Все имена реальные, все события происходили на самом деле.
Отвык мыться в ванной. Очень неудобная эта штука. То ли дело - душ, в одну струю, могучий, с раскалено-сковывающей водой - зимой и обжигающе-холодной - летом. Ванна с некоторых пор вызывает омерзение. Как можно там лежать, среди собственного пота, перхоти, обрывков-чешуек кожи и (порой) мочи? Настолько привык быть просто человеком, что наносное, то, что привито извне - вызывает такое же отвращение, как и ванна.
С удивлением смотрю на тех, кто модно и хорошо одевается. Ну не нравится общаться с манекенами. Раздражают псевдоумники, их можно узнать по разговору. Обычно они говорят не по-русски. Тот, кто употребляет "менталитет" вместо "мышления" - вызывает усмешку. Если вдруг узнаю, что человек получил юридическое, либо экономической образование - что же, его остается только пожалеть. Прожил лучшие годы - и ничему не научился. Как обезьяна в вольере - считает палочки вместе с лаборантом.
Нет ничего проще, чем быть человеком. Ведь человек - в первую очередь разумное животное, а уж потом - все остальное.
Нет, зря буду говорить, что знаком со смертью не понаслышке. Да и кто может похвастаться таким знакомством? Тот, кто с ней в "знакомцах" - ничего уже не расскажет. Но вот убивать других живых существ - дело другое. Я и сам в детстве собирал "килограмм сушеных комаров". Так что на моей совести не одна сотня (а теперь уже и миллионы) загубленных насекомых. В этом отношении я кровожаден. Появилась в теплицах белокрылка - к ногтю ее! Говорят, что вегетарианцы - спасители жизни. Как же! Чтобы вырастить килограмм овощей должны погибнуть тысячи живых существ. Коровы же едят траву, насколько помню...
Но завел разговор я о мышах. До некоторого времени никак не мог их убивать. Вообще не мог никого убивать - из теплокровных, скажем так. Капканы и мышеловки ставил - грешен. Но вживую...
Был день рождения соседской Динки. Мы собрались, покушали салатов, горячего, настала очередь чая. Открывается холодильник, оттуда извлекается сумасшедших размеров торт, поднимается картонная крышка. О боже! Среди розочек и гор крема лежит мышь. Вполне живая мышь. Только убежать не может. Нет, она не застряла в креме, не прилипла задницей. Эта чертова мышь обожралась. Торт лежал в холодильнике ночь и весь день, поэтому времени у нее было предостаточно. Растолстела так, что когда ее подцепили вилкой, и положили на стол, то лапки - все четыре! - колыхались в воздухе. В принципе, мелкая тварь могла передвигаться на одном боку, что она и попыталась сделать. Но, видимо, резкие движения вызвали в кишках какие-то реакции, серый зверек выпучил глаза и проблевался нам на стол. Меня с брательником (как самых младших) отрядили уничтожить тварь, что запорола весь праздник. Мыша благополучно перекочевала в полиэтиленовый пакет. Пакет завязали узлом так, что получилась вакуумная упаковка. Вместе с братом мы вышли во двор, зашли в сортир и кинули поганку в толчок. Кулечек плюхнулся на кучу полужидкого дерьма (забыл сказать, что дело происходило в деревне) и тонуть, естественно, не собирался. Пришлось взять кол и помочь.
Это была первая мышь, пострадавшая от моих рук. До сих пор вспоминаю с содроганием этот момент. Я бы назвал эту мышь - Распутиным. Вначале она переела, потом ее пытались задушить, потом - утопить и под конец - воткнули кол прямо в сердце. Мда, бывает же такое...
В последующем много сталкивался с мышами. Мы относились друг к другу вполне равнодушно и даже терпимо. Друг другу жить не мешали... Пока я не поступил в аспирантуру. Золотые денечки. Стипендия - 400 рублей, поэтому в выходные ходили в депо или на склады - подрабатывать грузчиками. На разгрузке зарабатывали до 600 рублей - в день. Плюс бесплатная еда. Бригада у нас получилась будь здоров. Четверо настоящих мужиков. Не знаю, как в науке, но в погрузке-разгрузке наши достижения были просто ошеломляющи. До сих пор могу одним движением вскинуть пятидесятикилограмовый мешок на плечи. Это при том, что во мне весу - 56 кило и травма позвоночника. Могли выложить столб из мешков в "связку по три" - на 24 ряда! До сих пор помню удивление наших цеховых рабочих, когда в одиночку выложил "в один ряд до потолка" чертову кучу мешков с пластмассовыми отходами. Ничего сложного: два года практики - и все.
И вот однажды пришел вагон с кукурузой. Склад забит под завязку. Кладовщик и говорит нам:
-Ребята, надо пшеницу перебрать, сложить покучнее. А на освободившееся место кукурузу положим, - потом посмотрел на гору мешков и добавил:
-Если там еще осталось чего...
Пожали мы плечами, взялись за работу. Сняли верхние мешки. А под ними - мышиное царство. Пух, гнезда, экскременты, но хуже всего - мышиные ходы.
Что в них страшного? А то, что мышь ход в зерне не роет. Оно и понятно - зерно материал сыпучий. Поэтому и идет серый зверь "по шву", между мешков. Один ход - четыре пропоротых мешка. Пересыпать зерно зачастую невозможно - мешок прямо в руках рассыпается на тряпки.
Поначалу просто матерились. Александр Станиславович (кладовщик) пытался подсунуть нам хорошие мешки. Мы снова ругались, перетаривали, спасали урожай, потели, пыхтели и все яростней материли мышей и крыс. Доставалось заодно и кошке. Ругали ее почем зря. Кстати, интересный момент. Хороший кладовщик берет на склад только кошек. Они, как известно, потомство производят, которое надо кормить, а потом - обучать. Как только численность грызунов сокращается, то кошаки либо разбегаются, либо дохнут от голода. Получается этакая замкнутая экосистема, где кладовщик выполняет роль Демиурга, а кошки и мыши регулируют численность друг друга.
В общем, первое гнездо нашел мой друг, Андрей. Убивать мышат он не стал, отнес их ко входу и вывалил в миску. Кошка быстро смекнула - в чем дело, и захрустела нежданным угощением. Мы посмеялись. Все-таки приятно, когда не только нам одним плохо.
Ну а потом пошло-поехало. Чем ниже, тем больше гнезд. Кошка вскоре насытилась, но продолжала помогать нам. Мышатам она просто давила головы и оставляла - на потом, надо полагать. Только хруст и писк стоит. А нам уже не до смеха. Мешки ведь превратились не в тряпки, а в лоскутья. Пересыпать уже ничего невозможно. Зерно с экскрементами - не кондиция, даже на птицеферму отдать нельзя. Уж на что Серега Пайвин спокойный человек - но и он разъярился, пытался давить мышей ногами. Но это бесполезно - юркие твари, что твои комары.
Два дня адовой работы. Мышиная шерсть скрипела на зубах, а кладовщик подгоняет - у него "простой" вагона в депо.
Наутро третьего дня сидим, курим. Александр Станиславович подходит и говорит:
-Половину спасли. Сорок тонн из восьмидесяти. Теперь берите поддоны и ставьте их прямо на зерно. Больше ждать невозможно.
Вот так пропали сорок тонн семенной пшеницы. И заплатили нам только половину от договоренного. Половину заработка отняли мыши.
И уже после того, как мы разгрузили вагон и выложили на невероятную высоту мешки с кукурузой, то кто-то сказал:
-Это было наше зерно.
(Хозяйство при институте было семеноводческим).
А потом добавил:
-А есть ведь и люди-мыши.
Я тогда лежал на кукурузе, весь красный, с ног до головы, от яда-протравливателя.
Эта мысль запала в голову. Люди-мыши. Мыши-люди. Мышелюди.
За то, что мы растили это зерно, нам платили четыреста рублей в месяц. За то, что мы его грузим (не производим уже ничего!) - четыреста рублей в день. Сколько же получает тот, кто его продает - за час? А сколько тот, кто им, нашим зерном, распоряжается?
Они как мыши - невидны и неслышны.
Производитель получает за свой труд в десятки и сотни раз меньше чем тот, кто этим трудом пользуется. Простая мысль. Тупая мысль. Отупевшее от работы, усталости и яда сознание.
А я еще горючее покупал на стипендию. Вкалывал по двенадцать часов в сутки. Рекорды устанавливал. Вдвоем собрать в копны сено с пяти гектар за сколько можно? По нашей разработанной, чисто ручной технологии - за два часа. Это если по радио передали штормовое предупреждение. А прополоть вручную пять гектар клевера вшестером? Три дня. Это если на четвертый приезжают из министерства с проверкой.
Мне казалось, что формула жизни проста. Работай сколько сможешь, и будет у тебя, что захочешь. Два года отработал - результат нулевой. Кофеварку родители подарили вместо кипятильника, и пару книжек приобрел-утащил из библиотеки.
Мыши отнимали у нас только половину. Мышелюди - все остальное.
Вот так я научился ненавидеть мышей.
Потом отработал три года на заводах. Крыс - видел, но не трогал. Мышей - не встречал.
Теперь агрономствую в теплицах. Мыши у нас есть. Немного, но есть.
Расскажу чуть о производственном процессе. Рассаду выращивают поначалу в кассетах. Из семечек. Каждая семечка - в свою ячейку. Если технология двухоборотная, то посев семян начинается в декабре-январе.
Понятно дело - на улице мороз. В теплице - жара. Все окрестные мыши - у нас. Но им надо что-то есть. Закон природы, мышь - не медведь, в спячку не впадает.
И они начинают жрать семена. Ночью выходят и выкапывают их из кассет. Утром приходим - сплошные ямки везде, и шелуха от огуречных семечек. А это деньги - сто грамм равно пятидесяти долларам. И это не только деньги, но и будущий урожай. А от него, как известно, зависит наша зарплата. Зарплата в сельском хозяйстве - это не деньги, это средство более-менее достойного существования.
Мыши покушались на наше существование, на нашу жизнь. Да, именно так.
Прихожу на работу, девки визжат:
-Мышь! Ринат! Скорей, мышь!
Первый раз я взял лопату. Здоровенную совковую лопату. До сих пор не знаю, как она у меня в руках оказалась. Мышь бежала по пленке. Быстрая, как молния. Серая, как наша жизнь. Маленькая и юркая, реальная, зримая угроза.
Нет, конечно, я не сомневался и секунды. Не было желания - поймать и позабавится, как иногда раньше, на милую усатую мордочку, на бусинки глаз. Поймать - а потом отпустить. Может, даже корочку дать. Нет, это даже в голову не могло прийти.
Ненависть, абсолютная ненависть. Даже не азарт охотника. Это было абсолютно животное желание, подогреваемое одной мыслью: эта мышь хотела отобрать нашу зарплату, наши копейки, нашу жизнь. Она, конечно, и не подозревала об этом. Но я-то знал!
Лопата с громким хлопком ударила. Бил я так, словно хотел убить слона.
Потом с удовольствием поднял лопату.
Серое пятно на пленке. Кровавое пятнышко на лопате. Впервые я целенаправленно убил того, кто покушался на наше добро. Мышь хотела есть - поэтому пришла туда, где еду достать проще. И была расплющена в лепешку.
И снова в сознании - мыши-люди. Люди-мыши.
Они приходят к нам. Редко, но приходят. По большей части они, конечно, заставляют нас самих нести им деньги и продукцию. И вообще, люди-мыши не спрашивают - хотим мы кормить их или нет. Надо! Надо кормить! Нужно кормить! Семена должны быть посеяны!
Кто-то должен руководить, управлять, распределять, блюсти, писать бумажки, издавать законы, следить за их исполнением. Кто-то должен быть менеджером, управляющим, вайзером и супервайзером, таможенником, инспектором, секретарем, паспортисткой, директором, предпринимателем и просто продавцом. В конце концов, кто-то должен следить за пожарами, лечить, учить. Да, эти люди нужны, иначе государство просто перестанет существовать. Ведь должны быть люди, чью работу не измерить, не оценить, не подержать в руках, не окинуть взглядом.
Месяц назад иду по коридору от склада к раздевалкам. Навстречу мышь.
Увидела меня, метнулась в сторону, попыталась забиться под плинтус.
Конечно, это было бесполезно. Я быстро догнал ее и топнул ногой. Хруст, писк - и еще одна серая тварь оказалась в контейнере для мусора. Все просто. Увидел мышь - дави ее. Неважно - ела она семена или вспарывала на складе мешки. А может в поле одуванчики грызла... Мышь для меня не животное. Это просто враг. Надо убить. Нельзя отпускать. Капканы, ловушки, яды, лопата, сапог, кошка - все средства хороши.
Ну, а если подумать еще немного?
Мышь - не животное. Мышь - враг. Любая мышь - мой личный враг. Можно сказать - классовый враг...
Вот и добрались до людей-мышей.
Нет, конечно, не хочется никого пугать. Не хочется эпатировать. Вообще не хочется, чтобы мою писанину читали люди образованные, люди изначально добрые, воспитанные, привыкшие к бумажной работе. Я вообще не против современного общества. В каждом, абсолютно каждом человеке я готов увидеть положительные черты.
Но когда-нибудь кто-нибудь поймет, что люди делятся на тех, кто работает и на тех, кто этим трудом пользуется. Причем те, кто пользуются, может быть, работают больше тех, кто производит. Забавная ситуация, правда?
Только те, кто работает руками, не будут разбираться - как ты работаешь?
Десятилетиями, столетьями ждал русский мужик. От Рюрика ждал. Поднимался вместе с Разиным, Отрепьевым, Пугачевым. Захлебывался в крови - и снова ждал, копил ненависть, жажду мести. От поколения в поколение, из уст в уста, я сам слышал это. И вот, спустя тысячу лет - поднялся.
Я понимаю революционеров. И понимаю мужика. Я сам хочу быть похожим на них. На вечно измордованных, на невероятно трудолюбивых и трусоватых, вороватых, мелочных, порой с широкой душой, полудиких и говорящих то, что думают. Невероятным усилием революция всколыхнула всю эту массу, - и мужик взялся за лопату. Разве царь виноват во всех унижениях? И разве Сталин виноват в репрессиях? Это мы, жестокие и кровожадные, готовые задушить руками и намотать кишки на штырь и при этом смеяться в глаза, затуманенные смертью.
Думаете, бывших палачей мучают угрызения совести? Как бы не так.
-Мало вас стреляли, - говорят они до сих пор. И правы, абсолютно правы.
Мужик был доведен до последней степени, до того, что стал рвать самого себя, жилы и вены на теле. Ненависть улеглась только тогда, когда палачи истребили друг друга. Но растет новое поколение.
Все те, кто кричит о жестокости репрессий - это люди-мыши. Они не знали - почему, за что, как можно целыми семьями и народами?