Давно мне хотелось побывать в лесах под Егорьевском. Мы часто ездили по Егорьевскому шоссе, останавливались на несколько дней на берегу реки Нерской после впадения в неё Гуслицы, которая протекает через Егорьевск. Игнату тоже хотелось там кое-что посмотреть.
В день Победы мы с ним отправились праздновать в леса под Егорьевском.
Поездом, автобусом, за луг у какой-то деревни. Слегка углубились в лес, и я потребовала, чтобы немедленно был уничтожен торт - жара.
Игнат охотно согласился и мы быстро с ним справились. Бетонка вела по хвойному лесу и вскоре мы оказались у воинской части. Все, кто мог, ушли веселиться. Кроме часовых были ещё какие-то солдаты, за что-то ответственные. Они загорали на крышах и уже были красные.
Игнат что-то пытался у них уточнить, но они никогда не бывали в окружающих лесах. Мы отвернули от ворот в/ч и по разбитой дороге внедрились в болотистое мелколесье. Здесь проходили только КАМАЗы, и то их шины время от времени попадались на обочине.
Идти можно было тоже только по обочине - посреди дороги сверкали на солнце глубокие глинистые лужи. Но пели птицы, пахли незатейливые цветочки, и всё радовало, кроме того, что в доме осталась кошка одна. Мама умерла, и никого не нашлось, чтобы кошку кормить 3 дня. Конечно, я оставила ей еду, воду и лоток. Но она скребла на душе.
Шли мы по этой болотистой дороге долго. Игнат пытался вспомнить приметы, по которым ему что-то надо было найти. Наконец дорога кончилась и в знак этого шина от КАМАЗа лежала прямо посередине.
Я надеялась запомнить дальнейший путь до места ночёвки. Вроде он укладывался в голове. Дело в том, что я надумала на следующий день возвращаться домой и посмотреть, как там кошка. Она такая красавица, сиамская, такая умница, любит нас. Но нервная. Орёт сейчас, наверно, в пустой квартире.
Место ночёвки было на возвышенности над болотом, на границе осинника и сосняка. Мы пришли по дороге, которая упиралась в ручеёк. Моста не было. Может, он был когда-то, но можно было перепрыгнуть.
Игнат сообщил, что когда ходил сюда на 1 мая с соседом, из сосняка за ними наблюдал лось. Разбили лагерь, выпили шампанское и кофе с пирожками, легли спать. Перед сном я сообщила о своём решении возвращаться завтра одной.
Игнат встревожился и начал отговаривать. Он надеялся, что утро вечера мудренее.
Но нет. Я оставалась непоколебима. После завтрака собрались и пошли в разные стороны. Игнат ещё крикнул, обернувшись: "Наталья, пошли со мной!"
Он ушёл раньше. Я отправилась назад по дороге, по которой мы пришли. Но эти дороги, вернее, тропы, расходились от одного места лучами. Это место не было связано с тем, по которому мы пришли с болота.
Схема этих тропинок напоминала паутину, - кроме лучевых были кольцевые тропы. Всё это имело смысл, когда созревала земляника. Я походила и по лучевым, и по кольцевым тропинкам и почувствовала с удивлением, что у меня заболело сердце. Заморосило. Меня стало знобить несмотря на жару. Присела отдохнуть. Подумалось, что сюда придут нескоро, только за земляникой, а она ещё и не цветёт.
Нужный мне поворот никак не находился, вернее, было несколько похожих. Все они вели в болото и были как бы пунктирны. Во время одного из кружений - остров на болоте, к счастью, был не слишком велик, примерно с километр в диаметре, - я неожиданно оказалась на месте нашей ночёвки и поняла, что совершенно не ориентируюсь, хотя солнце светило. Время приближалось к 15 часам, а Игнат ушёл в 11.
Я молилась чудотворной иконе нашего храма - Ризоположения. Обещала серебряную серьгу. Это называется по обету. Одна потерялась, а другая ждала своего часа в коробочке.
Я ещё раз вспомнила приглашение Игната и перепрыгнула через ручей. Тропа там была и метров через 100 вывела меня на бетонку. В какую сторону Игнат повернул? Я начала молиться. Ни людей, ни машин. Но вот впереди появился дачный посёлок.
Там мне посоветовали по мобильнику вызвать такси до Егорьевска. Но вдруг на мои жесты отреагировал автомобилист и согласился довезти бесплатно до окраины. В машине сидела цыганистая красотка Жанна. Разговор был непринуждённый. Было понятно, что они близки, но не муж и жена. Домчались быстро - форд.
С окраины города шла к вокзалу пешком. Город праздновал Победу. Шли нарядные, улыбчивые, подсказывали номер автобуса. Но надо было успеть на электричку и поставить свечу иконе Богородицы за спасение. Последняя электричка уходила из Егорьевска в 21час. Я этого не знала, но чувствовала.
Снова встретила Жанну. Пожаловалась, что Игнат и кошка раздирают меня: оба нервные, а интересы их противоположны. Жанна снисходительно рассмеялась: "Да у мужчин не нервы, а канаты!"
Обогнала женщину, похожую на православную. Попросила поставить свечу - я была в брюках. "Какой иконе?"
Я задумалась. Молилась я чудотворной иконе нашего храма. Некогда было выяснить, если у них икона этого типа. Женщина тоже спешила: "Казанской?", - подсказала она.
"Да".
И мы побежали в разные стороны. Как пахнет черёмуха! Как хорошо жить!
2 Рога
Мы снова в лесах под Егорьевском. Мы приехали с другой платформы на другом автобусе.
В жару даже по бетонке не всегда хочется нести тяжёлый рюкзак. В жару представляется, что и земляники не так много, как хотелось бы. Мы приехали с другой платформы на другом автобусе.
Игнат не сразу нашёл самое земляничное место. Но зато уютное для ночлега. Прудик недалеко от бетонки с прозрачной водой и пиявками. На ветвях - рога оленя.
"Хочешь? Возьми домой".
У Игната больная нога, а мне и так тяжело нести рюкзак.
У пруда немало народу. Вот подъехала пара на автомобиле. Женщина приветливо спрашивает: "У вас всё в порядке? Может, подвезти?"
У нас не всё в порядке с головой - ходить по жаре с тяжёлыми рюкзаками. Не знаю, насколько надолго, но это всерьёз. Многие путают туристов с бомжами, особенно пожилых и в потёртой одежде.
Но мы предвкушали ночлег среди земляники, вечерний кофе. Уже и черника появилась. Мы ушли от пруда - там были купающиеся, мотоциклы, скутеры, квадрациклы, - поглубже в лес. Ночью ломала голову: брать или не брать рога? Не взяла.
Пошли утром дальше по бетонке. К нам приближалось слева и справа величественное болото. Живописное, как у Якоба ван Рейсдаля. Бобровые запруды обступали дорогу.
Нам надо было сворачивать с бетонки, чтобы добраться до той воинской части, около которой мы с тортом праздновали День победы. Оттуда идёт автобус до Егорьевска.
Тропы были набитые, но вскоре все обрывались - автомобилисты собирали ягоды и грибы и уезжали. Дальше тропы были звериные, под низко растущими ветвями. Эти тропы бывали широки и натоптаны, приводили к водопою. В глине берега отпечатывались следы кабанов. На тропе - говно неизвестного мне животного. Но пахло не им, потому что оно было старое, а зверем.
Здоровым, живущим на воле. Не свиньёй, которая вынуждена быть настолько чистой, насколько ей позволяет хозяин, а уважающего себя самца, знающего, где можно привести себя в порядок, чтобы понравиться своей самочке.
Этот запах напоминал о "Снегах Килиманджаро" Хэмингуэя и о Фениморе Купере. Понимаю, какой азарт он вызывает у охотника, но мне больше нравятся живые кабаны, если они не агрессивны.
Мы совсем ушли с человеческих троп и блуждали по красивому дикому лесу, не получая уже от этого никакого удовольствия. Подошли к большому упавшему дереву, перекрывавшему тропу от края поляны до края, сделали салат из помидор и немного отдохнули.
Игнат, конечно, ориентировался, но не мог найти подходящей тропы. Вот одна из них вроде бы нашлась и вывела на вырубку среди мелколесья. Мы пошли по ней, но Игнат волновался, что на том конце вырубки не найдём продолжения этой тропы - она шла пунктиром.
Я гордо предположила, что тропа врезается в мелколесье никуда не сворачивая. Так оно и было! Тропа вывела нас к воинской части. Там был какой-то местный праздник. А автобуса долго не было.
Наконец он пришёл и мы прибыли в Егорьевск. Но не было электричек: последняя ушла. Смеркалось.
Пришёл автобус. Поехали мимо красивых лесов и водоёмов. "Как ты думаешь, как долго мы блуждали?" "Полчаса?" "Да".