"Мог я извлечь твой дух
  хоть из фигуры в кухлянке
  со дна рундука находки,
  безвестного стеклодува
  детища,
  взятого в память о собственном,
  чьей-то подошвой раздробленного.
  
   Щедро снабжали гвоздями,
   чтобы не падать с ног
   в панике или спешке,
   подошвы.
   Но, разумеется, падали,
   вином моим были, похмельем,
   дарами были и падалью -
   долгое в долг.
  
  Мог бы, наверно, глаза
  выцарапать по кости:
  ноль отражений, лунки,
  небо тюленей и нерп,
  вырезать линии век
  по самой лучшей кости,
  белый как мех
  грех
  в глад преломить.
  
   С точки же зрения кольщиков
   {льда} яйцевидной формы,
   гляциологии, хроник,
   рынка аэрофонов,
   пресной воды искателей
   на глубине четырёх
   тысяч и более метров
   (жажда последних секунд?),
   мы с тобой просто поделки,
   просто поделки, Силна,
   фолк-элемент,
    оскал мертвеца цинготный,
    синдрома отмены трассирующие,
    мы с тобой гурий, Силна,
    сотням сонаров и Хобсонов
    нас не найти,
  
  а свыше,
  свыше разит частицами
  шёпота и огня,
  ноздри мои обметая,
  до позвонков обжигая,
  до основанья души,
  неоновый и неновый
  солнечный ветер", -
  
  думал так Туунбак,
  верно, от делать нечего
  передвигая
  с места на место глетчеры.