Номер мотеля стал конечной остановкой сегодняшней длительной поездки. Выбеленные тысячей стирок невесомые занавески, истоптанные странниками пушистые половицы, цвета когда-то красного, ныне розоватого, выцветшие обои с потемнениями копоти наверху, явно выделяемыми слабенькой лампой с толстым плафоном, пропускающим удивительно подходящее усталым глазам количество света.
Мягкий, словно воздушный, свет буквально витал мелким пухом в воздухе. Источник будто не существовал, не выделялся. Не слепил при прямом взгляде, не пускал теней по комнате, не отсвечивал через зеркала, экран телевизора, не пускал бликов. Будто свет просто был везде. И его было мало. Точно недостаточно, чтобы читать или раскладывать чемоданы. Но этого и не было нужно. И это ошеломляло. Откуда такое четкое понимание достаточности? Хозяева даже не подозревали, что, поставив лампочку подешевле, с точностью до люкса угадают необходимую номеру освещённость.
Свет облепливал каждую деталь, нежно ее окутывал. Не выставлял очевидное уродство, не указывал на достоинства. Видимо, именно поэтому, в этой усредненности, уют, сколь гротескно, столь же бесспорно создавался каждой пылинкой.
Как же сумрачно романтичны были наши планы на завтра. Как же идеально они сочетались с нашим сегодняшним пристанищем.