Аннотация: Выложу немного, на пробу. Это опять ЮФ. Оставляйте комменты, не бойтесь, я читаю их зажмурившись.
Не то, чтобы орки существа привередливые. Или очень требовательные.
Но сейчас я бы не отказался от шерстяного одеяла вместо гнилой соломы и дерюги поверх, от куска жареного мяса вместо кружки затхлой воды и заплесневелого сухаря. Примочки от ушибов и обезболивающее шаманское зелье тоже б не помешали.
Я вздохнул, почти привычно перетерпев тупую боль в сломанных ребрах, поправил руку, подвешенную на перевязь. Левый глаз опух, вижу только правым, но смотреть здесь не на что - тюрьма тюрьмой. Хотя бы крысы жирные... Правда, теперь они бегать побаиваются. А что? Я тут уже дня два, кормят вшиво, а я ещё надеюсь на что-то, поэтому сберегаю силы, не до брезгливости. К тому же, если не присматриваться, можно подумать, что ем суслика, только сырого - а мама так вкусно готовила сусликов! Какого саргула меня вообще понесло на чужбину?! Тупее и упрямей меня только ахкырча в те дни, когда ищет самку.
Хотя, должен отметить, из врожденной любви к точности, беззаконие, творящееся в здесь, в империи, поразило даже меня, орка из степи.
Неделю назад я вошел в небольшое человеческое поселение, прикупить продуктов, да и просто поглазеть - не часто приходится посещать города. Пока я бродил по рынку, среди пышных шатров богатых купцов и просто ковриков на земле торговцев победнее, и ловя на себе угрюмые, но, в целом, не враждебные взгляды прохожих, на рыночную площадь въехала кавалькада одетых в серое всадников. Числом они не превышали пятерку, но, казалось, возвышаются над всеми и не только из-за длины конских ног. Не в униформе стражников, они, однако, имели такой вид, будто вправе карать и миловать.
Без единого слова или лишнего жеста, с презрительными лицами, они неторопливо ехали перед поспешно расступающейся толпы. Один из них мимоходом задел и перевернул столик с разложенными на нем недорогими женскими побрякушками, но их хозяин, весьма крикливый, на сколько я успел заметить, пожилой мужчина лишь молча шарахнулся в сторону. Они напомнили мне змею из моих земель - напоенная ядом и наглостью она с тишайшим шелестом скользит по степи, словно смертоносная серая лента, и даже свирепый саргул отступает с ее пути.
Я не саргул, но и задираться с неизвестным противником не желаю. Скрывшись в тени выцветшего на солнце шатра, я решил подождать, когда всадники уберутся подальше, чтобы завершить закупку припасов. В тот день это стало моей первой ошибкой - надо было сразу уходить из города.
Вереница всадников прошла примерно до середины площади, где пространства побольше и начали внимательнейшим образом осматривать толпу. Восторга этот осмотр не вызвал - люди старались посереть и впитаться в землю, как капельки воды в сухую почву, многие пытались скрыться за спинами друг у друга. Я вжался спиной в удобную тень, недоумевая, чем смогли так запугать всего-навсего пятеро человек население целого города.
Наконец трое всадников нашли в толпе того, кого хотели, и поманили к себе выбранных людей. Двое мужчин и женщина нехотя выступили к ним. Женщина выглядела довольно мило, но мужчины ничем особенным не выделялись - зачем же тогда?
Оказавшийся близ меня мальчишка-подросток тихо сплюнул на землю и пробормотал что-то на Всеобщем. Я разобрал только 'мясо' и 'магия'. Подобное словосочетание меня не обрадовало. Хотя не мое это дело, по чести говоря.
Внезапно один из всадников, рассматривающих троих выбранных людей, бесцеремонно ощупывающих их головы и кисти рук, дернулся и с возбужденным восклицанием ткнул пальцем куда-то в сторону. Люди там разом отхлынули, оставив оцепеневшую, перепуганную женщину, прижимающую к себе ребенка, девочку лет десяти. Всадник коротко махнул рукой и бросил:
- Сюда!
Женщина отпустила девочку и пихнула ее за спину, медленно шагнула вперед...
- Нет! Не ты, девчонка твоя!
По толпе прокатился глухой ропот, но стоило одному - одному! - всаднику обвести взглядом площадь, как ропот заглох, как задушенный. Неожиданно женщина толкнула ребенка и с воплем бросилась вперед, наперерез всадникам, пытаясь загородить своим телом дорогу.
Девчушка упала в пыль и заревела. Время, которое пыталась выиграть для нее мать, пропадало понапрасну, но тут я сделал вторую ошибку, из череды, приведшей меня в эту тюремную камеру. В два прыжка я очутился рядом с лежащим в пыли детским тельцем и, ухватив ее за руку, поволок под прикрытие лавок и шатров.
Навстречу мне выметнулся тот уличный сорванец, что бормотал о магии, он ухватил девчонку за другую руку и мы потащили ее вдвоем. Позади нас слышались крики, но я, не оглядываясь, наподдал ладонями обоим детям в спины и успел увидеть, как люди освобождают им путь и немедленно встают обратно, чтобы запутать погоню.
А я?
А я, пожалуй, совершил третью и последнюю ошибку на этот жаркий, летний день.
Я развернулся к врагам.
Глубоко выдохнул воздух. А вдох стал бесконечным...
...Оркская боевая ярость - дар, страшная драгоценность, смертоносная способность, превращающая даже не слишком искусного в воинском ремесле орка в убийственную стихию.
И сейчас ее холодный огонь хлынул в мои вены - краски поблекли, а формы и линии наоборот проступили очень резко; мир замер в миге абсолютной ясности, первом и самом энергозабирающем, когда есть миллионы лет на то, чтобы оценить сцену, на которой предстоит 'танцевать' и принять решения.
Вытащить нож из-за пояса (на меч пока не заработал). Чуть пригнуться - мышцы тугой тетивой - и взметнуться в высоком прыжке. В первого подоспевшего всадника. Тот, сбитый мощным ударом, летит прочь из седла, рот его распахивается для яростного вскрика, но лезвие ножа настигает, полосуя границу между жизнью и смертью. Края его куртки раздуваются и выпускают облако алых капелек, ударяющих в мое лицо снопом острых искр, вслед за ними широким потоком готовится хлынуть кровь, но меня ей уже не достать.
Потерять равновесие во время боевой ярости практически невозможно; охваченный ею я могу пробежать по тонкой веревке, натянутой над пропастью, словно по широкому надежному мосту. Поэтому, хотя моя посадка на чужой лошади оказалась крайне неудачной - задом наперед, скособочившись, почти на крупе, подтянуть ногу и, отолкнувшись от спины животного, прыгнуть к следующему врагу вышло легко и просто. Просто - для орка в боевом раже.
Второй всадник встречал меня изогнутым мечом, точнее, собирался - кривая его клинка, горя на солнце, опускалась мне навстречу. Никогда, кроме как находясь в боевой ярости, с полученным от неё ускоренным восприятием, я не решился бы на такой трюк; нигде, кроме как в состоянии боевой ярости, с ее многократно увеличенными скоростями, это не было так опасно: если попаду под удар - развалюсь на две половинки с идеально гладким срезом. Но траектория рассчитана...
Я видел, как за саблей клубится распарываемый воздух. Поднапрягшись, то есть замедлившись ещё сильнее, мог бы коснуться пальцами незаточенной кромки летящего лезвия. Если бы решил отвлечься на глупые эксперименты.
Извернувшись в коротком полете, я пропустил чужой клинок мимо себя, на расстоянии волоса. Взмахнул собственным ножом, лишая соблазна нападать на мирных прохожих, то бишь, отрубая руку - на такой скорости легких ран не бывает. Раз! - вцепиться в чужое горло, правда, левой рукой, неудобно; два! - отыскать взглядом подходящее место на спине ещё одной ни в чем не повинной лошади и упереться в него сапогом; три! - рвануться, сдергивая вслед за собой тяжелое тело. Почти полет - в облаках укрощенного времени. Или это была пыль?..
Я разжал руки, едва всадник начал неостановимо скользить вниз, потеряв равновесие. Земля с силой врезалась в меня, сбив дыхание. Я покатился, закрывая руками голову, стараясь оказаться подальше от копыт перепуганного коня. Когда инерция иссякла, я вскочил на ноги и... замер в недобром изумлении.
Сердце глухо билось где-то вдалеке, звуки доходили рваными волнами, ускорение работало почти в полную мощь, но я замер, впустую просаживая собственные силы, алчно пожираемые боевой яростью, пораженный торжеством в глазах противника. Словно не я только что справился с двумя из них, словно... что?
Тихий шепот, улавливаемый не ушами, а всей кожей.
Шепот, неприятно напомнивший шуршание змеиной чешуи по песку...
Внезапно ближайший ко мне всадник буквально взорвался клубком серых тонких щупалец, стремительно полетевших ко мне. Я метнулся в сторону, уклоняясь, и попал прямиком под такую же атаку от другого всадника!
Щупальца оказались чем-то вроде магических пут. Резать их, будучи в боевой ярости, не составляло труда, но их было много и они липли, да и оружие мое - не самого лучшего качества, если уж честно - в боевую ярость вместе со мною не впадало и попросту завязло. Рвать голыми руками выходило медленно. А они - каскадами - всё швыряли и швыряли свои сети...
Когда я потерял всякую возможность двигаться, на бесформенный куль, в который я превратился, посыпались удары. Били не долго, но, что называется, со вкусом. Впрочем, кокон колдовских сетей послужил защитой, так что я относительно дешево отделался. Затем услышал, как один из них произносит:
- Орк! Даже лучше, чем мелкая девка, - отвесил мне ещё один пинок и добавил. - И успокой этих червей, они, кажется, собрались отстаивать этого героя!
Через пару мгновений на меня навалилось уныние, беспросветная, черная тоска. Дыхание комом встало в горле. 'Покорись, покорись! Ты не сможешь бороться' - вкрадчиво шептали бесплотные голоса.
Стиснув зубы, я отбросил мерзкое влияние от своего разума. Невдалеке кто-то горестно завыл, кто-то разрыдался.
Меня перекинули поперек седла одной из лошадей, по которым я сегодня всласть потоптался. Первых отобранных мужчин и женщину просто погнали, связав им руки и примотав к седлу, будто заводных лошадей. Весь путь я попеременно: то давил поднимающуюся дурноту, то боролся с болью в избитом теле, стараясь не издать не звука. Не только из-за нежелания показать слабость врагам, но и из строгой экономии воздуха, еле проходящего сквозь магические сети, слипшиеся в единый плотный слой. Этой дряни на меня не пожалели!
Самостоятельно открыть глаза так и не удалось, поэтому, когда поездка завершилась и с моего лица отодрали лоскут серой пакости, я на миг ослеп от резкого притока света. А проморгавшись, начал быстро оценивать окружающее, понимая, что ничего хорошего меня здесь не ждет.
Внешние каменные стены поднимались в два моих роста - для крепости, которую пыталось сыграть это строение, очень невысоко. Часть стены обрушилась; желтоватые пятна лишайника как грязью затянули грубо сложенные глыбы. Постройки выглядели неряшливыми и ветхими, хотя и носили следы кое-каких исправлений.
Чьим бы ни было это жилище, переживало оно не лучшие времена.
В висках глухо стучали боевые барабаны: слабость от схлынувшей боевой ярости, ран и нарушенного кровотока давала о себе знать.
Женщина рыдала, но беззвучно. Её рот открывался и закрывался, по лицу текли слезы. Тем же самым был занят и один из мужчин. Другой, не потеряв присутствия духа, бросил на меня короткий вопросительный взгляд, но я лишь прикрыл глаза - пока я в этом коконе, предпринять ничего не удастся.
Из основного строения вышел высокий мужчина в темной хламиде. Заложив руки за спину, он приближался к нам неторопливым шагом. Я с замаскированным любопытством уставился на него (думаю, что любопытство меня погубит). Так, в моем понимании, выглядели злые маги из людских сказок, прямо один в один. Крючковатый длинный нос и густые брови, темные глаза и узкое, костистое лицо.
Он подошел и начал нас разглядывать, этаким отстраненным взглядом, как на любопытных зверьков или что-то в этом роде. Затем кивнул и сказал:
- Удачно.
И собрался уходить, но один из его людей, тот, которому я недоотрубил конечность (надо, надо было постараться и закончить дело!), рванул вперед и неклюже опустился на одно колено.
- Господин! Орк ранил меня и я не знаю, смогу ли участвовать в церемонии, но если господин излечит...
Господин не поленился. Внимательнейшим образом осмотрел руку, кровь из которой, кстати, странное дело, но совсем перестала течь, хотя рана, в которой можно разглядеть кости, не должна затворяться столь легко. Затем свел края раны вместе и напряженно нахмурился. От его пальцев распространилось бледное свечение, довольно неприятного вида, оно растеклось по руке до локтя, заполнило рану, а через несколько долгих мгновений плоть исцелилась. Никогда не сталкивался с такой магией... Хотя с какой я вообще сталкивался?
Излеченный низко поклонился, будто до того не стоял уже на колене, с довольным видом пару раз сжал и разжал кулак, затем поднялся и... засветил мне в глаз.
Я покачнулся, но, учитывая сколько лишнего на мне висело, да и ждал я нечто вроде того, поэтому упасть не упал, а плюнул ему в рожу. Не самый мудрый поступок, но уж больно захотелось. Так бы оно и вышло - больно, в смысле, но темный маг (буду так его пока звать, не господином же, право слово) придержал своего удальца, сказав при этом:
- Ни одна капля крови не должна попасть мимо алтаря!
Вот здорово! Самое оно для моего путешествия.
Дальше дело было так: темный маг ушел, а его подчиненные, не обращая внимания ни на какие вопросы, растащили нас по тюремным каменным 'мешкам' в подвале. Рассмотрев подвал, я понял, какое из помещений в здешней дыре пользуется наибольшей любовью и спросом. Со стороны хозяев, не гостей.
С тех пор тут и сижу. Из-за плохой и недостаточной еды восстановление не идет с должной скоростью, поэтому приходится вылавливать крыс, чтобы хоть как-то стимулировать этот процесс. Когда моим тюремщикам придет срок тащить меня на алтарь, я собираюсь предоставить им пару неожиданностей, а для всех этих выкрутасов требуются силы. Не думайте, пожалуйста, что крысы моя любимая пища.
Света здесь нет, кроме хиленького лучика из окошка в двери. Мне его все равно хватает, но, повторюсь, смотреть тут не на что. Разве что на тонкую прядь собственных волос (выдирал по волосу, пока не надоело, тогда рванул одним махом, о чем тут же пожалел), которую уже несколько часов накручиваю на палец. Прядка на всю длину измазана моей кровью, для чего пришлось драть себя своими же зубами, но так надо.
Шум снаружи привлек мое внимание. Разум лихорадочно заработал, перепроверяя заготовленный план по-пунктно. Я ещё успел внутренне посетовать на то, что восстановление не прошло до конца и, поэтому о боевой ярости можно забыть, как загрохотали замки и засовы, дверь открылась и все посторонние мысли исчезли.
Прежде всего постараться принять ослабленный вид (и ладно бы пришлось особенно стараться!): связать меня все одно свяжут, но нельзя упустить никаких возможных преимуществ. Я даже скалить зубы не стал, хотя смотрел с гордой непримиримостью во взоре, чтоб не насторожить раньше времени. Когда орк выглядит совсем уж смирной овечкой, это не может не настораживать.