Моряков Леонид Владимирович : другие произведения.

Анна Тимофеевна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ближе к вечеру в дом неожиданно нагрянул весь Анин класс. Смеялись, пели хором: ћНаш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка! Иного нет у нас пути — в руках у нас винтовка!Ћ Смеялись, не задумываясь о смысле слов, которые пели. А пели и танцевали до утра. Казалось, жизнь прекрасна и будущее безоблачно. И на тебе! — удар в спину. Беда, свалившаяся невесть откуда. Вот она, получается, какая остановка! Вот куда бесплатный паровоз летит!

АННА ТИМОФЕЕВНА

   -- Товарищи комсомольцы! -- поднял руку, призывая к особому вниманию, секретарь Жлобинского горкома комсомола -- товарищ со звучной, но совсем не комсомольской фамилией Сенаторов. -- Задумайтесь, какое высокое слово я сейчас произнес: комсомольцы! А это -- младшие братья коммунистов! Надежная смена и опора партии! Будущее нашей страны! И потому... -- сделал паузу секретарь, строго оглядев класс. -- И потому я призываю вас не отмалчиваться, не сидеть с отрешенным видом, не увиливать от ответа на трудный, прямо скажу, вопрос. Вы обязаны честно и открыто высказать свое мнение. Дать оценку прихвостням ползучей контрреволюции! И тем, кто заодно с ними! Именем родной коммунистической партии я требую...
   Аня, сидевшая за первой партой в платье в мелкий синий горошек (модная тогда расцветка), не видела выступающего, не видела ничего вокруг. Предательские слезы, как ни сдерживала их, застили белый свет. Узкие плечики подрагивали.
   "За что?! -- негодовала она. -- Что я кому плохого сделала?"
   Только в прошлом году Аня окончила Минский педагогический техникум, или, как называл их альма-матер ее сокурсник, поэт и редактор студенческого рукописного журнала "Крынiца" Володя Гутько, подписывавший свои стихи псевдонимом Дудзiцкi (родился в деревне Дудзiчы), -- "царскосельский лицей": почти все учащиеся были выходцами из села, а большинство преподавателей еще при царе Николае учили молодежь уму-разуму. По распределению Аню направили сюда, в Жлобин. В школе-девятилетке учились в основном дети железнодорожников. Учительский коллектив встретил молодого коллегу лучше некуда. Анне доверили классное руководство выпускным 9 "а". На комсомольском собрании избрали секретарем школьной ячейки. Обрадовали вдобавок неожиданной, но весьма приятной информацией: для учителей их школы раз в году (во время отпуска, понятное дело) проезд по железной дороге в любую точку Советского Союза -- бесплатный. Значит, сбудется давнишняя, еще с детства, Анина мечта -- побывать на юге, поплавать в Черном море. Там, где ждала своего принца Ассоль...
   А совсем недавно произошло событие, после которого у Ани и вовсе крылья выросли -- она вышла замуж. За свою первую любовь -- одноклассника Леню Морякова, и, кстати, друга Володи Гутько-Дудицкого.
   Леня, как и обещал, не забыл ее. После окончания университета, едва получив диплом, приехал к ней в Жлобин. И не просто приехал, а с предложением руки и сердца. Говорил Леня волнуясь, немного высокопарно, но изящно, шляхетно -- как настоящий "царскоселец". Она не сдержалась -- рассмеялась, глядя на него, смущенного и внезапно онемевшего, а потом расплакалась. От счастья. От переполнившего все ее естество ликования. Плакала, а сама сияла: "Боже, и зачем мне столько одной? Пусть и всем-всем будет так же хорошо и легко!"
   Здесь же, в Жлобине, сыграли скромную -- конечно же, комсомольскую -- свадьбу. Скромную, но веселую и красивую. С песнями, плясками, играми и остроумными, в основном шутливо-символическими подарками.
   Ближе к вечеру в дом неожиданно нагрянул весь Анин класс. Смеялись, пели хором: "Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка! Иного нет у нас пути -- в руках у нас винтовка!". Смеялись, не задумываясь о смысле слов, которые пели. А пели и танцевали до утра. Казалось, жизнь прекрасна и будущее безоблачно. И на тебе! -- удар в спину. Беда, свалившаяся невесть откуда. Вот она, получается, какая остановка! Вот куда бесплатный паровоз летит!
   "За что?!" -- повторяла, опустив голову и силясь скрыть слезы.
   -- Прошу, товарищи комсомольцы!
   Сенаторов сделал паузу. Замолчал. Не дождавшись, продолжил, и в голосе зазвучали угрожающие нотки:
   -- Если класс настолько несознателен и не изъявляет желания высказаться, то вопрос, на который мы обязаны сегодня же дать ответ, я поставлю вообще без какого-либо обсуждения. Итак: кто за то, чтобы исключить из комсомола теперь уже бывшего классного руководителя 9 "а" и секретаря ячейки, и пока еще -- уточняю, пока! -- учителя географии Анну Тимофеевну Рабкову, прошу поднять руки!
   Выпускники по-прежнему молчали.
   -- В чем дело? -- Сенаторов повысил голос, срываясь на крик. -- Как прикажете понимать? Разве я невнятно объяснил? Для тех, до кого не дошло, -- напоминаю. Ваша учительница Анна Тимофеевна Рабкова стала женою Леонида Дмитриевича Морякова. Может быть, необдуманно, сгоряча? Нет, более чем осознанно! Она все знала и прекрасно понимала, с кем связывает свою судьбу. Кто такой Леонид Моряков? Недослышали? Повторяю! Его отец в прошлом году был осужден как один из главарей религиозной антисоветской организации. А старший брат Валерий, -- ярый националист, пробравшийся даже в Союз писателей, -- арестован месяц назад.
   И опять никакой реакции. Руки выпускников словно прилипли к партам.
   "Не сдаются ребята, -- подумала Аня. -- Жалеют меня. А себя под удар подставляют".
   Терпение у Сенаторова лопнуло.
   -- Заговор! Вся школа заразой поражена! -- уже вопил он. -- Придется на ближайшем бюро горкома поставить вопрос о комсомольской организации школы в целом! Разобраться, что тут у вас происходит.
   "Нет, так нельзя! -- испугалась не за себя -- за учеников -- Аня. -- Если ребята не проголосуют -- возьмутся и за них. Могут и аттестаты не выдать. Как не выдали Косте Вашине и Сергею Астрейко. Костю (члена разгромленного литобъединения Узвышша, имевшего в печати уже довольно известное имя Лукаш Калюга) подставил плюгавенький, но голосистый и "недремлющий" Айзик Кучер: на общем собрании учащихся назвал его узвышенским лазутчиком и начинающим нацдемом. На Астрейку же донес другой, анонимный сексот. Сергей был большой любитель пошутить. Аббревиатуру СВБ на значке Союза Воинствующих Безбожников он развернул, как Саюз Вызвалення Беларусi. Дорого стоила Сергею эта шуточка -- исключили вместе с Костей. Не выдали им дипломы, хотя оба не один год в газетах и журналах печатались. Впрочем, вскоре печатать их перестали. А ведь за Гулливера, как называли ребята Костю (рост за два метра!), сам Кузьма Черный хлопотал. На общей фотографии выпускников Сергей и Костя есть, а дипломов у них -- нет! Нет дипломов! А нет документа -- нет человека. Так и с моими выпускниками может случиться. Что же делать? Что?"
   Неожиданно Аня вспомнила своего учителя математики Александра Петровича Круталевича. Веселый, неунывающий был человек! Учил их, будущих преподавателей, не только иксам и игрекам, но и кое-чему другому. Не сдаваться, преодолевать трудности, искать выход из любых, даже самых тупиковых ситуаций. "Выход есть всегда"! -- говорил Александр Петрович.
   Так же неожиданно, само по себе, пришло решение:
   "Надо уйти, не стеснять ребят. При мне они ни под каким нажимом не проголосуют. Дорогие мальчики и девочки, почти мои ровесники. Бедные, как же вам тяжело! Да, я должна уйти! Немедленно уйти!"
   Аня встала и направилась к двери.
   Секретарь горкома проводил ее с открытым ртом и взвившимися вверх бровями.
   Спохватился, заверещал:
   -- Вот видите! -- злорадно показал пальцем на закрывшуюся за Аней дверь. -- На воре шапка горит! Теперь вам ясно, кого вы жалели, кого не решались исключить? Да-да, она не стоит того, чтобы из-за нее ставить под угрозу свое будущее. Надеюсь, вы это уяснили? Тогда вернемся к рассматриваемому вопросу...
   Но еще битых два часа понадобились Сенаторову, чтобы запугать ребят и вынудить проголосовать за исключение их учительницы из комсомола. Он уже не мог отступить, не добившись своего. Страх подгонял секретаря, заставлял искать все новые доказательства и аргументы, чтобы сломить учеников. Он покрылся испариной от накатившей внезапно мысли: а вдруг не удастся переубедить? Последствия могут быть ужасные. Может и он загреметь вслед за деверем желторотой учительницы!
   Этот ужас гнал его в бой. Он бился уже не за торжество революционной справедливости, а -- за самого себя, за свое собственное будущее. Бился горячо и страстно. Вспомнил и о фашистской угрозе, и об империалистическом окружении, и об обострении классовой борьбы, и о том, что кадры решают все и, следовательно, они должны быть кристально-чистыми.
   В конце концов, голодные, уставшие и задавленные высокопарными и грозными словами ребята сдались -- проголосовали за исключение.
   -- Вот и молодцы! -- облегченно вздохнул секретарь горкома. -- Давно бы так! Настоящими комсомольцами себя показали!
   "Да уж показали! -- опустошенно думал сидевший за второй партой Виталик, любимец Анны Тимофеевны и первый ученик в классе. Это он затеял и организовал "культпоход" на свадьбу классной. -- Комсомольцами, но -- не людьми!"
  
   Аня выскочила из школы и помчалась домой. Совсем не как учительница, а как незаслуженно, без вины обиженная школьница: бежала, не оглядываясь, словно за нею гнались. Утешить ее в маленькой служебной квартире-подменке было некому. Леня уехал в Минск присмотреть за совсем слегшей матерью: не прошли бесследно арест мужа и старшего сына. Захлопнув за собой двери, Аня дала волю слезам -- плакала безутешно, как будто и впрямь была маленькой, всеми оставленной школьницей.
   Позже, ближе к ночи, она все же заставила себя собраться и взялась за план завтрашнего урока. "Работа -- лучший лекарь", -- вспомнила наставление доброго и мудрого Антона Юрьевича Лёсика, читавшего в техникуме курс литературы. Благодарно подумала: учитель навсегда остается со своими учениками. Если он настоящий учитель -- как Антон Юрьевич. Хорошо бы стать таким учителем и ей. Значит, надо работать. Работать, учить детей, чего бы это ей не стоило.
   Новая, дополнительная, спущенная сверху только на минувшей неделе тема была обширной, ответственной и требовала уймы времени: экономико-политическое положение Соединенных Штатов Америки. "Врагов нужно знать!" -- обосновали свое неожиданное решение товарищи. "Врагов -- нужно знать! Врагов -- нужно знать!", -- звенело в голове. Но постепенно Аня увлеклась, отошла от обрушившегося на нее безмерного горя и отчаяния. Забылась, потерялась в джек-лондоновской суровой Аляске, в фантастических нью-йоркских небоскребах, в бескрайнем ковбойском Техасе. Уже далеко за полночь перечитала "Дары волхвов" О'Генри и совсем успокоилась: "Мир не кончается на Жлобинском горкоме комсомола, -- сказала едва ли не вслух. -- Да и американцы никакие не враги нам и всему прогрессивному человечеству".
   Но утром, собираясь в школу и вспомнив, что она уже бывший классный руководитель, бывший секретарь ячейки, а вскоре станет и бывшей учительницей с волчьим билетом, Аня снова поникла. Ее вновь охватили отчаяние и страх: "Неужели не смогу работать? Неужели запретят учить детей? Как же тогда жить? Что будет с мужем? Леню тоже уволят с работы и арестуют, как арестовали отца и брата?". Вопросы неотвязно лезли в голову. Аня не находила себе места. Помог -- Леня. Подумав о нем, она устыдилась своей слабости, взяла себя в руки, быстренько собралась и направилась на работу.
  
   До конца своих дней Аня не забудет то солнечное майское утро! Не забудет, как шла в школу -- с ощущением, что идет на свой первый урок. Не забудет, как входила в класс и как стояла у доски, словно несчастная, беспомощная практикантка. Не забудет, как горели у нее щеки, как крошился и выскальзывал из пальцев мел, пропадал голос, сбивалась мысль. О, как ей хотелось прыгнуть в открытое, в двух шагах от нее, окно.
   Написанный накануне план урока лежал перед Аней, но она словно забыла о нем. Не стала никого и вызывать, чтобы закрепить пройденное на прошлом уроке. Сразу приступила к новой теме. Рассказывала обстоятельно, даже казалось увлеченно, а взгляд был обращен туда, в спасительное окно.
   Ребята слушали молча, но вряд ли понимали, что она говорила. Они сидели, как накануне на собрании -- опустив головы. Им было стыдно. До омерзения стыдно. Поднять глаза на Анну Тимофеевну никто из них не решался.
   В ту пятницу, 29 мая 1935 года, как и по всей стране, в Жлобинской железнодорожной школе заканчивался учебный год. Вскоре для выпускников прозвучит последний звонок. Но это не радовало. Им, 9 "а", не хватило двух дней, чтобы окончить школу без гадкого, мучительного чувства собственного предательства.
   Аня окинула взглядом класс. Ей было жаль этих девушек и юношей. Ей хотелось думать, что содеянное ими -- не предательство, а слабость. А ведь и сама она -- слабое существо: манило окно. Легко сдаться, сломаться, уйти. Труднее -- бороться...
   -- Надо бороться! -- не заметила, как сказала не про себя -- громко.
   -- И будем бороться! -- поддержал ее Виталик.
   Один из тридцати шести выпускников 9 "а".
   Один.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   5
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"