Дизельная торпедная лодка Б-413 превращена в музей. Спускаюсь в первый отсек, где под стеклом стоят модели более современных лодок. Эти продолговатые черные предметы напоминают мне лежащие до времени тихо последние колокольни - громадные, громкие, страшные. Прохожу ее всю насквозь, заглядывая в крохотные каюты, в последнем отсеке рассказывает подводник: да, спали здесь, гамаки подвешивали под торпедами, а через торпедные аппараты в аварийной ситуации мог эвакуироваться личный состав. Я заглядываю в открытый торпедный аппарат и понимаю, что вряд ли пролезу, застряну наверняка. Так что погибать мне в девятом отсеке в "аварийной ситуации". И тогда я тихо говорю себе: все эти их длинные страшные черные лодки, беременные ядерной войной, - это подводные монастыри холодной войны, подводные монастыри холодной войны, подводные монастыри холодной войны, подводные монастыри холодной войны, подводные монастыри холодной войны, в которых они отмолили нам именно эту жизнь, именно эту. Прежде не слишком любивший именно эту жизнь, именно эту, я внезапно чувствую огромную стремительно расширяющуюся благодарность к людям, которые отмолили мне именно эту жизнь, именно эту. Теперь я знаю, что они и себе желали именно этой жизни, именно этой - в подводных монастырях холодной войны, по обе стороны веры в одно и то же - в именно эту жизнь, именно эту.
*
Неужели они отмолили мне именно это:
Эту прямоугольную пытку крошащимся летом,
Где под веками резь от коробок хрущевских домов?
За какие дела уготован мне ад тополиный
Беспокойного сна стратегических городов?
Никуда не впадающих рек метростроя теченье
По кольцу принесет меня в сад всех цветущих садов,
Где младенец в корзинке, оставленный во искупленье,