В квартирах, где мы жили изначально, полы были деревянные. Половицы усыхали, поигрывали, шпатлевка высыпалась и в щели, кое-где даже с мизинец, закатывалась, то непослушная иголка, то монета. Исчезнувшие в подполье двадцать копеек вызывали злость и раздражение. На себя, на мерзкие доски, несъеденное мороженное, неувиденное кино, в общем, на все на свете.
В новой квартире, что получили, пол тоже был деревянный. Сначала слегка постанывал при ходьбе. Со временем сырые доски стала горбатиться, краска осыпаться.
- Будем менять, - сказал как-то папа и весело посмотрел на нас.
- Менять, так менять.
Тем более что наше мнение никто не спрашивал.
Папа умел делать все. Дом сложить, настоящий, или поменьше, для пчел, ножи на работе выточить с эбонитовыми ручками. Работы по металлу, дереву - запросто.
В субботнее утро мы вооружились самодельными скребками - металлические пластины, заточенные под определенным углом, закрепленные на длинные палки. Отодвинули диван, где обнаружились довольно забавные вещи, от некоторых стало неуютно - куча конфетных фантиков, металлическая баночка с чем- то сгоревшим и барашки пыли.
- Что это? - строго спросил папа, вглядываясь в пепел.
Мы пожали плечами.
Потом папа поставил ужасную баночку на окно, что-то измерил взглядом и сказал:
- Здесь.
Краска отлетала ловко, особенно в местах шпатлевки.
Было лето, они нарочно выбрали время каникул. Светило солнце. Через полностью открытые окна, чтобы выходила пыль, доносились голоса товарищей. Отчетливо, словно где-то рядом:
- Эй, как ты банку ставишь?!
Голос Толика рычал, когда он возмущался.
- Нормально ставлю! - орал Сашка. И, вместо того, чтобы хрипеть, как товарищ, переходил на фальцет.
- Иди в жопу!
В тот момент я думал - как же неудобно. Такие слова в пылу азарта допускаю сам. Выглянул. Так, просто увидеть, что происходит.
- Выйдешь? - крикнул Слава, будто дежурил у окна и ждал мое появление.
- Не-а.
- Почему? Пары не хватает.
- Родичи припахали. Пол поганый скребем.
Слава ничего не ответил, лишь махнул рукой.
Пол не очень поддавался. В тех местах, где были стыки и шпатлевка, все отлетало со свистом, иногда попадая в глаза. С этим справились быстро, даже с неким удовольствием. Потом настал черед самой середины. Хоть доска и влажная, когда строители красили, но получилось добротно. Эмаль впиталась в древесину и снималась лишь со стружкой. А это другие усилия и уйма времени. Азарт, как-то поутих. Папа в магазин стройматериалов за шурупами наладился. Мама звенит на кухне, а скребки работают все медленнее и медленнее.
- А что у нас на обед, - спросил я, зайдя на кухню.
Брат тоже отложил скребок и на диване листал "Моделист-конструктор". Там была схема электронной удочки, о которой он мечтал.
- Еще только варится, - сказала мама, - Попей кисель.
Кисель тоже круто. В любом случае отвлекает.
Потом вошла в комнату.
- И это все? - сказала разочарованно.
- Сама попробуй, - наперебой затараторили мы, - Краска въелась, снимаем с деревом, руки все красные.
- Может вам перчатки найти?
- Да.
Жалела нас.
Потом пришел папа с шурупами. Тоже заглянул в комнату.
- И это все? - повторил он мамину фразу и казался менее снисходительным.
Его слова, как наказание. Он не понимал интонации, и мама часто распекала за это.
Молча снял куртку, взял скребок и начал туда-сюда, туда-сюда.
Краска, стружка отлетали стремительно, невзирая на трудные места, словно работала машина.
Конечно, сначала был злой, потом успокоился.
- У тебя вон, сколько силы! - заявили мы.
Здесь присоединялась мама:
- Нашел с кем равняться.
- И вы понемножку помогайте, - говорит папа.
Взяли скребки и присоединялись. Не знаю почему, но через пару часов вспомнил фильм, где военнопленные таскали огромные камни, а очкастый немец кричал: Шнель, шнель...
Папа не носил очки, и мало говорил, но все равно я думал о том фильме, и почему-то становилось легче. Может от осознания, что это не каменоломня, и работа не совсем пустая. На себя. И папа никакой не немец, можно отложить скребок и спокойно чашку киселя выпить. Просто экономит деньги и умеет работать.
Следующие выходные были такими же - скребки, пыль, мозоли. Папа тоже начал уставать. Чаще выходил по делам, то в магазин стройматериалов или за продуктами, то покурить во двор. Нас уже не насиловали, в перерывах пускали на улицу, поиграть.
Кровати покрылись пылью, и мы, когда готовились к ночи, встряхивали одеяла и подушки, прикрыв глаза.
- Ну что сейчас менять? - сетовала мама, - Вот скоро закончим и все перестелем.
Мы не спорили, было все равно. Тем более можно тихонько нырнуть под одеяло с темными подтеками на ногах.
Потом папа принес струбцины, которые сделал на заводе. Как это пересекало проходную, знать не хотелось - стыдно и страшно. А вдруг? Но схема была налажена и отточена, особенно, по мелочам.
Пол был полностью вскрыт, в результате чего квартира превратилась в нагромождение мебели в одних комнатах, и полный бардак в других. Мы вообще перестали мыться. Лишь по утрам, лицо и руки. Соблюдать гигиену на стройплощадке не имело смысла, главное не споткнуться и не расшибить голову.
Папа стягивал струбцинами доски, предварительно взяв на клей, и через несколько штук крепил гвоздями. Пол получался ровный, практически без металлических головок и щелей, как раньше. Эта работа ему нравилась. Он сидел на бетонной стяжке, делал промеры, подгонял и курил. Мама перестала обращать внимание на дым. Бардак же, лишь бы быстрее, а перекур - это потеря времени, особенно, когда встретит соседа и решит поболтать о политике или рыбалке.
Потом папа раздобыл самодельную шлифовальную машину. Крепил наждаки, водил агрегат по полу, тот жужжал, извергая клубы пыли.
Опилки попадали в еду, хотя мама упорно закрывала дверь, были под ногтями рук и ног, в шкафу, на подоконнике, даже стекла стали матовыми.
Потом пришла очередь второй комнаты, потом третьей, коридора, кухни.
Затем покраска. Мы уходили спать к соседям, а родители оставались при полностью открытых окнах.
Около месяца мы находились на военном положении.
Наконец, краска подсохла. Чистота. На всякий случай переклеили обои и побелили потолок.
Начали ставить диван на место. У кого-то что-то застряло или оступился, в общем, плюхнулся диван на сверкающий пол и ножкой по эстетике прошелся.
- Царапина, - сказала мама, - Будет видна.
- Ну и черт с ней, - сказал папа, - Ковром прикроем.
Вот те на! В итоге - черт с ним и ковром, подумал я?
Загадка.
Лето было жарким. Очень. И еще не минул экватор каникул. И пол уже был готов и обои поклеены. Осталось доиграть все игры, что затевали мальчишки во дворе, и в минуту накала, в очередной раз с досады крикнуть: