Как давно мы с Игнатом не ездили за шиповником! Он был один в разведке на майские праздники и не узнал местности - так всё заросло. Заблудился, вышел к реке. Долго кричал, но никто не отозвался и на тот берег не переправил. Заночевал на берегу. На следующий день нашёл новую дорогу к нашему старому месту.
В первый раз он позвал меня за шиповником в страшный мороз в конце осени. Небо было утеплённым сплошной облачностью, но дороги покрылись льдом. Я отправилась в зимнем пальто и рукавицах на меху. Подвела его - отказалась ночевать. Выйти с места, где мы собирали шиповник, одна не смогла бы, а заблудиться в такую морозную ночь он мне не позволил. Недовольный, отправился со мной восвояси.
И ещё раз ходила в мороз в тёплой куртке. Звёздное небо над станцией, где ждали электричку, полная жёлтая луна, петухи московские поют. Вышли из поезда - дул морозный зимний ветер даже капюшон пришлось поднять. Лужи промерзли до дна. Река возникавшая иногда на поворотах дороги парила словно в ней был кипяток. На мосту - металлическом для танков - было скользко как на катке. Повернули от Реки и пошли по дубраве. Я предложила Игнату оглянуться - в лучах восходящего солнца прибрежные кусты серебрились всеми оттенками серого и белого а ближе к пару Реки трава была ярко желтой и изумрудной.
Он немного отдохнул - рюкзак был тяжелый - и мы пошли по ему одному известным ориентирам. Дорога по полю с одиночными дубами и разрытой кабанами землёй плавно уводила от реки и углублялась в лес. Он прошёл вдоль опушки и повернул на тропинку у засохшего дуба. Долго сворачивали с тропы на тропу. Через какую - то мелкую поросль выбрались, наконец, на шиповник.
Это большая поляна. Раньше тут пасли коров. Особенность её в том, что на большом пространстве разбросаны дубы, где-то разные, а где-то кронами предательски копирующие друг друга.
Ориентироваться среди них без тропы можно только рядом со старицей, которая течёт параллельно Реке. А стариц много, и многие из них похожи и не все текут параллельно. Дубы эти окружены стремительно растущими тоненькими берёзками и сосенками, которые тоже своими группами норовят походить друг на друга.
Другой ориентир - высокая доминирующая над всем пейзажем ель. Она открывает собой путь на гривку. Гривка, по-моему представлению, похожа на остатки укреплений для контроля проплывавших мимо судов - Река раньше была судоходной. Но это моё непрофессиональное мнение. Мне так больше нравится.
Основная цветовая гамма поездки - серое небо и жёлтая неяркая выжженная солнцем трава, но в этой сдержанности была своя прелесть. Напоминало старинный гобелен. Всё вокруг было серым и блёкло- коричневым. Утончённость зрелости.
На поляне был большой земляничник. Он, конечно, уже отцвёл, и зверобой, а кружевная звездчатка цвела вовсю.
Пока мы завтракали постепенно таял иней на траве и паутине словно обводивший каждую травинку для большей выпуклости - чтобы врезались в сознание своим совершенством и сиюминутной красотой и на паутине и на траве появились хрусталинки росы- такие жирандоли для всех даже неимущих в них переливалась радуга а от наших фигур на траве лежали морозные тени - солнце светило в спину.
Когда я собирала шиповник прилетела пчела была она сонной и неуверенной не совсем решила зачем я ей нужна. Я подула на нее с жалостью - я-то уеду в тепло а она останется здесь на ночь на мороз. Она больше не прилетала. Зато пришло много паучков и все полезли к моему рюкзаку - наверно греться. Они торопливо оплетали рюкзак паутиной - солнце стремительно летело к закату. Крошки, рассыпавшиеся в мешке я оставила птицам которые напоминали о себе и ждали когда мы уйдем.
Вышли вовремя. В дубраве перед мостом на дороге лужицы в 5 часов уже промерзли до дна. Он опять отдохнул там. Рассказывал что как-то припозднился и шел в темноте на последнюю электричку в 22.10ќ перешел мост поверху которого в темноте хлестала вода но рюкзак был тяжелый и он чувствовал что не успеет и вернулся к костру у моста это бурильщики искали воду для Москвы - отсюда забирают воду когда не хватает.
Морозило. Над Рекой сияла огромная полная оранжевая луна.
Это мы ходили в мороз без ночёвки. Однажды пришли в пору цветения шиповника. Аромат роз на километры. А у старицы, которая находится рядом с доминирующей елью, цвела калина. Много калины на фоне синего неба.
На этой старице есть остров, а на нём - бобровые хатки. Не знаю, как кого, а меня это обрадовало. Старица с калиной огибает гривку и вливается в другую. Даже Игнат отказывается нарисовать мне хитросплетение стариц у гривки. Другая старица течёт параллельно гривке к реке. На ней - кабаний пляж. Пляж окружён шиповником и разрытой землёй.
Справа от доминирующей ели тоже за местом нашей ночёвки начинается другая старица и участвует в переплетении многих других.
Где мы только ни ставили палатку! И у старицы, параллельной реке, и у гривки, и на гривке, в весеннем буйстве цветущего сочевичника.
Наконец я решилась поехать с ним за шиповником с ночёвкой. Погода была мягкая и серенькая, умиротворяющая. На закате небо засияло расплавленным золотом, ветром снесло серость и открылась майская голубизна.
Мёртвый дуб, весь покрытый мохом, в лучах заходящего солнца загорелся радостным изумрудом.
На ярко-голубом ярко-зелёные ствол и ветви, словно приветственно раскинутые. Я испугалась ночного мороза: "Ты найдёшь дрова?" "Найду".
Через 10 мин голубизна сменилась серым. Закат погас. Поднялся не холодный ветер. Спустились сумерки.
Мы бросили рюкзаки у гривки. Лагерь был разбит стремительно. Сева взял лишнюю телогрейку. Варились в темноте. Ели печеную картошку. Я подняла взгляд от огня.
"Что ты там увидела?"
"Ничего. Я, наверно, встретилась взглядом с каким-то животным в темноте".
На той стороне Реки лает собака и горит яркий прожектор. У нас тихо. Ветер то раздует тучи с неба, высветит звёзды, то снова укутывает нас.
Перед отъездом, довольные урожаем, сидели на сломанной ветке дуба и ели плюшки. Ветка была вернее надломлена, не до конца рассталась с дубом. Её положение вдохновило его на рассказ про консоль и несоответствие условий применения сопромата к расчёту плотов. Игнат сплавлялся по самым сложным горным рекам. Слушала с восхищением.
Это всё в воспоминаниях. Мы не были здесь лет пять. И вот решили навестить приятное место. Радостно сошли с электрички, съели мороженое в сельпо. Посмеялись надписи: "Пирожки не массажировать". Провинциальный уют.
Переходим железнодорожные пути. Молодая змейка прячется от нас среди булыжников на насыпи, под рельсами. Немного прошли по дороге, и нас подвезла до реки красивая успешная женщина с двумя дочками.
Дорога изменилась, но Игнат её в мае разведал. Повороты, повороты... Фотографируемся по очереди, сидя на стволе дерева. Ощущение уединённости. Игнат сосредоточенно пробует шиповник. Одобрил. Вдруг мимо, почти по тропинке, проезжает легковушка.
Игнат волновался, что не найдём поворот. Он там приметил берёзу. К ней надо встать спиной и идти по еле заметной тропинке. Но всё обошлось - вот она, доминирующая ель.
Она еле видна вдали, но всё-таки можно облегчённо вздохнуть. Сама бы я ни за что это место не нашла. Но опытный турист, Игнат далёк от эйфории. Мы бросили вещи на небольшой полянке, заросшей мохом и грибами. Он попросил меня повесить на ветку дерева что-нибудь светлое, чтобы было видно издалека.
Солнечно, жарко, но комаров нет. Поискали место для палатки. Встали среди молодых сосен. Вернулись за вещами. Игнат попросил найти дрова. На сухой маленькой берёзке - пустое гнездо. Но оно, наверно, нужно той птице, что так раскричалась неподалёку. Ладно, отойду от деревца.
Я хотела сходить за водой одна - у Игната нога болит. Но задела мужское самолюбие - пошли вместе. Игнат увяз одной ногой в трясине. Я поставила одну ногу на твёрдый берег, другая тоже ушла в жижу старицы. Схватила его поперёк большого живота и рывком вывалила на берег. В результате у Игната встали часы.
Но погода праздничная. Щавель, грибы. Полнолуние. Пели песни, собирались сюда на землянику. Ночью мычала корова. Игнат объяснил, что это с выпаса из соседнего села.
Перед утренним кофе уединилась помолиться - мой Игнат неверующий. Села на брёвнышко. Открыла молитвенник. Было ощущение, что кто-то беззлобно, но с интересом смотрит мне в спину. Не оглянулась - в лесу это бессмысленно. Дочитала. Игнат зовёт - кофе готов.
Гуляла вокруг гривки и нашла котелок без ручки. Напоролась глазом на тоненькую веточку. Повезло - она как вошла в глаз, так и вышла. Без последствий. Ещё повезло, что гуляя по крутому берегу над старицей, чуть ни свалилась в неё, а там глубоко, а я плавать не умею. Вот такие пионерские радости.
Когда, счастливые, под грузом шиповника, уходили с поляны, я подняла глаза и увидела в кустах лайку: "Собака!", - сказала я тихо и радостно, словно мы за этим и приходили. Люблю собак. Она мне тонко улыбнулась. Охотник, который тоже прятался в кустах, что-то сказал ей укоризненно, но у лайки был свой взгляд на нас с Игнатом. Перекинулись парой слов и отправились на станцию.
Вот кто смотрел мне в спину, когда я молилась - лайка! Только она могла подкрасться, не прошумев ни одной веточкой. А охотник однажды давно проходил мимо нашей палатки. Было жарко, я спасалась в ней от солнца. Я услышала шаги и спросила: "Игнат, это ты?"
Ответа не последовало. Я увидела быстро удаляющуюся фигуру в высоких болотных сапогах. Ощущение уединённости оказалось обманчивым.
Однажды в дождь я наблюдала фигуру в жёлтом дождевике, гуляющую по берегу старицы у гривки. Был туман, моросило, золотились дубы и клёны...
В этот раз на шоссе долго ждали попутку. Когда я ушла одна, Игната подвезли, и он оказался на платформе раньше меня.
Я хвасталась перед двумя дачницами грибами и обнаружила на одном из белых слизня. Бегом отнесла его подальше от дороги - скоро должна была прийти электричка. Рассказала им про Игната: "Его везли на машине, а я бежала сзади". Смеялись.
Начало накрапывать, что только подчеркнуло великолепие погоды в прошедшие два дня.