Аннотация: А все вокруг кричат "ура" и в воздух чепчики кидают...
...И в очередной раз (в преддверии дня Победы) лидеры (в том числе, национальные) толкают речи медовые, кидают в массы призывы зажигательные: слушая, приторно становится.
Вот Дмитрий Медведев, только что официально вступивший в должность, уже успел пообещать: каждый ветеран Великой Отечественной к 2010-му году будет жить в благоустроенной квартире!
Если мне не изменяет память, нечто сходное я уже когда-то слышал. Причем, недавно. Ну, каких-то восемь лет назад. А обещал... Нет, не Горбачева я имею в виду, хотя и он был на обещания горазд, а Владимира Путина.
Впрочем, не буду придираться: мало ли кто и что мелет языком.
К слову сказать, всё тот же Владимир Путин и также восемь лет назад пообещал народу 'за десять лет удвоить российский ВВП'. Экономисты и политологи восприняли 'задачу дня' как следует и стали, выкладывая цифры и факты на стол, утверждать, что в данном случае шапкозакидательством не пахнет, что 'задача дня' вполне реальна, а посему вполне осуществима. Поболтали год, потрещали другой, а потом как-то незаметно забыли, в том числе перестал вспоминать о 'задаче дня' и сам инициатор. Может, по причине природной скромности, а? В самом деле, чего много говорить, коли идея победоносно претворяется в жизнь?
Конечно, десять лет еще не минуло и окончательные итоги подводить рано, однако уже сейчас есть некоторые основания полагать, что 'задача дня' сильно отдает маниловщиной, что сему 'грандиозному плану' не суждено сбыться. Потому что все предшествующие годы ВВП прирастал и это правда, но не на десять процентов ежегодно, а на пять-шесть, что существенно ниже 'планов Путина'.
Да... Я, кажется, уклоняюсь от основной темы.
Стало быть, если верить нынешней пропаганде, властная элита (причем, на всех ее этажах) спит и видит, как бы облагодетельствовать ветеранов той войны. Например, георгиевскими ленточками. Мелочь, ясное дело, а приятна и она сердцу фронтовика. Потому что воочию убеждается: никто не забыт, ничто не забыто. Счастлив безмерно, короче, фронтовик. Это, если глядеть с колокольни кремлевских пропагандистов, агитаторов и организаторов. А на самом деле? Что, интересно, скрывается за кулисами парадного действа победного спектакля? Предлагаю взглянуть...
Первый пример.
В глухой (и давно забытой даже Богом) саратовской деревушке доживает свой век бабушка. Доживает, можно сказать, в избушке на курьих ножках. Доживает в одиночестве. Есть дочка и внучка, да они далеко, за 'бугром', значит. Умоляли бабушку: перебирайся, мол, под наше светлое, теплое и сытное крыло. А она - ни в какую. Упёрлась и всё тут: хочу, говорит, помереть у себя и упокоиться в родной земле, а не за 'бугром'.
Это - ее мечта. Не единственная, однако главная. А о чем еще-то мечтает русская бабушка?
- Мне, - говорит, - особенного не надо. Я, - говорит, - всем очень довольна. Но, - говорит, - стара уж больно. С дровам, - говорит, - трудненько стало управляться. Самой-то, - говорит, - ни напилить, ни наколоть. А зимы-то, - говорит, - русские - длинные и морозные. Мне б, - говорит, - квартирёшку какую-никакую, ну, чтоб не топить только и воду из колодца не таскать.
Как я догадываюсь, старушке обещали и обещают помочь, но... Улита едет, когда-то будет. А старушечьи годы тают, ну, прямо, на глазах. Чего ждет власть? Ждут, видать, обещалкины, когда старушка оставит сей бренный мир и оставит их в покое.
Иной, читающий сии строки, может и недовольно хмыкнуть: экая, мол, российская диковинка - одинокая бабулька; их, мол, таких-то миллионы; где, мол, на всех-то набраться тех самых 'квартирёшек'.
Все так. Я замечательно понимаю всю 'остроту проблемы'. Но я же не случайно выбрал сей пример, не с бухты-барахты; он - не из разряда обыденных. Можно сказать, саратовская старушка - уникум, своего рода, историко-национальный символ 'Великой Победы'; старушка та вошла во все кинохроники мира. Да и в России обожают по торжественным датам показывать знаменитые кадры фронтового оператора, на которых запечатлен поверженный Берлин и жизнерадостная русская девушка-регулировщица в форме красноармейца у Бранденбургских ворот. А ведь та веселая и чуть-чуть озорная девчонка, рядовая Красной Армии, армии-победительницы и есть нынешняя саратовская старушка, неспособная нынче поколоть дрова и протопить печь. Да-да, это именно та самая, которая мечтает о 'какой-никакой квартирёшке'. Вот ее имя - Мария Лиманская. Имя, имя-то, обратите, какое, а? Святое для Руси, Богородичное!
Конечно, ветераны той давней войны (многим из них за восемьдесят) к 2010-му будут (ведь наши президенты слов на ветер не бросают!) обеспечены благоустроенным жильем, причем, все, поголовно, если (ах, это наше 'если'!) только кто-нибудь чудесным образом дотянет до новой даты, в том числе и легендарная Мария Лиманская.
Впрочем, кто об этом сегодня и сейчас думает? Так сказать, нет человека - нет проблемы. А обещания? Ну, так они имеют обыкновение скоро стираться из памяти.
Да, кстати, о памяти.
На примере Марии Лиманской я показал, как многопочитаемая власть чтит память живых. Но что же с мертвыми, ну, с теми, которые полегли на полях сражений Великой Отечественной?
Эдуард Россель, губернатор Свердловской области (также символ, но уже современной российской власти):
- Мы делали, делаем и будем делать все, чтобы память тех, кто погиб, осталась в веках.
Красиво, согласитесь, звучит заявление регионального национального лидера?
О том же самом, но по-разному варьируя, в дни торжеств говорил мэр Екатеринбурга (также национальный лидер, но в масштабе одного, отдельно взятого уральского города) Аркадий Чернецкий. Да что он?! Не о том ли талдычили все праздничные дни наши президенты, как номинальный, так и реальный?
О том, как уживаются слова и дела, мой второй пример. Он связан со мной, то есть не совсем, конечно, со мной (я - не фронтовик и им никогда не был), а с судьбой моего Героя (пишу с большой буквы, так как этот человек - не миф и не легенда).
История в нескольких словах.
Сорок три года назад я заинтересовался земляком-уральцем, погибшем в канун 1944-го при освобождении одной маленькой украинской деревушки. Заинтересовавшись, стал собирать свидетельства очевидцев и архивные материалы. Кстати сказать, до меня о моем герое мало что было известно, в том числе и родным. Да, они знали, что их сын, муж, отец, брат (и всё в одном лице) воевал, стал Героем Советского Союза. Но и только. Мне же удалось по крупицам и документально восстановить короткую и такую славную жизнь Гробова Анатолия Александровича, хотя это было совсем не просто и заняло много времени. Позднее, основываясь на собранных мною материалах, я написал документальную повесть. Мне захотелось (не считаю, что я пожелал что-то сверхъестественное), чтобы повесть прочитали не только мои товарищи, а и другие, и таким образом увековечить (сохранить для потомков) об одном из тружеников войны, погибшем в бою и с автоматом в руках, хотя главная его профессия - сапер.
В канун 60-летия Победы, когда особенно красиво и громко звучали фанфары в честь 'живых и мертвых', я вновь попытался опубликовать свою документальную повесть. И стал действовать. Перво-наперво обратился к тому, кто всего ближе ко мне и кто контролирует солидные средства массовой информации, - к мэру Екатеринбурга Аркадию Чернецкому. Я попросил его содействия в издании. Я полагал, что моя просьба не окажется уж слишком обременительной для администрации такого крупного мегаполиса: пятнадцать тысяч рублей на издание книги - деньги не столь значительные. В письме, с которым обратился, заметил, что лично мне ничего не надо и ни на что не претендую, в том числе и на авторское вознаграждение. Я не кривил душой. Я в самом деле хотел лишь одного - чтобы мною собранные материалы не остались в туне, чтобы не ушли вместе со мной, а стали доступными всем, прежде всего молодежи.
Итак, письмо отправлено. Жду. И дождался-таки! Заместитель руководителя аппарата администрации Екатеринбурга С. Г. Тушин сообщил, что из-за финансовых затруднений, испытываемых в настоящее время мэрией (!), оказать помощь нет никакой возможности. Денег не нашлось, но зато чиновник на советы не поскупился: обратись, дескать, в какой-нибудь толстый журнал и предложи опубликовать. Совет замечательный, но несвоевременный, так как я в журнал 'Урал' уже обратился и предложил, но в журнале люди тоже ушлые и просто так ничего не делают.
Второй адресат - Губернатор Свердловской области и та же просьба. И также получаю ответ. Заместитель главы администрации губернатора (сейчас уже пошел выше и даже возглавил секретариат правления региональной организации партии 'Единая Россия') А. Ю. Левин посоветовал с этим делом обратиться в областной комитет ветеранов войны, которому, по словам Левина, выделены соответствующие средства. Догадываюсь, что чиновник попросту отфутболивает, а все же иду. Встречаюсь с председателем комитета ветеранов войны И. Х. Каюмовым, показываю письмо Левина. Тот читает и удивляется.
- Никаких, - говорит, - мемуаров мы не собираем и не издаем. Да, к юбилею нам выделили несколько тысяч рублей на издательскую деятельность, но они давно уже все потрачены.
Обманул меня Левин: так получается.
Я все еще не теряю надежды. Ведь она, эта самая надежда, умирает последней. Обращаюсь лично к вождю нации и главному патриоту России, искренне полагая, что ему-то уж траты в пятнадцать тысяч рублей не окажутся такими же тягостными, как Чернецкому или Росселю. Сначала мне ответили из Администрации Президента: обращение, мол, направлено по принадлежности, то есть в федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям. Жду дальше. И получаю правительственное письмо. Начальник управления периодической печати того самого агентства Н. С. Литвинец уведомил о том, что и у них финансовые проблемы; обратил также мое внимание, что 'непосредственно авторам агентство, являясь бюджетной организацией, на издание своих произведений не выделяет'. Видимо, господин Литвинец не читал моего письма, так как в нем нет ни слова о помощи лично мне, более того, сказано, что не претендую ни на какое авторское вознаграждение. Я предложил лишь государству свою интеллектуальную собственность в безвозмездное пользование. Пусть государство не может помочь автору в издании его литературного труда, но оно, то есть государство, владеет типографиями и поэтому вполне печать книги может профинансировать (речь, замечу еще раз, идет о пятнадцати тысячах рублей).
Как и в предыдущих случаях, чиновник не поскупился на советы. Он порекомендовал обратиться в местные журналы 'Урал' или 'Уральский следопыт'.
Покорнейше благодарю, господа чиновники! Сыт я вашими советами.
Вот так на деле реализуется выдвинутый еще в советскую пору патриотический тезис - ничто не забыто, никто не забыт.
Подвожу праздничный итог. Государство не помогло. Я также не смог ничего сделать, так как пенсия не так велика, чтобы на свои средства издавать книги; скудны мои финансовые возможности, как и Российского государства. И все-таки... Чтобы труд многих лет совсем уж не пропал даром и сохранить его плоды, сам отпечатал несколько экземпляров, сходил в мастерскую, где мне сделали переплет и уже в виде брошюры передал один экземпляр на хранение областной публичной библиотеке имени Белинского. Возможно, каким-нибудь историкам будущего и как-нибудь сослужит службу моя документальная повесть. Передал безвозмездно. Впрочем, об этом вряд ли стоило упоминать. Хотя всякий труд должен быть оплачен, а понесенные материальные затраты должны быть компенсированы. Но это всё не из той жизни, которую я проживаю.
Трепотня же тем времени насчет 'славы живым и вечной памяти погибшим' успешно продолжается. И она, эта самая трепотня у одних вызывает восторженное восхищение, а у других - слезы умиления.
Да пребудут в добром здравии все те, которые громче всех верещат на всех перекрестках о патриотизме!