Паша гудел всю ночь. Его квартира давно превратилась в притон с качеством vip, с тех пор, как мама уехала в Пенсильванию к новому мужу, а трехкомнатная осталась единственному сыну. Было это лет десять назад или больше. Паша повзрослел, ночные праздники стали реже, но не прекращались. Вовсю гремела музыка, раздавался хохот. Он умел смеяться открыто, на весь двор, даже панельные стены не спасали, если ему становилось хорошо. Утром за проститутками приезжала машина, обычно такси. И наступало перемирие - тишина. Паша спал до обеда, потом исчезал из двора на неделю или месяц. Никто не интересовался, где он.
В тот раз он тоже спал. Потом включил воду в ванной и заткнул дырку пробкой. Затем прилег, задумался и снова уснул.
Когда очнулся, вода была в коридоре, на кухне, струилась в комнаты. Он выключил кран и стал быстро собирать разлитое по квартире. Через полчаса справился с катастрофой, вытер мокрый лоб и плюнул. Только этого не хватало после бессонной ночи. Потом позвонил другу, быстро собрался и вызвал такси.
Уже во дворе его окликнул сосед:
- Паша, не знаешь, почему электричество вырубилось?
- Понятия не имею, - сказал Паша и нырнул на заднее сиденье.
Ему совершенно не хотелось разделять бытовые проблемы социального среза. Тем более уже знал про электричество и где-то догадывался, соединял два события - потоп и отсутствие света. Пока все происходит, крутится, можно отдохнуть у друга, а еще лучше забуриться в клуб до утра, пока не утихнет.
Сначала беспокойство имело локальный характер. В том, что электричество пропадает, не новость. Но после четвертого часа блэкаута, соседи стали беспокоиться и выходить во двор. Здесь-то и обнаружилось, что Паша затопил счетчики этажом ниже и во избежание короткого замыкания, аварийная бригада отключила свет.
- А как быть? - говорил сосед с пятого этажа.
- Сказали, что должно высохнуть и электричество дадут после шести.
И это было критическим, поскольку с момента аварии прошло уже пять часов.
- А как же холодильники? - сказала Софья Петровна. - Все пропадет, пока настроят.
- Еще хуже, если дадут, а там вода, в счетчиках. Тогда короткое замыкание, - сказал кто-то.
К вечеру двор у подъезда наполнился соседями. Уж лучше, чем в темноте квартир. Больше всего раздражал дом напротив, и подъезды рядом, где продолжалась жизнь, где люди чувствовали себя по воскресному и мирно добивали часы уходящего выходного.
- Уже сколько раз звонили, - сказала соседка с первого. - Перенесли график включения. Говорят, еще не высохло.
- Врут, - сказала активная старушка. - Мы здесь три часа сидим и ни одной собаки не было.
Натуральные собаки, впрочем, были. Две из них сидели у ног хозяев, еще одна с оглушительным лаем носилась по двору. Она всегда кричала на всех, считая двор своей территорией, и ответственной за хозяев.
Здесь же сидели мамы с детьми, коляски, мелкие крутились по тротуару на самокатах, сияющих цветовой гирляндой. Постарше уткнулись в планшеты и смартфоны. Если смотреть сверху - много синих окошек, будто светлячки и двигались непонятные конструкции-фейерверки. Правда, лифт работал и в предбанниках был свет. И эта несправедливость добавляла особый привкус в тупиковое настроение.
- Вот, как, - сказала женщина. - Ни постирать, ни детей покормить. Ни чаю выпить.
- Мы уж как-нибудь. А этим завтра в школу, в детский сад.
Но "эти" не замечали неудобств, даже испытывали состояние приключения, некое разнообразие в скучной родительской жизни.
- Спать, что ли, - сказал пожилой человек. - Так полдевятого. Ночью проснусь и что тогда.
- Лучше сообразить по сотке, - сказал сварщик с первого этажа.
Двор вдруг наполнился раздраженным женским матом, но вначале последовало предупреждение, чтобы дети задраили уши. Это чуть испортило картину общего счастья.
Подъезд был дружным, потому люди бурчали, но не расходились. И было что-то вроде собрания, только без расписания и подписей.
- Сначала на ремонтников грешили, что подъезд белят, - сказала Наталья Петровна. - Так кто ж в воскресенье ремонтирует.
Появилась веселая Ленка. Она всегда излучала оптимизм и молодость, несмотря на подступающий полтинник. Вынырнула из черной пропасти дверей и сразу в бой.
- Приветик, компании, - сказала она. - Кто со мной за свечками.
- Скоро включат, - сказал кто-то.
- Свечки. А толку под ними сидеть. Ни телевизора, ни компьютера, - сказал еще кто-то. - Ни выпить... чаю.
И все поняли, кто сказал. И двор вновь окропился матом.
К десяти начали расходиться. Оставались лишь упертые.
- Жалобу нужно написать на них, - бурчал старик. - И всем подъездом подписаться. Как это, света нет. Уже девять часов нет. Даже больше. Когда такое было.
- Да, надо, - говорил другой голос, не ощущая особого желания в данной перспективе.
Потом стало тихо. И последние тени исчезли от подъезда.
Вечер теплый, безветренный. Осенние цветы издавали тонкий аромат. Запоздалые дачники хлопали дверями машин, ставили, как попало, оставляя лишь узкий проезд. В соседнем доме обозначалась жизнь, на которую обычно не обращаешь внимание.
- Смотри, там кто-то штангу поднимает, - сказал мужчина в длинных семейных трусах.
С восьмого этажа хорошо видно - фонари, двор, редкие фигуры, окна напротив.
- Какая штанга в квартире, - бурчала женщина.
- А свечку себе заберешь?
Они давно не спали вместе, находились в разных комнатах.
- К себе. Хочешь кукурузных палочек?
- Какие?
- Ванильные.
- Не-а.
- На скидке по рублю.
- Я в фиолетовой пачке люблю, обычные.
"В такой вечер бабу", - подумал мужчина и с грустью посмотрел на жену.
Они так долго не были вместе, что начали стесняться собственных фигур, обнаженного тела, даже мысли об этом вызывали страх и недоумение.
- А Паша молодец, всех наколол, - сказала женщина. - Сейчас пьет и веселится. Там музыка, яркий свет. А десяток ослов сидит у подъезда и рассуждает.
- Да, - согласился мужчина. - У тебя есть спички?
- Для чего?
- Сходить в туалет.
- Зачем спички?
- Чтобы посмотреть после. Чтобы ничего не осталось.
- Сукин сын, Паша, - сказала женщина и засмеялась.
Протянула спички.
И хотя маленькая беда их на время объединила, свела вместе, он думал, что еще не время. Что еще будут случаи, когда можно сказать, вернуться к прошлому. Но свеча. У них никогда не было при свечах. Никогда.