Ворона прыгала прямо под окнами. Косилась черной жемчужиной глаза, громко кричала, но не улетала, влекла к себе.
- Может крыло перебито, - сказал Федя, широко расставив руки, словно опутывал сетями возможность отступления.
- Или больная, - отозвался Гриша, находясь чуть за спиной, осторожничая.
Поймать птицу не составило труда. Она, впрочем, не очень сопротивлялась, словно ручная. Тельце в жестком оперении ловко уместилось в детских ладошках, и пленник покорно покручивал головой, отдавшись судьбе. Уже потом им сказали, что это вовсе не ворона, в смысле ворона, но не взрослая, а птенец, вороненок.
А до этого были котята. Они быстро исчезли, кого отдали, кого выпустили. Мамы в доме не допускали беспорядок и грязь. Стояли стеной, вроде мягкой, но непробиваемой. Уж слишком непросто давалась им домашняя уборка, через уговоры, пререкания. Была даже маленькая собачка, прожила сутки, в подъезде, между этажами. "Ну, зачем вы ее от мамки оторвал", - всплеснула руками соседка, глядя, как ребята пытается накормить печеньем слепого щенка. " Мы нашли его во дворе, в коробке", - оправдывались они.
С той собакой случилось худшее, и ребята не хотели вспоминать грустную историю. Впрочем, рана со временем затянулась.
Да, котята, щенки, дело привычное, а здесь, птица. Не голубь, не воробей, что у ног подбирают хлебные крошки, а целая ворона. Огромный клюв, и этот устрашающий матовый глаз, как предупреждение опасности.
- Пусть у меня живет, - сказал Федя.
- Хорошо, - согласился товарищ, понимая, что такого питомца его домашние не примут ни за что.
Птицу разместили под раковиной, в кухне. Убрали мусорное ведро и вместо него в коробку из-под обуви насыпали пшеничной крупы, в блюдце воды. Но она ничего не ела, лишь смотрела черным обездвиженным взглядом на происходящее, чуть покручивая головой.
- Ешь, птица, - сказал Гриша.
Она даже не издавала звуки, как на улице, когда только увидели.
- Может погладить? - спросил Гриша.
- Не трогай, она и так напугана, - сказал Федя, - Пойдем в комнату поиграем. Пусть побудет одна, освоится.
Они играли в солдатиков, потом в железную дорогу, но мысли о птице не покидали, ни на секунду.
- Посмотрим? - говорил Гриша.
- Нет, еще рано, - отвечал Федя.
И они не выдерживали, выглядывали из-за угла, в приоткрытую дверь, но птица, словно окаменела, практически не двигалась. Лишь несколько раз переступила с лапки на лапку, как-то сжалась и из нее выскочило.
- Накакала, - сказал Гриша.
- Ага, осваивается, - ответил товарищ.
Потом пришла мама.
- Что это у вас? - удивленно спросила она.
- Мама, это ворона, пусть у нас поживет.
Федя заискивающе смотрел в глаза и держал за руку, словно боялся, что та подойдет к вороне и что-то сделает.
- Это маленький вороненок, - сказала мама, - Она пропадет. И пол весь загадила. Ты убирать будешь?
- Буду, буду, - заспешил Федя, испугавшись, что та передумает.
- Мы будем убирать, - подтвердил Гриша.
- Ну, да. Как за теми, котятами, что принесли.
- Котята, это так, - сказал Федя, - Вот птица. У нас никогда не было птицы.
- Таких и не надо, - сказала мама, - Попугаи или канарейки, это другое дело.
- Но ты не разрешаешь попугая.
- У тебя аквариум с рыбками. Когда кормил в последний раз?
- Вчера.
- Ой, ли?
- Позавчера.
- Точно. А кто грозился воду менять, чистить?
- Мама, ну это же птица, она потерялась.
- Видно болеет, - вставил Гриша.
- Этого еще не хватало, - вскинула брови женщина.
- Мы ее вылечим, - сказал Федя, неприятно взирая на товарища.
- Ладно, пусть до утра поживет, а там посмотрим, - сдалась мама.
Пришел папа. Уставший. Ему было все равно, и он не особенно замечал чужое присутствие на кухне. Лишь спросил:
- Что это?
- Вороненок, - сказала мама, - Дети подобрали. Пусть до утра побудет.
Ребята суетились возле птицы, доказывая взрослым свое желание ухаживать за новым питомцем. Поменяли воду, сделали под умывальником влажную уборку, добавили круп и хлеба.
- Может рыбу надо, - спросил у товарища Федя.
- Чайки рыбу едят, - сказал товарищ, - Эти мясо и зерно.
Потом пришла ночь и Гриша ушел.
- Что- то вороны раскричались, - сказал папа.
- И этот на кухне кричит, - сказала мама.
- Если так будет, то его лучше выпустить.
Утром Федя прямо с постели побежал на кухню. Как там, живой, поел, не хулиганил ли, освоился? Толкнул дверь - тишина. Не было никого, ни за столом, ни за буфетом, ни за тумбочками. Даже под мебель заглянул и потыкал веником для надежности.
- Странно, - сказал он, когда появилась мама, - Ворона исчезла.
- Странно, - ответила мама.
- Вы же ее не выпускали? - спросил малыш.
- Нет. С вечера она кричала, каркала, и за окном кричали вороны.
- Я слышал, - сказал Федя, - Но как она исчезла?
- Форточка открыта, - сказал, появившийся папа.
- Но она не прыгала, не летала, даже не скакала, - сказал мальчик, - Как она могла добраться до форточки?
- Ну, брат, не знаем, - сказал папа, - Мы ее не трогали.
- Ну и хорошо, - с облегчением вздохнула мама, - Сейчас все приберу и буду готовить завтрак.
Федя вернулся в свою комнату и долго не мог понять, что произошло, как могла нелетающая птица добраться до форточки...
...Вороны еще с вечера вернулись туда, где исчез соплеменник. Ходили кругом высматривали, подавали голоса. Наконец, потеря откликнулась. Раз, потом еще раз. Одиночные звуки перешли в череду возгласов радости и надежды. Старший определил направление, взлетел на форточку.
- Кар, - сказал пожилой ворон.
- Кар, кар, - отозвался молодой и тревожно забегал, шлепая по деревянному настилу.
Старая птица некоторое время изучала обстановку, потом опустилась на пол, походила вокруг обувной коробки и взлетела обратно. Молодой взмахнул крыльями и опустился рядом. Они одновременно резко вспорхнули, будто испугались чего-то. Темнота скрыла силуэты.
Той ночью они летели широко. Старший первым, молодой за ним, след в след. Какая радость летать и быть среди своих, думал молодой. Другие рядом, справа и слева. Город спал. Им нужно было быстрее вернуться к месту ночлега.
Пролетая мимо высотки, с одиноко горевшим окном, вожак чуть повернул голову и сверкнул недобрым глазом в чужой огонек, чужой жизни, которая изредка пересекала их привычное пространство...
- ...Все, отмучился, - сказала женщина, вытирая сухие слезы. После обхватила еще теплое тело и сильно прижала к себе. В других окнах тревожной квартиры стал загораться свет. Зашторенные стекла ожили силуэтами.
Они подлетали к разлапистой сосне в старом сквере. Молодой знал место, где родился. С размаха уселся на знакомую ветку и стал чистить перья.
- Смотри, - сказал старый ворон, - Не попадай в руки людей. Это приносит беду.