":и на холсте пустыней звонкою
белеет черная тоска:"
Dolphin
"...Самое обидное, что ты поставил меня в один ряд со всеми..."
"...Да ты просто негодяй..."
"...Мы никогда не сможем быть даже друзьями..."
"...Я себя ненавижу за то, что когда-нибудь я все равно приду к тебе и скажу, что я тебя хочу..."
"...Ты все равно будешь мстить, ты же ведь мразь..."
"...Все, разговор окончен..."
"...Ты не способен любить..."
"...Я тебя ненавижу..."
"...Ты как бабочка-однодневка..."
"...Больной человек..."
"...Всех не перетрахаешь..."
"...Плохо играешь свою роль, актер..."
"...Казанова..."
...Стоя под дождем, пытаюсь сглотнуть сгусток холодного и твердого, застывший в горле. Не получается. И ее спина растворяется в серой пелене, оставляя меня наедине с дождем и ветром.
Все эмоции сконцентрировались в этом комке, оставив в душе звенящую равнину пустоты. И встречный ветер своими резкими ударами вперемежку с секущими струями небесной воды лишь вбивает внутрь липкие капли обиды, покрывающие лицо. Легко проникая сквозь тонкую оболочку кожи, разносит эти капли по всему пространству пустоты, вывешивая их мертвенными огоньками, не приносящими облегчения, а только добавляющими мрачной темноты в кровавый коктейль хаоса, вихрем рвущего и ломающего мой внутренний мир.
Ветер, когда-то бывший другом, теперь не приносит облегчения, не дает крылья, а только прижимает к земле, вновь и вновь бьет о шершавый мокрый асфальт, растирая в вязкую кашицу лицо и сердце, ломая и обрывая руки и ноги. Мстит. Мстит за все зло, принесенное мной в этот мир, открывая глаза на горькую правду: не мир жесток, а я.
И немо кричу: "Нет! Не хотел! Не играл! Не пытался никем быть, ни Казановой, ни Доном Жуаном! Не изображал никаких ролей! Хотел только добра и радости всем людям!" Пытаюсь объяснить это ветру, удивляясь, почему нет голоса. То ли разрезаны связки вместе с горлом, то ли ветер вырвал его и резким ударом о стену разнес в мелкую пыль, разлетевшуюся серым взрывом.
Начинаю показывать жестами то, что я хочу сказать, но в ответ лишь смех и осознание того, что я понят. Тогда вопрошаю с безголосой мольбой: "Почему ты молчишь? Неужели не веришь?"
В ответ - безразличный камень в лицо: "Врешь!" И тут же без паузы начинает безжалостно-равнодушно срывать маску за маской с моего лица, обнажая серую плоть мертвой души. Сознание меркнет, лишь слышен звон и шелест мертвых огоньков. Перед провалом небытия в сознании мелькает нелепо-привычная фраза: