Сен уже знала, что кинкары предпочитают путешествовать по поверхности земли в темное время суток, и ничуть не удивилась этому. По правде говоря, девушке казалось, что уроки Нети сделали ее саму подобной обитателям подземелий, потому что ей совершенно не хотелось спать.
Впервые в жизни она видела море наяву. Это было настоящим чудом. Еще больше Сен удивляло то, что кинкарские моряки разговаривали с ней, как с равной. Никто не называл их с Айаном и Амисом рабами -- только спутниками царских сыновей.
Впрочем, едва ли они могли оставить Ферриса и Мариса, особенно после того, как мальчики получили известие о гибели отца. Старший царевич теперь говорил лишь о мести. Впрочем, у него не было войска, а Аппамадану нужно было собрать остатки своих сил. Владыка Южных гор не сомневался, что рано или поздно кто-нибудь из союзников Викантана двинется на его царство. Он и убедил царевичей отправиться на Северо-Восточные острова, пока не вступившие в войну.
Девушка смотрела на воду, пока не услышала, как кто-то идет в ее сторону. Она повернулась и увидела Айана. Килиниец держал в руке факел. Его глаза, казавшиеся черными в неверном свете пламени, расширились в изумлении.
-- Я думал, ты спишь давно.
-- Нет, я... не хочу спать.
-- Ясно. В любом случае, тебе нужен отдых. Да и вдруг сможешь вещий сон увидеть.
Теперь настала очередь Сен удивляться. В самом деле, она мало рассказывала о своих сновидениях в присутствии Айана. Правда, Марис задавал ей вопросы о знакомстве с Нети и "уроках колдовства", как он называл их занятия. Но килиниец, сидевший неподалеку, казалось, вовсе их не слушал.
-- Я не уверена, что мои сны вещие, -- ответила служанка. -- Нети говорил, что некоторые маги могут приходить в чужие сны и притворяться в них кем угодно.
-- Но зачем кому-то проникать именно в твои сны? -- Айан по-прежнему внимательно смотрел на девушку.
-- Я... не знаю, -- Сен немного растерялась, понимая, что килиниец прав. В самом деле, кого интересует, что снится рабыне?
-- Я задаю этот вопрос не из праздного любопытства. Когда мы останавливались на отдых в прошлый раз, Феррис и Марис видели друг друга во сне. Они шли по берегу моря, чувствовали, как дрожит земля, и видели огромную волну, идущую на них. И оба описывали одну и ту же картину, когда проснулись.
-- А... кого-нибудь живого они там встретили?
-- Нет. Но я помню, как ты рассказывала о землетрясении на берегу моря. Тебе давно это снилось?
-- Еще во дворце, -- ответила девушка.
Она невольно смущалась от того, что Айан, слывший любимцем царской семьи, разговаривает с ней так долго. Когда-то килиниец казался ей высокомерным, но в последнее время Сен стала думать, что, возможно, у его народа просто не принято показывать чувства. Все-таки однорогие -- не люди. Да и среди человеческих народов существовали разные обычаи. Например, рабыни-нотийки всегда пели странные тягучие песни, если кто-нибудь из них умирал, а женщины из Страны Солнца только плакали.
-- Мы спросим об этом у магов на островах, -- продолжал Айан. -- Я сам и спрошу, если потребуется. Главное, чтобы царские сыновья успокоились.
-- На это нужно время, -- сказала Сен и умолкла. В отличие от царевичей, она не знала своего отца, но прекрасно помнила, как в детстве ждала свою мать, умершую от болезни, и втайне надеялась на ее возвращение.
-- Знаю, -- килиниец впервые на памяти девушки чуть улыбнулся. -- В любом случае, гнев -- плохой советчик. Если бы я больше думал об этом раньше, то не оказался бы здесь, -- он помолчал немного и добавил: -- Ладно, время позднее. Я пойду спать и тебе советую сделать то же. Хорошей ночи.
-- Хорошей ночи, -- тихо повторила Сен.
В самом деле, ей по-прежнему казалось, что она не сможет уснуть, но в каюте было все-таки теплее, чем на палубе. Под одеялом легко было думать над последними словами Айана. Сен не знала, почему его продали в рабство, но слышала, что килинийцы почти никогда не торгуют своими сородичами. Говорили, что они сбывают людям только самых худших преступников. Но разве царь Мийеса стал бы держать рядом со своими детьми разбойника? И почему всегда выдержанный Айан в прошлом поддался гневу?
Должно быть, Сен все-таки уснула, потому что ни постели, ни каюты больше не было. Она стояла в саду перед красивым длинным белым домом, чью четырехскатную крышу поддерживали коричневые столбцы с белыми изображениями птиц.
Едва девушка сделала к нему шаг, как одна из дверей распахнулась, и на улицу легкой походкой вышла женщина в светло-голубом платье с белым поясом. Ее густые темно-каштановые волосы были распущены. Светлый рог в середине лба и разрез глаз выдавали в ней килинийку. Лицо женщины показалось Сен красивым и более добрым, чем у Айана. Впрочем, та словно бы и не замечала ее. Она просто двигалась по аллее между деревьев, пока не исчезла из виду.
Других снов в ту ночь служанка не запомнила.
Когда перед Кету распахнули двери тронного зала, Даана, следовавшая за ним вместе с Рупавантой, невольно замедлила шаг. Когда-то она уже стояла здесь в числе лучших выпускников Высшей школы магии -- их представляли царице вскоре после оглашения результатов экзаменов. В тот год магов приветствовали не только Ратти и ее муж, но и Уттаран, бывший у них в гостях. Именно он тогда предложил Даане работу в своих владениях. Именно здесь через много лет она впервые озвучила при посторонних то, что узнала о его союзе с Викантаном.
Сама Ратти уже ожидала их. Она носила одну из туник с цветочным узором, который позаимствовала у бусиминов и ввела в моду среди своего народа, и черные штаны с серебристой вышивкой. Ее волосы были заплетены в две косы, сходившиеся за спиной в одну.
Маулитан, муж царицы и ее ближайший советник, сидел на малом троне по правую руку от жены. Небольшого роста, в простой синей рубашке, он почти не привлекал к себе внимания, но Даана знала, насколько обманчиво это впечатление.
Едва Кету сделал несколько шагов вперед, как открылась вторая пара дверей, находившаяся по другую сторону зала. Викантан шел им навстречу в сопровождении двух своих приближенных. Даана узнала их: именно эти кинкары когда-то привозили дары от Викантана на ее свадьбу с Уттараном.
Братья-цари остановились на расстоянии в десяток шагов друг от друга, как раз напротив светящихся статуй аситов, вставших на дыбы по обе стороны от трона. Ратти заговорила:
-- Приветствую вас, Владыка Изначального острова и Владыка Северного царства. Сегодня мы собрались здесь, чтобы договориться о вашем поединке или примирить вас. Во имя Создателей и вашего отца я прошу вас выслушать друг друга, пока это возможно.
-- Благодарю тебя, Владычица Северо-Восточных островов, -- ответил Кету, чуть повернувшись в сторону трона, -- но я не могу примириться с тем, кто нарушил заветы, созданные нашим отцом во имя спасения нашего народа. Мы не для того ушли из мира, разоренного войнами, чтобы биться со смертными или раздувать ссоры между их царями.
-- А я скажу, что ты слишком долго сидел на своем острове, Кету, -- в голосе Викантана звучала нескрываемая насмешка. -- Или ты думаешь, что мир не может меняться? Если мы предоставим смертных их судьбе, то погибнем столь же бесславно, как бусимины. Как вы знаете, их земля утонула, но перед этим они имели глупость дать приют двум народам с южного материка, который сейчас, должно быть, уже превратился в ледяную пустыню. Так вот, эти существа отплатили бусиминам самой черной неблагодарностью. Я разговаривал через черное стекло с одной из бусиминских волшебниц незадолго до гибели ее народа, и она была в полном отчаянии из-за поведения своих смертных учеников. Не удивлюсь, если именно они наколдовали затопление Бусымини, уплыв перед этим куда-нибудь подальше.
-- История бусиминов печальна, -- подал голос Маулитан, -- но какое отношение она имеет к нашему народу?
-- Самое прямое. Те иноземцы требовали, чтобы бусимины раскрыли им тайну своей вечной молодости и бесконечно долгой жизни. Они открыто завидовали им -- а могли бы и нам, потому что Создатели наделили нас теми же дарами. К тому же наши царства богаты, и это тоже стало бы причиной для зависти среди самых жадных.
-- Откуда ты знаешь? -- Кету теперь смотрел на брата. -- Кто дал тебе право подозревать других в зависти и жадности?
-- Опыт. Наблюдения. Я достаточно знаю однорогих, что живут к востоку от моего царства, а мои сыновья -- людей и кин-кинов. Они должны бояться нас, потому что именно язык силы понимают лучше всего. Слабый для них -- такая же легкая и желанная добыча, как мышь для любого из твоих котов.
-- Допустим, ты отчасти прав насчет смертных, -- произнесла Ратти ледяным тоном. -- Но зачем было поднимать оружие против своих родичей? Нам известно, что часть твоего войска сражалась с подданными моего брата под землей. Или, по-твоему, если кинкары станут убивать друг друга, то иные народы начнут уважать нас больше?
-- Я знаю, что ты имеешь право гневаться на меня, -- неожиданно спокойно ответил Викантан. -- Но я считаю, что те, кто не имеет смелости посмотреть в глаза правды, заслуживают смерти. Аппамадан надеялся на дружбу с царем людей -- и проиграл. Я не дружу со смертными -- только предлагаю им помощь в обмен на верность. Если Аппамадан признает свои ошибки, то получит мир.
-- Признает ошибки или поклонится тебе? -- Кету сделал шаг вперед. -- Если ты еще не забыл, именно я являюсь наследником нашего отца и старшим надо всеми кинкарскими владыками.
-- Ты говоришь о передачи власти по старшинству, но забываешь об ответственности, что происходит от этой власти, -- произнес Владыка Северного царства. -- Ты сам запер себя на Изначальном острове. Ты ничего не знаешь об этом мире, а значит, не сможешь защитить ни свое царство, ни другие кинкарские земли. Наш отец, Виварати, сделал многое для того, чтобы мы жили. Но теперь нам нужен царь, который даст кинкарскому народу нечто большее.
-- Ты прав, я меньше знаю об этом мире, чем желал бы. Но зато я помню наш родной мир и бедствия, заставившие нас покинуть его. И я не хочу, чтобы подобное повторилось здесь.
-- Ты не сможешь запретить другим народам воевать, -- отрезал Викантан. -- В таком случае тебе пришлось бы вторгнуться в разум всех и каждого, чтобы изгнать оттуда любые мысли о насилии. Даже Создателям подобное было не под силу.
-- Не поминай Создателей, которых никогда не видел, -- Кету явно злился. -- Думаю, тебе известно, что бусимины умели отдавать животным мысленные приказы, и те выполняли их. Разум говорящих созданий устроен сложнее, но это не значит, что их нельзя направлять таким образом.
-- Кету, ты хочешь сказать, что некий волшебник смог бы играть нашими умами так, как ему вздумается? -- вновь вмешалась Ратти. -- Разве это не отвратительно?
-- Нет, если его правление пойдет во благо всем народам, населяющим этот мир, -- старший сын Виварати определенно был уверен в собственной правоте, но Даане от его слов стало страшно.
-- Мне нечего больше сказать вам обоим, -- Ратти переводила взгляд с Кету на Викантана и обратно. -- Вы должны уладить свой спор, но лишь вам решать, будет это сделано словами или оружием.
-- Значит, оружием, -- заключил Кету.
-- Пусть будет так, -- Викантан словно бы и не ожидал ничего иного.
-- Сторона, получившая вызов, имеет право выбрать время и место проведения боя, -- напомнила Ратти. -- Поскольку вызов пришел от Кету, выбирать тебе, Викантан.
-- Через три дня в Баху. И пусть придут все, кто захочет увидеть это.
Выбор Викантана был принят без возражений. Все покидали зал молча, но Даане казалось, что даже статуи у трона готовы закричать.