Нодья, Бесовка и Лёкшма
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Нодья, Бесовка и Лёкшма 11.02.2012
СБОРЫ И ОТЪЕЗД
Игнат был мне знаком благодаря походам выходного дня от Московского клуба туристов. Он приходил в нашу группу потому, что походы были тренировочные, в быстром темпе и на 30-35км в день. Было известно, что он бывший водник, спускался на плотах собственной конструкции по горным рекам. Сплавы эти были высоких категорий.
У нас его называли лосем. Он был высоким, широкоплечим, с мужественным лицом и великолепной осанкой. Сверкая голубыми глазами за стёклами сильных очков, он много остроумно шутил. Когда приходил, был костровым. Работал он конструктором и принимал участие во многих замечательных проектах, в том числе в создании советского аппарата, передвигавшегося по Луне.
В походах мы часто обсуждали прочитанное. Игнат критически относился к тому, что ему говорили: "Где это напечатано?", "Это всё ля-ля, ты болтушка".
Зимой, специально подготовившись, проходил на лыжах со своим приятелем сто км за один день.
Обмундирование на нём было хорошо пригнано и все вещи были выбраны целесообразно. Он имел мелодичный баритон и подпевал вместе со всеми. С ним вместе появлялась миниатюрная полноватая брюнетка с большими карими глазами. Всегда удивляло несоответствие их фигур и явная дисгармония физических возможностей - он шёл легко, а она на пределе сил. Наверно, на этой почве они и расстались, когда однажды вместе отправились на юг. А до этого ходили в голодные оздоровительные многодневные походы. Забавно, что в эти походы каждый участник обязан был взять клизму - при голоде особенно страшно зашлаковываться. Об этих шлаках они и говорили и с нами, и между собой.
Ещё он рассказывал о поисках снежного человека. Он как бы оправдывался, что не столько ему был нужен снежный человек, сколько привлекала среда его обитания - богатая дикая природа.
Когда он ещё занимался сплавом по горным категорийным рекам, у него была красавица-жена, тоже водная туристка-спортсменка. Она погибла в одном из сплавов. Он никогда об этом не говорил.
Повадками он, однако, обладал холостяцкими при явном интересе к женскому полу. Особенно поразил меня в ту пору его рассказ, как он жил на острове на Селигере и к нему на лодке приплыла женщина. Он удивлялся её смелости, а я - его скромности: что ж тут удивительного, если он ей понравился?
Его брюнеточка, уже после расставания с ним, позвонила мне однажды и сообщила, что он собирается в Карелию искать снежного человека с одним энтузиастом и набирает группу. Если я хочу, могу присоединиться. Мне негде было провести отпуск, и я позвонила ему на работу - домашний телефон был под секретом.
Пока несколько дней оговаривали детали, энтузиаст куда-то скрылся. Кажется, его не пустила жена. Мы собирались пойти вдвоём. Маме я, конечно, об этом не сказала. Нельзя утверждать, что я была совсем без головы, но уж очень хотелось в Карелию. Я была там с мамой перед выпускным классом в школе. Понравилось, конечно. Мы снимали комнату в городке на берегу Ладожского озера. Это было почти тридцать лет назад.
Заранее купили билеты. Туристы из нашей группы желали нам удачи - мы им не сказали, что идём вдвоём. Одна из приятельниц сообщила, что была с группой от клуба в Карелии и на станции Няндома в конце похода они купили замечательные пирожки, как домашние. А у нас были билеты до станции Няндома.
Билеты в кассе покупали заранее вместе. Тут выяснилось, что мы не виделись несколько лет и Игнат за это время поседел. Он дал раскладку, - какие продукты везти из Москвы. Поразило, что надо тащить в рюкзаке три кило моркови. Понимаю, как она полезна, но вряд ли полезно тащить тяжёлый рюкзак.
Его выходной вес я определила по напольным весам, которые слегка повредила стокилограммовая соседка, когда в сарафанчике, чтобы цифра была поменьше, пришла и встала на весы. Мой рюкзак потянул 35кг. Собирала его весь день, до выхода оставался час, так что ничего вынимать не стала.
Встретились на моём любимом Ярославском вокзале - я живу по этой дороге и всю жизнь жила. Всегда мечтала отправиться по ней куда-нибудь далеко, и вот еду!
Состав ещё не подали. Мы пришли заранее. Игнат вдруг сказал: "Подруга, не волнуйся, всё будет хорошо!". Это, значит, у меня было такое выражение лица, что надо успокаивать. Лично я была уверена, что ничего хорошего не получится и поражалась себе - зачем еду? Отдыхала бы у приятельницы на даче, если нужен свежий воздух.
Состав подали. Он был старый, некрасивый. Наши билеты были плацкартные. Утром вышли в Няндоме.
НЯНДОМА И КАРГОПОЛЬ
Пирожков не было. Купили бублики. Был стол недалеко от столовой, мы разместились там на завтрак. Игнат угостил финиками. Я - пирожками, которые мама испекла в дорогу.
На автобусе доехали до Каргополя. Подруга дала мне книгу об истории этого города. Игнат - атеист, а большая часть исторических памятников представляла собой церкви. Городок в основном деревянный, милый, из тех, на которые не выделяют много денег. Мы отправились в школу. Игнат списался с краеведом и криптозоологом (искал снежного человека). Тот работал в этой школе, но куда-то вышел. Долго ждали. Приближался вечер. Очень хотелось заночевать в школе под крышей - небо было не безоблачным, но и не дождливым.
Туристы часто ночуют в школах. Но, во-первых, нам не предложили, во-вторых Игнат не захотел: на природе гораздо лучше. Мы пошли к мосту через Онегу. По дороге к нам пристал какой-то крепенький брюнет средних лет. Сообщил, что он коренной каргополец. Спросил Игната про меня: "Куда вы ведёте эту женщину?", чем произвёл на меня неизгладимое впечатление. Я до сих пор не знаю, куда он меня ведёт, но иду.
А каргополец продолжал: "Оставайтесь у меня. Живу один, места много, тепло, сухо, крыша над головой", - он читал мои мысли и не мог оторвать от меня взгляд. "Что уставился-то?", - подумала я про себя, - "ничего хорошего во мне нет. Обычная москвичка слегка за сорок, светленькая, голубоглазая, стройная, спортивная - занималась лыжными гонками". Но вслух ничего не сказала.
Уже в сумерках нашли на берегу симпатичный малинник с ягодами и поставили палатку. Готовили в полумраке - август. Ночью мне мерещилось, что к нашей палатке, хищно сверкая глазами, подкрадывается коренной каргополец.
Утром высокая трава вокруг палатки была мокрой то ли от росы, то ли от ночного дождя. Ботинки промокли, а резиновые сапоги остались дома - не поместились в рюкзак. Игнат бурчал по этому поводу.
Было солнечно, ветерок разгонял облака. Малина призывно сверкала. Но Игнат велел после завтрака быстро сворачиваться, чтобы не опоздать на автобус - мы отправлялись на поиски снежного человека. Завтракал он одними сухофруктами - "Желудок ещё не проснулся".
Автобус довёз нас до деревни Асташово. Там жил егерь, который что-то мог знать о снежном человеке. Его мама, сухонькая старушка, напоила нас парным молоком. Егерь не столько говорил о снежном человеке - он его не встречал, - сколько о вреде ракетодрома в Плесецке, который находился относительно недалеко. Что-то сбросили у них над болотом, и радиация возросла в четыре раза. Здоровые мужики стали падать в обморок от слабости.
Егерей в этой семье было двое - отец и сын. В доме у них было просто и уютно. Чёрный пёсик напоминал о своём присутствии - тоже хотел молока. Игнат принялся рассказывать о снежном человеке, я тоже добавила из прочитанного - как снежная женщина пришла в военную часть в Карелии и принесла людям своего больного малыша. До этого она прошлась перед строем, как Черчилль перед нашими солдатами в 1945г, и ни один из стоявших в строю не мог пошевелиться. Байка, скорее всего.
Наползали грозовые тучи. Старушка запричитала: "Куда же вы пойдёте, ночуйте у нас". Игнат отказался, но мы переждали грозу, а как только дождь стих, пошли. Хозяйка дала нам свой адрес и просила написать, благополучно ли прошло наше путешествие. А то она будет волноваться. А егерь написал нам номера рыболовных крючков, которых у них не достать. Крючков этих и в Москве было не достать. Адрес до сих пор храню, а письмо так и не написала - всё некогда было, 1993г... Неловко вышло.
Мы шли по глинистой дороге, приближаясь к реке Лёкшме. Она журчала на перекатах, ворочала камушки и притворялась в некоторых местах горной. Небо было серым, и река была серой, с серебристым отливом. Снова быстро наваливался вечер.
Игнат посадил меня на поляне с рюкзаками, а сам налегке ушёл искать всё того же снежного человека. То, что я знала об этом реликте, вовсе не внушало мне желания познакомиться с ним поближе. Чтобы этот зверь не наткнулся на меня случайно, я громко пела, а для храбрости сочиняла стихи и делала записи в путевой дневник. Вполне отдавала себе отчёт, что сижу здесь в качестве наживки. Вот и сочиняла, чтобы чувствовать себя не наживкой, а бардом.
Игнат вернулся, когда всерьёз стало смеркаться, зато на закате появилось солнце и расцветило реку и окружающее лиственное мелколесье. Развёл костёр, быстро сварились, - Игнат предпочитал слова "стряпать" и "чайку попить", - и поужинали. Ужин был вот какой.
Чай, яблоки, мёд
Луковая похлёбка с грибами. Грибы варятся 40мин, лук - 5мин.
Семечки. Залить кипятком. Варить 2мин.
Гречневая каша варилась примерно 30мин. (не мешать, а придвигать и отодвигать котелок). Плюс оливковое масло, крапива, тёртая морковь. Это был синтез Шелтона и Брэгга - авторов оздоровительных диет. Можете мне не верить, но это было вкусно и сытно. Грибов вокруг было полно, но собирать их было некогда, и чистить тоже, так что варили сушёные истолчённые грибы, которые взял с собой Игнат из Москвы.
В эту ночь я ждала визита снежного человека. Но он не пришёл.
Утром быстро перекусили, свернулись, и пошли голосовать на большак.
Ждали долго. Я принялась за вышивку - всегда беру с собой. Разложила иголки, ножницы, и тут остановилась легковушка. В спешке посеяла ножницы. Шофёр Симоненко подвёз нас до реки Онеги. Там решили поставить палатку. Вокруг было полно черники. Немного попаслись.
На следующий день поехали автобусом до деревни Орлово. Там было много рыбаков. Кошек вокруг них было ещё больше. Большинство из них непрерывно ели с довольным видом свежую рыбу. Были и рыбачки, причём молодые и красивые. Они особенно старались накормить кошек. Всё это великолепие происходило на берегу Лёкшмозера.
Мы отдохнули и пошли берегом озера. Нам попадались подберёзовики, белые, волнушки и рыжики. Мы не могли мимо них пройти. Тропа, по которой мы шли, привела к болоту. Сначала оно было неглубоким, с хорошим травянистым дном - до этого прошли дожди -, потом становилось всё глубже. Игнат сначала нёс меня на плечах, чтобы я не замочила ног в ботинках, а когда вода дошла ему до пояса, предложил слезть.
По его карте выходило, что скоро должно быть жилище егеря. Так оно и оказалось. Совершенно мокрые - ещё и дождь моросил, - мы вышли на большую поляну. На дальнем краю её был расположен длинный деревянный дом с пристройками и сараями. От поляны к озеру вели мостки. Посередине стояла уютная простая беседка. Дом был заперт, и никого вокруг не было. Игнат поставил палатку на краю поляны, на взгорке. Сходили на озеро за водой.
Игнат пошёл прогуляться по окрестностям. Я пела в своё удовольствие, под одобрительное покаркивание ворона, который на всякий случай сидел высоко на берёзе. По опушке на разноцветных мхах - обилие черники и брусники. Приготовили традиционный ужин, но с помощью печки - она была на поляне. Спасались во время ужина от моросившего дождя в беседке.
Утром проснулись от вопрошавшего ворона: "Эй, вы там, в палатке, живы?" Когда я высунулась и поздоровалась, он не поверил моей доброжелательности и предпочёл смыться.
Игнат объявил днёвку. Мы постирали. Полюбовались озером. Утки, чайки... Накипятили воды и слегка вымылись.
Когда мы ужинали в беседке, в тот момент, когда оба молчали, за спиной у Игната высунулась из дырочки в полу мышка. Я дала ей немного каши. Игнат развернулся и чуть не убил её ненароком. Пришлось крикнуть, чтобы остановить.
Подумалось, что любой прохожий может обидеть это почти домашнее животное. Долго ломала голову, писать или писать записку о том, что мышь есть, людям доверяет и ждёт от них только добра. Вдруг записка попадёт в руки человека, который не любит мышей? Всё-таки написала и поблагодарила егеря за удобства. Он, наверно, и прикормил мышь.
Жаль было уходить с этого уютного места. На опушке отыскались и белые грибы, причём они были выше кустов с красной смородиной, карликовой - север всё-таки. Черника, брусника, малина, бархат разноцветных мхов. И небо сероватое. Но всё-таки пошли. Нам надо было сегодня или завтра пересечь границу Архангельской области с Карельской республикой.
КАРЕЛИЯ
Вышли на стратегическую дорогу, проложенную для доставки ракет. Она шла по насыпи среди болот. Разбитая вся, с лужами, глинистая. Слева и справа - глубокие траншеи, наполненные водой. Транспорта никакого не встретили ни разу. Небо постепенно нахмурилось и заморосило. У меня была полиэтиленовая накидка, но от долгого моросящего дождя она помогает слабо, а двигаться в ней неудобно.
Без неё же вся одежда до белья моментально промокла. Поднялся туман и временами закрывал от меня фигуру удалявшегося Игната - он торопился к озеру, которое по описаниям должно быть очень красивым.
У меня за несколько месяцев до похода была полостная операция. Предупредили, что нельзя носить тяжести больше трёх килограмм, а то вываляться кишки. Я спросила анестезиолога - изящную женщину, которая увлекалась горными лыжами, что мне делать. Она, будучи, спортсменкой, то есть понимая меня, посоветовала делать что хочется. Я и пошла в поход, предполагая, что он может быть последним.
В траншеи можно было угодить, если поскользнуться. Дождь лил всё сильнее. От тумана казалось, что уже вечер. Шла и думала, что никогда не мечтала отдыхать в отпуск с тяжёлым рюкзаком, хотя регулярно это делала, путешествуя по профсоюзным путёвкам.
Потом траншеи стали помельче, а слева и справа от дороги появился фантастически прекрасный малинник с такими огромными ягодами, что их было видно сквозь туман, чего нельзя было сказать об удаляющемся силуэте Игната. Иногда я почти догоняла его, хотя бежать, конечно, не могла. Он ругался и обещал: " Ну, подруга, у тебя будет возможность поесть малины в более подходящих условиях".
Дождь припустил как из ведра. Рано стемнело. Игнат злился, что ночевать будем не на озере. Наконец он пропал из моего поля зрения. Я шла под дождём по дороге одна и боялась упасть - скользко.
Наконец мне удалось увидеть человека на дороге. Это был Игнат. Он сообщил, что придётся ночевать на небольшом взгорке рядом с дорогой, в лесу. Он тоже был мокрый и несчастный. Дождь, несмотря на козырёк, заливал ему очки.
Поставили палатку. Он заявил, что пойдёт хоть посмотрит на озеро. Я попросила его сначала разжечь костёр - хотелось если не посушиться, то хотя бы согреться. Сама я в палатке разделась до трусов, вытерлась полотенцем и залезла в спальный мешок. Слышно было, как Игнат ругается, пытаясь разжечь костёр: "Этот лес не разжечь даже напалмом!" Наконец костёр загорелся. Игнат вытребовал меня из палатки и велел его поддерживать и варить гречневую кашу.
Трясясь от холода и усталости, - было около полуночи -, я натянула мокрую одежду и вышла к костру. Игнат почти побежал к вожделенному озеру. Подумалось, что он не найдёт стоянку на обратном пути - костра с дороги видно не было. Я отошла от костра к дороге и выложила корой полосу поперёк. Пока ходила - каша пригорела.
Вернулся Игнат, раздражённый и разочарованный и объявил, что озеро некрасивое, берега плоские и не приспособлены для стоянки. Обругал меня за кашу. Я оправдывалась, что мама приучила меня кашу не мешать, чтобы не превращать в месиво. Он посоветовал мне отодвигать и придвигать к огню котелок, чтобы не пригорело.
Когда поели, показал на карте, где мы стоим. В отблесках костра с трудом просматривался кружочек с диаметром в один миллиметр. Я от души мысленно поблагодарила добросовестного составителя карты, который не поленился его изобразить - больше на карте таких кружочков вблизи дороги не было, сплошные болота. Мы остановились на ночёвку в единственно возможном и красивом месте - небольшой холм зарос великолепными дубами, совершенно мокрыми, конечно.
Спалось хорошо, но утром пришлось одевать всё сырое. Лило как из ведра весь день. Днёвка. Отлёживались в палатке. Рассматривали карту, ели сухари - не хотелось вылезать под дождь, чтобы готовить. Я рассказала, как в Киргизии мы вспоминали 40 лысых мужчин, чтобы прекратился дождь, и нам можно было с турбазы отправиться в конный поход. Вспоминали с Игнатом 40 лысых. Игнат снова возмущался, что я не взяла резиновые сапоги. Я жалела, что не взяла вьетнамскую звёздочку, которая помогает от насморка.
На следующее утро дождь слегка уменьшился. Решили идти дальше. Оказывается, мы немного не дошли до озера, где хотел встать Игнат. Действительно, некрасивое. Кажется, называется Колодозеро. За ним совсем недалеко - село Заозерье.
У сельпо лаяла собака с вздувшимися сосками. Она никого не хотела обидеть, просто есть хотела. Игнат купил крекеры, и я угостила её. Я спросила её, завистливо улыбаясь: "Красивые у тебя щеночки?" Она лукаво и ласково улыбнулась в ответ. Свинцовое небо было беспросветным.
Мы пошли, мокрые, хоть выжимай, по асфальтовому шоссе. Голосовали, но повезло не сразу. Зато как повезло!
У деревни Усть-Река около нас остановился грузовик, и шофёр Юра предложил подбросить. Оказалось, что он местный, приехал в отпуск на родину с женой Галей, а работает неподалёку бригадиром шофёров на стройке. Подъехали к его дому, стоявшему у шоссе. Мы были так очевидно мокры, что он пригласил нас если не посушиться, то погреться.
Старый деревянный бревенчатый дом в два этажа. На втором этаже большая комната, где находились его жена Галя и маленькая дочь. Галя была красива скромной русской красотой, неброской, но настоящей. Видно было, как они обе любят Юру. Окно было открыто. За ним лил дождь как из ведра.
Юра пообещал, что как только проедет на грузовике кто-нибудь из его бригады, он посадит нас к нему. Игнат вёл меня в Пудож. Я не очень понимала, что нам там надо, но молчала.
Мы пили чай. На стене напротив окна как знамение времени висела икона Богородицы, а на стене у окна - фотография из глянцевого журнала с полуобнажённой красоткой.
Поразил туалет. Он был на втором этаже, без крыши, но со стенами. Подумалось, что преданность Гали не знает предела - он её из города привёз.
Мы всё-таки слегка развесили на верёвке, протянутой через всю комнату, свои штормовки, и от них повалил пар. Вскоре послышался шум мотора, Юра высунулся и помахал рукой. Мы надели свои штормовки, сердечно поблагодарили хозяев и отправились.
В кабине было тепло. Шофёр представился - Коля. Игнат ехал в кузове, покрытом брезентовым верхом. Миновали Приречный, Кривцы, Остров, Козлово, переехали реку Водлу, въехали в Пудож.
ПУДОЖ
Вышли у автобусной остановки. Сегодня автобусы туда, куда нам надо, не шли - только завтра. Какая-то женщина попросила меня сторожить свои вещи и подсказала, у кого можно переночевать. Игнат пошёл по указанному адресу. Я ждала, когда вернётся кто-нибудь из них. Пришли одновременно. Вечерело. Дождь не утихал.
Мы прошли мимо деревянных домов старинного городка, о котором я перед поездкой прочла много интересного. Дом, куда нас направили, тоже был деревянный. Не новый, но справный. Большие сени с лестницей, тёплый туалет под крышей. Огромная кухня и две комнаты. На кухне - русская печь, большой стол со стульями, телевизор, по которому как раз передавали "Клуб путешественников" с Юрием Сенкевичем. Под потолком - верёвки. Мы попросили разрешения и быстро развесили свою одежду, спальники и палатку на просушку - всё почти исчезло в облаках пара. Сели за стол и посмотрели "Клуб". Пили чай, смотрели телевизор. Уютно, как у себя дома.
Хозяин оказался интересным человеком. Он был бухгалтером на пенсии. Ему было 80лет. Высокого роста, широкоплечий, с некрасивым, но волевым лицом. Он был медвежатником - охотился на медведей. Мне всегда было непонятно, зачем надо убивать медведей, если они не нападают на людей. Бывают животные, которых обидели люди, и они начинают мстить. Или медведь залёг осенью в берлогу, не нагуляв жира, и просыпается среди зимы от голода. Тогда другое дело. Но что плохого мог сделать мишка в лесу городскому бухгалтеру?
В общем, не люблю я охотников. Но к этому почему-то прониклась уважением и симпатией. Даже пожалела, что живёт один. Оказывается, жена у него умерла, а два сына живут в Петрозаводске. У них семьи, но к отцу внимательны и зовут к себе. А он привязан к этому дому и городку, к окрестным лесам.
У Игната с медвежатником было много общих тем для разговоров. Например, хозяин научил, как разжечь зимой в лесу костёр, чтобы можно было всю ночь около него спать, не подкладывая. Костёр назывался нодья. Хитрое это было сооружение, требовало знаний и сноровки. Игнат впитывал, наслаждаясь.
Мне предложили спать на диване, Игнату - на полу в отдельной комнате. Утром надо было рано вставать, чтобы успеть на автобус, который довезёт нас до нового места на маршруте. Игнат неоднократно освежал этот маршрут у меня в голове, но поскольку не я руководила, то сразу его забывала.
Утром проспали - оно было сереньким, моросило. Вышли на автобусную остановку и начали ловить попутку. Нас подобрал один добряк на легковушке. Он заявил, что страшно опаздывает и попросил загружаться побыстрее. Мы так и сделали. Он довёз, как просил Игнат, до Нигижмы. Дальше отправились пешком до Карасёво, мимо р. Чёрная. Наш путь лежал к Бесову мысу на Онежском озере. Там была деревня Бесовка, где мы надеялись переждать дождь.
Шли по дороге, скорее тропе, заросшей травой. Прямо посреди тропы начали попадаться грибы. Сначала попроще - маслята, подберёзовики, подосиновики. Потом пошли белые. Слева и справа - заросли малины, усыпанные ягодами. Дождь не утихал.
Шли долго, на обед не останавливались - хотелось добраться до Онежского озера. Пожевали фиников наскоро. Темнеть начало рано. Мы шли заброшенными полями и уже не обращали внимания ни на ягоды, ни на грибы.
Игнат напевал для бодрости:
"Поездом скорым Тбилиси- Баку
Дверь прищемила башку мужику
Тронулся поезд- мужик побежал
Долго я взглядом его провожал..."
В тумане возник то ли мираж, то ли деревня на взгорке... Это была деревня Бесовка, которая на карте располагалась на берегу озера.
БЕСОВКА
Слева в сумерках маячило кладбище. На меня это не произвело никакого впечатления. Игнат посадил меня рядом с рюкзаками и пошёл искать избу с целой крышей. Ходил долго. В деревне никто не жил. В направлении, противоположном тому, откуда мы пришли, всё время слышались звуки моторов.
Игнат нашёл большую избу. Дверь открывалась в хлев. На второй этаж лестницы не было, но Игнат нашёл в соседнем доме сетку от кровати и установил её под углом, чтобы можно было взобраться в отверстие в потолке на второй этаж. Он взбирался по этой сетке сам, а меня вытягивал за руки.
На втором этаже особого уюта тоже не было, но в окно из большой комнаты открывался неплохой вид на окружающие леса. У окна был небольшой стол. Здесь бывали люди. Охотники, рыболовы, бывшие жители, навещавшие кладбище, молодые люди с девушками - так сказал Игнат.
Зачем он всё время хотел меня напугать? Мне представлялось, что очередная молодёжная компания сейчас появится на мотоциклах на той дороге, по которой пришли мы. Моторы так и звучали всю ночь, но Игнат сообщил, что это лодки рыбаков на озере. В соседней маленькой комнате были покрытые сеном полати. Там Игнат предложил устроить спальню.
Под потолком большой комнаты развесили мокрые спальники и палатку - в окно сквозило. Печки не было. Ужин готовили на костре, у дома, под козырьком крыши. Я опасалась, что стена загорится от костерка, разведённого рядом с ней, почти вплотную - козырёк крыши был узок, и нам капало за шиворот. Хорошо, что Игнат знал толк в разведении костров. Это потом мы догадались питаться не у костра, а на втором этаже, за столом у окна, а котлы с едой поднимать через окно.
Но до этого, воспользовавшись небольшим перерывом в дожде, Игнат повёл меня на берег Онежского озера.
Для этого не надо было проходить по всей деревне - прямо от нашей избы тропинка вела мимо ещё одного участка кладбища вниз к кустам шиповника. За ним дышало, шипело и ворочалось нечто прекрасное и живое - Онежское озеро. Берег был песчаный, с множеством плавняка - вымытых волнами до серебра брёвен. Игнат сказал, что это отличное топливо.
Пологие берега, поросшие лесом, уходили влево и вправо под жемчужным небом, отражавшимся в светло-серых водах. Игнат отправился, как будто был здесь раньше, к древнему камню с рисунками - по этим рисункам деревню и назвали Бесовкой, а мыс, на котором она расположена - Бесовым. Это очень древние и ценные рисунки. Мы были просто счастливы сфотографироваться рядом с ними!
Пока мы стояли на берегу, небо в зените начало слегка голубеть, серая пелена расползалась к окоёму. Заискрились волны прибоя. Загорелись ягоды шиповника, ярче стали разноцветные мхи с бусинами брусники... Озеро приветствовало нас. Но потом снова пошёл дождь.
Мы быстро поужинали - от усталости есть не хотелось. Дождь зарядил с ещё большей силой. Стараясь не фантазировать по поводу того, кто уже спал на полатях на соломе, поблагодарив мысленно того, кто эту солому приготовил, я заснула. Всю ночь тишину нарушали моторки - не всегда от переутомления хорошо спится.
На другой день, несмотря на дождь, Игнат отправился пройтись по окрестностям. Я осталась в избе одна. Звенящую тишину разрывал звук моторок. Время от времени шумел дождь. Игнат советовал мне, если дождь притихнет, поесть малины - она была прекрасная, садовая, крупная, росла на окраинах кладбища, и дикая, более полезная с точки зрения Игната.
Могилы в основном были ухоженными - приезжали потомки и приводили их в порядок.
Ещё Игнат советовал собирать грибы - белых было хоть косой коси - на них никто не обращал внимания. Но в первый день я не высовывалась из дома - боялась себя обнаружить. Потом убедилась, что никого нет. Набрала малины и грибов.
Игнат развёл костёр, чтобы я сварила варенье домой. Домой хотелось взять и грибов. Игнат научил холодной засолке: положить грибы в полиэтиленовый мешок, помять и круто посолить. Потом плотно завязать мешок.
Наша жизнь в Бесовке вошла в свою колею. Походы на берег озера за водой и дровами. Купаться было холодно. Завтрак. Его походы в разведку. Мои ягоды и грибы. Я настолько осмелела, что однажды, когда мимо - за всё время нашего пребывания там это был единственный случай, - прошёл папаша с детьми, высунулась в окно и поздоровалась. Компания была здорово напугана. Это юмор у меня такой. Конечно, фотографировались, когда не было дождя. Завораживало не только озеро, но и леса, открывавшиеся с другой стороны деревни во все стороны до самого горизонта.
Дни шли за днями. Мне никуда не хотелось идти. Не заметила, что дождливая погода прекратилась. Но время вышло и Игнату пришлось урезать маршрут.
За день до выхода из Бесовки сильно похолодало. Уха из леща превратилась в заливное. Очень не хотелось уходить. Глупость, конечно - что же, так и зимовать на соломе в избе без печки?
Мне надо было на работу, я взяла только часть отпуска. Надо было возвращаться к гибнущему авиационному заводу, имущество которого в тот момент начал захватывать кондитерский цех при его же, завода, столовой. Тогда уже начинались рейдерские захваты. Было ощущение ненужности завода вообще. Стране были нужнее сделанные непрофессионалами пирожные? Но это уже другая тема.
Игнат собирался провести остаток отпуска с другом в Карелии, где тот насколько лет отдыхал с семьёй и другими приятелями, добираясь туда на своих машинах.
С утра отправились. Небо серое, но без дождя. Шли берегом Онежского озера, приближаясь к маяку. Впервые видела маяк. При нас приплыл рыбак, смотритель маяка, с уловом в лодке. Я неожиданно для себя заявила, что никогда не ела налима. Как-то всё само собой сладилось, что в нашу собственность перешёл здоровенный живой налим и ещё несколько лещей. Вспомнился рассказ Чехова "Налим".
Смотритель пригласил нас внутрь маяка. Наверх мы не полезли, а зашли в помещение, где был ещё один смотритель и несколько охотничьих собак, наверно, лаек. Смотрители просили прислать им рыболовные крючки, которых в Карелии нет. Обсудили внутреннюю политику России 1993 года. Дали адреса - они жили в посёлке Шала, откуда мы собирались на "Метеоре" отправиться в Петрозаводск.
Игнат заявил, что нам надо возвращаться, чтобы сварить рыбу. Надо заметить, что никакого желания есть эту рыбу он не проявлял. Я чувствовала себя виноватой. Мы отправились к своей избе в Бесовку. Онежское озеро било волной в берег под нами - мы шли высоко над песчаным пляжем с живописным плавняком. Налим в моей сумке слышал шум волн и ворочался, мечтая вернуться обратно.
Почему я тогда не выпустила его? Зациклилась на том, что никогда не пробовала. Пришли. Разложили вещи. Налима надо было убить. Я не могла. Игнат мог, но не хотел. Однако согласился. Я поднялась в "столовую", чтобы не видеть, как это произойдёт. Но непроизвольно припала к окну.
Действие разворачивалось прямо под ним, как фильм ужасов по телевизору. Налим лежал на траве большой, живой и спокойный. Игнат несколько раз ударил его по затылку откуда-то взявшейся лопатой плашмя. Тогда... Налим улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза (а говорят, что их глаза приспособлены к коэффициенту преломления в воде и в воздухе ничего не видят). Его взгляд выражал примерно следующее: "Милая женщина, зачем этот чудак бьёт меня по затылку? Он что, не знает, что у меня там прочная кость? Это что, шутка такая?"
Мне вдруг представилось, что он вроде морского царя, который прожил долгую счастливую жизнь в Онежском озере и убивать его нельзя. Я только хотела сказать об этом Игнату, как тот понял свою ошибку и ударил не по затылку и не плашмя.
Вот этот взгляд налима преследовал меня не одно десятилетие. Не в силах оторваться от окна - чего ради наверх забиралась, могла бы уйти в "спальню", - я уставилась в глаза этому существу. Глаза были спокойные, но погрустнели слегка: "А, всё-таки убить хотите, ну ладно, что же делать?". Не всякий христианин перед смертью, наверно, имеет такое выражение глаз. Я вцепилась в его глаза и пыталась уменьшить его боль. Он почувствовал это и смотрел в мои глаза, не отрываясь.
Знал ли он, что из-за меня его убивают? Всё это происходило, казалось, целую вечность. Мне было невыносимо плохо. Я чувствовала, что забираю часть его боли. Наконец он был убит.
Лещи закончили свой жизненный путь не так драматично. Странно было то, что аппетит мой вовсе не пропал. Чувствуя себя чудовищем, я почистила всю эту рыбу, сварила и съела, сколько могла - надо было съесть как можно скорее, так как холодильника не было, а тащить с собой ещё и рыбу было тяжело. Игнат из солидарности тоже немного съел. Рыба была изумительно вкусна, особенно налим. Уха была замечательной - я никогда не ела ничего подобного.
Мне хотелось сварить и кожу, но Игнат потребовал, чтобы я её закопала - сроки поджимали. Кажется, мы пробыли там ещё день и питались одной рыбой. Похолодало. Уха из леща превратилась в заливное. Очень не хотелось уходить. Глупость, конечно - что же, так и зимовать на соломе в избе без печки?
Наконец мы снова отправились. Онежское озеро по-прежнему билось о пляж внизу, а мы шли над ним. Теперь, когда я попробовала налима, мне хотелось его отпустить. Я не понимала себя вчерашнюю - зачем мне понадобилось его пробовать? Жил бы и благодарил, что отпустили домой, в озеро.
Год шёл за годом, а вина перед налимом не утихала, и никогда не забывался его взгляд. Однажды на Пасху приехал из-за границы в гости к моей подруге мой бывший одноклассник. Он считался у нас мудрецом, человеком выдающимся. Я пожаловалась на чувство вины перед тем налимом. Одноклассник посоветовал описать, как всё было.
"Пробовала, не проходит".
Он помолчал, напряг весь свой недюжинный интеллект и произнёс: "Тебе надо купить рыбу и выпустить".
"Хорошо ему", - подумала я, у него денег много, свой дом среди леса, в котором даже олени есть. Он может купить живую рыбу. Наверно, дорогая - я никогда не покупала".
Но потом, на ярмарке выходного дня, я узнала, что можно купить карасика совсем недорого. Купила и выпустила в пруд. Он радостно вильнул хвостом и уплыл. Мне стало так хорошо! Впервые за много лет чувство вины оставило меня.
Но потом оно всё же иногда возвращалось, хотя и ослабленное, и тогда я снова шла на ярмарку и покупала ещё карася.
ШАЛА
Мы с Игнатом шли по высокому берегу озера. Я любовалась разноцветными мхами и брусникой на них. Ночевать пришлось недалеко от посёлка Шала. Это старинное место, там жил древний местный святой.
На следующий день мы вошли в посёлок. Это было первое сентября. По-моему, я никогда не отсутствовала дома в этот день. Мама была школьной учительницей, и я поздравляла её и свою любимую первую учительницу. По улицам к школе шли нарядные взволнованные первоклассники.
В Шале есть небольшой порт, куда приходило из Петрозаводска судно на подводных крыльях. Мы ждали его, наблюдая процессию школьников старших классов.