Которые сожрали нашу дорогу?
   Дроздов неуверенно переспросил:
   - Может, свернули не туда?
   Малютин не ответил. Толик и сам понимал, что сказал глупость. Здесь им каждая кочка знакома.
   - Где Рубашки? - Дроздов всматривался вдаль.
   Пустая заснеженная степь с мелкими островками кустов и лозы совсем не походила на знакомый пейзаж.
   - И откуда тут снега навалило?
   Малютин осмелел настолько, что ступил на белый похрустывающий наст. Корка подломилась и нога ухнула по колено в мягкий снег. Когда он вылез обратно, в ботинке противно захлюпало.
   - Тает снег.
   - Какой, на хрен, снег?!! - Дроздов вскипел. - Откуда здесь снег?!
   Он с надеждой повернулся к другу:
   - Блин... Так я ж сплю!
   Они одновременно щипанули себя за руки, оба синхронно матюкнулись. Было больно.
   - Нет... Не похоже.
   Из открытой дверцы машины выкатился Руды. Пес осторожно подошел к краю дороги, обнюхал снег. Мужчины, как завороженные, смотрели на собаку.
   Руды удивленно фыркнул, еще раз обнюхал снег, зыркнул на хозяина и потрусил к ближайшему кустику. Там пес задрал ногу, сделал свои дела и, помахивая хвостом, вернулся к авто.
   Спокойная и естественная реакция собаки немного успокоила людей.
   Дрозд пошарил в карманах, вытянул пачку сигарет. По привычке предложил другу.
   - Да... Похоже, что не сон... Значит это...
   Антон выматерился.
   - ...! Понял!
   - Что?
   - Станцию эту, что военные строили... Помнишь слухи, что это они проекты супер-оружия из старых советских разработок восстанавливают?
   - Ну, были разговоры.
   - Волков тогда говорил, что туннель, который они в землю закопали, не ускоритель частиц, а прототип сейсмологической установки... Оружия погодного?
   Дрозд скептически хмыкнул:
   - Это он форумов в Интернете начитался. Времени много свободного, вот и читает разную лабуду. А потом...
   Он осекся. Еще раз осмотрел заснеженное поле под ногами.
   - Вот что-то кажется мне, что военные таки сделали себе такую установочку.
   Толик присел, сгреб снег, всмотрелся в крупинки на ладонях.
   - Так эта хрень, думаешь, их дело?
   - ... ... ... !
   Он встал.
   - А Рубашки?
   - А ты думаешь, здесь снега только по колено? Может, Рубашки с головой накрыло?
   - И со столбами?
   - Ага... Тогда лесок на горизонте - это только верхушки бора, заваленные снегом?
   - Точно! Потому и сада колхозного не видно.
   Оба путешественника, пышащие злобой на армейских авантюристов, заваливших окрестности такими неуместными в эту пору года осадками, развернулись к джипу.
   - Если людей привезти, как быстро мы к Рубашкам прокопаемся? Успеем спасти кого?
   - Если закрылись в домах, то выжившие должны остаться.
   Мотор рыкнул, заводясь.
   - Погоди... А как же кусты? - Малютин наконец-то понял, что в изложенной теории не давало ему покоя.
   - Кусты?
   - Те кусты, - он показал рукой для наглядности.
   На верхушки деревьев разбросанный там и тут по полю кустарник не походил.
   - Да хрен его знает. Может, посрывало и подняло снегом.
   Они снова вышли. Антон открыл багажник, вынул трос, лопату.
   - Ты чего?
   - Сейчас проверим.
   Он привязал трос к раме кенгурятника, сунул веревку в руки Дроздову.
   - Я попробую пройти по насту метров десять и покопать вглубь. Посмотрим, как глубоко до дороги. Как докопаюсь до асфальта, то сможем прикинуть уклон и толщину снежного покрова дальше.
   - А если дорога через полсотни метров на подъем идет?! Я лично не помню тут больших ям, но с долбаками этими в пагонах земля просесть могла.
   Дроздов аж пыхтел от негодования. Промедление казалось ему ошибкой. Малютин склонен был согласится с идеей друга, но... червячок сомнения все еще противно грыз душу.
   - Ладно тебе! Дело пяти минут. Если снега там больше, чем метр, то едем за помощью.
   Антон обвязался тросом и потопал. Ноги проваливались в стылый снег по колено, но держали. Стало зябко.
   Вот и намеченное место для раскопа. Саперная лопатка с хрустом врезалась в наст, прогрызаясь к асфальту. Минута, другая. От работы путнику стало значительно теплее. Справа зацокали когти. Это Руды подошел посмотреть, чем занят хозяин.
   Ноги Малютина ухнули глубже, заставив трос напрячься. Он остановился.
   - Докопался? - Дроздов нервничал, натягивая трос.
   - Нет еще. Но ноги явно стоят на чем-то.
   - На дороге?
   - Не разобрал.
   Антон удвоил усилия. Через полторы минуты выемка была закончена. Подо ним лежала земля с редкими пожухлыми травинками.
   - Нет здесь дороги!
   Выбрался. Доковылял до джипа, отряхнул джинсы от снега. Руды крутился рядом, не понимая правил затеянной игры.
   Дроздов выглядел удивленным.
   - Вроде дорога здесь не сворачивает?
   Антон вернулся к концу трассы, отошел по насту на метр, быстро выкопал еще одну выемку.
   - И здесь нет асфальта.
   Толик протопал к нему, заглянул внутрь.
   - Блин... Тогда что это такое? - он обвел руками вокруг.
   Они вернулись к автомобилю. Стало заметно холодно. Особенно в мокрых штанах.
   Антон подозвал Рудого, залез в джип и включил зажигание. Быстро перевел климат-контроль на "+25". По ногам побежала волна тепла.
   - Не знаю, Толя. Но мне это, как и тебе, очень не нравиться. Надо возвращаться. Волкову телефонную линию положили, будем в Шарковщину, в район, звонить. МЧС на помощь звать.
  
   6.
  
   Лужки встретили их темными улицами. До Минска отсюда было не больше двух часов езды, потому с отъездом друзья дотянули до сумерек. Тем удивительней было отсутствие всякого света при возвращении. Даже если экономные коммунальные власти решили отложить начало освещения городка до глубокой ночи, то уж дома то должны радовать прохожих огнем включенных телевизоров и люстр? Вместо этого там бродили сполохи от редких свечей и фонариков.
   - Похоже, электролинию завалили? - неуверенно предположил Дроздов. - Или подстанцию?
   - Снегом?
   - Ага.
   Они синхронно посмотрели налево, на городок военных. Тот сиял всеми огнями. Сирена у армейских уже утихла, но наблюдалась активность на улицах. Ездили машины, бегали люди.
   - А у этих, не завалило?
   - У них, наверное, генераторы?
   - Может быть.
   - Буржуи...
   Дрозд ухмыльнулся.
   Джип с ветерком проехал Лужки, повернул к родной для Малютина деревне Путранице, также не радовавшей взор обилием света, лихо доехал до бабушкиного дома.
   Волков встретил гостей у ворот.
   - Что случилось?
   - У тебя телефон работает?
   Алексей пожал плечами.
   - Света нет, а телефон не проверял. Электричество тут иногда вырубается - линии старые, перегрузок не выдерживают. Обещают новую подстанцию по весне поставить, - по-старчески пробрюзжал он.
   Но в дом вошел споро.
   Телефон не работал.
   Снаружи зарычал Руды. Кто-то топтался на дороге, не решаясь заглянуть во двор.
   - Лёха, ты дома?
   Волков выглянул в сенцы и заорал через приоткрытую дверь:
   - Граф, ты что ль?
   - Я!
   Отставной капитан потопал наружу, друзья потянулись следом. Дрозд продолжал долбить сотовый, по-прежнему не желавший находить какие-либо сети.
   У ворот топтался Владлен Трубецкой, получивший от соседей прозвище "Граф".
   - Что?
   Трубецкой помялся:
   - У тебя телевизор идет?
   - Электричества ж нет.
   - А генератор?
   У Волкова, действительно, в амбаре стоял старенький хондовский полуторакиловаттник, купленный лет десять назад. В девяностых отключения электричества были делом обыденным.
   - Чтобы его запустить, время надо.
   - Дык, давай.
   Старый недовольно прищурился:
   - А что тебе приспичило?
   - Дык, "Контуры", обзор политычный, по Первому!
   Волков сплюнул:
   - И охота время на эту хрень тратить?
   - Не скажи... То не важно жить богато, але важно жить культурно.
   Малютин хмыкнул. Это была одна из любимых поговорок Трубецкого. Первый раз Антон ее услышал совсем пацаненком, когда Граф приволок из местной больницы использованные капельницы и сделал сток через стену своего дома в канаву. Чтобы ночами не топать на двор, а делать необходимые дела прямо с печи.
   - Владлен, ты совсем двинулся?
   Трубецкой смущенно потоптался:
   - Если тяжко, то давай - я сам...
   - Что?
   - Сам сделаю. Генератор запущу. Очень интересно, понимаешь...
   Волков сплюнул, перебивая соседа:
   - Иди домой. Скоро включат твой зомбиящик.
   Владлен насупился, но отошел.
   Малютин с Дроздовым уже усаживались в авто. Руды взобрался на заднее сиденье.
   - А вы куда?
   - В Лужки. Попробуем председателя исполкома поднять. Людей собрать. Надо Рубашки откапывать, пока люди не задохнулись.
   Толик тихо добавил: "Если они там есть".
   - Из чего вы их откапывать собрались?
   Малютин быстро пояснил:
   - Там, километрах в трех, снега навалило так, что дорогу не видно. Хрен знает, что творится. Думаем, что это армейские побаловались своими вундерваффе - завалили окрестности непогодой так, что Рубашки с головой и фонарями накрыло. Правда, асфальта дорожного мы под снегом не нашли, но Толик думает, что это из-за того, что со снегом могло и земли нанести.
   Волков нахмурился:
   - А я говорил, что кольцо это вокруг нас погодным оружием называют?
   - Ты, вроде, говорил, что сейсмологическим?
   - И этим тоже... Из-за перегруза при работе, видимо, электричество и отрубилось.
   - Может и так.
   - Тогда я с вами.
   Алексей влез в авто и плюхнулся на заднее сиденье, потеснив Рудого.
   Джип полетел к Лужкам. Толик засомневался:
   - Может, к военным лучше?
   Волков поддержал Антона:
   - В Лужки. Пускай МЧС зовут. И трактора выгоняют.
  
   7.
  
   Вацлав Комаровский, несмотря на воскресенье, встретил гостей на рабочем месте. Внизу, у входа в исполком, уже митинговали вездесущие бабки, грозящие начальству судом Линча за срыв любимых сериалов. В здание бабки не лезли. Вход перекрыла секретарша председателя, грудастая горлопанка Людка. Сам Комаровский терзал рацию.
   - Чэсть, бродяга. И не сидится тебе в воскресенье вечером дома?
   Вацлав отмахнулся.
   Комар (такая кличка закрепилась за Вацлавом со школы) был на семь лет младше Малютина. Оканчивал школу, когда Антон уже бизнесменствовал вовсю. В город Комаровский съездил, проскучал три года в Белорусском институте механизации сельского хозяйства в Минске и вылетел оттуда же на старших курсах за пьянку. В разнорабочие не пошел, предпочел вернуться домой и двигать в Лужках большие капиталы. Вацек пробовал держать ларек, фермерствовал... Разорился окончательно и пошел во власть. Толковых людей на селе оставалось мало, а он еще и завязал с алкоголем. В общем, уже два года, как Комаровский вылез в председатели исполкома.
   Когда-то они с Антоном были даже пайщиками городской частной пекарни. Но дотационный районный хлебозавод уделал комерческие круассаны и батоны пшеничные, как механизатор с рессорой Беларуса уделывает залетного городского прощелыгу. Было больно... Антон ухмыльнулся, глядя на залоснившуюся рожу Комара. "Как молоды мы были"...
   - Вацек... Вацлав Стефанович, надо людей собирать.
   Комар взглянул изподлобья, устало процедил сквозь зубы:
   - А что их собирать. Вон их, сколько под окнами. Бери кулек и ссыпай, ежели надо.
   Дроздов, которому Комаровский годился в сыновья, нахмурился.
   - Рубашки, деревню вон там, знаешь?
   - Ну...
   - Нету Рубашек... Снега навалило на дороге, всю деревню закрыло выше крыш.
   Комаровски отставил рацию:
   - Какой снег?! Ты что - бухой?
   Дроздов только начал бычится, как в диалог встрял Антон:
   - Зуб даю, - он щелкнул по клыку, вспоминая главную мальчишескую клятву.
   Вацек встал, демонстративно принюхался. Сел, почесывая затылок.
   - Мало того, что электричество в районе вырубило у всех, так еще и катаклизмы на наши организмы... Снег?
   - И много.
   Комаровский нахмурил лоб, взялся за трубку телефона, повертел ее в руках, положил на место.
   - А, ведь, Жора что-то плел про то, что лед и снежинки видел. Так я ему не поверил. Жора всегда под мухой, кто ему верит?
   - Собирай людей, трактора дай, поедем откапывать... И в центр надо звякнуть. Пусть уймут этих долбаков с пагонами. А то они нас под землю своими экспериментами загонят.
   Комаровский еще потянулся к телефону, отдернул руку.
   - Не работает телефон.
   - И у тебя?
   - У всех... Подстанция наша, когда электричества нет, связи не дает.
   - А рация, сотовые?
   - По рации только с мехцехом связался в агрогородке. А сотовые от вышки ловят. Вышка же на нашу подстанцию запитана... А-а-а! Еще Мустафьевич ответил.
   - О! Его зови к нам. Будет протоколы писать.
   Валерий Мустафьевич Александрович был из белорусских татар, что долгие годы служили в этих местах сначала Литве, потом Речи Посполитой, а в конце и Российской империи. Он утверждал, что в основателях рода был не то князь, не то мурза. Может быть. Мустафьевич был мужик толковый, рассудительный и деятельный. Если бы не упрямый характер и привычка спорить с начальством, сидел бы уже в области, а то и в столице. А так - только до капитана в родных Лужках и дослужился.
   Уазик прискакал через четверть часа. Александрович был слегка помят и зол.
   - Слышал про снег? - с порога озадачил его Комаровский.
   - Какой?
   - Вот говорят, что за Городцом навалило снега по колено, а дальше, так и выше крыш. Рубашки накрыло, по дороге не проехать.
   Мустафьевич отмахнулся:
   - Брешут спьяну. Кто такое выдумал?
   - Они, - Вацлав кивнул на минчан.
   Дроздов набычился:
   - Ты людей дашь? Или самому кликнуть по улицам?
   Александрович стал серьезным:
   - Про снег - правда?
   - Мне перекреститься?
   Капитан встал:
   - Поехали смотреть.
   - Да что смотреть?! Людей собирать надо, технику! Пока чесаться будем, люди под снегом задохнуться!
   Александрович оглянулся на председателя исполкома. Комаровский пожал плечами:
   - Мне время надо. Студентов подниму, мехцех агрогородка запустим. Но там все не так быстро... Трактористов из дома вечером в воскресенье еще вызвать надо. Да уследить, чтобы на ногах стояли... Выходной ведь.
   Мустафьевич кивнул, показывая, что одобряет план действий, и добавил:
   - А мы скатаемся... Глянем.
   ...Через два часа работа кипела.
   Студенты усердно махали лопатами, пыхтел трактор. В снегу появилась широкая траншея. До Рубашек оставалось пять сотен метров, когда за спинами затарахтел джип. Пожаловали военные с базы.
   Лейтенант, приехавший требовать председателя исполкома для встречи с начальством и заодно узнать, что за кипеж у гражданских, ретировался под мат и остроумные пожелания присутствующих. Председатель не собирался покидать спасательную экспедицию.
   Через час лейтенант вернулся с целым микроавтобусом солдат и гражданских чинов, КАМАЗом скорой помощи и снегоуборочной машиной. Шестиколесный МАЗ, оснащенный двумя отвалами, прошел через снег, как по хорошей бетонке, за пять минут соорудив ровную, как стрела, дорогу до предполагаемого нахождения Рубашек. Гипотеза о том, что деревня засыпана снегом по крыши, не оправдалась. Толщина снега редко доходила до полуметра и была везде примерно одинаковой... Земля под снегом была... Рубашек не было.
   Студенты осторожно покопали в сторону от проложенной "магистрали", вырезали в насте несколько лунок. Деревня не появилась.
   Еще потерялась дорога - асфальт заканчивался точно по месту появления снега. Исчезли столбы электропередач, колхозный сад, лес.
   Перед спасателями лежало обычное поле, заваленное толстым слоем снега.
   И ничего больше...
  
   8.
  
   Антон устало смахнул пот. Вся ночная кутерьма оказалась впустую. Ничего не спасли, только вопросов накопали изрядно. Что твориться вокруг? Где привычные места? Куда пропали деревни и вся трасса?
   Вырыв по десятку выемок в глубоком снегу, они с Дроздовым здорово вымотались. Да и вера в то, что под белым покровом что-то еще есть, пошла на убыль. Под ногами попадались только пожухлая трава и камни.
   - Блин... Руку рассек, - Дроздов неудачно подковырнул валун, и тот, падая, рассек ему запястье.
   Малютин бросил лопату.
   - Все. Перекур. Пошли твою лапу замотаем и послушаем, как эти ухари оправдываются.
   Вокруг лишь редкие упрямые индивиды еще ковыряли снег. Одинокий луч света от прожектора на крыше исполкомовской Нивы шарил по полю, отыскивая следы знакомых мест и подбадривая уставших.
   Комаровский что-то активно обсуждал с лейтенантом. Армейские гости большей частью возились около края асфальта. Там под присмотром ученых солдаты пробовали вогнать в стылую землю толстый штырь.
   - Пробы берут? - предположил Дроздов.
   Два товарища пошли к аптечке Хайлендера. По дороге их окликнул Вацек.
   Лицо Комаровского было слегка розовым, что говорило об изрядной доли принятого "сугрева". Нехитрый припас был разложен тут же, на сиденье открытой Нивы. Рядом с председателем глыбой стоял лейтенант. Лишь задумчивый взгляд выдавал в нем причастность к процессу "разработки спасательной операции".
   Когда друзья приблизились к Ниве, стало ясно, что процесс идет успешно.
   Для начала Вацлав поделился главными новостями:
   - Короче так, хлопцы... Как я понял лейтенанта Щербина, - председатель кивнул в сторону лейтенанта, тот кивнул в ответ и потянулся в глубь машины за налитым стаканчиком. - Так вот... П-после пропажи электричества и всей кутерьмы со снегом военные выслали патрули в стороны, но все они вернулись ни с х... ни с чем... - председатель вздохнул. Длинная речь давалась ему с трудом, но держать в себе полученные знание казалось Вацлаву опрометчивым решением. Утром они могли потеряться. - Так вот... Дороги сюда, в Лужки, с несколькими согр... сохра-а-а-анившимися деревнями, исчезают в двух-трех километрах отсюда, - для наглядности председатель растопорил пальцы, пересчитал их, один палец согнул обратно. - Деревни, отрезанные от другого мира слоем снега... Один снег... Ничего больше... Только... Ик!
   Он вздохнул, полез в джип, подхватил свой стаканчик, чокнулся с лейтенантом.
   - Слушай дальше... На севере дорога упирается в лес. Там тоже снег... А вот на западе... на западе патруль приметил незнакомую деревушку. Повторюсь. НЕЗНАКОМУЮ! Дальше они ехать засса.., - лейтенант вскинулся, председатель примирительно поправился, - Опасаясь засады, патруль дальше не пошел... Потому...
   Он задумался, открыл рот, вздохнул и неожиданно резюмировал:
   - Все.
   Лейтенант, слегка растягивая слова, поинтересовался у председателя исполкома, сможет ли он воспользоваться гражданскими каналами связи.
   На удивленные вопросы Малютина и Дроздова Щербин отвечал неохотно, односложно и медленно. Из получасовой беседы стало ясно, все их линии сейчас бесполезны. Молчат и коротковолновые передатчики, и линии телефонной связи, и даже спутниковая рация.
   Самое плохое - исчезли новенькие трехэтажки для семейных офицеров и все стрельбище с постами охраны и КПП. И, вообще, все, что выходило за сто метров от бетонки, протянувшейся над кольцом подземного ускорителя частиц, будто растворилось в воздухе. Бетонный забор оказался обрублен, дороги обрывались. Вместо привычной картины там лежал снег или простирались леса.
   В отсутствие старших командиров, исчезнувших вместе с домом, командовал на базе зам.нач.штаба майор Горбач. Именно майор организовывал поиск путей к остальному миру, выяснял причины инцидента и пробовал защитить от самосуда дома ученых. На их счастье общага для семейных контрактников осталась цела, так что какая-никакая дисциплина осталась. Сейчас старшой долбал лейтенанта требованиями предоставить ему хотя бы гражданскую связь со штабом Объедененного командования на 61 базе в Барановичах.
   Просьбу лейтенанта председатель исполкома проигнорировал, насев на того с требованиями сознаться в очевидном:
   - Ну скажи, что это не ваша хрень сработала? - разгорячено давил Комаровский. - Та, что вокруг городка идет? Они, - кивок на нас с Дроздом. - Они говорят, что погодное оружие это, а не ускоритель частиц, как в телевизоре болтали.
   Щербин вздохнул, почесал щеку и, оглянувшись на микроавтобус, зашептал, оправдываясь. В воздухе витал стойкий аромат спирта. Лейтенант нервничал и злился:
   - Да не должно вроде. Ученых первым делом расспросили. Все шло по плану... Все идет по плану, - поправился он. - Запуск системы когда будет? Завтра! Сегодня комплекс только на прогрев выводили. Комбат приказал... Подали электричество на рубильник, датчики погоняли, пожарку проверили и все. Но установку ж никто не включал. Даже блок центра управления не открывали. Все под пломбами. Проверили. Здесь же ни жоп из Кремля, ни телевизионщиков, ни руководства.
   Он еще раз оглянулся на суетящихся у снега ученых и выдохнул с тоской:
   - А у меня свадьба в пятницу следующую. В Брянске. Сегодня тут были проводы, мальчишник завтра. Дома... А я тут...
   Дроздов поковырял кроссовкой снег:
   - Даст Бог, к пятнице успеем.
   Лейтенант уперся тяжелым взглядом в Толика:
   - Куда успеем? В Брянск? - он подошел поближе и зашипел. - Мы уже никуда не успеем! Мы ж вокруг все так этой бандурой перекроили, что деревни и дорога исчезли на хрен! Еще и снега навалило!! Дальше проехали - лес какой-то вырос! Я проверял - не должно там леса быть... Пастбища там... Когда сюда из штаба доберутся, то под суд отдадут. Это минимум... Спутники не ловятся, связи нет, электричества нет! Майор тревогу поднял, всех под ружье поставил, патрули выслал, приказал технику проверить, патроны раздал. Будто мы войну начали!
   Он выдохнул, останавливая панику:
   - Я в трех командировках был, по зеленке мотался, под пулями сидел... А тут, когда херня кругом, что-то колбасит... Мужики, у вас согреться нечем? А то выскочил в одной куртке, так зуб на зуб уже не попадает?
   Щербина действительно колотило.
   Антон посмотрел на Вацека. Тот тоже зябко ежился. Бутылка на сиденье и еще одна на полу Нивы были пусты.
   Малютин сходил к джипу и притащил коньяк. Лейтенант присвистнул, полез вглубь авто и вернулся уже с пластиковыми стаканами для минчан.
   - А ученым нальем?
   Щербин сверкнул глазами:
   - Не хрен! Они все это затеяли, мозгляки. Пускай лучше голову ломают, как все починить.
   ...С приходом полуночи стало подмораживать. Студенты все чаще бегали к колхозному автобусу, где водитель Гена щедро наливал прихваченный из городка самогон. У Гены в Рубашках остались родственники, и он всеми силами старался поддержать задор спасательной операции.
   - Что там? - прокричал в темноту Комаровский.
   Кто-то шел со стороны раскопок в нашу сторону, к дороге.
   В свете фар нарисовалась фигура Александровича.
   - Нашли Рубашки?
   - Да какое там, - капитан отмахнулся. - Уже все поле перерыли. Нет там никаких домов... И дороги тоже нет. Только кусты и снег.
   - Так чего пришел?
   - По рации Серега передал, что селяне трупы обнаружили. За Ломачиным деревню заметили. Не нашу - в снегу... Машина туда не прошла, так мальцы на лыжах вечером сгоняли. А там трупы, уже разложившиеся... И пепелища.
   Он скрипнул зубами, осмотрел импровизированный столик, отказался от протянутого стакана.
   - Поеду разбираться.
   Дрозд весь подобрался при слове "трупы". Напрягся лейтенант.
   - Вот что, - решился Комаровский. - В виду бесперспективности предлагаю приостановить операцию по поискам Рубашек до светлого времени суток. Студенты устали, все замерзли, надо передохнуть.
   Щербин замер на мгновение, подумал и кивнул, соглашаясь. Ученых, ожесточенно спорящих о чем-то у края обрезанного асфальта, никто не спрашивал. Как и студентов, продолжающих долбить наст.
   - Погоди, капитан, - Дроздов дернул Малютина за рукав, подзывая за собой, и побежал за милиционером. - Погоди. Возьми нас с Антоном. Мы - ребята опытные. Многое видели. Лишними не будем.
   Капитан отмахнулся:
   - Нечего там вам делать. Мое дело - оградить зону преступления, сфотографировать, зафиксировать улики, если есть, и ждать экспертов из области.
   - Не скажи, капитан, - Волков отставил стаканчик. - Мы трупов видали много и разных. В чем-чем, а в трупяках немного разбираемся.
   Александрович нахмурился:
   - Все равно нельзя.
   ...Ночевать друзья поехали назад, в Путраницу.
  
   9.
  
   Утром Малютина разбудил знакомый скрежет.
   Щурясь на солнечный свет, он выполз в сени, нашел ведро с водой, жадно попил. Потом вышел на крыльцо, насладился тишиной деревенского утра... От смеси коньяка и самогона гудела голова.
   Потопал в дом.
   - Ты зачем ружье чистишь?
   Волков тщательно шуровал в стволе раритетной двустволки. На столе стояли аккуратно расставленные патроны: картечь, пуля, дробь.
   - Зачем? - Антон повторил вопрос.
   Дядя глянул на друга, как на саложонка.
   - Ты вчера кутерьму видел?
   - Ну...
   - Понял, что к чему?
   - Неа, - честно признался опухший бизнесмен. - Зато знаю, что если не вернусь в Минск к десяти, то весь мой тендер накроется медным тазом, а я буду побираться павильонами на районных рынках и навесами для авто! Дрозд, вставай!!
   Толик заворочался под одеялом и невнятно промычал ответ.
   - Вставай, лежебока!
   - Тоха, иди нахер.
   - Вставай, зараза!!
   Дроздов вылез, охнул, вступив на пол, поежился и побежал наружу.
   - Свет дали?
   - Нет.
   - Телефон заработал?
   - Да.
   Малютин пощелкал сотовым и взялся за трубку домашнего телефона.
   - Зря стараешься, - Волков остановил его попытки набрать межгород. - Только местные звонки проходят. Видимо, на станции запустили генератор.
   Он уселся рядом.
   - Что же делать? Мне, действительно, кранты, если не приеду...
   - Бери и чисти.
   - Что?
   Алексей показал рукой. В углу кухни стоял новенький помповый дробовик.
   - Купил две недели назад. Еще ни разу не пробовал. Патронов мало.
   - На кой ты стволы достал?
   Волков глянул на друга исподлобья:
   - Когда вокруг твориться непонятная хрень, лучше быть вооруженным и в нычке, чем голому на плацу.
   - Ох уж мне твои поговорки!
   Малютин взял дробовик, пощелкал затвором, поставил обратно. Без охотничьего билета такие игрушки могут привести в тюрьму. Да и на душе было спокойней, чем ночью. Не вязалось ясное утро с катаклизмами и бедой. Наверняка уже к ним докопались из внешнего мира.
   Вернулся Дроздов.
   - Собрался?
   - Ага.
   - Все, дядя Леша. Мы поехали. Надеюсь, что позвоню тебе уже из Минска.
   Волков не ответил. Он продолжал шуровать шомполом, начищая ствол.
   ...В том месте, где ночью шли раскопки Рубашек, кипела жизнь. Армейский снегоочиститель, так впечатливший ночью, ушел в сторону трассы Глубокое - Витебск. Ушел еще утром. Армейские утверждали, что за десять километров, пройденные им, снегоочиститель так и не встретил никакой цивилизации. Ни дорог, ни поваленных столбов электропередач, ни деревень. Зато нашел два пепелища с остовами печек и один раз видел конных людей. Когда МАЗ подал гудок, привлекая их внимание, всадники умчались.
   В метровом слое снега по оставленной МАЗом полосе где-то на краю горизонта катался джип председателя исполкома. По одному ему известным приметам Комаровский пробовал определить местоположение других сел на дороге. Студенты и механизаторы агрогородка вели раскопки, раз за разом убеждаясь, что привычных деревень здесь нет.
   Дроздов выяснил у скучающего колхозника, что лейтенант Щербин сегодня не появлялся.
   Зато неожиданно приехал БТР. С расчехленной пушкой. Солдаты отказались заниматься раскопками. Бронетранспортер занял место на перекрестке выезда из Городца на трассу.
   Заметив Хайлендер, к ним подкатил председатель. Вацлав вылетел из Нивы, буквально припрыгивая. Видно было, что ночью Комаровский не спал.
   - Что военные говорят?
   - Сигареты есть?
   Вацек выхватил сигарету у Дроздова, защелкал зажигалкой.
   - Свои скурил, а у студентов как-то совестливо стрелять, - промычал он, затягиваясь. - Слышали про трупы?
   - Какие?
   - Мустафьевич добрался до деревушки, что пацанва отрыла в снегу. Там трупы порубленные... Уже несвежие совсем. Тела навалены в кучи, обобраны до исподнего... Жуть.
   Малютин с Дроздовым переглянулись.
   - А военные что?
   - Щербин связался по рации. Узнал про трупы и рассказал, что они сами до сих пор не могут наладить связь с начальством... Как и я, собственно. Сидим в темноте, без телефонов, газа и телевиденья, - он вздохнул. - Их начальник, который остался, майор, по рации звонил. Требовал к нему явиться и объявлять мобилизацию. Совсем мозгами поплыл, видимо.
   Председатель шмыгнул носом и полез в карман за сигаретами.
   - А ты?
   - Я его пока на хрен послал и сказал, что его желания мне не указ.
   - И что?
   - Пока заткнулся. У них сейчас своих проблем хватает. Стреляли даже. Говорят, что рабочие хотели дома ученых пожечь... У нас тоже... Бабы митинг устроили. Ревут, что если им обратно телевизоры не включу, они этих военных на вилы подымут. Бабы у нас боевитые... Эх... Жаль мы графскую электростанцию не восстановили. Я б им хоть в клубе сериалы включил.
   До революции в Лужках было имение графа какого-то там. Слыл он человеком порядочным и просвещенным. Старики о графе отзывались с уважением и даже любовью. Для окрестных селян магнат построил больницу, школу, мельницу. А чуть позже на базе водяной мельницы сделал первую в Беларуси гидроэлектростанцию.
   В последние годы страна активно возрождала местечковую привлекательность, делая упор на агротуризм для зажиточных европейцев. В этом национальном проекте нашлось место и для Лужков. Бывшее имение, ставшее колхозной администрацией, восстановили, превратив в отель. Обещали к следующему году запустить электростанцию (мельница работала до сих пор).
   Вацек понизил голос.
   - Хотя... Я сгонял на телефонную подстанцию. Там генератор есть. Без связи ж никак... Телефоны мы включили по городку, так я заодно в розетку телек воткнул. Посмотреть новости... - Комаровский сделал паузу, поигрывая бровями. - Нет там новостей, хлопцы... Совсем ни хрена нет... Пусто и шипит!
   Он докурил сигарету, каблуком дотушив окурок.
   - Кстати, вы это... помочь не желаете?
   - А что?
   - Да Мустафьевич в селе том застрял. В том, с трупами... Ждал всю ночь своих экспертов из области... А где их взять тех экспертов? По утру решил домой отъехать, так выбраться не может. Тут недалеко.
   Дроздов почесал затылок и посмотрел на меня.
   - Он же нам сказал, что помощи от нас не надо.
   - Передумал.
   Пропадает тендер!
   - Чего ж не съездить. Все равно тут сидеть, пока власти не придут на помощь.
   - А трактор не проще послать? - Толик не воодушевился перспективой свидания с мертвецами.
   - Да послал бы, - Комаровский разводит руками. - Так все механизаторы тут. Надо кого-нибудь из них везти в мехцех, трактор заводить. Да ехать он туда подольше вашего будет.
   - Ладно... Как туда проехать?
   Вацек подозвал субтильного паренька, греющего руки у пыхтящего примуса, на котором кипятили воду для чая поисковикам.
   - Это Васёк. Он покажет.
   - Поехали, Вася.
  
   10.
  
   Доехали быстро.
   По пути все же заглянули в Путраницу. Перекусили у Волкова яичницей, жареной картошечкой и колбасой. Простоквашки похлебали. Если провозится до вечера, то лучше быть сытыми, чем голодными.
   Алексей всучил друзьям дробовик.
   - Я с Мустафовичем любые вопросы решу, - выглядел капитан в отставке взволнованным и серьезным. - На душе тревожно. Вы ж знаете, я заподлянки задницей чувствую. Нездоровое что-то творится. Со стволом, оно попроще будет.
   Возражать не стали. Дроздов тоже елозил, когда к селу подъезжали. Он называл это "фронтовым интеллектом". А вот у Малютина с предчувствием было туго. В самые передряги он всегда влетал без опасений. С широко открытыми глазами... Зато везучим оказался. Когда головной БТР под ним рванули в девяносто шестом, Волкову руку перерубило, да бошку раскровянило так, что ослепнуть мог. Дрозду мышцы на брюхе просекло через бронник. А его только о землю приложило. Подбросило на метра два, да об землю дало. Сознание потерял, очнулся в больничке уже. Сестры, врачи кругом кричат: "Лежите, больной. Шок у вас!". А сам Антон чувствует себя на все сто, только во рту слегка сушило, как с похмелья. Так и выписали через день... с шишкой... Волкова после того случая и списали, кстати.
   Дробовик взяли. Патронов к нему всего восемь оказалось, зато картечь, а не дробь утиная. Дроздов их защелкал в магазин, ствол у ног поставил. С тем и поехали.
   - Жене б как-нибудь дать знать, что у меня все хорошо, - беспокоился Толик. - Обещал, что к двенадцати буду, а тут, чувствую, что раньше завтра мы в Минск не попадем.
   - Хорошо, если отпустят, - поддержал Малютин. На душе его скребли кошки. - Деревни исчезли, пепелища какие-то, трупы расчлененные... Опера землю рыть будут.
   Дроздов посмотрел на небо из окна авто:
   - Были бы эти "опера"... Не видно ж никого... Хоть бы самолет или вертолет прислали посмотреть, что тут и как?
   Не согласится с этим было трудно. Как-то не спешили власти на помощь.
   ...Торцом к родной для Малютина деревни лежало село побольше - Ломачына. Название деревне не подходило. Целых домов тут было побольше, чем в Путранице, да и населения осталось побольше.
   Джип вырулил на околицу Ломачына, проехал колхозные коровники и магазин. Дальше лежало еще одно село... Должно было лежать.
   Вместо домиков за магазином начинались знакомые поля со снегом. Правда, здесь снежное поле быстро упиралось в густой еловый лес.
   - И где трупы?
   Васёк показал рукой на лес:
   - Тут километра полтора проста и проста.
   - Прямо, в смысле? - уточнил Дроздов.
   - Ага.
   - Через лес переться?
   - Тут стежка есть.
   - Тропа?
   - Я ж так и кажу? - удивился Васёк.
   Антон включил пониженную передачу, отыскал следы милицейского Уазика и тронулся в путь по снегу. Тойота урчала, сипела, но ехала.
   Через двадцать минут плутания по узкой просеке, явно задуманной под конные волокуши и телеги, они выбрались на противоположную опушку. Перед машиной, в ста метрах, лежали развалины. Полтора десятков низеньких домиков, окруженных крепким, но поломанным во многих местах частоколом. Со всех сторон к избушкам примыкали крошечные участки земли с корявыми деревцами. Видно было, что жителям тесно внутри частокола, но снаружи никто не строился. Необычным было отсутствие столбов линий электропередач. Еще удивило то, что все домики щеголяли крышами из дранки, порубленной коры.
   Уазик обнаружился у первого же здания.
  
   11.
  
   3 октября 2010 года.
   Кабинет главы Российской корпорации нанотехнологий.
  
   Рыжеволосый хозяин кабинета задумчиво рассматривал свежеотпечатанные снимки.
   - И все? Один дом с вояками и стрельбище с охраной?
   - Да. Только это.
   - А где... - он остановил фразу, задумался. - Что ученые говорят?
   - Разводят руками. Те, кто что-то смыслил, исчезли вместе с базой... Те, что остались, требуют лабораторий, инструментов и время на исследования.
   Рыжеволосый еще раз посмотрел на снимки сожженной деревушки.
   - Что внутри?
   - Чего?
   - Внутри села этого? Которое вместо базы теперь?
   Докладчик заглянул в папку и вытянул новые снимки. Несколько полуразложившихся трупов в обрывках одежды.
   - Живых не нашли?
   - Пока нет.
   Хозяин кабинета вернулся к столу, сел, забарабанил пальцами по столешнице:
   - Только бы журналюги пока не пронюхали... Экспертов-криминалистов привлекали? Военных проинструктируйте!
   - Конечно...
   - А трупы эти?
   - Эксперты говорят, что люди были убиты... Уже месяца два как убиты.
   - Я вижу, что убиты! - взорвался рыжеволосый. - Кем? Как? Откуда они?
   Докладчик сник под яростным взглядом патрона:
   - Тут не все так просто получается. Мы отдали фрагменты одежды, утварь на исследования, снимки зданий пробиваем по архитектуре. Есть мнения, что домотканая одежда убитых характерна для этой местности... значительно более раннего периода.
   - Чего?
   - Такие ткани использовались до войны.
   - Отечественной?
   - Да... Только не сорок первого, а восемьсот двенадцатого года. Или даже еще раньше.
   - Ты хочешь сказать... Мы что-то со временем устроили?
   Докладчик осторожно согласился:
   - Эта версия является одной из основных.
   Рыжеволосый радостно вскинулся:
   - Мы пробили время? Притянули кого-то из прошлого?
   Докладчик остудил пыл:
   - Возможно, при этом убив людей и уничтожив здания.
   Рыжеволосый снова сник. Он сидел, обхватив голову ладонями, и тихо раскачивался.
   - Сколько, ты говоришь, населения исчезло?
   - Тысячи четыре местных жителей и около двух тысяч на нашей базе. Сегодня было бы больше. Вы на днях собирались подехать... Так что, можно сказать, повезло.
   - Шесть тысяч народа... Мне это не простят. Если бы только своих, так еще и... этих прихватили! Батька теперь на конька сядет. И наш взгреет.
   Докладчик кашлянул и потянул из папки листик:
   - Я тут набросал план.
   Рыжеволосый механически взял протянутый листок, вяло глянул на ровные строчки.
   - Ну, давай. Излагай!
   - Для начала, дадим союзникам давно желаемую атомную станцию...
  

Глава 2.

  
   1.
  
   Всадник камчой сбил с холма тонкую искрящуюся коросту льда, ловко перегнулся в седле и подхватил с земли замерзшие комки лошадиного навоза, растер их в рукавицах. Скуластое лицо радостно осклабилось:
   - Это они, бачка. Я говорил, что с обозом тут только одна дорога. День, даже половина дня... Они только, только проехали.
   Юзбаши, командующий татарским загоном, согласно кивнул, отчего остальные степняки, столпившиеся вокруг командиров, одобрительно загудели.
   Рослый краснощекий витязь в стеганом малахае поверх червленой кольчуги недовольно поморщился, но нашел в себе силы похвалить настырного следопыта. Татарин хмыкнул и отъехал.
   Из-за пролеска на рысях выходили остальные воины - к сотне степняков подтягивались четыре десятка боярских холопов. За каждым всадником шел заводной конь, за некоторыми - по два.
   Заснеженный край леса, у которого собирался отряд, был началом пущи, протянувшейся на десятки верст. Кочевники с опаской посматривали на темные силуэты громадных елей, верхушки которых окрасились заходящим солнцем.
   Витязь жестом поторопил своих людей, после чего подскакал к юзбаши:
   - Я не хочу отдыхать сегодня, Угэдей. У нас есть свежие лошади и хватит сил, чтобы не останавливаться и продолжать погоню.
   Плоское, сморщенное шрамами лицо осталось бесстрастным, но по опустившемуся вниз правому усу боярин понял, что предложение кочевнику не понравилось. Тот долго подбирал слова:
   - Еромей-мурза, ты еще молод, хотя и мудр не по годам. Но послушай сейчас не свое сердце, сердце воина, а мои слова, слова старого степного волка, опытного... Скоро ночь, впереди - лес. Не наш лес... Здесь - удобная стоянка, вокруг - поля, где лошади смогут найти себе немного травы. Люди тоже устали... Отдохнем, поспим. С первым лучом уйдем дальше и будем сильными и свежими.
   Боярин в раздражении хлестанул по толстой попоне собственного рысака, отчего жеребец недовольно запряг ушами и начал пятится. Но с доводами татарина согласился.
   Когда последние всадники отряда выехали к опушке леса, холопы уже рубили ельник на подстилки и шалаши.
  
   2.
  
   По узкой просеке осторожно продвигался небольшой отряд.
   Усталые, замерзшие, в скрипучих кожаных куртках под покрытыми инеем доспехами всадники кутались в грубые накидки-пелерины на меху и в толстые шерстяные плащи. Попоны лошадей, торивших дорогу через густой пролесок, касались нижним краем заснеженной земли.
   По черному цвету доспехов, проглядывавших через всевозможные одежды, любой разбирающийся в моде юнец опознал бы во всадниках знаменитых немецких рейтар, особой касты наемников, чья слава еще недавно гремела по всей Европе. Сто лет "пистолетчики" из германских провинций были нарасхват. Но новое время приносит и новых героев, и вот уже дети тех, кто сумел выжить под стенами Эно, вынуждены скитаться вдали от теплых домов Франции, Прованса и Наварры.
   Впрочем, три десятка потрепанных ветеранов к рейтарам можно было отнести достаточно условно. Кроме доспехов их мало что объединяло - в отряде хватало разномастного оружия. В чехлах из вываренной кожи покоились короткие аркебузы и модные эскопеты, старинные батарейные пистолеты и современные модели с "испанским" замком, за спинами висели копья, а у седел - кончары, шпаги и мечи-rapiere, называемые чаще просто рапирами. Для полноты картины не хватало только алебард.
   Воины были прекрасно экипированы и готовы к любым неожиданностям.
   Издалека донесся лошадиный топот. Затрещали взводимые курки, полезли из ножен шпаги и мечи. Отряд на пару мгновений сгрудился вокруг своего ритмейстера и тут же начал вытягиваться в линию, разворачиваясь лицом к неприятностям. Заводных лошадей с припасами отвели за спину, готовясь к возможному отступлению.
   Лес вокруг на мгновение примолк, отчего неожиданно стало слышно, как шуршит досыпаемый на полки ружейных и пистолетных замков порох. Кто-то по привычке забубнил молитву, и очарование пропало.
   Когда из-за изгиба просеки вылетела пара бездоспешных кавалеристов, отряд шумно выдохнул и опустил стволы. Вернулась разведка.
   Один из всадников, смуглый, горбоносый бородач, доскакал до ритмейстера, резко осадил лошадь и быстро затараторил. Немецкий язык в его устах причудливо искажался, так что уловить содержание для командира оказалось тяжело. Глава отряда нахмурился, дозорный замолк. К командиру подъехал второй разведчик, пожилой германец.
   - Вольф, научи своего грека правильной речи, а то когда-нибудь он также будет коверкать себе рожу, размахивая руками, а мы не поймем, что враг близко, - лицо ритмейстера было спокойно, будто разговор велся в лагере, в родном Альтмарке, а не посреди чужой воюющей страны.
   Подъехавший Вольф, седоусый, покрытый шрамами вояка ухмыльнулся остатками зубов. Вокруг беззвучно залыбились остальные наемники.
   Грек обиженно оскалился, резко отвернул лошадь и уступил место у командира своему майстеру.
   - Что там?
   - Московитяне. И татары... Грабят хутор или панский застенок.
   - Застенок?
   - Так тут называют село, где живут безземельные или разорившиеся дворяне, - Вольф уже служил в здешних местах и немного разбирался в том, о чем говорил.
   - А почему выстрелов не слышно?
   - Беднота. Если и был порох, видимо, кончился. Или стрелять некому... А татары и московиты не хотят себя соседям казать... Но рубятся знатно.
   - Обойти их можно?
   - Если по взлеску, опушкой, то пройдем.
   - Хорошо, - ритмейстер задумался. - Московитян много?
   - Сотня бездоспешных, татарская голота с пиками и луками, и дюжины три казаков или холопов. Пехоты доброй нет. Пушек не видел, обоза тоже. Думаю, набег за мошною надумали.
   Командир кивнул головою, показывая, что доклад принят. Вольф поехал вперед, показывая объездной путь.
   Через полчаса наемники благополучно минули одинокую проплешину посреди лесного бескраинья, объезжая место боя стороной. Но претворить план в жизнь до конца так и не успели.
   Когда первые немцы уже миновали низкий перелесок и исчезли в чащобе пущи, ворота городка на несколько мгновений распахнулись. Дюжина всадников, вылетев из укрепления, разметала татар и бросилась к близким деревьям. Видимо, почувствовав, что держать врага долго не получится, кто-то из защитников решил попытать счастья в прорыве.
   Вначале у беглецов все получалось. Ошеломленные яростной атакой, кочевники расступились перед плотным строем набравших ход литвинов. Но далеко оторваться им так и не дали. Полусотня московитов подобно волкам, унюхавшим оленя, насела на спину небольшому отряду.
   Беглецы попробовали уйти в близкие заросли. Снег лишь слегка припорошил мерзлую землю, скакать по такому, было одно удовольствие. Но на их несчастье, в этих самых зарослях разбили бивак холопы приведшего войско московского боярина. Пищальный залп, и поредевший отряд сворачивает, уносясь в сторону. Теперь литвины скакали прямо на замерших в седлах наемников.
   А за ними, по пятам, бросилась уже не полусотня, а все, способные держать оружие.
   Впереди преследователей несся воин в сверкающем золотом шлеме. Его конь легко наверстывал фору, полученную беглецами. Сам витязь, по-степняцки "встав на седло", пускал стрелу за стрелой из кривого лука.
   В спины литвинов летели сулицы, добивая отставших, валя лошадей. Спешенных ляхов татары брали на аркан или били копьями влет.
   Ритмейстер уже собирался приказать поторапливаться, как что-то в облике одного из беглецов остановило поднятую руку. Командир наемников несколько мгновений всматривался в фигуру, потом резко развернул лошадь.
   Пара приказов, и немцы, выстроившись в линию, начали подсыпать порох на запальные полки пистолетов и эскопетов, проверять, легко ли клинки вылетают из ножен. На войлочные попоны, прикрывавшие крупы лошадей, легли развернутые кольчужные пелерины. Теперь навесной бой стрелами стал для лошадей не так опасен. За себя покрытые латами наемники не волновались.
   Никто не спорил - командиру виднее, когда убегать, а когда в бой вести. Он решает, как расходовать жизни тех, кто здесь является его главной ценностью.
   - Вперед!
   Беглецы были уже в двух сотнях шагов от опушки, но и московиты времени не теряли. Самые быстрые из них, побросав сабли в ножны, уже крутили арканы, выглядывая цель.
   Плотный строй чернодоспешной кавалерии, вылетевший из леса, стал полной неожиданностью для обеих партий. Литвины опомнились первыми. Сдержав бег лошадей, они свернули вправо, уходя на простор. Московиты заколебались, выбирая, с кем из противников стоит скрестить клинки первыми.
   Немцы выровняли строй, рысью подлетев на сотню шагов к столпившимся татарам и боевым холопам. Татары защелкали луками, но стрелы лишь тыкались в кольчуги и толстые войлочные попоны.
   - Фояр!
   Щелкнули кремни, выбивая искры на полки, первый залп, залп из мушкетов и эскопетов, выплюнул смерть в толпу замершего противника. Полетели наземь раненые и убитые.
   Пуще зашлись луки татар, посылая в дым стрелы, потянулись из-за спин рогатины холопов. А ровный строй наемников, похожий на ощетинившуюся сталью стену, уже вылетел из клубов пороховой завесы.
   Пистолетный залп, тут же еще один - с сорока и двадцати шагов. Привычные к выстрелам лошади шли мерной рысью, понемногу набирая ход. Стрелы отлетали от брони, застревали в войлоке попон и накидок. Надвигающийся вал казался неудержимым и неуязвимым. За пять шагов последний залп, в упор. Кони наемников перешли в галоп, вылетели из ножен мечи и шпаги.
   Но врага перед ними уже не было. Отчаянно заливался свисток юзбаши. Подхватив потерявшего сознание подстреленного витязя, придерживая тех раненых, кто еще способен сидеть в седле, налетчики скакали обратно к городским стенам. Некоторые из татар пускали стрелы, развернувшись в седле, но большинство просто улепетывали.
   Полтора десятка мертвецов и дюжина раненых остались лежать. Еще десятка два, те, кто лишились лошадей, отползали или ковыляли пешком.
   Немцы сдерживали бег скакунов, останавливились. По команде ритмейстера начали табанить стволы, перезаряжая свои многочисленные пистолеты и ружья. Парочка, вооруженная эскопетами, ссадила особо ретивых степняков, осмелившихся подъехать ближе.
   Московиты, сгрудившись у стен, совещались.
   Когда к наемникам подлетели вернувшиеся литвины, отряд налетчиков развернулся и ушел к кромке леса. Ни вырвавшиеся из городка всадники, ни наемники не спешили преследовать противника.
  
   3.
  
   - Кто я обязана своим спасением? - ужасный акцент и царапина на щеке портили куртуазность и очарование момента.
   Ритмейстер всмотрелся в фигурку.
   Невысокая черноволосая красавица недовольно хмурилась, поправляя испачканное платье. Именно эта деталь туалета одного из всадников, удержало руку уже собравшегося "проходить мимо" немца.
   Рядом с девушкой толпилась её охрана. Измученные усачи, с закопченными порохом лицами, с опаской зыркали на силуэты замерших спасителей.
   - Мое имя Конрад Таубе.
   Красавица нахмурилась:
   - Кому вы служите, Конрад? Или вас ехать здесь, чтобы предлагать шпагу тем, кто больше золота?
   Ритмейстер улыбнулся вопросу:
   - Вы можете говорить по-русински или по-польски, госпожа. Я родом из Бранденбурга, но вырос в Ливонии, и местные диалекты были у нас в ходу. Так что литовскую речь я понимаю. Что касается ваших слов, то я и мои люди получили Laufsgeld и Aufreisegeld от Казимера Леона Сапеги. Мы следуем в его замок Иказьнь под руку браславского подчашего Казимера Осинского.
   - Это за Полацк к Двинску? - удивилась девушка. - А через шведов не проще добираться? Почему не через Ригу едете?
   - Шведы не пропускают никого через свои земли. По-крайней мере, никого с оружием. Кроме того, ясновельможная панна, нас наняли в самом Вильно, затем мой отряд ушел с полком подканцлера Сапеги в селение Талачын. А ехать из Талачына в Полацк через Ригу немного неудобно...
   Он поклонился, не покидая, впрочем, седла, и осведомился:
   - А с кем имею честь беседовать, госпожа?
   Девушка вспыхнула, будто ее вывел из себя тот факт, что кто-то еще не знает ее в лицо.
   - Я - Аариция Кмитич. Мой отец был оршанским старостой, а брат Самуил - поручник казацкой хоругви Юрия Кароля Глебовича. Видать, подлые московитяне прослышали о том, что я гощу у родичей, и пробовали захватить меня, чтобы отомстить брату или на выкуп надеялись.
   Ритмейстер сомневался, что целью налета была именно панна Аариция, но мнение оставил при себе. Сориться с симпатичной паненкой не хотелось.
   - Конрад, вы сослужите себе и мне отличную службу, если пойдете по следу этих татей и накажите их, как следует.
   Немец развел руками.
   - Мое дело добраться до замка нанимателя. Да и мало у меня воинов, чтобы преследовать кого в таких чащобах.
   Аариция нахмурилась:
   - Мои родичи, Курлевичи, выставят вам в помощь воинов. К соседям пошлем гонцов.
   - И тем не менее.
   Ритмейстер отметил, как за спиной паненки беспокоятся литвины. Их село, "застянок", лежал беззащитный в нескольких перестрелах. А ну как вернуться татары? Ворота за беглецами заперли, но вряд ли там много защитников осталось.
   - Да и вам поспешать в ваше... поселение надобно.
   Девушка отмахнулась.
   - Кроме меня там брать нечего. А я возвращаться не собираюсь, - и уже с улыбкой ритмейстеру. - Пан рыцарь проводит меня и моих людей до владений князя Януша?
   Конрад покачал головой.
   - К сожалению, я не могу себе этого позволить. Мой путь лежит совсем в другую сторону, и мы спешим.
   Девушка вспыхнула, будто лицо ее обожгли крапивой, вздернула подбородок повыше и повернула лошадь. Родичи ее с заметным облегчением на лицах припустили следом.
   Ритмейстер с сожалением поглядел в напруженную спину юной красавицы, выслушал доклад капрала о потерях (их не было) и повел своих людей в сторону леса. Предлагать ночлег и отдых ему никто не стал, значит, придется озадачиться этим самим.
  
   4.
  
   Уазик выпихнули довольно быстро. Подкопали, зацепили, дернули. Ради такой мелочи Мустафьевич бы не звал помощь. Участковому нужна была смена на время отлучки. Подумал он, что неплохо, если бы кто-то посидел с неопознанными трупами, пока капитан таки вызовет помощь из области.
   Прибудь сюда механизатор, воспитанный в уважении к начальству, он бы выслушал приказ капитана, почесал голову и остался бы ждать. Но с минчанами прием не прошел. Сидеть с трупами до тех пор, пока власти придут на помощь, Дроздов и Малютин отказались. Ну его! Глядя на столичных гостей, замотал головой и скромный паренек Васятко.
   Мустафьевич спорил, стращал карами за непослушание и несодействие, а после плюнул, вышел из дома, куда неведомые убийцы сложили трупы, подпер дверь и вынул печать.
   - Пущай опечатанным постоит, - со вздохом предложил он. - Печать - не замок, но какую-никакую силу сдерживания имеет.
   Он залепил дверь шнуром, прилепил край пластилином и вдавил круглую печать.
   - Поехали?
   - Поехали.
   Смотреть на полуразложившиеся тела не было желания.
   Пятнадцать минут пыхтения, и УАЗ выгребся из снежной ямы.
   - Двенадцать трупов... У меня, Антон, на моей памяти, такого и близко не было, - мрачно выдавил Александрович. - Катаклизм этот... Деревня появилась с мертвяками ... Прямо, чертовщина какая... Тьфу!
   Подошел Дроздов. Почесал вспотевшую голову. Что тут спорить? Действительно, неправильные вокруг вещи творятся.
   - Ребята, я тут подумал, - Мустафьевич достал сигареты, прикурил, показывая, что в ближайшее время выезжать не собирается. - Надо бы проведать дорогу за эту деревню. Тут, напрямки, выезд на Шарковщину должен был... должен быть. Я, пока вас ждал, походил по снегу немного. Нашел, вроде, заметенную колею. Не асфальт, даже не гравийка - так, в поле телегами наездили. Но, ведь, это путь куда-то?!
   - Так съезди сам. Что за дела?
   Капитан вздохнул.
   - УАЗик на летней резине еще. А тут сугробы. Выгребать нечем. Застряну - кто вытаскивать будет?
   Точно. Теперь понятно, почему капитан не решается на разведку сам.
   - На двух машинах поедем?
   - Нет, я сюда еле доехал. Как где гололед, так крутит, - замотал он головой и кивнул на своего УАЗика. - Передок уже не подключается - выработался доходяга. Лучше на вашем вездеходе. Пройдем с километра три. Пока на поселения не наткнемся.
   Толик указал на опечатанную хату:
   - А если еще такую же деревню найдем?
   Капитан сплюнул, затоптал окурок:
   - Главное, чтобы не столкнуться с теми, кто этих людей порубал... Ну, это вряд ли. Трупы уж больно несвежие.
   ...Хайлендер тихо рычал на низких передачах, уверенно увозя экспедицию от привычной цивилизации. Ответов хотелось. Сильно хотелось. Настолько, что друзья, посовещавшись, решили не останавливаться на двух-трех километрах. Пока будет дорога и ясное солнце, они будут ехать.
   Первое попелище встретилось в десяти минутах от деревеньки с трупами.
   Укрепленный хутор с высоким частоколом был сожжен дотла. На перекладине ворот висели черные, исклеванные птицами трупы. Четыре раздетых до исподнего мужика. У одного отсутствовала рука, отрубленная или отрезанная до повешенья.
   Мустафьевич вынул и пощелкал затвором ПМ-а. Дроздов загнал патрон в ствол дробовика. Капитан глянул на ружье, но не сказал ни слова. Узнал оружие Волкова.
   Ехать они стали осторожней, значит, медленней. Зато сумели усмотреть в складках леса непорядок. Васек отличился.
   - Там, там!
   Остановились, вышли. Действительно, над лесом подымался дымок. Легкий, почти невидимый. В двухстах метрах начинался лес, а по верхушкам растекается едва заметное облачко. Только с холма такое и заметишь.
   - Если не глухие, то услышали, - резонно предположил Александрович.
   - Вряд ли. У меня ж гибрид. Если не газую, то на электромоторах идет. А мы с горки, считай, катились. Да и бензиновый движок не самый громкий, - возразил Малютин.
   Мотор урчал почти неслышно.
   Мустафьевич скептически посмотрел на творение японских инженеров, прислушался, вытащил из кобуры пистолет.
   - От же ж придумают бездельники. В такую бандуру электромоторчики ставить.
   Антон пожал плечами:
   - Экология.
   Капитан хмыкнул и повернулся к Дроздову, деловито проверявшему дробовик:
   - Сходим?
   - Почему нет?
   Мустафьевич высморкался, пару раз подпрыгнул, прислушиваясь не бренчит ли что из амуниции. Отцепил планшетку.
   - Пошли, - он повернулся к Малютину. - А ты машину держи готовой. Начнется пальба, так вперед сдай. Вон туда. Там ветреная сторона, снега не должно быть. Глубоко не лезь. Если заваруха будет, мы туда рванем.
   - Э-э-э... Не понял... Я ж с вами!
   Дроздов ухмыльнулся и помахал в воздухе дробовиком:
   - И что ты там делать будешь, если костерок не туристы развели, а те упырки, что мирное население на капусту режут? Скажешь им "ая-я-яй"?
   Резон был. С голыми руками много не повоюешь.
   - Помогу, если что.
   - А с машиной кто будет?
   Антон с надеждой посмотрел на Васю.
   - Ты водить умеешь?
   Паренек сделал круглые глаза.
   - Трактор только.
   - А ну сядь за руль.
   Вася замахал руками:
   - Не, не, не! Я это рулить не буду! Рычаг не туда двину, сломаю, потом век не расплачусь.
   Дроздов продолжал ухмыляться.
   - Посиди. Покарауль. Если кипеж начнется, сдернешь нас.
   Антону пришлось согласиться. Уйти в операции - половина успеха.
  
   5.
  
   Снег на поле слежался, да еще морозец прихватил поверху, так что по насту можно было не просто идти - бежать даже. Александрович и Дроздов двигались мелкими шажками, не быстро, но зато тихо и не проваливаясь. Они дошли до края леса, потыкались в чащу, отыскивая путь внутрь. Кроны деревьев украшали массивные белоснежные шапки. Если идти напролом, снег обвалится - слышно по морозу далеко. Внимания не хотелось.
   Дроздов сработал. Втиснулся под ветками так, что те даже не пошевелились. Привык по зеленке бегать.
   Потянулось ожидание. Три минуты... Пять... Десять.
   Выстрел прозвучал внезапно. Загрохотали чужие стволы. Раскатисто, зло. Будто не из пистолетов и ружей, а из пушек палят.
   Джип рванул к намеченной точке встречи. Снег здесь, действительно, был не такой глубокий. Хайлендер шел ходко, вгрызаясь новенькими шинами до земли. Антон мысленно поблагодарил метеопрогноз за то, что так напугал его на прошлой неделе. А то катался бы на летних колесах, как капитан.
   Толик и Мустафьевич выкатились из леса, паля во все стороны. Неслись они, как африканские газели, подпрыгивая. Видимо, так удобней через сугробы пробираться. Еще и рукой махали, чтобы развернулся.
   В отделении для багажа зарычал Руды.
   Малютин выкрутил руль, переключил передачу, подал назад.
   - Ё! Смотрите Антон Леонидович! - Вася высунулся в окно. - Смотрите! Смотрите!
   Машина послушно шла задним ходом, сближаясь с улепетывающими следопытами. Антон опустил стекло и выглянул.
   Действительно, "Ё!".
   Из леса вылетали всадники в черных средневековых доспехах. То один, то другой из них вскидывал руку, бухал выстрел, фигура всадника окутывалась дымом. У беглецов была приличная фора, но расстояние между ними и преследователями быстро таяло.
   Руды зарычал громче и нервно забил хвостом по бокам.
   Толик уже не махал руками - почти семафорил. Быстрее, мол! Он бежал зигзагами, как и положено при стрельбе в спину, а вот капитан пер по прямой.
   Антон вдавил педаль в пол, заставив джип взреветь мотором. Снег летел по бокам настоящими волнами. Только бы не ткнуться со всего маху в яму!
   Джип подбрасывало, руль ходил ходуном. Хватаясь за него, Малютин случайно вдавил кнопку клаксона. По окрестностям ударил звук корабельной сирены, бесплатный тюнинг за установку дорогущей сигнализации.
   Как ни странно, это произвело на нападавших большее впечатление, чем редкие выстрелы дробовика и тявканье пистолета участкового. Кони их шарахнулись в стороны, унося размахивающих оружием хозяев. Малютин вдавил кнопку еще раз. Секунд на десять.
   Джип скрипнул тормозами и встал. Боковые дверцы открылись, в машину ввалились оба "разведчика".
   - Ходу! - прохрипел Толик.
   Подсказывать не стоило. Машина уже неслась по снежному полю.
   Всадники опомнились, укоротили лошадей и бросились в погоню. Паля из ружей и пистолетов, размахивая саблями и короткими копьями.
   Хайлендер оказался быстрее лошадей. Да и ехал Антон по своей же проторенной колее. Они перемахнули через один взгорок, завернули за лес, пересекли поле, еще одно поле, взобрались на холм.
   Малютин решился остановить джип. Мустафьевич и Толик уже отдышались. Капитан шумно заряжал ПМ. Дроздов тихо матерился на судьбу, оставившую его только с тремя патронами.
   - Что это было?
   Сбоку послышался шум. Вася открыл дверь и шумно тошнил в снег. Растрясло парнишку.
   - Что это было? - повторил вопрос.
   Толик взглянул на друга и, используя идиомы и междометья, высказал предложение покинуть машину, сходить и разузнать. А то у них с "этими" разговор не получается.
   Пока беглецы всматривались в горизонт, выискивая следы погони, Антон по крохам вытянул подробности похода.
   ...До костра добрались без помех. В кронах деревьев гулял ветер, создавая изрядный шум, так что ползанья под лапами елей остались незаметными. Добрались, осмотрелись, и тут капитан полез объясняться.
   - "Реконструкторы" говорит, - передразнил Толик интонацию участкового. - Вышел такой, корочкой махнул, лицо грозное сделал. Еще из макарыча пальнул в воздух. Попугать их вздумал.
   Мустафьевич отвел глаза, ему было стыдно.
   - А они за ружья. Мы тоже... Они как начали палить из всего, что под руками. Хорошо, что деревья там - руками не обхватить. Мы за ними схоронились и дёру. Пару раз стрельнули назад, чтобы не слишком расслаблялись. К тебе бежим. Думаю: "Только бы из калашей в спину не резанули!". Подлесок пошел. Его калаш прошьет, еще и тебе останется.
   Толик хватался за дробовик, когда рассказывал.
   Александрович уточнил:
   - Я не "пальнул в воздух", а сделал предупредительный выстрел. Чтобы поняли, что мы не шутим и за свои железки бутафорские не хватались.
   - Хороши "железки". Особенно, если они бутафорские! Когда они настоящие достанут, я тут быть не хочу! - горячился Толик.
   Подал голос Вася:
   - Едут!
   Мы синхронно повернули головы.
   - Где?
   - Там! - паренек тыкал пальцем в край леса. - Там они! Высунулись пара человек, нас увидели и обратно спрятались.
   Разговоры прекратились. Все рассматривали лес.
   - Не вижу, - признался Дроздов.
   Александрович и Дроздов продолжали пялиться в заснеженные силуэты деревьев, кусты, поле.
   - Думаешь, это они... крестьян в деревнях порезали? - предположил Антон тихо.
   Дроздов пожал плечами. Мустафьевич тоже не был уверен:
   - Трупы старые... Следствие разберется "они - не они". Пока хватит и того, что на милиционера при исполнении напали. Да и лицензий на оружие, думаю, у этих "буденовцев" нет.
   - С чего такая уверенность?
   - Я все стволы в округе знаю. Все охотники через нас проходят.
   - А если заезжие?
   - Да даже если заезжие... У них не дробовики, не винтовки - самопалы какие-то. Я успел рассмотреть, как один из бандитов порох сыпал на ружье. А потом взвел курок.
   - Как в кремневом ружье?
   - Да. Как в кино.
   Дроздов сплюнул:
   - Реконструкторы, блин.
   Тихо пискнул Вася:
   - Сатанисты это.
   - Кто?
   - Сатанисты! Я читал про таких. В черном все. С ножами... И жертвоприношения любят. Людей режут. Читал!
   Они переглянулись. О таком никто не подумал.
   Мустафьевич задумчиво промычал:
   - Была сводка из области, что в Витебске похожие уроды объявились. На могилах кошек режут. Их там гоняют, так они по деревенским кладбищам шатаются. Но что-то не похожи те громилы на свихнувшихся подростков? Да и стреляют, - милиционер показал рукой на свежую царапину на машине.
   Пуля взрезала край крыши сантиметров на двадцать.
   - У-у-у, суки!
   - И не говори.
   Мустафьевич полез в карман, вытащил пустую пачку сигарет, с надеждой посмотрел на Дроздова. Толик понял, достал свои Мальборо, поделился. Сбоку подошел Вася, несмело протянул руку. Все кроме Малютина закурили.
   Следующие минут пять прошло в молчании.
   - Долго будем ждать, когда они покажутся?
   Капитан степенно докурил, выбросил бычок. Толик затоптал свой. Вася жадно дотянул до фильтра.
   - А что тут ждать? Все ясно. Сатанисты - они и есть сатанисты, - Мустафьевич выбрал версию.
   - Сатанисты-реконструкторы?
   - Ага. Чего нет? Так и запишем. Пускай их областники ищут... Поехали, хлопцы.
   Джип не глушили.
  
   ...Когда внедорожник исчез вдали, на опушку леса выехали чернодоспешные рейтары. Несколько всадников прикрыли правый фланг, пара ускакала на разведку в поле, вернулась.
   Ритмейстер Конрад Таубе соскочил с жеребца, присел, разглядывая следы протектора на снегу. Ровный рисунок неожиданно взволновал его куда больше, чем звуки "иерихонских труб", которыми странная повозка распугала глупых лошадей. Ритмейстер оглянулся на сгрудившихся на опушке рейтар.
   Хорошую боевую лошадь обучают не боятся незнакомых звуков, будь то орудийные или пистолетные выстрелы, кусать и бить копытом врагов, идти на пики. Но в отряде было мало таких скакунов. В основном, под седлами скакал молодняк, только-только взятый с заводских конюшен. Хорошо, что они при выстрелах над ухом не впадают в панику... Зато шалеют от пронзительного гудка.
   "Надо будет обкатать их под трубами", - подумал немец.
   Наемник ковырнул землю, понюхал. Нос защекотал незнакомый аромат.
   - Мы можем идти по следу, герр ритмейстер. След хороший, небо чистое. Догоним, - предложил старый Клаус.
   Таубе покачал головой.
   - Они могут сделать засаду. Эта повозка быстрее наших лошадей... Терять людей я не хочу.
   - Тогда возвращаемся?
   - Нет.
   Рейтары сгрудились вокруг, ожидая решения командира.
   - Мы сделаем крюк. Возьмем влево, пройдем лесом и выйдем на колею от этой повозки. А повезет, так и самих погонщиков застанем на ночном привале. Вольф, ты знаешь местность?
   Седоусый ветеран почесал щетину:
   - Герр ритмейстер, я не очень хорошо запоминаю места, по которым ездил, если только там не пришлось воевать.
   - Узнаешь или нет?
   - Нет.
   Таубе принял решение:
   - Тогда пойдешь в дозоре. С греком своим. И крути головой получше. Чтобы не пропустить к нам еще кого.
   Вольф провинился, не обнаружив лазутчиков на подходе к дневному биваку.
   - Может, забудем и поедем дальше? - осторожно предложил кто-то из ветеранов.
   Таубе не посчитал нужным отвечать. Только зло глянул на спросившего. Тот заткнулся. Рейтары потянулись в путь.
  
   6.
  
   Когда "разведчики" вернулись в деревню, там было неспокойно.
   У приехавшей автолавки, стоявшей на дороге посередине села, митинговали бабы, размахивая клюками и сорванными с голов платками. Немногочисленные мужики спокойно и лениво курили в сторонке. Продавец автолавки, привозившей в деревню по понедельникам и средам товары Белпотребкооперации, вяло отбрехивался от наседавших пенсионерок.
   - Где такое видано, чтобы хлеб не привозили?! Как мы без хлеба?
   Продавец устало огрызался:
   - Как я вам хлеб сделаю? Шарковщины нету. Где булок достану? Скажите спасибо, что курево, консервы и колбасу привез.
   - Ты нам хлеба дай!
   - Пока в район дорогу не сделают, не будет хлеба!
   - Мы жалобу напишем! Книгу жалоб давай!
   - Нет книги жалоб! В контору езжайте!
   - Сам езжай!! Раскомандовался! Как мы тебе поедем? На лисапедах?! Книгу давай!
   - Нету книги. В конторе она.
   Спор, видимо, шел уже давно. Стороны распарились, устали, но прений не прекращали, обвиняя друг друга в халатности и недальновидности. Аргументы продавца были весомей, но бабок было больше и выступали они сплоченно и напористо.
   - Муку возьмите и сами себе хлеб сделайте! - выдал работник Белпотребкооперации последнее предложение.
   Бабы аж присели от такого коварства.
   - Спечь? А ты считал, сколько такой хлеб обойдется? Мука - она ж в копеечку станет.
   Мужик пожал плечами. Способ он предложил.
   Волков, сидевший на скамье с мешком уже закупленных товаров, приветственно помахал рукой.
   - А ты тут чего топчешься? Можешь, ведь, в Лужки съездить? - удивленно спросил Толя.
   - Тут дешевле, - коротко объяснился Старый. - Курева прикупил, соли и спичек. Крупы взял... Когда такие непонятки, то лучше сразу о запасах позаботится.
   - А домой чего не идешь?
   - Скучно там. Телевизор не работает, Интернет не ловится. А здесь какое-никакое, а зрелище, - он кивнул на старушек. - Думаете, что они по хлебу так убиваются? Нет. Это они нерастраченные эмоции выплескивают. Так бы все на сериалы спалили, а тут без дела маются, вот и насели на мужика... А он что - виноват?
   Волков сплюнул, подхватил мешок и подошел к машине. УАЗик капитана ускакал в объезд села, по старой дороге. Мустафьевич хотел по дороге заглянуть в соседнюю деревню Ломачына. Так что приехавшие в джипе были единственными источниками информации. Видимо, это поняли и бабки, отпустившие наконец продавца автолавки и потянувшиеся следом за Волковым к открытым окнам автомобиля.
   - Как съездили? Что видели?
   Рассказывать все подробности путешествия друзья не стали. Просто предупредили, что за лесом нашли неизвестную деревню.
   - Как неизвестную? - загомонили старухи. - Откудова?
   - От верблюдова, - оборвал начинавшееся квохтанье Волков. - Бабам то знать не положено. Брысь отседова!
   - Ишь ты, еще один раскомандовался! Ща мы тебе пойдем! Ща так пойдем, спине больно будет!
   Но Старого на голос взять было трудно. Его ёмкая по содержанию, короткая ответная речь была бы предметом гордости любого любителя дискуссий, если бы только ненормативную лексику пустили на высокие подмостки.
   Баб как ветром сдуло.
   - Что еще было? - как ни в чем не бывало, продолжил Волков разговор.
   - Что ж ты так на женщин?
   Алексей усмехнулся:
   - Бывшие доярки, животноводы, колхозницы - вступить с ними в объяснения, значит потерять половину дня. Да еще и виноватым будешь в конце... Если сразу не обрезать, как у продавца с автолавки получится. Так что там, вы говорили?
   Антон осмотрелся. Вроде, лишних ушей нет.
   - Леша, слушай. За лесом трупов нашли - на Чикатилу хватит. Все порублены, порезаны. Давно лежат. Сунулись мы дальше по полям, налетели в зеленке на стадо ушлепков, на голову двинутых. Эти кадры не просто с ума сошли, они еще и буйные. Все разодеты, как из фильма "Айвенго" или "Аластристе", на лошадях, с мечами и самострелами.
   - С ружьями? Или с арбалетами?
   - С ружьями, но раритетными... Самодельными, что ли? На нас налетели, стреляли, гнались даже. Машину, вон, мне поцарапали.
   Волков задумчиво осмотрел взрезанную крышу внедорожника.
   - Однако...
   - Ага... На всю голову контуженные. Ладно на нас - на милиционера со своими железяками прыгали. Капитана гнали, чуть из штанов не выскочил.
   Толя сбоку согласно покачал головой.
   - Мы сейчас в Лужки скатаемся. Посмотрим, нашли ли какую дорогу в область. А ты тут мужиков организуй, у кого стволы охотничьи есть. Чтобы, если эти полудурки сюда сунутся, им здесь жизнь малиной не показалась. Толя, отдай капитану дробовик!
   Дроздов открыл дверцу и вылез:
   - Чего уж там. До Лужков сам съездишь. Я тут село покараулю. А то, действительно, заявятся эти, в консервных банках?
   - Нечего тебе здесь делать. Леша сам справиться. Если что, то Митрича на подмогу позовет. Лучше по Лужкам прошвырнуться, новостей поспрашивать.
   Митричем звали бывшего лесника, осевшего у околицы деревни. Стволов у него было штук пять. Захочет - всех мужиков вооружит.
   Дроздов с доводами согласился. Да и ехать было интересней, чем у печи сидеть, ожидая чего-нибудь нового.
   - Ладно.
   - Пока, Лёша. Мы скоро.
   ..."Скоро" не получилось.
  
   7.
  
   Через полчаса после того, как джип покинул пределы деревни, на опушке ближайшего леса появились чернодоспешные латники.
   Ехали они скрытно, долго наблюдали за околицей. Вид добротных домиков, не обнесенных частоколом, и сновавших по улице бабушек удивил наемников.
   - Они что, не знают о войне? - Маркус Ламе заинтересовано всматривался в бродящих по дворам кур. - Может быть, стоит провести небольшую разведку? Прощупать кладовые? А то солонина уже порядком поднадоела.
   Таубе задумался.
   Маркуса поддержал Вольф:
   - Ребята устали ночевать в лесу, герр ритмейстер. Если здесь земли Литвы, то можно потребовать крова и пищи. Если тут земли, принявшие московитянское подданство, то еду можно отобрать и уйти в лес. До земель Сапеги всего пара переходов, мы оторвемся.
   Конрад Таубе приподнялся в стременах, указал рукой за пределы деревни:
   - В адской повозке, которая увезла напавших на нас, были явно друзья местных жителей. Они приехали в село, поговорили и уехали без всякой суматохи. Крестьяне не разбегались, никто не прятался. Значит, те, кто на нас напал, здесь чувствуют себя, как дома. Можно ожидать, что нам местные будут не рады так же, как и погонщики вонючей повозки.
   Рейтары вокруг ощерились:
   - Нам никто не рад. Что не мешает нам получать еду и девок! Здесь земли Литвы. Пускай войт выставит угощение защитникам, да развлечет их! Где еще найти нетронутые дома для нас?! Где взять овес для лошадей?! А то, что стреляли, не разобрав, так они больше испугались, чем думали. Пейзане безмозглые! Ополченцы, милиция местечковая!
   Конрад покачал головой. Ритмейстер редко обсуждал свои приказы с солдатами, но, если делал это, старался, чтобы мотивация его была для них железной. В бою на размышления времени нет. Воину ни к чему сомневаться в правильности решений капитана. Такие разговоры, как этот, должны ковать дисциплину на будущее.
   - За селом, в миле, находится большой город. Пока вы таращились на кур и гусей, я съездил в сторону, оглядел окрестности... Так вот. В городе должны быть войска, раз здесь мирно и вольготно. В том, кому принадлежат местные земли, у меня уверенности нет. Так Вольф?
   Ветеран кивнул. Ритмейстер продолжил:
   - У князя Сапеги, нашего нанимателя, много врагов среди знати Литвы. Если село принадлежит Радзивиллам, и рядом достаточно войск, нас могут задержать. Сколько продержат и отпустят ли, мне неизвестно.
   Шум вокруг утих.
   - Есть еще желающие пощупать местных?
   Рейтары опускали глаза. Голода в отряде не было. Рисковать шеей за куриную ножку, когда замок нанимателя в двух переходах, желающих не нашлось.
   - Но и уходить отсюда, как поджавший хвост пёс, мы не будем.
   Забряцали кирасы, подтянулись животы, кое-кто схватился за эфесы рапир.
   - Налет? Будет налет?
   Конрад оценивающе всмотрелся в лежащее перед ним село.
   - Вечером попробуем взять пленника. Вольф, твой грек самый тихий из лазутчиков. Да и жалко его не будет, если что. Пускай попробует выкрасть местного. Надо узнать, что это за остров нетронутый посреди войны?
   Вольф кивнул.
   Конрад спохватился:
   - Да пускай присмотрится ко дворам. Берет того, кто живет один. И не бабу!
   Вольф еще раз кивнул и поехал инструктировать своего слугу.
  
   8.
  
   Когда джип Малютина добрался до исполкома, там было людно. Комаровский вместе с давешним лейтенантом собрали у здания большую часть мужского окрестного населения. Толпились студенты сельхозколледжа, степенно курили механизаторы агрогородка, переговаривались рабочие спиртового завода - каждая группа старалась обособиться от соседей, сплачиваясь вокруг своих формальных и неформальных лидеров. Между такими островками сновали остальные: клерки, крестьяне, строители, работники бытовых служб.
   Обсуждали насущное: "что творится кругом" и "куда бежать".
   Лейтенант приехал с важной миссией. Разведка, посланная в стороны ближайших районных центров, вернулась с неутешительными результатами. Ни Шарковщины, ни Глубокого не было. Вернее, не было привычных городов. На предполагаемом месте Глубокого (ни один из спутниковых навигаторов не работал) лежало большое село, окруженное обгоревшими деревянными стенами. Шарковщины не было вовсе.
   Попытка армейских выйти на контакт с обитателями села закончилась стычкой. Сначала по БТР пальнули из пушек, потом добавили из ружей. Не подбили, но намерения выказали самые что ни на есть красноречивые - гостям тут не рады. И то, что с противоположной стороны использовались гладкоствольные ружья и дымный порох, только добавило вопросов.
   Ученые, собранные в военном городке, уже высказали предположение о том, что из-за каких-то пространственно-временных коллизий фрагмент Земли с окрестными селами был смещен в прошлое или далекое будущее. Предположительно, переносу подверглось только то, что находилось в сфере, ограниченной кольцом установки. Пока это непроверенная версия, но с тем набором фактов, что собрали военные, только она подходит под объяснение всех несуразиц. Лейтенанта прислали для координации совместных действий и организации охраны мирного населения при возможных контактах с внешним миром, если их немиролюбивые настроения подтвердятся. А также для мобилизации населения и техники.
   Во время речи лейтенанта к друзьям подошел Комаровский.
   - Вы ж ребята воевавшие? Поможете организовать народную дружину? Майор их требует всех к себе, но думаю, что лучше мы пока здесь, вокруг домов, своими силами посторожим.
   Дроздов, въехавши в описанную ситуацию немного быстрее Малютина, взорвался матом:
   - Да вы что?! Ёкарный бабай! Какое прошлое?! Какое будущее?! Нагородили своим чудо-полигоном, херню эту ... спровоцировали, а теперь байки людям выдаете? - Толик оттолкнул Вацлава и двинулся на лейтенанта Щербина.
   Когда Дрозд злился, он напоминал фыркающий кипятком чайник. Вот и сейчас, нагнулся, глаза сузил, разве что ладони в кулаки еще не сжал. Вокруг загомонили селяне, почуявшие лидера недовольных. Настоящих буйных, как пел бард, всегда мало, а Дрозд был из легко заводимых. Мысль о том, что из-за соседей военных селяне оказались в дебрях чужого мира, оторванными от благ цивилизации, да еще один на один с неведомыми, но агрессивными супостатами, с трудом находило понимание у большинства. А то, что непонятно, всегда раздражает, если не пугает.
   - Я уже показывал председателю исполкома съемки с камер видеорегистратора машины разведки! Нет таких одежд в нашем времени. И городов таких нет. Не строят, - оправдывался лейтенант. - Возможно, что в случившимся виновата не установка... Возможно, это - катаклизм природный!
   - Ага! Как же! Обратно запускай свою машинку! - пыхающий "Примой" здоровяк навис над лейтенантом. - Придумали тоже! Взад все верни!
   - Мы президенту жаловаться будем! Где начальство? Начальство давай!! - поддержали остальные. - Батька вам покажет! Уж он то задаст! Председатель, скажи ему, пущай обратно все возвернет!
   Щербин отступал под нажимом разволновавшейся толпы. Комаровский как мог успокаивал людей. Дроздова оттащил Малютин.
   - Обратно все, обратно все верните, раз напакостили! - настаивала толпа.
   Лейтенант, которого чуть ли не пихали уже, топнул ногой и закричал:
   - Думаете, кому из нас такое нравится?! У меня самого свадьба должна быть в конце недели!
   - Да пох нам твоя свадьба! Ты Землю нам нашу верни! А сам, хочешь на свадьбу, хочешь на хрен уматывай! - зашипели на лейтенанта. - Мозголомы тупорылые. Ковыряют, ковыряют, а как пизданет - так "оно само"?!
   Щербин тоже взъярился:
   - Да идите вы в жопу, селяне!
   Дрозд отпихнул Малютина и ринулся вперед:
   - Сам иди туда, салабон!
   Толик схватил лейтенанта за грудки, и тут Щербин сорвался. Ударил без замаха, быстро и точно. Но Дроздов только с вида казался неповоротливым бочонком. Кулак скользнул по предплечью и ухнул в пустоту.
   Два спорщика сцепились под охи и улюлюканье окружающих. Малютин сунулся оттащить Дроздова, но цепкие руки "болельщиков" удержали.
   Дрались опытные бойцы. Щербин, еще не позабывший самбо, бил сериями, чередуя удары ногами и кулаки. Дрозд предпочел добрый старый бокс, уходя от ног, блокируя руки и редко контратакуя. Но толку от его выпадов было больше. За пятнадцать секунд Щербин дважды оказался на земле.
   Наконец, выпад лейтенанта дошел по адресу. При всех своих навыках и опыте, Дроздов был значительно старше, массивнее и уставал быстрее.
   Толик рухнул. Толпа, будто увидевшая отмашку, ринулась на военного.
   Пулеметная очередь над головами резанула по ушам грохотом, отрезвляя самых горячих. БТР, на котором приехали военные, заскрипел поворачиваемой башней. Зазвенели, падая, горячие гильзы.
   Вопящее сборище отхлынуло, оставив на земле кашляющего лейтенанта и трясущего головой Дроздова.
   - Люди, успокойтися! Что с вами?! Охолони! - прыгал перед зло дышащей толпой председатель.
   Дроздов сплюнул кровью с разбитой губы и потрогал челюсть:
   - Горазд ты руками махать, салабон.
   Щербин нагнул голову и приготовился продолжить "диалог", но между ними встрял Антон.
   - Хватит. Выпустили пар и хватит!
   Дроздов встал, отряхиваясь. Рядом поднялся Щербин, повернулся к людям:
   - Ну что, так и будете с кулаками на нас кидаться? Или попробуем вместе выбираться из... ситуации этой?
   Толпа все еще гудела и напирала, но уже без того звериного ожесточения. Выкрики стали реже. Заводилы задумались.
   Подскочил председатель.
   - Харе, хлопцы! Чаго вы счапилися, як петухи? Пошли в дирекцию, там будем консенсус искать.
  
   9.
  
   Участников совещания определили быстро. Парочка студентов с преподавателем, трое бригадиров, усевшихся за спиной директора агрокомплекса, замцеха спиртзавода, мастер лесопилки, главврач больницы и директор школы. Да еще председатель исполкома, Малютин с Дроздовым, провозгласившие себя глашатаями села, лейтенант и секретарша, должная конспектировать заседание. На присутствии секретаря настоял Комаровский, желающий придать встрече некую легитимность. Оформить договоренности не только устно, но и на бумаге.
   Вот только договорится у сторон никак не получалось...
  
   - Автоматы дашь?
   - Нет. Если не пойдете на мобилизацию в городок, то своими средствами обходитесь.
   - Какие у нас средства? Охотников человек шесть на округу, да милиция! Дайте хотя бы десяток стволов!
   - Ну говорю же тебе! Нет! За каждый патрон отвечаем. Солдаты будут палить, отпишемся как-нибудь. А если гражданские с калашами начнут гулять туда-сюда, то тут уже другой коленкор. Да и рано еще бояться. Не ясно толком, те, которые снаружи, они нас боятся или напасть пробуют... Так что, кажется мне, дует начальство на молоко с мобилизацией, и вы с вашими народными дружинами. По периметру сейчас линию обороны разворачивают. Секреты, мино-взрывные заграждения, блок-посты, два взвода в подвижные заслоны выставили, мобгруппу формируют.
   - Ну, правильно. Сам же сказал, что стреляли по разведке?
   - Если мы куда провалились... В прошлое, будущее, параллельное. То не обязательно там знают, что наши БТР - наши. Если бы на меня вылетела такая пыхающая солярой железяка, я б тоже пальнул сначала, а потом полез спрашивать, кто и куда едет... Так что, могли для острастки пугануть.
   Председатель почесал затылок:
   - Про прошлое, ты серьезно говорил?
   Щербин задумался, оглянулся на двери, потом вытянул из нагрудного кармана фотографию:
   - Смотрите.
   Все присутствующие в конторе обступили стол.
   - И что тут?
   Щербин пояснил:
   - Монетку в одной из сожженных деревень нашли... Серебряную, не новую. На ней дата изготовления стоит: 1608год. И значок Погони.
   Малютин присвистнул:
   - Погоня? Герб Литвы?
   - Великого княжества литовского.
   - Ни хрена себе... Это что же сейчас вокруг? Смута, что ли?
   Лейтенант покрутил в руках фотографию, спрятал обратно в кармашек:
   - Монета не новая. Потрепана. Повидала она рук. Есть мнение, что нынче уже немало лет прошло с того момента, как ее выбили.
   Вацлав забарабанил пальцами по столу, нервно высморкался кто-то из приглашенных бригадиров. Только двое студентов оживленно перешептывались.
   - И кто с кем тут воевать может? Шведы? Татаро-монголы?
   Ответил их преподаватель:
   - Для монголов поздновато. А вот шведы могут быть.
   - Карла XII? - блеснул эрудицией студент.
   - Или Густава какого-то, - учитель явно не помнил точно нумерации шведских королей.
   - Какого такого Густава? - удивленно переспросил студент.
   - Эх, молодежь... "Потоп" смотрели?
   - Это черно-белый польский фильм?
   - Ну да. Ежи Гофмана.
   Студенты переглянулись:
   - Не... "Огнем и мечом" зато видели!
   Щербин нахмурился:
   - Отставить треп!
   Разговоры прекратились.
   - Так вот. На данный момент у нас были два контакта с аборигенами. Обе встречи нельзя назвать мирными. По БТР стреляли. Причем как из ружей, так и стрелами. Языка достать не удалось. Впрочем, такой задачи перед ребятами еще не ставили. Если окружение будет настроено враждебно, а к тому все и идет, руководство требует подготовить население к возможной эвакуации в наш городок, а также провести мобилизацию народной дружины.
   - Так мы ж тебе о чем? Чем нам народную дружину вооружать? Вилами?
   - Автоматов не дам!
   ...После двух часов дебатов и совещаний с начальством высокие договаривающиеся стороны пришли к согласию. Армейские выделяли в помощь Лужкам взвод мотопехоты в составе двадцати восьми человек и одного БТР. Взамен те брались обеспечивать военных припасами из зернохранилищ и подсобных хозяйств. Пока не разберутся в ситуации.
  
   10.
  
   Майор Константин Николаевич Горбач нервно курил, перечитывая донесения.
   Вокруг творилось то, что каждому кадровому военному снится в ночных кошмарах, - нестандарт, нестанадарт, нестандарт... Нештатная ситуация, короче.
   Потеря связи с центром, отсутствие коммуникаций за пределами лагеря, молчание эфира и спутников - все указывало на то, что мир вокруг базы изменился. Наземная разведка сообщала о полной географической и (подумать только!) исторической несуразице. Трупы в окрестностях, пороховые пушки, сожженные села и городки!
   Горбач стряхнул пепел и уставился на развалившегося в кресле капитана Ещенко. Тот флегматично покатывал карандаш и рассматривал нанесенные на карту новые данные. Хорошо ему! Не надо голову ломать...
   Горбач мысленно посетовал на несправедливость судьбы.
   Первый пуск базы должен был состоятся завтра, то есть уже сегодня, 4 октября. "Официальный пуск", естественно, запланировали позже, числа на 7-10, когда центр убедится, что работа базы достаточно безопасна и можно подвозить высоких гостей. Тогда будут телекамеры, разрезание ленточки, гундеж про прорыв в технологиях и прочая... Но запуск в полную мощь должны были сделать намного раньше...
   Какого же хрена эта груда железа вытворила?!
   Майор взялся за голову и приник к карте. С надеждой вслушался в гомон за стеной. Там академики и профессора чубы друг дружке рвут. Спорят! Академик Елсуков, глава проекта, ревет так, что здесь слышно... Только не понятно ни хрена!
   А тут, в комнате, и спорить не с кем. Капитан ждет решения, лейтенант Щербин координирует действия с местными, еще два лейтенанта, Копонов и Арзяев, в разведке. Старлей Валиулин на дежурстве. Прапора и рядовой состав боекомплект разбирают и ждут инструктажа...
   Больше никого из офицеров и не осталось. Все исчезли. Вместе с домом для офицеров. И ладно он - холостой, а капитану каково? Он незаметно посмотрел на Ещенко. Выглядит невозмутимым. Говорят, в последнее время с женой совсем не ладил. Но вчера, когда ясно стало, что за периметром все исчезло, при виде подъехавших профессоров первым за кобуру схватился. Еле удержали.
   А сейчас - ничего. Держиться.
   Майор включил видео и еще раз просмотрел запись регистратора первой разведгруппы. Покореженный частокол, густые клубы дыма от выстрелов, всадники, гарцующие вдалеке. Черный порох! Всадники! Белиберда какая-то!!!
   Горбач готовился защищать базу, а при невозможности обороны вывезти ее на российскую территорию, но куда вывозить, если кругом такое?
   Вскрытый план "Запад" лежал на столе, но ничего кроме злости на штабных уже не вызывал. Разве только план противодесантных и противодиверсионных операций можно использовать. А остальное...
   Плохо, что звено боевых вертолетов так и не пришло на аэродром. Обещались еще позавчера, но так и не появились. Под рукой только КА-32 пожарников, а эти ребята больше академиков слушаются, чем майора. Да и проблемы у них какие-то. Так бы послал летунов по спирали, пока на цивилизацию не набредут или пока керосин не кончится...
   Майор устало откинулся в кресле.
   - Ну что, капитан, будут какие предложения?
   Ещенко остановил карандаш, исподлобья посмотрел на командира:
   - Никак нет, товарищ майор. До возвращения моботрядов глубинной разведки, думаю, решения принимать рано.
   Майор вздохнул.
   - Беспилотника бы... Вроде, я видел, что нам выделили две штуки Грифов?
   - Да-а... Только их надо собрать и настроить, а бригада по сборке с завода-изготовителя так и не появилась. Так что беспилотники у нас только на бумаге.
   Рация, лежавшая на столе, разразилась тревожным зуммером.
   - Горбач у аппарата.
   Сквозь шипение и щелканье помех послышался голос Копонова:
   - Товарищ майор... Приняли бой! Отходим! Есть потери! Прошу обеспечить прием и отсечь преследователей!
   - Какой "бой"?! С кем?
   - На нас тут татаро-монголы напали.
   - Кто?!
   - Татары! Монголы которые! Два "трехсотых", мы отходим.
  

Глава 3

Первый контакт

  
   1.
  
   Разведка не задалась. Тяжело выяснять, где ты и где противник, если не знаешь местность. Карты были, только соотносились с реальностью уж очень кособоко... Городка нет, но недалеко развалины сожженного села. Вместо ручья - полноводная речка. На месте полей - леса до горизонта. В таком случае можно вести разведку, если заранее уверен, что вокруг одни враги. Но инструктаж был четким по плану поведения, хотя и расплывчат по плану вводных.
   "С местными в конфликт не встревать, огня по возможности не открывать, но если нападут, то боезапас не жалеть; попытаться выяснить местоположение базы и наличие вменяемой власти вокруг базы" - это как понимать? За ночь власть в окрестностях переменилась?
   Рустем Арзяев осмотрел домишки очередного села Которогобытьнедолжно.
   Тут также наличествовал подсмоленный частокол и часть стены с перекосившимися воротами. Чахлые деревца и возделанные поля чернели на окраинах. Вот только у этого села или местечка сохранились жители. Десяток мужиков стучали топорами, прилаживая к стене свежие заплатки, бабы носили ведрами и коромыслами воду, выливая ее на склоны насыпанного вала, ребятня что-то ковыряла в снегу.
   Была бы у них нормальная военная часть, с аэродрома базы подняли бы беспилотник и смотрели картинку на экране, а тут приходилось действовать по старинке, мобильными группами. Впрочем, свой БТР разведчики оставили далеко позади, резонно рассудив, что звук ревущего мотора не слишком подходит для незаметности. В двух встреченных деревнях кроме обугленных остовов нашлись землянки и свежие следы по нетронутому снежку. Обитатели развалин не желали встречаться с чужаками. Потому к следующему предполагаемому населенному пункту лейтенант со старшим сержантом Попрыкой выдвинулись на "Тигре", да и того оставили почти в километре, последний переход шли на лыжах, предусмотрительно захваченных с базы после обнаружения в окрестностях снега.
   На их счастье, карта почти "угадала". Правда, привычной Дисны на берегах стыка одноименной речки и Западной Двины не было. Зато в километре расположилось поселение с уже привычным частоколом из неошкуренных бревен.
   - Оружие, машины, столбы электропередач? - спросил Попрыку Рустем.
   - Нет, товарищ лейтенант. Как и в тех деревушках - только дома кособокие... Еще церковь, вроде. Мужики без стволов, даже сабель нет.
   Сержант с трудом залез на невысокую ель у опушки и пробовал заглянуть за край стены.
   - Ну, хоть что-нибудь там есть нормальное? - лейтенант привставал на цыпочки, но самому ничего увидеть не получалось.
   - Колодцы еще... Один, два, три штуки... У большинства домов нет труб печных.
   - Может это овины или сараи?
   - Да нет. Что я - домов нормальных не видел?! А тут все - оконца махонькие, трубы нет, дранкой крыты, будто шифера не знают!
   Сержант спрыгнул.
   - Будем на контакт идти?
   - А не убегут?
   - А хрен его знает, товарищ лейтенант.
   Попрыко потянул из кармана пачку сигарет, натолкнулся на взгляд командира, вздохнул и спрятал обратно.
   - Вам товарищ лейтенант хорошо. Вы - спортсмен. А я на лыжах со школы не ходил.
   - Приедем на базу - я тебе устрою спортзанятия. До базы, чтобы даже в руки не брал! Понятно?
   - Так точно.
   Попрыко поднял со снега автомат:
   - Так что - идем?
   Арзяев еще раз осмотрел деревню, сморщился от яркого солнца, бьющего в глаза.
   - Вдвоем - это много... Я один пойду. Оружия, действительно, не видно. Надеюсь, крестьяне. Рацию включи и слушай, если скажу "Солнце тут яркое очень", зови БТР и целься по тем, кто слева от меня. Я буду работать по правым. Но дождись, пока я начну... Услышишь "Как бы не было снегопада", связывайся с базой, пускай шлют подкрепления. Сам не лезь, не по зубам, значит, орешек. Понял? Повтори!
   Попрыко пробубнил коды.
   - Может, ну его, товарищ командир? Подгоним "Тигр"?
   - И въедем в еще одну брошенную деревню? Брось! Это Белоруссия. Даже если попали в прошлое, люди здесь наши! Да и по лицам, вроде, славяне. Крестьяне... Ладно. Пошел я.
  
   Лыжи противно скрипели по крепкому насту.
   "Со смазкой ошибся", - констатировал лейтенант.
   Бывший биатлонист, он рассчитывал на мягкий снежок, найденный у базы, но уже в километре от ворот подтаявшая рыхлая масса сменилась твердым хрустящим покровом, выдерживающим пехотинца со всем армейским снаряжением.
   "Главное - не выказывать агрессии", - умные мысли опережали одна другую. - "Пускай видят, что автомат за плечами, я один, злых намерений не имею".
   Его заметили.
   Бабы вылили тяжелые ведра, словили детей и убежали под защиту стен, мужики похватали из-за земляного вала незамеченные сержантом бердыши и мушкеты. Половинки ворот сдвинулись к центру, оставляя только узкую щель для связи с наружным миром.
   "Дернусь назад, палить начнут", - лейтенанту мушкеты не понравились, но отступать было поздно.
   - Ты приготовься, сержант. Похоже, это все же не крестьяне, - тихо пробубнил он в рацию.
   Лейтенант поднял руки ладонями вверх, показывая мирные намерения.
   За стенами наметилось движение.
   На груди затрещала рация:
   - Они пушку волокут. Старинную. Начинаем?
   - Цыц! Отставить, - сквозь зубы прошипел Арзяев. - Пускай думают, что я один. Попробую поговорить. Надеюсь, это их расслабит. Надо же узнать, что тут вокруг нас твориться. Если попробуют забрать оружие, пойду в плен. Тогда зови "Тигра" и разноси тут все, а я внутри побуяню, вас дожидаясь.
   Он незаметно вытащил с пояса нож, спрятав лезвие в рукав куртки.
   Сержант только шумно засопел на предложенный план, то перечить не стал. Лейтенант был парень отчаянный и часто безбашенный, но всегда везучий.
   Мужики вскинули свое оружие повыше, Арзяев попробовал улыбнуться. Получилось так себе.
   Он остановился загодя, не доходя метров пятнадцати до сгрудившихся у ворот местных. На некоторых из них были кафтаны с петлицами на груди, напоминавшие стрельцовские одежды из фильмов про Петра Первого, но какого-то единообразия в одежде не было. Мелькали тулупы, потрепанные кожухи, короткие телогрейки на меху. А уж головные уборы и вовсе ни разу не повторялись: ушанки, колпаки, меховые шапки с вырезами. Все мужчины были бородаты.
   - Ты хто? - пробасил невысокий дедок с козлиной бородкой.
   Его одежды казались самыми новыми, а на ногах вместо лаптей или валенок блестели массивные сапоги.
   - Я - русский. Я пришел с миром.
   - Где мир? - поинтересовался дедок, заглядывая за спину Арзяеву. - Не видать жеж никого?
   Говорил местный, слегка перевирая слова и нещадно путая ударения. Но понятно было.
   Рустем махнул рукой в сторону леса, улыбнулся. Что сказать то?
   - Можно мне увидеть старшего вашего? Главу? Начальника?
   Дедок недобро прищурился:
   - Так старшину или главу?
   Лейтенант выбрал:
   - Главу.
   - Брони положь.
   - Что?
   - Брони сыми да на снежок положь!
   Мушкеты целили в голову и грудь.
   Арзяев медленно снял с плеча автомат, расстегнул пояс с АПС.
   - Все сымай!
   - Долго будет.
   Дедок ухмыльнулся:
   - А мы не торопыхи каки...
   Лейтенант медленно расстегнул броник.
   - Вяжи его, робяты!
   Мирно "пойти в плен" у него не получилось. Первого из налетевших Рустем принял на бедро, второму заехал в нос, отчего тот осел в снег, но при этом отвлекся и пропустил противника справа. Приклад мушкета въехал точно в затылок. В глазах Арзяева будто выключили свет.
   Упавшее тело начали вязать сразу же. Спеленали руки, ноги, рот заткнули кляпом. Дедок осматривал диковинное снаряжение пленника.
   Из крепостицы выехали пятеро.
   Первым показался дородный седой боярин в богатом восточном малахае поверх наборного зеркального доспеха, за ним двигались оружные холопы. Чуть погодя на поле перед крепостицей хлынули татары, бестолково понукающие своих лошадок. Боярин рыкнул на них, подозвал десятника. Через пару секунд кочевники понеслись к опушке леса, откуда появился незваный гость.
   - Что там, Федот?
   - Да вот, Фрол Демьяныч, турчака поймали.
   - Так уж и турчак?
   - Точно кажу... Одежда из тканины ненашенской. Я таку у купчин тамошних видел. Бумазет. Ее из рослины хилопка тянут. Тут тоже продают за серебро немалое, но такой тонкой выделки нет. А вот у них, в Константинополе, Стамбул который, слышал, мастера поискуснее... Мушкет опять жеж незнакомый. С рожи, гляньте, - татарва, но гутарит по-християнски, слова кривя, как немчина. Точно баю, турча полезла.
   - Далеко до них.
   - Пока на Речи заваруха, могут и вдарить?
   - Могут, - согласился боярин. - Что сказал засланец?
   - Старшину звал. Видно спутал нас с казачками Золотаревскими.
   - Турок старшину казацкую спрашивал?
   - Как есть! Все слышали.
   Стрельцы закивали.
   - Не добрые новости... Тащи его в избу. Попытаем гостя залетного.
   Боярин повернул лошадь в ворота крепости.
  
   2.
  
   Сержант видел, как быстро скрутили лейтенанта. Мирного контакта не получалось. Попрыко ждал кодового сигнала, время шло. Уже решил открывать огонь, наплевав на приказ, вызвал БТР. Однако неожиданно ожила рация. Видимо, кто-то из тех, кто потрошил вещи Арзяева, нажал тумблер. До сержанта донеслось: "татарва, гутарит по-христиански, засланец".
   Попрыко сдвинул тумблер на одиночные, прицелился.
   "Будет вам татарва, оборвыши", - боец мягко положил палец на спусковой крючок.
   Из ворот выехал дородный дядька явно командного вида.
   Сержант перевел прицел с рядовых бандитов на их вожака. В любом нападении лучше всего первым вырубать командира. Всадник стоял не так близко к связанному лейтенанту. Можно не боятся задеть своего. Попрыко щелкнул тумблер в режим "очередь". И...
   Из ворот вывалилось стая конных татаро-монгол, будто сошедших из старых кинофильмов: низкорослые лошаденки, мохнатые шапки, тулупы овчинные, круглые щиты и луки. Вся свора закрутилась около дородного дядьки, получила необходимые ЦУ и ринулась на опушку, прямо на застывшего в мелколесье сержанта.
   Татары скакали небыстро, развернувшись полукругом.
   Попрыко щелкнул рацией:
   - Атакован бандой татаро-монгол. Веду бой. Лейтенант захвачен, попробую отбить. Нужна помощь... Славка, вали сюда быстрее!
   В двух километрах от лежки сержанта Вячеслав Кубыкин, водитель "Тигра", вдавил педаль газа. Сидевший рядом рядовой Москвин щелкнул затвором.
   Попрыко дождался, когда всадники приблизятся метров на двести, и открыл огонь. Трескотня огнестрельного оружия врага не испугала. Слишком уж она была непохожа на привычные громыхания мушкетов. Ватага степняков разлетелась веером, юркие кочевники укрывались за шеями лошадей, перевалившись на безопасную сторону. В сторону леса полетели стрелы.
   Мужики у ворот бросили связанного лейтенанта, сбились в кучу, выставив стволы мушкетов и топоры на длинных рукоятках. Представительский дядька на лошади, наоборот, отъехал за приоткрытые ворота.
   Попрыко пробовал метить во всадников, но попасть в мелькавшие руки-ноги не получалось. Тогда он стал бить по лошадям, валя самых ретивых и тех, кто пробовал зайти во фланг. Один кочевник полетел на землю, второй, сразу две лошади зарылись носом в снег, теряя всадников. Воздух у носа сержант взрезала стрела.
   - ....!
   Он дернулся, перекатился, снова открыл огонь. Лава кавалерии за эти мгновения переместилась еще на двадцать метров ближе.
   В рации послышался голос Кубыкина:
   - Большой папа чухает, мы будем через минуту-полторы. Если только в яму какую не вл... Мляать!!!
   - Что?!
   - В яму влезли. Выгазовываем!
   Флажок переключателя перешел на "автоматический" режим, очереди застучали активней, но всадники уже окружали одинокого стрелка.
   Сержант сбросил пустой магазин, потянул из разгрузки новый, попрекнув, что перед выездом поленился их спараллелить. Мирное время ж, мать ее!
   Он загодя наметил несколько точек для лежки и теперь старательно менял их, понемногу смещаясь вправо от пути, по которому они подошли сюда. За мелколеском начиналась неглубокая балка, теперь полностью укрытая снегом.
   - Иди по нашим следам, Славик. Не сворачивай!
   - Выбрались! Еду!!
   Справа всадники уже влетели в подлесок, когда сержант прекратил огонь и побежал.
   Он проваливался в снег, поскальзывался, спешил. В момент, когда татары прошли подлесок и выскочили к балке, Попрыко свалился в снег на той стороне.
   - Аллах! - первый кочевник сунулся напрямик.
   Лошадь его провалилась по грудь, сам всадник успел соскочить, распластавшись на насте. Летевшие следом кочевники среагировали моментально. Пяток бойцов спешились, прячась за кустами и стволами деревьев. Остальные разделились и рванули в обход. План сержанта о том, чтобы заманить всю вражескую кавалерию в снежную ловушку и расстрелять, пошел прахом.
   Попрыко резанул очередью вправо, ссадив двух из ближних преследователей. Прицелился, всадил еще очередь.
   Распластавшийся татарин, как ящерица, заскользил к спасительным кустам. Его товарищи пробовали достать его и лошадь арканами.
   - Большой папа на подходе. Дай вводные!
   - Перед опушкой иди вправо. Только осторожно, там балка, засыпанная снегом. Я - по другую сторону. В балке застрял один из татаро-монгол, остальные обходят меня с двух сторон. Я встречаю правых!
   - Понял. Займусь левыми!
   За леском зарычал мощный мотор "Тигра". Пяток секунд спустя из снежного частокола елок вылетел мощный военный джип разведки. Пулемет на его крыше крутился как любопытный журавлик. Плюнул огнем влево, проредил правую сторону.
   В бронестекло и жалюзи брони затюкали стрелы. Джип резко затормозил, развернулся на месте, взревел движком, выдав в елки столб вонючего дыма.
   Татары не выдержали. Одинокий солдат, стреляющий из многозарядного мушкета был опасен, но понятен. Тут же на них вылетело настоящее чудище из детских сказок. Смелые кочевники прыснули к своим лошадкам, на ходу взлетели в седла и помчались к городку.
   "Тигр" рубанул пару очередей поверх голов, сдал задом к балке, дожидаясь сержанта. Тот не спешил.
   Один из разведчиков вылез из "Тигра", пригибаясь, бросился к замершему у края балки Попрыко. Посеревший сержант привалился к стволу сосны, одной рукой зажимая сочащуюся из раны кровь, а второй удерживая вложенный в развилку кустарника автомат. Из окровавленного предплечья его торчала обломанная стрела.
   - Живой?
   - Задело... малость, - прохрипел сержант. - Там лейтенанта взяли. Надо выручить, пока они не его не порешили.
   Москвин, самый молодой из четверки разведчиков, перевел испуганный взгляд от окровавленного товарища на еле различимый в просветах леса городок.
   - Их же там прорва?
   Попрыко ответил с трудом:
   - Пушек нет, а с луками да дымным порохом они нас не остановят. Влетим, рубанем из пулемета над головами, возьмем командира и тикаем.
   - А если они лейтенанта... того? Грохнули?
   - Тогда им пиздец. И им и селу этому.
   Попрыко выковырял из разгрузки пакет с бинтами, разорвал упаковку, зажал кровь. Москвин, спохватившись, бросился помогать.
   - Ты хоть знаешь где он?
   - А?
   - Ты заметил, куда эти, - младший из бойцов кивнул на городок, - унесли лейтенанта?
   - Да... Покажу. У тебя АГСка на крыше заряжена?
   - Ага.
   - Это хорошо...
  
   ...Через десять минут джип уже летел обратно к базе. В дымящихся развалинах за их спинами, вылезающие выжившие ратники силились разобраться, что это было? Исчадие ада, принесшее демонов на многогрешную землю, или колдовской морок, наведенный местными нехристями?
   А в "Тигре" матерился Кубыкин, тихо стонали обколотые обезболивающими сержант с лейтенантом, да истерично орал в рацию молодой Москвин:
   - Татары! Тут татары, монголы которые! Сотня или две их! Еще мужики с мушкетами! И топорами на ручках длинных! Два "трехсотых", мы отходим! Обеспечьте встречу и прикрытие в случае преследования!
  
   3.
  
   Алексей Волков доел жареную картошку и потянулся. Пора и на боковую. Работай сейчас телевидение или хотя бы компьютер, он бы, конечно, посидел и подольше. Но для запуска разряженного ноутбука надо подключать генератор, а телевизионные программы не ловились ни в Путранице, ни в центре. Так что сам собой произошел переход на распорядок дня восемнадцатого века: солнце село - время баиньки.
   Жаль, что ребята так и не приехали ночевать. В Лужках дел у них, видите ли, много.
   Алексей потянулся, нашарил на столе пачку сигарет. Надо бы перед сном уборную посетить?
   Он, кряхтя, поднялся, вышел в сени. Ополоснул лицо свежей колодезной водой и открыл дверь во двор. Взгляд скользнул по оставленному у входа карабину. Тащиться со стволом "до ветру" капитан в отставке не решился. Еще увидит кто - засмеют.
   Волков, не спеша, пересек двор, завернул за угол сарая, к дощатому домику над выгребной ямой. Сверху что-то мелькнуло.
   Тело среагировало само. Еще с крыши кто-то падал, как капитан отшатнулся от стены. Рядом с головой свистнула палка, на землю перед Волковым свалился невысокий бородатый брюнет. В руках налетчика блестели дубинка, обмотанная тряпками, и кинжал.
   Волков сунул руку в карман, нащупывая складной нож, но выхватить оружие не успел. Брюнет вильнул левой рукой, вспарывая кинжалом воздух у бедра Алексея, Волков отступил, прикидывая попадет ли он ногой в колено налетчика, брюнет двинулся вправо... Как вдруг в голове капитана взорвалась радуга. Мир мигнул и сплющился.
   ...Падающего "селянина" подхватил подошедший со спины рейтар. Пленника споро перевязали, заткнули рот и потащили к лесу. Через минуту только скомканная пачка сигарет напоминала о том, что во дворе что-то произошло.
   Рейтары не стали церемониться. Как только за ними сомкнулись лапы елей, связанного окатили водой из баклажки.
   - Живой? - с акцентом спросила бородатая харя.
   Алексей кивнул, пробуя осмотреться. В лесу темно, но количество противников определить не сложно. Трое. В темных извазюканных в грязи рубахах, коротких меховых безрукавках и с кинжалами на поясах. У одного кроме кинжала была пара старинных пистолетов и мушкет.
   - Тогда иди сам! Шнеля! - бородатый вытащил нож и кольнул Волкова в плечо.
   Рука дернулась, но кожаные путы держали крепко.
   Капитан выругался сквозь зубы, бородатый ухмыльнулся и показал кинжал. Торопись!
   До привязанных у кустарника лошадей добрались за двадцать минут. Рейтары вскочили в седла, втянули связанного пленника и двинулись подальше от кромки леса.
   Через час сам ритмейстер допрашивал пленника.
  
   3.
  
   - Лёха, ты где? - Толик Дроздов привычно прошагал в незапертую хату, открыл дверцу холодильника, вытащил вчерашний борщ. - Вылазь! Разговор есть.
   Почти до самого утра в Лужках шло формирование народной дружины. Вместе с Мустафьевичем они объезжали охотников, говорили со служившими ребятами, собирали молодежь. С другой стороны городка этим же занимался Вацлав.
   Ситуация, когда на тебя из леса могут выскочить татаро-монголы или какие другие разбойники селянам и жителям городка не нравилась, но в дружину шли неохотно. Кто пробовал отговариваться болячками или делами, получал взбучку от участкового. Некоторых выбраковывали сами. В основном, алкоголиков и слабых на голову. К утру были готовы два списка: дружина первого призыва и резерв. Первый призыв должен по утру явиться к исполкому. Там проведут деление по отрядам, назначат командиров и распределят оружие. Военные пообещали прислать десяток солдат-срочников с автоматами для придания огневой мощи и связи. Вацлав просил выделить еще и калашей, но тут лейтенант остался непреклонен: нет присяги, не будет оружия. За стволы и патроны каждый из командиров отвечал головой. Рисковать они пока не собирались, надеясь, что ситуация с изменившейся вокруг реальностью как-то нормализуется и вернется на круги своя. Ученые, по крайней мере, такое развитие событий не исключали.
   Исключение Щербин сделал только для Малютина. Отдал собственный АК-103. Да и то, под клятвенное обещание расплатится Хайлендером, "если что", и изучив корочку ветерана и фотки из альбома председателя, который Малютин прислал когда-то из Ханкалы. Дроздову, по понятным причинам, несмотря на не меньший опыт, не досталось даже ПМ.
   - Лёха, ты что, спишь еще?
   В сенях послышались шаги. Отставший "по малым делам" Малютин вошел на кухню, удивленно рассматривая скомканную пачку сигарет.
   - С каких это пор Лёша почти полную пачку сигарет выбрасывает?
   Дроздов уставился на находку в руках друга, перевел взгляд на дверь в жилые комнаты, потом торопливо схватил со стола кухонный нож и бросился внутрь.
   Через минуту они уже стояли во дворе, выискивая какие-либо следы.
   - Смотри! Отпечаток.
   На дорожке к туалету, где Малютин приметил пачку сигарет, нашлись следы мужских сапог.
   - Не наши точно. С каблуками тут никто не носит.
   - Бабьи?
   - Да ты на размер посмотри!
   Нога у посетившего двор незнакомца была немаленькой.
   - Да и в землю вошел прилично. Будто прыгал сверху?
   Дроздов привстал на цыпочки, дотягиваясь до края крыши сарая и силясь рассмотреть что там.
   - Скорее уж с клети?
   Малютин отошел пару шагов и посмотрел на расположившиеся напротив сортира хранилище еды, клеть. Вчерашний утренний снежок там был здорово примят.
   - Млять!
   Друзья переглянулись.
   - Собирай мужиков!
  
   4.
  
   Щербин слово сдержал. К семи утра у дверей исполкома стоял БТР. Восемь солдат со старшим сержантом во главе - неплохое усиление разношерстному ополчению городка. Военные должны были дежурить на постах, старший сержант оставался в исполкоме для координации действий по рации.
   В обед солдат обещали сменить, так что председателю надо было организовать доставку войска на точки и обратно. Соляру жечь бойцы отказывались.
   Председатель требовал со стороны военных большую поддержку: людей, технику и оружие. Но в приватной беседе нынешний глава базы, майор Горбач, быстро сбил напор Комаровского. Главная задача майора - сберечь все, что находится на территории базы, пока ученые разбираются с ситуацией. И защитить территорию от нападения. При некомплекте штатного расписания почти в тридцать процентов, максимум, что выделял майор "приблудным" гражданским - БТР с отделением. Да и то, БТР выделялся под гарантии того, что к вечеру списки мужского населения лягут на стол майора. И, если надо будет, селяне приступят к мобилизации без оговорок. Не то военные возьмут все под свой контроль, а упрямых (майор выразительно посмотрел на председателя) - под арест. Все было изложено громко, в свойственных армейским (и селянам) емких коротких выражениях. В конце разговора Вацлаву осталось только поблагодарить соседа. На то, чтобы пока народная дружина занималась только Лужками, майор согласился. Но потребовал координировать перемещения за пределы периметра, чтобы блок-посты и секреты не перестреляли своих же.
  
   Два часа сборов, сортировка и перепись явившихся "призывников", ругань с теми, кто не смог (таких обходил лично участковый) - и первые телеги дружинников поехали по месту службы. Всех бойцов (около 120 человек) разбили на три взвода, каждый взвод разделили на пятерки-отделения. Взводы должны были дежурить по восемь часов, при этом отдежуривший взвод оставался на территории исполкома в резерве. Во взводе, несшем дежурство, каждое отделение доукомплектовывалось солдатом-срочником с автоматом.
   Вообще, при списочном населении в две с половиной тысячи Лужки, Городец и окрестные села могли выставить чуть меньше семи сотен призывного мужского населения. Из них оставили по домам (записали во "второй призыв") большую часть многодетных и пожилых. Молодежь разделили на "допризывную" и "годную". Вторых прошерстили на предмет редких навыков и профессий. На многих бронь поставили мастера и начальники предприятий городка. Отпускать ведущего механика, сварщика или слесаря на полевую службу не хотелось никому. Некоторых убрал из списка сам председатель. Так на своих местах остались доктора, электрики и работники связи. Отдельным списком (весьма немалым - пятьдесят шесть человек) шли алкоголики и дегенераты, которых могли при надобности привлечь на общественные работы, но оружие давать опасались. Вот и получилось, что в дружину готовы были стать лишь чуть больше полутора сотен человек. Да еще пару сотен оставалось в резерве (второй призыв), последние три сотни, возрастные и слишком хилые, составили "третий призыв" - их планировали привлекать в строй лишь в крайнем случае и больше использовать для внутренних работ.
   Охотников в районе участковый насчитал восемнадцать человек плюс три егеря. На руках в Лужках и Городце находилось тридцать четыре ствола охотничьего оружия, большей частью гладкоствольного. Всем местным владельцам огнестрела предложили или вступить в дружину или передать свое оружие и боезапас участковому. Для "провинциалов" сделали поблажки - они должны были стать костяком дружины на местах.
   После получаса ругани лишь два самых древних деда согласились отдать двухстволки, остальные пошли служить. Их распределили по взводам так, чтобы хотя бы одно ружье было в каждом отделении. Арсенал отдыхающего взвода оставался в исполкоме на руках у резервного взвода так, что в случае угрозы подоспевший отряд будет вооружен дополнительными восемью стволами.
   Первый набор сделали, в основном, из служивших ребят двадцати-двадцати пяти лет, еще не позабывших армейские навыки. Их задача сводилась к контролю подступов и дорог к Городцу и Лужкам, обеспечению порядка, организации на въездах в населенные пункты временных блок-постов. Еще наличие дружины должно было снять напряжение от ходивших слухов. Рассказы о найденных трупах, расчлененке, потерявшихся военных будоражили население хуже мгновенной пустоты в магазинах. Договаривались до того, что из-за ляпа военных страна влезла в мировую войну и гигантский катаклизм, выхода из которого нет и не будет. Дома гудели от сплетен и предположений.
   Главой дружины собирались назначить Мустафьевича, но тот взял самоотвод. Милиция, по словам капитана, отличается от ополчения или армии. Если искать преступников и стрелять врагов начнут одни и те же люди, то правительство этой страны превращается в хунту, чаще всего довольно кровавую. Такой путь к добру не приведет.
   Следующим кандидатом председатель предложил Щербина, но тут уже заартачились сами ополченцы. Военные, скорее всего, были виновны во всех навалившихся на городок неприятностях, большинство населения посматривало на них со злобой. А лейтенант еще и сцепился с местными.
   Так, сама собой, выплыла кандидатура отставного капитана из деревни Путраница. Волкова местные воспринимали уже как своего, опыт его не подлежал сомнению. Кроме того, претендент еще не впал в маразм, как пенсионер-майор внутренних войск, живший на одном из хуторов - тот не выходил из запоя и с трудом отличал день от ночи.
   Уговаривать Волкова поехали его друзья.
   Только застать на месте главного претендента на вакантную должность не смогли.
   Похоже было, что его кто-то украл.
  
   5.
  
   Вызванный на место "похищения" Вацлав отказался посылать на розыски взвод резерва. Не захотел оголять тылы. Получасовая ругань и угрозы не помогали. Но когда Малютин и Дроздов уже решили плюнуть и ехать на поиски втроем (Руды взял след и попискивал от нетерпения), помощь неожиданно пришла. Подъехал Щербин, с ходу вник в ситуацию и вызвал с базы группу быстрого реагирования.
   Через пятнадцать минут на окраину деревни прилетел БТР с солдатами.
   - Сказал же, что кроме восьми солдат мы больше хрен, что получим? - удивился такой внимательности к соседям Комаровский.
   - У нас всего четыре БТРа на ходу пока, так что разбрасываться ими майор не станет. Но тут и нападение на дружественную территорию есть и живым языком разжиться можно. Пройдем по следу полчаса. Если не догоним никого или потеряем след, то возвращаемся на базу. Если находим кого, то будем работать по обстоятельствам. Желательно взять языка.
   - И Лёху вытащить, - добавил Дроздов.
   Лейтенант кивнул:
   - И спасти гражданского.
   - Он, кстати, капитан в отставке. Афган и обе Чечни прошел.
   Щербин нахмурился:
   - И его во дворе скрутили? Так тихо, что собаки не залаяли?
   Друзья потупились. Действительно, кругом дома, а никто ничего не слышал и не видел.
   - Ладно, поехали, - лейтенант двинулся к БТР.
   Вацлав попробовал влезть внутрь, но солдаты довольно бесцеремонно выставили председателя и обоих друзей похищенного.
   - Без гражданских.
   - Собака не пойдет без меня, - объяснил Малютин.
   - Тогда только ты, - милостиво согласился Щербин.
   Малютин привычно прыгнул на борт. БТР рыкнул газом, обдав улицу смрадом соляры, и покатился следом за рванувшей овчаркой.
  
   ...Допрашивали Волкова на небольшой проплешине девственного леса. Толстые разлапистые ели здесь слегка разошлись, оставив узкую поляну.
   Похитители не докучали пленнику расспросами, дав возможность запомнить всю дорогу до лагеря наемников. Из того, что на голову даже мешок не удосужились набросить, Алексей сделал неутешительный вывод о своей дальнейшей судьбе. Отпускать живым его, скорее всего, не собирались.
   Он пробовал размять ремни, стянувшие руки, но вязавший их кучерявый "ваххабит" был докой в узлах - запястья от усилий только сильнее стягивало.
   Через час плутания по ночному лесу вышли к неяркому костру. Пламя было разложено в яме и укрыто со всех сторон так, что отблески замечались только шагов с десяти.
   У костра сидело трое человек. Видимо вожак и пара приближенный помощников. Волков закрутил головой, отмечая остальных боевиков. Пять, семь, десять, четырнадцать... Он отметил, что в складках кожаных и шерстяных плащей и накидок мелькает железо кольчуг, а на боках каждого второго звякают сабли. Обветренные рожи ближайших похитителей были усеяны шрамами, а на пальцах поблескивали кольца, довольно безвкусные и массивные.
   "Не сильно постреляешь с такой "гайкой" на указательном", - мелькнула в голове мыслишка.
   Будто опровергая его, ближайший налетчик вытащил старинный кремнёвый пистолет и начал сноровисто его перезаряжать. Защитной скобы у курка не было.
   - Посполиты? Шляхтич? - спросил один из "помощников" главаря, тыкая в грудь Волкова.
   Алексей пожал плечами.
   - Ты мувишь по-польску?
   - Нет.
   - Ты говоришь по-русски, - удовлетворенно заметил очевидное бандит. - Это хорошо.
   Его акцент напоминал прибалтийский, ударения и произношения казались чуждыми.
   Волков кивнул.
   - Гут... Чьи это земли?
   - То есть?
   - Чьи? Кто хозяин?
   - Белорусские.
   Глава бандитов оглянулся на одного из помощников. Тот пожал плечами.
   - Кому присягу давали? Царю или крулю?
   Алексей всмотрелся в лица своих похитителей. Не шутят ли? Вроде, нет.
   - Какому царю?
   - Алексею Романову. Или Яну Казимиру?
   - Тут территория Беларуси. Республики Беларусь?
   Вожак скрежетнул зубами. По его знаку один из бандитов вытащил кинжал и нагнулся к пленнику, хватая того за руку.
   - Если не ответишь, мой человек будет рубить твои пальцы. Айн-цвай и нет пальцев... Тебе нужны твои пальцы, крестьянин?
   Волков замотал головой. Терять части тела не хотелось. Главное, было бы за что? Он и сам с удовольствием поговорил бы с местными, чтобы прояснить ситуацию.
   - Повторяю... Кому присягал этот городок? Кому принадлежит? Кто там воевода или маршалок?
   - Э-э-э...
   Брови вожака сошлись у переносицы, подручный перехватил кинжал поудобней.
   - Короля, - наобум выдал Алексей.
   Бандиты переглянулись. В глазах окружавших вожака бойцов Алексей заметил... разочарование? Надо было ставить на царя?
   - А кому из панов?
   - Панов?
   - Кто тут главный? Хозяин?
   - Лукашенко?
   - Лукашевич?
   - Лукашенко... Президент.
   Вожак задумался:
   - Презисент? - он повернулся к остальным, посовещался. - А он, Лукашенко этот, чей клиент? Сапег, Немировичей, Радзивилов?
   "Сапеги и Радзивилы" вкупе с антикварным оружием и внешним видом навевали нездоровые ассоциации.
   - Я не знаю, - честно ответил на вопрос Волков. - Извините, разрешите задать вопрос?
   Бандит кивнул. Давай, мол.
   - А который сейчас год?
   Предводитель смерил его тяжелым взором:
   - Я в ваших годах... нихт ферштейн... Плохо понимаю.
   - А по вашему сколько?
   Несколько бандитов, видимо из тех, кто понимал русскую речь, синхронно переводили разговор для собравшихся вокруг похитителей. Один из них что-то добавил от себя. Бандиты заржали.
   Вожак тоже усмехнулся:
   - Видимо, рука у Вольфа тяжела, если после одного удара пленник забывает, в какое время живет... Сейчас тысяча шестьсот пятьдесят пятый год, крестьянин. Месяц ты тоже забыл?
   - Весна похоже?
   Бандиты опять заржали.
   - Весна... - подтвердил вожак.
   Алексей, ошарашенный свалившейся на него информацией, по-новому вглядывался в лица обступивших его бандитов. Хотя каких бандитов? Скорее всего, это солдаты или ополчение местное.
   - А место здесь какое? Страна? - не удержался он от очередного вопроса.
   Вожак нахмурился, коротко сказал окружению. Сидевший рядом с ним бородач клацнул зубами и выхватил из ножен кинжал. Секунда и Волков уже лежит распластанный на поляне, как жук у энтомолога, а над его лицом дышит смрадом несколько оскаленных рож.
   - Ты немного не понял, крестьянин... Это ты у меня должен отвечать на вопросы. Если ты думаешь, что, разыгрывая слабоумного, дождешься помощи, то ты ошибаешься. Итак... Сколько жолнеров в гарнизоне городка? Кто ими командует? Где они располагаются?
   Чувствительный тычок в бок прервал готовое вырваться откровение. Волков огляделся. От его явно ждали сухих фактов. И было не похоже, что насупленные головорезы поверят в россказни о пришельцах из будущего.
   Надо было выкручиваться.
  
   6.
  
   При подходе к очередному леску Руды заволновался. Закрутился, присел, оскалился.
   - Недалеко кто-то есть, - констатировал очевидное Малютин.
   Он свистнул собаке, подзывая под прикрытие техники.
   Затрещала, поворачиваясь, башня. БТР - не самый тихий вид транспорта. "Подкрасться" на нем можно только к глухому, да и то, если у того чувствительный нос и ветер в нужную сторону, встреча может не состояться. Так что на эффект неожиданности мало кто рассчитывал.
   Но и бояться не считали нужным. Противник, судя по следам, обладал только гужевым транспортом. Часть пути проделал пешком. Догнать такого на чадящем монстре - вопрос времени. Правда, если похитители скроются в чаще, то достоинства БТР станут недостатками. Но пока, по кустарникам и мелколесью, машина шла уверенно. Со скоростью резвой овчарки.
   В зарослях мелькнули силуэты.
   - Руды к ноге!
   Щелкнули предохранителями солдаты, привычно скатываясь и занимая оборону.
   Но выстрелов из леса не последовало. Зато появился гость - закованный в черную кирасу бородатый мужик верхом на понурой коняжке. В руке он держал короткоствольное ружье с кремневым замком и корявую палку с белой тряпкой.
   - Я хтяу бы зобачыть вашего маршалка, - закричал бородач, когда грохочущий БТР подкатил вплотную.
   У незнакомца был явный акцент прибалтийского или немецкого образца.
   Бойцы залязгали затворами автоматов, в ответ из леса послышались металлические щелчки, затрещали ветки.
   - Кто у вас оберст?
   Лейтенант высунулся из люка:
   - Я - главный. С кем разговариваю?
   - Мое имя - Вильфред Шнитке. Я - вершник рейтарской хоругви князя Сапеги.
   - Чего?
   - Я состою в хоругве... Вершник... Зольдатен? - немец старался выглядеть хладнокровным, но под дулами нескольких автоматов и пушки явно нервничал.
   - Я вижу, что не колхозник... Чей ты, сказал там, "солдатен"?
   - Прогонные нам выдал князь Казимер Сапега. Следуем в замок Иказьнь.
   - Вам?
   - Химмельхольд! Нам... мне.
   Башня еле заметно довернулась в сторону леса. Кусты заходили ходуном.
   Немец немного подал коня назад, стволы автоматов двинулись следом.
   - Хальт!
   Из леса появились еще два всадника. Один из них был одет так же, как Шнитке. Вторым был... Волков.
   - Хальт! - повторил появившийся немец. - Не надо горячиться!
   Алексей широко улыбался.
   Рядом с Малютиным выматерился лейтенант:
   - Это - твоя пропажа?
   - Ага.
   Малютин высунулся из-за бронника и крикнул:
   - Лёха, какого ты записки не оставил, если куда-то поехал? Мы прошлись по следам, решили, что тебя во дворе взяли, экспедицию вот выслали. А ты, я вижу, в порядке? Или как?
   Волков, не переставая улыбаться, развел руками:
   - Вроде, живой... Я с ритмейстром поспорил, что их догонят еще до обеда. Он не поверил.
   Немец рядом с Волковым неуверенно кивнул и обратился, глядя в дуло пушки:
   - Я хотел бы видеть вашего оберста... Полковника.
   Лейтенант прошипел опустившим стволы солдатам:
   - Держать периметр, - он повернулся к всадникам, высунулся из-за БТР. - Почему сразу не генерала тебе подать? Ты сам кто такой?
   Немец степенно склонил голову, не покидая лошадь:
   - Ритмейстер рейтарской роты Казимера Лявона Сапеги Конрад Таубе, герба Вязы. Следуем на пополнение гарнизона замка Иказьнь. Вот патент и приписной лист.
   - Какого князя?
   Рейтар удивленно поднял брови:
   - Я неправильно назвал титул? Прошу простить. Тонкости литовской геральдики еще новы для меня. Мне следовало добавить "Ясновельможной Мосьци"?
   Лейтенант напрягся, его за плечо тронул Малютин:
   - Погоди. Пускай Волков пока говорит. Он с ними дольше тебя дело имеет.
   Антон заорал:
   - Лёха, что он тут несет? Про князя?
   Волков, не убирая неуместную улыбку, четко и медленно дал вводную:
   - С герром Таубе заключен договор о найме на военную службу в личную роту литовского магната Казимера Льва или Лявона Сапеги. Договор заключен в январе 1655 года. Повторяю! 1655 года от Рождества Христова! Ритмейстер получил аванс и теперь вместе со своими бойцами следует на место службы на границу Великого княжества Литовского... ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО!!! И княжества Земгальского, чтобы укрепить гарнизон замка, только что отбитого литовскими войсками в ходе войны с Московским княжеством!
   - Опа, - выдохнул за спиной Малютина лейтенант.
   Кто-то из солдат тихо выругался. Стволы опять пошли вниз. Уж очень необычными были полученные сведения.
   - Лёша... А он, немец этот, не того? - предположил Малютин.
   Видимо, рейтар понял смысл вопроса. Обветренное лицо еще налилось кровью, засверкали глаза.
   - Может, он в наших годах путается? - попробовал исправить ситуацию Малютин.
   Волков покачал головой. Все верно. Они не ослышались.
   - 1665 год... Мать его... Не ошиблись очкастые... - тихо пробубнил Щербин. - Накрылась свадьба, карьера, все в жопу... Суки...
   - Хватит зудеть.
   - Отстань!
   Малютин и Щербин обменялись взглядами, способными испепелить друг друга.
   - Он просит разрешения пополнить припасы, так как их собственные уже на исходе.
   Внимание всех вернулась к гарцующим недалеко немцам.
   - Это ж они против Московии, против наших, значит, воюют? - уточнил Щербин.
   Стволы автоматов снова уперлись в заросли кустарников, отыскивая цели.
   - Тут сложный вопрос, - попробовал успокоить военного Антон, которому совсем не хотелось начинать знакомство с таким трудом найденными аборигенами автоматной очередью. - Де юре, Московское княжество - еще не Россия, а всего лишь один из претендентов на роль собирателя русских земель. Если память не изменяет, титул "князя киевского", верховного русского князя, принадлежит королю Речи Посполитой.
   Лейтенант набычился:
   - Ты мне мозги не пудри! Царь всея Руси - это царь всея Руси. Им еще Грозный был, а он до Романовых правил. Я школу то еще помню! Русь - это Россия, Московское княжество - старое название нашей Родины!
   Он повернулся к замершим в десятке шагов немцам и Волкову и процедил сквозь зубы:
   - А эта фашистская сволочь против наших воевать едет.
   - Стой! - одернул уже готовившегося отдать приказ лейтенанта Малютин. - Ты еще тут свою войну начни... А если их в лесу тысяча? С такого расстояния мушкеты нас нашпигуют не хуже калашей.
   Щербин сверлил глазами также напрягшегося немца.
   - Я могу говорить с управителем или войтом этого местечка? - повторил свой первый вопрос рейтар. - Нам нужны припасы, проводники и, если можно, добрый ночлег для меня и моих людей.
   - И много у вас... людей?
   Немец замер на секунду с ответом, сделав вид, что не услышал вопроса:
   - Не надо ночлега. Только проводники и немного припасов.
   - Не ответил, - тихо констатировал лейтенант.
   - Много у вас людей? Мы можем разместить их и накормить горячей едой, но надо знать, сколько куда посылать. Да и еду подготовить нужно. Вы будете у нас в гостях! - продолжил прощупывать немца Щербин.
   - Данке, - поклонился немец, но принятого решения не изменил. - Все-таки мы не можем обременять вас постоем. Я пошлю двух своих майстров и подожду их тут... Вместе с вашим приятелем.
   - Не пойдут, - также тихо прошептал одними губами Малютин. - Шуганул ты его... Еще и заложника оставляют.
   - Не пойдут, так заставим.
   - Не дури. Пускай шлют людей за припасами. По дороге расспросим. Нам информация нужней, чем тебе пострелять.
   Щербин недобро посмотрел на командовавшего гражданского, но согласился.
   - Хорошо. Мы проводим вас поближе к нам, выделим несколько домов на окраине того села, где жил Алексей. Так вас устроит?
   Немец отказался и в этот раз:
   - Мы останемся здесь. Лагерь переносить долго. Будем ждать ваши припасы: овес, муку, мясо, сено.
   Рука лейтенанта, сжимающая автомат, побелела от напряжения. Ствол медленно пошел вверх.
   - Погоди, - перехватил калаш Малютин. - Надо соглашаться. Начнем юлить или стрелять, они Лёху грохнут и в зеленку уйдут. Дай я попробую?
   Щербин кивнул. Малютин вышел из-за БТРа:
   - Мы согласны. Еду привезут быстро. Только разрешите передать моему товарищу его одежду?
   Немец оглянулся на Волкова.
   - Хорошо.
   Малютин стянул с себя теплую куртку, подошел поближе, протянул ее товарищу. Волков перегнулся с лошади, взял одежду.
   Рейтары смотрели, как Алексей утепляется. Попискивающую в кармане куртки армейскую Моторолу, они не заметили.
  
   7.
  
   То что, по мнению встреченных аборигенов, база и близлежащие населенные пункты провалились во времени аж в тысяча шестьсот пятьдесят пятый год, майор Горбач воспринял без паники. Уж лучше плохая вводная, чем вообще без сведений об окружающем мире. Даже некоторое облегчение почувствовал. Другое время объясняло отсутствие бесконтактной связи с окружающим миром лучше начавшейся мировой войны.
   Через полчаса в кабинете начальника базы сидели представители ученого мира в лице руководителя проекта академиков Елсукова и Харова, профессора Чабанова и единственного историка на базе скромного кандидата Сергея Шнорова. Кроме ученых в кабинете сидел начальник службы ГСМ капитан Ещенко, старлей Валиулин, вернувшийся из медчасти лейтенант Копонов и представители местных гражданских властей председатель Вацлав Комаровский с участковым Александровичем. Все вместе они составляли штаб чрезвычайной ситуации.
   Озвученная информация вызвала у собравшихся оторопь. Академики сразу же схлестнулись в споре друг с другом о причине случившегося. Профессор что-то чертил в блокноте, а местные власти насели на ближайшего к ним ученого, историка Шнорова, с требованием "вернуть все как было".
   Военные, отматерившись вволю, замерли, ожидая команд или предложений. Академики бросили спорить и начали тыкать в блокнот Чабанова, выискивая ошибки в его теории. И только вошедший в раж председатель продолжил долбить сжавшегося и покрасневшего Шнорова всей широтой идиоматических выражений западного диалекта белорусского языка.
   - Ладно, побузели и хватит, - призвал к тишине майор.
   На его удивление толстячок председатель прервал свое перечисление божьих кар на головы "тех, кто..." и послушно повернулся к Горбачу. Затихли и ученые. В кабинете настала полная, давящая на уши после ора и гама, тишина.
   - Хм..., - прочистил горло майор. - Я просил найти кого-нибудь, кто разбирается в истории, а не только в молекулах и железяках ваших? Это вы, молодой человек?
   Сергей Шноров отодвинулся подальше от раскрасневшегося председателя и только после это поднялся и представился.
   Шноров затесался среди физиков, химиков, геологов, сейсмологов в качестве наблюдателя от РАН, Российской Академии Наук. Кандидатскую он защитил недавно, ученому корпению над истлевшими фолиантами предпочитал карьерный рост. Сюда влез больше ради смазливой мордашки Наташи Куделиной, ассистента Отдела Экономической статистики, проверяющей сметы многомиллионного строительства.
   - Итак, молодой человек. Допустим, что сведения местных жителей верны и мы действительно проеб... пробили что-то в этом еб... сложном мире и влетели всей мордой в прошлое. Что вы можете нам рассказать по 1655 году? - майор буравил глазами торопливо поправляющего очки Шнорова.
   Академики отложил блокнот и так же уставились на Сергея, отчего тот смутился еще больше.
   - Ну?
   - Ничего, - выдавил Шноров. - Я больше по другим эпохам.
   - Каким, млядь, другим? - не выдержал майор.
   - По антике, античности, то есть.
   - Но ты ж историк?
   - Да. Но всегда работал и защищался по более ранним периодам. Греческие поселения-полисы Юга России в дохристианскую эпоху.
   Горбач впал в легкий ступор.
   - Получается, что у нас вдруг попался целый специалист, но он только по... ресницам, млядь. А глаза, мать его, лечить некому?
   Шноров покраснел:
   - Я не сказал, что совсем не знаю, что здесь сейчас происходит.
   - Ну?
   - Поверхностные знания у меня есть, но назвать себя специалистом по эпохе, я не могу.
   Майор шумно выдохнул. Академик Елсуков, усмехаясь, поддержал юного коллегу:
   - Поверхностные знания, уверен, господин майор и так уже знает. Из курса школьной истории.
   Горбач поднял руку:
   - Отставить! То есть, не надо, Альберт Николаевич. Если я что и слышал про это время, то удачно забыл все еще в курсантскую пору. Давайте все, что знаете, но в краткой и понятной форме!
   Шноров набрал воздуха в легкие, задумался и начал политинформацию:
   - 1655 год - второй год войны между Речью Посполитой и Россией, Московским княжеством, за восточные земли входившей в Речь Посполитую ВКЛ, Великого Княжества Литовского. Год назад восставшие казаки Украины во главе с гетманом Хмельницким подписали Переяславскую Раду, отдав земли Украины под власть московского царя. Сейчас их объединенные силы берут один белорусский город за другим, продвигаясь к Вильно, Вильнюсу, столице ВКЛ. В этом или следующем году его возьмут, но присоединению всех захваченных земель помешают шведы, напавшие на ту же Речь Посполитую. Остатки местных магнатов во главе с Радзивилом подпишут со шведами какую-то унию, по которой вся Литва станет шведской. Царь начнет войну со Швецией, у которой сейчас сильнейшая армия Европы. В общем, все затянется. Шведы сначала займут всю Польшу и большую часть Литвы, потом отгребут от поляков, отдадут Польшу обратно, но в войне с нашими успехов у них будет побольше. Все затянется лет на десять, - он замер, прикидывая что-то. - На одиннадцать лет затянется. После чего подпишут мир. Россия получит Чернигов, Киев и Смоленск. Речь Посполитая останется на карте, шведы оставят себе земли Прибалтики.
   - Одиннадцать лет? Тут еще на одиннадцать лет войны? - переспросил майор.
   - Собственно, мира тут не было и до прошлого года. С 1648 года Украина бунтует, а за ней и Литва. Уже семь лет как Речь Посполитая воюет с казаками и собственным народом. А следующие десять лет окончательно разорят край. С 1648 года, года восстания Хмельницкого, и до окончания войны с Россией, Московским княжеством, местное население сократится в два раза.
   - Больше, чем во Вторую мировую?
   - Да... Тут, вроде, около половины податного населения убыло... Убудет. Считается, что численность людей восстановиться только через сто с чем-то лет.
   Горбач почесал голову:
   - Угораздило... - он вздохнул и похвалил ученого. - А говорил, что не знаешь эпоху.
   Тот развел руками:
   - Общие детали. Фамилии деятелей не помню точно. Только то, что гетман литовский, Януш Радзивил, поляками считается изменником за то, что со шведами мутил.
   - Уже мутит?
   - Не знаю. Кажется, все произойдет только после падения Вильнюса и вступления шведов в войну. Мне надо время, чтобы в книгах покопаться.
   Комаровский перегнулся через стол и схватил академика Елсукова за лацкан пиджака:
   - Вы нас того... Назад все верните? Раз учудили, то и назад же сможете?
   Все в комнате повернули головы к ученым. Академик медленно снял руку со своей одежды.
   - Нам бы разобраться, что произошло, - тихо констатировал собственное бессилие ученый. - Мы же даже установку не включали толком. Так. На разогрев ставили.
   Вацлав убрал руку, вытер вспотевшее лицо платком:
   - Выходит, что шансов нет?
   Все умолкли, осознавая навалившуюся реальность. Тишину первым нарушил майор:
   - Как бы то ни было, как бы тут кто не бзде... переживал, надо думать, как обустроить жизнь! Здесь и сейчас! У меня есть план на такие ситуации. Правда, думаю, многие пункты этого плана сейчас нежизнеспособны. Но это не значит, что весь план негоден. На данный момент мы начали мобилизацию призывного состава на нашей территории и требуем такой же оперативности от наших белорусских соседей. Не думаю, что нам стоит по отдельности строить свою жизнь?
   Он выразительно посмотрел на председателя, Вацлав кивнул.
   - Итак. Со вчерашнего дня капитан Ещенко занят развертыванием линии предполагаемой обороны с созданием блок-постов, секретов и КПП, способных удержать проникновение нежданных гостей на нашу территорию. Там же по плану создаются мино-проволочные заграждения и очищаются сектора обстрела. По выходу с консервации мы можем создать капониры для БТР, что подымет мощь наших блок-постов на недосягаемую для семнадцатого века высоту. Для всего этого нам нужна техника и люди. Особые надежды у нас на ресурсы агрогородка и мобилизацию. Кроме того, наши ученые заняты решением проблемы обратного переноса нашего участка в более привычное для нас время.
   - Вы собираетесь воевать со всем миром?
   - Я собираюсь подготовить вверенную мне территорию для того, чтобы каждый гражданин на ней чувствовал себя в безопасности.
   Все замолчали. Майор продолжил:
   - Поэтому к вечеру первые принявшие присягу мобилизационные отряды из числа наших призывников займут периметр, а первый призыв вашей народной дружины должен явиться в казармы для переписи, построения, присяги и получения боекомплекта.
   - Кому присяги?
   - Российской федерации.
   - Здесь такой нет. Московскому княжеству будем присягать?
   Майор набычился:
   - Вот, - он обвел руками вокруг. - Это и есть пока Российская Федерация. Будет такая необходимость, мы укрепим нашу прородину, Московское государство.
   - Тебе - боярство, а нас в крепостные? - вскочил Комаровский.
   Академики закивали головами. Такой перспективы никому не хотелось.
   Майор сказал, как отрезал:
   - Объединение русских земель под руку Московского князя - историческая необходимость. Наша задача при этом - сохранить свои права и свободу для людей. Хотя лично для себя я, например, другой перспективы не вижу, кроме как помочь молодому русскому княжеству выстроить сильное государство. И не важно - царь или... президент будет во главе!
   - Не юли, майор. Не надо, - Вацлав погрозил офицеру толстым указательным пальцем с обгрызенным ногтем. - У нас, белорусов и русских, есть уже свое... это... образование. Союз! Пускай Союзу мои ребята присягают. А твои - кому пожелают. И там видно будет - под царя, короля или князя какого придется пойти. А лучше - своим умом жить до того, как ученые нас обратно возвернут!
   - Не хотите по-хорошему - заставим силой!
   - Ты и с нами воевать собрался? Много твоих солдат в наших стрелять будет? И в царские рабы каждый офицер и сержант рвется? - Вацлав выказывал неприсущую для своей внешности стойкость.
   Майор осмотрелся. Вопреки его ожиданиям, поддержку ему никто активно не выказывал.
   - Хорошо, - неожиданно согласился он. - Союзу, так Союзу! Пускай так и будет.
   - И пускай представителей от всех сторон в штаб этот соберут. А не только военных и ученых!
   Горбач и в этот раз согласился:
   - Согласен.
   Комаровский расплылся в улыбке, будто он только что самолично отстоял свою Брестскую крепость.
   Рация на столе ожила, заморгав яркой лампочкой вызова.
   Горбач нажал тумблер, включая громкую звязь:
   - Горбач у аппарата.
   - Товарищ майор, старший сержант Голота на проводе. Товарищ лейтенант у вас на совещании, я не могу доложить по инстанции, а дело не терпит.
   - Что там у тебя, сержант?
   - Тут... Эта... Делегация к нам.
   - Какая, на хрен, делегация, сержант?
   Голос сержанта замер на секунду и выпалил:
   - Тут на окраину Лужков мужики на лошадях вылетели, попробовали коров колхозных угнать. Дружинники их попугали выстрелами. Те ответили. Постреляли минут пять, пока на помощь БТР не прилетел. После чего басмачи залетные отошли в лес, пошушукались и послали переговорщиков. Кричат, что они - люди какого-то Лисовского. Утверждают, что мы им провиант дать должны. Грозятся... И главного требуют.
   Майор вздохнул:
   - Пускай старшего с несколькими бойцами пришлют. Говорить будем.
   - Так уже.
   - Что уже?
   - Выслали... Я ж говорю "делегация к нам"!
   Майор повернулся к заседанию:
   - Все свободны. Заседание расширенного совета штаба переносится на вечер, - и уже лично Комаровскому. - Ваших бойцов жду к 19:00!
   Председатель кивнул.
   Когда ученые и представители села покинули комнату, майор подозвал к себе капитана:
   - Передай нашим, что при встрече с московскими отрядами они должны не открывать огня, а требовать старших на переговоры. Пускай говорят, что мы готовы войти в состав Русского государства.
   Ещенко удивился:
   - А председатель этот? Вы ж ему обещали.
   - Да пошел он! Тоже мне - колхозники, а гонору, как у генерала. Пускай только присягу принесут, а там раскидаем между ротами - никто и пикнуть не посмеет. Если бы не такой недокомплект - я бы с ним и разговаривать не стал. А так - пускай пока в демократию поиграют.
   Капитан покачал головой:
   - Не правильно это.
   Майор вспыхнул:
   - Ты кому присягу давал?
   - России.
   - Вот и служи ей!

Глава 4.

Проблемы выбора.

  
   1.
  
   Пара чернодоспешных рейтар в сопровождении спешно высланного "Тигра" и пятеро потрепанных шляхтичей в компании милицейского УАЗика и джипа дружинников въехали на территорию базы почти одновременно.
   Рейтары задержались у складов на окраине, шляхту встречал сам майор и большая часть тех, кто присутствовал на совещании. Не было председателя, уехавшего изыскивать обещанный наемникам овес и зерно.
   Со стороны "какого-то Лисовского" выступал грузный дед с обвислыми усами на хитрой пропитой роже. Говорил он на вполне понятном русско-белорусском языке с невнятными вкраплениями. Один из ученых охарактеризовал их, как "корявая латынь", но видно было, что усач очень гордится своей "ученостью".
   - С кем имею честь разговаривать? - Горбач стоял на крыльце комендатуры, возвышаясь над не слезшими с лошадей переговорщиками.
   - Видно судьба совсем evanuit тебя, пан лыцарь, если ты приезжим гостям не чарку с закуской для respirium предлагаешь, а словно пойманных в хлеву татей допрашивать берешься?
   Толстяк покачал головой, отчего усы его заболтались унылыми сосульками, и подбоченился:
   - Я - поручник доброахвотницкой хоругви пана Кароля Лисовского, доброго наследника славной фамилии. Имя мое - Константин Катовский из Витебска, герба Бяла.
   Горбач оглянулся на Шнорова, ожидая подсказки, что за "славная фамилия" такая у этого Лисовского. Историк зашептал:
   - Был известный вояка у поляков. В рейды ходил в семнадцатом столет... лет пятьдесят назад.
   - Против кого?
   - Против всех. Сначала с нашими воевал, а помер где-то в Голландии. Наёмничал.
   - Ага.
   Майор повернулся к шляхтичам:
   - И что здесь надо госп... пану Константину?
   Толстяк слегка поклонился:
   - Я так и не услышал, с кем честь имею?
   - Майор Горбач Константин Николаевич. Мы - тёзки... Я - глава вооруженных сил данного городка. Это, - майор указал на ученых и участкового. - Представители гражданской власти. Итак...
   - Так, - прервал толстяк. - Я не услышал герба вашего, пане добрадею. Да и "глава"? Это място приняло руку царя московского? Где мы, кстати?
   Оборванцы вокруг толстяка хмурились. Ладони их лежали на рукоятках сабель (пистолеты у переговорщиков забрали еще на въезде, как ненужные для послов).
   Горбач отметил, что эскорт литвинов в лице троих срочников с младшим сержантом во главе грамотно разошелся, не перекрывая друг другу обзор, и скинул автоматы.
   - Так как, пане добрадею? Мы среди верных слуг государя нашего, Яна Казимежа, или в кругу врагов?
   Толстяк слегка покачивался с носок на пятки. Грузность фигуры не обманула майора. Этот дед легко перемахнет пару метров, разделяющие их, и выхватит саблю быстрее, чем сам майор расстегнет кобуру. Майор пожалел, что помчался на встречу аборигенов сам, да еще прихватил с собой гражданских.
   Горбач не спешил открывать рот.
   Заговорил академик. Елсуков прокашлялся, слегка подвинул майора плечом, и шагнул к шляхтичам:
   - Это земли герцога Курляндского.
   Толстяк опешил на секунду, но быстро собрался:
   - Какие курляндские земли в центре Витебского воеводства? Я тут каждый лесок знаю.
   - Земли пожалованы еще прошлым королем... Владиславом, - академик услышал подсказку Шнорова. - За услуги Короне. А городок выстроил испанский гранд, которому герцог и продал ненужный клочок земли.
   Толстяк закивал головой, будто соглашаясь с услышанной ахинеей:
   - Король дарит частные земли, а усадьбу Вощинских и гнездо моего друга Михала Виргофа просто сносит в речку Мнюту? А вы, - толстяк ткнул пальцем в следивших за ним солдат. - Гишпанские рундашеры? Это же, - тычок в оставшийся на въезде БТР. - Элефант пердючий с пушкой из Вест-Индии?
   Дед, похоже, глумился.
   Академик пожал плечами и отступил обратно. Типа, сделал, что смог. Майору захотелось врезать ему в зубы. Мозгляки самовлюбленные! Всегда все испортят! Людей за стадо дебилов держат.
   - Брехня, - выдал резюме один из шляхтичей.
   Майор решился. Пора было определяться в глазах мира. В своих стрелков он верил:
   - Это - царский городок. Воздвигнут по повелению царя... Романова...
   Послы замерли.
   И тут майор заметил, как подоспевшая на слухи о послах толпа лаборантов, клерков и ученых вклинивается между эскортом, взявшимся на цевье автоматов и послами. Рука дернулась к кобуре.
   - Гыыыр! - заорал крайний из послов.
   Пять сабель вылетело из ножен, вослед им торопливо защелкали предохранители автоматов. Охрана запоздала на самую малость. Пока подымались калаши, пока распихивались любопытные, шляхта пошла на прорыв.
   Катовский рубанул саблей воздух там, где только что был академик. Елсуков с неожиданной для его возраста скоростью отпрыгнул за спины коллегам. В замахивающего по новой пана врезался участковый, не успевший достать табельный ПМ.
   Стоявший справа от толстяка пожилой шляхтич одним движением выхватил и раскроил саблей голову профессору Чабанову и замахнулся на академика Харова. Капитан Ещенко, подскочив сбоку, снес его боковым ударом ноги.
   Сам майор сцепился с тощим усачом, выступившим из-за спины Катовского. Ухватив шляхтича за кисть с саблей и за отворот кафтана, майор держал лезвие подальше от собственной шеи. Шляхтич дернулся, но бывший десантник сумел устоять. Усач прошипел сквозь зубы замысловатое ругательство и врезал носком ноги в коленку майора. От боли в глазах Горбача побежали слезы, хватка ослабла. Усач отпихнул руки противника и занес саблю.
   Именно в это мгновение первый из солдат оцепления наконец-то открыл огонь.
   Пули из калаша отбросили двух крайних литвинов. К первому стрелку подключился второй. Усач напротив майора охнул, схватился за грудь, крутанулся на месте, выгибаясь.
   Стреляли все.
   Ученые, майор с капитаном повалились на землю.
   Солдаты шпиговали бывших послов.
   Десять секунд над головами замершего на плацу майора с компанией грохотали автоматы, и слышался звон падающих гильз.
   Внезапно все смолкло.
   - Остановить стрельбу!!!
   Горбач, убедившись, что приказ исполнен, медленно поднялся, отряхиваясь. Руки у майора дрожали.
   На площадке перед зданием валялись тела всех пятерых переговорщиков вместе с несколькими зарубленными учеными. Раненые торопливо отползали к зданию администрации базы.
   - Убрать автоматы!!!
   Ближайший к майору солдат с совершенно безумным взглядом, казалось, не слышит приказа. Горбач подступил ближе, сдвинул в сторону раскаленный ствол калаша.
   - Убери, сынок.
   Солдат сглотнул слюну и отступил, опуская ствол.
   Горбач оглянулся.
   Из помещения к ним бежали люди, среди которых, к облегчению майора, было аж двое медиков. Медчасть находилась в правом крыле административного здания базы, потому путь оттуда не занимал много времени.
   Капитан Ещенко перетягивал ремнем разрубленную руку, сбоку академик Елсуков суетился над телом профессора Чабанова. Майор перевел взгляд дальше... и чертыхнулся. Их историк, тощий Шноров, сучил ногами в широкой луже крови, пуская пузыри из разрубленной грудины. Если быстро не помочь, то не жилец!
   Горбач выругался, склоняясь к профессору. Мертв.
   Дальше лежал проткнутый саблей академик Харов.
   Один из медиков прошелся вдоль тел расстрелянных литвинов, щупая пульс на шее. Около Катовского он остановился:
   - Дышит.
   Горбач почувствовал, как его распирает ярость. Он вытащил из кобуры пистолет.
   - Отойди!
   Но медик не двинулся. Присев около тела толстого шляхтича, он вытягивал из своей сумки жгут, свертки бинтов, ампулы.
   - Отойди!!!
   Мир вокруг майора наливался каким-то кровавым маревом, дрожа на краю зрения. Предательски слабели ноги. Рука с пистолетом пошла вверх.
   - Отойди.
   Медик обернулся к майору, удивленно всмотрелся в расползающееся по командирскому животу кровавое пятно.
   - Товарищ майор, так вы же тоже ранены.
   - Отойди, - уже прохрипел Горбач, оседая на руки подоспевших солдат.
   Глаза его закатились, руки безвольно обвисли, звякнул о плац уроненный пистолет.
  
   2.
  
   Сумасшедшая карусель, которая разворачивалась на территории базы, только набирала обороты. Стрельба у здания всполошила рейтар. Немцы напряглись, схватились за рукоятки шпаг и долго совещались, не желая слезать с лошадей и заходить в здание продовольственного склада.
   По идее, они должны были выгребать запасы со склада Белпотребкооперации или зернохранилищ агрогородка. Но председатель просил не соваться с наемниками на территорию Лужков, чтобы не вызывать паники у и так заведенных жителей. Вид закованных в кирасы и вооруженных кремнёвыми пистолетами немцев потребует объяснений и вызовет множество вопросов. А четких ответов у власти пока не было.
   Так что ехали гости к военным, благо Щербин договорился о том, что нужды залетных наемников армейские каптенармусы сумеют покрыть. Председатель обещал все вернуть, на что Щербин только махнул рукой.
   Когда немцы уже вроде собирались слезать с лошадей, ожила рация в машине. Рейтары при звуках речи, идущей из пустой "коробки на колесах", побледнели, снова взгромоздились в седла и ухватились за рукоятки шпаг.
   - Тоха, тут проблемы, - вещала Моторола голосом Старого.
   - На приёме!
   - К леску с обратной стороны подошла колонна всадников. Судя по реакции немцев, наши пожаловали.
   - Литва?
   - Русь.
   - Кому "наши", а кому и "чужие"! - пошутил Малютин. - Мне литвины ближе будут, чем татары.
   Сам Волков был из Твери родом, Антон и Толик - белорусы. В их посиделках друзья иногда спорили о том, с кем из собирателей земель русских, ВКЛ или Московией, общеславянская держава могла достигнуть большего.
   - Не дури, Тоха. Не время для шуток. Если это 1655 год, то сюда идет Алексей, свет Михайлович, с полусотней тысяч войска. Будет державу ковать мечом через колено. Если начнем ерепениться, то наших дробовиков и калашей базы хватит только для того, чтобы превратиться в подушечки для иголок не за час, а за день-другой. Сам сказал "татары". Будем Литву поддерживать, по нам катком пройдутся.
   Немцы переводили изучающие взгляды с Малютина на болтающий передатчик. В скороговорке современной речи им вряд ли удавалось понять суть. Но знакомые слова наверняка улавливали. Ишь как заелозили, услышав "Московия"!
   - Тоха, ты как думаешь, за кого военные встанут? Или начнешь и с ними бычиться?
   Резон был. С военными никому сориться не с руки. Ни селянам, ни всем Лужкам. А выбор для россиян был очевиден.
   - Погоди... Тут немцы заинтересовались, с какого я в карман висящей на плече куртки говорю.
   В динамиках послышались звуки немецкой речи, рейтары аж подпрыгнули в седлах. Один из них протянул руку Малютину и сделал знак. Дай, мол, посмотреть.
   Тот лишь покачал головой. Обойдетесь.
   Немец руку убрал. Нахмурился.
   - Антон, тут серьезная заварушка намечается. Пиликни БТР, если далеко не уехал, чтобы пары разводил. Чувствую, уходить буду скоро.
   - Что там?
   - Тут ротмистр своих головорезов к атаке готовит. Русских вокруг их лежки все больше становиться. Похоже, что наши в курсе, сколько кого здесь собралось. Лесок обкладывают со всех сторон.
   - А сколько немцев, кстати?
   - Человек тридцать... Русских сотен пять.
   В динамиках снова послышались звуки немецкой речи. Волков ответил. Рация отключилась.
   Малютин перевел тумблер рации на канал БТР.
   - Щербаков, ты на месте?
   - А куда я денусь?
   - Там рейтар с Волковым русский отряд в тиски берет. Видимо, будет зачищать.
   - Ну и ладно. Нам хлопот меньше... Стой! Какой "русский отряд"?!
   - Немцы считают их солдатами Московского княжества.
   - Наши?
   - Думаю, что они не курсе, что они - "наши".
   Щербаков хмыкнул.
   - Сейчас вдарим по фашистам.
   Рация мигнула вызовом.
   - Да, Лёха?
   - Ротмистр спрашивает, может ли он сдаться мне, как вашему представителю? На условиях сохранения личного оружия?
   - Чего?
   - Он в плен сдается. Но предпочитает не к боярской коннице и татарам, а нам. Мне, то есть.
   - Ты серьезно?
   - Серьезней не бывает. Гони сюда БТР и сам с подкреплением не тяни. А то меня с "пленными" союзники, которые еще не подозревают, что мы им не враги, на хрен натянут и два раза провернут.
   - Ага. Понял!
   Малютин щелкнул тумблером, передавая Щербакову последние новости. Попросил его выехать к той опушке, где встречались с немцами, и прикрыть Волкова. Да еще переговоры с местными русскими начать. Лейтенант ругнулся разок заковыристо, но подальше не послал.
   Немцы около Антона защелкали языками:
   - Кохгда есть брать будем? Миасо? Сено? Hafer?
   - Боюсь, что никогда. Вы теперь, вроде как, мои пленники.
   - Was?
   - В жопу глаз! - задорно пошутил стоявший за спиной и слышавший весь разговор старшина. Его калаш уже смотрел немигающим зрачком в лоб парочке неудавшихся фуражиров. - Слазим аккуратно, скидываем железки и стволы!
   Малютин кивнул, подтверждая слова старшины.
  
   3.
  
   Встреча БТР и передовых сотен загона князя Долгорукого, посланных вглубь литовских земель, прошла без больших эксцессов. Как и договорились, БТР подошел к краю леска, откуда уже выходил на рысях отряд рейтар. Обложившие лес всадники московского княжества не сильно рвались в бой в зарослях, справедливо полагая, что на открытом пространстве у них будет все преимущество. Но вид пыхающего дымом железного чудища вызвал у многих из них ступор, достаточный, чтобы наемники успели оторваться от наседающих степняков (впереди шли призванные в поход татары).
   Тем не менее, нужно отдать должное воеводе московитов. Как только он убедился, что "чудище" одно, и на подмогу ему не спешат другие исчадия ада, кавалерия русского царя пришла в движение. Два отряда степняков, улюлюкая, разошлись широкими клещами, окружая врага, защелкали луки. Стрелы не причиняли вреда, тыкаясь в броню БТР и железные пелерины лошадей, но татары наседали, пытаясь увязать немцев схваткой и отсечь их от железного прикрытия. Рейтары дисциплинированно отходили, не отвечая на наскоки.
   Щербин вылез на броню с мегафоном и проорал о том, что "не надо стрелять, мы - ваши друзья". Но у нападавших было другое мнение. Татары разошлись веером, открывая доступ драгунам. Полусотня одетых на западный манер конных стрелков вылетела вперед, слаженно скатилась с лошадей и открыла огонь. Сам воевода, выделявшийся золоченым шлемом, собственноручно повел в обходную атаку рыхлую массу боярской конницы.
   Щербин, вокруг которого засвистели пули, решил, что мирные речи - не всегда лучший способ дипломатии. Лейтенант скрылся в чреве боевой машины, матом мотивируя не знающих, что делать, подчиненных. БТР сбавил ход, башня его пришла в движение.
   Первая очередь прошла над головами идущего наперерез отряда. Вторая вспорола землю в пяти метрах от копыт.
   Но всадники не остановились. Весь отряд ощетинился копьями и рогатинами, защелкали луки, в первых рядах дымились фитили ручных пищалей и крутились замки пистолетов.
   - Если дойдут до нас, то хана "пленникам", да и нам не поздоровиться, - Волков оторвался от смотровой щели и повернулся к лейтенанту. - Они облепят машину и будут рубить все, что торчит... А потом и поджечь могут.
   - Это ж наши, - выдохнул Щербин.
   - Угу... Ты иди, объясни.
   Стрелок подкрутил прицел.
   - Отставить, - Щербин схватил солдата за руку. - Я за немцев с нашими... предками ссориться не буду. Пускай режут этих фашистов, а мы уйдем на скорости.
   - По следам на Лужки выйдут, и пока войска соберем, они половину городка вырежут, - возразил Волков.
   - Не будут они это делать.
   - Ты села, которые вокруг находили, видел?
   Щербин нахмурился.
   Волков взял инициативу на себя.
   - Солдат, наводи на головную группу.
   - Отставить!
   - Ты, лейтенант, нас под удар подведешь?
   - Отставить! Я... мне надо с базой переговорить. Связь! Продолжить движение!
   Щербин вырвал из рук связиста рацию.
   Волков, которого отстранили от смотровой щели, полез к люку.
   - Куда? Назад!
   - Иди ты.., лейтенант. Мне осмотреться надо.
   - Я сказал "Назад"!
   - Пошел в жопу!
   - Стоять!
   Лейтенант схватил Волкова за отворот куртки, тот отпихнул его плечом, Щербин удержался, обхватив Алексея двумя руками. Бывший капитан рывком освободился. В этот момент БТР взревел движком. Мехвод, выполняя приказ, прибавил газу. Теснота кабины и ухабы бросили пихающихся друг на друга и уже вдвоем на застывшего в люльке стрелка. Ствол БТР слегка повело. Над головами лейтенанта и Волкова загрохотало, по корпусу застучали гильзы, потянуло кислым дымом.
   БТР ударил по тормозам. Все снова полетели друг на друга.
   - Твою мать! Попал! - резюмировал сверху стрелок.
   - Что?! В кого?
   - В кавалеристов этих.
   - Я сказал "не стрелять", рядовой!
   - Я и не стрелял, товарищ лейтенант. Вы мне руку придавили!
   Волков попробовал протиснуться к смотровой щели, но его отпихнул Щербин. Лейтенант приник к окуляру.
   - Твою ж мать! Точно попал... Тебе бы так на стрельбах отрабатывать!
   На поле, в сотне метров перед БТР, валялись трупы. Скорострельный пулемет проредил голову атакующей колонны, заставив выживших в ужасе улепетывать.
   - Больше никого по наши головы нет? - через плечо Щербина спросил Волков.
   Стрелок крутанул башню, осматривая окрестности. Отрицательно покачал головой.
   - И то результат.
   Щербин с ненавистью посмотрел на "спасенного ветерана". Он уже трижды пожалел, что ввязался в авантюру гражданских. Надо было бросать этого двинутого "афганца" в компании того фашистского сброда, защищая который, они теперь должны объясняться с предками и со своим начальством.
   - Выметайся-ка отсюда на хрен! Если так заботишься об "этих", вбогадушумать их, - лейтенант кивнул в сторону. - То и топай с ними.
   Волков скрипнул зубами, огляделся исподлобья и... послушно полез наружу. На его душе скребли кошки. Вместо помощи, задрался с лейтенантом на ровном месте. И, как результат, втянул отряд в неприятности... Самое плохое, что объяснить Щербину, почему им не стоит "скармливать" пленных будущим союзникам, Волков не мог. Но чувствовал, что так будет неправильно.
   Щербин повернулся к мехводу.
   - Подгони к телам. Может, там, среди наших, еще кто живой остался?
   Выжившие нашлись.
  
   4.
  
   Трое раненых поместились в боксе для десанта. Их обкололи обезболивающими, остановили кровь и перевязали раны. Судя по доспехам, двое принадлежали к рядовым воинам, а вот третий вполне мог оказаться из командного состава. Уж очень дорого выглядели золотые и золоченые части доспехов и оружия. Один рубин в навершии рукоятки сабли стоил изрядно.
   Щербин очень надеялся, что с помощью именитого пленника, удастся завязать диалог с теми, кто сейчас преследовал уходящую колонну. После отлупа московские всадники держались подальше от "передвижной крепости", видимо, полагая, что рано или поздно она остановится и у них появится больше шансов. Возможно, что московиты надеялись на ночную темноту, пока же предпочитая сопровождать неизвестные, но враждебные силы, находясь на расстоянии в три-четыре сотни шагов.
   Изредка, кто-то из смельчаков подлетал поближе, потрясая копьем-рогатиной или стреляя из лука. Не желая сближаться с громыхающей железякой, такие наскоки провоцировали немногочисленных конных наемников на честную схватку. Но немцы оставались глухи к оскорблениям и втыкающимся в землю стрелам.
   Как только гарцующие задиры приближались ближе, башня БТР приходила в движение. Одного вида поворачивающейся пушки хватало, чтобы отогнать "эскорт".
   Щербин открыл люк, выглянул наружу.
   - Они нас до базы вести будут?
   Сидевший на броне Волков пожал плечами.
   - Что твои фашисты говорят?
   Алексей смерил лейтенанта взглядом. Успокоился ли?
   - Ты спрашивал?
   Вдалеке оживились всадники "эскорта". Сразу десяток их отделился от общей массы, разогнался, быстро сокращая расстояние, в воздухе засвистели стрелы.
   - Шупилов, справа на два часа! - крикнул Щербин.
   Башня пришла в движение.
   Стрелы засвистели ближе, первая ткнулась в землю в десятке метров от колес.
   - Перед ними очередь дай!
   Пулемет изрыгнул короткую порцию дыма и свинца. Поле перед всадниками вспучилась земляными фонтанами. Очередь легла слишком близко, задев самого быстрого. Ноги его лошади преломились, сам всадник и хрипящая лошадка пошли кувырком.
   Налетчики круто осадили лошадей, на секунду замерли.
   - Твою мать, Робин Гуд хренов! Снова? Я сказал "перед ними", а не по ним!
   - Извините, товарищ лейтенант, - послышалось из недр кабины.
   Топчущиеся у БТР "пленные" встретили попадание одобрительными криками, чем вызвали очередной негодующий взгляд лейтенанта.
   Налетчики тем временем, успев посовещаться, снова пришли в движение. Часть их продолжила посылать стрелы в сторону БТР, двое направили лошадей к упавшему, подхватили его и тут же повернули к остальным.
   - Что говорят немцы? - вернулся к теме разговора Щербин.
   - Сам спроси. Они неплохо по-русски шпрехают.
   Лейтенант чертыхнулся сквозь зубы. Верно! Сам же с ними переговоры вел. Кто у этих фашиков за главного?
   К броне уже подъехал Таубе.
   - Сколько они за нами ехать будут? - сразу перешел к сути Щербин. Для наглядности он ткнул рукой в сторону гарцующих московитов.
   Немец проследил за направлением руки лейтенанта и пожал плечами.
   - Я не знать... Я литовиан риттер, не московский.
   - Чего?
   - Я не... служил за царя. Я не знаю их... кодекс, - он добавил несколько фраз по-немецки, но смысл их не уловил ни Волков, ни Щербин.
   Немец подозвал старого солдата. Тот взялся переводить.
   - Герр ритмейстер говорит, что если вывести их на ваши села, то татар будет не остановить. Здесь нет земель в достатке. Война идет года, один, два! Всем нужны зерно и мясо. Нетронутые маёнтки - редкость!
   Щербин посмотрел на Волкова:
   - Маёнтки?
   - Усадьбы.
   - Так... Так...
   Лейтенант опять повернулся к немцам:
   - Как бы с ними переговорить, чтобы без стрельбы?
   - С московитянами?
   - Да.
   - Пошлите парламентера.
  
   5.
  
   Переговоры затянулись.
   От московитов подъехало трое: невысокий кряжистый бородач в шубе поверх наборного доспеха, пожилой татарин с изрезанным морщинами лицом и молодой витязь, нервно одергивающий пританцовывающего под ним скакуна.
   Их ждали Щербин и Волков. Для того, чтобы не идти пешком, что, по словам ритмейстера, считалось неприличным для благородного сословия, пара рейтар спешилась и уступила им лошадей. Собственно, ритмейстер был непротив присоединиться к паре переговорщиков. Чтобы советовать в случае чего. Но тут упёрся Щербин. Во-первых, немцы числились пленными, а кто пленных когда о чём спрашивал? Во-вторых, лейтенант был готов при случае разменять "фашистов" на любые послабления от представителей московского царя. А то и просто подарить их.
   Съехавшись, обе стороны долго, насупившись, изучали друг друга. Первым нарушил молчание бородач. Говорил он, растягивая слова, проглатывая и изменяя окончания, вставляя непонятные обороты и архаизмы, но, как и в случае с ритмейстером, смысл сказанного до собеседников доходил.
   - Выдайте тех, кто побил моих людей, бронь и оружие сложите, повинитесь и ждите милостей царя русского! Велика его доброта... Будете упорствовать, падете, как колосья под серпом. Даже укрываясь за железными стенами своей вонючей богомерзкой повозки, не убережётесь от гнева!
   Бородач сверкал глазами из-под сросшихся бровей.
   - Ну и как сказать им, что мы - друзья? - тихо спросил Щербин.
   Волков пожал плечами. Щербин начал:
   - Мы готовы пойти в подданство русское.
   Алексей зашипел:
   - "Под руку"!
   - Мы готовы пойти под руку царя московского, - поправился лейтенант.
   Бородач приосанился.
   - Добро... Я - Афанасий Ордин-Нащёкин, воевода друйский. Мой слово - царёво слово. Выдадите воевод ваших, хоругви, пушки и в веру православную перейдете, буду вам заместо отца. Не захотите служить, дам уйти в Пруссию. Не буду препон чинить.
   Волков нагнулся к уху лейтенанта:
   - Он нас за польско-литовское войско принимает. За наемников.
   - Чего?
   - Офицеров наемникам из поляков или ополяченных немцев ставили. Так что солдат он или перевербует или распустит, а командиров в кандалах куда-нибудь в Тулу отправит.
   Щербин задумался. Как просто и понятно объяснить предкам, чтобы те поверили в перенос во времени и в то, что перед ними искренние друзья?
   Бородач подал своего жеребца вперед:
   - Думай быстрее, пан. Я долго ждать не буду.
   Лейтенант заметил, что, несмотря на потери и странную технику противника, русский воевода ни капли не мандражирует. Имея несколько сотен кавалеристов, он на полном серьезе готов двинуть их на маленькую кучку наемников и БТР.
   Откуда-то издалека донеслись звуки ружейных выстрелов. Чуть погодя к одиночным добавился треск автоматов.
   Ордин-Нащёкин посмотрел в сторону шума:
   - Если думаешь, что тебе подмога идет, пока ты лясы со мною точишь, то зря. Там сотня Убедэя, - он кивнул на татарина. - Не придет сюда никто.
   Ожила рация на плече:
   - Всем, всем! Кто меня слышит?! Гнездо?!
   - Беркут на связи, - автоматически отозвался Щербин.
   - Товарищ лейтенант, товарищи лейтенант! Это старший сержант Завихов. На нас монголо-татары из леса вывалились. Разогнали местных, побили половину. Начали жечь дома. Мы с ребятами в доме забаррикадировались, но долго не протянем. Тут из моих два "трехсотых" и местных ополченцев здорово проредили!
   - Слышу тебя, сержант. Где вы точно находитесь?
   - Городец, западная окраина. Около графского комплекса.
   - Там же до базы рукой подать?
   - На территории базы слышен бой. Не отвечают.
   - Чёрт! Твою ж вбогадушумать!!! Понял. Иду к тебе.
   Бородач смотрел на хрипящую рацию с плохо скрываемым отвращением. Не ужасом, как казалось бы, а именно отвращением.
   Когда Щербин закончил сеанс связи, воевода шумно сплюнул под ноги его лошади и перекрестился:
   - Христопродавцы! Чернокнижники!
   - Это всего лишь... - попробовал оправдаться лейтенант, но его уже никто не слушал.
   Троица московитов развернула лошадей и полетела галопом к своим.
   - Блин, - резюмировал Щербин. - Мы готовы пойти под руку царя! - крикнул он еще раз вослед, но парламентеры даже не обернулись.
   Волков потянул поводья его лошади.
   - Нечего тут оставаться.
   - Вот ведь засада. Мы ж даже и поговорить не успели.
   - А ты думай, прежде чем богохульствовать, да светиться техникой. Нас и так после дизеля и пулемета к местным не отнести... А тут... Ты б еще сиськами Богоматери поклялся!
   - Чего?
   - За языком следи!
   - Я ж ничего. Это они на "вбогадушумать" взъелись? Так то, чтобы матом не ругаться. В училище приучали заменять... слова...
   Лейтенант повернулся, будто рассчитывая, что московский воевода передумает и вернется на переговоры. Волков дернул поводья уже посильней.
   - Поехали... Чичерин.
   - Кто?
   - Неважно.
   Они на рысях добрались до кучки наемников и громадины БТР. За спиной гудели воины Великого княжества Московского. Ордин-Нащёкин перегруппировывал силы, готовясь к новой сшибке.
   - Как прошли переговоры? - осведомился Таубе.
   Щербин только зло глянул на немца, да молча полез внутрь БТР.
   Волков пожал плечами:
   - С переменным успехом.
   - Was?
   Алексей не ответил, перелезая с лошади на борт.
   - Мы должны участвовать в бою? - уточнил ритмейстер.
   - Не вы, а мы. Вы - пленные.
   Ритмейстер криво ухмыльнулся и пожал плечами. Оружие у них так и не забрали, а при таком соотношении пара-тройка десятков опытных вояк лишним не будет.
   - Немцы интересуются, надо ли им нам помогать? - спросил Волков в открытый люк БТР.
   Щербин зло протяжно выматерился и проорал:
   - Только этого еще не хватало! Скажи, что тот, кто по нашим выстрелит, будет расстрелян лично мною! Не хватало еще, чтобы немец русских тут стрелял!
   Волков согнулся ниже и тихо уточнил:
   - Нащёкин этот шутить не будет.
   - Да похрен мне его угрозы, - зашипел лейтенант. - Сейчас по газам дадим и к нашим на помощь рванем. Хрен нас какая лошадь догонит. А догонит, его проблемы.
   - С пленными что делать будем?
   - Русских живых мы собрали. Тут теперь ступить негде.
   - А немцев?
   Щербин высунулся из люка, посмотрел на толпу наемников, перевел взгляд на Волкова:
   - А это уже их вопросы. Сумеют удержаться около БТР, я их в обиду не дам. Отстанут - сами пускай разбираются, - он повернулся к рейтарам. - Слышали?
   Ритмейстер кивнул.
   В двух сотнях метрах справа колышущийся строй русской кавалерии пошел на разгон.
   Щербин хлопнул по крышке башни. Глухой звон отозвался внутри. Двигатель взревел, окутывая занервничавших лошадей клубами солярочного дыма.
   - Поехали, тогда! Нас люди ждут.
  
   6.
  
   От московской рати они оторвались. Дважды останавливались, постреливая. Настропаленный Щербиным рядовой Шупилов в первый раз ложил пули точно под ноги идущим рысью лошадям. Чтобы не ранить кого из предков ненароком... Цельнометаллические посланцы взрыли землю, выбросив в воздух целые комья земли. Кони шарахнулись в сторону, атака развалилась.
   Второй раз московский воевода удержал строй и подвел кавалерию поближе, на расстояние полета стрелы. Защелкали луки, вспарывая воздух сотнями стрел. По броне заколотил град. Рейтары благоразумно убрались подальше, прикрывшись БТР. Но маневр не удался. От опушки к немцам устремился другой отряд, ожидавший в засаде.
   Щербин, желавший оторваться от "предков" с наименьшими потерями для них, не выдержал:
   - Нет... Ну это наглость! А ну пальни им по лошадям. Совсем страх потеряли! Так на наших спинах к базе подъедут!
   Две короткие очереди разметали крутившихся в карусели стрелков, еще одна очередь отбросила тех, кто рассчитывал захватить рейтар.
   - Подберем раненых?
   Щербин оглянулся на десантный отсек. Там помимо усевшихся у стен мотострелков лежало трое раненых московских воина.
   - Отставить. Класть уже некуда. Сами полезли, сами пускай и разбираются. Мы хотели по-хорошему.
   Когда в очередной раз БТР тронулся в сторону Городца, московские ратники не решились их преследовать.
   ...Бой у окраины затихал. Немногочисленный блок-пост ополченцев вылетевшие из леса степняки загнали стрелами в теснину улицы, после чего налетчики ринулись грабить крайние дома. Заголосивших старушек и семейство механизатора Кривули татары вырезали, добро из четырех захваченных домов уже выкидывали на двор и увязывали в узлы, когда на выстрелы из Лужков подоспел дежурный взвод ополченцев. Почти сорок человек на двух грузовиках и нескольких телегах. Старые Зилы произвели больший эффект, чем беспорядочная пальба из охотничьих ружей. Подлетающие на ухабах поля, ревущие движками, чадящие выхлопом гиганты рассеяли большую часть налетевшей сотни, так и не успевшей втянуться в городок. Но зато те, кто остался в разоряемых домах, сели насмерть.
   Татары били стрелами каждого, кто шел к ним со стороны поля. Ополченцы попробовали подъехать на машине по улице, но степняки развалили несколько сараев, устроили баррикаду и подожгли ее. По словам старшего сержанта, описывающего ситуацию по рации в БТР, им хватило на все это каких-то пяти-семи минут, пока ополченцы собирались с силами.
   Один из Зилов атаковал захваченные дома со стороны поля, но въехал в сливную канаву у края поля и застрял.
   Татары, отступившие в лес, вернулись через минут десять. Справившись с паникой, они выскочили из чащи в тот самый момент, когда второй Зил, подобравшись к застрявшему товарищу, пробовал вытянуть того из канавы. Шквал стрел, четверо из семи ополченцев убито, двое ранено, половина колес пробита.
   Степняки радостно заверещали, но улюлюканье прервалось треском калашей. Четверо солдат из приданного ополченцам отделения усиливали локальные блок-посты, трое находились в дежурке. Эта троица и включилась в схватку.
   Калаш на дистанции в две сотни метров против практически стоячих мишеней - страшная вещь. Били короткими очередями, грамотно распределили сектора. Пять секунд и на земле уже больше десятка налетчиков. Трое или четверо убитых, пара раненых, остальные пробуют выбраться из-под застреленных или бьющихся в припадке лошадей.
   Татары снова отошли в лес.
   За время боя засевшие в Городце степняки успели поджечь крайние к лесу сараи, отбили вялую атаку ополченцев и под прикрытием густой пелены дыма пошли на прорыв.
   Реши они довериться резвости своих лошадок, у татар был бы хороший шанс. Но в семействе Кривули было трое коров и двое телят. У одной из бабок тоже была корова. Татары не бросили добычу, погнав стадо слева от себя, прикрываясь от выстрелов не только дымом, но и тушами животных.
   Солдаты перенесли огонь на укрывшихся за животными налетчиков и... попали под атаку оставшихся в лесу. Татарский сотник отвел своих бойцов в глубину леса, сделал петлю и выскочил на улицу Городца всего в двух сотнях метров за спиной солдат. По первоначальному плану армейцы должны были усилить отделения ополченцев, но, вместо этого, предпочли действовать самостоятельно, подчиняясь только старшему сержанту и игнорируя приказы взявшегося командовать Комаровского. Сейчас малочисленность их отряда вышла военных боком.
   Один из рядовых получил стрелу под лопатку, второй отхватил в бедро и в бок. Самому сержанту оцарапало голень и раздробило левую ладонь. На счастье раненых, сержант не стушевался, выпустил остатки рожка в ринувшихся к нему всадников, остановив атаку, и быстро уволок одного из раненых за баню ближайшего дома. Там боец перезарядил калаш, уложил товарища у противоположного угла (острая бронебойная стрела вошла между пластинами броника, но рану нанесла неглубокую), приказав держать фронт, и бросился за вторым подстреленным.
   Татары встретили сержанта роем стрел, но и тот не подкачал. Ухнул подствольник, пара очередей, не скупясь, и осторожные степняки, усвоившие, что, несмотря на несерьезность звука, автомат намного опасней десятка стрельцов, снова убрались за изгороди и здания.
   Забаррикадировшись в бане, солдаты рассчитывали, что ополченцы пробьются к ним и помогут расширить фронт. Они ошиблись... Не в намерении ополченцев. Те, как раз, честно рванули на выручку. Ошиблись военные в оценке боевых качеств противника.
   Татары, выяснив, что опасны среди защитников только люди в камуфляже, оставили десяток лучников для блокады бани (стоило высунуть из двери или окна шлем, как его вырывала из рук стрела), а остальных двинули на выручку своему застрявшему на окраине авангарду. Причем, атаковали, как в конном (по улице) так и в пешем строю.
   Гладкоствольные разношенные ружья, стреляющие картечью, основное оружие ополченцев, опасны на расстоянии на сотню-другую метров. Конечно, свинец летит и дальше, но разлет снижает точность, да и скорость пули падает так, что стеганый халат становиться достаточным доспехом. А уж для картечи и полсотни шагов - уже предел дальнобойности.
   Зато стрела находит цель на большем расстоянии, легко перелетая через заборы и преграды. Татары - мастера навесной стрельбы. Ополченцы, лишившись главной огневой мощи, попали между двух отрядов - загнанного в крайние дома и тех, кто спешил им на помощь. И те и другие перешли в атаку.
   Перебегая от одного забора к другому, скапливаясь под прикрытием домов, татары подобрались к засевшим защитникам и обрушили на них шквал стрел.
   Минута, и, потеряв пятерых убитыми и ранеными, ополченцы укрылись в домах. Татары, как и в случае с армейцами, не стали ломиться, а, оставив блокадную группу, ринулись грабить окрестности.
   Тут-то и подоспел БТР.
  
   - Сержант! Давай вводную!
   - Слышу тебя, лейтенант! Мы в бане у второго от края дома. Там еще пара трупов в канаве лежит. Наши в домах у перекрестка и по улице. Вычислишь по горящим сараям. Это - чехи местные балуются.
   - Татары это, сержант.
   Сержант не ответил, отвлекся на подползших со стороны сада двух охотников за чудо-ружьем. Но и без его дальнейших комментариев, все было ясно. Окраина уже пылала. На поле озимых сгонялось стадо трофейных коров и телят, чуть дальше степняки вязали перебитых кур и попарно связывали мешки и кули с добром. Большинство из налетчиков имело по одному-двум заводным лошадкам, пригодным для перевозки добычи.
   - Бить над головами? - сразу уточнил Шупилов.
   - Ты что? Не слышал? Тут наших уже с десяток положили. Зачистить поле, рядовой!
   - Слушаюсь.
   Волков попробовал вмешаться:
   - Ты со своими воевать собрался?
   - Мне чехи - не свои! "Мои" сейчас в тех домах!
   - Не кипиши! Они, - он кивнул на татар. - Они думают, что здесь земли Речи Посполитой!
   - Вот мы и покажем, в чем они ошиблись... Здесь - не поляков земли, а Российской федерации!
   - Беларуси.
   - Один хрен... Не мы драку начали - мы сдачу даём! Давай, Шупилов. С воеводой потом договоримся.
   БТР послушно взревел движком, форсируя противопожарные канавы опушки.
   Сзади закашлялся раненый московит, Волков схватил уже изготовившегося к стрельбе Шупилова.
   - Погоди! Попробуй погудеть и обойтись парой очередей над головами! Может, хватит, чтобы отогнать? А то мы дел натворим, потом хрен кто нас слушать будет?
   Щербин заиграл желваками, пальцы на перископе побелели от напряжения.
   - Не дури. Они - наши союзники потенциальные. Ну, не разобрались. Бывает. С краю влезли. Скорее всего местные сбежать успели. А добро дело наживное.
   Лейтенант шумно выдохнул и даже как-то сник.
   - Ладно. Слышал, Шупилов? Давай малой кровью!
   БТР двинулся вперед.
   Ревущий движком, пыхающий солярой, завывающий клаксоном, бронетранспортер привел в панику все конское поголовье налетчиков. Степные лошадки с трудом переносят выстрелы, а уж такая какафония ввергла их в шок. Чуть лучше были дела у тех, кто засел в деревне, там лошади были под присмотром части спешенных татар и как-то пережили первое появление адской повозки. Хозяева их даже постреливать начали. Издалека.
   "Шайтан-арба", очистив поле, рванула в теснину сельских улиц. Вылетев на перекресток, БТР натолкнулся на толпу степняков, решившихся на "засаду". Десяток смельчаков ринулись на броню, тыкая в бронекрышки окон пиками и норовя поддеть колеса, остальные защелкали луками, выпуская шквал стрел.
   Но, как и в поле, кочевников подвели лошади. При первых же звуках клаксона четвероногие начали бесноваться. Строй развалился. Пара секунд, и готовая к атаке полусотня понеслась вниз по переулку в сторону леса.
   - Хрен они остановятся, - резюмировал эффект Щербин.
   Внезапно Шупилов заелозил сверху. БТР застрекотал пулеметом вослед улепетывающим степнякам.
   - Отставить! Отставить! - Щербин полез к стрелку, но тот слился с прицелом и поливал пространство перед собой длинными очередями. - Какого хрена?!!
   Лейтенант стянул бойца вниз.
   - Какого, ... ..., ты не слушаешь приказов, боец?!
   - Там, - сглотнув слюну, рычал Шупилов. - Там...
   Волков приоткрыл десантный люк и высунулся наружу. Да уж... Было с чего завестись срочнику. Справа от БТР находился двор сельского дома. На пороге лежал располовиненный хозяин, чуть дальше висела шестилетняя девчушка, пришпиленная к забору двумя стрелами. А довершала картину распластанная на земле хозяйка, со вспоротым животом и задранным подолом.
   За спиной послышалось "Отставить!". Волков оглянулся. Бледный Шупилов, забывшись, попробовал достать из кармана пачку сигарет, за что получил нагоняй от лейтенанта:
   - Ты - солдат! Ты без приказа срать не должен! Даже если кругом негры с бузуками из леса прут, если старший сказал "Отставить", ты вбираешь сопли в себя и слушаешься! Все понятно, боец?!
   - Но они же...
   - Млять! Все понятно, боец?!!!
   - Да.
   - ЧТО?!!!
   - Так точно, товарищ лейтенант.
   Щербин с багровым лицом, казалось, готов был разорвать стрелка:
   - А теперь пошел на хрен отсюда!
   Шупилов, сжимая так и не выпущенную пачку, полез наружу. Следом выбрался Щербин, демонстративно не обращающий внимания на щелкающего зажигалкой стрелка, и бойцы десанта, занявшие круговую оборону.
   Из домов потянулись ополченцы.
   - Где солдаты?
   Кто-то из селян махнул рукой в сторону. Там!
   Отделение десанта, распределив сектора атаки, двинулась к своим раненым.
   Из леса, в котором скрылись степняки, послышались выстрелы. Чуть позже на опушке появились рейтары, отставшие от БТР на последних километрах.
   - Сказал же, что если по нашим хоть раз... - снова начал заводится лейтенант.
   Волков вмешался:
   - Стой, не пыхти. Может быть, этот рядовой и немцы нам услугу оказали.
   - Чего?
   - Здесь не любят слабых. Одно дело напасть на союзников, даже потенциальных. А другое - спустить на тормозах нападение на свое селение.
   - Слушай... капитан в отставке... Ты, верно, блин, не забыл, как сам мне минут десять назад плел, что своих стрелять нехорошо?
   Волков потер затылок.
   - Так то так... Но, судя по тому, что мы видели, иногда это сделать не только полезно, а даже необходимо. Здесь, по-крайней мере.
   Щербин заскрежетал зубами. Срывая злобу, заревел в БТР:
   - Связь мне дайте с базой! Сколько можно?
   - Есть связь, товарищ лейтенант.
  
   8.
  
   Бойня во дворе администрации базы закончилась уже полчаса, а порядок все никак не восстанавливался.
   Все руководство, как армейское, так и научное, находилось в лазарете или отпаивалось чаем и коньяком в кабинете майора. В отсутствие академиков профессора и доценты не спешили проявлять инициативу, напирая на то, что обеспечение порядка - прерогатива военных. Те ждали капитана Ещенко, ушедшего на перевязку. В скором возвращении майора Горбача выживших разуверили медики.
   Первая новость не порадовала: историк Шноров умер на операционном столе. Заляпанный кровью доктор требовал солдат с определенными группами крови для возможного переливания раненым. Лейтенант Копонов ушел подбирать людей по списку.
   Затем в комнату прибежал вестовой с сообщением о стычке БТР Щербина с силами Московского княжества и начавшейся на окраине Городца заварушке с участием ополченцев и каких-то залетных татаро-монгол. Щербин требовал замену для отделения, посланного на усиление сил местной самообороны, и подкреплений на случай, если татары вернутся.
   - А поляки, которые литовцы? Те, которые Лисовского? - вестового забросали вопросами.
   Солдат подал плечами. Сообщений о нападении еще кого-либо не было.
   Сергей Валиулин, оставшийся за старшего, решился. Вызвал из дежурки отделение, усадил на БТР и послал в район первого появления солдат Речи Посполитой. Мало ли? Решатся поляки и литовцы за своими послами отряд выслать?
   Следующим из парка выпустили резервный БТР, который выдвинулся к месту боя отряда Щербина. К зданию администрации собрали отряд быстрого реагирования: пара "Тигров" и два "Карателя". Облегченные варианты российских Хаммеров должны были увозить с поля боя раненых. Из двух рот охраны человек сорок находилось на блок-постах и заданиях, остальных свели в три отряда и приказали ждать сигнала. Вооружили штабных и вольнонаемных.
   Мобилизация на территории базы была объявлена на несколько часов раньше, чем это сделали в Лужках, но как таковым ополчением территория Российской Федерации похвастать не могла. Оружия на руках у гражданских не было, а военные в первый день наотрез отказывались выдавать что-либо из армейских арсеналов без присяги. Так что три сотни собравшихся в доме культуры строителей и подсобных рабочих (на ученых, от лаборанта до профессора, пока наложили бронь) маялись дурью. До тех пор, пока волевым решением старшего лейтенанта их не отправили к складам. Там после присяги каждому из служивших выдали по автомату и двум рожкам с пожеланием очередями не стрелять. Тем, кто не служил, пока вручили носилки, топоры, багры, пилы и лопаты. Их задача свелась к обустройству укрепленных точек обороны по периметру базы, которая до сих пор велась исключительно силами отделения саперно-инженерного обеспечения и взвода технических средств связи.
   Работа закипела.
  
   9.
  
   Появление Малютина с пленными рейтарами пришлось на разборки между "ученой" верхушкой руководства базы и появившимся таки капитаном о том, кто на данной территории является главным.
   Очевидно, что вернувшийся после осмотра в медчасти академик Елсуков серьезно претендовал на руководящую роль в получившемся анклаве двадцать первого века. Капитан был не против спихнуть на профессоров всю бюрократию и администрацию, но подчиняться всем решениям военных категорически отказывался. По крайней мере, до возвращения Горбача. Да и в вопросах дипломатии у капитана были свои взгляды.
   - У меня есть инструкции, - отмахивался капитан от наседающих с предложениями ученых.
   Те убеждали, что все его мероприятия годятся только для военного конфликта. Применять их в сложившейся ситуации нельзя, так как любая конфронтация с окружающими силами может ввергнуть их в состояние перманентной войны против всех. А на это у базы нет ни сил, ни ресурсов. Многие вещи, очевидные в будущем, здесь будут восприниматься, как угроза и агрессия, и наоборот, некоторые мероприятия покажутся в семнадцатом веке слабостью и беззащитностью, привлекающей разного рода шваль.
   Без дипломатии и тонкого подхода - никак, короче.
   Капитан, запутавшийся в приведенных примерах, которыми ссыпали доценты и профессора, понемногу шел на попятную. Особенно его вдохновило сообщение, что "только при соблюдении мира с окружающими у нас остается шанс на то, чтобы запустить в системе обратные процессы, способные, теоретически, вернуть все на свои места".
   - А так точно можно? - озадаченно переспросил Ещенко.
   Академик Елсуков многозначительно закатил глаза.
   - There are more things in heaven and earth, Horatio, Than are dreamt of in your philosophy ...
   Капитан уважительно спросил:
   - Латынь?
   - Шекспир.
   Компромисс нашелся. Договорились на том, что все контакты с окружающим новым миром будут идти через совет штаба, возглавляемый академиком (уже единственным). Но если дело дойдет до столкновения, ученые военным мешать не будут.
   На этом месте в соглашение встрял Малютин:
   - А жителей Лужков, Городца и сел в расчет никто принимать не будет?
   Елсуков, будто только что заметивший присутствие в комнате постороннего, деланно удивился:
   - А что? Разве у них... у вас другой путь? Не с нами?
   В комнате наступила тишина. Антон смутился:
   - Да нет... С вами. Но для проформы неплохо бы озаботится и их мнением. Или хотя бы присутствием в вашем совете?
   Академик усмехнулся:
   - Когда Гитлера пугали реакцией Папы Римского на его действия, тот спросил: "Много ли танковых дивизий у Папы?". Так вот, много ли танков может выставить городок Лужки? Потому как в сложившихся реалиях, танки для нас - главный довод в любых разговорах с окружающим миром.
   Ученые зашевелились. Капитан за спиной Елсукова неуверенно начал:
   - Положим, и у нас танков как таковых...
   Академик, не оборачиваясь, поднял указательный палец и шум стих.
   Антон пожал плечами:
   - За танки не скажу. Вряд ли... Хотя обшить трактор листами стали и мехцех сможет... По местным меркам, вполне себе боевая железяка получится... Так что по танкам - вопрос открытый. А вот без продуктов ваша база через неделю загнется.
   Академик поморщился:
   - Вокруг лежит сельхозориентированная страна.
   - Разоренная.
   - Немного... Хотя, да. Признаюсь. Вопрос снабжения я как-то упустил из виду.
   Малютин ковал, пока горячо:
   - Да и людей без нашей помощи у вас не густо. Так что мы нужны друг другу.
   Елсуков всмотрелся в лицо собеседника.
   - И что же вы желаете? Места в штабе чрезвычайной ситуации?
   Получалось, что Антон сейчас представлял интересы всех сельчан. Неожиданно.
   - Ну, не без этого.
   - Всё?
   - И чтобы на ключевые решения мы могли накладывать вето.
   Елсуков сощурился:
   - Слишком много просите. Так нельзя. В конце концов, мы ваши склады можем конфисковать и подчинить всю вашу администрацию управлению базы.
   - И получите конфликт внутри общества? Сельские жители и так готовы на вилы армейских поднять за случившиеся. А тут вы с продразверсткой?
   Академик думал недолго:
   - Все равно так нельзя. Количество ваших мест в совете согласуем. Но никакого права отмены решений совета. Пока так. Структуру этого органа выработаем позже.
   Антон кивнул головой. И то хорошо.
   - Думаю, мы это примем, - он повернулся к капитану. - Кстати, какие существуют процедуры по работе между базой и местными силами в условиях внешней угрозы?
   Ещенко оглянулся на академика и нехотя ответил:
   - По договору на территории базы должен находится отряд сил КГБ Беларуси и офицеры связи из армейских.
   - И где они?
   - Дом их здесь никак не сдадут. В квартирах офицерского дома жили, - он нахмурился. - Думаешь, если бы здесь был кто из вашего ГБ или военных, с тобой или с вашим председателем разговоры вели? Все бы через них решали.
   Малютин пожал плечами. Так далеко он не заглядывал.
  
   10.
  
   К вечеру поступили сообщения еще о двух конфликтах на границе анклава: какие-то всадники из леса обстреляли БТР, и еще одни кавалеристы произвели налет на окраину Ломачино.
   В первом случае все ограничилось рейдом бронетранспортера по опушке. Всадники струхнули при виде громыхающего железного исполина и больше не досаждали.
   Налет же принес серьезные последствия. До подъезда на место группы быстрого реагирования налетчики успели разграбить несколько окраинных домов, убив трех из пяти ополченцев отделения, несшего охрану, и почти дюжину местных жителей. Три семьи вырезали под корень.
   Сам улов (пара коров, тушки куриц и свиней, узлы с одеждой) увести не успели. Один из примчавшихся на помощь "Тигров" выскочил на поле между деревней и лесом, отрезая отход. "Каратели" с бойцами, вооруженными ручными пулеметами и снайперской винтовкой, следили за флангами деревни, не позволяя рассеявшимся при грабеже налетчикам уйти садами. Второй "Тигр" ехал по главной улице, останавливаясь у каждого дома и зачищая территорию. Приказ был: "Бить всех, кого увидят".
   Вместе с отрядом быстрого реагирования из российских военных к деревне подлетел ЗиЛ со взводом ополченцев. Те так же не были склонны к переговорам.
   За полчаса Ломачино была очищено от чужих. Восемь трупов, трое тяжелораненых, один пленный. Из ополченцев ранили двух, у военных потерь не было вовсе.
   Все убитые оказались степняками. То ли татары, то ли башкиры - из местных никто не смог понять лепетание избитого оборвыша, по-русски пленник не понимал. Пока сержант, командующий военным разъездом, пробовал добиться хоть каких ответов, ополченцы прикончили раненых степняков и явились по голову последнего выжившего налетчика.
   Сержант запросил инструкций. Из штаба приказали волочь пленника к ним. Кто-то из солдат-срочников заявил, что знает татарский и может переводить. Ополченцы побузили, но согласились, что повесить гада можно и позже. Из-за стычки процесс привода к присяге сельского ополчения отложили на утро следующего дня.
   ...В здании администрации шумели переговоры. Председатель исполкома и выборные из Лужков и Городца требовали от штаба равных прав в принятии решений, напирая на то, что без зернохранилищ, овощехранилищ и мехцеха базе долго не протянуть. Военные хмыкали и играли бровями, поправляя кобуры. Главврач сельской больницы просил плазмы, обезболивающих препаратов и медикаментов для раненых ополченцев. Волков, выбранный таки на должность главы ополчения, требовал оружия, патронов и раций. Всем что-то было нужно. И только академик посреди этого бедлама хитро ухмылялся.
   Два часа прений закончились подписанием соглашения о разделе полномочий. Решено было, что, во-первых, все глобальные решения будут приниматься на основе простого большинства при голосовании штаба, состоящего из девяти представителей. Во-вторых, все военные формирования, как кадровые, так и ополчение, поступают на снабжение к армейским складам, а те, в свою очередь, будут подпитываться со складов агрогородка.
   В штаб вошли академик Елсуков от ученых, капитан Ещенко и Валиулин (заменявший Горбача) от кадровых военных, председатель лужковского исполкома Комаровский, представитель сельской части анклава, на роль которого до выборов согласился Малютин, директор агрогородка Нефедов, глава сельского ополчения Волков, прораб Савельев (возглавивший ополчение базы до передачи управления над ним под руку военных и выступавший от имени строителей), капитан милиции Александрович. Итого - четыре человек от базы и пятеро - от селян. Пять человек от четырехтысячного белорусского населения и четверо от двухтысячного российского. Что, учитывая важность базы, не устраивало ни военных, ни ученых. Поэтому в соглашении оговорились, что мнение председателя совета, а им сразу избрали академика Елсукова (по-крайней мере до возвращения Горбача), шло за два голоса. Такой вот паритет.
   Вторым пунктом стало согласование охранных мероприятий. Слишком много желающих пощупать за мошну вокруг анклава нарисовалось. Посреди разоренной страны островок благополучия смотрелся желанным призом для всех партий. А в свете наступающей летней кампании мог стать стратегическим пунктом как для армии Речи Посполитой, так и для войск российского царя.
   После распределения зон ответственности и схемы взаимодействия при угрозе, договорились, что по мере сил анклав будет пробовать выйти на связь с представителями обеих сторон, но в стратегической перспективе должен двигаться в сторону России. И желательно сохранять автономию. Иначе ученые не смогут восстановить деятельность установки, отправившей их в прошлое. Как это получиться - вопрос. Но, в любом случае, надежды больше связывались с московскими силами, чем с магнатами и королем Речи Посполитой. Слишком уж не вписывался анклав в структуру Республики, да и земли чьи-то занимал. А для московского царя вассальное союзное княжество со своим уставом на землях противника явно не худший вариант.
   Спорили долго. До хрипоты...
  
   11.
  
   В это же время в комнатах этажом выше шел допрос пленных. Отошедший от схватки, замотанный в бинты Кастусь Катовский оказался вполне вменяемым собеседником и довольно бойко расписывал перспективы отхода "лужичан" от московской "здрады". Толстяк при этом лихо уплетал жареную яичницу, нахваливая колбасу и столовый хрен, и требовал еще вкусного грузинского вина. То, что утром из-за горячности многие его товарищи были убиты, да и собственная судьба стала туманна, совсем не беспокоило шляхтича. Он назвал это коротко - "лёс", после чего уточнил, что даже если его вечером расстреляют, то пройти через это надо с полным брюхом, а не натощак. И если бы им сразу предложили добрую чарку и шкварку, то, возможно, и драки бы никакой не было.
   Через коридор уже русский витязь, накачанный уколами и перевязанный, пенял допрашивающим за измену царю и предлагал повиниться. Звали его Еромей Веригин, младший брат воеводы Андрея Веригина, посланного из Полоцка на помощь друйскому воеводе Афанасию Ордин-Нащёкину, встреченному Волковым и Щербиным утром. Еромей предлагал выступить заступником перед воеводой за своих пленителей, если они выполнят все те же условия службы московскому царю: повинятся, выдадут воевод, сдадут оружие, присягнут царю на Библии. Он заявил, что шляхта сможет служить царю так же, как до этого служила королю. О каких-либо перспективах для невоенного сословия в случае перехода под руку российского самодержца пленник умалчивал. Гарантий от имени воеводы давать не желал.
   Пленный кочевник и вовсе ничего путного не сказал. По-татарски он говорил плохо, и всего его запаса слов хватило на то, чтобы назвать себя. Пура... Из рода кого-то. Он сразу заявил, что беден и выкупа за него не пришлют. Но уточнил, что все мужчины его рода - хорошие воины, и он готов отслужить свой плен, если с ним договорятся о хорошей цене. Взяли его с окровавленной саблей над трупом бабки Акулины, потому разговор был недолгим. Степняка отдали ополченцам под радостный гул последних. Кочевника слегка помутузили, после чего привязали к Зилу на цепь и поволокли к селу, где он набедокурил. Утро он встречал висящим на суку липы.
  
   Ночь прошла тихо. Только раз тишину разорвала пулеметная очередь. Вереница всадников пробовала просочиться через бетонку периметра. Налетчики шли тихо, закрыв лошадям морды и обмотав копыта. Но в луче инфракрасного фонаря оказались как на ладони. Запрятавшийся в кустах секрет подпустил их на расстояние пятиста метров, после чего открыли огонь. Одна очередь и уменьшившийся наполовину отряд любителей ночных прогулок поскакал обратно.
   Больше желающих не нашлось.
  
   Зато утром к ним прибыли парламентеры.
   На этот раз чин по чину - с развернутым знаменем, трубачом и писарем. Воевода московский, убедившийся в боеспособности встреченных "чернокнижников", сам предлагал вернуться к переговорам.
   Видно была, что мощь "адовой повозки" впечатлило московских командиров. Настолько впечатлило, что, увидев сразу три БТР, представитель воеводы озвучил новое предложение Ордин-Нащёкина: "Жителям городка и окрестностей, шляхте и подлому люду, сохраняются все вольности, бывшие при Речи Посполитой". Взамен население должно целовать крест царю, выставить отряд с вонючими повозками, стреляющими как немецкий орган, в царёво войско, изгнать жидов, иезуитов и униатских священников.
   Это примерно совпадало с идеей совета, озвученной намедни. Только с изгнанием жидов могли возникнуть проблемы, но с этим решили разобраться при встрече с воеводой. После торга о количестве предоставляемого контингента - посол требовал всех, способных носить оружие, но удалось остановиться на цифре в пятьдесят воинов и два БТР - стороны ударили по рукам.
   Крестоцелование отложили на утро, а пока для вновь обретенных союзников решили закатить пир.
  

Глава 5.

  
  
   1.
  
   Утром капитана Ещенко встретили целым ворохом проблем.
   Вчерашние послы от воеводы требовали выдать на постой войска дома, провиант и поскорее привести население к целованию креста на верность царю. Все это следовало сделать до обеда. От вечернего пиетета перед чудо-оружием у гостей не осталось и следа. Посланцы вели себя нагло, по отношению к военным - заносчиво, а с учеными и прочим гражданским людом даже спесиво. Ещенко такое поведение напоминало манеры полевых командиров чеченского МВД. Вот только причину резко возросшего самомнения никто предположить не мог.
   Объяснение нашлось быстро. Один из БТР, высланных на патрулирование периметра перед рассветом, утром не вышел на связь - исчез вместе с отделением в семь человек и полным боекомплектом. Растворился в ночном лесу без единого выстрела.
   Разведчики тут же организовали мобгруппу для поиска следов, которая и подтвердила первые подозрения о том, что к исчезновению приложили руку новоявленные союзники. БТР свернул с маршрута и ушел в сторону лагеря московского войска. Было ли это добровольно или их заставили - никто ответить не мог.
   Прямых обвинений капитан пока не высказал - ждал отчета разведгруппы, посланной по следу. Кроме того, готовился к вылету пожарный вертолет. С его помощью найти бронетранспортер должны были быстро.
   К этой неприятности пришли жалобы на поведение боярских детей из свиты послов. Те после вчерашнего пира ушли самыми последними, да еще и потребовали девок и погулять, а когда выкушали принесенную водку, полезли в разборки с солдатами охраны. До мордобоя или, что намного хуже, рубки дело не дошло, но ночь прошла нервно. Утром одного из союзников сняли с визжащей поварихи, что не прибавило теплоты в отношениях между охранами высоких переговаривающихся сторон.
   Теперь предстоял трудный разговор с послами.
   Капитану донесли, что с рассветом бояре съездили к зданию лужковской церкви, чтобы посмотреть место будущей присяги. По отзывам бойцов сопровождения, церковь послам не понравилась. Что-то не то утворил батюшка Серафим, бывший механизатор, рукоположенный в начале 90х на пост главы местного прихода. То ли крестился не так, то ли сказал нечто чуждое. Послы уехали с половины службы злые и рассерженные.
   Для процедуры согласования окончательного текста присяги отвели дом культуры. Собирались долго. Послы заявились последними.
   Впереди вышагивал дородный дядька в шубе до пола и с лопатообразной бородой - дьяк приказа Литовского Рылеев Николай. За ним - воевода Андрей Веригин, сын главного воеводы Воин Ордин-Нащёкин и татарский сотник Убедэй. Дьяк нес в руках свернутую в трубку грамоту присяги.
   Капитан Ещенко очень надеялся на выздоровление майора, но врачи оставили командира в постели. По их словам, минимум пару дней он будет отходить от операции.
   За послами шел десяток опухших вояк с трубами и барабанами. Два здоровенных мужика несли знамена. Остальная охрана осталась в коридоре и запрудила один из выходов из актового зала. По регламенту до обеда тут должны быть высказаны все пожелания и перечислены все "свободы", которые жители хотят сохранить при новой власти. Проблема была в том, что все привилегии следовало подкрепить дарованными грамотами от старых властей, то есть от короля Речи Посполитой. А их у анклава не было.
   Воевода отлично был осведомлен о том, что еще неделю назад здесь никакого города не было. Но разговор о том, что Лужки с окрестностями были перенесены сюда из другого царства Господом Богом для помощи своему Помазаннику, вызвал больше споров, чем радости у московитов. Их резонное предположение, что данное Богом является собственностью тому, кому это даровано, а значит, жители анклава - царевы холопы, как-то не сильно вдохновил широкие массы. Конституция Беларуси и России, врученная послам в качестве перечня "свобод" вызвала у них смех. Дьяк, обхохотавшись, пообещал, что "право на труд" он может гарантировать, а вот с остальным выйдет заминка.
   Тем не менее, козыри пока еще были у штаба. Войска московского царя, посланные из Полацка к Друе для снятия осады нуждались в анклаве пока еще больше, чем анклав - в царе. Так что, мало помалу за ночь текст присяги, где привычными времени терминами перечислялись "свободы" городка и окрестностей, удалось сверстать.
   Пунктов было немного:
   - все жители Лужков и окрестностей (ограниченных бетонкой периметра) записываются вместе с семьями в "мещане" и не могут уводиться в холопы на земли Руси;
   - на территории Лужков действует уклад "спредвечный" (закон РФ), если дело касается жителей анклава. Если спор идет между жителем Лужков и московитом, то действует царев закон;
   - воеводу в Лужках назначается царь (это вызвало больше всего споров). "Товарищем", то есть заместителем, ставиться местный;
   - на постой войска не присылаются, прокорм здесь "не имут", но просить могут. За это город должен содержать полсотни войска с огненным боем и две железные самоходные боевые повозки в войсках царя за свой счет (отдельно оговорили, что "корм" для повозок и припас для солдат поставляется казной);
   - если проходящим царевым войскам нужен припас и еда, то они могут купить его по "справедливой" цене у купцов и магистрата, но не могут забирать и требовать его. Если нужны будут помещения, то магистрат предоставит отдельные дома и конюшни;
   - церковь православная становится главной церковью. Католические храмы не закрываются, но их земли отходят царю (таких земель не было), синагоги разрушаются (синагог не было), униатские храмы отходят православной церкви (униатских храмов тоже не нашли).
   "Еврейский" вопрос при согласовании обошли. Капитан подтвердил, что синагог и иудейских священников у них нет, а "если кто и похож на жида, то это дело его и Бога, потому как крещены все". Воевода сделал вид, что верит.
   В обед при стечении народа виднейшие жители торжественно присягнули на Библии в том, что "животы свои за царя ложить будут, от веры не отойдут, на посулы Короля и гетмана не поведутся".
   Лужки пошли под высокую руку царя Алексея Романова.
  
   2.
  
   Пока большие начальники по очереди, хитро прищурившись, прикидывали, как бы им не ударить в грязь лицом, далеко от церкви, в здании штаба, перевязанный и хмурый Рустем Арзяев, командир взвода разведки, составлял план поисков БТР.
   Бронемашина ушла в сторону союзников, но в нынешних реалиях зоны влияния вокруг анклава напоминали слоеный пирог, так что утверждать, что техника "приватизирована" московским воеводой было рано. Вернуть боевую единицу следовало быстро и, желательно, с бойцами и их снаряжением. Кроме того, следовало сделать это с наименьшим ухудшением отношений между союзниками.
   Вертолет для разведки с воздуха обещали подготовить к обеду, но и без него у лейтенанта уже были первые результаты. Осмотр показал, что к БТР приближались всадники, стрельбы никто не слышал, значит, контакт закончился разговором и дезертирством отделения или внезапным и вероломным нападением со взятием пленных. Лошади топтались у БТР долго, следов их нашли уйму, а вот крови или признаков драки (поломанные примятые кусты) не обнаружилось. Но машина сошла с трассы патрулирования. Колея, найденная на опушке, вела в сторону лагеря московского войска. В сам лагерь "Тигр" с разведчиками не пустили всадники воеводы - десятка три вооруженных до зубов латников окружили автомобиль и жестами показали, что дальше хода нет. Разогнать их было несложно, но указания штаба требовали не вступать в конфликты с царскими войсками. Капитан, занимавшийся до провала во времени учетом и списанием ГСМ, настаивал на том, что любая провокация союзника выйдет боком, потому вести себя надо с соседями так, будто они имеют дело с батальоном чеченского спецназа. Арзяеву не нравилось правило, по которому на наглость надо только утираться, но ослушаться приказа не решился.
   По мнению лейтенанта, вероятность того, что техника и люди находятся в лагере, составляла 90 процентов. Оставалось выяснить, добровольно ли они туда попали и в каком качестве содержаться. В его взводе разведки большей частью служили контрактники. Ребята были опытные, хлебнувшие командировок и знающие, как "работать по зеленке" - три полноценные группы по десять человек. На дело командир выделил первую и вторую группу, оставив у себя в резерве третью, проверил экипировку и потребовал разработать путь, выводящий по большой дуге к лагерю. Московский воевода держал воинство в небольшом леску, но в километре от лагеря находилось несколько холмов, поросших соснами. С этих природных вышек разведке и следовало выдвигаться к цели. Не хватало только подробного плана лагеря. Пока же командиры групп, прапорщик Маевский и старшина Быков изучали макет местности, созданный в ящике из песка и веток, отмечая кроки на пути и согласовывая порядок подхода к лагерю, направления движения и азимуты, лейтенант выбрался к вертолетчикам.
   Сообщение от воздушной разведки не обрадовало. БТР стоял среди больших шатров в середине московского войска. Как минимум двое из солдат или кто-то из одевшихся в их форму гуляли по лагерю. Вертолет, естественно, заметили и даже обстреляли стрелами, так что русский воевода должен быть в курсе, что пропавшая техника обнаружена. Возможно, он попробует решить вопрос политически, но пока высокие стороны будут договариваться, лейтенант готовился к операции, должной вернуть технику и людей назад.
   Ещенко, занятый приготовлением торжества, утром санкционировал разведку, но просил не обострять ситуацию. Только продолжать наблюдение. Соляры у техники надолго не хватит, да и, если воевода не пожелает отдавать машину, ее можно отнести к списку того вооружения, которое анклав обязан предоставить своему сюзерену.
   - Мы все равно должны будет выставить для Москвы еще один БТР и людей. Отговоримся, что для подготовки необходимо время. А пока - вот вам "самоходная боевая повозка".
   Лейтенант же, плюнув на субординацию, пошел к раненому майору, коротко обрисовал ситуацию и получил добро на операцию. Отношения отношениями, но оставлять своих бойцов в возможном плену майор не желал.
   Выдвинулись часа в четыре.
   Группа Быкова пошла пешком. Их задачей был выход на господствующие над лагерем позиции, определение путей подхода к технике и, желательно, выявление системы обороны лагеря и местонахождение пленников/перебежчиков. Группа Маевского выдвигалась на двух БТР с наступлением сумерек и должна, вломившись в расположение московских войск, отбить пленных, оттеснив союзников подавляющим огнем и, захватив технику, уйти. Первая группа прикрывала отход, после чего эвакуировалась на технике.
   Капитан, требовавший решить вопрос политически, попробовал поговорить с воеводой, но тот сослался на занятость и от встречи после процедуры присяги отказался. Ордин-Нащекин отстоял благодарственный молебен и тут же убыл в расположение лагеря. Ещенко скомандовал отложить операцию на следующий день, но еще одно посещение майора сняло все колебания: отбить и вернуть технику и людей следовало как можно быстрее. Все разговоры после.
   Добавили нервозности и сообщения группы Быкова, вышедшей на господствующие высоты и установившей визуальный контроль над ситуацией в лагере. По их словам, воевода сразу после присяги и возвращения из Лужков прямиком проследовал к БТР, около которого пробыл почти час, следуя за человеком в форме. Тот явно объяснял что-то военачальнику, показывая возможности техники. Из-за дальности точно идентифицировать перебежчика не получалось, но, по словам глазастого помкомгруппы снайпера Вавилова, на погонах экскурсовода были сержантские нашивки. Сержантов в БТР было двое.
   Визуальное наблюдение установило, что трое из семерых перебежчиков находятся в одном из шатров (их выводили справить малую нужду), остальные находятся в палатке, куда скрылся инструктировавший воеводу сержант. Эти по лагерю перемещались свободно. Быков предположил, что трое бойцов отказались изменять присяге и находятся под охраной, а четверо остаются в лагере вполне добровольно и, возможно, сами являлись инициаторами перехода на сторону московских войск.
   - Взять всех. Надо будет, под прицелом увести, - дал вводную Арзяев.
   Выехали с началом сумерек.
   Ревущие выхлопом БТРы показались на опушке леса, всполошив пасущихся лошадей, и ринулись по прямой через частоколы и рогатки, защищающие подступы к лагерю московского войска. Протаранив составленные телеги, первый бронетранспортер раздавил пару палаток, сшиб перегородившие проход "козлы" и устремился к местоположению пленников. Второй свернул чуть левее и, давя расставленные в беспорядке шалаши, полетел к потерянной технике. По ушам еще не заснувшего московского войска ударили пожарные ревуны, установленные на броне в последний момент как психическое оружие. Со стороны холмов послышались выстрелы. Это группа Быкова плотным огнем отсекла от техники рванувших к ней "перебежчиков". Ответного огня открыто не было.
   БТРы за полминуты прошли лагерь, притормозив у шатра с пленниками. С холма заработали минометы, щедро кладя в лагерь дымовые мины. Группа разведчиков вылетела из отделения десанта, ворвалась в шатер и через пять секунд выбралась обратно, подталкивая связанных пленников. Одновременно с их погрузкой в отсек, взревел отбитый БТР. Теперь уже три машины слаженно стартовали и, ревя выхлопом, окружили шатер, куда отступили "перебежчики". Для подстраховки Быков корректировал путь трассерами.
   Со стороны шатра воеводы к БТРам двинулся отряд кавалерии, раздались мушкетные выстрелы. Опешившие от наскока союзников воины натягивали броню и сбивались в группы, готовые отрезать налетчиков и атаковать их.
   Один из БТР повернул башню к кавалерии и рубанул землю перед лошадьми короткой очередью. Заработали пулеметы, рубя верхушки шатров и отгоняя храбрецов. Медлить стало опасно.
   Под прицелами двух башен к шатру вышел прапорщик Маевский, но разговаривать оказалось не с кем: дезертиры, а после разговора с освобожденными позиция четверки "свободноходящих" была ясна, покинули свое жилье и скрылись.
   БТРы снова взревели, головной пустил зеленую ракету, показывая, что выход надо сопроводить максимально "мягко", и ушли тем же путем, что и появились. Через семь минут следом двинулась группа Быкова, эвакуацию которой обеспечили пара "Тигров".
   Кавалеристы воеводы, рванувшие следом, получили перед носом пяток гранат из АГС и вернулись в лагерь. Опыт боя с "железными боевыми колесницами" у них уже был.
   ...Со слов освобожденных ситуация вырисовывалась простая: инициатором бунта были сержанты из старослужащих, которые на рейде предложили остальным присоединиться к побегу. Сержанты Пестряков и Бормаш красок при уговоре не жалели. Оружие и техника, предложенные сильным мира сего, по их словам, могли стоить дорого. Если уж вписываться в мир "мушкетеров и королей", то надо максимально отжать себе свой кусочек удачи. Московский царь все равно завоюет эти земли. Помочь ему значило помочь России. Пока командиры будут выбивать себе что-то за союз, они просто приедут и предложат себя и технику воеводе. Такой жест не останется не отмеченным. Скорее всего, всем дадут дворянство и, может быть, даже по поместью какому. От таких перспектив, вываленных на восемнадцатилетних лопоухих "духов", смогли отказаться только трое, заявивших, что радости семнадцатого века они видели в гробу и никуда из части не пойдут. Их скрутили, оружие отобрали, слегка попинали. Дальше все, в целом, было понятно. Их встретили, приняли, много слушали. Отказавшихся "переходить" снова слегка попинали, но уже без азарта и пообещали, что утром "сомневающимся" надо окончательно определяться "с Россией они, или как..."
   Майор, вылезший из палаты, выслушал доклад о перебежчиках молча, заскрипел зубами и приказал провести с личным составам беседы. Контрразведчик, выполнявший в батальоне эти обязанности, остался в далеком будущем, потому на разъяснение обстановки были посланы офицеры и сержанты из вызывающих доверие. Одновременно офицерам было предложено представить списки состава, способных заменить должности выбывших младших офицеров. Ещенко майор поручил прошерстить список ополченцев из окрестных сел на наличие толковых кадров и наметить план доукомплектации состава до списочного и развертывании на его базе полка, благо запасы оружия и боеприпасов на базе имелись.
  
   3.
  
   Ночью усиленные дозоры, охранявшие периметр зоны, отметили странные перемещения, а утром к воротам базы приехала процессия. Трубач, пара толстых бородачей в высоких шапках и десятка полтора латников.
   На вопрос "Кто такие?" бородачи разразились бранью и потребовали провести их к "Илейке, сыну Николашки" да "поспешать", потому как "царевы люди зело занятые" и ждать им "невместно". Вызванные старший караула с трудом понял из рева бородачей, что кто-то из них боярского рода, присланы они воеводой учинить расследование ночного столкновения разведчиков и настроенны решительно "изыскивать" и "карать". Также с трудом идентифицировал, что "Илейкой" бородачи именуют Ещенко Илью Николаевича.
   Старший сержант вызвал на помощь отделение и под охраной проводил "следователей" к зданию штаба. Майор, с утра принимавший процедуры у медиков, к людям воеводы не вышел, но и одного Ещенко на разговор не отправил. Капитана сопровождал хмурый Арзяев и вызванный в часть представитель "сельских" младший сержант запаса Антон Малютин. Арзяев еще не залечил ссадины и синяки после встречи с предками в Дисне, поэтому должен был противовесить "лояльного" к новой власти капитана, а представитель местных оказался допущен в целях улучшения отношений с сельсоветом. Как знак того, что с ними считаются.
   "Следователи" с ходу взяли быка за рога: чванливо потребовали выдачи всех, кто ночью вломился в их лагерь и, помявши шатры, ранил до смертоубийства трех царских ратников, а также умыкнул царёво имущество и людишек. Виновных следовало возвернуть вместе с сообщниками, а так же ждать вердикта следствия на предмет наказания тех, кто мог остановить беззаконие, но не вмешался, сиречь, бездействием потакал преступным умыслам, а тако же...
   Что "тако же" Арзяев выслушивать не стал. Ещенко, нахохлившийся под пылающими взглядами следователей, мямлил что-то невразумительное и лейтенант взял инициативу на себя, переступив через субординацию.
   - БТР был нашим. Мы его вернули. Надо будет, еще раз вернем. А тех, кто присягу нарушил и дезертировал, будем судить и, даю слово, спуску этим... этим... беглецам не будет.
   Бородач, прерванный на середине длинного разглагольствования о том, что "невместно детям боярским и латникам наемным отлучаться без дозволения", поперхнулся. Лицо его налилось кровью от гнева.
   - Да как ты речь ведешь, тля? Боярина столбового, царева человека, перебиваешь?! Почто людишек, на его людей руку поднявших, укрываешь и, может статься, сам к тому делу причастен? Забыл кому крест целовал? Не знаешь, что за измену царю положено?! Дыбу захотел?!
   Ещенко от этой тирады побелел, но лейтенант только еще больше насупился:
   - БТР наш! А не царский. Солдаты присягу давали и на пост вышли не со своим, а с нашим оружием. Если сбежали, значит, присягу нарушили и пост оставили. За это будут наказаны. А кому они что хотели - это их дело. Нарушили - ответят! А будет кто их прятать, князь там или еще какой..., - у любого найдем!
   Боярин захлопал глазами, схватился за ручку сабли, весь налился кровью. Казалось, вот-вот лопнет от злости.
   - Кому грозишь? Царю грозишь?! Измена?!
   Ещенко попробовал встрять, но его сбивчивое бормотание только добавило нервозности.
   Малютин смело шагнул между готовыми испепелить друг друга собеседниками.
   - Думаю, нам рано давать оценки случившемуся.
   Следователь вскинул подбородок, отчего стало видно трясущийся кадык.
   - Не мне - воеводе судить о том, что случилось. Ему и наказывать именем государя. А я могу только слова передать, что услышал тут.
   Глаза боярина сочились злостью и угрозой. Но Антон уловил и то, что совсем на рожон следователь идти не будет. Понимает, что не то место, где крикнешь "слово и дело" и все к тебе на помощь побегут.
   - А не пройдись ли нам, уважаемый... князь? Не пройтись ли во двор, посмотреть на то, что стало причиной раздора?
   - На что?
   - На машину ту, что воины лейтенанта, - Малютин показал на Арзяева, - вчера назад пригнали? Или видели вы ее уже?
   Боярин осмотрелся, будто подозревая подвох, но ни Малютин, ни насупленный Арзяев не выглядели задумавшими что-то. Следователь оглянулся на своего молчаливого спутника, судя по доспехам и оружию, служившему ему почетной охраной. Тот склонил голову. Почему, мол, и не сходить.
   - Отчего же... Можно и поглядеть, - боярин повернул голову к лейтенанту. - Все одно царю его назад вертать скоро. За одним разом и проверим, цело ли повозка.
   Арзяев подался вперед, готовый отстаивать свою точку зрения на принадлежность машины, но Малютин положил руку ему на локоть и показал глазами "Остынь. Не мешай!".
   Они степенно вышли в коридор, добрались до окна в холле, выходящим на двор части. Там солдаты как раз драили запыленные бронетранспортеры. По пути Малютин подозвал несшего в коридоре службу постового и, с разрешения капитана, отослал того с заданием в часть.
   Боярин остановился перед высоким окном, подивившись прозрачности и чистоте стекла, уставился на суету во дворе.
   - Какой из них царёв?
   Ещенко взял за локоть лейтенанта, так что тот оказался отстранен от разговора.
   - Если вы про БТР, который из лагеря вашего вернули, то вот. Вон тот, - Малютин указал причину раздора.
   И добавил:
   - А, ведь, хорошая машина. В бою восьми сотен пистолетчиков по огневой мощи стоит. Может стену крепости разрушить, стрел, огня не боится. А, если учесть, что за день проходит до пятиста верст без отдыха, то и тысячи пистолетчиков за такую машину не жалко?
   - Пятиста верст, - недоверчиво ухмыльнулся боярин.
   - Если дороги получше, то и семьсот, - уверенно подтвердил Малютин. - И, главное, ему не надо ни воды, ни сена, ни отдыха. Реку по воде, как посуху проходит. Холм какой или канава - все едино. Днем и ночью ехать может.
   Следователь задумчиво теребил бороду.
   - Про пять сотен верст - всяко привираешь.
   - Могу крест положить, но разве хорошо христианину крестом направо-налево раскидываться?
   - И много у вас таких... колесниц боевых?
   - Да с полсотни есть, - на чистом глазу ответил Малютин. - Да еще летающих столько же... ну или немного меньше, - спохватился он.
   - Видел, - согласился боярин. - Летала такая, как птаха. Сама смердючая, стрекокучая, а внутри людишки.
   - Вот. Я про них и говорю.
   Одна из дверей, ведущих из санчасти во двор, открылась и взорам переговаривающихся сторон предстал помятый, но бодрый пан Катовский. Тучный пан поглаживал саблю, щурился на свет и слегка пошатывался. За ним присматривал солдат с открытой кобурой, но литвин и не думал бежать. Он с интересом рассматривал дивные машины, время от времени задавая солдатику вопросы, на которые тот нехотя отвечал.
   - А это кто? - удивленно спросил боярин.
   - Кто?
   Малютин шагнул вперед, поднимая левую руку к глазам, будто силясь увидеть то, что заинтересовало следователя воеводы.
   Солдатик тут же подхватил пана под локоток и уволок внутрь здания.
   - Там никак поляк гуляет?
   - Где?
   - Там вот. Был только что!
   - Да показалось, видимо. Хотя, - Антон поджал губы и покачал головой. - Тут же кругом то поляки, то литвины, то шведы. Может и забрел какой... Тут, ведь, как? Если с утра на БТР сесть, то к вечеру можно в Вильно уже быть. Или в Риге... Или в Великих Луках, так что на второй день уже в Москву доехать можно.
   Малютин почесал подбородок.
   - Два дня и самолично можно царю покаяться. Прямо на полсотнях машин подъехать и каяться. Неужто не простит?
   Боярин нахмурился, исподлобья рассматривая двор, солдат, чистящих БТР. Медленно перевел взгляд на собеседника.
   - Я только не понял, кем ты при здешнем маиоре состоишь? - другим, уже не спесивым тоном, уточнил следователь.
   - Советник я его... По общим вопросам.
   - Угу...
   Боярин почти сразу же засобирался к воеводе, уже не сильно настаивая на выдаче виновных и прочих непременных атрибутов следствия. Капитан, отошедший от волнения, заверил человека воеводы, что с их сторон никаких препятствий союзникам не будет. Все обязательства в срок выполнят. И, вообще... Рады стараться!
   Боярин кивал рассеянно, время от времени посматривая на длинные ряды закрытых ворот ангаров, из парочки которых высовывались хищные морды бронетранспортеров.
   Уехал он впопыхах.
   После того, как следователь и охранник покинули базу, Ещенко налетел на Малютина:
   - Ты что творишь, селянин? Какой ты советник? Какого, вообще, лезешь в разговоры? Самый умный? Твое звание какое? Сержант? Так и веди себя, как сержант! Стой и попискивай, когда старший спросит!
   - Ну я тут не совсем "сержант", а, скорее, лицо, представляющая гражданскую власть, - оправдался Малютин.
   Капитан набрал воздуха, готовый разнести "представителя" на атомы, но вмешался лейтенант:
   - Тише, Илья Николаевич. Зря вы так на шпака. Хорошо он выступил. Этот басмач сдулся, как шарик.
   Ещенко посверкал глазами, выдохнул и потащил всех к майору, отбывающему процедуры. Тот выслушал эпизоды дипломатической борьбы молча, а ближе к концу и вовсе разулыбался.
   - Неплохо... Учись, капитан, как надо людей к нужной мысли подводить!
   Ещенко, ожидавший поддержки себе и разноса двум другим участникам переговоров, захлопал глазами.
   - Так они ж...
   - Все правильно они сделали. Один припугнул, второй перспективу обрисовал. Причем не в лоб, а именно перспективой будущее выдал. Будут думать, прежде чем у нас на задворках шурудить.
   Он откинулся на спинку кровати, отдышался.
   - Говоришь, кровью налился столбовой дворянин?
   Арзяев криво ухмыльнулся.
   - Чуть за саблю не схватился.
   - А потом назад принял?
   - Так точно.
   - Это хорошо. Силу понял. Нам это на руку.
   Майор посмотрел на Малютина:
   - Ты в каком чине, боец?
   - Младший сержант запаса, товарищ майор.
   - А где дипломатию изучал?
   - Так после армии жизнь лучшим институтом оказалась. В бизнесе прочувствовать партнера - половина успеха. Где гнильцо, на кого положиться можно. А где и нажать.
   - Институты жизни?
   - Они самые. Ну и политех минский до кучи.
   Майор покачал головой. Снова улыбнулся.
   - Хорошо... Мне... Нам нужны здесь люди, способные решать текущие задачи простыми, но не силовыми методами. Ученые слишком увлекаются разглагольствованиями, да и умничают много. А твой подход мне нравиться... Считай, что мы тебя мобилизовали, младший сержант. С внеочередным повышением в звании. Будешь прапорщиком при штабе. Назвался советником, так пока и послужишь. И не рыпайся - не тебя одного мобилизуем. У нас некомплект, а времена наступают крутые и нервные. Так что не отсидитесь.
   Малютин пожал плечами. Ему был симпатичен майор, но добровольно и с песней в лямку впрягаться?
   - Советником - это одно. А в прапорщики - дело другое. Да и кому присягу давать? Не тянет меня обратно в армию.
   Майор нахмурился.
   - Блин. Крысы тыловые. Совсем распустились.
   Теперь уже улыбнулся Малютин:
   - А советником я могу. Не в тягость. Особенно, если дружине лужковской, стволов подкинете.
   - Примут присягу, получат оружие, - обрубил майор.
   - А мне? Как "советнику"?
   - Тебе дам.
   - Ну, хоть, на этом "спасибо".
   Арзяев открыто ухмылялся. Через пару секунд майор перестал зло буравить взглядом наглого младшего сержанта запаса. Только Ещенко недовольно хмурился в углу палаты.
   - Все равно, я тебя забрею, сержант, - уверенно резюмировал Горбач.
   Малютин пожал плечами. В этой жизни многие вещи могут случиться. Чего уж тут загадывать?
  
   4.
  
   Афанасий Ордин-Нащёкин, воевода друйский, расхаживал по шатру, собственноручно время от времени правя черновик донесения государю.
   "...Людишки сие к вашей царской милости благолепия не имают. Крестоцелование хучь и провели, но не выдали сердечное рвение на службу. Болярин Варфоломей Серпухов, посланный мною на двор их для следствия, вертавшись, рек, что людишки канцлера литовского на дворе шастуют, твои земли к измене Литве склоняют. Потому дальше идти я опасаюсь, пока не выставлю в землях энтих доброго гарнизона и укреплений с гарматами и запасом зелья. В огненном бое сии людишки сильны очень. В поле и цесарцев и шведов превосходят".
   Воевода задумался, как подать главную часть сообщения.
   "Кроме того, из допыта людишек тамошних, пришедших целовать крест вашей милости, узнал я о многих странностях. Таком божьем промысле, что описание которого я боюсь доверить даже сей бумаге. Для него посылаю вам своего сына, Воина, чтобы он моими словами и его устами передал вашей милости новости, несомненно подтверждающие вашу избранность Божьим промыслом на радость Господу".
   Воевода вздохнул, посмотрел на скорчившегося в углу окровавленного человека, охраняемого двумя бородатыми верзилами.
   "Верность слов моих подтвердит один из перебеглых людишек. Слова его так удивительны, что, не взяв их на веру, я отдал сего наветчика на допыт людьми верными, в деле допыта сведущими".
   Окровавленный пленник в истерзанном комбезе тихо завыл, когда один из охранников слегка задел изломанную ногу.
   Воевода продолжил.
   "Прилагаю к сему оружие сих людишек, их одежды и механизмы разные мудреные, как подпору словам моим через сына вашей царской милости переданным. И прошу о передаче мне войска из полоцких или других земель, также ж как и казны с припасами, дабы мне своим постоем земель местных не пустить и с людишками местными вашей милости сношения не портить".
   Афанасий подумал, зачеркнул последнюю фразу про "сношения" и дописал:
   "Вашей милости ущерб не нанести попранием достоинства ваших верных слуг".
   Воевода довольно хмыкнул, перечитал и взялся переписывать набело.
   Один из бородачей несмело кашлянул:
   - Что с энтим-то делать, боярин? Отдаст душу скоро.
   Ордин-Нащёкин буркнул, не отрываясь от работы:
   - Семен, ты сколько лет этим делом живешь?
   - Много.
   - Ты не знаешь, что делать надо, чтобы допытуемый жив остался?
   - Так знаю я.
   - Вот и делай. По утру его на Москву отошлю, к царскому двору. Если не доедет живым, ответишь головою.
   Семен вздохнул, нагнулся над истерзанным телом и подхватил под мышки сержанта Бормаша. За пологом шатра двое слуг укутывали в обрывки дерюги тело сержанта Пестрякова. Тот оказался совсем слаб на здоровье - не вынес простейшей дыбы с веничком. Ивашка Фирсанов, допустивший промашку в следствии, уже отведал плетей, но Пестрякова это не вернуло. Еще двое перебежчиков, знавших поменьше, но говоривших охотнее, сидело в другом шатре, по очереди распинаясь перед писцами, записывающими для воеводы хитрости и особенности найденного городка.
   Ордин-Нащёкин дочитал письмо, сложил его, приложил перстень к капле расплавленного воска, запечатывая бумагу. После чего велел позвать сына.
  
   5.
  
   Утром Малютина и Волкова, приехавших обсудить с военными взаимодействие дружины, пригласили к Горбачу. Кроме майора в палате сидел молодой лейтенант, представившийся Сергеем Валиулиным.
   - Привет, "советник". Ты же, вроде, в сборище нашем от селян состоишь?
   Антон пожал плечами.
   - Ну да.
   - Хорошо. А ты, - майор указал на Волкова. - Капитан в запасе?
   Волкову "ты" не понравилось, но внешне он ничего не выказал. Просто согласно кивнул.
   Горбач подтянулся на руках, выпрямляя спину.
   - Слушайте сюда. Меня доктора не выпускают, а дело тут срочное. Воевода русский, которому город присягу на царя давал, на разговор зовет. Видимо, следователь вчерашний о поляках и твоих, советник, предложениях покататься донес. Сам воевода к нам ехать, ясен красный, бзд... опасается. Вот и предлагает на нейтральной территории поговорить.
   Майор развел руками.
   - Ругаться нам с ними нельзя. Но и на шею садить тоже никак не подходит. Так что придется выкрутиться, мозгами раскинуть и с местной высшей властью побеседовать. Если слажаетесь, я, как выздоровею, ваши договоры могу и на хер послать. А получиться, так получиться. Ты, советник, парень башковитый. Пойдешь в помощь лейтенанту Валиулину и академику Елсукову. Ещенко я на переговоры не пущу - не привык Илья Николаевич к большим персонам. А Арзяев слишком резкий, плюс еще на язык и на руку несдержан. Молод еще.
   - Мы, собственно, тоже имеем, что высказать воеводе. Дружинники вчера от колхозного стада татар выстрелами отгоняли, хотя они, вроде, союзники. А утром кто-то вскрыл свинокомплекс, сторожа пристукнули, но не до смерти. Сторож божится, что воры по-русски говорили с акцентом. Явно тоже из лагеря.
   - У нас же периметр секреты сторожат?
   - Видимо, те ребята тоже умеют ночью по кустам прятаться.
   Майор почесал шею.
   - А с овощехранилищами как? Не трогали?
   - Нет.
   Горбач кивнул головой.
   - Ясно. Не могут москвичи своих абреков в руках держать. Или не хотят, - он задумался. - Вы это... Не просите, а предупредите, что тех, кого за мородерством застукают, будем наказывать, как воров - в тюрьму и на общественные работы до компенсации. А, если при этом гадостей натворят, вешать будем.
   - Думаете, поможет?
   - Увидим.
   Горбач почесал забинтованную грудь:
   - Ладно. Всего хорошего вам всем. Завтра жду всех с отчетом, как встреча прошла.
   Лейтенант вскочил, следом поднялись и гости.
   - Я по поводу вчерашнего разговора, товарищ майор. Мне бы оружия для себя и товарищам? - напомнил Антон.
   - Тебе обещал. Товарищам - после присяги. Говорил же уже, - отсек майор. - Спустишься с лейтенантом, тебе в оружейке ПМ выдадут. Под мою ответственность.
   - Мне бы калаш?
   - Бери, что дают, и голову не дури.
   Через пятнадцать минут после того, как за Малютиным и Волковым закрылись двери, к майору заглянул Ещенко.
   - Здравия желаю, товарищ майор. Что тут за вводная, что вместо меня к воеводе шпаков послали, да еще и академика впридачу?
   Горбач ухмыльнулся:
   - А ситуация такая, Илья Николаевич, что наши местные жители не горят желанием доверить нам с тобой, капитан, свои судьбы. Мы их, конечно, можем и под дулом БТР к военкомату согнать, но что толку - если граждане своим защитникам не доверяют? - он сделал паузу. - Да и ученые после того, как налажали нам эту катавасию, снова голову подымать стали. Вот и послал я пару самых шустрых из местных, из тех, кто воду мутят и на народ влияние имеют, в паре с нашим господином "Большие очки" к доброму дяде Черномору. Я московского воеводу хорошо рассмотрел. Там, где сядешь, там и слезешь. А эти ему сейчас по ушам своими украденными свиньями начнут ездить. Чем закончиться? Воевода их или отмудохает на месте, или пошлет на фиг и вечером спустит на них своих абреков. Так что через денек селяне уже не о помощи просить приедут, а прибегут спасения искать. Тогда и сгоним это стадо в наше стойло. Полями своими пускай занимаются, а всю военную часть, все дружины, ополченцы - всех в строй.
   Он удовлетворенно хмыкнул:
   - Увидишь!
   - А академика туда зачем? И лейтенанта?
   - Валиулина я сам проинструктировал - он присматривать будет, чтобы мы к утру в состоянии войны не оказались. Страховка, если я ошибся в приезжих, и у них в заднице вместо жиденького стула стальной штырь окажется... Академику же будет полезно посмотреть поближе на окружающую жизнь, прочувствовать с кем ему дело иметь, если через нас перешагнуть захочет. У ученых тут все еще и народу и влияния хватает. Не надо с ними отношение портить, но и холить их нечего. Пускай понюхает, как пот татарских лошадок пахнет, которым нет дело до его знаний, как и их хозяевам до того, "есть ли жизнь на Марсе"... А сейчас позови сестричку, капитан. Мне что-то хреново опять.
   Майор откинулся на подушку. По взмокшему лбу катились капли пота.
  
   6.
  
   Утром Комаровский наставлял своего нового командира дружины:
   - Ты, Алексей, силы не распыляй. Проедь по окрестностям, посмотри. Военные собираются весь периметр укреплять и из нашей зоны сделать одну большую крепость, но кажется мне, что у нас и у них на это силенок не хватит. Даже если на укрепления пустят все свои стройматериалы. Сам видишь, союзники раз за разом пробуют за подгузок пощупать, считая, что это в порядке вещей. А если подойдут те, кто врагом будет? Ткни в любое село, отвлеки, а потом с другой стороны навались, и лопнет наша оборона. Полетит вся. Я тут мозговал.
   Он протянул самодельную карту окрестностей с нарисованными линиями обороны.
   - Если военные нам оружием помогут, то надо несколько центров обороны поставить. Чтобы помощь доходила быстро. А основные силы в Лужках держать. Людей, правда, на это дело надо. А, если весна тут, то скоро заново посевную надо начинать... Но получше плана у меня пока нет.
   Волков взял листок:
   - Хорошо. Обмозгую.
   - Вы с Антоном к военным загляните, попробуйте оружие получить. Я машину на это дело пришлю, если что.
   - Они будут упираться. Хотят всю дружину и всех обязанных к себе переписать.
   - Может быть, это и неплохо. Одним кулаком, если что, бить крепче. Но для меня этот майор и капитан - люди темные. Уведут народ к себе, нас этим заезжим абрекам сплавят, и что делать будем? Так что погодим пока.
   Антон кивнул. Военные пока никак себя толком не проявили, четкого плана не продемонстрировали и, за исключением союза с Москвой, ничего не добились.
   - Ты немцев этих, которые пленные, попробуй перевербовать. Нам местные силы так и так нужны. Наемники - не самый плохой вариант, если запросы будут не заоблачные. Бензин, соляра скоро кончаться, придется пацанов на лошадей пересаживать. Нам их опыт пригодился бы.
   - Попробую.
   - Лады. Езжайте к майору. И не забудь про оружие. Я им картошки, овощей подготовил, пора бы в ответ и получить что-нибудь.
   Малютин кивнул.
   На выходе из управления сгрудились тетки с баулами. Телеги и загруженные до верха машины запрудили улицу. Ночные выходки союзников здорово напугали жителей Ломачына и Путраницы, спешивших перебраться под защиту дружины. Председатель начал расселять самых пугливых, уплотняя общежития и приватизируя некоторые из пустующих зданий. Одновременно силами дружины и выделенной предприятиями техники начались работы по возведению вокруг города рва и частокола, должного удержать хотя бы периметр от ночных "гостей". История Лужков насчитывала не одну сотню лет, городская черта с трех сторон проходила по высоким склонам Мнюты, на севере городок прикрывал еще и глубокий овраг, но со стороны Городца шли сады, контролировать которые ночью было трудно.
   На мехдворе громко стрекотал дизельгенератор летучки. Рабочие обшивали Газон листами стали, превращая машину в бронетранспортер. На крышу кузова лепили стрелковую башню, резались бойницы в стенах. Два таких самодельных монстра должны были стать оплотом мобильного отряда дружины.
   При подъезде к базе военных навстречу джипу Малютина выехала колонна грузовиков и кран. Под присмотром "Тигра" машины двинулись в сторону периметра. Большая часть техники была загружена железобетонными блоками и стенами с остановившейся стройки.
   - Начали укреплять бетонку, - предположил Волков. - Надо бы согласовать работы.
   - Вот я этим и займусь, как с майором поговорим, - согласился Антон.
   Но встреча, закончившаяся предложением поездки к московскому воеводе, положила крест на планах.
   ... Ордин-Нащекин поначалу отказался иметь дело с приехавшими, потому как невместно воеводе самого царя с "не пойми кем" общаться. Потом, после того, как гостей позиционировали, как членов магистрата города, к беседе снизошел. Хотя "беседой" это назвать было сложно. Воевода шипел, орал, грозно стуча ногами и потрясая бородой. Кары, должные пасть на тех, кто вломился в лагерь царева войска, вылетали из уст друйского воеводы без заминки, перемежаясь угрозами приехавшим и майору, не сумевшему сдержать своих или самому ставшему изменником. У входа в шатер появились здоровенные бородатые детины в длинных кафтанах и с саблями в руках, готовые хватать и вязать изменников. Вялые попытки академика оправдаться вызвали еще больший гнев. Когда стало казаться, что судьба гостей решена, в шатер проскользнул молодой паренек в богатых одеждах, подошел к воеводе и что-то быстро зашептал тому на ухо. Ордин-Нащекин остыл, выдохнул и... тут же сменил тон с грозных там-тамов на вялую дробь, еще через минуты две гостям было предложено покинуть апартаменты с тем, чтобы передать "его светлости майору" пожелания выздоровления и требование побыстрее выставить обещанные войска в адрес царева отряда.
   Изменения в поведении были очевидны, как и то, что произошли они после появления паренька. Поэтому, когда представители анклава выбрались из шатра на свет божий, Малютин не спешил покинуть лагерь. Предложил погулять остальным, а сам постарался держаться вблизи шатра воеводы. Гостей пока не гнали, и грех было не воспользоваться такой возможностью узнать что-то о окружающей жизни.
   Елсуков, опешивший от ненапускной ярости Ордин-Нащёкина, не желал оставаться в расположении московских войск, но совместными усилиями его уговорили не спешить и заняться изучением быта аборигенов. Под присмотром Валиулина ученый отошел к палаткам торговцев и ремесленников, развернувших активную деятельность: перековывались кони, чинилась упряжь и сбруя, латались доспехи, и скупалась добыча. У края лагеря гудел небольшой город.
   Сам Малютин и Волков остались среди военных. У ближайшего костра расселся десяток бойцов в длинных кафтанах и доспехах. С ними и начали разговор. Алексей вежливо попросил разрешения присоединиться к костру, затем представился, представил товарища. Московские ратники к костру пустили охотно. Видно было, что гости для них тоже интересны. Бородачи степенно назвали свои имена, города и села, из которых прибыли в войско, под чьим началом служат.
   Пока Волков кивал и слушал, Антон поглядывал через плечо на шатер воеводы. А! Вот и гонец, вызвавший у того приступ человеколюбия!
   Малютин кивнул очередной фразе Алексея, улыбнулся и знаком показал, что отойдет на чуть-чуть. После чего степенной походкой двинулся за пареньком, на ходу расстегивая пояс. Вроде как, по малой нужде до кустов.
   Когда ближайшая палатка скрыла его от собеседников, Антон отпустил ремень и побежал. Парня он нагнал быстро. Невысокий черноволосый юноша в расшитом серебром кафтане при виде Малютина напрягся и отстранился.
   - Здрав будь, боярин. Мы не знакомы? Меня зовут Антон. Я из магистрата Лужковского, городка, что под руку царя московского перешел. Я тебя как зовут-величают?
   Юноша степенно склонил голову, обозначая поклон, и представился:
   - Воин я.
   - Вижу, что воин. А зовут как?
   - Так и зовут добрые люди. Воин Ордин-Нащёкин.
   Антон уточнил:
   - Воевода тебе родственником приходится?
   - Батюшка он мне.
   Вот оно как. Сын грозного друйского воеводы.
   Проходящие мимо ратники проявляли уважение и старательно обходили разговаривающих, оставляя им место для конфиденциальности, но видно было, что Воину эта беседа в тягость. Он с удовольствием бы ушел, а то и сбежал, но, видимо, этикет или характер не позволяют прерваться и затеряться среди шатров.
   - А что ты такое сообщил своему родителю, дружище, что он тон переменил и сразу помягчел? Мне это повторить сможешь? Или тайна великая? - в лоб попер на юношу Антон.
   Вопросы он задавал с широкой обезоруживающей улыбкой, не раз выручавшей его при переговорах. Но Ордин-Нащёкин младший напор харизмы выдержал стойко, упрямо замотав головой.
   - Не проси, гость дорогой. Не моя тайна. Не мне и открывать. Очень хочешь, вертайся и спроси батюшку. Он и ответит.
   После чего юноша еще раз обозначил поклон и, несмотря на все попытки его задержать, растворился в хитросплетении узкий проходов между шатрами и палатками.
   Малютин, несолоно хлебавши, вернулся к Волкову. Тот вовсю зубоскалил с ратниками.
   - Узнал чего? - через плечо негромко спросил капитан в отставке.
   Антон развел руками.
   - А мне тут ребята поведали, - Алексей с ухмылкой показал рукой на пускающих по кругу большую чашу бойцов. - Что гонцы из-под Витебска к воеводе прибыли. Просят поспешать на выручку. Там большой отряд охотников и войска Короля Польского город обложил. Вроде, до трех тысяч сабель.
   - Угу, - буркнул Антон. Старый пробует донести до него важную информацию. Какую только? О том, что поляки и литвины могут появиться в окрестностях? Так их уже видели. Или...
   - А сколько человек у воеводы?
   - Вот в том то и дело, что не больше восьми сотен. Местность разорена, большие армии не поводишь.
   Картинка пазла сошлась. Воевода понял, что в случае продолжания разборок и угроз он может оказаться между пятикратно превосходящими силами Литвы и новыми врагами, чьи возможности на поле боя уже оценил. И решил придержать лошадей.
   - Ребята рады, что мы будем сражаться на их стороне, - Алексей указал на ратников. - По лагерю прошел слух, что отряд скоро выступает в сторону Витебска, там каждый воин будет на счету.
   Волков принял от соседа глубокую чашу, допил ее, перевернул, показывая, что ничего не осталось, и под радостные вопли, поднялся.
   Прощались с ратниками недолго. Невысокие, коренастые, они обступили Алексея, похлопывая того по спине и изливая бессвязные заверения в уважении. Большинство были прилично пьяны, хотя и держались ровно.
   Когда они отошли от костра, Волков коротко резюмировал:
   - Дисциплина у них ни к черту. Сидят на чужой территории, вокруг могут быть враги, а половина бойцов к вечеру еле ноги переставляют. И где только вина набрали? По вкусу, кстати, сивухой отдает и кислит.
   Антон ухмыльнулся:
   - Здорово ты с ними. Я этого паренька искал, ждал чего-то. А у тебя за полчаса все данные сами нарисовались.
   Алексей нахмурился:
   - Это только со стороны все само собой делается. Мне их разговорить не так легко было. Если бы ребята к приходу уже не накачались, мог бы так и просидеть вечер, глядя на огонь и слушая то, как они вошек над костром давят.
   Он передернул плечами.
   - Вкус вина, кстати, преотвратный.
   - Ты уже говорил.
   Алексей тряхнул головой.
   - Да? Странно все это.
   Они выбрались из сборища шатров, подхватили ученого и лейтенанта, загрузились в машину и двинулись в сторону Лужков.
  
   7.
  
   Горбачу не здоровилось. Доктора требовали дать организму пару дней полного покоя, но майор не желал терять ни минуты. В палату раз за разом входили вызываемые офицеры, бегали старшины и прапорщики.
   Работа на базе кипела. Мобилизованные строители активно осваивали полученное оружие и вспоминали армейские навыки. Выведенные из ангаров БТР приводились в рабочее состояние. Укреплялся периметр базы и строилась защитная линия по периметру бетонки. Ученый народ, не переставая отстаивать друг перед другом гипотезы провала во времени, был озадачен тремя проблемами: связь, электроэнергия и выработка развернутой справки по текущему мировому моменту. Историка убили, значит, следовало перелопатить все кладези знаний, начиная от личных ноутбуков и заканчивая библиотеками, и выдать четкие характеристики на мир вокруг. Кто какое влияние имеет? Что задумывал? Чем силен или слаб? Кто склонен к переговорам, а кто из упрямых, которых только через колено ломать. Силы войск, дороги, переправы - все, что вынырнет из недр истории, должно передаваться в штаб. Желательно, в удобоваримом и понятном формате, без общих рассуждений и спорных гипотез.
   Параллельно с работой на военной базе шла подготовка в Лужках. Укреплялись дворы мехдвора, зданий овощебазы и зернохранилища, вырубался кустарник на окраинах, строились наблюдательные вышки. Пустующие дома в окрестностях (а таких было немало), разобрали на стройматериалы, из которых пробовали создать частокол. Жители окрестных сел активно переезжали к родственникам и на указанные им квартиры, заколачивая свои жилища и оставляя большую часть "нажитого богатства" под присмотр выдвинутых на периметр летучих отрядов ополчения. У здания управления топтались десятки старух, требовавших организовать вывоз их пожитков, чадила дымом печки переделанная в танк летучка рембригады.
   Горбач знал о мерах, принятых в Лужках, понимал, что крестьяне по-прежнему больше полагаются на себя, но не форсировал события. Разведка докладывала, что в окрестностях появилось несколько конных отрядов, принадлежащих как к московским, так и к войскам Речи. Возможно, появление новых головорезов сделают колхозников более сговорчивыми?
   Майор понимал, что пора брать всю власть в один кулак. Он постукивал пальцем по краю тумбочки, прикидывая сколько осталось времени. Воевода обмолвился, что через пару-тройку месяцев сюда пожалует царь с войском. К их приходу надо решить все свои внутренние проблемы и предстать сплоченным... коллективом, народом? Он задумался... Кто они здесь? Наверное, все-таки "народ". Пускай и маленький, но со своим языком, культурой, привычками и укладом.
   ...В это время Малютин торговался с ритмейстером. Немцы, руководствуясь своим кодексом, не соглашались пойти на службу городу, пока не отработают положенного времени своему нанимателю Сапеге. Так как их взяли в плен при исполнении, то вояки не против поскучать в "застенках" и быть обмененными на плененных московитов... Если кормить будут. А вот переходить в стан врага - это никак. По крайней мере, до тех пор, пока не кончится оплаченная служба, а именно, не ранее двух месяцев. Так что приходилось охранять и охранять плотно.
   Еще на подъезде к Лужкам у немцев забрали оружие, включая ножи, но и с голыми руками эти головорезы оставались опасны. Дисциплина в отряде была условной, рейтары меняли ритмейстров по своему усмотрению, подчиняясь только на время контракта. Среди пленников было несколько группировок, способных к принятию собственных решений в случае, если вера в удачу нынешнего командира окончательно пошатнется.
   Вчерашним вечером пара немцев умудрилась добыть алкоголь и здорово нажралась. Утром их едва перехватили во дворе соседского дома, куда парочка пробралась за добавкой. Хозяйка дома, разведенная посудомойка городской столовой, горой встала за "гостей". Ополченцы, пробовавшие вернуть немцев в выделенный для пленников дом силой, были биты и бежали. Только вызов вооруженного отделения на телеге охладил пыл гуляк.
   Малютину рейтары не нравились. Пустые взгляды закоренелых убийц вызывали тревогу и заставляли быть настороже. В то, что "этих" получиться вписать в окружающую культуру верилось мало. Волку не место в доме. Но и упускать готовых учителей для необстрелянных призывников-дружинников не хотелось.
   Идея о том, что рейтары будут в городке если и не на службе, то в качестве "инструкторов" созрела сразу, но донести ее до самих наемников и Комаровского заняло какое-то время. В конце концов, ритмейстер немцев дал добро на то, чтобы часть его бойцов занялось обучением местных. За это добровольцы получали право перемещения по территории, улучшенный паек, включая алкоголь, и обещание получить обратно свои доспехи, оружие и лошадей после окончания обучения (ближе к осени). Так как оружие являлось главной ценностью для солдата, желающих преподавать оказалось больше, чем нужно. Отобрали шестерых. Брали тех, кого сам ритмейстер считал более толковым и кто мог изъясниться на смеси старорусского и немецкого без скатывания в ругань с учениками. Дружину, разбитую на взвода и отделения, знакомили с огнестрельным и холодным оружием местных, показывали, как укрываться от стрел, куда бить всадника и пешего, как защищаться при атаке латной кавалерии и татарского разъезда. Часть дня уходила на обучение владению холодным оружием и верховой езде. Потом обед, немного теории и отдых. И уже ближе к вечеру бойцы проходили занятия по развертыванию в поле и в населенном пункте, оказанию первой медицинской помощи, эвакуации и работе в парах. Волков завел порядок выгонять каждое утро всех на пробежку, постоянно увеличивая дистанцию кросса и вес снаряжения, но запредельных нагрузок будущим защитникам не давали. На следующий день взвод, проходящий обучение, менялся так, что каждый день два взвода было задействовано в охране, а один уходил на обучение. После обучения дружины, председатель исполкома планировал вызвать на сборы и остальных призывников с тем, чтобы резерв тоже разбирался в "современном" вооружении и тактике.
   Увидев занятия ополченцев, армейские решили, что и им не помешают дополнительные знания. Повторный набор среди пленников дал еще четверых инструкторов, убывших на базу. Оставшиеся двадцать наемников, видя сытые довольные рожи инструкторов, устроили совет и выдвинули переговорщиков в обход ритмейстера. Рейтары, за исключением капитана и двух его сержантов, соглашались служить Лужкам. Плату требовали "среднюю по деревне" - сорок дукатов за четверть, то есть за три месяца. Итого выходило сто шестьдесят дукатов на нос в год плюс фураж, свинец и порох. Наемники соглашались отслужить полгода в счет получения собственных лошадей и оружия (при бесплатном постое), но дальше следовало платить в срок. Комаровский легко пошел на эти условия. Немцев разбили на пары и придали отделениям для усиления. Кроме того, наемникам увеличили паек, добавив в рацион тушенку и конфеты, которые немцы ценили даже выше алкоголя.
   Как и следовало ожидать, в первую же смену четверо из немцев сбежало. Просто исчезли из караулки вместе с вещами, своими лошадьми и одним из охотничьих ружей. За последующие пару дней еще одна пара растворилась в лесу при патрулировании, но больше беглецов не было. Рейтары понемногу вписывались в суету городка.
   Обучение дружины тоже двигалось. Вчерашние механизаторы и студенты бодро тряслись в седлах, слаженно рассыпались цепью по полю и уже научились прикрывать друг друга при входе в город. Лязганье железом на занятиях по фехтованию и махание пиками привлекало детвору, скучавшую по телевизорам и бродившую после школы неприкаянно. На потеху подтягивались и девушки на выданье, бабки, старики. Чтобы занятие совсем не превратилось в центр досуга, Волков перенес место тренировок с околицы на дальний выпас.
   Переговоры между председателем и майором закончились соглашением о совместной присяге всего воинского состава. После того, как гарнизон и дружина произнесла слова верности "Союзу Беларуси и России", положив ладони на откопанные в библиотеках Конституции стран, формирование анклава как отдельного образования на теле Литовского княжества и Московского царства завершилось. Главой армии анклава стал Горбач, Волков теперь снова именовался капитаном и командовал отдельным сводным батальоном из стрелковой роты (бывшая дружина) и взвода конной разведки (рейтары). Базировалась дружина в здании сельхозколледжа, хотя майор и предлагал перевести ее к себе, уплотнив казармы. Сам батальон охраны тоже не дремал. Мобилизация среди строителей позволила довести состав рот до списочного вместо семидесятипроцентного. Перевели с хранения еще три БТР к четырем, бывшим на ходу. Провели учение по развертыванию при отражении ночной атаки.
   В целом, военные располагали двумя ротами полного состава (мотострелковая на одиннадцати БТР для охраны периметра и рота охраны на КАМАЗах) и ротой связи, состоящей из взвода управления, взвода технической связи и взвода специальной связи. Штаб с его кучей бригадных и батальонных должностей (замы командира по вооружению, физподготовке, по технике, по тылу, по воспитательной работе - все не ниже капитана; начальники финансовой службы, делопроизводители, бухгалтера) почти в полном составе остался в будущем, так что, чтобы выйти на привычный уровень, необходимо было изыскать значительные людские резервы. Кроме того, майор мог рассчитывать на части обеспечения: медвзвод из трех докторов и восьми санитаров, взвод обеспечения, разведвзвод (четыре Тигра, БТР комвзвода и БТР отделения разведчиков-саперов), взвод зенитчиков (три БТР с "иглами" и ПЗРК), охранявших вертолетную площадку. Всего получалось около четырех сотен человек.
   За три дня из числа ученых и жителей провели мобилизацию офицеров запаса, укомплектовав часть должностей в штабе и взводах связи, для заполнения большинства вакантных мест использовали помощников бывших руководителей из числа контрактников или старослужащих, повышая солдат и сержантов до прапорщиков и назначая их на капитанские должности. Щербина и Валиулина Горбач произвел в капитаны, назначив первого своим заместителем, а второго - начальником штаба. Арзяеву вменили к своему разведвзводу еще и должность зама по физподготовке и замначштаба. Копонов должен вытянуть воспитательную работу, а Ещенко к ГСМ получил должности зампотылу, стал начальник вещевой службы и занялся ведением всех складов.
   Из числа мобилизованных создали стройвзвод, поставленный на довольствие и полностью занятый на укреплении периметра анклава. По плану Горбача взвод разведки следовало развернуть до роты, дополнив двумя взводами конной разведки. Роту охраны со временем следовало перевести в "драгуны", полностью пересадив с КАМАЗов на четырехногий транспорт. Но все это были планы далекого будущего. Сейчас же майора больше занимал беспокойный союзник.
  
   8.
  
   Московские войска не спешили покинуть земли анклава. Несмотря на сведения о собравшихся у Витебска ополченцах литовского гетмана, воевода не решался выступить от приведенных под высокую царскую руку земель. Видимо, побаивался того, что передумают новоиспеченные "холопы царские".
   Для проживания гостей требовалось выделить жилье, но ни Комаровский, ни Горбач не горели желанием видеть у себя на территории толпы выбравшихся погулять головорезов. Решение, тем не менее, нашли. В Путранице и Ломачино и так часть домов пуставало, а после набегов желание выживших бабок и немногочисленных семей механизаторов перебраться под защиту Лужков стало повальным. Организовать вывоз вещей и запасов продуктов заняло полтора дня, после чего Ломачино и половина Путраницы могли стать большим гостевым поселением. Волков лично отобрал два отделения дружины, должные следить за порядком на территории и не пускать "гостей" к городку и в часть Путраницы, с оставшимся населением. Майор добавил к этому два БТР, и "граница" почти не нарушалась.
   Зато внутри "гостиничного комплекса" порядка не наблюдалось. Воевода с ближними заперся в трех лучших домах Ломачина и сквозь пальцы смотрел на то, как его ратники аккуратно вынимают переплеты со стеклами, выковыривают изразцовые плитки из печей, срезают провода и ломают редкую тротуарную плитку. После ругани Волкова с кем-то из сотников (воевода до разговора не снизошел) разграбление прекратилось, но только на дневное время. Ночью шуршание и стук не стихал.
   - Надо бы их выпроваживать, - обивал порог больничной палаты майора Комаровский. - Чего топчутся, если воевать ехали?
   - Бздят союзники. Требуют с собой к Витебску выставить три сотни воинов и двадцать повозок боевых. Им твой Малютин наплел, что у нас полсотни БТР есть, вот они и повысили требования. Мне и двух жалко на такое дело, двух десятков же просто нет, - оправдывался майор.
   Комаровский, вынужденный поставлять к столу воеводы и его армии машины капусты, зерна и свеклы (картофель царские ратники есть отказались), осторожно заметил:
   - Наших же сил, вероятно, хватит, чтобы всю армию их в поле покрошить? Может, ну его, царя этого? Объявить независимость и выгнать этих пращуров на фиг?
   Горбач, вынужденный в который раз объяснять одно и то же, недовольно поморщился:
   - У нас сил то хватит, но только если вся армия врага встанет в чистом поле и пойдет в атаку в лоб да сделает это светлым днем. Мне ученые справку по моменту срисовали, плюс с вашим пленным рейтаром побеседовал. Тут генеральные сражения не любят - все больше по старинке воюют. Рейды, сжигание чужих земель, уничтожение скота и податного населения... Если по ночам вокруг нашей бетонки татарские загоны начнут бродить, а днем из кустов выскакивать партизанские отряды из ребят, которые к оленю и кабану с рогатиной привыкли подкрадываться? Долго мы выживем, если эти бандформирования нам твои зернохранилища и свинофермы сожгут?
   Комаровский пожал плечами:
   - Оно, конечно. Тебе видней. Но жрут они...
   Майор вздохнул:
   - Ничего. Сам говорил, что с полными закромами ты и десять тысяч народа прокормишь до осени?
   - Говорил. Только у меня картошка большей частью. А эти жрут зерно и овощи выметают.
   - За здоровый образ жизни их беспокоишься? - ухмыльнулся майор.
   - Зерна в этом году собрали не очень... Сам знаешь.
   - Знаю...
   - Еще водки требуют постоянно. А спиртзавод стоит без электричества.
   - Обойдутся без водки.
   Комаровский вздохнул.
   - Выпроводил бы ты их, Константин Николаевич? Мне к посевной надо готовиться. Технику с солярно-дизельной тяги на лошадно-спиновую переставлять, семена готовить. А прорва народа в дружине в солдатики играют и еще столько же за ними из кустов подсматривает.
   - Постараюсь. Это в наших интересах, - он присмотрелся. - У тебя еще что есть?
   - Да так... Мелочь одна, - председатель исполкома замялся. - Эти в Лужки на молебен выезжали. Отец Серафим им музыку включил в церкви. Чтобы настроение и боголепие там...
   - И что?
   - Воевода позвал к себе "сладкоголосых" певцов, а когда объяснили про магнитофон, плевался, грозил за "чернокнижье" карать. Но магнитофон забрал.
   - Ну?
   Комаровский еще раз вздохнул:
   - Про батарейки ему никто не объяснял. Скоро пение стихнет, снова приедет бородой трясти и нас пугать.
   - Кино ему хотя бы не показывали?
   Вацлав ухмыльнулся:
   - Доперли как-то. Убереглись. Зато воеводу мысли посетили, что невместно царскому человеку в избе жить, даже и с окнами из стекла да печкой в изразцах. На школу заглядывается. Говорил, что под него милость - в самый раз будет. А учиться для холопского сословия - дурость и траты ненужные. Пока отбрехался, но, если нажмет, придется сдать.
   - Хрен ему, а не школу.
   - Ты не мне - ему такое скажи.
   Майор сморщился, как от вкуса лимона.
   - Ладно... Разберемся... Пока за свои запасы и школу не волнуйся. Человек к воеводе прибыл. Думаю, от царя. Он или домой сейчас соберется или к Витебску.
   Горбач оказался прав. Вечером того же дня Ордин-Нащёкин прислал гонца к майору с повелением срочно прибыть к нему на военный совет.
  
   9.
  
   Малютин все больше привыкал к роли связующего звена между двумя основными силами образовавшегося анклава. Крестьянство с коренными обитателями считали его своим в силу рождения и личного знакомства со многими представителями общества, военные принимали к себе за годы, отданные армии, и второй российский паспорт. Членство в совете, бывшее некой профанацией, давало не только возможные льготы в отношении новой власти, но и наложило ряд обязанностей. Одной из которых стало курирование проблем при взаимоотношении армейских с властями и населением Лужков и окрестностей.
   Только уладил вопрос с бабьем, требовавшим возобновления поставок хлеба в "докризисном" объеме от хилой восстановленной городской и армейской пекарен, как пришлось брать под охрану склад Белпотрекооперации от паникующих селян и пожелавших наложить лапу особо ретивых прапорщиков. Наладив охрану у зернохранилища и овощехранилищ (отгрузки на плодовоперерабатывающие комбинаты шли и ранее, но основная масса урожая, на счастье, еще не прошла сушку и приемку у заготовителей), следовало согласовать график отгрузки и учет припасов с ушлыми старшинами, исполнявшими обязанности своих исчезнувших благодетелей-капитанов. Запросы у новоявленных зампотылу и начпрода были заоблачными и никак не соответствующими численности населения базы. Встречная ревизия, произведенная с разрешения майора, выявила вполне себе полные военные склады и приличные запасы на территории базы (к приезду проверки командование приготовилось), а хомячество армейские объяснили желанием "гарантировать продуктовую безопасность" и "опасением за сохранность продовольствия у гражданских". Будто не совместно из одной ямы выбираться собрались, а каждый свой путь торит!
   Такие стычки не добавляли крепости союзу, зато ковали внутренние связи. Понемногу, с наработкой контактов, проходила боязнь за соседа, опасение, что подведет в нужную минуту. И хотя до полного единения было далеко, процесс сращивания "города и деревни" шел, и это не могло не радовать. Единственное, что настораживало - это то, что одним из главных интеграционных факторов была неприязнь новых союзников. Малопонятная речь, наглое и хамоватое поведение бородачей в засаленных кафтанах, вызывающие джигитовки татар, при которых они раз за разом выезжали за пределы лагеря и приближались к Лужкам или базе, оценивающие огоньки в глазах стрельцов при виде любой бытовой мелочи в руках приближавшихся к их лагерю местных жителей - все вносило разлад и нервозность. Армию воеводы надо было убирать и подальше, вот только у самого Ордин-Нащёкина были свои соображения на этот счет. Хорошо еще, что после пары конфликтов в первые же дни (подвыпившие ратники потянули с собой пару девок-дурех, выбежавших поглазеть на "старинных солдат", да боярский сын отхлестал плетью механизатора за то, что тот отказался отдать корову за несколько серебряных обрезков-резан) воевода запретил выход из лагеря без лично выданного пропуска. Но если днем этот приказ соблюдался, то ночью контроль за союзниками падал, и кражи домашней птицы и утвари стали почти обыденным делом. Если ночных гостей заставали за воровством, те просто бросали добычу и уходили - лезть с вилами на вооруженных саблями и пистолями "гостей" крестьяне не решались. Вылазки прикрыли через пару дней, когда под утро нашли зарезанную семью в доме на окраине. Из сарая увели скот, вынесли одежду и утварь. Отпечатки копыт указывали на лагерь русского воинства. Воевода сам провел расследование, нашел двух татарчат, осмелевших от безнаказанности, и проследил, чтобы их повесили. После чего ночью лагерь московского войска охраняло сразу две линии патрулей - из стрельцов и из мотострелковой роты.
   ...Рация на поясе Малютина запищала. Сержант запаса снял выданное военными средство связи и лениво поинтересовался, кому он понадобился.
   - Что делаешь? - прохрипел динамик голосом Волкова.
   - Да на ремдворе военных пробуем сеялку на конской базе сделать.
   Солярки у анклава хватало пока, но для БТР и джипов горючка была невосполнимым припасом, который требовалось экономить везде, где возможно. Вот и вытащили из книг по технической революции XVIII-XIX веков чертежи техники на конной тяге. Лошадей у анклава тоже было немного, но, по крайней мере, тягловой транспорт добыть представлялось возможным. Перед предстоящими посевными на рембазе военных и мехдворе гудели сварочники и резаки, перекраивая навесное оборудование для тракторов в лучшие идеи давно ушедших дней. Впрочем, на деревне хватало тех, кто еще не забыл, с какой стороны подходить к сохе или плугу, но Комаровский требовал, чтобы везде, где возможно, сохранялась посильная механизация. По его планам на внутренних землях анклава, под защитой бетонки, должные высеваться зерновые, капуста, морковь и свекла, а за периметром, на неосвоенных или запущенных полях будут сеять картофель, который местные не считали за еду. Рапс, подсолнечник, лен, гречиха, все технические культуры пока шли вторым номером. Семена их должны храниться и беречься, но в поле их пустят только по решению продовольственного вопроса, да и то - в объемах должных всего лишь обновить запасы семенного материала. Отдельным пунктом шла сахарная свекла, посевы которой в районе были традиционно велики. Для нее оставили пару полей, хотя технологии переработки и производства сахара у Лужков не было. Ученые обещали наладить линию выпарки сладкого продукта, без которого жизнь современного человека трудно представить. На территории парников сельхозколледжа готовились поля для других редких культур, отсутствие которых в рационе скоро станет проблемой: горчица и хрен, табак, огурцы с помидорами, чеснок. Часть из всего этого крестьяне вырастят на приусадебных участках (ограниченных указом Комаровского территорией у самого дома - без соток и гектаров за его пределами), но анклав нуждался в централизованных поставках, чтобы не оказаться осенью наедине с голодными мятежами.
   Коммунарно-колхозное устройство нового мира, где поля засеваются общиной, а урожай делится по трудодням и идет на содержание армии, срочно введенная трудовая повинность и "национализация" частных участков внутри анклава не вызвали, к удивлению, общественного резонанса. Необходимость мер, способствующих выживанию всего общества, была очевидной. Внешняя угроза - реальной, а возможности кусочка двадцать первого века в веке семнадцатом - ограниченными. С собственниками магазином одежды и промтоваров, оставшимися в далеком будущем, трений не возникало. Больница, школа, аптека, база Белпотребкооперации и хранилища подчинились исполкому без всяких оговорок - все понимали, что надежда Лужков и Городца только в единстве. Всякие внутренние дрязги способны развалить общество и так наэлектризованное событиями. Свалившийся объем работы по организации, контролю и учету требовали помощников. Председатель, ставший бурмистром в официальных бумагах воеводы, реорганизовал исполком, создав отдельные комитеты, занимавшиеся сельским хозяйством (директор агрогородка), здравоохранением (главврач больницы), образования (директор школы), промышленности (директор спиртзавода), обороны (Волков) и контроля (главбух исполкома). Эти люди теперь официально составляли магистрат Лужков. Городец как обособленную структуру упразднили, а все структуры слили с Лужковскими, дабы не плодить бюрократию.
   Малютин, получивший должность "помощника председателя/бурмистра по внешней политике" голоса на советах магистрата не имел, но к его мнению прислушивались, потому как именно он часто озвучивал позицию майора по тому или иному вопросу.
   - Ты сеялку сам лабаешь или только тупо смотришь, как знающие люди вкалывают, да в носу ковыряешься? - уточнила рация.
   Малютин хмыкнул.
   - Чего тебе надо, старый? Я действительно занят. Мне армейские газовый резак под личную ответственность дали. Вот, бдю, чтобы не сломали.
   - Ты там закругляйся. Воевода с майором договорились выступать к Витебску. Уже согласовали наш контингент - восемь десятков стволов на четырех БТР, Тигре и трех машинах сопровождения. Будет еще заправщик, ремлетучка и медики должны КАМАЗ под свои нужды приспособить. Шестьдесят военных и наших из дружины два десятка.
   - Не много?
   - Воевода тоже меньше хотел взять, но майор боится, что если меньше народа будет, то воевода стволы приватизирует и технику зажмет. Вот и выставил отряд, чтобы с случае чего... Ну, ты понял?
   - Так точно.
   Он отошел подальше от притихших и вслушивающихся в разговор техников.
   - А меня чего дергаешь?
   - Майор хочет, чтобы ты при отряде был. Там командовать капитан Щербин будет. Ты с ним сработался. Да и доверяет тебе, майор. Мне же надо, чтобы ты за моим молодняком присмотрел. Лейтенантом там Пузырь, Пузыревский. Офицер он только по документам, пороха не нюхал. К твоим словам будет прислушиваться. Так что, по любому выходит, ехать тебе надо.
   - У меня же тут дел Комар навалил?
   - Справимся. Не дрейфь.
   Малютин вспомнил о еще одном вопросе, давно откладываемом в анклаве.
   - Майор оружие нашим выдал?
   - Да. У него на складе чуть ли не под полк запасов. Так что всем в нашем "сводном" выдали по калашу с консервации, дюжину ПК на батальон и даже формы немного. Старую, правда, отжалели. Из раритетных запасов и без обуви. Но теперь мои партизаны стали на армию похожи.
   - И патронов?
   - С этим не густо. По пару рожков армейские отжалели, да еще в запас три ящика. Я два тут оставлю, один вам выделяю. Но за это не волнуйся - в контингенте запас боеприпаса есть, только под присмотром армейских. Говорят, что и шестьдесят выстрелов на нос в этой прогулке нашим бойцам хватит, но в случае чего отсыпят.
   - Еда? Связь?
   - Все к военным. От нас только полвзвода на обкатку в боевых действиях. КАМАЗ и тот армейский с их водилой будет. Продуктов я тебе с базы выделю, фельдшера армейские предоставят, если что.
   Малютин почесал затылок.
   - Ясно...
   - Что тебе ясно?
   - Ясно, что ничего нам там не светит. Без патронов и брони, на чужих колесах. Какая тут обкатка, если сами и пукнуть в сторону не сможем?
   - А ты собрался свой план военных действий на коленке составить? - заржал в рации Волков. - Скажи спасибо, что стволы выдали и пригласили. Мне учения надо составу делать - вот и пройдут экзамен в условиях, максимально приближенных к боевым.
   - Да ладно. В боевых условиях!
   Волков снова заржал:
   - Сказал тоже. Ты вспомни бой БТР - кавалерия. Пару очередей и разбежались вояки. Там также будет. Подлетите на бронях, очереди под ноги, пару борзых снять и дальше только пленников вязать надо. Увидишь!
   - Твои слова да Богу в уши.
   - Не дрейфь, Тоха. Готовься лучше. Завтра утром воевода выезжает. По его следам через пару часов мы выходим. Вместе нельзя - лошади его воинства пугаются. Дороги, или что тут местные называют этим словом, еще не развезло, так что вы их быстро нагоните. А теперь давай, закругляйся. Тебе еще инструктаж в исполкоме выслушать и майор что-то хотел.
   - От меня?
   - От тебя, морда ты двуличная. От тебя. Топай к нему и поклянчи там мне пару СВД и миномет. Я б его на ГАЗон поставил, как чичи делали. Был бы мобильный комплекс.
   - Ладно, поговорю.
   - Тогда отбой!
   - Пока!
   Малютин оглянулся на зашушукавших техников, окинул взглядом остов будущей сеялки, вздохнул и потопал в штаб. Если Горбач зовет, надо поспешить.
  
   10.
  
   Инструкции, полученные Малютиным от Комаровского и Горбача, были взаимоисключающими. Горбач требовал по мере сил присматривать за Валиулиным, чтобы вбитая субординация не позволила использовать воеводой контингент в качестве пушечного мяса. В отказ идти капитану нельзя, но и таскать каштаны из огня для московского войска стоит с оглядкой. В общем, придется сглаживать углы и выдерживать свою политику.
   Комаровский же просил максимально увеличить вклад дружины в победу с тем, чтобы в числе добычи получить для посевной как можно больше лошадей. Цифра "три тысячи сабель" в мозгах председателя, а ныне бургомистра, трансформировалась в табуны лошадей, и идея одним махом решить главную насущную проблему стала навязчивой. Комар полчаса распинался о том, что без лошадей им к осени хана будет и только в его, Малютинских, руках будущее общества. Он настолько проникся идеей, что снял часть людей с подготовки техники и бросил их на восстановление конюшен и создание новых.
   - А пленных куда девать будешь? К лошадям еще толпа шляхты прилагается, ты в курсе? Их тоже волочь или приказать расстрелять? - удивился такой оборотистости Антон.
   - Вот пленников мне не надо, - замахал руками Комаровский. - Ты их воеводе отдай. Или отпускай и пущай валят, куда подальше.
   - Отпускать?
   - Ну не кормить же мне их тут?! Война, сам слышал, еще лет десять будет идти.
   - А если воевода отпускать их не разрешит?
   Комаровский замялся.
   - Ты это дело по месту решай. И постарайся без крови... Но и без пленных тут. Мне только лошади интересны.
   Малютин сплюнул, развернулся и вышел.
   Волков, ознакомленный с планами бургомистра, подал дельный совет:
   - Тут пленники - это не только лишние рты на иждивении, но и хороший выкуп, если повезет. Земли, конечно, разорены длительной войной, но в загашниках у высшего света золотишко с серебром имеется. Так что если на лошадь с саблей денег нашли, то и на выкуп могут осилить. Если толпу народа в плен возьмешь, то выбирай тех, кто побогаче одет, остальных взашей гони.
   Антон разозлился:
   - А не рано ты, Алексей Сергеевич, добычу делишь? Их там тысячи три, а нас с воеводскими - меньше тысячи все-таки. Если они нам по шеям надают, да и на плечах сюда пожалуют?
   - Могли бы пожаловать, уже приперлись бы, - спокойно ответил Волков. - Видно, побаиваются. Там же не королевское войско, а ополченцы. У большинства из оружия только сабля. Пушек нет, пороха тоже не густо. Были бы толковые, они бы Витебск давно взяли, а тут всю зиму вокруг толкутся. Да и гости, что у нас крутились, им сказок порассказали. Так что пока они у Гудвина смелости не купят, будут у Витебска, как мышь под веником сидеть.
   Антон вздохнул:
   - Такое чувство, что ты меня не на войну, а на прогулку посылаешь.
   Волков ухмыльнулся:
   - Похоже... Но даже если там дел на пять минут, ты, все равно, на рожон не лезь и себя и парней береги. Я Пузыревскому то же самое сказал, но повторенье - мать ученья, так что и тебе по мозгам поезжу немного.
   - Понял.
   - Раз понял, то выдвигайся к складам. Вон подвода с моими архаровцами стоит. Майор и воевода смотр нашему воинству делает и определяет порядок выдвижения. Тебе послушать нелишне будет.
   - Так точно.
   Антон взмахнул рукой, отдавая честь по старой армейской привычке, и потрусил в сторону дружинников.
  
   11.
  
   Ночью Малютина и Волкова вызвал майор. Когда друзья подъехали к штабу, там было людно. Полтора десятка лошадей под присмотром полудюжины усачей в длинных кафтанах и высоких шапках с перьями закрыли лестницу входа, на ступеньках которого уже находились Комаровский и заспанный Щербин.
   - Что случилось?
   - Проходите. Похоже, к майору гости пожаловали, - Щербин кивнул на усачей.
   - Поляки?
   Новоиспеченный капитан пожал плечами.
   - Скоро узнаем.
   Они пробрались мимо вооруженного караула, поднялись на второй этаж. В актовом зале сидела странная компания. Грузный немолодой шляхтич в богатом кафтане, расшитом золотом, пара дворян в европейских одеждах с кружевными воротниками и в ботфортах, несколько польских солдат без мушкетов, но с саблями на боку. С другой стороны сидел сам майор (Малютин отметил, что кобура пистолета на поясе у Горбача уже расстегнута), Валиулин, несколько сержантов-контрактников с автоматами на коленях и два дворянина воеводы с воинственно встопорщенными бородами.
   - Наконец-то, - вместо приветствия майор лишь указал прибывшим их место в углу стола. - Теперь все в сборе.
   - Кто все? - уточнил Комаровский.
   Горбач объяснился:
   - К нам прибыли гости. И не просто гости, а настоящие послы от великого гетмана литовского, воеводы виленского и князя биржского Януша Радзивила. Я правильно поименовал вашего господина?
   Один из европейски одетых дворян кивнул.
   - Невместно бургомистру и вам, ваша милость, с Радзивилами без воеводы сношаться, как ворам каким, - пробасил один из бородачей воеводы майору.
   Малютин вспомнил имя бородача - Веригин, вроде.
   - Воеводу подымать с постели, чтобы при нем отказать послам? Ему завтра дело государственное делать надо, отдохнуть и сил набраться следует.
   - Гневаться будет воевода.
   - Тем, что послов выслушали? Так для того и вас, бояре, позвали, чтобы вы за нас перед воеводой слово замолвили. Рассказали, что и как тут было.
   "Бояре" подбоченились, осознавая важность свою и ответственность. Майор повернулся к послам.
   - Ну что, гости дорогие, вот и от магистрата бургомистр и человек его прибыли. Теперь, в сборе все. Готовы выслушать, что вы нам привезли.
   "Бояре" снова заерзали. Мягкий тон майора им явно не понравился.
   Шляхтичи привстали с кресел и слегка склонили головы в церемонном приветствии.
   - Надворный хорунжий литовский, староста гомельский Зыгмунт Слушка, - один из них представил богато одетого шляхтича. - Земской судья великоморский Станислав Белозор, - одетый по-европейски молодой дворянин поклонился. - Я - полномочный посол великого гетмана Габриэль Любенецки.
   Посол начал речь на старобелорусском языке с редкими вкраплениями латинизмов. Видя затруднение с пониманием своей "учености", легко перешел на русский московский диалект, слегка сдобренный польскими и белорусскими (литовскими) словечками. Майор отвечал на привычном русском, которой был с большего понятен всем в комнате.
   - С чем приехали, гости дорогие?
   - Великий гетман удивлен появлением на его землях нового города с людьми незнакомыми. Дошли до него слухи о ваших воинских достижениях, механизмусах и огнестрельной выдумке. Удивлен великий гетман тому, что, проживая на землях Литвы, ваш город не спешит предоставить охотников в его войско, не собирает павятовые хоругви и не шлет сборы налоговые на содержание кампутовых войск в момент, когда Айчына вот-вот изойдет кровью в борьбе с захопниками. Много чему удивлялся гетман, но многому и обрадовался. Потому я полномочен вручить главе местного соймика, - Любенецки краем глаза скосил в разосланную на столе бумагу. - Майор-оберсту Горбачу, герба Красной звезды, прыпаветные листы на сборы пехотной и рейтарской хоругвей с числом от ста порций в каждой и поручением вместо гусарской сформировать и выставить роту в числе ваших самоходных боевых повозок, железом обшитых, чтобы вместе с великим гетманом и под его командой iunctis viribus et consiliis не только resistere impetus неприятеля, на захват панств Рэчи Посполитой направленным, но и те земли, какими он овладел, recuperare с Божьей помощью. Сам великий гетман готов своим универсалом, подтверждение которого соймом он берет на защиту своей чести, выдать городу Лужки и окрестностям те права, которые мы здесь и сейчас готовы перечислить и уложить в те предвечные вольности, о наличии которых мне было указано. Так же из числа земель, отобранных у изменников, гетман готов одарить тех из полковников, кто лучше и быстрее подготовит свою хоругвь.
   Сам великий гетман с войском в тридцать тысяч сабель сейчас берет город за городом, очищая земли отцов и дедов наших от московитского ярма, и уверен, что сил его и Короны хватит для сего благого дела. Появление в здешних землях вашего города видится ему подарком Господа верным чадам его, лучшим подтверждением тому, что благодать Господа не отвернулась от бедной Литвы.
   Еще гетман поручил передать мне боны, подтвержденные соймом, на содержание новонабранного войска и золотой перстенок голландской работы с аметистом лично от себя для герра майора.
   Бородачи воеводы вскочили, как пчелой укушенные:
   - Измена! Воры! - они хватались за эфесы сабель, гневно топая ногами и напрыгивая на оставшихся безучастными послов. - Царю крест целовали, а сами с ляхами снюхались?!
   Майор жестом остановил вопли московских гостей, хотя больше телодвижения для охлаждение их пыла сыграли передернутые затворы автоматов караульных.
   - Еще великий гетман в милости своей и желая побыстрее вернуть свободу землям Айчыны дарит герру майору четыре поместья из своего личного скарба.
   Любенецки положил на стол еще стопку листов.
   - Понимая, что такие решения не готовы приниматься сиечасно, мы готовы подождать вашего решения.
   Горбач встал. Откашлялся.
   - Нам лестно внимание великого гетмана...
   Один из московских гостей снова схватился за ручку сабли, второй скосил глаза на двери, прикидывая расстояние до охраны. Майор продолжил:
   - Но еще на прошлой неделе Лужки и окрестности целовали крест царю московскому и русскому, так что все, что здесь, сейчас часть русской державы... Мы поклялись в верности ему, его воевода его именем обещал вольности нам. И то, что вы предлагаете нынче, можно назвать только изменой, а мы - не из предателей!
   Литвины переглянулись.
   - Возможно вам стоит посоветоваться с магистратом и окружением, - попробовал выбить паузу Любенецки.
   - Нет. Мы совещаться не будем. И ждать вам нечего. Ваше посольство сегодня же уедет.
   Майор стоял, гордо вскинув подбородок.
   Послы после небольшой паузы также встали. Выждали еще пару секунд, окинули взглядом присутствующих и нехотя откланялись. Люди воеводы разразились бурными восторгами, перемежая крики похвалы майору угрозами и обещаниями скорой кары литвинам. Слушка и Белозор, мене выдержанные, чем глава дипмиссии, огрызались в ответ. Длилось эта словесная перепалка, впрочем, совсем недолго.
   Когда послы покинули двор штаба, майор предложил людям воеводы также выехать в расположение лагеря и передать Ордин-Нащёкину, что с его стороны утром задержки не будет.
   Малютин отметил, что вместе с царевыми людьми со двора исчез и Комаровский, но как-то не придал этому значения.
  
   12.
  
   Поход к Витебску оказался прост даже для радужных ожиданий. Самым тяжелым для приданного московскому войску контингента оказался путь. Путаная, перебиваемая бродами и паромными переправами, узкая дорожка, почти невидимая под снегом, несмотря на прошедших утром всадников, мало вязалась с понятием "дорога". Но, по-видимому, являлась "федеральным автобаном" в том мире, где попаданцам предстояло провести какое-то время.
   К вечеру первого дня колонна БТР и КАМАЗов нагнала вышедших утром всадников царского отряда. Щербин тут же предложил воеводе поменять порядок следования и выдвинуть БТРы в авангард с тем, чтобы мощные машины прокладывали путь в лежалом весеннем снегу по обочинам дороги. Но Ордин-Нащёкин отказался. Мало того, после совещания с лазутчиками он приказал технике отстать на день и догонять их только к сумеркам, когда отряд расположиться на ночь. Чтобы "пердючие повозки" не промахнулись, капитану выдали двух провожатых из числа местных жителей, присягнувших царю. Воевода боялся, что шум техники спугнет пикеты ополченцев и те успеют предупредить Лисовского.
   Утром следующего дня Ордин-Нащёкин и вовсе потребовал, чтобы БТР и машины шли не по следам конного отряда и стрельцов, а уходили левее, огибая лагерь противника с тем, чтобы после удара воеводы появившиеся в тылу машины могли посеять панику и отсечь врага. То, что восемь сотен его отряда могут просто не победить почти три тысячи ополченцев, царский военачальник даже не принимал в расчет.
   И оказался прав. Шляхта, выставившая пикеты только вдоль дорог и у ближайших деревень, только начала просыпаться, когда из подступающего к лагерю леса вылетели отряды дворянской конницы и татар. Одновременно спешенные драгуны и стрельцы спустились по льду замерзшей реки к главной улице села, бывшего в центре лагеря, и двинулись в сторону дома командования литвинов. Чахлый заслон из размахивающих саблями смельчаков стрельцы снесли бердышами, следующий отряд разнесли залпом из мушкетов. Пальба в центре лагеря деморализовала защитников. Крики "здрада" звучали чаще и чаще, пока паника не вылилась в повальное бегство. Дезертиры выбрали путь, казавшийся единственно безопасным - вдоль деревни на север, к покрытому снегом негустому ельнику. Но первых же сунувшихся туда ожидал сюрприз - сугробы вспучились автоматными очередями, из леса, громыхая пулеметом и пыхая выхлопом, выехали БТР.
   Полуодетая шляхта, как ни странно это казалось для жителей будущего, все же не стала поворачивать и рванула в лоб на громыхающие повозки. Усачи размахивали саблями и пиками, пытались поразить железных монстров из редких пистолей и мушкетов, кололи сталь длинными кончарами, способными пробить миланские доспехи.
   БТР вспухли пулеметным и автоматным огнем, запрятанного внутри десанта, и толпа отхлынула, оставив на снегу десятки убитых и раненых. Кто-то из сообразительных комвзводов врубил сирену на машине, что привело к еще большему эффекту. Взбесившиеся от "иерихонских труб" лошади вставали на дыбы, сбрасывали всадников и поворачивали обратно к селу. Последняя организация среди ополченцев развеялась как утренний туман. Выжившие падали в ноги стрельцам воеводы, бросали на снег сабли, протягивая пустые руки. Некоторые гордо задирали подбородки и ломали сабли. Лишь редкие группки всадников сумели пробраться за линию БТР.
   Стрельцы радостно гомонили при виде сломленного духом противника. Московиты вязали пленников, добивали раненных лошадей и потрошили трупы побогаче. В деревне татары разоряли обоз литвинов.
   Щербин неожиданно стал обладателем толпы пленников. Из отряда Лисовского погибли и получили тяжелые ранения не больше двухсот, семь сотен (из числа стоявших в дозорах и в осадных засеках) ушли, и почти пять сотен попали в плен. Такая прорва пленников подрывала мобильность воеводы, поэтому Ордин-Нащёкин уже к вечеру снарядил первый караван в Великие Луки. Пленники, большая часть обоза с добычей оставшихся в отряде бояр, под присмотром сотни татар и полусотни стрельцов двинулась по льду Западной Двины.
   Малютин, помня наставления Волкова, выбрал из тех, кто сдался бойцам анклава, пленников в богатых одеждах. Бойцы также активно ловили бесхозных лошадок, но сравниться в этом деле с татарами или бойкими "дитями боярскими" не могли. Весь "улов" едва доходил до полусотни конских голов, да и на тех не хватало седел и теплых попон. Полученный табунок внаглую пробовали увести из-под защиты БТР раза два, пока Щербин не приказал открывать огонь под ноги особо ретивым охотникам до чужого добра.
   В обед прискакал десяток стрельцов с требованием сдать всех пленников в лагерь воеводы, на что десятник стрельцов был послан в простой и негрубой форме. Через час явился сам воевода, гневно пыхтящий под нос. За ним прибыла целая сотня размахивающих пиками и саблями всадников.
   - По что царевых пленников вязать не даете? - сходу начал наводить порядок Ордин-Нащёкин.
   - Да кто ж ваших пленников трогает? - удивился Малютин, вызвавшийся решать разногласия с командованием похода.
   - А энто кто? - воевода ткнул плеткой в сгрудившихся у костров пленников.
   - Это наша добыча.
   - Какая ж ваша, если царёва? - заревел боярин. - Что удумал, тля?!
   За его спиной зашевелились боярские дети, заелозили мушкетами конные стрельцы. В ответ ближайший БТР довел башню, ствол пулемета чуть опустился. Запал кавалеристов угас.
   - Почему царёва, если пленники нам сдавались?
   - Так ты ж - царёв человек! Литвины не тебе, а царю сдаются. Перед ним и его людьми нарочитыми ответ за свою здраду держать будут. По его слову на обмен пойдут или на плаху. А твое дело принять их шабли и связать воров. За то тебе жалуется от царя деньга немалая.
   - Ну мне, положим, ничего не жалуется. Как и им, - Малютин кивнул на БТР. - Мы же здесь не как царские войска, а как лужковский отряд. Зарплату нам царь не обещал, потому и добычей делиться, вроде как, резона нет.
   Воевода зло задышал и напрягся. Малютин понял, что перегибает палку.
   - Но и сориться нам совсем не хочется. У нас почти две сотни пленников было, мы большую часть в ваш табор сдали и не спорили. Все ждали, что от деревни на нашу долю телеги с добром и припасами, которые вы захватили, пойдут. Да лошадей перегонят. Но вижу, что все, что в руки твоим людям, воевода, попало, у них и осталось, - Малютин кивнул на разодетых в трофейные кафтаны татар и щеголяющих новыми седлами конных стрельцов. - А у нас ты и то немногое, что нам досталось, отобрать хочешь?
   - Ты не путай воинскую добыч и царёву!
   - Вот и я о том же.
   Воевода гневно зыркнул из-под бровей и молча развернул лошадь. Спорить дальше посчитал ниже своего достоинства или понял, что сотней всадников БТРы не напугать.
   Когда московиты ускакали, к Малютину подошел Щербин.
   - Ты чего на рожон лезешь? Сдались нам эти нахлебники?!
   - Тут дело не в пленниках, хотя за них и Волков и твой майор меня предупреждали. Тут дело принципа. Если будем утираться и слушаться, скоро сами себя в "холопы" запишем. Пускай не забывают, что мы и сами с усами.
   Щербин сплюнул:
   - Хрень несешь. Мало того, что субординацию перед салабонами рушишь, так еще и забываешь, что нам здесь врастать надо. Вростать! А ты залупаешься на ровном месте. Если бы воевода в ответ на принцип пошел, я бы пленников этих сдал и тебя в придачу.
   - Вот потому и я здесь, чтобы вы под новым начальством о своих не забывали, -ухмыльнулся Малютин.
   - Не понял.
   - Говорю, что хреново, если за день похода ты начал забывать, кто твой начальник, Паша.
   Щербин непонимающе посмотрел на Малютина, еще раз сплюнул и ушел к БТРам.

Глава 7.

  
   1.
  
   Расчеты, сделанные Комаровским, показывали, что для выживания анклава необходимо не просто увеличить посевные площади, оставшиеся при переносе, но и расширить их почти вдвое. Техника для этого имелась, как и семена. Но для комбайнов, сеялок и тракторов требовалось топливо, делиться которым военные не желали, и запчасти, которых не успели даже заказать. То есть, потребности сельской механизации следовало удовлетворять простым и менее топливоемким способом. Комаровский вместе с преподавателями сельхозколледжа даже набросал план.
   Для начала - перевод на конную тягу. Второй этап - внедрение конструкторских решений технической революции XVIII-XIX веков, в частности - сеялки, копалки и прочие приспособления не так давно минувших дней для провалившегося во времени анклава. Все это - при тщательном сохранении семенного материала и дальнейших работах по приспособлению немалой коллекции сельхозколледжа под нужды коллектива.
   Дело оставалось за малым - найти лошадей и рабочую силу, способную вспахать поля бывшего колхоза. Да еще про плуги и бороны не забыть (мехцех неплохо переделывал тракторные подвесы на отдельные плуги, расходуя дефицитную газосварку на грядили и черенковые ножи, но в производстве хомутов и прочей упряжи помочь не мог). Авральный обыск в деревнях дал еще два десятка плугов и дюжину борон, в большинстве своем требовавших качественного ремонта, но всего этого было катастрофически мало для предполагаемых площадей посевной. Единственный скорняк в городке под нажимом администрации взял учеников, но требовал выделанную кожу, нити и кучу инструмента, взять который было негде, а изготовлять силами ученых долго и хлопотно. Все это накладывалось на неготовность семенной базы по многим культурам (только же уборку закончили!), нехватку кадров в связи с загруженностью части мужского населения в дружине, волнениями в городе в связи со слухами (больше всего беспорядка вносили бабки и отлученные от сериальной жвачки матери семейств) и внешней угрозе.
   - Мне нужны люди, - так сформулировал свою проблему майору председатель. - Желательно со своим инвентарем. Иначе завалим посевную.
   Горбач нахмурился:
   - Солдат на посевную?
   - Сам думай. До осени дотянем кое-как, но дальше... Сам же слышал. Война на десяток лет тут планируется. Надо думать о пропитании. А без бензина и соляры мне в три-четыре раза людей надо и лошадей уйма. И это только на выживание - без излишеств. И с инструментом надо думать. У меня восстанавливают кузнечный цех, прессы перебирают для ковки, но это на месяц работы, а инструменты понадобятся скоро.
   Майор пометил в записной книжке.
   - С инструментом поможем, людей попробуем выделить на посевную. Ну а с лошадьми...
   Председатель хитро сощурился:
   - Инструмент будет? Какой? Плуги, бороны, сеялки или хотя бы телеги? Люди тоже, поди, к крестьянскому труду не обучены?
   Майор удивился:
   - Ты чего от меня хочешь?
   - Хочу, чтобы ты людей на армию не отвлекал какое-то время.
   - Так это не моя - ваша инициатива с дружиной была.
   - Вот как вернутся из похода, ты их больше до лета в ваши с воеводой дела не припахивай, хорошо?
   Горбач подумал недолго и кивнул.
   - И все?
   - Людей пришли. Может, и выберу кого для помощи в поле.
   Майор скривился:
   - Что-то я тебя не пойму. То плачешь, что тебе в два-три раза рук больше надо, то отказываешься от помощи?
   Председатель ухмыльнулся:
   - Есть мнение, что желающих в поле у меня попахать, будет предостаточно. Даже выбор появится.
   - Это с чего?
   - К нам вчера вечером караван вышел. Беженцев. В Прибалтику шли, в Инфлянты какие-то. Целая деревня из-под Могилева. Я их накормил, детей медики осмотрели и подлечили, взрослых в баню сводили. Они уже никуда не бегут, короче. Просят тут остаться.
   Майор присвистнул:
   - Деревня - это сколько?
   - Семей десять. Взрослых человек двадцать пять, несколько стариков и десятка четыре детей.
   - Детдом открывать собрался?
   - Да там такие дети - у меня взрослые столько не умеют, - отмахнулся Комаровский. - Совсем мелких мало. Вымерли... А те, кто выжил, и в поле и со скотиной лучше моего справятся.
   Майор понимающе кивнул:
   - В общем, следовало ожидать... Куда ты их?
   - Пока в Путранице пустующие дома думаю отдать. А там и в городе уплотнить народ можно. Главное, их между своими расселять. Чтобы анклавов в анклаве не получалось.
   - Логично, - согласился майор. - Ну ладно, бывай. Бог в помощь, как говорится. Если что понадобится, сообщи.
   Председатель кивнул.
  
  
  
  
   В 1587 году в окрестностях Шартра под замком Эно были уничтожены несколько тысяч наемных рейтар. С этого момента их слава пошла на убыль.
   Эскопет (escopettes фр.) - кавалерийское ружье с нарезным стволом длиной около 1,2метра. Отличалось точностью и дальностью стрельбы. Прообраз карабина.
   Батарейные пистолеты (второе название "шенапан") - модели, в которых кремень бил по батарее с пазами.
   Испанский (мавританский) замок - последняя стадия эволюции перед "настоящим" кремневым замком.
   Кончар (в Европе - эсток) - трех или четырехгранный клинок длиною до полутора метров. Предназначался для прокалывания кирас и кольчуг противника.
   Альтмарк - провинция Бранденбурга, граничащая с Речью Посполитой.
   Рейтарское войско состояло из собственно рейтар, называемых майстерами, и "слуг", исполнявших обязанности оруженосцев, денщиков, а если надо, то и легкой кавалерии. Кроме того, за рейтарами таскалась прорва пеших искателей приключений, ожидавших освобождения вакансии. Считается, что из этих пеших слуг вышли первые банды, т.е. отряды, ландскнехтов.
   В то время титул "князя киевского" носил польский король. На этом основании он считался верховным правителем Руси (как верховный князь). Титул "царя всея Руси" в Речи Посполитой не признавали, соответственно, считая московское государство "всего лишь" одним из княжеств. Русинская (русская) речь в Московском государстве и Литве отличались незначительно, считаясь родной и там и там.
   Laufsgeld и Aufreisegeld (нем.) - "беговые" и "подъемные" деньги, выплачиваемые рейтару при найме.
   Стандартное вооружение ГАЗ 2975 "Тигр": пулемет "Печенег" калибра 7,62мм и автоматический гранатомёт АГС-17 "Пламя".
   Истощила (лат.)
   Отдыха (лат.)
   Място (пол.) - городок.
   Hafer - овёс (нем.)
   Was - что (нем.)
   Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости, Гораций, и не снилось (Гамлет).
  
   Здрада - измена (пол., бел.)
   Лёс - судьба (пол., бел.)
   Постоянных (регулярных).
   Совместными силами и рядами (лат.)
   противостоять намерениям (лат.)
   вернуть (лат.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.21*95  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"