- Кто там? - раздался из-за двери старушечий голос.
- А вы когда-нибудь задумывались, каким воздухом дышите? - у меня писклявый голос, поэтому я стараюсь делать паузы между словами, чтобы он звучал уверенно. Главное - вызвать у покупателя симпатию. Нельзя тараторить и запинаться. На занятиях нас строят в шеренгу и заставляют, подняв руки, задавать вопрос про воздух, а руку тянуть вместе с голосом, интонация повышается к концу фразы, все выше, выше и выше стремим мы полет наших птиц. У меня получается лучше всех.
Встретив меня на улице, вы не стали бы со мной разговаривать. Ничего страшного, я привык. Девушки, пожимая плечами, говорят про меня: "Толстый такой... На дауна похож". Но я не толстый, я круглый. У меня странная фигура, я действительно напоминаю круг, вырезанный из бумаги. У меня маленькая голова, узкие плечи, к бедрам туловище расширяется, а потом плавно сужается к коленям, ступни у меня такие крошечные, что обувь я покупаю в детских магазинах.
Впустив меня, многие домохозяйки, которые сами не блещут красотой, отшатываются, как от какого-нибудь урода. Меня это обижает.
Если честно, я немного приврал, когда сказал, что девушки называют меня толстым. Чаще они говорят: "Уродец". А почему, собственно, уродец? Уродец - это карлик. А я среднего роста. По сравнению с прочими даунами я даже считаюсь высоким. Подождите-ка, я сказал: "С даунами"? Я оговорился, никакой я не даун. Просто лицо у меня плоское как блин и на нем все время плавает улыбка - глупая и растерянная, так улыбаются дауны. Но у меня-то с мозгами все в порядке. Может, даже лучше, чем у вас. И улыбаюсь я не кому-то, а себе. Я предпочитаю, чтобы меня называли "странным". В этом есть вкус и даже стиль. Так мне кажется.
Могу похвастаться - я продаю больше всех. Другие мне завидуют, а начальству говорят, что у меня берут из жалости. На самом деле все наоборот.
Я охотник, а не жертва. Я кружу вокруг панельных высоток, представляя себя не уродцем с кривой улыбкой (пусть будет так), а поджарым волком. Я стучусь в квартиры, почуяв запах добычи.
Я произношу волшебную фразу, которую выучил наизусть как заклинание, и двери передо мной распахиваются. Я вхожу бочком, при моей плоской фигуре это проще простого, а потом меня приглашают на кухню. Некоторых одинокие женщины зовут сразу в спальню на диванчик, но я на такое не рассчитываю. Это мне не по зубам.
Я снимаю кепку, вешаю на крючок (поискать глазами), опускаю на пол сумку (не забыть, где оставил), вынимаю приборчик - это образец. Он начинает послушно трепетать лопастями, как крошечный вертолет. Пока прибор еле слышно жужжит, мы разговариваем. Мне нравится думать, что мы встретились как добрые друзья. В жизни никто со мной не разговаривает, все отводят глаза и проходят мимо. А сейчас я заговариваю о погоде, с этой темы проще перевести разговор на экологию, потому что приборы, которые я продаю, очищают воздух. Через несколько минут я всплескиваю руками и начинаю шумно принюхиваться, вбирая воздух носом-кнопкой. У меня выходит не очень хорошо. Чтобы это действительно производило впечатление, нужен крупный выразительный нос, лучше, если он будет с раздвоенным кончиком или горбинкой, а не мой, похожий на пуговицу. С моим носом картинно раздувать ноздрями не получается.
Нос не моя сильная сторона, поэтому этот этап я комкаю и сразу перехожу к сути дела: "Чувствуете, каким чистым стал воздух? Как он посвежел?". На занятиях нас учили использовать эпитеты, создающие яркие образы, например, "кристальный" или "как на альпийском лугу", я выучил по рекламе стирального порошка.
Со мной соглашаются. Почти все кивают. Мужчины по-хозяйски берут приборчик и начинают вертеть его в руках, а женщины, наоборот, опасливо косятся, как будто это бомба с часовым механизмом, которая вот-вот взорвется.
Я называю цену ("Это совсем недорого за возможность дышать чистым воздухом!") и сажусь к столу (не знаю, где подписывают договор те, кого пригласили в спальню, на коленке?) достаю терминал, чтобы пробить чек, у меня все с собой, даже пачка гарантийных талонов.
Если не отступать от сценария, все получается. Перед тем., как позвонить в дверь, я провожу проверку: хлопаю себя по макушке, карманам и коленям - сумка в ногах, каталоги под мышкой, план в голове. И не забыть снять кепку.
- Кто там? - переспросил голос. - Из социальной службы, что ли? По квартирам ходите, старух проведывать?
- Ходим, бабушка, - пропел я.
- Молодцы, посылают вас, - старуха не торопилась открывать. - От правительства?
- Нет, я от фирмы, - терпеливо объяснил я. - Полезные товары на дому. Забота о детях и пожилых. Сохраняем здоровье на долгие годы.
- Какое там здоровье, - заныла старуха. - Никакого здоровья не осталось.
Она дразнила меня, разжигая аппетит. Запах добычи щекотал ноздри и клубился над головой, такой едкий, что глаза заслезились.
- А вы знаете, что все болезни от грязного воздуха, которым мы дышим? Взгляните в окно - одни трубы и дым валит.
- Некого мне в окна высматривать. Кавалеры все, почитай, на том свете, - упиралась старуха. - Для меня что дым, что солнышко.
- А вы откройте, - сладким голосом пообещал я. - Включим приборчик, сразу молодой себя почувствуете.
- Заходи, уж больно ты настойчивый, - старуха распахнула дверь так резко, что мне пришлось отскочить.
Она выглядела совсем древней. Растрепанные седые волосы собраны в пучок, крючковатый нос загибался к самому подбородку, но глаза из-под нависших сизых бровей смотрели остро и пристально, и совсем не казались подслеповатыми. Несмотря на летнюю жару, на старухе были войлочные боты и вязаная кофта с пуговицами, застегнутыми невпопад, что делало ее почти трогательной.
- Входи, - пригласила она. - Иди в залу.
Квартирка оказалась крохотная, я даже не думал, что такие бывают. Сразу от двери маленький коридор вел на кухню, где виднелся стол, заставленный мисками и кастрюлями, и плита, на которой кипел огромный чан, вероятно, для белья. Справа за занавеской оказался вход в комнату, которую старуха назвала "залой". Это была каморка, захламленная сверх всякой меры, мне приходилось выбирать место, куда ступить. На полу валялась одежда, старые журналы, тканые половики, вазы в картонных упаковках, изъеденные молью игрушки. Обшарпанная дверь, проломленная в одном месте, висела на одной петле, зеркало было разбито и торчало неровными зубьями, я запнулся о сдувшийся футбольный мяч и чуть не упал.
Старуха села за круглый столик, покрытый парчовой скатертью с кистями до пола. Мне она стул не предложила, поэтому я замешкался, и за неимением выбора, опустился на диван, продавленный и страшно неудобный. Я сел, сложившись пополам, так что колени уперлись в подбородок, а старуха, напротив, как-то распрямилась, испытующе глядя на меня сверху вниз.
Под ее взглядом стало не по себе. На мгновение я даже забыл, зачем пришел, и старуха с неожиданным проворством воспользовалась моим замешательством, проскрипев: "Чайку налить? Устал, наверное, по квартирам бегать".
Она выпростала из рукава узловатую руку и открыла сахарницу, где оказались сухие травы, увязанные в пучки. Она принялась перебирать, поднося к глазам и рассматривая на свет.
-А "Принцессы Нури" нет у вас, бабушка? - спросил я поморщившись.
Старуха рассмеялась клокочущим смехом, облокотившись на стол. Я с ужасом заметил, что, несмотря на возраст, у нее полный рот длинных острых зубов.
- Ты мой чаек попробуй, больше никакого не захочешь, - пообещала старуха, пододвигая ко мне чашку из дешевого ноздреватого фарфора. - Кипяток на кухне, только смотри не мешай! Все перепутаешь, что тогда? Мало мне этих безобразников!
Она нагнулась, поднимая с пола плюшевого медведя, с висящей на нитке лапой. Голова медведя, набитая трухой, тяжело качнулась в сторону, и мне показалось, что белки его закатившихся глаз похожи на человеческие.
- А почему зеркало разбито? - спросил я дрожащим голосом, указывая на осколки. - Примета плохая.
- Стара я, милый, в приметы верить. И так все наперед знаю. Ну не тяни, говори, с чем пришел. Так трезвонил настойчиво.
Она откинулась на спинку стула, скрестив пальцы.
- Я ведь закрываюсь скоро. Часы работы видел? Нет? Опять хулиганы сорвали. К вечеру на ногах еле держусь. И голова уже не та, забываю все. Поэтому давай быстрее, ты парень молодой, не старик какой-нибудь, который будет кряхтеть да на бобах разводить.
Я торопливо распаковал прибор, поставил его на угол стола: "Где розетка у вас, бабушка? Мне включить надо".
Старуха опять усмехнулась, обнажив острые зубы, и у меня по спине пробежал холодок.
- Без него в голове шумит. Ты чай наливай и что надо спрашивай, некогда мне.
- Я и хотел спросить, - я запнулся.
Проклятая старуха сбила меня с толку, говоря не по плану. Я судорожно вспоминал, чему нас учили на занятиях.
- Не считаете ли вы, что дышите грязным воздухом? Варианты ответов: определенно да, вероятно да, скорее да, чем нет...
Старуха остановила на мне немигающий взгляд.
- И вправду, что ли, коробейник пожаловал? - она покачала головой. - А я сослепу решила - очередной. Из тех, кто стучится. Бегают за мной, караулят, а как впустишь, поселиться норовят. А потом, сам видишь, какой от них беспорядок. И голову преклонить негде.
Она сокрушенно обвела взглядом комнату.
Внутри меня все оборвалось - старуха сумасшедшая. Слышал я про таких. Из тех, кто молодым на шею вешаются. Сейчас схватит, на диван повалит, сама юбку задерет и сверху насядет. Вот влип!
Я встал и, оглядываясь, попятился к двери.
- Вы, бабушка, наверное, обознались. Перепутали меня с кем-то. Никто вас не караулил. Я в этом доме все квартиры обхожу. - Я подхватил сумку. - Предлагаю товары для дома и здоровья. Вам позвонил - вы открыли. Но если вам ничего не надо, я, пожалуй, пойду.
Старуха вдруг расхохоталась молодым и звонким голосом.
- Мне нечего не надо? Мне? - переспросила она, и вновь зашлась от смеха, утирая слезы неожиданно белоснежным платком, достав его откуда-то из складок юбки. - А про себя забыл?
- За чай спасибо, но мне пора, а то начальник заругает.
Я уже стоял с сумкой наперевес. Вспомнить бы, где оставил ботинки.
- А ты подумай, - старуха испытующе взглянула на меня, вдруг перестав смеяться. - Не привыкла я клещами тянуть. Обычно все с порога требуют. Кому любви, кому денег. А тебе что?
- Я продавать хочу, - пробормотал я. - План выполнять.
- А красоты не отмерить? - перебила старуха, как мне показалось, издевательским тоном. - Тебе не помешает.
Ну вот, не только девушки, но и безобразные старухи смеются надо мной.
Я уже стоял у двери, зашнуровав ботинки. Теперь кепка. Оставил где-то. А все потому, что у старухи ни гвоздика, ни вешалки, вот я и забыл.
- Ума тебе надо добавить, вот что, - крикнула старуха, вдруг очутившись прямо передо мной, на кухне. Она зачерпнула из чана, откуда валил пар, половник кипятка и плеснула в чашку.
- Пей, - приказала она, подойдя ко мне вплотную. - Только залпом. Чашку она поднесла к моему лицу так близко, что я разглядел скол на ободке. - Твое счастье на дне, никому не оставляй.
Я прижался к стене, думая, прилично ли оттолкнуть старую женщину. И справлюсь ли я с дверным замком?
- Загадай и выпей залпом, все исполнится, - шепнула старуха, которая вдруг выросла до потолка, нависнув надо мной. Или это я в ужасе сполз на пол?
Я зажмурился от страха. Старуха сбила меня с толку. А теперь еще и с ног. Я послушно открыл рот и глотал варево, которое мерной струей вливалось в горло, боясь захлебнуться. Несмотря на валивший от воды пар, она оказалась совсем не горячей и пахла тиной.
На занятиях нам не рассказывали, что делать, если клиент вливает тебе в рот вонючую отраву. Как быть, если он ведет тебя не на диван в спальне, а сажает за стол в маленькой комнате с разбитым зеркалом, где под ногами валяются игрушечные медведи с человеческими глазами.