Каждый наступающий день ассоциируется для странника, несмотря на появление чего-то нового в нём, с прошедшим днём, с ушедшими годами, столетиями, тысячелетиями. Только в таком восприятии он видел всю полноту своих нескончаемых жизней. Именно в этом заключался для него смысл его нескончаемых странствий. Внимание странника сфокусировано, к примеру, на встретившемся на его пути большом дереве с сотнями мелких эвкалиптовых листочков. Подойдя к нему, он садится на придорожный бордюр и долго всматривается на одиноко стоящий сотни лет эвкалипт. Затем поднимается, подходит вплотную к нему, бережно касается его ствола и, насколько это возможно, обнимает его, ощущая взаимное притяжение друг к другу. Происходит слияние странника с деревом, эвкалипта с странником, образуя единое целое, слияние прошедшего времени с минутами, секундами реального времени. Прошедшее время не исчезает, оно переливается в настоящее, становясь его неотъемлемой частью.
Проходя по узкой улочке Zelmar Michellini старинного города, страннику встретился мужчина, сидящий на пороге у своего дома, с взглядом глаз, устремлённых в далёкие времена, где прошло его детство. И ему, страннику, показалось, что он его когда-то знал: да, да, они пили вино вместе на берегу Атлантического океана. И конечно же, страннику никто не поверит, если он кому-то расскажет об этом. А потому-то странник никому не говорил, что он встречает людей, предметы, дворцы, деревья, кустарники, реки, моря, океаны, амфитеатры, которые ему были знакомы ещё с незапамятных времён. Прикасаясь к ним, идя по ступеням времени, странник проживал не одну, не две свои жизни, а их бесчисленное множество. Когда он вдруг находился в разных пещерах, небольших и глубоких, видя там скелетные кости людей, животных, собак, оттиски папоротников на кусках скалинистых камней, странник возвращался к истокам самой первой своей жизни. Сев в углу пещеры, держа в руках фонарик, водя лучом его света по жилищу древних людей, он, вздрагивая, со слезами на глазах, радовался от долгожданной встречи со своей первой жизнью, начиная более отчётливее её вспоминать. Найдя в пещере несколько морских ракушек, взяв в руки самую большую из них, странник шёл к берегу моря, тщательно обмывал её в морской воде, ласково гладил её своими загрубевшими пальцами, прислонив к своему загорелому лицу, затем, набрав в ракушку чистой воды из небольшой речушки, впадающей в море, делал первые глотки, утоляя вековую, тысячелетнюю жажду по своему былому времени, возвращение к которому происходило неожиданно, внезапно. Иногда перед ним может мелькнуть лицо мужчины или же женщины, либо послышаться чей-то голос, которые воскрешают некогда знакомое. что заставляет мучительно вспоминать то, что было сотни, тысячи лет назад, но всё это безуспешно, безуспешо заканчивалось. И лишь как-то проезжая мимо гробницы, что стояла на берегу реки, на мерседесе, странник, взглянув на лицо его водителя, наконец-то всё же вспомнил, что тем мужским лицом, о котором он мучительно раньше вспоминал, был сорокалетний сельджук, поставивший гробницу в память о своей жене много столетий назад. Взглянув ещё раз на водителя мерседеса, странник отчётливо осознал, что перед ним кровный потомок этого сельджука.
Он, этот странник, обладал не только ассоциативным мышлением, но и ассоциативной памятью. Однажды случайно поранив большой палец руки, из которого брызнула кровь, он в ту же секунду вспомнил как в далёкие времена в его плечо врезался летящий с большой скоростью топорик, брошенный неприятелем в железных доспехах: кровь также брызнула из плеча. Если бы не рана на пальце руки, странник, возможно, не вспомнил то тысячелетней давности сражение. . Его странствия по пространствам и временам представляли для него увлекательное путешествие, занимательную игру. Присев у древних - придревних могильных памятников, склепов, дорогу к которым показал ему сгорбленный старик с клюшкой, страннику казалось, что он пришёл к своим ровесникам, с которыми некогда выживал в той непростой жизни. От этих мрачных строений веяло сыростью и таинственностью. И всё же они притягивали к себе так сильно, что не хотелось их покидать. Для странника посещение этого места, где покоятся останки памятных ему людей, являлось святым деянием, ибо излучало их энергетику, смешанную с магнитными полями в земных недрах. Любое древнее сооружение, любой наскальный рисунок есть выражение биоэнергетических процессов их создателей, через которые, как считал странник, соединяются, скрепляются человеческие души.
Перед его глазами не исчезает совсем молодая стройная, с тёмными волосами женщина, встретившаяся ему у большого, серого, мрачного здания, прислонившегося к высокому, огромному мосту. В ней, этой красавице, в её пронизывающих душу глазах мелькнуло удивительно знакомое лицо из глубины столетий, нет, даже тысячелетий. Для странника не было никаких сомнений, что они очень хорошо знали друг друга в те таинственные времена. И он чувствовал, что, если напрячь память, они были бесконечно близкими, любящими, родными людьми. Но времена, колючие события, взрывные коллизии мироздания разбросали в разные уголки планеты, оставив лишь крохотную, смутную, как в густом тумане, память о былом... Бродить по пространствам, надеясь, что эта память когда-нибудь всё же всплывёт из тумана, заискрится в лучах оранжевого солнца, несказанно, неслыханно обрадовав, наконец, своим возвращением, доказав тем самым существование смысла всем нескончаемым странствиям этого странного странника, доставляет огромное удовольствие. В тот же момент, пройдя мимо друг друга, они не остановились, чтобы обрадоваться нежданной встрече, а лишь пройдя несколько метров, повернулись на секунду и уловили взаимный взгляд глаз: у них не было времени, они спешили навстречу своему будущему, забыв в ту секунду, что никогда не следует забывать своего прошлого. И лишь потом, когда прошло очень много лет, странник и, возможно, молодая женщина с пронизывающими душу глазами, осознали, что в суете вечно спешащей жизни проскочили то важное, бесценное, происходящее у них много столетий, тысячелетий назад. Странник считал, что это было одной из многих утрат, происшедших в его разных жизнях. Иногда один маленький зевок в шахматной партии приводит к её проигрышу. Так бывает не только в шахматах. "Хорошо, если человек наделён способностями проживать несколько жизней, - подумал странник. - А если нет, если ему дана только одна жизнь? Тогда любой промах может оказаться для него роковым". Он был рад, что обладает способностями воспринимать окружающий мир в многогранном измерении, в котором самое незначительное подчас может трансформироваться в самое значимое, во всяком случае, в странствиях странника. И когда это вдруг происходит, то становится понятна замысловатая неоднозначность всего невероятного не только в земном мире, но и во всём мироздании. Странствия странника, возвращение в прошлое помогают ему воспринимать прожитое время более ёмким.
Прошлые жизни для странника не являются ушедшими навсегда, распылёнными в бесконечных пространствах. Он продолжает жить ими, они являются составной частью его сиюминутного времени. Начало первого тысячелетия, глиняный дом с маленьким окошком, в доме мать готовит кукурузные лепёшки, подаёт одну из них своему трёхлетнему сыну, ставшему впоследствии странником, отец которого - легионер на службе у императора; Молдавия, Кишинёв, маленький домик, мать стирает бельё, клубы пара, её сыну три года, мальчишка вбегает в дом, просит: "Мама, пыни, пыни, она даёт ему кусок хлеба, намазав его маслом, выбегая снова во двор к своим дружкам, он успевает спросить:"Я мальчик фурмос?", на что мама, улыбаясь, отвечает:"Фурмос, фурмос, красивый", скоро дома появится с военной службы отец мальчика, и в белой рубашке, с белой шляпой на голове, вместе с молдаванами и цыганами будет пить вино, плясать и петь цыганскую песню про дорогу; Москва, Мичуринский проспект, Университет, букет персидской сирени для красивой польской студентки; Минск, проспект Независимости, улица Лермонтова, винный погребок; Монтевидео, Calle Charrúa (улица Чарруа), морской порт; Мальдонадо, и снова Calle Charrúa (улица Чарруа), бомж Хорхе; Турция, Кызкалесси, дворец над морем, амфитеатр, Арпачбахшиш, Эрдемли, Себаста, Силифке, Мерсин, в центре которого стоит красивейшая мечеть, примыкая к новому Археолгическому музею, "охраняемый" военно-морским музеем; Ташуджу, где, недалеко от моря, стоит совсем маленький домик, как и в Древнем Риме, он построен из тех же скалистых камней, что и рядом стоящая сторожевая башня, в которой находился ещё несколько столетий назад странник. С ней соседствует мечеть, построенная больше века назад, из которой раздаётся громкий голос, призывающий идти молиться Аллаху. Там, где странствует странник, мир многообразен, красочен, как многочисленные молчаливые ракушки, поднятые Нептуном из глубины Средиземного моря. Омываемые на берегу морскими волнами, переливаясь под солнечными лучами радужными цветами, они завораживают странника, возвращая его к истокам жизни, необыкновенно радуя своей пестротой. Таких трансформаций времени и пространства было у него более, чем предостаточно.
Сколько же множество жизней у странника?! Кто-то считает, что это выдумки, что жизнь только одна. Да, может быть одна, но только не у странника.