Мышлявцев Борис Александрович : другие произведения.

Чужая чёртова жена

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Парень из тусовки Курта Кобейна попадает в атмосферу лавкрафтовского кошмара в старинном городке Новой Англии. Что задумали сделать с ним его родные? А главное - кто эта незнакомая женщина, что выдает себя за его жену?

  Борис Мышлявцев
  
  ЧУЖАЯ ЧЁРТОВА ЖЕНА
  
  1.
  В тысяча девятьсот девяносто четвертом Курт Кобейн умер, и мы разъехались кто куда. Исчезло солнце, которое несколько лет притягивало все эту чёртову кучу планет и астероидов. В основном астероидов, крупных личностей среди нас было не так уж и много.
  (Но размера Цереры некоторые достигали, и сейчас их имена вполне себе на слуху где-нибудь в провинциальных инди-сообществах, а некоторые даже и на национального уровня площадках. Да, кстати, если кто не знает: Церера - это такой офигенно большой безвоздушный камень, что болтается между Марсом и Юпитером. Видите, спецкурс по астрономии я неплохо усвоил. Это было ещё тогда, когда я учился в частной школе в Новом Корнуолле).
  Короче, тусовка наша распалась и растеклась по стране. Да, кое-кто остался и в Сиэтле, и даже в Абердине. Такому, например, как Джейк Пустое Дерево... такому кроме Абердина вообще нигде не место. Он бы зачах в какой-нибудь Калифорнии или, не дай бог, Оклахоме. А возможно, он просто очень быстро заполнил бы свою восхитительную пустоту какой-нибудь редчайшей дрянью, из тех, что похуже героина или амфетоминов. Сидел бы в третьеразредном баре и за дозу запиливал старину Хендрикса. А что, думаете, он не смог бы? Ещё лучше самого Джимми смог бы, пусть земля ему будет пуховой периной, с парой девочек на этой перине. Запиливал бы, а потом в какой-нибудь особо паршивый вечер завалил пару тупых уродов в баре, каких-нибудь водителей грузовиков. Из тех, что приходят туда только на голых бабёнок попялиться. Их вальнул бы, а потом и себе, как Курт, засадил бы крупнокалиберным патроном. Потому что всё это дребедень лохматая, и нечего тут.
  В девяносто четвертом мы все задумались: а что дальше? Я понимаю - музыканты. У них концертики, гастроли. Сформировался даже целый бренд музыки из Сиэтла. Пять аккордов с фузом, выпущенная клетчатая рубашка, а сверху еще одна, поменьше. Уже неплохо, а иногда нужна ещё пронзительная нота хрипловатым голосом, как бы с надрывом. Вот тебе и здравый гранж. Тем более, что и SONIC YOUTH наших сиэтловских до конца так и не бросали. Как Курта они на большую сцену вытянули, так и еще пару-тройку хороших команд постоянно крышевали. Это сейчас при названии SONIC YOUTH молодняк только лицо покривит, да ещё подумает при этом: это что, группа бой-скаутов, которым покровительствует губернатор? А тогда совместный гастрольный тур с ними означал счастливый билет на самолёт в будущее.
  Вы не поверите, но я недавно смотрел видеозапись, где Ким Гордон плачет: на их большой концерт в какой-то стране НИКТО не пришёл. Никто, понимаете? А как по-моему, Ким Гордон - такая красивая девка, что просто туши свет. Как можно не прийти на её концерт? Это просто глупость и свинство.
  После того, как Курт себе в рот пулю из ружья отправил, мы с Сесилией были в крутых раздумьях: что нам делать дальше и куда податься. Мне было двадцать три, а жёнушке моей и того меньше: двадцать два. А тут и подвалило это наследство: тётка померла. Я думал, она мне старинный ночной горшок подарит. "Настоящая эпоха Мин, особая технология глазурирования, утраченная после манчжурского завоевания", этим всё и обойдётся. Но в завещании она черным по белому написала: отдать, мол, всё движимое и недвижимое, моему родному и нелюбимому ничуть племяннику.
  Я поехал в Плимут "вступать в наследство", а Сесиль тусовалась пока в Сиэтле. В Плимуте я имел пару неприятных бесед с дядей Инеком, но дело того стоило: у тетки остался нехилый домишко, хоть и старый как большой термитник. Дядя, помню, вспылил: мы тебе уже год назад писали, что тётя безнадежна, а ты даже не ответил. И звонки игнорировал. А вот как деньги - так и приехал сразу. Но я ведь не со зла игнорировал. Просто я тётю Эмили с детства терпеть не мог. Это ведь просто какой-то сухарь в юбке! А во рту - кленовый сироп: откроет свой рот, и давай тебя поливать: Иисус то, Иисус сё.
  Как пел Курт, "Иисус, а ведь ты не за меня умер".
  2.
  В домишке у тётки - куча барахла разного, вроде картин "американского барокко" (не помню точно, что это значит) и даже смешного столового серебра. Всю эту хрень я решил побыстрее продать, а домиком пока попользоваться. Интересно ведь пожить в фильме ужасов. Ну вот, как всё уладил - так и вызвал Сесиль в Плимут, Массачусетс.
  Про Плимут что вам рассказывать? "Мэйфлауэр", первые поселенцы, здесь ковался характер колонистов, будущих американцев, бла-бла-бла. Если вы учились в нормальной американской школе - вам это всё в башку и без меня вбили. На самом деле первые колонисты приплыли намного южнее и намного раньше, но кого это волнует после того, как Юг проиграл свою войну? Вся эта херня насчёт переписывания американской истории хорошо описана в одной книжке парня по имени Дик Брайен. Обязательно почитайте. Он, хоть и фашист - но умный.
  Живут у нас почти сплошь белые, и всегда так было, но против рабства мы выступили одними из первых. Так нам рассказывал престарелый учитель истории, мистер Бэйкер. Жалкий такой стручок, безобидный. Очень любил эту свою историю - а мы его обижали, особенно мальчики из семей побогаче. Нет, не все мы его обижали, но я в их числе был. Мы даже фокус с ним устроили почти такой, как в фильме про Тома Сойера. Не буду рассказывать про этот фокус, потому что он от оригинальной версии отличался в более непристойную сторону. Промолчу, а то вы ещё подумаете про меня, что я извращенец какой.
  Сам я до улаживания всех дел жил в мотеле. У нас тут куча гостиниц и мотелей на любой вкус, даже для реднеков, ведь место-то очень туристическое! Вот в таком реднековском местечке я и жил, потому как оно дешевле. Наш семейный адвокат, мистер Торсон, всё устроил наилучшим образом. И вот, второго февраля тысяча девятьсот девяносто пятого я въехал в это "кладбище домашних животных", то есть тёткин каменный двухэтажный дом.
  Во-первых, там и вправду была пара чучел: облезлый кабанчик, а еще - набитая соломой сова, у которой во время звонка зажигались красным светом глаза.
  Во-вторых, это и по всей сути своей было кладбище. Вся мебель была затянута старинными чехлами, я такое только в старых фильмах видел. Эти чехлы столько пыли собирают, просто ужас! Я спросил у мистера Торсона, можно ли за них выручить какие-то деньги ввиду их старины? Он сказал, что нет, и я стащил чехлы на задний двор. Они, кстати, оказались ужасно тяжёлыми.
  Дом тётки - очень уединенный, с дороги не видно. Весь зарос ильмами и яблонями. И всего через сотню ярдов - море. Хотя моря ты в окна сроду не увидишь, а увидишь ты только эти дурацкие ильмы. Что же удивительного, что приморская наша улочка так и называлась уже лет двести - Ильмовая? И не надо видеть тут никаких параллелей с известным ужастиком. В каждом окрестном городке есть улица с таким названием, готов на что угодно поспорить.
  Плимут город хоть и старый-старый, но совсем не большой, всего полсотни тысяч. Так что здесь ты всегда на виду. Особенно - если происходишь из такой фамилии, как Банкфорты. Те, кто учился где-нибудь в Гарварде или Вест-Пойнте, наверняка понимают, о чём я говорю. Не раз они матерились, потея над старательно составленными "банкфортскими" учебниками по истории США. Вот этот самый Банкфорт - кто-то вроде двоюродного прадедушки моего отца. Отец того Банкфорта, проповедник, тоже был весьма славен. Так что и поныне семейство наше считается в городе одним из самых уважаемых. Я происхожу из побочной, ничем не прославленной ветви этого прославленного рода. Но всё ровно, в глазах городских куриц, а также и моих родных, я отщепенец, белая ворона, недостойная своей черной стаи. А всё потому, что "репутацию Банкфортов и Уэйнов надо поддерживать не смотря ни на что". Школу кое-как закончил, да и то, какую? Вовсе не ту, что все Банкрофты и Уэйны заканчивали, а вполне себе обычную муниципальную, где учеников учат на химии в основном тому, как не закапать слюной или кетчупом учебник.
   А с другой стороны - никто тебя не потревожит, если сильно не нарываться. Живешь себе скрытый за ильмами - и всё. По крайней мере, в тёткином райончике так и было.
  Несколько лет назад, когда отец умер, дядя Инек Уэйн пришёл для "серьезного разговора", как они это называют.
  - Джордж, дорогой мой Джордж!
  Представляете, он даже голос возвысил в точности так, как в церкви, когда хотят обличить грешницу. Хотя сам в церкви и не выступал сроду, но, наверное, это у него просто врожденный талант... Я, говорит, теперь тебе вместо отца в некотором смысле. Тебе надо задуматься о продолжении дела предков... Ну, вы понимаете. А я уже тогда всерьёз намерился двинуть в Сиэтл. Не знаю, почему именно Сиэтл. Не только из-за музыки. Музыки и в Нью-Йорке навалом, больше чем где-нибудь. Мне просто захотелось переместиться на противоположную сторону континента от всего этого семейства Банкфортов, и от семейства Уэйнов. А еще на живых тлинкитов очень хотелось посмотреть. С перьями и с копьями. Как они на лосося охотятся и потлач потом устраивают.
   Сегодня приехала, вся исстрясенная в хлам, Сесиль. Вывалилась из автобуса, махнула длинной белокурой косой, упала ко мне в руки.
  - Ох, что бы я делал без тебя! Какая ты милая! Что бы я делал, если бы год назад ты не свалила из своей болотной Луизианы! - так я кричал ей, а она крикнула мне в ответ: - Чё, чё! Нашёл бы себе другую девчонку!
  Мы кричали громко, чтобы лучше себя слышать сквозь грохот моторов и визги пассажиров, а ещё потому, что у нас и правда были сильные эмоции.
  Потом она пробормотала что-то на своём ужасном французском, а потом сказала: хочу подстричься.
  Я возразил, что уже поздно и подстрижешься завтра с утра. На том и порешили, и отправились в аккуратном чистеньком такси прямо в наш новый дом. Я сказал таксисту, чтобы сначала он провез нас поблизости от нашей великой гордости. Каждый плимутец гордится, что именно здесь находится знаменитый памятник Отцам-основателям. Мистер Бэйкер нам говорил, что он второй по размеру во всех США, и туристические проспекты утверждают тоже самое. Памятник отцам, но изображает, почему-то, бабу в древне-римском одеянии. У постамента там ещё разные аллегорические фигуры, сплошь римлянки и римляне. Одна женщина изображает Образование, другая - Закон. Есть ещё мужик, он символизирует свободу. Мужик в каске и вооружён мечом.
  Терпеть не могу такие вот аллегорические фигуры и совсем не понимаю - чем тут гордиться? И зачем на них ходить смотреть?
  Да, кстати, совсем недавно в Сиэтле, в районе Фремонт где мы с Сесиль так любили тусоваться, установили зачем-то памятник Ленину, вождю коммунистов. Специально привезли его из Чехословакии, вы только подумайте! И постоянно зажигают над ним неоновые пентограммы. Всего через год после смерти Курта Кобейна, заметьте. А Курту памятника до сих пор ни одного. И это в Изумрудном городе. Может, у меня и паранойя, но разве вам лично не кажется, что это что-то значит? Но нового Ленина мы полюбили, его так интересно было рассматривать под воздействием некоторых веществ. Мы все гадали, а что это он в руке так сильно сживает? Кто-говорил, что мертвую птицу. Кто-то умный - что письмо царю об освобождении крестьян. Но одна чешка или полька разъяснила нам, что держит он всего-навсего кепку.
  Мы с Сесилией на минутку вышли из такси, я показал ей снизу высившуюся над холмом скульптурную группу. Небо было пасмурным, дул сырой ветер с моря: противная погодка! Сесиль нахмурилась на минутку, задумалась. К чему этот балаган, вот что она сейчас думала. Что-то ведь он мне хочет сказать? Потом до неё дошло:
  - Это опять твой дурацкий дзен. В Сиэтле есть большой Ленин из Кроатии, а тут большие Отцы-женщины. Значит, здесь нам будет вовсе не хуже! Правильно я разгадала?
  - Дзенские коаны не разгадывают, их ощущают, - ответил я и потащил Сесилию к машине.
  3.
  Угощение для Сесиль я сделал в холле, так мне захотелось. Я не только пиццу купил и десяток чизкейков. Я еще и приготвил ей нехиторое немецкое блюдо. Меня этому блюду сам Курт Кобейн научил, когда он ещё не стал мега-звездой и общался с нами часто и запросто. Берешь длинный белый батон, режешь его вдоль. Изнутри мажешь маслом, добавляешь туда немного толченого чеснока и резаного укропа. В духовку минут на десять. И получается просто отпад, укачаешься! Я могу иногда, под настроение, и два таких батона умять.
  Ну, само, собой понятно, вина бутылочка. Я взял "Шабли" и страшно дорогого "Кристалла": надо же "вступление в права" отметить. Про мелочи я не говорю, от души постарался. Если честно, даже прислугу сегодня нанимал, так оно сподручнее.
  - Вау! Какой ты молодец, как ты меня встречаешь. - радовалась Сесилия.
  Мы проглотили по нескольку глотков "Кристалла", а потом Сесиль невзначай так говорит:
  - Милый, а ты можешь почту принести? Страшно захотелось газету местную глянуть.
  - Да ты ведь сроду газет не читала? - удивился я.
  - А теперь хочу, - капризно ответила Сесилия.
  - По понедельникам местная газета не выходит, - сказал я первое, что пришло мне на ум. Я уже давно забыл, в каком режиме выходят плимутские газеты. Мне просто не хотелось тащиться к почтовому ящику. Тем более что, начинался мерзкий такой снежок с ветром, в перемешку с мерзким тоненьким дождиком. А ветер дул так, что хотелось срочно зажечь камин. Что я и сделал.
  - Я, видишь ли, хотела ознакомиться с местной прессой.
  Не угомонилась, блин. Ей в башку как втемяшится что-нибудь - пиши пропало. Вынь да положь.
  - Даже рекламная макулатура подойдет. По рекламе вполне можно изучать место, где теперь будешь жить.
  - А ты всерьёз намерились пустить корни в Плимуте? - удивился я такой основательности.
  - А что такого? Город хороший, легендарный. - Она стянула кофточку и осталась только в лекгомысленной маечке и драных джинсах.
  - Тогда тебе нужно и одежду поменять, и вообще всё... Все свои мысли и привычки. А это не так-то просто.
  - Вообще-то Луизиана - очень даже культурный штат. Так что с мыслями у меня всё в порядке. Ты знаешь такого парня, Джимми Каркрешера Уайта?
  Я развел руками в полном бессилии. Джимми Каркрешера Уайта я не знал.
  - Это француз из Нового Орлеана. Сначала он играл джаз, но потом взял себе новое имя и провозгласил себя чёрным. И теперь принципиально исполняет только хип-хоп, смешанный с трип-хопом.
  - Типа Морчибы, что ли?
  - Темнота! Какая Морчиба? Он исполняет настоящую чёрную музыку, - махнула рукой Сесилия. - Так что насчёт газет?
  - Тебе. Ночью. Понадобились. Газеты.
  Я произнес каждое слово отдельно. Сейчас, думаю, засмеётся Сесилия - и делу конец.
  - А что в этом такого? Я хочу перед сном изучить местную жизнь. Хотя бы по рекламным проспектам. А с завтрашнего утра начать превращение. Хочу стать настоящей леди - в это-то ты можешь поверить?
  Когда девка, которую ты вроде как любишь, говорит тебе, что хочет стать леди - тут возражать вроде и стыдно. Да и нужна мелочь такая - газеты ей принести. Спуститься по ступенькам, дойти несколько метров до забора, открыть ящик. Сомневаюсь только, что газеты хоть как-то помогут ей приблизиться к образу леди. И общество местное вряд ли её примет. Для этого нужно бы изобрести машину времени, отмотать время лет на двести, и переселить предков Цецилии Бернар из Луизианы в Массачусетс.
  - Хорошо. А ты тогда найди на телеке нормальный музканал. Надеюсь, ты поняла, что я имею ввиду под нормальным музканалом.
  - А ты не забудь шапку одеть.
  И она, не смотря на мои горячие протесты, нахлобучила на мою голову безумную норвежскую феерию из искусственного волка, да еще и завязочки завязала на бантик.
  - Какой милашка!
  Я усмехнулся, вспомнив, как прошлым апрелем мы ночевали вдвоём под Абердином. В недостроенной избушке без крыши, и всю ночь шёл холодный дождь, а ведь никто из нас не простыл. Мы даже не чихали на утро. Ладно, теперь мы в Плимуте, штат Массачусетс.
  Я открыл дверь, ступил на первую ступеньку, ступил на вторую - и рухнул плашмя на спину, не успев хоть как-то сгруппироваться. А ведь этому нас даже на дурацкой физкультуре учили! Я просто бахнулся позвоночником со всего маху о рёбра ступенек, сполз по лесенке вниз и остался лежать и таращить глаза, как выброшенная на плимутский пляж глубинная рыбёха. Секунд через тридцать я заорал. Не помню что я орал, но что-то явно плохое. И про Бога, и про много кого еще. А двигаться я совсем не мог. Похоже на болевой шок, подумал я и отключился.
  Очнулся я уже в спальне, на втором этаже. Спина болела жутко, даже когда я и не двигался.
  - Ты как меня дотащила? - спросил я Сесилию, как только немного очухался.
  - Доктор Сингари помог.
  Я посмотрел на доктора. По виду - явный индиец, или какой-нибудь пакистанец. Чёрт, не могла она вызвать нашего доктора Шпеера? Доктор Шпеер приходился нам дальней роднёй со стороны матери, и я знал его с самого раннего детства. Уже тогда пожилой, сухой словно скандиинавская треска, добродушный и надёжный доктор Шпеер... Он был для меня привычен, как дверная ручка моей детской комнаты. Хотя откуда Сесилии знать про Шпеера? Ладно, индийцы вроде как считаются неплохими врачами. Но этого-то Сингари - где она в нашем городке выкопала?
  Я попробовал встать, но не смог - было очень больно. Причём больно буквально везде, кроме ног и головы.
  - Что это со мной?
  - Я надеюсь, что ничего страшного. Обычный ушиб грудного и поясничного отдела позвоночника, плюс небольшое сотрясение мозга. И ребра треснули. Но бояться вам нечего - всё это за недельку-другую придёт в норму. Максимум при таких травмах - это сто двадцать дней.
  - Сто двадцать! Охренеть! А что вы меня на скорой не везёте никуда?
  Доктор Сингари пригладил пышные усы, и я подумал, что он похож на синекожих героев Махабхараты из моей детской книжки. Он ответил:
  - А зачем вам скорая? Лечение симптоматическое. Неврологических симптомов никаких. Вы свои руки, ноги, хорошо ощущаете?
  Ох, как уж я их ощущал! Боль от спины отдавалась всюду, да еще и локти были сбиты в кровь.
  - Мы сейчас всё обезболим, ну и снотворного немного - чтоб выспались как следует. Мистер Банкфорт, а супругу вашу как величать? Я себе на всякий случай запишу, мало ли что.
  - Сесилия... - я закашлялся, и оказалось, что даже кашлять нормально я теперь не могу: очень больно. - Сесилия Бернар. На конце - буква "ди". Это французская фамилия.
  Доктор кивал и записывал.
  - А вы не могли бы вызвать доктора Шпеера? Он наш семейный врач, - спросил я.
  - А вы не знали? О, мне жаль, мне так жаль! - индиец поднялся во весь свой немалый рост, разложенные по красного дерева столику бумаги начал распихивать в отделения старомодного портфеля. - Доктор Шпеер скончался на восемьдесят втором году жизни, два месяца назад. Мои соболезнования.
  Индиец вышел, оставив после себя жирный аромат благовоний. Терпеть не могу благовония такого рода. А у него, наверное, духи с таким запахом. Мерзость какая! Как он клиентуру себе находит? Да ещё у нас, в Плимуте.
  Индиец не обманул: боль скоро утихла, и я заснул. Провалился в темный колодец, где ничего-ничего не было.
  Проснулся я от того, что Сесиль легонько трепала меня по щеке.
  - Милый, уже утро. На столике завтрак. А я в салон.
  - Какой салон?
  - В салон красоты. Ты ведь не забыл, что я хочу стать леди? И начинаю я с сегодняшнего дня. А для этого мне надо убрать вот это вот безобразие.
  Она подняла на вес свою толстую косу, бросила ее, и кончик косы повис где-то в районе ее упругой попы.
  - Как же это? Ты же с детства её растила... И вообще - мне твоя коса всегда нравилась.
  - Да, но ты не обычный джентльмен, а очень даже испорченный. А мне надо войти в общество, где будут не испорченные, а приличные леди и джентльмены.
  - Ты так серьёзно говоришь, что мне как-то не по себе... Ладно, твоя коса - делай с ней что хочешь.
  - Хочу сделать короткое каре. Вот такое, - она показала линию чуть повыше плечей. - А ещё - волосы покрашу. Сделаю рыжеватый оттенок.
  - Это ещё зачем? - совсем уж удивился я. Сесиль всегда была "натуралисткой", никакой химии на теле не признавала, даже легкой косметики.
  Женщины - совершенно непонятные существа. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Вчера вот ей газеты захотелось почитать... Я вспомнил фильм "Парень и его пёс". После апокалипсиса по земле бродят одичавшие стайки людей. Один из них - Парень, которого воспитал и вынянчил полицейский пёс-телепат. В конце фильма раненного пса нужно было покормить, и парень скормил ему свою девушку. Иногда я очень даже понимаю этого парня.
  - А зачем волосы красят? Чтобы измениться, ясно дело. Добавлю себе ирландского колорита.
  Я вздохнул, а Сесилия сказала, что вернется часика через два. И что всё необходимое есть у меня на столике. Бум-с! - хлопнула дверь на первом этаже, и я остался один. От нечего делать я начал вспоминать свой нынешний дом. Как я его помнил по детским визитам, и каким застал сейчас, через столько лет.
  
  4.
  Как этот чёртов стиль называется, я толком не помню. По-моему - георгианский. Лет триста назад, ещё до независимости, всё это было очень модно и в Плимуте таких домов настроили целую кучу. Большинство потом перестроили, часть просто развалилось. Но Уэйны своё родовое гнездышко сберегли.
  Посреди первого этажа - холл с резными деревянными панелями по стенам, с лепным потолком и чудовищным гигантским камином. Большой стол из мореного дуба, и куча резных стульев, само собой. На одной из стен - жалкие охотничьи трофеи моих досточтимых предков.
  Потолочная лепнина осыпалась на хрен, головы оленей и кабанов поела моль, стулья шатаются и скрипят. Но все равно, здесь до сих пор можно было бы снять фильмец про короля Артура. Настоящий английский замок, холодный в суровые зимы и неуютный. Мясо в таком замке есть надо не вилкой, а с ножа, или просто руками.
  На стене - большой фотографический портрет: мой молоденький дедушка Уэйн радостно поднимает американский флаг над какой-то гималайской вершиной, которую он "штурмовал". Рядом с ним еще и другие люди, на заднем плане. Я-то знаю, что есть и другая большая фотокарточка. Там вместе с таким же, как мой дед, молоденьким цветущим арийцем, мой пращур стоит у флага фашистской Германии. Эту фотку они в рамку на стену не повесили, само собой, и держали в одном из старых пыльных альбомов. В детстве я её видел, когда от нечего делать перебирал семейные фотографии.
  Налево - жилые комнаты, три спальни и одна комната непонятного назначения. Направо - кухня, кладовые, ванная и всё такое прочее.
  Конечно же, из холла торжественно поднимается величественная лестница на второй этаж. Лестница на небеса, блин. (Кстати, хорошая песня была. Куда там какой-нибудь "Металлике" с их медляками).
  Второй этаж: гостевые спаленки, комнаты для прислуги. Опять же, ванная. Вроде всё.
  Про двор что скажешь? Цветочки, клумбочки, яблони. Беседка скособоченная. Да, ещё бассейн. Сколько себя помню, тётка в нем купаться не разрешала: там, мол, вода грязная. А почистить слабо было? Двадцать лет уже - а вода всё грязная, да грязная. Даже водоросли разрослись какие-то. Не удивлюсь, если в бассейне тётя Джейн скрывала склизкое мерзкое чудовище, вроде глубинного жабомужа из лавкрафтовской сказки.
  Надо сказать, что содержание всего этого сомнительного удовольствия обходилось очень недёшево. Месяцок-другой поживём здесь, потом выставлю термитник на продажу - и прости-прощай, дорогой мой Плимут! Если дяде Инеку моя идея не по нраву придется - пусть выкупает и сам содержит этого монстра.
  Только я успел про дом всю эту ерунду обдумать, как вернулась Сесилия. Заглянула мельком, тряхнула своим каре:
  - Как тебе?
  - Ужасно, - сказал я. Вот что прическа с женщиной делает! Была знакомая, родная уже почти девчонка. Больше того - жена! А сейчас - чёрт знает что. Будто и не она это вовсе.
  Она убежала. Делать было решительно нечего, и я снова пустился в воспоминания. Мне было семнадцать, когда я впервые попал в гранжевую тусовку. Восемьдесят восьмой год, Курта тогда еще и не знал никто, никаких толп поклонниц на стадионах не собиралось. Еще даже "Bleach" не вышел. Тогда из сиэтловских жужжальщиков пожалуй только Melvins были хоть как-то на слуху. Сбежал я на лето из дому - и попал в тусовку. Совсем другая жизнь, вот что я вам скажу, ребята!
  Как мама умерла - отцу уже не до меня было. Вернулся я, а он и сказал только: ты, мол, меня разочаровываешь. Сухо так сказал. Будто сходил и мусор выкинул, эмоций в его голосе было ничуть не больше. Никакого тебе "возвращения блудного сына" с объятьями и слезами.
  - Я решил, что необходимо для твоего взросления перевести тебя на полгода... а может и на год в муниципальную школу. Надеюсь, ты увидишь разницу в том качестве образования, которое мы все эти годы тебе обеспечивали и тем, которое даётся в этой школе. Опять же, искренне надеюсь, что ты придёшь к нужным выводам и предпримешь все необходимые меры для исправления ситуации.
  А что тут исправлять? В этой школе было гораздо веселее. И учиться не нужно - я всё и так знал. Спрашивают толстяка Дэна на физике:
  - Если прямоугольный брусок разделить на две прямоугольные части, причём одна из них на сантиметр длиннее, то какая из частей будет тяжелее?
  Толстый Дэн пыхтит, морщит свой жир на лбу, а я тихонько покатываюсь от хохота.
  Наконец, учитель говорит:
  - Та, что длиннее - та и тяжелее. Понятно, почему это именно так?
  Дэн опять пыхтит. В классе гробовое молчание. Кроме моих сдавленных хихиканий, да еще чуть заметного шума от наушников с разной музыкой (что у половины класса вставлены в уши) неслышно ничего. А тем, кто слышит - всё это совсем не смешно. Или сами такие же имбицилы, или просто привыкли уже.
  На следующий год я снова в Сиэтл рванул. И на следующий тоже. Как школу закончил - завис там постоянно. Работал то на лесопилке, то листовки раздавал рекламные. Первая работа тяжелая, а вторая - слишком дурацкая. И я решил совсем не работать. Вот тут жизнь и закипела! Не буду рассказывать, как мы добывали средства к существованию, вдруг эту книгу когда-нибудь прочтут дети.
  Вошла Сесиль с подносом:
  - Обедать пора. И утку выносить.
  Смотрю я на неё, и понимаю вдруг: а ведь это не Сесилия Бернар. Это совсем другая женщина.
  Не в том дело, что она причёску сменила или там цвет волос. И не в том, что оделась, как одеваются молодые плимутские кикиморы из "высшего света". (Кстати, а как они одеваются? Объяснить не смогу, но за версту такую кикимору смогу учуять).
  Эта женщина - совершенно другой человек, генетически другой. С другим лицом, с другим голосом, походкой, мимикой, жестами... Что там отличает одного человека от другого? Сами перечислите. У этой бабёнки все было совершенно другим. Только комплекция та же, и овал лица примерно совпадали. А в остальном - совсем не она.
  5.
  Так, Сесилия шутить изволит. Послала свою подругу поприкалываться. Интересно, откуда у неё в Плимуте подруги? Я решил поиграть чуток в её игру:
  - Раньше ты мне больше нравилась. С косой до попы, без этой дурацкой косметики...
  - А ты привыкай. Я теперь всегда буду другая.
  - Ладно, детка. Иди ко мне, приласкай беднягу.
  Тут, думаю, весь ихний розыгрыш и рассыплется, как пакет с конфетти у клоуна-неумехи. Но эта деваха ничуть не засмущалась и полезла прямо ко мне в постель. Присела сначала на краюшек, запустила свою руку... ну вы поняли, куда. Спрашивает участливо:
  - Нормально? И поясняет: - А я боялась, что тебе больно будет.
  А мне и в самом деле было больно, хоть и не там. Но её руку, да и саму девушку, я отпихнул не из-за боли. У нас с Сесилией таких вот свободных отношений принято не было, даром что тусовка и всё такое. Она - католичка, а я из старой пуританской семьи. Видимо воспитание на нас всё-таки сказалось. Мне стало неудобно, я покраснел.
  Сесилия попросила девку розыгрыш устроить, а эта и рада стараться, подумал я. И явно вышла за рамки своей дурацкой роли.
  - Ты мне лучше обезболивающих принеси. Спина жутко болит, в любом положении.
  - Парацетамолол пойдёт?
  - Ты что, дура, что ли? Рекламы насмотрелась? Мне что-нибудь посерьезнее надо. Поищи в куртке. У меня во внутреннем кармане должен быть метамизол, с Кубы друзья притаранили.
  - Окей, - и она скрылась за дверью.
  А где Сесилия? Пусть выходит уже, я прикол понял. Хватает. Мне вообще не до приколов...
  Надо дяде Инеку позвонить, пусть нормального врача привезет. Сингари не внушал мне ни малейшего доверия. Не потому что индус, а просто я ему не доверял, без всяких оснований.
  Девка притащила упаковку метамизола и стакан содовой.
  - Не знаю, как там тебя зовут... короче, мне надо телефон, компьютер и музыку. И по поводу Сесилии - когда она придёт?
  - Ты хочешь сказать, что с этой причёской ты меня уже не чувствуешь своей лапочкой? Ладно, не ругайся, я поняла, что можно сделать.
  И она опять направилась ко мне с явными намереньями принудить меня нарушать мои супружеские обеты. Это мне показалось уже перебором.
  - Давай сюда Сесилию, - довольно зло сказал я. - Надоело ваше представление. Я на него билет не покупал. Мне вообще не до шуток. Не видишь, разве, как меня колбасит?
  - О, уже надоело? А мы ведь и не то ещё можем, - засмеялась девица и сделала фривольный жест. - Окей, поняла, сейчас всё будет. - Помолчала в задумчивости: - Напомни, что там ещё? Принести?
  Черт, я уже и сам не помнил. Долбанная спина, как больно! О, вспомнил:
  -Телефон, компьютер, музыку.
  - Но у твоей тети нет ни колонок, ни усилительной системы, - вытаращила глаза девка. - Здесь только то, что есть в любом провинциальном музее.
  - Телефон и компьютер, этого хватит. И этой дурёхе скажи, чтоб сюда быстрей двигала.
  - Хм... Сейчас вернусь, и всё тебе объясню. - Она забрала с викторианского столика лишние предметы и удалилась, кокетливо вильнув бедрами.
  6.
  Я ждал настолько долго, что начал уже попытки самостоятельного решения проблем. План был абсолютно прост. Я хотел сползти на ковер и двигаться, используя в основном мышечную силу рук и ног, никак не затрагивая спину. Придётся признаться - я не смог даже на локтях как следует привстать с кровати. А что это за гуси у Сесилии полетели? Что за шутки она устраивает в такой хреновый для меня момент? Особый луизианский юмор? Она девчонка весёлая, но тут явный перебор. Раньше ничего подобного я за ней не замечал. А потом... В плохих книгах так и пишут: и тут на меня пахнуло могильным холодом. ЭТО НЕ ШУТКИ, вдруг возникла в голове простая и кристально-ясная мысль. Но я эту мысль запихал до времени поглубже в подсознание.
  Вернулась девка и принесла с собой тяжелый лабтоп вместе со стопочкой дисков в придачу.
  - Музыку вполне можно слушать отсюда, здесь имеются милые встроенные колоночки. А вот тебе ещё мои наушники. Это те, что ты мне тогда подарил, помнишь? В Абердине, когда загуляли на мою днюху.
  Я мрачно взял наушники, покрутил их в пальцах. Почувствовал какое-то смирение:
  - Позови Сесилию, она всё уладит насчёт музыки, - мирно попросил я эту тварь. Заигралась, блин. Вот расскажу всё Сесилии! Особенно про то, как эта девица ко мне в постель лезла, чёрт бы её побрал. Я вертел в руках диски: все они назывались на каких-то непонятных языках. По виду похоже на санскрит, почему-то решил я. Сингари решил побаловать меня своей фонотекой, урод.
  - Джордж, меня уже начало это напрягать. Кого ты хочешь, чтобы я позвала?
  Её лицо стало озабоченным. Вот ведь актриса! Я вздохнул:
  - Ты что, в студенческом театре играешь? Офелию играла когда-нибудь? Тогда тебе самое время утопиться. Или Джульетту? Иди и ложись в каменный саркофаг.
  - Я с тобой серьезно говорю. Кого надо позвать? Давай, я позову доктора Сингари.
  - Да на хрена мне твой доктор Сингари?...
  - Но ведь он всё равно скоро придет - пара уколы делать. Ты ведь хочешь быстрее поправиться? Правда, милый?
  Я вздохнул. Снова неприятной волной накатило какое-то смирение. Чёрт с ними, поиграю пока по их правилам.
  - Позови дядю Инека.
  - Конечно, Джорджи. Телефон сломан, мне придется съездить к нему домой. И если он дома, то я...
  - Съездить? Ты где машину взяла?
  - От твоей тёти осталась вполне приличная тачка. Старомодная, но смотрится всё равно неплохо, стильно.
  - Валяй. Без дяди не возвращайся, - устало махнул я рукой и завалился на подушки. Девка ушла, я начал наугад тыкать диски в лабтоп. О господи, какой отстой! Как я и думал, на всех пластинках оказались записаны мантры, наверное, буддистские. Я к буддистам хорошо отношусь, и у нас в тусовке их было не мало. Но с какого хера я должен слушать ТОЛЬКО их музыку? Ладно, придет дядя Инек или Сесилия, попрошу принести из сумки мои диски. Был один диск, который я особенно хотел послушать, потому что ещё не наслушался. Там Курт под акустическую гитару сплошняком наиграл почти все песенки из Teen Spirit. Может, слова кое-где и туповаты, но мне всё это до сих пор очень нравилось. Наверное, в душе я ещё подросток. Мама всё твердила до самой смерти: помни Джорджи, ты уже не маленький, ты единственный наследник этой ветви Банкфортов и всех Уэйнов, надо вести себя ответственно, надо помнить про репутацию...
  Поэтому потом она и сделала в завещании мерзкую оговорку: пользоваться семейным баблом я смогу только после тридцати лет. Хорошо, хоть тётя не подкачала!
  Пока я так думал, заскрипела лестница и в комнату вошел дядя Инек в своей неизменной шляпе, не менявшейся, по-моему, с двадцатых годов, когда дядя Инек родился.
  - Ну, как ты?
  - Хреново. Дядя Инек, тут какая-то чертовщина происходит. Приходит ко мне незнакомая абсолютно баба, лезет в постель и выдаёт себя за мою жену Сесиль.
  - Сесиль очень приятная девушка, мы с ней прекрасно поладили. Я сожалею, что в прошлом году контакт не наладился, и мы противились вашему браку.
  - Дядя Инек, это никакая не Сесиль!
  - Зачем же ты тогда подписал бумаги на временное управление имуществом на её имя?
  - Чего? - я раскрыл рот от изумления.
  - Вчера, после краткого обморока. И ты был вполне уверен в этой своей Сесиль.
  - Так вчера это и была она. И даже сегодня, до стрижки. А потом - пришла вместо неё какая-то совсем другая девчонка.
  - Ты хочешь сказать, что новая прическа так сильно изменила её образ? Это мы с тётей Марджори вчера посоветовали ей посетить салон красоты и привести себя в соответствие с тем образом, которого должна придерживаться молодая плимутская девушка, связавшая свою судьбу с такими уважаемыми семействами, как Банкрофты и Уэйны.
  - Да не в прическе дело! Это просто не она, и всё тут. Это не моя жена! Это чертова... чужая жена, - прервал я дядю, пустившегося в свой излюбленный монолог, в котором раз и навсегда будут поставлены все точки над i и всем будет объяснено, какой стороны надо придерживаться сегодня в "приличном обществе".
  - Что ты имеешь ввиду, дорогой Джордж? - удивленно поднял брови дядя Инек.
  - А то, что Сесилия как ушла подстригаться - так я и не видел её. А вместо моей жены пришла совершенно посторонняя женщина, и выдаёт себя за мою жену.
  - Как же ты узнал, что это не твоя жена?
  От такого тупого вопроса я и сам впал в состояние тупости и некоторое время ничего не мог ответить.
  - У неё другое лицо. Другая кожа. У неё другой запах, в конце концов!
  Инек вздохнул, снял свою шляпу, посмотрел на неё, будто наделся вычитать там хороший ответ на мой вопрос:
  - Восприятие запахов иногда меняется при сотрясениях мозга. Спросим-ка мы лучше об этом у доктора Сингари. Он ведь уже здесь - внизу дожидается.
  - Сингари? Вот про него я тоже хотел поговорить. Хочу нормального врача, как доктор Шпеер.
  - Доктор Шпеер умер, - скорбно сказал дядя Инек.
  - Я знаю. Но неужели на весь Плимут нет другого врача, кроме этого Сингари?
  Дядя Инек бросил шляпу на мой столик.
  - Чем же вызвана такая неприязнь к уважаемому во всём плимутском обществе доктору?
  - Он мне не нравится. И вот, смотрите, - я ткнул пальцем в стопку с мантрами.
  - И что? - не понял Инек.
  - А то, что эта девушка... которая выдаёт себя за Сесиль, принесла мне кучу этого барахла. И я думаю, что вся эта хрень - от доктора Сингари. Больше не откуда ей тут взяться.
  Инек взял один из дисков, повертел его так и эдак, даже открыл. Блеснула зеркальная поверхность CD.
  - Доктор Сингари не стал бы прописывать тебе плохой музыки.
  - Прописывать?
  - Музыка - это наша духовная пища, - Инек принял обычный свой важный вид, как раз для монолога. - Ты все сказал? А теперь послушай меня. Сесилия будет за тобой ухаживать. Доктор Сингари - лечить. Через пару недель мы с тобой сыграем в бейсбол. Хотя нет, для бейсбола я уже староват, будем играть в гольф.
  - Вы хотите сказать, что не верите тому, что я говорю про эту так называемую Сесилию?
  - Чему именно не верю?
  - Тому, что это вовсе не моя жена, это какая-то чужая чёртова жена. А моя настоящая жена куда-то исчезла.
  Инек сидел, внимательно слушал меня.
  Тут мне пришла хорошая идея:
  - Давайте будем логичны.
  - Вот! Наконец-то я слышу от моего племянника разумное предложение, - заулыбался мой дядя Инек Уэйн.
  - Тогда всё, что я вам говорил про мою жену - это бред сумасшедшего.
  - Почему же так стразу хоп! - и сумасшедшего? - не согласился мистер Уэйн. - Ты просто здорово бахнулся на ступеньках. Небольшое сотрясение.
  - Да какое там сотрясение? - крикнул я. - Я вам объясняю в десятый раз: девка выдаёт себя за мою жену. Представим, что она и в самом деле жена. А я её не узнаю. Тут уже явная психиатрия. Мне нужен психиатр.
  - Никогда ещё ни один из Уэйнов не попадал в психиатрическую лечебницу, - выпрямился дядя и заговорил необычайно даже для него торжественно. - Уэйны - это здоровая порода, и мы гордимся этим. А ты - наполовину Уэйн.
  Он помолчал, добавил:
  - К сожалению.
  Скажите мне честно: разве обязательно было это добавлять? Потом он пустился в объяснения: как такой случай может повлиять на репутацию семьи, как мал Плимут, сколько столетий нужно для того, чтобы создать нормальную репутацию и что вообще - я должен на коленях каждый день благодарить Бога за то, что меня не удавили тихонько еще после моего отчисления из частной школы Нового Корнуэлла. И никому лишнему ни о чём болтать не надо, а то худо будет. Короче, я понял что никакого психиатра мне не вызовут и что общаться мне придется с этим долбанным индусом. А вот, блин, и он.
  7.
  - Мистер Банкфорт, пора делать уколы. - И лицо лоснящееся, улыбчивое, похожее на праздничный панкэйк, только что со сковороды, только сиропа не хватает на этом лице. И эти мерзкие благовония, снова тянутся за ним шлейфом.
  - Делайте. А мне знаете, что показалось - у меня ноги онемели. Может, что-то серьезное?
  - 0, не обращайте внимания! Небольшое побочное действие. Синдром очень быстро проходит после отмены препарата.
  - И руки еле двигаются. Раньше просто больно было, а теперь - как ватные.
  Я сделал жалкую попытку поднять руки вверх - и не смог. Доктор Сингари покачал головой, выказывая среднюю степень озабоченности.
  - Так, сначала измерим давление. О, превосходно! На всякий случай возьмем пробу сахара... Потом перевернитесь, я укольчики поставлю. Не беспокойтесь, я вам помогу.
  Он перевернул меня и поставил три укола: один в поясницу и два в область лопаток.
  - Вот ещё, это усилит действие обезболивающих. - Сингари протянул продолговатую таблетку, и я проглотил ее не запивая.
  - Доктор, скажите пожалуйста, а это вы мне диски передали? Это ваши диски?
  Сингари кивнул:
  - Очень хорошая музыка, очень благотворно действует на скелет. Да и боль уменьшает.
  - Буддисты?
  - Не совсем, но для европейца отличия столь незначительны, что проще сказать - да, буддисты.
  - Доктор, а сами вы откуда? Вы очень хорошо говорите по-английски.
  - О, название этой далекой гималайской провинции вряд ли вам что-то скажет. Если очень кратко, то это кусочек земли к югу от Таджикистана, востоку от Афганистана, к западу от Китая. Спорная территория между Индией и Пакистаном. Мы с родителями уехали, когда мне было четыре, так что знаю я об этом месте не больше вашего.
  Он уселся в кресло, достал деревянные чётки и начал их перебирать в процессе разговора. Меня это, почему-то, очень раздражало, но я промолчал.
  - Вокруг вас были - сплошные "станы", так можно резюмировать. И Кырзахстан там же?
  - Да... Пожалуй что "станы".
  - Так там кругом муслимы, получается? Извините, мусульмане?
  - В основном да, - Сингари посмотрел на меня как-то весело. - А почему вас это заинтересовало?
  - Всё-таки вы - мой врач.
  - Процентов восемьдесят жителей - мусульмане. Есть ещё индуисты. Много тибетских беженцев.
  - А вы? Извините, если вопрос нескромен...
  - Нет, от чего же... Моя семья придерживается традиционных тибетских верований.
  - Ясно, ясно, - покачал головой я, изображая добродушный интерес. - Доктор, а можно вас попросить кое о чём?
  - Всё, что в моих силах. Всё, что вам не повредит, как моему пациенту.
  - Там в прихожке сумка валяется, с надписью "Нирвана". Принесите её, пожалуйста.
  - А, вот почему вы меня про мою веру расспрашивали? Вы буддист?
  - Не, "Нирвана" - это группа такая. Курт Кобейн, слыхали?
  Сингари отрицательно покачал головой.
  - А зачем вам сумка? Что в ней?
  - Послушайте, - возвысил я голос. Не так патетически, как дядя Инек, но всё же: - Это МОЯ сумка.
  - Понимаете, если вдруг там окажутся наркотики или ещё что вредное - не только вы пострадаете, но и я.
  Я вздохнул. Чёрт, он прав, и опасаться в такой ситуации имеет право.
  - Мне нужны оттуда диски, вот и всё. Ничего криминального. Хочу послушать песню "Френсис отомстит Сиэтлу".
  - Френсис?
  - Вы что, не знаете историю Френсис Фармер?
  - А кто это?
  - Известная актриса. Была известная.
  - Я, знаете, половину жизни прожил в Британии. Многого не знаю.
  - Сейчас она не тем известна, что была актрисой. В моей тусовке ее все узнали в первую очередь, как символ протеста.
  - Протеста? Против чего же протестовала эта дама?
  Я помотал головой, еле-еле, чтобы позвоночник не отреагировал:
  - Она не протестовала, просто жила, как хочется. Как будто в свободной стране живёт. А её за это уничтожили.
  - Кто уничтожил?
  - Как кто? Правительство. Общество, система. Жители долбанного Сиэтла.
  И я рассказал доктору Сингари Легенду о Прекрасной Френсис Фармер. Какой талантливой она была с детства, и как играла в любительском театре. Как написала самое лучшее сочинение в стране, и как ей подарили приз - поездку в Советский Союз. Как потом о ней начали кричать на каждом углу, что она коммунистка и атеистка. Но сразу вот так вот взять и сломать - не могли. И вот она блистает на мировых экранах, и даже деньги текут рекой. А потом... Потом её арестовали за пьяную езду. А на суде она кинула в судью чернильницей, и ей впаяли в срок.
  Вот был такой Лютер. Он кидался в дьявола чернильницей. И ничего, все его уважают. Среди немцев множество лютеран. Но Френсис Фармер не Лютер, тем более, что она пьяная на авто каталась. Её посадили в психушку, поставили ей диагноз "шизофрения" и долго херачили электрошоком. А потом сделали лоботомию и выпустили, и она счастливо работала в прачечной.
  - Печальная история, - сказал Сингари. - Жаль, что в нашей стране такое могло случиться.
  - Могло? Случиться? Да это постоянно происходит! А вспомните, как расправились с этим бородатым мужиком? Как там его? Хемингуэй! Спецслужбы за ним постоянно шпионили, записывали каждый его шаг, даже дома. А ему все говорили: э, старина Хэм, да кому ты нужен - шпионить за тобой! Ты же не политик, ты же просто писака! Да у тебя, брат, мания преследования! Он взял и застрелился. И также Курт, Курт Кобейн.
  - Мне пора, - сказал Сингари и поднялся.
  - Так вы принесёте диски?
  - Думаю, что один раз можно сделать исключение. Но только один диск и только сегодня.
  Сучара, а потом я свалю отсюда. Уж найду способ как свалить. Вечно лежать в этом каземате - ну уж нет! Пошло оно на хер, такое наследство. Вымаливаю свой собственный диск у какого-то урода?
  - Я включу, а вы мне снотворное. Идёт? Хочу уснуть под любимую музыку, - умильным голоском попросил я доктора.
  Ну что, братья и сестры... Улегся я поудобней, слушаю про месть Френсис Фармер долбанным жителям Сиэтла и тихонько засыпаю. Разве не хорошо?
  
  8.
  Утром я проснулся от какого-то шума во дворе. Посмотреть в окно я не мог, хотя и очень этого хотел. Поэтому пришлось мне заниматься этой, как её... "реконструкцией". Если по-человечески - я просто пытался понять, что там происходит, опираясь только на слух. Лежал неподвижно, с закрытыми глазами - и слушал.
  А происходило там нечто весьма масштабное. Лязгнули большие ворота, которые раздвигают, если въехать нужно какому-нибудь очень большому транспорту. Проревел мотор грузовика, стих. Чуть слышно доносились перекрикивания людей, видимо грузчиков. Потом в дом начали затаскивать тяжелые предметы и перемещать их, как мне показалось, в подвал. Это что вообще такое?
  - Просьба не выражаться. В этом доме не приняты подобные выражения. - услышал я голос доктора Сингари. - иначе мы будем вынуждены сообщить в вашу компанию.
  Чёрт, а этот хрен что тут с самого утра делает?
  Я открыл глаза и увидел лже-Сесилию, которая сидела в кресле и внимательно меня рассматривала.
  - Ох, напугала! Ты что тут делаешь?
  - Жду указаний своего дорогого мужа, - сладко ответила девка. Она нарядилась в любимый халатик Сесилии, выцветший, продранный на локтях.
  - Пора принимать лекарство, - сказала она и полезла к сиди-проигрывателю.
  - А Сингари что? Он ведь здесь!
  - Доктор Сингари очень занят и он попросил меня проследить за приёмом аудиального лекарства.
  И она врубила сладкие, тошнотворные мантры в современной обработке. Вроде как Enigma поёт, в таком роде.
  - Этот сборник называется "Через боль создай Путь", - сказала девушка. - Как раз для тебя, не так ли?
  - Слушай, а что там притаранили? Что в подвал затаскивали?
  - Джорджи, дорогой. Давай уже прекратим все эти "притараним" и "ваксы засадим". Ты ведь образованный молодой человек из хорошей семьи. Вот и говори, как ты на самом деле умеешь. Был непростой период в твоей жизни, но он уже прошёл.
  - А я уже не умею... по-прежнему выражаться.
  - Не лги мне, Джорджи. Просто начни заново.
  - Слушай, чтобы ты ни говорила - я всё равно не признаю тебя за свою Сесилию. Да ты и не похожа на неё... Да, из моих родных никто на свадьбу не поехал, и вообще никто из Плимута. Может, для них ты и сойдёшь за мою жену, а для меня - нет. Бесполезно, - категорично выпалил я и завалился в бессилии на подушку. - Так что там с подвалом? Что в него затаскивают?
  - О чём ты? О, Господи... Опять галлюцинации?
  Я понял, что на этом поле мне ничего не добиться и прекратил распросы.
  - Ты сиди-плеер ко мне ближе передвинь, и компьютер. А то переставили так, что достать не могу.
  - Нет, Джорджи, - строго сказала она. - Знаю я, что ты первым делом сделаешь: выключишь музыку. Так что лежи и слушай. Может, тебе книжку какую?
  - Газет принеси, - язвительно ответил я.
  - Каких тебе газет?
  - Шучу, не надо никаких газет.
  - Тогда я пойду, у меня забот по дому - куча! Доктор Сингари обещал вскоре к тебе подняться. Болит сильно?
  - Терпимо, если не двигаться.
  - Вот и славно, - сказала она и вышла, плотно прикрыв дверь.
  Между тем шум в холле и вокруг дома закончился, грузовик уехал. Я услышал звук паркующихся легковых машин. Сначала приехало сразу две, затем - еще одна. Как бы мне хотелось поделиться происходящим хоть с кем-нибудь, даже с таким молчаливым парнем, как Джейк Пустое бревно!
  Либо лже-Сесилия всех ловко дурачит, и все ей верят. Либо - все с ней заодно. В любом случае, меня никто не слушает. Из субъекта я превратился в самый настоящий объект.
  Я начал перебирать в памяти кое-какие книжки, из тех, что читал в последнее время. Не много читал, если честно признаться. Как-то не до того было в Сиэтле.
  Джон Лилли, "Человек и дельфин". Под впечатлением этой книжки я принял хорошую дозу ЛСД и отправился на берег моря: общаться с касатками или другими китами. В итоге я словил такой бэдтрип, что если бы не старенький тлинкит, подобравший меня валяющегося в холодной воде с посиневшим лицом - не читать бы вам этих заметок.
  Еще подействовала статья Дика Брайена "Как Север растлил Юг". Фашист, но здраво пишет. Я впервые задумался: как же так, хоть демократы у власти, хоть республиканцы - один хрен, любого выдающегося человека они либо приручат, либо сделают дурачком или доведут до самоубийства. Френсис Фармер, Джим Моррисон, братья Кеннеди - судьба их известна. А дело в том, что есть система, говорит Дик, и система эта никакого отношения к нашим политическим партиям не имеет. Президенты - просто шоумены, а рулят совсем другие люди. И так не только в Америке, а уже и по всему миру.
  Я почувствовал, что воздух наполнился каким-то дымом, вроде можжевелового. Одновременно откуда-то снизу начали доноситься ритмичные удары большого барабана. Что это за барабан я, конечно, не видел. Но мог поклясться, что это что-то индейское, вроде шаманского бубна. У тлинкитов я слышал такие звуки и видел инструмент, который их издаёт. Большой такой, из кожи какого-то морского зверя.
  Тут дверь приоткрылась, и в щель просунулось нечто... не лицо даже, а рожа. Что-то из кошмарного сна. Не старая еще женщина, но очень, очень поношенная. Без зубов, с глубоко посаженными угольками глаз и с довольно длинной, хотя и редкой черной бородой. Она осмотрела бегло мою комнату, пробормотала что-то на непонятном языке и, закрыв дверь, скрылась. Что вообще происходит в этом чёртовом доме?
  Через пару минут вошел Сингари, начал свои обычные процедуры.
  - Мне кажется, в доме каким-то дымом пахнет.
  - Да? Неужели? Может вам это мой одеколон навеял?
  Он достал из портфеля склянку, покрытую непонятными письменами, потряс у меня перед лицом:
  - Прекрасная фирма, очень рекомендую.
  Убрал склянку обратно, начал набирать лекарство в шприц. И всё это под звуки мелодичных, но довольно жутких для меня мантр, что неслись из колоночек лабтопа.
  - А где... где Сесилия?
  - Хлопочет по дому. Столько всего надо вывезти, столько привезти - вы даже и не представляете себе... Бедняжка, такой груз на такие хрупкие плечи... - прочувствованно сказал Сингари, одновременно делая мне уколы.
  - Тут женщина заходила. Точнее, заглядывала ко мне в комнату. Страшная такая, ужас просто. Вы её не видели?
  - Нет, мистер Банкфорт.
  - А вот эти звуки вы слышите, как будто кто-то в барабан колотит? Где-то в коридоре?
  - Нет, мистер Банкфорт. Никаких звуков я не слышу, кроме разве что вот этой музыки, - он указал на сиди-плеер.
  
  9.
  В обед заглянул ко мне совсем уж странный человек. Довольно старый уже мужчина, на голове - шапка с перьями. Спрашивает с акцентом: можно, мол, войти? Я разрешил. Одет он оказался в какое-то синее пальтецо, весь низ бахромой из тряпок украшен.
  - Где тут выпить можно? - спрашивает меня он на плохом английском.
  - В холле есть бар. Такая дверца в стене. Там долен быть виски, может и вино осталось.
  Он кивнул, и собрался уходить.
  - Постойте, постойте! - остановил я старика. - А вы кто вообще?
  - Шаман, - ответил он запросто, будто у нас в Плимуте на каждом шагу шаманы.
  - Индеец?
   - Нет, я тувинец. Тува. Это далеко отсюда, в центре Азии.
  - Это где Тибет?
  - Не совсем. Немножко близко, где Тибет.
  - А здесь вы что делаете?
  - Обряд делаю. Шаманю, в бубен стучу. Хозяева пригласили.
  - А что за обряд?
  - Хотят дорогу в Нижний мир открыть.
  - Так "нижний мир" это вроде ад... Нет?
  - Нижний мир - много слоев. Я пойду, выпью? А то работа тяжелая, энергия выходит из меня. А выпить не разрешают хозяева.
  - Ты выпей, и себе возьми бутылку. А потом сюда приходи, мне у тебя надо спросить кое-что.
  Старик кивнул своим перьевым шлемом и отправился вниз. Лже-Сесилия. Сингари с его мантрами. Утренний шум. Страхолюдная баба. Шаман из Центральной Азии. Как-то всё это в одну картинку не складывалось. Надо расспросить старикана - может и прояснится что-нибудь? Вспомнился мне почему-то и тёткин бассейн, с его осклизлыми бортами и лавкрафтовскими ассоциациями. Нет, про бассейн старик вряд ли знает...
  Он вернулся добродушный, уже изрядно подвыпивший, а в руке тащил початую бутыль с виски:
  - У тебя сложу? Спрячу?
  Я согласился - пусть прячет, мне-то что? Оказалось, что живёт шаман в гостевой комнате на моем этаже. Начиная с сегодняшнего дня дядя Инек пригласил его пробивать какую-то "дорогу в Нижний мир".
  - Айылдыг, айылдыг, - сокрушался шаман. - Опасно! Зачем им такая дорога понадобилась? Тут же потом жить невозможно будет, хоржок!
  Выяснилось, что шаман этот уже пару лет постоянно гастролирует по штатам. Иногда в клубах делает "коллективную медитацию". Иногда вместе с какими-нибудь занудными "индюками" вводит людей в транс. А попал он сюда через Альберта Кувезина. Кто это такой, я не знаю, н я так понял, что для тувинцев это кто-то вроде Dire Straights или даже Beatles пополам с Бобом Марли. А травы в Туве не меньше, чем на Ямайке. Только сакрального значения у неё нет, никто на неё не молится. Просто курят и продают, но шаманам этого нельзя делать - дорога может испортиться.
  - А пить вам что, можно?
  - Если хамнаар тяжелый, то можно. Даже нужно.
  Взгляд у него был хитрым, и я подумал: каких только оправданий человек не найдёт, чтобы чем-нибудь вмазаться. Но развивать эту тему я не стал. Спросил вместо этого:
  - А что там у вас в Туве? Какая местность, чем живёте?
  - Место очень красивое, - охотно начал рассказывать шаман. - В городе Кызыле сливаются две реки, получается Енисей. Там у нас центр Азии, обелиск такой каменный. Место чистое, хорошое. Духи любят такое место. И там много сильных мест.
  - Мест силы?
  - Ага, мест силы. Хайыракан, например. Такая гора, вся мраморная, там очень сильные духи живут.
  - Вы там только шаманите и траву продаёте?
  - Нет, почему, - обиделся шаман. - Много скота выращиваем. Это - наша основа жизни.
  Хорошее, наверное, место, подумал я.
  - А что там в подвал привезли сегодня утром? - спросил я.
  Шаман выпил глоток из маленькой чашечки, которую извлёк откуда-то из своих небесно-синих одежд и ответил:
  - Не знаю. Но что-то страшное, злое. Древнее что-то.
  - Древнее?
  - Да, вроде как бывают древние мумии. Но там не мумии. Что-то совсем страшное.
  - Слушай, а сколько тебе платят за эту дорогу... в нижний мир? - спросил я.
  - Нормально платят, хорошо.
  - Скажи, сколько? Я тебе заплачу больше, если ты для меня кое-что сделаешь.
  - За всю работу - десять тысяч, за четыре дня.
  - Я тебе пятнадцать заплачу... Нет, двадцать. Если ты меня отсюда вывезешь.
  - Э, опасное дело предлагаешь... Мне сказали, в эту комнату вообще не заходить.
  - Понимаешь, они все сговорились... Жену подменили... Что-то хотят со мной сделать. Что-то очень плохое, я это чувствую.
  Шаман кивнул:
  - Это я понимаю. Злых людей здесь много. У меня есть индивидуальные консультации. И все обращаются с такими вопросами, что ужас, ужас, ужас.
  - Какие вопросы?
  Шаман отмахнулся: не буду, мол, рассказывать. Не к чему.
  - Так ты мне поможешь? Я вообще-то хозяин всего этого дома, так что деньги у меня есть.
  - А ты сам что не уедешь?
  - Болею. Даже двигаться толком не могу.
  - Так тебе в больницу надо, однако.
  Они меня здесь для чего-то держат. В больницу не везут. И ни телефона тебе, ни интернета.
  Шаман задумался. Потом ответил:
  - Сейчас мне уходить пора, скоро остальные придут, хозяева. Полежи пока, а я обо всём подумаю.
  И ушел, позвякивая металлическими штучками на пальтеце. Ненавистные мантры продолжали пиликать из колоночек.
  
  10.
  В обед пришла лже-Сесилия, тварь долбанная, чтоб ей пусто было, пропади она пропадом:
  - Доктор Сингари сегодня занят, он доверил мне укольчики. Он такой милый, правда? Он говорил, что он из касты брахманов. А это у них в Индии много значит...
  Я мрачно посмотрел на неё: ставь, давай. Она и начала ставить уколы (поясница, два под лопатки) и одновременно щебетать какие-то глупости. Как мы замечательно заживём скоро и всё такое, и какой прекрасный ремонт она здесь задумала, и какие прекрасные отношения у неё установились с миссис Шандорзоннен. Миссис Шандорзоннен такая милая, она рассказала чудесный рецепт древнего венгерского пирога. Или австрийского. Она, на самом деле, княгиня. То есть её муж князь, самый настоящий венгерский князь. Они уехали, спасаясь от коммунистов, а здесь в Плимуте завели кое-какую торговлю антиквариатом. Они ведь аристократы, и очень хорошо разбираются в антиквариате.
  Я хотел спросить у нее о многом. Что они со мной собрались делать дальше? Где моя настоящая жена? Что привезли в подвал и зачем открывают дорогу в какой-то "нижний мир"?
  Но я понял, что все эти вопросы будут бесполезны, ответа на них не будет никакого, и я промолчал. Лже-Сесилия сделала свои дела, поулыбалась миленько, потрясла своим рыжеватым каре и ушла. Я снова остался один, вместе с ужасной музыкой, которая пела непрерывно что-то вроде "цхали цхунх итарэ тарэ мунгх". Примерно через полчаса дверь распахнулась и вошла Сесилия. Настоящая Сесилия, со своей огромной косой.
  - Сесилия? Это ты? - я даже привстал на кровати, несмотря на невыносимую боль.
  - У нас очень мало времени, а мне так много нужно тебе рассказать. Хотя я толком и не знаю ничего...
  И она заплакала.
  - Мне так жаль тебя. Но отцу на операцию срочно были нужны деньги, ты ведь знаешь. Сто тысяч, они мне дали их под видом благотворительного пожертвования.
  - И что ты должна была за эти сто тысяч сделать?
  - Просто исчезнуть навсегда... И рассказать про тебя кое-какие подробности этой девушке.
  - Как ты могла? Я думал, ты меня любишь. А ты?...
  - Я любила, но у меня выхода не было.
  - Как не было? Продали бы немного тёткиной рухляди, и набрали бы на операцию.
  - Так надо ведь срочно было. Он бы умер...
  Я помолчал, не зная, что сказать. Потом заговорил быстро:
  - Ты хоть понимаешь, что они со мной тут творят? Как в Бухенвальде каком-то. Мучают, общаться ни с кем не дают...
  - Они мне сказали, что это все для твоего же блага. Что тебя выращивали уже двести лет, что ты конечный итог. И потом не пожалеешь, будешь сверхчеловеком. Осталось пройти нужную подготовку.
  - Сверхчеловеком?! Ты что, издеваешься? Какой сверхчеловек? Жалкое больное существо...
  - Сказали, неделю или две будут готовить, а потом ты станешь великим человеком. Таких ещё не было в истории.
  Мне вспомнились жалкие лавкрафтовские вырожденцы: их ведь тоже для величия выращивали! Скрещивали глубинную нечисть с людьми, но получались лишь негодные ни на что ублюдки. Упадническая мерзость.
  - Помоги мне... Мне отсюда выбраться надо, хоть куда.
  - Не могу, - заплакала она. - Они меня убьют. Я и так рискую - пришла сюда, а в каждую минуту может появиться кто-нибудь из них. Ты меня прости, за все прости.
  - Как отец?
  - Готовят к операции.
  Я кивнул: ну, хоть что-то в этом мире хорошо идёт.
  - Передай от меня записку в полицию.
  Она кивнула, нашарила в сумочке ручку и клочок бумаги. Я начеркал жалостливое слезливое послание. На месте любого копа я сразу разрыдался бы и бросился на помощь такому несчастному молодому человеку, жертве трагических обстоятельств. Она спрятала клочок в сумочку и заторопилась:
  - Мне надо быстрее, быстрее... Я обязательно передам записку.
  Она вышла, размазывая по лицу слёзы, а через минуту зашёл дядя Инек Уэйн. Бросил шляпу на столик, развалился по-хозяйски в кресле.
  
  11.
  - Что, побеседовали? - насмешливо спросил мой дядя. - Записочку в полицию настрочил? Ну-ну, молодец.
  Дядя Инек помолчал, затем продолжил:
  - Предала один раз, предаст и во второй. Разве не ясно? Один раз соточку взяла, а за второй - так и всего пятерочку.
  - Зачем вам нужна была вся эта комедия?
  - Зачем? А для проверки твоей глупости. Узнав, что тебя готовят к величию - что ты будешь делать? А ты... Ты взял - и всего лишь записочку в полицию накатал. Что ж, придется действовать по-другому. План Б, так сказать. Но сначала я кое-что тебе расскажу. Не хочу рассказывать - но должен.
  - Про что же вы мне расскажите?
  Дядя Инек приподнял брови:
  - Про всё. В нужный момент ты должен обладать полным знанием о ситуации, так жрецы говорят.
  - Жрецы? - удивился я было, но вспомнив об азиатском шамане решил, что жрецам можно уже и не удивляться.
  Инек кивнул. Затем вздохнул, взял со столика шляпу, повертел её в руках, и мне опять показалось, что он вычитывает что-то с её тульи. Помял шляпу в руках и продолжил своим старческим, но ещё твердым голосом:
  - Помнишь фотографию, где я на вершине с американским флагом?
  Я кивнул.
  - Ты, наверное, и другую фотографию видел, где мы устанавливаем на скале нацистский флаг?
  Я снова кивнул. Дядя Инек продолжил:
  - Я тогда был совсем мальчишкой, младше даже, чем ты сейчас. Хотя и не таким глупым.
  Он закашлялся, и внезапно я снова увидел его обычным стариканом со своими слабостями и болячками, а вовсе не безжалостным руководителем обширного заговора, кем стал он мне видеться в последние дни.
  - Меня отец пристроил в ту экспедицию. Была такая немецкая организация, "Анненербе", занимались исследованиями по всему земному шару. Немцы - они вообще очень любят исследовать что-нибудь... Эта экспедиция искала в Тибете мифических ледяных гигантов, ну и собирала этнографический материал по сверхспособностям. В основном, среди адептов бон-по.
  - Бон-по?
  Дядя Инек кивнул:
  - Это одна из основных тибетских конфессий. Точнее сказать - единственная по-настоящему тибетская. Их иногда называют тибетскими шаманистами, что в общем не верно. Иногда путают с буддистами, потому что за последние столетия Бон-по довольно сильно мимикрировала под буддистов. Создали аналогичные святые тексты, систему монастырей... Но вот что надо знать: пока вера Бон-по среди тибетцев доминировала, Тибет был мощным государством. Держали в страхе всех соседей, даже Китай. А как приняли буддизм - так и пошёл упадок. Вот на что обратил в своё время внимание фюрер.
  - Фюрер?
  - Адольф Гитлер. Он ведь лично курировал тибетское направление "Анненербе". Теперь вернемся в Плимут, к нашим ветвям Банкфортов и Уэйнов. Нас всегда интересовали тайны мироздания. Конечно, с тем уровнем развития науки невозможно было достичь многого. Но кое-какие успехи у нас были. Помнишь бассейн?
  У меня отчего-то кровь захолодела в жилах. Я понял, что не хочу ничего знать про этот чёртов бассейн. Представилась перед глазами его вода: покрытая неприятной плёнкой, с несколькими бурыми листьями, плавающими, будто какие-то Летучие Голландцы: мертвые и не для живых.
  - Из бассейна в море ведёт тоннель. Как ты думаешь, для чего?
  - Н-не знаю...
  Я услышал, как из холла доносятся ритмичные бумканья. Шаман опять работает, дорогу в нижний мир открывает. Сейчас я, наверное, и узнаю всё об этой дороге.
  - В тысяча восемьсот семьдесят четвертом некоторые наши эксперименты увенчались частичным успехом. Всё это совсем не то, о чём писал Лавкрафт. Что-то он услышал где-то, что-то разнюхал, что-то домыслил, а что-то, наверное, просто почувствовал интуитивно.
  Дядя Инек вытащил трубку и начал набивать ее табаком.
  - Разве вы курите? - удивился я.
  - Иногда, когда хочу сосредоточиться
  Он раскурил трубку, выпустил густые клубы дыма, закашлялся. Затем продолжил свой рассказ.
  - В морских глубинах действительно обитают древние, могучие существа. Но не надо представлять их вроде гигантских кальмаров или каких-то жабообразных гадов, как это описано у Лавкрафта. Для нас они невидимы и неощущаемы. В некотором смысле они вовсе и не живут в нашем мире, а находятся в своём собственном, лишь частично пересекающимся с нашим. Можно назвать их кем-то вроде глубинных духов, которым индейцы издавна приносили жертвы...
  Глубинные духи! Вот ведь крыша у старикана едет! Да у всей нашей семейки мозги явно не на месте... кроме меня, разве что.
  - За кем, ты думаешь, гонялся капитан Ахав? За белым кашалотом?
  Я ничего не ответил, дотянулся до столика и попил чаю со льдом. Лёд, впрочем, давно уже растаял, так что был это просто обычный разбавленный чай.
  - Мы смогли вступить с ними в контакт. В очень тесный контакт. И получили от них что-то вроде участка генома. На самом деле к генам это не имеет никакого отношения, но на геном при этом влияет. Мисс Джейн Уэйн родилась в восемьсот семьдесят четвертом. У нее была, э... Несколько необычная внешность. И долго жить на суше она была не способна. Для нее и соорудили этот бассейн с тоннелем. Впрочем, она уже давным-давно там не появлялась. Видимо, человеческое общество перестало быть ей нужно.
  - Может, она просто умерла от старости? Всё-таки, больше ста лет прошло.
  - Мальчик, вопросы и предположения потом. Сейчас просто слушай.
  Он снова раскурил трубку, но на этот раз закашлялся уже я. Инек Уэйн встал и заходил по комнате, держа трубку в зубах, словно Шерлок Холмс с какой-то старой картинки.
  - Живут они долго, очень долго. Я думаю, Джейн не прожила ещё и половины своей жизни. Джейн Уэйн была трагической ошибкой эксперимента. Глубинного в ней оказалось слишком много. Но вот зато её потомство...
  - Потомство? У нее было потомство? - удивился я искренне.
  - Записаны дети были на её сестру, Джезебл. Ты ее прапраправнук.
  - Что?!
  Может, я участник какого-то психологического эксперимента? Спецслужбы проводят: как быстро у парня крыша съедет, если ему картинку реальности менять радикально каждые несколько дней...
  - Это достойное родство, стыдиться тут нечему. Как ты знаешь, многие из Уэйнов занимают очень достойное место в социальной иерархии.
  - И что теперь? Вы говорите, что я правнук какой-то каракатицы, ну ладно, допустим это так. Но зачем вы меня здесь держите? Зачем забрали жену?
  - Жена у тебя глупа, она вносила бы в картину неправильные информационные завихрения. Жену мы тебе получше нашли. И умна, и красива, и тоже по дальнему родству из Уэйнов.
  - Это вы про девку, что себя за Сесилию выдаёт?
  - Мальчик, теперь и навсегда она и есть для тебя Сесилия. У неё даже документы все в порядке. А той Сесилии нет, никогда не было и не будет.
  - Как это нет? Вы что, убили её? Но у неё есть родственники.
  - Отец при смерти, брат в тюрьме, пара кузин - что это за родственники?
  - Она жива?
  - Жива, жива. Стали бы мы ей сто тысяч платить только для того, чтобы через несколько дней убить?
  - Как вы её уговорили?
  - Люди слабы. Мы уже полгода назад с ней связались и в общих чертах обо всём договорились.
  - Ещё в Сиэтле? - не поверил я своим ушам.
  - Ещё в Сиэтле. Нужно было, чтобы ты приехал, время пришло. Помнишь, как она тебе сладко пела: давай, мол, поживем в Плимуте? Всю жизнь, мол, мечтала пожить в Новой Англии?
  Тут до меня начало доходить.
  - Так эти долбанные газеты... Которые понадобились ей ночью... это всё специально было подстроено?
  - А в мире вообще мало случайностей происходит, - дядя Инек распахнул окно, вытряхнул трубку о подоконник.
  - Вы что это мусорите? - удивился я. Инек ничего не ответил. - Погодите, вы говорите, всё было подстроено, чтобы я вернулся... А как же тётя? Она по сговору померла?
  - Ты по тёте соскучился? Бедняжка. Могу организовать телефонный звонок на Гавайи, там твоя тётя, жива и здорова. Нежится на солнышке.
  - А свидетельство о смерти? А?... - тут я понял, что спрашиваю глупости. Разве полиция у них не в кармане? А доктора? А вообще - весь этот чёртов городишко?
  - Ладно, перейдём к главному, - важно сказал Инек и уселся в кресло. Блин, хоть бы под ним ножка подломилась! Но где уж там - у таких даже случайности благоприятны, он же виннер! - Про Тибет. Та экспедиция ничего не нашла, а вот потом - кое-что нашли. Настоящих существ из другого мира. Десять зародышей. Пять погибли во время неудачных экспериментов - пытались вживить их китайским заключенным в Сфере совместного процветания. Зародыш пожирал тело и сам погибал очень скоро. Пять зародышей нам удалось вывезти в Штаты. Четыре... Не важно, в общем они погибли. Остался последний. Он сейчас в подвале, в криокамере.
  Вот что в подвал таскали, подумал я. Ещё подумал: сейчас дядя Инек улыбнётся, скажет, что всё это была шутка и пора принимать лекарство. Но он не улыбнулся, а продолжил серьёзно.
  - Бонские жрецы давным-давно знали о зародышах. С их расспросов и нужно было всё начинать. Но нацисты сработали не профессионально. У нас ушли долгие годы на выяснение истины. Из ныне живущих людей только ты способен принять в себя зародыш, выносить его и потом слиться в единое существо.
  - Слиться? Вы что, как в фильме "Чужой" хотите мне в живот запихать какую-то неземную дрянь?! Вы же мой дядя, брат матери...
  Я чуть было не заплакал. Не заплакал же я только потому, что происходившее выглядело слишком бредовым для правды и для настоящих слёз.
  - Какие ещё "Чужие"? После этого ты станешь великим человеком! Первым по-настоящему великим человеком на этой Земле. Ты получишь такие способности... Эх, хотел бы я оказаться на твоём месте!
  - Пожалуйста, оказывайтесь! Я совсем не против! - воскликнул я, но дядя Инек отрицательно покачал головой.
  - Не могу, Джорджи. Жрецы тебя выбрали. Уж я-то как не доволен этим, знал бы ты... Паршивая овца в стаде - и такая честь!
  - Так что со мной будет?
  - Через пару дней наступит идеальный момент для вживления. А пока лежи спокойно. Я вот думаю, может тебя в подвал перенести? Так спокойней будет?
  - Не надо в подвал. Я... я не буду ничего такого делать. Буду лежать тихо, как мышь.
  - Вот и славно.
  Инек ушел. В прослушивании бонских мантр незаметно наступил вечер, пришел Сингари, вколол порцию лекарств, дал снотворное. Почему-то я не стал глотать таблетку, а сунул её под язык. Сингари вышел, и я запихал таблетку под матрас. В коридоре раздавались звуки бубна, тянуло можжевеловым дымом.
  
  12.
  Я уже начал засыпать, как вдруг со стороны окна послышался шум. Я повернул голову и увидел неловко растопырившегося между подоконником и водосточной трубой человека. Тот приложил палец к губам: тихо! Он открыл окно и тихонько спустился в комнату. Был он одет в старомодный плащ, в мятую белую шляпу... И вообще, весь какой-то немного нелепый. Чем-то он напомнил мне детектива Коломбо из последних серий, только не со стеклянным глазом, а с настоящим.
  - Вы хозяин дома? - громким шёпотом спросил он.
  - Я...
  Он достал удостоверение, подержал у меня перед глазами:
  - Частный детектив Хантер. Уолтер Хантер. Я сейчас не имею никакого права находиться в вашем доме, и вы имеете полной право со мной не разговаривать. Но я бы, всё-таки, попросил минутку вашего внимания.
  Говорил он как-то странно, словно сильно выпил.
  - Детектив, извините за вопрос: вы пьяны?
  Хантер помотал головой:
  - Я вообще не пью, уже давно. Нарушения речи - это последствия инсульта. В позапрошлом году долбануло меня... Из полиции пришлось уйти - сейчас вот частным сыском занимаюсь. Сесилия Бернар - это имя вам говорит о чём-нибудь?
  Я приподнялся на постели.
  - Сесилия? У вас вести от неё?
  - Как бы это сформулировать побыстрее... Живу я в Салеме. Туда сегодня ближе к вечеру заявилась девчушка, ну и давай полицейскому рассказывать: держат, пол, парня в заточении и всё такое. Но никаких заявлений писать не стала. А мне товарищ всё это и рассказал. Но дело тут даже не в этом...
  - А в чём же дело? Вы мне не поможете?
  - Помогу, чем смогу. А вы мне помогите.
  - Слушаю.
  - Второго февраля три девушки пропали. Поехали вроде в клуб, но там их никто не видел. И домой не вернулись. Молоденькие все, по двадцать лет. И вот, некоторые следы привели меня сюда.
  - Следы? Что вы имеете ввиду?
  - Этого я не могу вам сказать. Но помните, что я не полицейский, на мои вопросы вы отвечаете добровольно. Не хотите - так и не отвечаете. Скажите, за последние дни ничего странного вы здесь не замечали?
  - Странного? Мистер...
  - Хантер.
  - Мистер Хантер, да тут только странное и происходит со второго февраля. А обычного ничего не происходит.
  И я принялся рассказывать ему о своих злоключениях. Это был первый человек, после Сесилии, который не поднял меня на смех, а выслушал всё очень внимательно, и даже сделал кое-какие заметки у себя в истрепанном блокноте. Ещё я попросил выключить его чёртовы мантры, и он выключил. Ох, какое облегчение!
  - Мда, похоже на каку-то безумную секту. И вовлечены не последние люди в городе, - задумчиво сказал Хантер. - Курить у вас нельзя, я так полагаю.
  Я махнул рукой:
  - Курите, только окно приоткройте.
  Он закурил, и в свете зажигалки я увидел: а ведь он уже не просто пожилой, он скорее старый.
  - Ночью к вам никто не заходит? - спросил он.
  - Ни разу такого не было. А вам не тяжело, ну после этого, после инсульта?
  - Двигательные функции восстановились практически полностью, только с речью небольшие проблемы, - ответил Хантер и принялся рассматривать обложки от дисков.
  - Вы не против, если я возьму один? Поспрашиваю у специалистов, что да как, - спросил он.
  - Берите хоть все! Меня от этой дряни реально тошнит! Впрочем, нет... все не надо, они ведь тогда заметят. Но один, я думаю, можно.
  Хантер сунул диск во внутренний карман куртки.
  - Что теперь будем делать? Каков план?
  - Клиенты заплатили мне за расследование исчезновения девочек. Этим я и буду заниматься. Но попутно - и вас отсюда вытащу. Мне надо осмотреть подвал... Впрочем, не мне, а полиции или ФБР. Но я сейчас на свои рычаги нажму, машинка закрутится. Утром здесь будет полиция, будут осматривать все комнаты. Вот тогда вы и расскажите всё о своих мучениях. Перевезут вас в нормальную больницу... и зародыши вживлять не будут.
  Хантер улыбнулся устало.
  - Но мой дядя - очень влиятельный в городе человек. Что, если?...
  - Ну что вы, мистер...
  - Банкфорт.
  - Банкфорт, да. - Он усмехнулся, - Не смотрите много фильмов-нуар. Таких, где могущественная семейка держит в страхе всю округу и творит буквально все, что вздумается. А честные полицейские получают только свинцовые ордена и медали. Здесь речь идёт об исчезновении трех человек. Предположительно - похищение, возможно и убийство. Такое замять никому не удастся. Да и что такое этот ваш Плимут? Центр мира?
  - А как вы обратно?
  - А также, через окно, - ответил детектив, и я подумал: ну куда тебе по водосточным трубам лазить! Сидеть бы тебе в уютном кресле-качалке у камина, да покуривать запрещенные кубинские сигары.
  - Я что там с охраной? Вокруг дома есть охрана?
  - Есть, но периметр ни хрена не держат. Ноль профессионализма. Тут с трёх сторон - бери и лезь в дом. Ладно, вы не унывайте, мистер Банкфорт. Помощь уже совсем рядом.
  Мне вспомнился кусок фильма, где два израненных полицейских беседуют в бандитском логове. Один говорит: не бойся, всё в порядке. Полицейские уже здесь, они просто ждут. ЧЕГО ОНИ ЖДУТ? - заорал тогда один из копов. Кстати, обоих полицейских бандиты в итоге пристрелили.
  - Ждите утром спасителей, - он дружески пожал мне руку и полез в окно. Уцепился за трубу, и вдруг с грохотом сорвался вниз. Раздался сдавленный крик, затем - грязная ругань. Господи, как же это он так? Я услышал парочку приближавшихся голосов. Видимо, охрана. Вот чёрт, ведь он мог меня спасти! Завтра в восемь утра тут было бы полно гослюдей, полиции... и вместо этого он так глупо... так глупо...
  Вот тут я уже и вправду заплакал. Слезы хлынули потоком, покруче вашей Ниагары. Между тем история за окном продолжала развиваться. После коротких переговоров, сути которых я не понял, Хантера потащили в дом. Хлопнула дверь в холле, послышались жалкие стоны и требовательные голоса.
  - Мистера Уэйна вызывайте, - сказал один из голосов.
  - А с этим что пока?
  - Он, блин, ногу сломал. Смотри, у него болевой шок. Давай, промедолу ему вкатим?
  Собеседник, видимо, согласился с идеей насчет промедола. Минут пять было тихо, потом я с трудом расслышал слабый голос Хантера:
  - Я частный детектив... В полиции Салема знают, что я сюда поехал...
  - Заткнись, придурок, а то больше промедолу не дадим, - сказал один из охранников беззлобно. Хантер послушно примолк. Минут через десять - шум автомобилей, хлопанье дверей в холле. Сначала вошел Сингари, начал о чём-то беседовать с Хантером. Через пару минут вошел дядя Уэйн, выслушал от охранников короткий доклад. По-армейски распорядился:
  - Этого овоща - в подвал. Максимально обезбольте, шину сделайте. Кто ещё видел? Хорошо. Охрану усилить. Вам камеры зачем, кино смотреть про родной Плимут? Шаман у себя? Скажите, чтоб сидел у себя, никуда не выходил. Давайте, тащите его, что встали, как олухи?
  Послышались стоны несчастного Хантера, которого потащили в подвал.
  - Вы думаете, для дополнительного подкорма подойдет? - с сомнением спросил Сингари.
  - Жрецов спросим, а пока пусть полежит вместе с этими.
  Они о чем-то ещё поговорили в полголоса, и я подумал, что лавкрафтовский бассейн во дворе - всего лишь детская игрушка по сравнению со всей той жутью, которая творилась в этом доме. Да ещё буднично так творилась, как сама собой. Жрецы... Для подкорма подойдёт... Я боялся даже представить себе, что там будет происходить в подвале, и кому именно понадобился "подкорм". Впрочем, об этом я итак догадывался.
  Через полчаса зашёл дядя Инек. Спросил строго:
  - И не стыдно тебе? Хорошего мужика погубил. Ему бы жить да жить.
  - О чём вы?
  - Не надо частным детективам рассказывать всякую белиберду, вот о чём. Тебя послушать - так все кругом с ума сошли, один ты нормальный. Тоже мне, нормальный. Бомжевал в Сиэтле, пока мы тебя оттуда не вытащили. Впрочем, этот мужик и сам виноват - нечего в чужие окна лазить.
  - А что с ним будет?
  - А вот это тебя не касается. В дело пойдёт.
  Потом дядя Инек вздохнул вдруг как-то очень по-человечески и сказал ни к кому не обращаясь:
  - Эх, Господи, которого нет! И вот это жалкое существо - будущий сверхчеловек? Воистину, неисповедимы пути древних...
  Он посмотрел на меня с отвращением, затем приказал:
  - Быстро спать. Утром начнём ритуал. И не вздумай ничего учудить.
  А я и не мог ничего учудить: я даже до своего столика с трудом дотягивался, такие дела.
  
  13.
  В два часа ночи дверь приоткрылась и внутрь проскользнул тёмный силуэт шамана.
  - Будешь виски? - задал он довольно неожиданный в такой ситуации вопрос и я не отказался. Выпил пару глотков. Хорошее виски тётка для гостей держала.
  - Я вот что подумал, - сказал шаман. - Тут совсем плохие дела творятся. Не могу здесь работать. Там внизу - что-то страшное, злое. Какой-то дух непонятный, я таких не знаю. Очень голодный, жестокий. Но пока он почти спит. Еще там, в подвале, мертвецы. Их души ходят вокруг, жалуются.
  - Сколько там мертвецов? - спросил я.
  - Четыре, так мне кажется. Три женщины и мужчина. Я уехать отсюда хочу, страшно здесь.
  - Забери меня! - с мольбой в голосе прошептал я.
  - Так вот, думаю - как же тебя забрать? Кругом охранники, я троих видел. И камеры есть.
  - У меня на карточке деньги есть, три тысячи примерно. Вон куртка, возьми.
  Шаман взглянул на куртку, помолчал.
  - Твоя карточка тебя отсюда никак не вытащит. Другое надо придумать.
  - Что?
  Мысли мои начали работать быстро-быстро. Что может отвлечь всех от меня? Что-то очень грандиозное. Тут меня осенило:
  - Пожар! - сказал я.
  - Чего?
  - Надо устроить пожар. Если разгорится как следует, они...
  Так, они начнут спасать своего зародыша-чужого. Ну, меня тоже, наверное. Судя по всему, я для них почти также важен как этот ублюдок.
  Господи, отчего ты меня покинул? - взмолился я вдруг абсолютно искренне. Вспомнил, что не был в церкви уже сколько-то лет, и вообще о Боге никогда не вспоминал.
  - Ты в Иисуса веришь? - спросил я шамана.
  - А что, - пожал тот плечами. - Нормальный Бог, сильный.
  - Я его хочу о помощи попросить.
  И тут при упоминании Бога у меня даже слёзы на глазах выступили, как у какой-нибудь фанатички из "Дочерей американской революции".
  - Так проси, - сказал шаман и отпил еще глоточек.
  - У тебя машина есть? - спросил я его. Он утвердительно кивнул.
  - Мы пожар сделаем, ты устроишь шум, крики. Меня потащишь вниз, вроде на свежий воздух. Подтащишь поближе ко своей машине. Скажешь, что за мной присмотришь. Они тебе доверяют?
  - Они? Мне? Да они меня полным чурбаном считают. Индейцем из прерий. Конечно, доверяют.
  - Ну вот, и как возможность будет - сразу рванём. Езжай всё время на Запад. А там разберемся. А если эти нас догонят - скажешь: моя не понимай, пугалась сильно. Духи сказали туда ехать, моя поехать.
  Он улыбнулся.
  - Пойду вещи соберу. Шаманский вещи - забывать нельзя.
  
  14.
  Холмы, молодая зелень на деревьях. Где мы провели эти два дня? Этого я так и не узнал толком. Да и какая разница?
  Айдаш (так, оказывается, звали шамана) проехал несколько часов на Запад, а потом свернул в какую-то глушь: здесь, говорит, "вода хороший, целебный". Тебе надо здесь побыть, "вода пить". Два дня я пил эту воду - и что вы думаете? Просыпаюсь на третий день, а руки-ноги работают не хуже, чем раньше! Спина побаливает, но совсем не критично.
  Я так думаю, доктор Сингари мне специально какую-то дрянь колол, чтобы обездвижить и в овощ превратить, и чтоб болело всё. Не знаю, есть ли такие препараты, но у военных, поди, и не такое найдётся! Эх, встретить бы этого Сингари где-нибудь в темном переулке один на один! Я бы ему все его мантры наизусть прочитал, пока бил бы его большой толстой палкой.
  Потом я про Бон-по глянул немного: никакой это не буддизм. Ещё и школы у них есть разные, там сам чёрт ногу сломит. Но сейчас они вроде как маскируются под буддистов: бренд уже раскрученный, успешный, опасений у народа не вызывает. Почитаешь - вроде всё тоже самое. Но это так, на поверхности. А дальше... А дальше лучше и не копать.
  Дом тёткин дотла сгорел. Судя по официальным отчетам, ничего необычного или криминального на пожарище не нашли. Да только я теперь отдельно от них и мне на них плевать с высокой колокольни. Из пожара я шаману подсказал картину вытащить. Ужасно дорогая оказалась. Мы её поќќдешёвке какой-то братве в Калифорнии сбыли, но нам этих денег на всё хватило. И на новые документы для меня - тоже. Так что теперь я никакой не Банкфорт. Кто? А этого я не скажу, незачем. Какой-нибудь мистер Смит, типа того. Без приводов в полицию.
  В Л.А. я документами новыми обзавелся, посадил шамана на самолёт до Нью-Йорка, а сам покатил в Сиэтл. Не стоило так делать, опасно... Но всё равно, всё хотелось по полочкам расставить.
  Сесиль меня увидела и рот разинула от изумления:
  - Так ведь... Дядя твой сказал, ты же умер от осложнений пневмонии! Тело кремировали, извините, что не пригласили на церемонию.
  Во как! Ну Инек, ну Уэйн! "Не пригласили на церемонию".
  - Дом, говорят, сгорел, от наследства ничего не осталось.
  - Сгорел, что верно, то верно... А вот ты мне скажи: вся эта дрянь с газетами на ночь глядя, с подменой жены - это что вообще было? Я просто правду знать хочу, что тобой двигало?
  Сесиль посмотрела на меня с полным недоумением. И тут я услышал ее версию событий.
  Первого февраля ей, якобы, позвонил мой дядя Инек Уэйн, попросил передать от меня, что переезд пока откладывается. Ты, мол, в больнице, в инфекционном отделении и туда все равно никого не пускают. Да и ходить ты не слишком можешь, так что ехать пока не надо. Через недельку, говорит, позвонит твой Джорджи и всё будет замечательно. А потом звонит через несколько дней и говорит: помер Джорджи, как и не было вовсе. Да, ещё и подчеркнул: прах над Атлантическим океаном развеяли, такова была воля покойного.
  Придумал же: "над Атлантическим океаном". Вот дядю Инека я бы тоже в темном переулке встретил с удовольствием, как того жирного Сингари, и с теми же точно целями.
  Сесиль утверждает, что в Плимут не ездила. Вообще никогда. Никаких денег ей никто не давал. А отцу на операцию деньги нашлись. На днях, через одну из ветеранских благотворительных организаций. Ветераны не забыли еще, оказывается, лейтенанта Бернара, который в одиночку вытащил из под огня вьетконговцев двадцать своих раненых товарищей.
  Поговорили мы с Сесиль и вижу я, что не врёт моя жена. Честно всё говорит. Как же это может быть?
  Вариант один: там с самого начала была какая-то подставная девка. А меня загипнотизировали... Или заколдовали?
  Вариант два: я разучился видеть, когда Сесиль врёт, а когда правду говорит. Вот это было бы совсем плохо!
  Поговорили мы, и я предложил: а пойдем-ка на улицу. Дождь как всегда, и всё такое, но она согласилась. Идём мимо церкви, я ей: давай зайдём. Она удивилась до глубины души: ты в церковь хочешь зайти? Да еще и в католическую...
  А какая разница, католическая она или какая там ещё? Главное, чтобы с Богом там поговорить можно было, а не с чертями какими-нибудь из водных глубин или с высокогорных ледников.
  Нормальный чтобы был Бог. Пусть даже такой наивный, как в детстве: с большой белой бородой и среди облаков. Потому что на кого-то нам ведь нужно опираться. И с Куртом я сейчас не согласен. Иисус за нас умер, а не за каких-то посторонних. Может, он и зря это сделал - но ведь за нас. Так что надо относиться к его жертве с уважением.
  Мы переехали на Средний Запад, я поступил в колледж, подрабатываю в автомастерской. Сесилия заканчивает курсы парикмахеров, скоро начнет работать. Денег у нас маловато, но не голодаем. Курта Кобейна мы больше не слушаем. Не то чтобы из принципа, просто не хочется.
  Шаман оставлял мне листок с длинным телефоном, по которому к нему можно было бы дозвониться в его родной Кизил-Сити. Но листок этот куда-то подевался, никак не могу найти.
  Одна есть у меня проблема. Иногда смотрю я на Сесиль и кажется мне, что это и не она вовсе, а какая-то чужая, посторонняя женщина. Встряхну головой - и наваждение проходит. А потом опять - нахлынет, и страшно мне становится. Кто она на самом деле?
  Да сам я, кто я?
  Вот, закончил я свою рукопись. Издавать или даже хранить её для себя я не собираюсь. Зачем? Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, а в моих заметках мертвецов набралось уже довольно много.
  Отнесу рукопись на берег реки и сожгу. Пусть пепел унесёт ветерком в воду. И пусть читают её в воде мудрые рыбы и пусть знают, какой странной бывает иногда жизнь человека.
  
  США, Средний Запад, 1998
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"