Мурюшина Наталия Алексеевна. Нутрия или болотный бобр, Москва, 1958 год

Полвека спустя - Воспоминания председателя

Школьного кружка "Живой уголок" Московской школы N 114

Часть 2. Нутрия или болотный бобр

У нас в живом уголке содержалась семейка нутрий. Папа, мама и, последние 10 дней, пять нутрят. Они жили в большой клетке, сделанной из металлической рабицы.

Вес мамы был 6,5 килограмм, а папы около 8. Нутрята на 5 день весили примерно по 200 грамм. У наших нутрий были длинные до 40 см хвосты крысиной формы, а не лопатой как у бобров.

Нутрии очень чистоплотны. От них в живом уголке не было никакого запаха. Но купать их нужно было каждый день. Такую жесткую установку нам дала Нина Петровна - наша учительница биологии.

Для купанья нутрий у нас было приспособлено большое корыто. И папа с мамой купались там вместе. Потом мы купали в этом же корыте сразу пятерых нутрят уже с 5 дня после их рождения.

Так вот о процессе купанья наших нутрий. Если кто-то подумал, что купать нутрий интересно - ведь это такое редкое дело в городе - то напрасно. Редкое да - никто не возражает, но насчет "интересно" очень спорно. Кому что нравится.

Операция купанья нутрий начиналась с того, что я или любой другой член кружка открывала люк, который находился на верху клетки и был достаточно большим, и хватала одного из двух взрослых особей за хвост (спасибо не лопатой, а крысиный) и старалась вытащить папу или маму из клетки. Но этот, как он полагал, подвергшийся нападению болотный бобр, изо всех своих дурацких сил цеплялся за рабицу. И чтобы отодрать его от этой решетки, мне часто приходилось просить помощи у других членов нашего кружка. Отодрали, посадили в корыто с водой.

Болотный бобр, теперь сразу ставший счастливым, начинал яростно мыться. Смотреть умора - особенно, когда он мыл спину. Окунется, встанет в корыте и старается лапами скоблить спину. Я как-то сдуру решила помочь ему. Взяла расческу и стала причесывать густую мокрую шерсть на его спине. Он от удовольствия закатил глаза. Я решила, что он этого удовольствия получил сполна, положила расческу на полку, и пошла к клетке с совой, которая уже заждалась меня. И вдруг кто-то мокрый обхватил мои ноги и не пускает. Мол, чеши дальше.

С сентября до конца апреля мы мучились с купанием нутрий в школьном помещении. Но вот пришел апрель. Нутрята подросли, им уже по полгода, и весит каждый из них от 900 граммов до 1300 - мы же должны были их взвешивать каждые три дня. Ну а папа с мамой как были толстыми, так ими и остались.

Итак, с апреля они перебирались в школьный сад на все время летних каникул - там было их местожительство до осени. Они жили в одной из глубоких ям, которые были у каждого подвального окна.

Например, подвальное окно, около которого наши нутрии будут жить до сентября, выходит во двор. Но это окно ниже уровня земли, поэтому перед ним - бетонная яма, закрытая сверху решеткой. Решеткой закрыто и само окно. И вот в это подземное сооружение, мы и переносили пожить летом нутрий из живого уголка. Помещение было большое, в углу стоял здоровый ушат на 30 литров, где наши болотные бобры мылись сами и мыли своих детей.

Этот ушат был сделан по заказу специально. В ушках были просверлены дырки и, когда надо было опускать его или доставать, то в дырки продевалась веревка - и проблем не было. На полу толстый слой соломы - мы покупали ее в магазине на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Большой запас соломы хранился в бомбоубежище, которое располагалась под школой и строилось в свое время одновременно с ней.

Но есть еще один важнейший факт, который в итоге сыграл черти какую шутку с нами.

Итак, необходимая информация:

"Министерство среднего машиностроения СССР (Минсредмаш СССР, МСМ СССР) -- центральный орган государственного управления СССР, осуществлявший функции по управлению атомной отраслью промышленности и обеспечивавший разработку и производство ядерных боезарядов.

Образовано 26 июня 1953 Указом Президиума Верховного Совета СССР.

Постановлением Совета Министров СССР от 1 июля 1953 года на базе Первого главного управления и Третьего управления при Совмине СССР было образовано Министерство среднего машиностроения СССР и министром среднего машиностроения был назначен В. А. Малышев".

Так вот этот самый Минсредмаш выходил на Садовое кольцо, а школа находилась за ним. Наш большой школьный сад и их зеленый скверик были впритык и разделялись только забором с совсем нередкой решеткой.

Так вот... Мы убирались в яме с нутриями каждые три дня. Для этого у нас была небольшая прочная лестница. Работали мы по два или три человека. То есть надо было поднять верхнюю решетку, поставить лестницу, спуститься вниз к нутриям. А тот, кто был внизу, подавал тому, кто вверху, ведро с нечистой водой из ушата. И делал он это до тех пор, пока не передаст наверх всю грязную воду. Потом споласкивал этот ушат. А наполнялся он из водопроводного шланга, который школьный дворник приспособил именно для этой цели. Потом также снизу в мешках подавалась грязная солома и на ее место клалась чистая. Корм нутриям клали в алюминиевый тазик. Пили они воду из своего ушата. Работа по уборке нутрийного дома была нелегкой, как собственно и любая другая в нашем кружке.

Потом, когда работа по уборке заканчивалась, лестница вынималась, верхняя крышка из металлической сетки опускалась. Еще на случай дождя или сверху клали кусок подогнанного по размеру железа. И как-то раз, видно, произошла нестыковка - кто из работающих по уборке подумал, что работа еще не закончена, а кто-то, подумал наоборот, и ушел с объекта. А второго, может быть, кто-то позвал или он чего-то вспомнил, и пошел по делу, подумав, что на посту остается другой из его бригады.

Итак, в тот день Х к Нине Петровне подошел наш дворник и что-то стал говорить ей на ухо, широко размахивая руками. Дело, видите ли, в том, что он хотел убрать шланг, которым наливалась вода нашим нутриям. Подошел к этому временному жилью наших болотных бобров и болотных бобрят. Шланг и нутрят он нашел на месте, а вот папы с мамой в яме не было. Это ладно, отловили бы, но дворник видел, как папа с мамой уже со своими брюхами, полными свеженагрызанной травой чинно подошли к забору между школьной территорией и территорией абсолютно засекреченного органа и с некоторым трудом из-за наеденного брюха, но все же успешно, проникли на эту строго охраняемую со всех сторон территорию. Ну и что делать?

Через две минуты председатель школьного кружка "Живой уголок", то есть я, стоял навытяжку перед дворником, который доложил о проведенной рекогносцировке местности, в пределах которой совершили побег на пограничную территорию наши толстые болотные бобры.

Нина Петровна - наша учитель биологии - стояла навытяжку передо мной:

- Наташ, что делать-то?

- Да не волнуйтесь вы, Нина Петровна. Мы сейчас с Витей (мой заместитель по научной части) пойдем и принесем их, - сказала я негромко и спокойным голосом, потому что я действительно не видела причин волноваться.

- Наташа, что значит - пойдем? Ты куда это собралась идти, если они там?

- Конечно туда, коли их здесь нет. Так у нас там в конце дыра в заборе.

Нина Петровна заметно побледнела:

- Ты что говоришь? Здесь такой режим секретности, что нельзя пошевелиться, а у них дырка в заборе!?

Дворник давно стоял синего цвета.

- Нина Петровна и вы Семен Николаевич идите домой. Вы ничего не знали, вас здесь не было.

Нина Петровна считалась неспешным человеком, но она опередила Семена Николаевича в его стремительном отступлении на исходную позицию в дворницкую - подальше от ненавистного ему с сегодняшнего дня Живого уголка.

Я не стала говорить Нине Петровне, тем более в присутствии Семена Николаевичеа о тайном обществе любителей вишни, которое существует в школе еще с довоенных лет. Мне про то время рассказал наш сосед Андрей Сергеевич. Тогда соседом школы было не Министерство среднего машиностроения, а Министерство судостроения. А дыра была сделана еще до войны. Дело в том, что почти сразу за ней росли три вишни. Они и сейчас растут, но, конечно, заметно постарели, но вишни имеют вкуснейшие, если и не того количества, что было когда-то.

Следует сказать, что никто в школе об этой дыре не знал, кроме членов тайного общества любителей вишни. И, странное дело, эта тайна свято хранилась. Один член общества, кончающий школу, передавал это знание только одному или одной из любых продолжающих учиться в школе ребят - из-за страха, что на всех вишен не хватит.

Ну так вот, как только преподаватель и дворник исчезли, я сказала Виктору.

- Пойдем, а то мне нужно еще к сочинению готовиться.

- Шуму наделали. Мы бы давно принесли этих дураков домой.

Ну мы с Виктором и пошли, посмеиваясь, к дырке в заборе, охраняющим покой одного из самого засекреченного советского органа.

И когда мы проникли уже довольно глубоко в эту самую сопредельную территорию, мы увидели своих нутрий. Они, объевшись на вольных хлебах, спали под старой скамейкой в такой неге, что я испугалась - не захотели ли они еще на 5 нутриевых голов увеличить наши проблемы.

Мне досталась мама - она была легче папы, которого с большой натугой и, недружелюбно выражаясь, нес к дыре мой зам. Но вот мы уже на своей территории и успели замести следы нашего вторжения на сопредельную чужую, то есть поставили на место среднюю из трех перемычек, которая свободно колебалась между двумя крепко державшимися на своих местах такими же как она перемычками. Потом старательно привинтили эту качающуюся перемычку к металлической перекладине внизу, чтобы не качалась.

И в этот самый момент вдруг услышали какие-то неясные шумы вдалеке. Но когда мы подошли к прибранному жилищу нутрий, в котором их ждали пятеро детей, эти шумы уже в основной своей массе конкретизировались. Определенно слышалось: "Кто вам эту ерунду сказал?", "Как какие-то звери попали сюда?", "Что значит, видели собственными глазами?", а после каждого вопроса звучал тихий и нами не расслышанный ответ.

Мы с Виктором посмотрели друг на друга и сразу поняли, что делать. Мы, не соблюдая элементарных правил вежливости, сбросили нутрий к детям, закрыли металлическую крышку и быстро - за ближайший угол школы. Дело в том, что за школой находился Московский зоопарк - его старая территория. А самым близким от школы был загон для поней. Это на них катали по кругу детей. А здесь они отдыхали и спали в стойлах своей маленькой понюшни (не конюшни же). И здесь уже в течение многих лет ученики нашей школы отсиживались, когда пропускали уроки или когда хотели на свежем воздухе готовиться к контрольным и экзаменам.

А сейчас мы с Витей хотели заработать себе алиби - дескать, мы были здесь и точка. Конюхом (а может понюхом) в этом стойле был злопамятный, ленивый Федор Григорьевич, но который обладал нужной нам сейчас хорошей памятью.

Как только мы увидели его сидящим на теплой под апрельским солнышком скамейке и разомлевшим, то мой зам. пропел:

Как много конюхов хороших, как много ласковых поней.

И пони ей дороже жизни, а конюх все же не по ней...

Федор Григорьевич подскочил с такой скоростью, что стая голубей, которая выискивала, что поесть в пончиковых лепешках, не то что кинулась в рассыпную, а вообще потеряла ориентацию в воздушном пространстве, и многие из этих голубей налетели со всей скоростью на стену нашей школы. И воздух сотряс печальный гвалт шибко ударившихся голубей. А Федор Григорьевич так обрадовался возможности пообщаться с кем-то из непарнокопытных, что никак не мог начать ругаться - ему хотелось одновременно использовать слишком много ядреных словечек.

Ну уж потом он зачастил:

- У меня двустволка в конюшне, сейчас могу расстрелять вас, чертовые прогульщики. Государство столько времени тратит на образование этих двоечников, лучше бы прибавили зарплату дворникам. Сами не работают, родители за них надрываются, а они песни поют в учебное время.

Я его с надеждой спросила:

- А вы, Федор Григорьевич, знаете наши фамилии?

- Что я дурак, что ли? На какой хрен мне знать ваши фамилии!?

- Как, а кляузы писать? Я вот Мурюшина Наташа, а это Барков Виктор.

- Мурюшина, Барков, Барков, Мурюшина. - не могли уж выдумать фамилий получше.

- Нет, это наши фамилии.

- Чего, дураки совсем? Кто ж свои настоящие позывные разглашает?

- А мы не боимся правды.

Ну все, подумала я и сказала Виктору:

- Пошли, отметились, однако.

Когда мы подходили к школе, то увидели, что перед зданием вытянувшись в струнку стоят директор, завуч, штук восемь преподавателей и шесть, похоже только что отловленных, учеников. Я их знала - к счастью ни один из них не был любителем вишни.

- Это кто? - спросил директора школы один из представительных гостей, которых я предварительно насчитала семь штук, всех одетых, между прочим, в одинаковые двубортные черные костюмы.

- Это, - замешкался наш директор, который работал здесь недавно, никого не знал, да, по-моему, и адрес школы выговаривал с трудом.

И тишина... Нины Петровны нет. Завуч любых животных и птиц ненавидит. Роберта Федоровича - нашего математика здесь давно уже нет. Он витает в математических облаках и что-то быстро пишет в своем блокноте. Эсфирь Григорьевна по жизни научилась никогда не показывать свою осведомленность. Зинаида Владимировна жила по принципу "Что, мне больше всех надо?", поэтому тоже молчала.

Но вдруг послышался писклявый голосок Петьки из третьего В.

- Это из нашего Живого уголка.

- Так, кто вы? - повторил уже с шипящими звуками все тот же представительный гость.

- Я председатель Живого уголка нашей школы.

- И где вы были?

- Мы обсуждали план нашей работы до конца учебного года.

- И где конкретно это обсуждали?

- В зоопарке около загона поней.

- Какая необходимость? И кто разрешил без билета тайком проникать на территорию зоопарка.

- Извините, это так. Но нам нужно было обсудить, кого мы отправим на 13 съезд ВЛКСМ, который будет проходить с 15 по 18 апреля. А сегодня уже 9-ое.

- Какое отношение вы имеете к этому съезду?

- Шесть членов нашего кружка приглашены с нашими животными на открытие 13 съезда ВЛКСМ (я почувствовала магическое действие этих слов на вопрошающего).

- Не понял, причем здесь животные?

- Как вы не поймете? На съезде будут представлены многие школьные кружки. Авиационные покажут свои самолеты, гидропланы, планеры, аэростаты, дирижабли, цветоводы привезут цветы в горшках, букеты, икебаны, гербарии, художники будут стоять со своими картинами в руках, ну а мы будем держать в руках животных.

- Что за ерунда? - абсолютно некстати сказал глупость вроде серьезный человек.

- Пойдемте к нам в кабинет биологии, и я покажу распоряжение о нашем участии в открытии 13 съезда ВЛКСМ, - сказала я так твердо, что гость в черном не знал, верить мне или нет.

- Или же, - я добавила стали в голос, - оформите свое недовольство этим распоряжением в письменной форме и отошлите его в Оргкомитет съезда.

Вижу, черный двубортный костюм выпадает со своими вопросами в осадок - он здорово сдрейфил.

А я держалась очень уверенно, потому что действительно нас пригласили и действительно с животными. Хотя мы с Виктором были уверены, что это дурь, но ослушаться было нельзя.

Попробуй, подержи в течение хотя бы часа - а нам предписано стоять вдоль стен в Колонном зале в течение полутора часов. Какое животное продержится так долго на руках. Витя, правда, предложил посадить рыбок в четыре банки, потом взять нашу черепаху - она правда тяжеловата, но почти совсем не двигается. Ну и я, по его плану, должна взять совушку. Она ручная, и у нее на лапке цепочка. И днем она ничего не видит. Ладно, потом разберемся. Сейчас надо с этими любопытными разобраться.

Поскольку представитель серьезной организации все еще ждал ответа от шестнадцатилетней председательши Живого уголка школы N 114 г.Москвы, я сказала ему твердым от страха голосом.

- Мы в школе, в нашем живом уголке проводим важные селекционные работы с нутриями - болотными бобрами. Это очень перспективное направление в животноводстве Советского Союза. И моя работа и работа моего заместителя была высоко оценена, и мы являемся участниками ВСХВ 1957 г.

- Не понял, как это так?

- Свидетельство у меня дома, я могу и сейчас пойти и принести его. Но я прекрасно помню, там сказано:

СВИДЕТЕЛЬСТВО

Тов. Мурюшина Наталия Алексеевна, г. Москва

является участником ВСЕСОЮЗНОЙ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ВЫСТАВКИ 1957 года и награжден медалью юного участника ВСХВ

Печать Главный комитет ВСХВ

Москва 1 октября 1957 г.

номер 001186.

Все это я пробубнила однотонным и усталым вроде голосом.

- Почему - "награжден"? - спросил тот же зануда.

- Так напечатала Московская печатная фабрика Гознака,- припечатала я говоруна.

Ничего больше не сказав мне, допрашивающий подошел к остальной группе прибывших и стал о чем-то с ними говорить, яростно, и совершенно непрофессионально размахивая руками.

А я в это время стала расспрашивать своего зама:

- Вить, ну что произошло? Что их понаехало? Почему они...

- Да один мелкий сотрудник Министерства среднего машиностроения СССС, но большой курильщик, вышел для этого в скверик, а там наши болотные, по его словам, занимались любовью. Последнее, по-моему, и привело к тому, что он, не подумав, ввязался в это дело.

- Слушай, а что теперь-то будет?

- Знаешь, Наташ, я уверен, что раздувать это дело им не к лицу. Просто поставят забор погуще.

Будущее показало, что мой заместитель Виктор Барков всегда прав. Новый забор был такой густоты, что комары сквозь него пробирались с трудом.

Дома я рассказала про все это дяде Леве. Мы сидели на кухне, пили за нашим письменным столом, который исполнял роль кухонного, чай и смеялись от души по поводу последних событий. Но, отсмеявшись, дядя Лева сказал мне:

- Девочка моя, только не рассказывай этого Броне. Если даже она просто услышит слово "секретный", то у нее, я уверен, подскочит давление.

В этот момент из коридора мы услышали голос тети Брони:

- Девочка моя, это чем же Лева рассмешил тебя?

- Нет, это мне удалось его рассмешить.

- Подождите смеяться. Я уже сейчас буду с вами.

Дядя Лева освободил место для жены, а сам стал около балконной двери. И вот тетя Броня уже сидит на согретой дядей Левой табуретке и просит меня:

- Радость моя, Наташенька, повтори тете Брони, что так рассмешило Леву.

Зависла тишина. Попробуй вот так с размаху.

- Тетя Бронь. Я рассказала анекдот.

- Уже смешно, так о чем, - спросила меня Броня с полуфабрикатом улыбки на лице.

- Шеф-повар одного ресторана просит поваренка проверить, не доварилась ли картошка в кастрюле с борщом. Поваренок опускает руку по локоть в кастрюлю, в которой кипит борщ, и говорит: - Капуста совсем мягкая, а вот картошка еще жестковата.

- Конечно, радость моя, странно, что ты об этом заговорила, как о каком-то анекдоте. Ведь все знают, что картошка должна вариться дольше, чем капуста, а тем более молодая.

Тут дяде Леве нужно стало срочно бежать в туалет, а меня сотряс непрошенный кашель.

- Ты не следишь за здоровьем, Наташенька. Сиди и старайся не кашлять. А я иду принесу тебе сиропа от кашля. Ты скажешь, что он горчит. Да, ты будешь права, но кашля у тебя не будет.

- А будет большой понос. Помните, он отменил мне в прошлом году Новый Год.

- Да, ангел ты мой, тетя Броня немного спутала тогда с мерой.

Мне удалось заткнуть смех вовнутрь, но я чуть не взорвалась. У нас на кухне было тихо, а вот из туалета слышался громкий дяди Левин смех. Надо будет предупредить его, что все слышно.

- Ой, ой и что ж вы таки все время смеетесь? И кто вас поймет? Точно не тетя Броня.

Вот и конец второй части моих воспоминаний о работе Школьного кружка "Живой уголок" Московской школы N 114 в 1958 году.

Оставить комментарий © Copyright Мурюшина Наталия Алексеевна (muryushina@mail.ru) Размещен: 17/08/2013, изменен: 17/08/2013. 27k. Статистика. Рассказ: Юмор Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Советская школа в 1958 г. Живой уголок, его обитатели. В настоящей работе рассказано о семействе нутрий, которое от своего рождения считало родным домом эту школу. Но и здесь их ждали приключения на их бобровые головы. В работе много шагов в стороны, но автору кажется - это делает ее сочнее.

Мурюшина Наталия Алексеевна : другие произведения.

Нутрия или болотный бобр, Москва, 1958 год