Аннотация: Иногда, чтобы сохранить, нужно не просто отпустить, но даже оттолкнуть. Только вот захочет ли тот, кого оттолкнули снова приблизиться?
Мишенька Воронцов слыл красавцем даже в избалованном и светском Петербурге. Сложно сказать, что было в нём особенно прекрасно: атлетическое ли сложение фигуры, зелёные ли с изумрудным проблеском глаза, умение ли одинаково прекрасно держаться в высшем свете и на плацу, но стоило Мишеньке появиться в бальной зале, как женские сердца начинали трепетать. Разумеется, злые языки утверждали, что больше всего Мишеньку красит княжеский титул да хорошее состояние, что от папеньки будет унаследовано, да друзья Мишеньки всегда добавляли, что каждому самоцвету своя оправа. Одним словом, хорош был молодой князь Воронцов, многие девицы о нём ночами подушки слезами поливали. Плохо только, сердце молодого князя оставалось свободным. Сам отец (почтенный вдовец, переживший многих монархов не говоря уж про своих злопыхателей) уже частенько намекал сыну, что пора и гнездо вить, детишек с красавицей женой растить, да Мишенька всё отшучивался. Ждал молодой князь любви большой и искренней. Одни небеса ведают, где княжич заразился этим любовным французским поветрием, не иначе, от француза-гувернёра, что в отрочестве воспитанием занимался, но твёрдо решил семью только с той создать, что сердце его тронуть сумеет. Отец и убеждать пробовал, и ругаться, да сын сызмальства норовом обладал, коли что решил, с места не сдвинешь. Старый князь рукой махнул, да отступился. А зря. Знал бы, чем всё кончится, силком бы сына хоть с соседской дочкой обвенчал. Верно говорят: "Благими намерениями..."
На осенний сезон пожаловала в столицу графиня Ольга Васильевна Бельских с супругом. Супруг её, почтенный старец, не иначе потерянный Небесной Канцелярией, а потому никак на небеса не призываемый, чинно дремал в уголке бальной залы, а Ольга Васильевна танцевать изволила. Подарила она тур вальса и Мишеньке Воронцову. Глянул Мишенька в очи её серые, да и пропал. И ей молодой князь по сердцу пришёлся, позволила даже себя до беседки проводить и мороженым угостить. Старые дамы осуждающе головами качали, молодые девицы гневно платочки терзали, да ни Мишенька, ни Ольга Васильевна в их сторону даже не глянули. Про всех забыли. Папенька Мишенькин как про это узнал, сына отругал, да влюблённому, что глухому, ничего ни рассказать, ни доказать нельзя. Стал Мишенька с Ольгой Васильевной тайно видеться. Решили влюблённые, что как овдовеет Оленька, обязательно обвенчаются, да судьба по-другому рассудила.
Муж Ольги Васильевны, своими родственниками против супруги неверной настроенный, жену из дома выгнал. Мишенька от любимой не отказался, к себе принял, да вот беда, ни свет, ни церковь сей союз не приняли. Поселились влюблённые в деревне, безутешным отцом Мишеньке выделенной, да и думать обо всех забыли. Ольга Мише сына родила, красивого и крепкого парнишку. Только вот сама после родов оправиться не смогла, через месяц сгорела. Миша после смерти её почернел весь, никого видеть не хотел. На весь барский дом словно пелена чёрная опустилась. С этой печальной минуты и начинается наш рассказ, а то всё присказка была.
Миша стоял у окна и незряче глядел на улицу. В дверь робко постучали, а потом и заглянули.
- Пошли все прочь, никого не хочу видеть! - рявкнул Миша, даже не оборачиваясь.
- Михаил Алексеевич, там князь-батюшка приехали, - верный Митрофан почтительно, но непреклонно кашлянул и добавил. - Вас к себе требуют.
- Требуют, - усмехнулся Миша и, задумчиво погладив подбородок, добавил. - Ну, пошли, коли требуют.
Алексей Васильевич сначала даже не признал своего сына. От былого красавца Мишеньки осталась тень. Густые русые волосы на висках засеребрила седина, у губ легли горькие складки, плечи печально поникли. Только глаза и остались прежние, зелёные с изумрудным проблеском.
- Миша, - прошептал Алексей Васильевич и замолчал, горло точно петлёй перехватило. Сын сделал пару неверных шагов к нему, а потом пошатнулся и, упав на колени, уткнулся лицом в колени отца и зарыдал.
- Полно, полно, родной мой, - дрожащим голосом шептал Алексей Васильевич, неуклюже гладя сына по голове. - Видно, планида наша такая, любимых терять. Матушка твоя, упокой Господь её душу, тоже молодой ушла, только тебя мне и оставила.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь вздохами отца и всхлипами сына. Приникший с той стороны ухом к двери Митрофан мелко крестился и шептал благодарные молитвы.
- Разумный у нас Митрофанушка, - шептались стоявшие за спиной парня слуги, - правильно он барина вызвал. Он сейчас нашего Михаила Лексеича быстро к жизни вернёт!
Всё заканчивается, иссяк и поток слёз у Миши.
- Внука-то покажешь? - спросил отец, когда Миша поднял голову и смущённо вытер лицо рукавом. Сын молча кивнул и, тяжело поднявшись, вышел из комнаты. Он даже не заметил слуг, поспешно отпрянувших от двери. Отец заметил, но промолчал, не до них пока. Кормилица Алёна, увидев вошедших, испуганно замерла и невольно прикрыла собой малыша. Тот недовольно запищал, протягивая к отцу руки.
- Славный паренёк, - умилился Алексей Васильевич, а потом негромко уточнил. - Здесь оставишь?
- Я Гришу не оставлю! - моментально рассвирепел Миша. - Это мой сын, и жить он будет со мной!
- В глазах света твой Гриша будет байстрюком, - отец вздохнул и покачал головой. - Его никогда не примут.
- А мне наплевать, примут его или нет! - Миша стиснул кулаки и на миг стал похож на себя прежнего. - Я Гришу не брошу!
- Тогда вели в дорогу собирать, едем мы, - отец помолчал и добавил с грустной усмешкой, - я ведь тебя тоже не брошу.
Гриша вместе с отцом переехал в Петербург в роскошный дом князей Воронцовых. Шустрому смышлёному мальчугану было всё равно, кем его считает высший свет, Гришенька о таком даже не слыхивал. Он твёрдо знал, что у него есть любимый отец и обожаемый дедушка, и этого Гришеньке было более чем достаточно. Озорной мальчуган вместе со своим верным Митрофаном с удовольствием обследовал роскошный дом, учился ползать по деревьям, сражаться на шпагах (вернее, размахивать шпагой), ездить верхом.
- Быстро Гриша растёт, - Алексей Васильевич одобрительно наблюдал в окно за внуком, а потом повернулся к сыну. - Совсем скоро взрослым станет, что тогда делать будешь?
- Гриша мой сын, - Михаил пристально посмотрел на отца, - он князь Воронцов!
- Только с одного боку, - Алексей Васильевич горько вздохнул, - а с другого? Может, стоит Грише рассказать? Чтобы он был готов? Михаил сверкнул глазами и резко вышел из комнаты. Нет, он не станет говорить сыну о том, что с точки зрения света Гриша не имеет никаких прав ни на этот дом, ни на этот титул, ни даже на своего отца и деда. Старый князь опять не стал вмешиваться. Потом, пусть мальчуган ещё чуть подрастёт. Но никакого "потом" у старого князя уже не было.
Год своего десятилетия Гриша запомнил как самый чёрный в своей жизни. В суровые Крещенские морозы не стало Алексея Васильевича. Старик ушёл из жизни тихо, во сне, и провожать его пришли многие знатные петербуржцы. Отец Гриши стал официально величаться "Князем Михаилом Алексеевичем Воронцовым" и стал часто пропадать из дому. Он ездил на какие-то "балы", в какие-то "министерства", но никогда сынишку с собой не брал. Раньше такого не бывало. Нет, Гриша никогда не просился с отцом, он хорошо знал слово "нельзя", но скучал крепко. Он не знал, что отлучки отца ещё не самое страшное.
У ног Михаила снова разверзлась бездна. Его близкий друг по извечной российской горячности был втянут в заговор против крупного вельможи. Началось следствие.
- Михаил, - Алексей Зайцев, верный друг князя Воронцова, выглядел очень встревоженным, - арестовали семью Огнева.
- Но его вина даже не доказана! - возмутился Михаил.
- Это не важно, - Алексей поморщился. - Семью арестовали. Жену и дочь. Законную супругу и дочь. Понимаешь?
Михаил медленно опустился в кресло.
- Гриша, - прошептал он побелевшими губами, рванув на груди ставший резко тесным ворот.
- Вот, - удовлетворённо кивнул Алексей, - теперь ты меня понял правильно. Тебе надо его спрятать, Миша, хорошо спрятать.
- Куда? - отчаянно спросил Михаил. Ему казалось, что злой рок готов отнять единственного самого дорогого человека на свете.
- А ты его в военное отдай! - Алексей даже в ладоши хлопнул. - Мол, байстрюк, а у меня невеста, будущая жена, законные дети пой... Договорить Алексей не успел. Михаил ринулся на него, словно тигр из засады, схватил за плечи и резко тряхнул.
- Я не стану отказываться от сына. Ни-ког-да!!! - прорычал Михаил.
- Да ради Бога, - поморщился Алексей, освобождаясь и осторожно поправляя костюм, - только если узнают, что ты помог Огневу бежать, то арестуют и тебя, и твоего сына. И если у тебя ещё есть шанс выбраться, то у твоего байс..., хм, сына, его нет и не будет. Миша устало потёр лицо ладонями.
- И что же делать? - глухо спросил Воронцов.
Алексей благоразумно не озвучил: "Не заводить интрижки с замужней дамой, тем более с ТАКИМИ последствиями" и повторил:
- Себе найти невесту, а Гришу услать из дома. Услать громко, чтобы все поверили.
- И Гриша поверил? - широко распахнул зелёные глаза Воронцов.
- И Гриша тоже, - Алексей был непреклонен.
- Но... он ведь расстроится! - Михаил печально сник. - Я не смогу его предать.
- Ты его предашь, если не ушлёшь из дома, - Алексей пристально посмотрел в глаза друга. - Он погибнет под арестом. Слишком многим костью в горле стоит родной, но незаконный Григорий Михайлович.
Обычно циничный зубоскал Алексей был очень серьёзен. Михаил поверил ему сразу и безоговорочно.
- Ты прав, - Михаил решительно расправил плечи. - Осталось только найти невесту.
- Приволочись за Алёнкой моей, - Алексей равнодушно пожал плечами. - Ей и объяснять ничего не надо, сестрица у меня разумна излишне, потому и поклонников нет. Кому же охота с дознавателем в юбке всю жизнь прожить!
- Алёна Тимофеевна девушка хорошая! - горячо заступился за свою потенциальную невесту Михаил.
- Да ради Бога! - рассмеялся Алексей. - Вы, похоже, оба не в убытке будете! Михаил смущённо улыбнулся.
Гриша раньше других заметил произошедшие с отцом изменения. Михаил словно стал избегать сына, отгораживаться от него делами и отлучками.
- Я сделал что-то не так, Митя? - широко распахивал зелёные с изумрудным проблеском глаза паренёк. - Папенька на меня за что-то гневается? А почему не скажет? Раньше всегда сразу говорил... Что происходит, Митя? Митрофан только кряхтел, сказать правду язык не поворачивался.
Вскоре Гриша и сам понял, что происходит. Михаил привел в дом красивую молодую женщину, назвал своей невестой. Гриша смотрел на девушку из-за спины своего верного Мити. В целом, выбор отца он одобрил, но почему папа не сказал ему? Раньше у них с отцом секретов друг от друга не было... Вечером мальчуган проскользнул в кабинет, где отец сидел в кресле у камина.
- Пап, - Гриша терпеливо (целую вечность!) прождал, пока отец его заметит, а потом привычно потеребил его за рукав, - а эта невеста будет жить с нами? Михаил вздрогнул и резко обернулся к сыну.
- Ты почему не спишь?! - отрывисто спросил он. Гриша нетерпеливо дёрнул плечом (вечно взрослые со всякой ерундой, когда у тебя важные вопросы!) и повторил вопрос.
- Ты должен отвечать, если я тебя спрашиваю! - сурово (ох, как тяжело далась эта суровость!) прикрикнул Михаил.
Гриша удивлённо распахнул глаза и пожал плечами:
- Мне спросить у тебя нужно было, я притворился, что уснул, а потом к тебе пришёл.
- Митрофан отвратительно смотрит за своим воспитанником! - Михаил стиснул подлокотники кресла, сдерживая желание подхватить сына на колени и поцеловать в русую макушку. - Иди к себе и не показывайся мне на глаза, пока я сам тебя не позову! У Гриши предательски задрожала нижняя губа, но он сдержался и решительно потянул отца за рукав.
- Пап, - голосок мальчика сорвался, но он быстро взял себя в руки, - ты только скажи, что я сделал не так? На что ты сердишься? Ты скажи, я исправлюсь! Мальчуган попытался поймать руку отца, чтобы поцеловать её, но Михаил резко встал, оттолкнув кресло и жестом приказал сыну выйти. Жестом, голос не повиновался. В зеркале Воронцов увидел, как сникший мальчуган поплёлся к выходу, в отчаянном ожидании замерев у порога, но не окликнул его. Гриша вздохнул и вышел из кабинета, а Михаил рухнул в кресло, в бессильном отчаянии сжимая голову.
- Так надо, так лучше для Гриши, - словно заклинание твердил Воронцов, но ничего не помогало. Перед глазами стояло несчастное личико Гриши.
Приехавшая утром Алёна поняла всё без лишних слов и объяснений.
- Гриша? - мягко спросила она Михаила, и когда тот кивнул, решительно добавила. - Пора отправлять его в военное. Дольше тянуть нельзя!
- Он меня возненавидит и будет прав, - чуть слышно прошептал Михаил.
- Предоставь всё мне, - горьковато усмехнулась Алёна.
Гриша не верил своим ушам. Эта красивая невеста на деле оказалась сущей ведьмой. Мало того, что она будет жить в их дома, мало ей отнятого папы, так она ещё и самого Гришу выгоняет! Мол, у них с папой будут законные дети и ничего всяким под ногами путаться!
- Отец! - в поисках последней справедливости бросился к отцу Гриша. Но Михаил смотрел на Гришу, словно на пустое место.
- Алёна совершенно права, - глухо произнёс Воронцов, - тебе здесь не место.
И вот тут-то и проявилась у Гриши легендарная Воронцовская гордость. Он резко вскинул голову, глаза засверкали изумрудами.
- Что, не ко двору стал? - совсем по-взрослому прошипел мальчуган, а потом зло усмехнулся. - Не бойся, даже у байстрюков гордость имеется, мешать вам не стану! Резко развернувшись, Гриша вышел из комнаты, неожиданно по-военному чеканя шаг.
- Присмотри за ним, Митя, - прошептал Михаил, - я вам каждый месяц писать стану.
- Жизнь за него отдам, - Митрофан низко поклонился князю и будущей княгине, а потом поспешил за воспитанником.
Только Алёна видела, каким взглядом провожал Михаил карету, увозившую сына в далёкую Москву. Только Митрофан видел, как отчаянно рыдал маленький Гриша, безжалостно вышвырнутый во взрослую жизнь. Но через час мальчуган решительно вытер слёзы и сухо, совсем по-взрослому сказал:
- Эти слёзы, последние. Больше я плакать не стану!
"Весь в отца", - покачал головой Митрофан.
Прошли долгие семь лет. Михаил все эти годы усиленно боролся с чьей-то злой волей, словно вознамерившейся погубить князя Воронцова. Хорошо хоть, только самого князя. Весь свет поверил (и одобрил!) отказ Михаила от своего незаконнорожденного сына, а также его женитьбу на Алёне Зайцевой. Князь Воронцов только изредка писал Митрофану, строго-настрого приказывая тому никому писем этих не показывать и языком не болтать. Митрофан молчал, наблюдая, как с каждым годом тает у Гриши вера в то, что отец образумится и заберёт его к себе. Мальчик своими надеждами не делился, но верный Митрофан видел, с каким лицом Гриша спрашивал о том, не было ли каких известий. Сначала мальчик ждал письма каждый день, потом раз в неделю, потом в первых числах месяца, а потом и спрашивать о письмах перестал. Спрашивать перестал, но чуткое сердце Гриши каждый День рождения торопливо выстукивало: "А вдруг? Именно сегодня? А вдруг?" Но даже в этот день чуда не происходило. Праздник проходил в компании верных друзей, надёжного Мити и... без отца. Даже известий о нём. Готовясь к семнадцатилетию своего обожаемого воспитанника, Митрофан стал рассказывать Грише о том, как жили молодой Михаил со своей любимой, но Гриша остановил его.
- Не надо, Митя. Мне это не интересно.
- Как это не интересно?! - всплеснул руками Митрофан. - Про родителей-то Ваших?!
- Я сирота! - глаза Гриши изумрудно сверкнули. - У меня нет родителей! Григорий круто повернулся и вышел, оставив верного Митрофана ловить ртом воздух.
- Ой, Господи, беда-то какая! - наконец "оттаял" Митрофан и бросился писать князю срочное спешное донесение.
Михаил третий день не находил себе места. Он узнал, чья злая воля стояла за всеми его злоключениями. Оказалось, доносы на него регулярно (и довольно достоверно!) писала... Анечка Мастенкова, подруга детства! Молодая женщина была давно влюблена в Михаила, но он видел в ней только подругу детства. А, как известно, нет ничего более страшного, чем месть разъярённой женщины. Михаил пытался скрывать, насколько сильно его потрясло предательство подруги детства (он ведь хотел сделать её крёстной Гриши!), но Алёна видела и понимала всё. Беда с этими умными женщина, так и норовят вровень с мужчинами встать!
Когда пришло срочное сообщение из Москвы, Алёна даже заколебалась, а стоит ли его показывать Михаилу. Но подумала и решила, что стоит. Пусть лучше муж узнает о беде, что стряслась с сыном, чем потом перестанет доверять и ей самой. Михаил нетерпеливо выхватил из рук Алёны письмо и стал жадно читать написанные Митрофаном строки. Потом побледнел и медленно опустился в кресло.
- С Гришей что? - бросилась к мужу Алёна.
- Он отказался от меня, - Михаил взъерошил волосы, - сказал, что у него нет родителей.
- Поезжай к нему, - Алёна положила руки на плечи мужу. - Теперь можно, все беды остались позади. Да и День рождения у Гриши скоро. Твой приезд для него самым лучшим подарком станет! Алёна говорила, да и сама себе не верила. Нрав у Гриши отцов, коли что в голову вбил, не переспорить. Обрадуется ли приезду? Не доконает ли поездка в Москву и так пошатнувшееся здоровье Михаила Алексеевича?
- Господи, - молилась вечером Алёна у себя в спальне, - не за себя прошу, за Гришу. Смягчи его сердце, пусть не свершит он ошибки роковой, непоправимой!
Директор военного училища, где обучался Гриша, принял Михаила Алексеевича очень тепло и приветливо. Старый генерал, вынесший из боевых сражений не один десяток ран, любил своих воспитанников словно сыновей, которых, к слову сказать, у него никогда не было. По приказу господина директора, секретарь позвал Григория.
- Гости к тебе пожаловали, Григорий Михайлович! - с ласковой улыбкой произнёс директор. Гриша повернулся в сторону отца и замер, только глаза изумрудно сверкнули.
- И Вам долгих лет и крепкого здоровья с супругой Вашей! - церемонно поклонился Гриша.
- Вы тут побеседуйте, а я пойду, - директор направился к двери. - Узнаю об успехах в тактике полевой!
После ухода директора в кабинете повисло неловкое молчание. Сын и отец молча смотрели друг на друга подмечая изменения, оставленные временем.
- А ты вырос, совсем взрослым стал, - первым нарушил тишину Михаил.
- Семь лет прошло, - суховато ответил Гриша, а потом, сделав над собой усилие, спросил. - Как супруга Ваша поживает, детишки?
- Алёна, слава Богу, здорова, а дети... - Михаил помолчал, а потом закончил, глядя прямо в глаза сыну. - Ты мой единственный сын и наследник.
В глазах Гриши что-то скользнуло, но что, Михаил разобрать не успел.
- Гриша, - Михаил шагнул к сыну, но обнять пока не решился, - я должен был тебя услать из Петербурга.
- Требование невесты? - ровным голосом уточнил Гриша. Михаил пристально посмотрел сыну в глаза, но ничего в них прочитать не смог. Военных учили скрывать свои истинные мысли и чувства, а Гриша был одним из лучших кадетов. Михаил глубоко вздохнул, словно готовясь ринуться в ледяную воду, а потом стал рассказывать. Про подругу детства и её далеко идущие планы, про Ольгу, отца, про наветы, которые посыпались на голову Михаила, стоило только старому князю Воронцову покинуть этот мир. Это была точно исповедь. Когда Михаил замолчал, в комнате снова воцарилась тишина. Князь Воронцов посмотрел на сына. Что он решит? Укажет на дверь (а ведь может, нрав Воронцовский такой!), молча уйдёт?
- Господин Штальгус нам тоже говорил, что спасать надо в первую очередь тех, кто себя защитить не может, а урону нанесёт большого. - Гриша глубоко вздохнул, а потом присел перед отцом на корточки и, как в детстве, потёрся головой о руку. - Ты меня прости, я... глупости разные... думал.
- Хорошо хоть, не делал! - рассмеялся Михаил и двумя ладонями приподнял Гришино лицо. - Какой же ты у меня взрослый стал, совсем жених!
- Уже жених, - смущённо порозовев, поправил сын.
- Гриша, - ахнул Михаил Алексеевич, - тебе ведь всего семнадцать!
- Уже семнадцать! - отчеканил Гриша, величественно вскидывая голову. - Вы с маменькой ненамного старше были, когда я родился!
- И... когда свадьба? - князь Воронцов не знал, смеяться ему или плакать.
- Через два года, когда невеста в пору войдёт, - Гриша широко улыбнулся. - Видите, князь, как много Вы пропустили!
- И Митька, подлец, ничего не писал! - Михаил в притворном гневе всплеснул руками. - Ну ничего, теперь я сам всем займусь, никаких тайн от меня не останется!
- Да, папенька, - покорно затрепетал ресницами Гриша, а князь Воронцов подумал, что он ещё, ой, как много чего про своего сына не знает.