Гранатовые деревья, растущие на гранатовой земле рядом с оливковой небесной рекой, под гранатовым небосклоном, отсвечиваются гранатовой радостью, вокруг которых многочисленные приземистые оливковые деревья, радующие тёплым светом безмятежности, и деревья с лимонами, с персиками, с апельсинами, отражающие золотистые лучи солнечного светила.
Однажды, прогуливаясь среди этого цветущего рая, Октавиус, на вопрос своего приятеля, что необходимо в первую очередь, помимо правильного выбора ориентира в жизни, совершать, какими качествами надо обладать, для достижения поставленных целей, сорвав с дерева спелую гранату, ответил:
- Важно не навредить дереву, срывая с его ветки фрукт, убедившись в том, что он достаточно созревший. Сделав же ему больно, человека непременно постигнет, так или иначе, утрата в жизни. Если говорить обо мне, то я всегда осознаю необходимость безопасности и гибкости, позволяющей адаптироваться к новым обстоятельствам, признавая, что перемены - это тоже часть жизни. Я стремлюсь найти форму стабильности, которая была бы прочной и динамичной, которая стала бы для меня символом свободы и приключений. Моя философия мироощущения представляет собой движение, изменение и поиск новых впечатлений, так как я по своей природе беспокойный и любознательный человек, всегда ищущий роста и исследования, с сильной потребностью к независимости и проживающий жизнь по-своему, потому что во мне, имеется свободный дух и мощная энергетика.
- Это тебе достаточно для успешного движения по тернистому пути?
- Я преуспеваю в динамичной среде, которая позволяет мне получать удовольствие от задач, требующих адаптации и креативности, что дает мне энергию инноваций и универсальности, позволяя мне быстро и изящно ориентироваться в разнообразных ситуациях. Однако этот постоянный поиск новизны приводит меня к отсутствию обязательств или трудностей в принятии решения на одном пути. Я не беру никаких обязательств, а трудности .... Если решил идти по выбранному пути, то это уже не трудности, это твоё желание, а стремление к его реализации и есть, согласись, удовольствие, - ответил Октавиус. - Ещё раз повторяю, что адаптация и креативность есть залог, чтобы виртуозно ориентироваться в самых разнообразных ситуациях.
- Да, это здорово! - воскликнул приятель Октавиуса.
- Я научился находить баланс между потребностью к свободе и терпеливого движения к ней. Обретая стабильность в переменах, я могу наслаждаться жизнью, богатой впечатлениями, осмысленной и целенаправленной. Я многое делаю не так как все: люблю сесть и сыграть ноту на пианино по-своему. Мне нравится давать волю себе и интерпретировать в уме то, что видят мои глаза или улавливают мои уши, и свободный дух переносит меня в чудесный, многоцветный и бесконечный мир. При этом я использую инструмент своего воображения. Ценностью существования и его мотивацией на долгом пути к удовлетворительной жизни является, несомненно, наличие памяти о моих предках, о чём я уже не раз говорил тебе. Вот так я сконструирован.
Гранатовый рассвет, гранатовый закат на небосклоне выражают сложную, неповторимую гамму чувств, ощущений, которые невозможно выразить в одночасье. Полыхающий ярко - красными, огненными языками небосвод вселяет одновременно и восхищение, и беспокойство, словно наблюдаешь стремительный поток раскалённой лавы, вырвашийся внезапно из недр вулкана, которая при всей её опасности необъяснимо притягивает к себе, понимая при этом весь ужас возможного прикосновения к этой расплавленной магме. Восхищение и ужас...
Ужас возникает неожиданно, когда, к примеру, летящий самолёт начинает вдруг весь дребезжать, трястись, словно его охватили судорги, эпилепсия, переходя из горизонтального положения в крутой угол падения. И через несколько секунд, как ни странно, ужас тут же исчезает, уступая ощущению абсолютного безразличия ко всему происходящему, ко всему тому, что происходит в жизни. Но только тогда, когда самолёт принимает снова горизонтальное положение, либо благодаря умелому, хладнокровному управлению его пилотами, либо какой-то неведомой силе, охватывает восхищение и лётчиками, и самим господом богом. Не все замечают гранатовую звезду на небосклоне, а если и замечают, то лишь на короткое время, тут же забывая её, находясь в рамках привычных, дел, стереотипов, потому что многим людям, как думал Октавиус, не нужна никакая новизна, никакая креативность. Думая так, Октавиус, возможно, и ошибался: у каждого человека своё миропонимание, свои жизненные ценности. Ну, и что, если кто-то не замечает гранатовый закат, гранатовую звезду на вечернем небосклоне? И почему он должен это небесное явление замечать, любоваться им, если весь день с большим усердием, увлечённо строит себе своими руками лодку, в которую вкладывает всю свою душу, тщательно, с предельной аккуратностью строгая доски до нужной толщины, чтобы потом, вставляя между вкопанными кольями, представляющими собой необходимую окружность, их высушить несколько дней в тени для боковых сторон родной его лодки. И лишь к концу дня, присев на бревно, такой коренастый мужчина, мастер на все руки: он же и кузнец, и столяр, и сапожник, и рыбак, проведя рукой по своей небритой щеке, наливая в стакан сто грамм чистой водки, недаром называемой на этикетке зеленоватой бутылки: "Московская особая", начинает радоваться тем, что ещё один день своей жизни прошёл не впустую, с улыбкой приговаривая: "Эх, маткин берег, до чего же хороша будет моя лодка". Вполне возможно, нет, не возможно, а точно также, как и мужик строящий весь день свою лодку, не заметивший полыхающий закат на оливковом небосводе, далёкий предок Октавиуса, древнеримский легионер, принимавший участие в строительстве легендарного моста в Силифке, на исходе дня радовался результатами своего строящегося сооружения, выпивая из амфоры гранатовое вино, ожидая свою красавицу, чтобы ещё раз вместе с ней полюбоваться гранатовой звездой. "Каждый человек живёт своей жизнью. И конечно же, рано или поздно, она заканчивается, - думал про себя Октавиус, глядя на гранатовый закат. - Но начинается, не успев закончиться, новая жизнь".
- Почему ты считаешь, что после жизни возникает новая жизнь? - задал как-то Октавиусу его приятель.
- Я проживаю уже несколько жизней, - ответил Октавиус.
- Мда..., - многозначительно произнёс его приятель.
Вспоминая свой ответ приятелю, перед глазами Октавиуса неожиданно появился яркий ослепительный свет красной гранатовой звезды, заставивший на секунду вздрогнуть его. И он внезапно оказался на берегу реки, на котором рыбак, коренастый мужчина лет пятидесяти, выгружая из лодки пойманную им рыбу, не замечая гранатовую звезду, весело приговаривал:"Эх, маткин берег, до чего же хороша моя лодка, хороши большие сазаны, лещи и щуки".