Уже к шести годам Индара научилась отличать интонацию, с которой говорила бабушка, когда хотела припугнуть детей. Если взрослые не желали, чтобы ее младшие братья шумели, то рассказывали историю о безликом духе, забирающем по ночам непослушных детей. Если они боялись, что дети будут допоздна играть у подножия гор и заблудятся в темноте по дороге домой, то пугали их рыжими чудовищами, выходящими из горных пещер.
Но все это были сказки.
Шестнадцать лет назад в деревню, где родилась Индара, пришли настоящие чудовища. В тот день не стало ее братьев, мужа, его братьев, ее отца и свекра. Мийесцы не пощадили ни одного из мужчин, даже малолетних сыновей Индары. Она помнила, словно в тумане, как пыталась уколоть ножом одного из воинов. Тогда другой - командир, как узнала Индара впоследствии - рассмеялся и назвал ее Стрик. Тем именем, которое осталось за ней в рабстве. Он же провел с ней ночь, став отцом Амиса. Стрик не могла винить сына в случившемся, но ясно видела в его лице мийесские черты.
Как бы там ни было, после того набега мальчик оставался ее единственным ребенком. И она пообещала себе, что сделает все, чтобы он жил.
И вот теперь Амис исчез. Пропала и Сенха, дочь ее бывшей соседки и подруги по несчастью. Никто из рабынь не видел девушку, а покои ее госпожи были пусты, как и комнаты царских сыновей.
Это случилось в ту ночь, когда во дворец проникли рыжие демоны, в которых Стрик не верила столько лет. Мужчины, носившие оружие, были перебиты. В прачечную приносили снятую с них окровавленную одежду, а рабыням-уборщицам приходилось отмывать следы боев в коридорах и на лестницах. Сапина нападавшие пощадили - пожилой евнух не представлял для них угрозы как воин. Впрочем, большую часть времени его держали под стражей. Управляющий и его помощники могли перемещаться по дворцу лишь в сопровождении хмурых клыкастых стражников, в дневное время носивших плащи с капюшонами и темные стекла, скрывавшие их глаза. К счастью для служанок, человеческими женщинами они не интересовались, но многим в их присутствии становилось не по себе.
В конце концов, настал день, когда Сапин перестал появляться на людях. Разумеется, это породило множество слухов.
- Его зарезали, - нервно лопотала самая юная из помощниц Стрик. - Зарезали так же, как и всех военачальников.
- Не говори глупостей, - Бава, прежде убиравшая покои царской семьи, теперь подметала полы везде, где велят. - Им он нужен живым. Господин Сапин уже стар и многое пережил за последние дни. Должно быть, получил еще одну дурную новость, вот и слег от этого.
- Он мог получить вести о царском войске, ушедшем на север, - задумчиво произнесла Стрик.
- Мог, - подтвердила Бава. - Если только они не перехватывают птиц-вестников.
Все рабыни уже знали, что существа, проникшие во дворец по подземным ходам, называют себя кинкарами, но упорно избегали произносить это слово вслух, будто опасаясь навлечь на себя гнев представителей чужого народа.
- Все равно мы ничего не узнаем, - заключила Стрик, снимая высохшее белье. - Ничего...
Она умолкла, когда в помещение, где развешивали выстиранные вещи, вошел один из новых стражей. Стрик уже узнавала его: ростом этот кинкар был заметно выше других и носил на плаще иные знаки, нежели большинство его сородичей. По-мийесски он говорил с акцентом, но вполне понятно.
- Ты, - кинкар ткнул пальцем в старшую прачку, - отнесешь новое белье и одежду Сапину.
- Да, господин, - Стрик принялась собирать все необходимое.
Кинкар терпеливо ждал, совершенно не обращая внимания на младшую рабыню, отчаянно пытавшуюся слиться со стеной. Бава, напротив, продолжала заниматься своим делом, не глядя в его сторону.
Когда Стрик собрала вещи в корзину и понесла ее в покои Сапина, страж молча последовал за ней. Он открыл ей дверь в спальню управляющего, но сам, как ни странно, остался снаружи.
В комнате горел факел. В его свете было видно, что Сапин сидит на кровати и не двигается.
- Господин? - окликнула его Стрик.
Несколько мгновений он молчал, затем повернул голову. Рабыня ахнула: в глазах дворцового управляющего стояли слезы. Никогда еще Стрик не видела этого человека плачущим. И не думала, что увидит.
- Стрик, - произнес он тихо, - кто прислал тебя?
- Ваша стража, господин. Вам нужно сменить белье и одежду.
Сапин медленно встал с постели.
- Делай, что должно, - сказал он и, помолчав, добавил: - Я уже стар, Стрик... Я не думал, что стану свидетелем гибели еще одного царя.
Служанка промолчала.
- В ту самую ночь, - продолжал Сапин, - я успел отослать царских сыновей и госпожу Хинанну с Айаном и отрядом стражников. Твой сын правил их повозкой.
- Амис жив? - женщина резко повернулась к нему, с надеждой вглядываясь в лицо управляющего.
- Я не знаю, - Сапин покачал головой. - Сегодня старший над моей стражей сказал, что Хинанна у его царя, и ее жизнь вне опасности. Но он ничего не говорил о мальчиках... Ничего...
Теперь заплакала и Стрик. Прежде чем она завершила смену постельного белья, Сапин обнял ее за плечи.
Хинанна дремала в своей постели, когда в дверь постучали.
Царевна не могла пожаловаться на условия содержания. Им приносили еду, питье, одежду и белье. В смежной комнате находилась просторная ванная. Раз в день девушек навещала Адхана - худощавая женщина с коротко стриженными светло-рыжими волосами. Она учила их кинкарскому языку и письменности и при этом на удивление свободно изъяснялась по-мийесски и даже на родном языке Бинрин. Иска считала ее колдуньей. В любом случае, Хинанна не могла в чем-либо упрекнуть эту строгую, но спокойную кинкарку.
Пожалуй, единственной проблемой бывшей жрицы Солнца оставались ее соседки. Вернее, одна из них. Если Бинрин вела себя тихо, то Иска не упускала возможности для того, чтобы наставить окружающих на путь истинный.
Ее отец был хранителем самого северного из лардийских городов. С детства Иску наставляли в родном и мийесском языке, основах арифметики, рукоделии, науке о ведении хозяйства, но более всего - в поклонении Всеобщему Богу, истории лардийского народа и религиозных песнопениях. Девушка много молилась и соблюдала все необходимые ритуалы. Порой у нее случались видения будущего, позволившие ей обрести репутацию пророчицы. Так она жила до тех дней, когда ее отец внезапно заболел и скончался. Власть в городе перешла к его младшему брату, дяде Иски, которого она обвиняла во взяточничестве, казнокрадстве и разнообразных излишествах с женщинами. По ее словам, именно он вступил в сговор с нечестивым народом, живущим под землей, и обменял племянницу на редкие украшения кинкарской работы.
Так Иска оказалась в плену у Уттарана. Первое время она полагала, что ее собираются принести в жертву какому-нибудь отвратительному демону или поселят в гареме царя. Впрочем, вскоре ей объяснили, что кинкарские владыки не держат гаремов, а ждут от нее лишь открытия пути к бусиминам.
Но Иска видела свою миссию иначе. Она верила, что попала к язычникам для того, чтобы нести им свет истинной веры, доныне известной только лардийскому народу. Правда, попытки обратить Бинрин к Всеобщему Богу пока не увенчались успехом. Кин-кинка слушала ее пламенные проповеди с широко распахнутыми глазами, забиваясь под конец в угол и закрываясь крыльями. Она определенно не понимала большую часть слов, но интонации Иски, по-видимому, ее пугали.
Хинанна имела неосторожность рассказать лардийке о своей семье - и быстро пожалела об этом. Иска объявила, что хромота Хинанны и болезнь ее брата - наказание за дурные дела их предков, а поклонение ее народа Солнцу - страшное оскорбление для небесных сил.
- Солнце - лишь одно из божественных творений, притом бессловесное, - вещала она, поднимая взгляд к потолку. - Не следует поклоняться ему!
Лардийка возвращалась к этой теме снова и снова, даже если никто не спрашивал ее о вере. Хинанна и сама стала молиться Всеобщему Богу в своих мыслях - правда, просила его лишь о том, чтобы он умерил пыл своей ретивой последовательницы.
На этот раз высшие силы были милостивы к царской дочери. Иска спала, а Бинрин, судя по ее сонному виду, спустилась со своей палки совсем недавно. Еду им принес тот же кинкар, что и вчера.
- После завтрака вас желают видеть Каммин и Манин, сыновья Викантана, Владыки Северного царства, - объявил он, повернувшись к Хинанне.
- Как будет угодно сыновьям Владыки, - Хинанна отвечала по-кинкарски, как учила ее Адхана.
Оставалось только умыться, поесть и подумать о том, что ее ждет. Нети упоминал о Викантане, называя его младшим сыном Виварати. Таким образом, ей предстояла встреча с внуками самого уважаемого из кинкаров.
Девушка в очередной раз пожалела, что у нее больше нет трости. Правда, большинство представителей ночного народа не обращали внимания на ее хромоту. Только в глазах Уттарана можно было прочесть... насмешку? Ощущение собственного превосходства? После первой встречи Хинанна видела его лишь однажды. Владыка заглянул к ним ненадолго, осведомился о том, хорошо ли они себя чувствуют, и неторопливо удалился. Насколько похожими на него окажутся его двоюродные племянники?
Ответ не заставил себя долго ждать. Царевну отвели в комнату, напоминающую покои Уттарана - разве что светящийся рисунок на столе был другим. Неведомый умелец изобразил различных животных и птиц, среди которых Хинанна опознала кота и утку.
За столом сидели двое мужчин. Один из них был одет в черное и не носил никаких украшений, кроме блестящего овала на серебряной цепочке. Он показался Хинанне задумчивым и мрачным.
Второй - тот, что поднялся, чтобы поприветствовать девушку - носил свои темно-рыжие волосы распущенными. На его алой рубашке можно было прочесть несколько кинкарских слов, вышитых золотом. Уроки Адханы позволили Хинанне разобрать две надписи: "сын" и "дар".
- Приветствую тебя, Хинанна, - голос его звучал приятно, чуть ниже, чем у Нети и Уттарана. - Я, Каммин, сын Владыки Северного царства, и мой брат Манин приветствуем тебя.
- Приветствую вас, сыновья Владыки Северного царства, - царевна старательно выговаривала кинкарские слова. - Рада познакомиться с вами.
- Мы тоже, - ответил Каммин. - Присаживайся... Ты в чем-нибудь нуждаешься?
- Нет, ни в чем, - у Хинанны мелькнула мысль попросить об отселении от Иски, но она тут же отмела ее как несвоевременную.
- Я должен просить прощения, - неожиданно сказал кинкар, - за то, что разлучил тебя с твоими друзьями. Уверяю тебя, мы сохранили им жизнь.
Жизнь... Друзья... Каммин говорил достаточно медленно, чтобы Хинанна могла разобрать каждое слово. Она по-прежнему не знала, что стало с ее спутниками, и сейчас полностью обратилась в слух.
- Не стоит говорить об этом, - мягко произнес Манин, и Хинанна узнала голос, что обещал им пощаду той ночью. - Они ушли... Адхана учит вас кинкарскому, не так ли?
- Да, каждый день.
- Я могу дать вам книгу, по которой мы учили килинийских детей на севере.
- Да, у моего брата много книг, - подхватил Каммин. - Но вы плохо видите в темноте. Я думаю, вам нужны еще светильники.
- Вы очень добры, - Хинанна пока не понимала, к чему ведут разговор кинкары, поэтому просто соглашалась.
- Пусть будет так, - заключил старший сын Викантана. - Надеюсь, мы еще встретимся, Хинанна.
Они встретились тем же вечером, когда Каммин принес ей большой светильник и книгу - прямоугольную, в твердой обложке, ничуть не похожую на свитки из ее родной страны. Иска, расчесывавшая волосы, проводила его многозначительным взглядом, но не сказала ничего.