Глика заканчивала отчет по анализу одной из нефтяных компаний, отчет закончен еще вчера, сегодня она "наводила красоту", как обычно называла свою работу, перед тем как отнести начальнику аналитического отдела, где Глика работала уже пять лет, сразу после окончания Полиграфического института. Глика ни разу не пожалела, что пришла сюда работать.
Коллектив отдела состоял из двенадцати человек, главным образом сорокалетние женщины, несколько молодых парней, и всеми ими руководил Кайзер - так с легкой руки Глики - стали называть начальника отдела.
Юлиан Николаевич, пятидесяти лет от роду, благоволил к Глике.
- Он в тебя влюблен, - говорили ей сотрудницы.
- С ума сошли. Он женат. И прекрасный семьянин, - отбивалась от них Гликерия.
- А что женатым вышел указ запретить влюбляться? И что ему остается делать, когда ты на него внимания не обращаешь, и глаза у тебя на затылке.
Он смотрит на тебя с таким выражением словно в тебе сосредоточнены все сокровища мира.
Но Глика послушала эти пересуды и забыла.
Она стойко воспринимала пламенные взгляды господина Захарова и пропускала намеки мимо ушей.
Чтобы не говорили о Гликерии другие, она прекрасно знала - терпеть соперниц не могла, и знала, что не может дать им никогда надлежащий отпор.
Но еще больше сомневалась в силе своих чар, о чем ей все вокруг неспрестанно твердили. Еще с детства твердили, что она красавица. Поводов заподозрить людей в неискренности у нее не было, но еще, тогда, в детстве поняла, одной красоты мало, а чего более существенногосчитала Глика у нее и не хватает.
Ей бабуля с детства внушала: мужчина должен прилагать усилия, чтобы завоевать сердце женщины. Он и только он, должен быть инициатором любовных отношений. А если инициативу проявляет женщина, то, значит, она вертушка, и просто вешается ему на шею.
Вот и сегодня Кайзер уже несколько раз подходил к ней и интересовался, готов ли отчет.
- Юлиан Николаевич, я же сказала к концу рабочего дня, а сейчас только 11 часов.
Глика никогда не давала обещания, если не могла выполнить обещанное, всегда произносила: "постараюсь, не обещаю", а если уж говорила, что выполнит, то тогда "расшибись в лепешку", но свое слово держала.
- Да я хотел с вами, Гликерия Владимировна, поговорить о новом романе Дины Рубиной.
Глика разулыбалась, вспомнив, как, выходя из офиса, столкнулась с Кайзером - тот тогда только пришел к ним работать.
Машины в то время еще у Глики не было, и она решила, как всегда, зайти в "Шоколадницу", а потом - на метро.
- Гликерия Владимировна,- окликнул ее Кайзер, - давайте я вас подвезу. Вы где живете?
- В Тушино. Но я еще хочу зайти в "Шоколадницу".
- Я вас приглашаю в вашу "Шоколадницу", а потом отвезу домой.
Глика задумалась: "бесплатных пирожных не бывает".
Что, интересно ему от меня надо?
Кайзер, как бы прочитав ее мысли, ответил:
- С вами, Гликерия, интересно. Вы - единственная женщина в нашем отделе, с которой можно поговорить о литературе. Помните, я процитировал Маяковского: "Я достаю из широких штанин", а вы продолжили "дубликатом бесценного груза".
- Юлиан Николаевич, - да это ж еще в школе проходили,- все знают,- в тот момент я просто рядом оказалась.
- А Ахматову? - "когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...", - тоже случайно рядом?
- Хорошо, пойдемте в "Шоколадницу".
В "Шоколаднице" Глика, никогда не ограничивающая себя в выборе вкусностей для себя любимой, заказала гурьевскую кашу, взбитые сливки с клубникой, апельсиновый сок и кофе.
Глика считала, что главное в жизни - это делать то, что нравится. И если ей нравится соленое и острое, то наплевать на всякие гастриты. Может, ее желудку даже полезно такое питание - вдруг он наоборот закаляется и крепнет.
- Может, выпьете что? - спросил Кайзер.
- Спасибо, Юлиан Николаевич, но я почти не пью.
Пока несли заказ, Кайзер достал из кейса книгу.
- Я сегодня во время обеденного перерыва купил книгу Дины Рубиной "Масловка", и прежде чем предложить вам почитать, скажите:
- А как вы относитесь к евреям? - вопрос прозучал неожиданно.
Внешность Глики была чисто семитского плана: большие серо-голубые глаза с длинными черными ресницами, ей даже их подкрашивать не нужно было, крупный нос, но этот большой нос не уродовал ее, а наоборот придавал интеллигентный вид, как ей всегда говорила бабушка, когда Глика комплексовала по поводу своего носа: "Гликушечка, у тебя греческий профиль",- черные прямые густые ниже лопаток волосы, слегка полноватые губы, но лишь слегка.
- Я не антисемитка, не шовинистка, и "Интернационал" в семье хором поем на всех праздниках, решив национальный вопрос свести к шутке.
На этом разговор о национальном вопросе закончился, но с тех пор Кайзер всегда приносил Гликерии книги Рубиной и других авторов "за жизнь.
Сегодня же Глике было не до разговоров с Кайзером.
Во-первых, нужно закончить отчет, а во-вторых, вспомнился почему-то приснившийся два месяца назад сон, и почему-то некстати не выходил из головы Володька.
Разговор с Кайзером навеял мрачные мысли: почему все-таки Володька не взял ее замуж?
Может, по-другому бы сложилась и личная жизнь, а так скоро 28 лет, а у Глики ни мужа, ни детей. Хотя замуж Глинка не хотела, детей тоже, насмотревшись на отпрысков Тамары, но иметь рядом любимого...
Опять некстати вспомнила - что за день воспоминаний - как Вадим уговаривал выйти за него замуж.
- Шкловский все равно никогда тебя замуж не возьмет, можешь не ждать его, он мне сам говорил, что отец велел ему жениться только на еврейке.
- Но ведь он сам наполовину еврей, мама у него русская, и у меня в жилах течет какая-то часть еврейской крови, - пыталась как-то оправдываться Глика.
- Ну и где он сейчас твой Шкловский, уехал и молчит?
Глике так стало муторно от этих всех воспоминаний, от надоеданий Кайзера. Она решила сходить в курилку.
"Отчет уже закончен почти, и можно расслабиться",- решила для себя Гликерия.
Курила Глика редко. Начала покуривать после того, как вышла замуж за Вадима, переживая, что предала Володьку. Володька женился спустя три года после замужества Глики.
Не успев приготовить сигареты и "орбит", как зазвонил ее мобильный: "Гличка, приходи в курилку, есть дело", - заявила как всегда безапелляционно Томка, - "сигарету для меня не забудь"..
Томка всегда сшибала сигареты у всех, но у Глики постоянно, и не просто "сшибала", а просила требовательным тоном. Глике не жалко было сигарет, а претил сам процесс, и курить ей с Тамарой не хотелось. Начнет снова плакаться на свою тяжелую жизнь, потом все у Глики как бы ненароком будет выспрашивать.
Тамара работала программистом, была старше Глики, имела двоих детей. С мужем у нее вечно были нелады.
И Глике обычно изливала все свои проблемы, могла завалиться к ней без звонка домой и ныть о своей жизни.
Глика и с детьми ее сидела, и часто давала взаймы. Тамара никогда не возвращала Глике долги.
Как-то получилось так, что Томка прилепилась к Глике без Гликиного на то желания.
Сколько раз бабушка ей говорила: " не води дружбу с Тамарой, это человек, с которым не стоит дружить, и не говори мне, что тебе ее жалко.Жалеют больных и убогих. Тамара даже сострадания не достойна".
Когда Глика только устроилась на работу, Тамара, устанавливая программы в компьютер Гликерии, сразу начала выяснять: и как это Глика сюда устроилась.
В их фирму трудно устроиться без знакомства.
Глика с первых слов составила свое мнение о Тамаре, но было лень оттолкнуть ее от себя, жалко, что ли стало, "бедная несчастная баба", - думала про нее Глика, хотя на самом деле Тамара, - хитрая и себе на уме, своего никогда не упустит.
Сколько раз коллеги говорили Глике, чтобы она отвадила от себя Томку, но Глика в силу своей инертности все откладывала, да и не хотелось выяснять отношения, тем более, зная достаточно хорошо Тамару - та просто так не отстанет.
И почему Тамаре было дело до всего, порой эта неугомонная воительница, которой по ошибке досталась от рождения ангельская внешность: синие глаза, загнутые длинные ресницы, крохотный рот сердечком, превращалась прямо-таки в беса. Тамара привыкла повелевать, давать всем, на ее взгляд, мудрые советы.
Но она все-таки распознала в Глике человека, который не позволит собой помыкать, коснись чего-то серьезного.
Тома понимала, что в нужный момент Глика выпустит коготки и даже без ведома Гликерии Борисовны, понимала, что и деньги, и сигареты все это до поры, до времени, поэтому старалась не переступать предельной черты в отношениях с Гликерией.
Один раз Глика уже пыталась прекратить общение с Тамарой, но из этого ничего не получилось, а наоборот Тамара начала использовать Глику по полной программе, и соответственно все в свою пользу.
Глика взяла пачку "Вог", жевательную резинку, зажигалку и направилась в курилку.
Хоть руководство фирмы курение и не одобряло, но для курящих выделило довольно приличных размеров комнату с диваном, креслами, столом, и даже на подоконнике стояли в горшках комнатные цветы. Некоторые дамы умудрялись приходить в курилку с чашечками кофе.
- Привет, Гличка, - что смурная? - заорала Тамара, стоило Глике появиться на пороге,- у меня к тебе дело.
Глика вздохнула, - снова Томка что-то затеяла.
Существует категория людей, которым до всего есть дело, так и Тамара знала все и обо всех, работающих в фирме. У Глики иногда возникали мысли, что Томка знает обо всем населении Москвы, включая младенцев.
По части узнать что-либо, ей не было равных. Она еще со школьной скамьи знала все про всех. Услышав нечаянно фразу, додумывала ее и рассказывала одноклассницам. А те всегда восхищались: "Томка, и откуда ты все знаешь?!"
Сбой восхищением ее всезнания начался после школы. Тамаре пришлось заочно заканчивать институт. А на работе попались такие как Гличка, которых не интересовала чужая жизнь. Ничего, Тамара дождется, что и Глика заинтересуется "чужой жизнью".
- Гличка, я придумала кое-что для тебя, а то ты все дома, да дома сидишь, и не скучно тебе? Я бы так не смогла. Не надоело читать еще? Все книги не перечитаешь. Я для тебя придумала новое занятие, и из дома не надо выходить.
- О! - простонала про себя Гликерия - начинается, - что за очередной бред предложит Томка?
А что будет очередной бред, Глика не сомневалась, потому что однажды Томка предложила устроить по выходным дням в Гликиной квартире детский сад.
- Ты что, - с пеной у рта вопила она тогда Глике в курилке,- денег заработаем.
Сколько родителей хотят своих чад спихнуть на выходные куда-либо.
- Тома, денег мне хватает, а детей я не люблю.
- Так ты можешь уйти к родителям или к бабушке на дачу поехать. А с детьми буду я.
- В моей квартире? - с иронией спросила Глика, - нет, милая, во-первых, квартира не моя, а во-вторых, я не хочу.
Понимаешь: не хочу.
- Как это не твоя квартира, - удивилась Тома, - я видела дарственную.
- Где ты могла видеть дарственную? - Глика ажно рот от удивления раскрыла.
- В дубовом буфете, что у тебя в библиотеке стоит. Мне хотелось посмотреть, нет ли в нем тайника: в старинной мебели всегда есть тайники, я открыла и посмотрела.
- Тамара, если я узнаю еще раз, что ты роешься в моих вещах, я тебе откажу от дома.
- Подумаешь, и посмотреть нельзя? И что здесь такого?
Глика не могла понять, как так можно себя вести? Никаких угрызений совести. И ни раз, и ни два, а многажды такое вытворяла Томка.
Как-то настраивая кому-то в отделе программу, громогласно рассказывала, как подслушивала телефонные разговоры своего шефа с любовницей.
И сотрудницы еще долго потом возмущались: "ладно уж, если ни стыда, ни совести, то хоть бы молчала".
Глика умела говорить "нет", но с Тамарой устала отвечать "нет", потому что та не обижалась, и снова фонтанировала новыми идеями, и пересказывала сплетни.
В одно, куда не допускалась Томка, была личная жизнь Гликерии, в отношении своей частной жизни Глика была Зоя Космодемьянская, одно время ходили про нее сплетни, которые ей та же Тамара и пересказывала, что у нее роман с Кайзером, но не прижилась эта сплетня.
Собака, скорее всего, зарыта в том, что Томке хочется опять узнать о моих кавалерах, все знали, что Глика не обделена мужским вниманием, но Глика на все вопросы Тамары отвечала: "конечно, сплю, и не с одним".
Еще первый раз, когда Тома спросила у Глики, как та смогла устроиться работать в их фирму, Глика, не задумываясь, ответила:
- Я переспала со всем руководством фирмы, причем одновременно, групповуху устроила у себя на дому.
- Что со всеми четырьмя директорами сразу? - разинула рот Тамара.
- Да, с четырьмя сразу, - серьезно ответила Гликерия.
С тех пор Томка и лезла со всякими предложениями, в надежде, что таким образом может что-то узнать о личной жизни Глики, тем более Тамара откуда-то узнала, что в их фирме работает друг Гликиного отца.
И здесь в курилке, выхватив из Гликиной пачки сигарету, начала тараторить:
- Гличка, я знаю, что ты чатишься? Ты это держишь в тайне, а я даже знаю, кому ты симпатизируешь в чате.
Глика иногда во время работы заходила в чат, в котором переписывалась с умными интеллектуальными, с чувством юмора ребятами.
"Откуда эта мымра узнала про чат?", - подумала Глика.
- Тебе-то, какое дело?
- А вот какое! - Я тебя сюда позвала, чтобы попросить початиться с одним человеком.
- Сама и чаться с ним.
- Я не могу, он меня знает.
- А я-то тут причем?
- У меня есть знакомая, так вот у этой знакомой...
"Начинается, - подумала Глика, - сейчас такую цепочку знакомых выстроит, что сам черт не разберет, кто кому должен".
Глика не вслушивалась, что ей толковала Томка, а решала, что надо бы сегодня в обед зайти в "Дом...", "початиться". Глике действительно было интересно общение в этой комнате: и одинаковые взгляды и интересы одни и те же, и самое главное, никаких претензий на реальное знакомство, потому что Глика считала переход виртуального знакомства в реальное, приведет к разочарованию.
... так вот эта знакомая считает, что муж ей изменяет, ищет себе женщин через Интернет, - донеслось до Глики, - познакомься с ним, и мы его раскроем - между тем вещала Тамара.
- Тома, что ты мне предлагаешь? Я вообще, не понимаю, как я еще продолжаю с тобой общаться. Скажи, я тебе в борщ, что ли наплевала, что ты со мной так поступаешь.
Фразу о борще Глика запомнила еще в школе: преподаватель словесности по кличке "Конь" нервный и неуравновешенный мужчина как-то вызвал к доске отвечать мальчика, который заикался. Пока Мишка преодолевал волнение, "конь" заорал: "садись! Два!" - на что Миша без заикания четко произнес: "Я вам, в борщ наплевал что ли, за что вы мне неуд ставите?"
Класс вначале затих, а затем раздался гомерический хохот двадцати луженых глоток.
С тех пор все Гликины одноклассники только так и отвечали в ответ на какое-либо нехорошее предложение со стороны собеседника, вот и Глика так же ответила Тамаре в ответ на ее гнусное предложение.
- Да, а если бы с тобой так поступали? Я что не помогла бы тебе?
- Во-первых, я никому не рассказываю о своих личных делах, и ты это прекрасно знаешь, а уж обращаться к кому-то за помощью, тем более к постороннему человеку.
Эту особенность характера Глика унаследовала от бабушки - не впускать в свою жизнь посторонних, а просто улыбаться и поддерживать легкий, ни к чему не обязывающий разговор, никому не лезть в душу и свою не раскрывать.
И Глика старалась придерживаться этого правила.
- Эта женщина не к постороннему обратилась, а к своей подруге.
- А ты тут, с какого боку-припеку?
- А та подруга обратилась...
- Тома, не начинай по новой, я все равно не приму твое мерзкое предложение, понимаешь ты - нельзя влезать в чужую жизнь.
- Людям надо помогать, - снова завелась Тамара.
- Никогда не лезь со своей помощью, если тебя об этом не просят.
- Но меня попросили.
- Кто тебя попросил? Женщина, которой изменяет муж? Так и что ты лезешь? Тома, некрасиво это. Это все равно, что читать чужие письма.
Глика понимала, что убедить в чем-то Тамару, значит, плюнуть против ветра, но пыталась.
Она потом и сама не могла себе объяснить, почему сразу не ушла из курилки, сказав Томке решительное "нет", а пробовала ту убедить в непорядочности задуманного ее поступка.
Его зовут Александр, ник у него Свидетель, - между тем продолжала Тома,- ты зайди в чат. Он на тебя обязательно клюнет, он на всех баб клюет.
- Сама и заходи, и пусть на тебя клюют, я не наживка, чтобы на меня клевать. Все, Тома, закончили. Я не буду беседовать с твоим Свидетелем.
- Гличка, попробуй, что тебе стоит? Ты ж только один раз поговоришь с ним и все, ты ж умная, сразу все определишь, недаром наши бабы все про тебя говорят: "не успеешь подумать, а Гликерия уже знает, о чем я сейчас скажу".
- Тома, я не буду этого делать, как ты не поймешь, это мерзко. Мало ли какие отношения в этой семье, и мало ли с какой целью он выходит в чат, - и Глика, загасив сигарету, ушла из курилки, оставив там Тамару, которая еще что-то кричала Глике вслед.
Глика возвращалась в отдел во взволнованном состоянии, неужели меня так затронул разговор с этой дурой, так уже не первый раз, должна привыкнуть. Были и похуже разговоры.
Ладно, проехали, - решила Глика.
Но осадок остался, не то чтобы нехороший, а какой-то тревожный.
И до конца дня не оставляло ощущение неясного беспокойства. Хотя с чего бы беспокоиться? Но противное чувство никуда не девалось. Грызло и грызло. Может дело в том, что Тома сказала про чат. И только сейчас до Гликерии дошло, а откуда Томка знает, что Глика ходит в чат?
"Все, прекращаю с Тамарой всякие общения, пусть только попробует ко мне подойти" - твердо и окончательно решила Глика.
Сев за стол, Глика измерила давление, так и есть - снова понизилось - надо выпить кофе и таблетку, а то отчет до Кайзера сегодня точно не дойдет, хотя Кайзер не читал Гликины отчеты, а сразу относил их руководству.
Реноме Глики в фирме - ее анализы по той или иной теме приносили такие дивиденды их аналитическому отделу, что Глике много прощалось из ее капризов, хотя она и редко злоупотребляла своим положением.
Глика любила свою работу: "информация, синтез и анализ", особенно нравилось после всей собранной информации, а на нужную информацию у нее нюх, анализировать и делать выводы.
- Гликерия Владимировна, что с вами? - раздался у нее над ухом голос Кайзера, - у вас такой вид, что словно вы идете на эшафот и вас подгоняют в спину прикладами.
- Вам кажется! - рассмеялась Глика, а сама подумала:
"выходит, я ошибочно считала себя человеком, умеющим владеть собой, всегда
Но, к радости Глики, это заметил только Юлиан Николаевич.
Люди, которым вы дороги, всегда чувствуют ваш настрой и состояние.
- Я же видел, как вы измеряли давление и бледненькая вы совсем. Но у вас аристократическая бледность, - не преминул сделать комплимент Кайзер.
Глика ото всех скрывала свою вегетососудистую дистонию, которую обнаружили у нее после того, как Володька на ней не женился, и она по требованию мамы вышла замуж за Вадима.
Тогда "для бедной Тани все были жребии равны".
- Скоро обед, - продолжал между тем Кайзер,- пройдетесь по улице, подышите свежим воздухом, и все станет хорошо. Кстати, куда вы идете обедать?
- Юлиан Николаевич, бледность у меня от рождения. А обедать - в "Шоколадницу".
Несмотря на то, что кафе "Шоколадница" находилась недалеко от их офиса, Глика ездила обедать на машине.
Глика мало ходила пешком, прогулки не любила, хотя и не толстела от неподвижного образа жизни.
- Разрешите мне вас сопровождать в кафе?! - полувопросительно-полуутвердительно сказал Кайзер.
- Да, кушать что-то не хочется, может, я еще и не пойду обедать,- надо отдать должное, Глика никогда не кокетничала ни с Кайзером, ни с каким другим мужчиной. Она действительно в данный момент не хотела, есть, и еще не решила: идти ей в кафе или проехаться в Книжный мир купить что-нибудь из новинок, или початиться.
- Нет, Гликерия Владимировна, пойдем пешком в "Шоколадницу", - сказал Кайзер, - я вам расскажу что-то интересное.
И этот туда же, да что сегодня за день.
- А потом после обеда, отдадите мне отчет. Я знаю, что у вас уже все готово, иначе вы бы не отсутствовали столько долго на рабочем месте. Что снова наш новоявленный хакер вас терзала?
Все все знают, одна я вечно в неведении, - подумала Глика.
- Юлиан Николаевич, принимаю ваше предложение, только условия моего с вами обеда вы знаете.
- Ох, Гликерия Владимировна, обижаете вы меня, но что поделаешь.
Глика придерживалась строгой позиции в денежных вопросах с мужчинами, зная, что "бесплатных пирожных не бывает", поэтому везде предпочитала платить сама за себя.
Могла позволить заплатить за себя любовнику, но ее теперешний любовник, еще со студенческой поры вздыхающий о Глике, которого никогда она не воспринимала всерьез, ни в институте, ни сейчас - женился он после того, как Глика пять, раз отказывала ему не только в замуже, но даже во встречах, не очень обеспечен, поэтому Глика с ним никуда старалась не ходить, ни в театр, ни в кино, не говоря уж о ресторанах и кафе.
Женька приходил к ней раз в неделю, произошло это как-то так, что Глика сама себе не могла объяснить, почему она встречается с ним, ведь ни о какой любви, с ее стороны, по крайней мере, и речи нет.
Уже после развода как-то раз она пошла в театр. Пошла одна.
Бабуля не захотела, а деда в театр ни за какие коврижки не загнать. Бабуля рассказывала, как еще в их молодость, дед обычно говорил: "я тебя провожу до театра, а потом встречу".
Вот в театре она и встретила Женьку с женой, а потом он позвонил ей. И эта тягомотина тянется уже почти два года.
По дороге в "Шоколадницу" Кайзер рассказал, что Тамара написала докладную записку на имя начальника службы безопасности фирмы, в которой сообщает о том, что Гликерия Бартенева чатится в рабочее время.
Юлиан Николаевич посоветовал поосторожнее быть в разговорах с Тамарой, на что Глика только махнула рукой. Томку не переделать, впрочем, как и любого взрослого человека.