Иманка : другие произведения.

Мир в ореховой скорлупке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Fanfiction, fandom: TH
  
  Bсе права защищены, полное или частичное использование без разрешения автора КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО.
  Все исключительные права на произведение принадлежат автору Иманка на основании ст. 1270 ГК РФ. Ничто из него не может быть перепечатано, распечатано или скопировано в любой форме - электронной, механической, фотокопии, магнитофонной записи или какой-то другой, а также размещено на сайтах, форумах, чатах, веб-страницах и других Интернет-ресурсах, кроме данного - без письменного разрешения владельца.
  No Copyright: Imanka
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
  
  Если бы я мог, я бы выколол себе глаза, чтобы больше никогда тебя не слышать. Если бы я мог, я бы залил себе уши воском, чтобы больше никогда тебя не видеть. Я бы выжег твое имя каленым железом из моей памяти. Я бы выцарапал твое имя ногтями на своей груди, чтобы забыть его. Я бы вырвал свое сердце и кинул его в бездну, чтобы оно замолчало. Марк сказал, что теперь знает, как звучит боль. Говорит, я кричал. Пронзительно. Дико. Кричал и никак не мог остановиться. Всё кричал... Кричал... Потом выл. Марк хватал меня за руки, пытался что-то сказать. Я не помню. Я кричал. Хотя сначала я не поверил. Даже усмехнулся и послал голос к черту. Потому что такого не может быть. Он настаивал. Сказал, что твои документы... косички... вещи... А потом ничего не помню. Марк сказал, что я закричал, и он сразу всё понял...
  Всем занимался Марк. Я сидел в нашей спальне без единой мысли в голове, смотрел на твою фотографию и задавался всего одним вопросом: 'Как ты мог так подло поступить со мной?' Еще в машине, когда мы ехали туда, я смутно надеялся, что это чья-то дурная шутка. Ты не мог. Ты же не такой подлец, чтобы сделать со мной такое. Казалось, что сейчас я войду, ты подсмотришь за реакцией откуда-нибудь из-за угла, а потом выйдешь, и я закачу истерику. Может быть, даже ударю тебя. Ты оказался хуже. Ты всегда удивлял меня своим циничными и мерзкими выпадами. И эта шутка в твоем духе. Сволочь! Как ты мог? За что ты так со мной? Ты тварь! Нет, ты хуже твари! Ты ублюдок! Хренов урод! Они что-то хотели. Я не помню. Что-то говорили, что-то просили. Я всего лишь моргнул, и всё исчезло. И только в груди разливалась чудовищная пустота. Разливалась, сжимаясь в пиксель. Меня рвало на части. На маленькие части... Помнишь, однажды в школе нам показывали фильм о вреде абортов? Помнишь, там вакуумной трубкой высасывали ребенка? Этот пиксель так же засасывал меня живьем, разрывая плоть и разум на маленькие части. Я хочу порвать свою кожу, чтобы было не так мучительно больно. Я хочу вопить на весь мир о своем горе. Я хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы маленькую толику того, что сейчас чувствую я! Я ненавижу тебя! Ненавижу всей душой, всем существом! Ты не мог поступить со мной так жестоко! Вернись, умоляю тебя, вернись! Я же так тебя люблю!!! Марк обо всем договорился. Наверное, ты думаешь, что я рыдал? Нет. Я смотрел на красивый черный гроб и думал, что он слишком блестит под светом слишком ярких светильников, что он слишком шикарный, тебе бы не понравилось. Слишком изящные ручки, ты всегда любил простоту. Слишком кружавчатый атлас, ты всегда смеялся над пафосом. Слишком красные цветы, они не подходят под цвет, да и ты не выносишь розы. Слишком классическая музыка. Ты такую не слушаешь. Тебя там нет. Это не ты. Тут все слишком... Ты вот-вот выйдешь откуда-нибудь, может быть, даже откроешь крышку и будешь смеяться. Ты красиво смеешься. Заливисто, солнечно. Выйди!!! Ну, выйди же!!! Появись!!! - кричал я тебе, а Марк снова хватал меня за руки, потому что я хотел сорвать крышку и набить тебе морду - шутка затянулась, дурак! Выйди же, придурок сраный! Выйди, умоляю тебя... Марк сказал, что это нормально, я и так держался несколько дней. Я не помню...
  - Билл, надо поесть, - Марк сел на колени между мной и тобой.
  Я отстраненно кивнул и лег на твою подушку. Она больше не пахла тобой. Она пахла Марком. Одеяло пахло Марком. Простынь... Наша постель пахла Марком. Ты сам так решил. Еще, сука, спрашивал, пользуюсь ли я презервативами, когда трахаюсь с ним? А то подцеплю какую-нибудь смертельную дрянь. И кто еще из нас первым сдох? Ты, сволочь, всегда ты первый. Первым вылез на свет, первым начал ходить и говорить, первым трахнулся, первым... Я ненавижу тебя за то, что ты разбил мой мир на части! Ну и убирайся в свою преисподнюю, тварь!
  - Билл, давай хотя бы немного. Твой любимый йогурт, а хочешь, я овощей сварю? Сделаю, как ты любишь, на пару?
  Марк сел рядом с кроватью на пол. Откинул голову назад, попав затылком мне на руку, закрыл глаза.
  - Послушай, я говорил с друзьями, мне посоветовали отвести тебя к психотерапевту. Хочешь, я найду клинику, полежишь там, попьешь таблетки? Билл, надо как-то жить дальше, понимаешь? Тому бы не понравилось, что ты такой.
  Наверное, он ждал от меня какого-то ответа. Я смотрел на тебя и ненавидел. Ты бросил меня. Я совершенно один. Тебе плевать, как мне плохо сейчас, тебе нет дела до того, насколько я одинок сейчас, тебе все равно, что я буду медленно загибаться без тебя сейчас, потому что я не умею жить без тебя, не умею дышать, не могу чувствовать, разучился говорить. Сейчас больше не существует. Завтра тоже. Лишь вчера.
  - Билл, мне завтра на работу. Я не могу оставить тебя одного. Я не знаю, что делать...
  Не важно... Мне было бы не важно, где ты ходишь. Мне было бы не важно, с кем ты проводишь дни. Мне было бы неважно, с кем ты спишь, кого целуешь и кому признаешься в любви. Мне было бы неважно... Тебя нет, и не важно...
  - Пойми, жизнь не останавливается на этом. Ты нужен мне, я люблю тебя, я нуждаюсь в тебе. Я знаю, как сильно ты был привязан к брату,
  Не знаешь.
  - понимаю, что ты чувствуешь,
  Не понимаешь.
  - но ты должен быть сильным,
  Я никому ничего не должен.
  - чтобы пережить это,
  Зачем?
  - а я постараюсь тебе помочь.
  Я хочу к Тому...
  - Обещай мне,
  Я хочу к Тому.
  - что ты не будешь дурить.
  Я. Хочу. К. Тому.
  - В конце концов,
  Я хочу к Тому!
  - Тому бы это не понравилось.
  - Я ХОЧУ К ТОМУ!!!
  - Тссс, - Марк схватил меня и прижал к себе, пока я вырывался и кричал. Я так хочу к Тому...
  Я знаю, чем прогневал Бога. Я слишком грешен. Может быть, это и есть его кара? Но за что? Я же старался всё исправить. Ну, как мог, так и старался. Я причинял брату боль, зная, как сильно он меня любит. По крайней мере, я старался думать, что он меня любит, находил какие-то доказательства и подтверждения, провоцировал его, дразнил. Но в последнее время он стал невыносим. Его всё не устраивало. Я хотел гулять, он оставался дома. Я хотел развлекаться, он слишком уставал, орал, что делает это ради меня, что хочет снять другой дом, уехать от суеты, поселиться на природе. Я и природа! Абсурднее мысль и представить нельзя. В какой-то момент мы устали друг от друга. Такое бывает. Меня бесили его посиделки у телевизора и любовь к тупым фильмам. Я хотел жить, а не лежать вечерами на диване с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Хотел гулять и развлекаться. Обыденность - может ли быть слово страшнее? Так в моей жизни появился Марк. Нас познакомила моя подружка Петра, с которой я любил ходить по магазинам, выбирать одежду, обсуждать последние сплетни. Она говорила, что Марк влюбился в меня с первого взгляда. Мне нравилось нравиться ему. Он красиво ухаживал. Дарил подарки, которые приходилось тщательно прятать от Тома. Он сладко целовал и ласкал. Не как Том. С Томом никто не может сравниться. Он стал чем-то другим. Я с нетерпением ждал, когда Том уйдет на работу, чтобы приехать к Марку. Мы вместе обедали, иногда ходили в кино, ездили в парк и просто гуляли, взявшись за руки. Марк пожирал меня глазами, страстно сжимал в объятиях, а потом с неохотой отпускал. К Тому. И я несся домой, потому что надо было приготовить ужин, сказать, как я устал и уйти спать пораньше, потому что для хорошего цвета лица нужен полноценный сон. И пока Том висел в Интернете, я, отключив звук у телефона, переписывался с Марком, представляя, как завтра снова приеду к нему на работу и мы пойдем обедать в наш любимый ресторан. Мне хотелось, чтобы Том заметил мои отношения с другим, чтобы как-то отреагировал, наорал, мы бы с ним подрались. Я бы знал, что я ему не безразличен, что он любит меня, что все так же страстно хочет. Но Том был слеп, как крот. Он приходил домой, ужинал, смотрел новости, иногда мы трахались, а потом он вылезал из нашей постели и шел в свой гребаный интернет, когда думал, что я уже сплю. А я лежал с закрытыми глазами и мечтал, что вот так из меня будет вытекать сперма Марка, и ляжки будут вот такие скользкие от нашего пота и смазки, и живот будет липким от моей спермы, и тело будет так приятно ныть под тяжестью его тела. Я представлял, как выгибаюсь под ним и кричу его имя... Том так и не заметил, когда мы впервые переспали. На нашей кровати. И подушка Тома пахла Марком, и простынь Тома впитывала чужую сперму и пот. Я не хотел менять белье. Я хотел наслаждаться его запахом. А потом вечером... Это был самый лучший секс в моей жизни. Том словно заявлял на меня свои права в наш первый раз с Марком, а я позволял ему меня наказывать...
  - Привет, Билл, Марк попросил меня побыть с тобой. Хочешь, прогуляемся по магазинам? Купим что-нибудь? Можно зайти в салон, сделать маникюр или подстричься. А хочешь...
  Не хочу.
  - Брось, парень, тебе надо подышать свежим воздухом. Давай пройдемся по городу.
  Не хочу.
  - Билл, Тома не вернешь.
  Отвали.
  - Пойми, от того, что ты будешь лежать целыми днями на кровати немытый, нечесаный, весь из себя несчастный, ты сделаешь хуже только себе. Тому вряд ли понравилось бы, что ты так опустился.
  - Я хочу к Тому.
  Петра села рядом на кровать. Погладила по руке.
  - Том в раю. А суицидники попадают в ад. Придет твое время, пойдешь к Тому. Не надо торопиться. Если ты себя убьешь, все равно не попадешь к Тому. Из этого мира еще можно попытаться попасть к нему, а из ада вряд ли тебя отпустят.
  - Том договорится.
  - А если нет? Надо жить дальше, Билл. Всему свое время.
  - Я хочу к Тому. Ты не понимаешь... Мы же близнецы, мы всю жизнь были вместе. А сейчас у меня вообще никого не осталось.
  - У тебя есть Марк. Он любит тебя. У тебя есть я, я тоже люблю тебя.
  Я посмотрел в ее подведенные черным карандашом кошачьи глаза - кружочки киви с вкраплениями апельсинового сока, я никогда прежде не видел таких изумительных глаз. Высокие скулы, пухлые губы, нежно-шоколадная кожа и волосы цвета черничного варенья. Невыносимо красива.
  - Петра, иди домой. Я хочу остаться один.
  Она покачала головой и улыбнулась.
  - Марк приедет, тогда уйду. А сейчас я хочу, чтобы ты встал, вымылся, позавтракал и помог мне купить платье на фуршет к шефу.
  - Я не хочу.
  - Зато я хочу.
  Петра сдернула с меня одеяло и потянула за руку, пытаясь поднять. Я нехотя встал. Сколько я не ел? Какое сегодня число? Какой день недели?
  - Поедем на кладбище...
  Петра грустно улыбнулась и кивнула.
  - Сигареты есть?
  Протянула мне пачку. Я сел обратно на кровать, закурил и обхватил голову обеими руками. Как я буду жить без тебя совсем один? Дым неприятно щекотал ноздри и обжигал легкие. Меня подташнивало.
  - Я сделаю тебе зеленый чай и тосты. Пожарить яичницу или омлет?
  - Ничего не хочу.
  Петра вышла из комнаты. У меня никого не осталось. Когда погибли родители, ты стал центром моей вселенной. А сейчас я совершенно один.
  - Тварь, - посмотрел я на фотографию. - Всегда думал только о себе. А на меня плевать? - Рвано выдохнул. В голове шумит. Иногда мне кажется, что я забыл как жить. Сижу, смотрю на твою фотографию, а потом понимаю, что не вижу ее, что взгляд затуманен, в голове пустота, внутри холод. Даже сфокусировать взгляд ни на чем не могу, просто сижу и смотрю в сторону твоей фотографии, и не дышу. Вообще не дышу. И не тянет. Сигарета обожгла пальцы. Я и не заметил, как она истлела.
  Петра подняла меня и за руку повела в ванную.
  - Надо жить, понимаешь? Надо жить, - сказала, прежде чем оставить меня одного.
  Я включил воду. Я не хочу жить без него. Уперся руками по краям раковины, рассматривая собственно отражение в зеркале. Ужасно. Просто ужасно. Под глазами синяки, глаза блестят, как у больного, да и сам я похож на человека, который болеет чумой. В стакане стояло три зубных щетки. Моя. Тома. Марка. Две пены для бритья. Наша и Марка. Три станка. Мой. Твой. Марка. Мои крема и маски для лица и волос. Гелевый шампунь и салфетки для брайдов Тома. Дезодорант и крем после бритья Марка. Я грустно ухмыльнулся. Все бритвенные принадлежности Марка стояли широко и вольготно. А мои жались к твоим, словно спрашивая, кто этот чужак. Я смотрел на щетки. Твоя и моя. И Марка. Почему-то стало ужасно обидно, что моя щетка стоит рядом с щеткой Марка, а твоя как будто в стороне. Почему это твоя щетка в стороне? Кто позволил Марку занять место рядом с моей щеткой? Что за черт побери?! Да откуда он вообще взялся в моей жизни, что отодвину мою щетку от твоей?! В раковину закапали слезы обиды. Я поднял взгляд. Из зеркала на меня смотрел ты. И улыбался. Это ты отодвинул мою щетку, да? Это ты кинул меня, да? Это ты отдал меня Марку, да? Я ненавижу тебя! Убирайся вон! Ты мразь и подлец! Ты подонок! Как ты смел бросить меня? Я убью тебя, слышишь! Как мог оставить совсем одного? Я же так нуждаюсь в тебе!!! Я убью тебя, тварь!
  Петра перехватила мою руку. Оттолкнула от раковины. Я заметил, что все вокруг залито чем-то красным. Зеркало разбито. Нет больше и полочки. Щетки разбросаны по полу, баллончики с кремами... А я сжимаю в руке разбитый стакан. И по предплечью тонкими струйками бегут красные ручейки, крупные, тяжелые капли капают на пол... Кап. Кап. Кап... Это сделал я?
  Мой мир казался таким цельным, таким правильным с ним. Том - всегда сомневающийся, но принимающий правильные решения. Он немного трусоват по жизни. Нет, не трусоват, осторожен. Я бы назвал его теленком. Он шел, куда его вели, пусть даже поначалу и сопротивлялся. Очень правильный. Я знал, как добиться от него чего-то. И с успехом этого добивался. Еще в детстве я научился им манипулировать, играя на его долге старшего брата - защитника униженных и оскорбленных. У нас было не все гладко в отношениях. Меня бесили его регулярные откаты в каких-то вопросах, его излишняя осторожность там, где надо было проявить твердость и настоять. Он мог откровенно спасовать в конфликтной ситуации или вдруг стать принципиальным по какому-то ничтожному поводу. Я всегда был резким, импульсивным, мне надо здесь и сейчас, причем немедленно. Я сначала несся вперед, потом спрашивал, туда ли мы едем. Я - человек действия. Если я что-то хотел, то всегда это получал. А после смерти родителей, Том стал для меня и братом, и отцом, и матерью, и... мужем... Он стал для меня всем. Иногда я ради развлечения изменял ему. Иногда он узнавал об этом, чаще нет. У нас были настоящие бои до синяков и крови, бурный и агрессивный секс. Марк всего лишь один из них. Только им я увлекся. А Том вместо того, чтобы вернуть меня, тупо струсил и, поджав хвост, свалил в кусты. Он объяснил это 'нежеланием разрушать мое счастье'. Идиот, господи, какой же он идиот.
  - Скажи, а зачем Том поехал в Берлин на автобусе? Почему не на поезде? - Мы стояли перед колумбарием. Я рассматривал табличку, которую установил Марк.
  - Вот он, - кивнул я в сторону таблички, отходя от стены на пару шагов и неловко закуривая очередную, наверное, уже сотую сигарету за сегодня. Рука перебинтована, пальцам неудобно и больно двигаться. - У него и спроси.
  - Что произошло в тот вечер? Он узнал о вас с Марком?
  О нас с Марком Том узнал месяца четыре назад.
  - Билл, ты такой, какой есть. Мне очень жаль, что твой брат так и не смог тебя принять.
  О, да, Том так и не смог принять Марка. Еще бы он его принял!
  - Марк говорил, что твой брат вел себя ужасно в последние дни. Он видел ненависть в его глазах, хоть Том и пытался быть приличным. Марк старался объяснить ему, что твоя ориентация - это еще не конец света.
  - Петра, - заткнись, ради всего святого, дура. - Ты рядом с могилой моего брата.
  - Прости. Я просто не хочу, чтобы ты винил себя в произошедшем.
  - Мне надо было его остановить. Я думал, что вот он перебесится сейчас, а потом мы сможем нормально поговорить. Он в тот вечер словно выжил из ума.
  - Потому что ты сказал, что переезжаешь к Марку?
  - Да. Но он знал, что я хочу уехать. - Даже узнав, что у меня другой, и я переезжаю, он продолжал тупо сидеть в интернете, словно ничего не произошло, словно я его брат, который нашел удачную партию, словно он больше меня не любит и ему все равно.
  - Сегодня в больнице умер еще один пострадавший. Их уже двадцать восемь...
  - Мне от этого не легче. - Следователь сказал, что водитель бензовоза заснул за рулем. Его вынесло на встречку. Удар пришелся в тот бок, где сидел Том. Автобус вспыхнул, как спичечный коробок. Выжило всего семеро. Теперь минус один. У сумки Тома лишь молнии оплавились и одежда провоняла гарью.
  Мы медленно брели по кладбищу. Под ногами чавкал подтаявший на солнце снег. Синицы и воробьи перелетали с ветки на ветку, громко чирикали. Пасмурное небо затянуто бесконечными тучами. Огромный черный пес вылез откуда-то и, вильнув нам хвостом, потрусил дальше. Рука болит, пальцы онемели.
  - Петра, я домой поеду. Чего-то мне нехорошо. Тошнит целый день.
  - Ты сегодня кроме сигаретного дыма ничего не ел. Думаю, что и вчера ничего не ел, и позавчера, и неделю назад.
  - Ел, - вяло отнекивался я, вспоминая, что позавчера съел маленький стаканчик йогурта. Или позапозавчера...
  - Что ты ел? Давай в кафе посидим, чтобы я смогла убедиться, что ты действительно поел.
  Я больше не чувствую вкуса пищи. Петра что-то постоянно говорила, рассказывала, я не слушал. Мне было все равно, что она закажет, все равно, что я засуну в рот, все равно, что проглочу. Я шел за ней, делал, что она говорила, иногда даже улыбался. Хотелось побыть в одиночестве. И я боялся остаться в одиночестве.
  Вечером, пока Марк смотрел кино, я разбирал вещи Тома, решая, что с ними делать. Выкинуть их я не мог, это означало бы выкинуть память о нем, признать его гибель. А последнее я не мог признать вообще. Но и хранить их было как-то глупо... К чему мне его вещи? Решил оставить. Когда смогу, тогда уберу.
  - Билл, я бы хотел, чтобы ты переехал ко мне. Надо продать квартиру...
  Я осмотрелся. В этом доме мы с братом прожили всю жизнь. Здесь потеряли родителей, стали взрослыми. Здесь все напоминало о нем, все пропитано им. Все вещи, мебель, даже подоконник в гостиной. Диван, на котором лежал Марк несколько минут назад, - на нем спал Том последние месяцы, категорически отказываясь ложиться в нашу постель.
  - Я не готов.
  - Билл, ты же хотел переехать. Тебе надо сменить обстановку...
  - Не надо. Я не готов. Дай мне время.
  Марк подошел ко мне и нежно обнял, заскользив руками по впалому животу.
  - Конечно, любимый. - Поцелуй в шею. - Я дам тебе время. - Мое лицо у него в ладонях. - Зато теперь ты можешь жить так, как тебе хочется, без гомофобских нападок и унижений своего брата.
  - Я готов терпеть от него все нападки, лишь бы он был жив!!! - завопил я, с силой отталкивая его. Эта безумная игра и тупой флирт не должны были так закончиться! Верните мне моего брата! Верните! Сжальтесь надо мной! Или заберите меня к нему! Я хочу к Тому.
  - Билл, успокойся, я не то имел ввиду, - Марк снова обнял меня. - Просто я не могу жить тут. Ты же знаешь, у меня большой дом, а в вашей конуре мне тесно.
  - Это моя квартира, если что.
  - Черт, ну, ты прав, да. Это ваша квартира. Я хочу забрать тебя отсюда, понимаешь? Не хочу, чтобы ты сошел с ума.
  - Можно переехать, можно сбежать, можно сделать всё, что угодно, но невозможно вытащить то, что сидит у тебя в голове. Дай мне время.
  Марк вздохнул и поцеловал меня в губы. Язык проник в рот. Я не хотел ему отвечать. Отвернулся. Теперь всё вокруг выглядело так ужасно. Этого не должно было произойти. Когда я заигрался? Когда перепутал любовь с увлечением? Когда предал брата?
  Марк спал, тихо посапывая. Я любил смотреть на спящего Тома. Ресницы подрагивали. Рот иногда приоткрыт. А потом он так чмокал смешно и отворачивался, словно не хотел, чтобы я видел его таким... красивым? Марк тоже был красивым. Только он не был Томом. Я запутался... Я так сильно люблю Тома, и так сильно люблю Марка, что хотел бы жить с ними вместе. Как раньше. С Марком встречаться днем, а с Томом просыпаться по утрам. С Томом скучать по Марку, а с Марком думать о Томе. Больше мне не о ком думать...
  Я достал ноут Тома из сумки. Наверное, не будет работать, все-таки побывал в аварии, перепад температур... Нет, брат у меня решительно дурак. Взял две пары штанов, две толстовки, три банданы и ноут. Как он жить собирался? Главное, ноут не забыл со своим гребаным интернетом! Ни трусов, ни носков, ни зубную щетку... Может быть, он планировал вернуться? Зачем тогда поехал в этот чертов Берлин? Ноут мигнул и тяжело загудел, словно обожравшийся шмель. Интересно, сгорит или нет? Наверное, лучше его выключить и забрать материнку, попробовать снять с нее информацию. Или с чего там информация снимается?
  Я лазил по папкам, рассматривал фотографии. Вот Том на работе, празднует с мужиками чей-то день рождения. Вот опять они пьют в пабе. Какие-то телки висят на нем гроздьями. Идиотский галстучек и толстая сигара. Какая-то дурацкая шляпа, где только нарыл такую... Черт, она же женская! А Том-то хорош уже, глазки блестят и щеки красные... Тоскливо смотрю на фотографии, чувствуя, как ком замирает в глотке. Вернись, а... Я очень тебя прошу, вернись... Надо сказать его друзьям, что Том... что Тома... Том...
  Открыл его почтовый ящик. Десять писем почти за две недели. Не густо. Подписка с обновлениями с машинного форума. Подписка с музыкального форума. Спам. Несколько писем с работы. Вся жизнь моего брата.
  
  'Том, мы не можем до тебя дозвониться. Что случилось? Горит проект. Ты сошел с ума? Шеф тебя убьет!'
  
  Ответить.
  Том умер.
  Стер.
  Тома больше нет.
  Стер.
  Том
  Стер.
  
  'Том ушел'.
  
  Да. Так лучше. Он не умер. Он со мной. Он просто ушел.
  Отправить.
  И скоро вернется.
  Следующее.
  
  'Том Каулитц, добрый день!
  Нам очень жаль, мы пытались с вами связаться. Но...'
  
  Короче.
  
  '...вы уволены.
  
  С уважением,
  Начальник отдела по работе с персоналом
  Steuer GmbH Printing Technology
  
  Франц Зедельмайер'
  
  Ответить.
  Пошел на хуй.
  Нет. Стереть.
  
  'Боюсь, что моего брата ваши проблемы уже не интересуют.
  
  С уважением, Билл Каулитц'.
  
  Отправить.
  Какой-то Маленький Принц.
  
  'Я соскучился по тебе. Ты совсем меня не вспоминаешь?'
  
  Интересно... Соскучился? Не вспоминаешь? Ты кто?
  Вот еще одно. Том его читал.
  
  'Я представляю, как сильно ты сжимаешь меня в объятиях. Да-да, мой сладкий, будь со мной дерзким!'
  
  Я несколько раз ошарашено перечитал ЭТО. Что за бред? Том, что это за чмо?
  
  'Я хотел бы узнать тебя лучше. Понять, о чем ты думаешь, узнать, о чем мечтаешь? Хотел бы просыпаться с тобой и засыпать. Хотел бы быть каплей дождя, чтобы упасть на твою щеку и сползти к твоим губам'.
  
  Тьфу, господи, какая гадкая пошлость. Ты это пишешь моему брату, гандон штопанный?!
  Отправленные.
  Вот оно.
  
  'Иногда лучше оставить всё так, как есть'.
  
  Н-да, братик, с романтикой у тебя всегда были напряги. Что там про объятия-то?
  
  'Как ты любишь? Я буду таким, как ты хочешь'.
  
  Твою мать... И это мой святой брат? И это он мне тут закатывал истерики, что я его обманываю? Смотрю на дату - начало февраля. Это ты, типа, мне мстил за Марка? Всё, на что тебя хватило, - это секс по интернету? Хоть бы уж изменял нормально, а то с каким-то Принцем! Маленьким! Да ему никто не дает, вот он по интернету и сношается. У него же маленький! Урод! Нет, ну какой урод! То есть я - шлюха, которая всем дает, я - блядь, я - подстилка и хуесос, а ты, ублюдок, святой - ни капли в рот, ни сантиметра в жопу? И ты мне доказывал, что это я - сука с вечным недотрахом? Я, который как приличный привел Марка в дом знакомиться с тобой, это я блядь? А то, что ты сосешься по интернету с каким-то чмом, это нормально? Нет! Вы видели его, этого сексуального героя! У нас новая фича - сосаться по интернету! Вживую макаронина уже не пашет, да? Таблеточек попей! И я еще собрался хранить вещи этого сраного кобеля? В моем доме? Ну уж нет! Черта с два тебе, ублюдок! Я сорвался с места и распахнул окно. Сгреб все его шмотки из шкафа и выкинул со второго этажа. Ни одной вещи твоей в моем доме не будет! Изменять мне, своему брату, с каким-то Принцем-с-маленьким?! Гори в аду, урод! И щетку свою забирай! И шампунь! И не хуй мне со стола улыбаться! И... И... И я еще сейчас что-нибудь выкину, только найду что... Я бы и твою постель выкинул, если бы Марк на ней не спал! Выметайся из моей жизни, тварь! Я упал на пол у подоконника и тихо заплакал, спрятав лицо в ладонях. Как же так? Ну, зачем ты так со мной? Я же тебя люблю. А ты с каким-то уродцем связался. Да еще как... То есть пока я спал, ты там надрачивал с ним, да? В нашей гостиной? На нашем диване? Том, это так низко и унизительно для меня. Я бы простил, если бы ты с кем-то просто встречался, ну, перепихнулся и перепихнулся, черт с тобой, но ты же... Интересно, а когда ты трахал меня, ты думал о своем с-маленьким? Том, как ты мог... А какой он?
  С фотографии на меня смотрел симпатичный щуплый юноша. Белобрысый, с короткой стрижкой, с мелированием. Глаза, как у коровы, которую доят. Урод какой-то. Тому не может понравиться такое чмо. Тьфу, даже хочется вымыться, какой противный. Ты пока что побудешь в неведенье, Принц-с-маленьким. Я с тобой отдельно пообщаюсь. Мне надо знать, как далеко зашли твои отношения с моим братом. А то, то есть, я, значит, блудливая блядь, а ты святоша? Я посмотрел на пустой шкаф. Нет, я пока не готов. Вернись домой, Том. Ну, пожалуйста, вернись домой... Взял пакеты и спустился вниз. Медленно распихивал его вещи, стараясь ничего не упустить в темноте. Нашел фотографию. Стекло разбилось и рамка сломалась. Главное, что ты мне все так же улыбаешься, как и раньше. Прости меня, Томми. Я так тебя люблю. Не знаю, что на меня нашло. Мне очень тебя не хватает. Я живу в каком-то тумане, из которого никак не могу выйти, лишь натыкаюсь на какие-то коряги, падаю в ямы, разбиваюсь в кровь, кричу, зову тебя, а ты не слышишь. Забери меня, умоляю, спаси от этого безумия. У меня же никого не осталось, кроме тебя. Я же не выживу один. Не смогу, погибну. Еще щетка твоя куда-то завалилась... Хоть щетку мне отдай. Тебе-то она зачем?
  Эту папку я оставил на вкусное. Там были только письма от некой Амели Эдер, если верить названию ее ящика, в количестве три тысячи шестьсот семьдесят одно. Четыре непрочитанных. Последнее пришло около недели назад. Без темы. Открыть.
  
  'Это мое последнее письмо. Я хочу попрощаться. У меня для тебя есть два подарка. Один в прикрепленном файле, второй ты получишь в день рождения.
  Ты спрашивал, почему тебя называют садистом? Теперь я могу ответить на этот вопрос действительно честно, не боясь, что ты опять закатишь истерику и начнешь хлопать дверями. Ты не ценишь людей, с которыми общаешься, не ценишь отношения, не ценишь их любовь и дружбу. Ты разбрасываешься людьми так, словно у тебя три десятка любимых и близких друзей. Ты всем своим поведением даешь понять, что человек тебе не нужен. Ты унижаешь, походя, непроизвольно, случайными фразами, безразличием. Тебе говоришь, как ты дорог и как ценно твое общество, а через час ты из-за какого-то глупого пустяка закатываешь истерику, парой фраз делая безумно больно, и уходишь так, словно тебе только что нанесли смертельную обиду. Тебе нравится, когда тебя упрашивают, вымаливают твое расположение, признают все ошибки, даже те, которые человек не совершал, лишь бы ты успокоился, да? Ты не понимаешь, что это унижает и выматывает, это неприятно, но самое ужасное в какой-то момент это ставит под сомнение ценность общения с тобой. Начинаешь думать, а как он вот тут отреагирует, а как вот тут, а как на это, начинаешь циклиться на том, как сказать, чтобы не спровоцировать скандал, вместо того, чтобы легкомысленно щебетать о пустяках и не дергаться, что твою фразу переврут, перевернут и тебя же ею по голове огреют. Если ты общался с Биллом так же, как общался последние четыре месяца со мной, то я не удивлена, что он от тебя сбежал. Людей надо любить, Том. Им надо говорить, как они дороги тебе и нужны. Нет ничего хуже, чем чувствовать себя ненужным, понимать, что ты безразличен дорогому тебе человеку. Как часто ты говорил ему, что любишь его и нуждаешься в нем? Как часто восхищался им и делал ему комплименты? Вспомни, когда ты говорил мне в последний раз, что я нужна тебе? Никогда. Скажи, а я действительно никогда не была нужна тебе, да? Любовь, Том, как черепаха. Она не умирает мгновенно. Это длительный незаметный под панцирем процесс, когда важно не упустить начало болезни или хотя бы успеть вовремя спохватиться, когда еще что-то можно исправить, пусть долго, пусть нудно, пусть трудно, но исправить. Надо ценить отношение друзей к себе, их преданность, быть снисходительным к ошибкам и каким-то глупостям, сделанных в эмоциональном порыве, прощать так же, как люди прощают тебя, закрывают глаза на твоих тараканов, грубость, плохое настроение и обидные промахи в разговоре. Тогда не придется кусать локти, что у тебя было столько шансов, столько возможностей, а ты все думал, что так будет всегда, с садистским удовольствием втаптывая в грязь чужие чувства и любовь, пинками отгоняя от себя любящих тебя людей и наблюдая, как они приползут обратно и будут умолять простить не важно за что, лишь бы простил. От тебя ушел любимый человек, теперь ты потерял близкого друга, который изо всех сил старался сделать твою жизнь хотя бы чуточку ярче, поддерживал тебя и радовался вместе с тобой. Впрочем, у тебя ведь так много близких друзей, что одним меньше, одним больше, ну и черт с ним, правда? Ведь это такая маленькая и незначительная потеря, да...
  Спасибо, что ты был в моей жизни эти два года.
  
  Береги людей и прощай.
  
  PS. Наверное об этом тоже надо сказать, потому что случая больше не представится. Я обманула тебя. Ты действительно был для меня гораздо больше, чем просто друг. Но ведь для тебя и это не важно, да?'
  
  В груди неприятно тянуло, а в глазах стояли слезы. Да, он давно не говорил, что любит меня. Да, он тысячу лет не делал мне комплиментов. Казалось, что он вообще никогда этого не делал. Я связался с Марком только потому, что хотел как-то оживить наши отношения, вызвать ревность, реакцию. Вместо этого ты опустил руки, заполз под корягу и посоветовал мне пользоваться презервативами. Я назло тебе стал таскать его в наш дом и заглядывать ему в глаза, ты мило скалился Марку и пожимал ему руку. Четыре месяца? Да, четыре месяца назад ты узнал, что у меня с Марком роман. А она знала?
  
  'Том, отзовись, я прошу тебя. Хватит дурить. Ты же взрослый мужчина, что за дебелизм?'
  
  Следующее.
  
  'Том! Том! Том! Томтомтомтом! Я буду писать тебе, пока ты не отзовешься!'
  
  Следующее.
  
  'У тебя мозга вообще нет?'
  
  Ой, вот так с моим братом не надо. Мозг для него такое же священное слово, как член. Обидеть его мозг, значит обидеть его член.
  
  'Ну что ты злишься? Это же песня. Простая песня. Не я же ее написала! А ты орешь так, словно я тут выступила автором, продюсером и исполнителем в одном лице и проплатила все эфиры на центральных каналах тебе назло!'
  
  Что за песня?
  Следующее.
  
  'Я не думаю, что он сказал, что-то обидное для тебя лично. Все-таки мне кажется, что вы, геи, слишком выпячиваете свое гейство и делаете гору из кротовины. Проще надо быть, понимаешь? Если я начну обижаться всякий раз на слово женщина в свой адрес, то не перестану вылезать из судов, мне тогда лучше вообще не выходить из дома! Послушай, я еще над этой песней смеялась'.
  
  Я нажал на ссылку. Загрузилось видео. В клипе несколько блонди изображали из себя лесбиянок, мотивируя это тем, что мужчин вокруг не осталось. Я помнил его. Клип смешной, текст дурацкий, шуточный, без какого-либо намека на стеб. Странно, что Том так на него отреагировал. Я посмотрел на дату. Потом открыл календарь. Суббота... Именно в ту субботу я сказал Тому, что Марк хочет, чтобы я переехал на следующей неделе. Ты просто попала под горячую руку, Амели Эдер.
  Следующее.
  
  'Том, я не знаю, что делать... Поговори с ним, скажи, что любишь, попроси не уезжать. Я боюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты опять ушел в загул с запоем, как тогда. Сделай же что-нибудь!'
  
  Отправленные. Быстрей же, черт подери! Вот!
  
  'Что я могу сделать? Он любит его. Я же вижу, чувствую это! Не могу больше так. Он жмется по углам, не расстается с телефоном. У него глаза горят! Я не буду разрушать его счастье. Давай о другом поговорим. Слышала, что премьер-министр учудил? Сказал, что мы - как вас там! Ну какая сволочь, а! В обществе и так сложное отношение к геям, а этот на высшем уровне называет нас 'как вас там'!'
  
  Я перечитал. На языке крутился всего один вопрос: у тебя мозга вообще нет? Кретин! Какой же ты кретин, Том Каулитц!
  Ответить.
  
  'Привет! Я хотел бы с тобой завтра встретиться. Вроде бы суббота... Если ты свободна, конечно. Давай в пять в ресторане Rive на Van-der-Smissen-Strabe? Там неплохая кухня и приятный вид на гавань. Я буду тебя ждать'. Амели Эдер. Билл.
  Отправить.
  Я буду ждать тебя, Амели.
  
  
  Глава 2
  
  
  Я хочу знать, что ты чувствуешь. Смятение? Обиду? Боль? Непонимание? Может быть, стыд? Ты чувствуешь презрение ко мне? Тебе хочется ударить? Накричать? Хочется прогнать вон и вычеркнуть навсегда из своей жизни? Давай, сделай это. Будь мужиком! У меня это не получается. Забыть. Не думать. Не страдать. Заставить себя не смотреть на твои фотографии, не читать твои письма, не жить твоей жизнью в этих откровенных строчках. Почему только после твоей... Почему только сейчас я узнал, как ты любил меня? Почему сегодня я вижу боль и отчаянье? Почему у меня столько идей и желаний, и нет возможности все исправить? Ты писал ей: 'Если бы я только мог, сейчас все было бы по-другому...' Почему ты ушел и не дал мне шанса? Хотя нет, шансы ты давал, и я старался. Я лез из шкуры вон, чтобы тебе было хорошо, закрывая глаза на то, что плохо мне. И стоило мне немного расслабиться, стоило чуть-чуть опустить плечи и выдохнуть, ты бил наотмашь и возвращал меня в исходную точку. Сейчас меня радует только одно - я не один. И сейчас ты там по ту сторону стола злишься, ненавидишь меня, презираешь и, наверное, хочешь утопить в чашке с кофе, сжечь сигаретой, лишь бы я закрыл крышку ноута и больше не мучил тебя. Ну уж нет, Томми. Сиди на своем ненаглядном диване, грызи свои прекрасные локти и наслаждайся моей болью. Тебе ведь нравится быть садистом с людьми, которые тебя любят? Подари же мне свою ненависть, если не смог подарить любовь. Я буду питаться ею. Буду высасывать ее из тебя, пока не останется ни капли этой отравы. И, может быть, тогда ты, совершенно опустошенный, скажешь: 'Малыш, ну что ты в самом деле? Ты же знаешь, что нужен мне'. Я улыбнусь, ткнусь лбом тебе в плечо и спрошу: 'Ну как дела, Томми?', и ты ответишь: 'Мне так тебя не хватало'. Я смотрю на твою фотографию, и ты улыбаешься мне. Мне так тебя не хватает. Я очень соскучился по тебе, Томми.
  Я читал вашу переписку. Столько нового о себе узнал. Никогда не думал, что ты так трогательно ко мне относишься, сколько нежности в твоих словах, сколько любви. Она чувствовала все это, поддерживала, спрашивала. Ты говорил с ней обо всем: о том, что я люблю, о том, во что я сегодня одет, что мы ели на ужин и куда ходили вечером. Ты нахваливал мою несложную стряпню, хотя ничего особенного я не делал, просто готовил для тебя. Рассказывал, что я люблю петь в дУше, люблю сладкую вату и мармелад, люблю рано вставать и готовить для тебя завтрак. Почему ты никогда не показывал мне, что все это тебе нравится? Что ты смотришь на меня и отворачиваешься? Кретин, как я могу залезть в твою голову и прочитать твои мысли? От злости, я даже постучал кулаком по голове. Нет, Том, ты редкий дурак. Мы хоть и близнецы, но мы совершенно точно не сиамские близнецы с одним на двоих мозгом. Кстати, а они могли бы заниматься сексом? Черт, ты этой девке рассказал даже о том, как я люблю заниматься сексом, и в чем я особенно хорош в постели! Я ненавижу тебя, трепло! Томми, это же наши интимные тайны. Как ты мог, глупый? А вот это письмо я перечитал несколько раз:
  
  'Мы с Биллом однажды очень сильно поругались. Я был виноват. Он жил у одного нашего одноклассника больше месяца. Я не знал, как загладить вину, и решил сделать ему сюрприз - полностью переделал нашу квартиру. Я давно к этому готовился, а тут случай подвернулся. Рабочие, конечно, вылезли из шкур вон, но успели... А я долго боялся к нему подойти, а потом как-то...'
  
  '- Осторожно, только не открывай глаза', - Том придержал его за руку, проводя в узкий дверной проем.
  '- Да что там? Я же умру от любопытства! Куда ты меня притащил?'
  Они остановились посреди комнаты. Том еще раз оглядел все вокруг, закусив губу от волнения. Если Биллу не понравится, он умрет от стыда.
  '- Открывай!' - приказал на выдохе.
  Билл сосчитал до трех, решив, что, чтобы это ни было, он обрадуется. Ну, слышит он, как Том сосредоточенно сопит (первый признак того, что брат нервничает), чувствует, как волнительно стучит сердце, а уж потные ладони так и вообще раздражают - ладони у Тома потеют только тогда, когда он жутко нервничает.
  Из родительской спальни, до которой у них несколько лет не доходили руки (да и друзьям было где ночевать), Том сделал просторную гостиную. Очень уютная. С большим плазменным телевизором на стене. Билл готов дать голову на отсечение, что больше всего Том гордится в обновленной квартире именно телевизором! На столике стояло шампанское и два бокала. Они не любили игристое вино, но сейчас почему-то хотелось выпить именно шампанского.
  '- А вот тут, - указал Билл на новый мягкий диван, - я буду любить тебя'.
  '- А вот тут, - Том радостно улыбнулся, взял его за руку и повел в соседнюю комнату, - я буду любить тебя'.
  Широкая кровать накрыта пушистым белоснежным пледом. Билл начал медленно расстегивать рубашку брата. Потом, не отрывая лукавого взгляда от его глаз, скинул ее на пол и толкнул близнеца на кровать. Загорелое, чуть подкаченное тело смотрелось на белом пледе как крем-брюле на фарфоровой тарелочке. Билл плотоядно улыбнулся и упал сверху, присосавшись к губам своего крем-брюле.
  '- Я хочу съесть тебя, мое сладкое мороженое. Разреши мне стать твоей ложечкой'.
  Том выгнулся под ним, открывая шею, и крепко обнял...
  
  Момент с любовником мне не понравился сразу. Я думал ровно одну сигарету. Амели знает и про с-Маленьким, и про Рыболова. Причем, если с-Маленьким она знакома лично, то про Рыболова слышала. Они бурно обсуждали измену брата. И я не понял, на чьей она стороне, потому что в одном письме она советовала 'не циклиться и трахаться в удовольствие', шлюха несчастная, а в другом 'думать о брате', то есть обо мне, заботливая моя. Дура какая-то, честное слово! Хоть бы определилась. С Рыболовом брат познакомился в аквариумном магазине. Звали его Эрих. И я готов был расцеловать Амели, потому что у этой овцы хватило ума спросить, как его зовут. Он особо ничего не рассказывал, я лишь знал, что изменил мне Том в тот же вечер, получил кучу кайфа и вообще остался весь из себя утомленно-довольный. Он даже похвастался, что Эрих его кое-чему научил интересному. Расстроившись, я треснул по фотографии брата, и та все-таки свалилась со стола. Потом решил подумать. Что я могу сделать? Ничего. Изменить я тоже ничего не могу. Мне изначально не надо было лезть в его почту и читать его письма. Так Том был для меня святым, но после того, что он сделал, как поступил со мной... Я хочу увидеть эти пятна на моем солнце и разобраться, почему они, эти люди, были ему ближе меня. Откуда вылез этот опарышеподобный с-Маленьким и чем зацепил брата чертов Эрих. Посмотрю на эту Амели... Кстати, девушка любила слать свои фото, поэтому, если их распечатать, я смогу и ей двинуть в лоб, как несколько минут назад двинул Тому. Ох, Томми, Томми, чтоб ты делал без меня. Я смахнул с фотки несуществующую пыль. Вот теперь ты даже из-под стола без моей помощи вылезти не можешь. А все почему?.. Черт! А где живет этот Эрих? Ведь Том мог пойти к нему. Или он к нему поехал? В Берлин... Амели, вот ты полная дура! Ну почему тебе не пришло в голову спросить, где работает или живет этот Эрих? Всему тебя учить надо. Бабы удивительно тупые создания.
  - Билл? - Марк сонно смотрел на меня, стоя у двери. - Чего бабы?
  - Ты уже встал? Рано же еще.
  Он подошел и обнял меня. Я мягко высвободился и вернулся обратно в кресло, Марк уселся на подлокотник и снова меня обнял.
  - Так что ты говорил про баб?
  - Говорил, что они тупые.
  Он оторвал мои руки от груди, посмотрел на трепетно прижимаемую фотографию брата. Улыбнулся
  - Ты не ложился?
  - Нет.
  - Что делаешь?
  - Смотрю фотографии. Я не всё видел.
  - Мне покажешь? - Марк сел поудобнее, окончательно сгребая меня в охапку. Я закрыл почтовый ящик и свернул все окна, прижался к нему.
  - Тебе вряд ли это будет интересно. А типа чтобы поддержать меня... Не надо, Марк...
  - Я бы очень хотел хоть чем-то тебе помочь. Как-то скрасить твою боль, ослабить ее. Я понимаю, что брат был дорог тебе, но у каждого своя судьба, Билл...
  - Марк, ты не понимаешь. Когда я был маленьким, у моего родного отца умер отец, мой дед. Мы не очень были дружны с той семьей, поэтому те люди так и остались для меня чужими. Я тогда еще подумал, что очень хочется увидеть отца, посмотреть на него. Я тогда никак не мог понять, что значит остаться без отца. Когда погибли наши родители, я смотрел на убитого горем Тома и думал, что у меня никого нет ближе него, что будет со мной, если с ним что-нибудь случится?
  - С тобой буду я.
  - А если ты уйдешь?
  - Я не уйду.
  - Ты любишь меня?
  - Люблю. Очень люблю.
  А я тебя нет.
  - А ты меня?
  - Я тоже.
  Я постараюсь.
  - Мне кажется, что я предаю его.
  - Думаю, что тебе просто надо стать счастливым. Тому бы это понравилось.
  - Мое счастье - Том. Он всегда будет для меня святым.
  - Окей, пусть Том будет для тебя святым, пусть оберегает и охраняет с небес, а я буду делать тебя счастливым на земле, хорошо? Если тебя это утешит, то, говорят, что там лучше.
  Я хочу к Тому.
  Кивнул. Посмотрел на его фотографию. Что ты можешь сделать, Томми? Только тупо улыбаться. Ты больше ничего не можешь, придурок! Не можешь выгнать его! Не можешь набить ему морду!! Не можешь сказать, что любишь меня!!! Я ткнулся носом в бок Марка, часто дыша. Он погладил меня по плечу, поцеловал в макушку.
  - Я знаю, сейчас тебе больно. Просто это надо пережить. С каждым днем боль будет все слабее и слабее. А потом воспоминания обретут краски.
  Я заторможенно кивнул, глядя невидящим взглядом на пятно, в которое превратилась твоя фотография. Сердце умирает медленно, сбрасывая надежды как листья. До тех пор пока не останется ни одной, ни единой надежды... Ничего не останется...
  
  Ничего умного к встрече с Амели я так и не придумал. Сказал Марку, что мне надо побыть одному, побродить по городу, подумать и ушел. Было немного странно оставлять в родном доме чужого человека. Я даже по привычке попрощался с ним, как с Томом. Хотел взять тебя с собой, но в бумажник ты не влез, а сумку только из-за тебя брать не хотелось. Мало ли, как у нас с этой Амели пойдет разговор. Понятия не имею, о чем мы будем говорить. Вообще уже не понимаю, зачем я ей написал. Но она единственная, кто знает о тебе то, чего не знаю я. И мне нужны этот чертов Эрих и придурок с-Маленьким.
  Мой столик у окна с видом на гавань находился в очень удобном месте - я видел вход, а со стороны входа меня не видно. В крайнем случае, сделаю вид, что это не я. Меня так колотит, словно я жду мечту всей своей жизни. Надо было взять тебя с собой, хоть какая-то поддержка. О чем я буду с ней говорить, брат, а? Подскажи мне. Помоги...
  Я узнал ее сразу. Невысокая, неприметная, никакая, какой она и была на фотографиях. Натуральная блондинка с длинными волосами. И как любая блонда - моль абсолютнейшая. То ли дело Петра. Да с ней по улице ходить опасно - все мужики головы сворачивают. Впрочем, у этой моли оказались очень красивые и выразительные глаза цвета мокрой стали. По крайней мере, такими они были на фотографиях, и черт его знает, фотошоп это или линзы. Я заставил себя поднять руку, чтобы она обратила на меня внимание. Что мне делать, Том? О чем с ней говорить?
  - Привет, - мило улыбнулась она, остановившись перед столиком.
  - Привет, - протянул я ей руку.
  Она аккуратно ее пожала и села напротив. Улыбка осторожная, но радостная. Мы пару секунд рассматривали друг друга.
  - Ты расплел косички?
  Я неопределенно пожал плечами, проведя рукой по волосам. Я их и не заплетал, если честно. А глаза и правда красивые, почти незаметные брови, бледные губы, белая кожа, резко контрастирующая с черной шерстяной водолазкой. Стоп! Расплел косички? Она думает, что я - Том? Нет, мы, конечно, близнецы, все дела, но она разве никогда не видела моего брата? Она же его друг!
  - Я не очень поняла, с чего это вдруг ты так возжелал встретиться, но спрашивать побоялась.
  Голос приятный. Звонкий, но не раздражающий. Как сказал бы Том - моя частота. Надо хоть что-то сказать. Говорить не хотелось. Хотелось и дальше рассматривать близкого друга моего брата, друга, о котором я ничего не знал и, подозреваю, не узнал бы и дальше.
  - Я такой страшный?
  - Нет, не страшный. Просто... - она вовремя заткнулась. Уголки губ всего на мгновение опустились, но я заметил это прежде, чем ее рот снова растянулся в улыбке. Это было как озарение. Я вдруг понял, что ей неловко и неудобно. Вспомнил ее последнее письмо и при каких обстоятельствах оно написано. Н-да, не хотел бы я сейчас оказаться на ее месте напротив Тома.
  - Закажи себе что-нибудь, - решил я как-то сгладить неловкость. Тут и официант нарисовался.
  - Латте и Тирамису, - даже не заглянула она в предложенное меню.
  Официант учтиво посмотрел на меня.
  - И мне повторите, - попросил я. - И два мохито. Ты же любишь мохито? Все девушки любят мохито.
  - Честно говоря, терпеть не могу. Но если ты считаешь, что он тут вкусный, то можно попробовать.
  Я удивленно склонил голову на бок - первый раз вижу человека, который готов пробовать то, что не нравится. Официант вопросительно покосился на меня.
  - Амели, если хочешь что-то другое, - вкрадчиво произнес я.
  - Нет-нет, - улыбнулась она. - Я пила его всего один раз, возможно, мне просто не повезло. Принесите мохито.
  Официант ушел. Мы опять любезно улыбнулись друг другу. И вот о чем с ней говорить? Амели смотрела на меня. Я пялился на нее. Секунды падали мелкими песчинками, превращаясь в горку, а мы все никак не могли разрушить стену отчуждения между нами.
  - Том, это было так неожиданно, - срывающимся от волнения голосом пробормотала она. Рука непроизвольно дернулась к лицу. Я заметил, что пальцы дрожат. - Я всю дорогу думала, что случилось, зачем понадобилась так срочно, да еще после всего того, что...
  Что ей сказать? Что мне нужна информация о брате, о Принце и Рыболове, а она сама на фиг не сдалась? Надо было с собой Петру взять. Или посоветоваться с ней.
  - Для меня это тоже неожиданно, - ничуть не соврал я.
  - Может быть, объяснишь.
  Что тебе сказать? Что Том ушел? Хочешь ли ты сейчас услышать ответ на свой вопрос или предпочтешь жить в счастливом неведенье?
  - Что случилось? - тихо спросила она, внимательно глядя на меня.
  Я посмотрел в зал. Где там это чертово тирамису? Готовят что ли под заказ? Или бегают по кондитерским и ищут? Или кофе выращивают, чтобы совсем свежее было.
  - Том? - мягко, но настойчиво. - С Биллом что-то? Говори.
  Я заставил себя улыбнуться, чувствуя, как в носу щекотит.
  - Давай подождем кофе и твой десерт. - Голос глухой и царапающий сознание. Говорить тяжело. Не заставляй меня говорить это, дура! Сиди и улыбайся. Так проще, так легче. Тебе не надо этого знать.
  Она поджала губы, продолжая резать мое нутро своими чертовыми глазами цвета мокрой стали.
  - Просто кивни сейчас. Билл жив?
  Я усмехнулся ее 'проницательности' и кивнул. Билл-то жив. Чего мне будет?
  Нам принесли заказ. Амели даже не соизволила оторваться от разглядывания меня. Мне хотелось сбежать. Вот сейчас встану и уйду. Пусть она будет счастливой. Пусть ничего не знает. Для нее Том жив. Зачем у нее забирать моего Тома? Пусть хотя бы у нее останется мой Томми. Мой Томми... Останься хоть у кого-то. Только живи.
  Ее лицо посветлело, словно только что ей открылась Истина. Она лучезарно улыбнулась.
  - Помнишь, ты хотел подарить Биллу щенка, чтобы ему не было скучно? Мы говорили с тобой об этом по телефону. Ты забрал его из приюта?
  Я опешил. Том хотел подарить мне щенка? Первый раз слышу. Давно? И зачем мне щенок?
  - Нет, не забрал, - ответил неуверенно.
  - Почему? Ты же говорил, что на него были еще одни руки.
  - Замотался на работе.
  Она откинулась на спинку и переплела руки на груди. Улыбка исчезла с лица.
  - А где Том? Он знает, что ты писал мне с его ящика?
  Я вздрогнул, словно меня поймали на месте преступления.
  - Знает... - прошептал я.
  Она молчала.
  - Он смотрел на меня и улыбался, пока я читал вашу переписку. Он даже спорил со мной. Прости, я не взял его с собой. Ты же к нему приехала, да? Ради него.
  Она обидчиво закусила губу и прищурилась, а мне захотелось, чтобы она встала и сбежала. Я хочу, чтобы ты остался жив в ее памяти. Ну же, беги, Амели, беги быстрее от меня. Беги, как от чумного! Убирайся, сука! Пшла вон!
  - Окей, я приехала. Что дальше? - агрессивно.
  Зачем ты такая упрямая...
  - Я хотел поговорить с тобой о друзьях Тома. Он доверял тебе, советовался, рассказывал...
  - То, что мне рассказывал Том, останется между мной и Томом. Прости, я не буду обсуждать его жизнь. Спроси у него сам. Если он разрешил тебе прочесть нашу переписку, то ответит на все вопросы.
  Я запрокинул голову назад, втягивая ноздрями марево воздуха. Он не ответит. Не возразит. Не запретит. Не поддержит. Не наорет. Не утешит. Не обнимет. Не...
  Амели полезла в сумку. Судя по всему за деньгами. Беги, Амели, беги. Оставайся счастливой. Ты же расстроишься, если узнаешь правду.
  - Я рада, что вы вчера повеселились, - ответила с обидой.
  Я грустно улыбнулся. Уходи, да, вот так. Уходи.
  Она отложила сумку.
  - Ты что-то хочешь мне сказать. Я вижу. Говори. Ты ведь не просто так написал письмо. Том бы не дал тебе нашу переписку. Просто не позволил бы до нее добраться. Там много такого, чего тебе знать не надо. Б... - Как будто мое имя застряло у нее в глотке. - Говори.
  - Том ушел, - выдохнул я, позорно хлюпая носом, чувствуя, что вот-вот брызнут слезы.
  - В смысле ушел? Пропал? Ты обращался в полицию? Давно? - обеспокоенно подалась она вперед. - Что же ты сразу не сказал?
  - Ты не поняла. Том ушел.
  Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить фразу. Я видел, как краска сошла с ее бледного лица, и оно стало каким-то нереально бесцветным. Она замерла, глядя в никуда. Зрачок становился все шире и шире. Потом зажмурилась и тряхнула головой.
  - Давно? - одними губами.
  - Двенадцать дней назад.
  Обхватила голову руками, скрыв лицо волосами.
  - Что произошло?
  - Мы поссорились. Он собрал вещи и ушел. Я думал, сейчас перебесится, потом поговорю с ним. Мы иногда так делали. То я уходил, один раз он... Давно еще... А через два дня мне позвонили из полиции... Попросили приехать на опознание. В рейсовый автобус на полном ходу врезался бензовоз. Почти все погибли. В новостях передавали.
  Она резко вскинула голову. Глаза блестят, но щеки сухие.
  - Авария... Да-да, я видела это в новостях!
  - Автобус перевернулся, загорелся. Часть вещей выкинуло. По документам из сумки и установили, что это Том.
  - Может не он? Ты уверен? Может, кто-то другой? Билл, я не верю! Я не хочу верить! - казалось, она сейчас расплачется.
  - Я тоже не верю. Как будто он просто вышел в магазин за сигаретами и пиццей. Я не чувствую его. Мне постоянно кажется, что он рядом. Я говорю с ним, спрашиваю совета, он отвечает, улыбается мне. Кажется, что он сейчас войдет и будет над нами ржать. Сядет на этот стул. Закажет виски. Он любил тут бывать. Мы иногда ходили сюда. И я хочу, чтобы он сейчас пришел. Просто пришел. Пусть что хочет делает, но пусть придет.
  Она взяла мою руку и поднесла ее к губам. Сжала до боли. Я накрыл ее руку своей и тоже сжал. Она меня понимает. И ей так же больно, как мне. Я могу с ней говорить, она не будет просто тупо меня утешать, как это делают Петра и Марк. Ей так же больно.
  - Я очень его любила, Билл. Он был для меня особенным. Я очень дорожила нашей дружбой, его отношением. Я старалась беречь то, что он мне дает.
  - Почему вы поссорились?
  - Он в последние месяцы был нервным и очень вспыльчивым, но самое ужасное, он вдруг стал радикальным геем. Если раньше мы могли говорить обо всем, обсуждать, что угодно, смеяться над чем-то, то сейчас чуть что он вставал в позу и начинал истерить. Доходило до откровенного идиотизма. Раньше я могла кинуть ему какую-то статью, и мы вместе смеялись над глупостью автора. А сейчас он мог обидеться на шутку и раздуть из этого такую трагедию, что голова шла кругом. Мне стало тяжело с ним общаться. Раньше я не думала, о чем буду с ним говорить, мы просто говорили, я спорила с ним, у меня была своя точка зрения. А теперь я каждый день ломала голову над темой, которая интересна Тому, над своими словами, чтобы не обидеть Тома, мы говорили о книгах, которые интересны Тому, о фильмах, которые интересны Тому, о его делах, потому что они тоже, о чудо!, интересны Тому. Я больше не могла сказать ему, что мне не нравится этот фильм, потому что тогда он закатывал истерику, я не могла сказать, что мне нравятся другие книги, потому что тогда он опускал меня. Я сто раз думала, прежде чем рассказать ему о моих делах, потому что однажды он наорал на меня, сказав, что его не интересуют мои дела и увлечения. А его последующее: 'Ну, извини' - прозвучал как плевок в лицо. Он не извинялся, понимаешь? Для него было не важно, что он обидел меня. Это была тупая отписка, брошенные походя слова. Если бы ты знал, как это унизило меня в тот момент. Растоптало... Я тогда ему написала, что все нормально, хотя, черт побери, ничего нормального не было, я ревела полдня.
  - Почему ты оставалась с ним?
  - Трудно сказать. Том для меня всегда был мужчиной, понимаешь? Надежным, интересным. Человеком, с которым мне было хорошо. Мне было уютно в его обществе. Не знаю, как объяснить. Когда мне было тяжело или я сильно уставала, болтовня с ним была для меня чем-то вроде плюшевого пледа и чашки горячего шоколада. Вот так укутаешься в него, возьмешь чашку двумя руками, вдохнешь вкусный запах, и все проблемы отступают. Мне было очень хорошо с ним. Я всегда старалась сделать так, чтобы Том улыбался. Я видела его фотографии, те, где он улыбается, и я очень хотела, чтобы он так же улыбался мне. Пусть я не видела его улыбок с той стороны экрана, но я их чувствовала. Хотела, чтобы он был счастлив. Пыталась всегда поддерживать, помогать, я очень старалась быть ему надежным другом. Проблема только в том, что это я была его другом, а не он моим. И окончательно меня добило то, что мы могли вот сейчас говорить об отношениях, о том, как он мне дорог, как я берегу его и благодарна за общество, а через час он мог обидеться на тупейшую шутку и уйти, 'громко хлопнув дверью'. И я начала осознавать, что он не бережет наши отношения, они держатся только на мне, они не нужны ему, в них нет лично для Тома никакой ценности. Я долго гнала эту мысль, просила его, уговаривала. А однажды после его очередной истерики поняла, что не хочу больше ничего. Знаешь, я тупо разжала пальцы и позволила цапле меня проглотить, я сдалась.
  - В тот день, когда он на тебя наорал, мы поругались с ним. Ты попала под горячую руку, Амели. Ему надо было на ком-то сорвать зло и он сорвал его на тебе. Я прошу тебя извинить моего брата. И вся эта ругань с ним, все конфликты, это из-за меня. Ты не перестала быть ему нужной, просто так получилось. - Даже если это не так, то Тому уже всё равно, а девчонка хотя бы перестанет мучиться. Хоть одно доброе дело сделаю сегодня.
  - Зачем всё это? Зачем этот Марк? Ты действительно разлюбил Тома?
  - Нет. Все сложнее. Понимаешь, у нас отношения пошли на спад. Мы же с детства вместе. Мы живем как пара, как устоявшаяся семейная пара уже семь лет. Том последний год много работал, почти совсем перестал куда-то выползать. Его мир сузился до завтрак-работа-ужин-телевизор-секс-сон. И так каждый день. Мы часто ссорились. Я с ужасом понимал, что мой брат перестает быть мне интересным. Мне не о чем с ним говорить. Но я не вижу себя без него. Он - часть меня, моя опора, моя защита, моя жизнь. Я очень его люблю. Ты мне веришь?
  - Я это знаю.
  - Мы погуливали иногда друг от друга. Старались, чтобы вторая половина не узнала, потому что тогда будет скандал. Но я, как и Том, чувствовал измены. И тогда начинался новый виток в наших отношениях - очень страстный. Это был своеобразный допинг для нас. Ну и опыт. Мы же друг у друга были первыми. У Тома до меня была девушка. Он спал с ней пару раз, а у меня долгое время никого не было, кроме него. Я бы даже все эти измены не называл изменами - опыт.
  - Том сказал, что ты влюбился.
  - Нет! Боже, этот кретин мог выдумать всё, что угодно, только не это! Марк с места взял в карьер. Он окружил меня собой, заворожил. Начал ухаживать, да так, как никогда не делал Том. Я всего лишь поддался ему. И мне нравилось, как злился брат. Марк не знал, что мы спим, не знал, что Том гей. Он никогда не вел себя, как гей. Марк начал приходить к нам в гости и ухаживать за мной на глазах у Тома! Том начал беситься, начал отпускать в наш адрес мерзкие шутки. Марк решил, что он гомофоб и зажимает меня, не разрешает мне проявлять свое внутреннее я, и начал ухаживать еще активнее. Я стал ему подыгрывать. Том решил, что я влюбился и вместо того, чтобы как прежде избавиться от соперника и устроить мне райскую жизнь, просто свалил в сторону. Я решил его спровоцировать, еще усугубил ситуацию, сказал, что хочу переехать, вместо этого Том окончательно отказался от меня. Он... Амели, он уступил меня Марку!
  - Ты говоришь глупости! Том любит тебя. Он не мыслит жизни без тебя. Ты его счастье и его судьба. Он так болезненно переживал твои похождения. Черт! Да он не отказывался от тебя. Он решил пожертвовать собой и своим счастьем ради тебя. Том думал, что ты любишь этого Марка, что у тебя серьезно. Он так любит тебя, что отошел в сторону ради твоего счастья!
  - Пожертвовать? А мне нужна была его жертва? О каком счастье ты говоришь?! - громко вскрикнул я на весь ресторан. Зашипел, недовольно вытаращив на нее глаза: - Мое счастье - это Том. Как он мог отказаться от меня?
  - Ты заигрался в любовь, мальчик. Твою мать, если бы я узнала все это раньше, я бы лично убила тебя! Ты несколько месяцев выносил мозги родному брату ради, черт побери, 'встряски' отношений? Да знаешь ли ты, сколько боли ты принес ему? Знаешь ли ты, что разрушил его жизнь? Знаешь ли ты, чего ему стоило всё это?
  - А мне? Знаешь ли ты...
  - Не знаю и не хочу знать! Дьявол, я бы еще поняла тебя, если бы ты влюбился. Ну, бывает, насильно мил, действительно, не будешь. Но вот так играть... - она шумно выдохнула и всплеснула руками. - Ты моральный урод, Билл!
  - А ты влюбленная дура! - огрызнулся я. - Или может быть ты решила превратить его в натурала?
  Ее брови удивленно взлетели, а глаза расширились. Губы сжались, а потом растянулись в ухмылке.
  - Да пошел ты. - Она швырнула приборы на стол и поднялась.
  - Амели, стой! - подскочил я и схватил ее за руку.
  Она вырвалась. Лицо жесткое, взгляд беспощадно разящий, словно клинок.
  - Прости, я сам всё знаю. Просто услышать это еще от кого-то больно, понимаешь?
  - Том любил тебя и был очень счастлив, - тихо сказала она. - Ты растоптал его любовь, ты разрушил наши с ним отношения.
  - Вот только ваши отношения сваливать на меня не надо, - буркнул я. - Это было всего лишь мое предположение, а не констатация факта и признание своей вины.
  Она села на место и посмотрела куда-то в сторону. Я присосался к мохито, чтобы хоть как-то унять дрожь в теле.
  - Знаешь, Том был очень светлым человеком, - тихо-тихо с глубочайшей грустью в голосе произнесла она. - Очень хорошим и добрым. Он даже переживал так особенно. Когда ему было больно, я всегда хотела быть рядом, чтобы обнять крепко, и позволить ему быть слабым. А когда он был счастлив, то каждое его письмо светилось искристыми лучиками. Мне хотелось собрать их в ладони и сохранить на память в какой-нибудь банке, чтобы в моменты уныний доставать и наслаждаться счастьем. Я очень скучаю по нему, Билл. Он такой... такой... Мне очень его не хватает. Меня как будто лишили чего-то очень важного.
  - Мне тоже. Он тебе рассказывал, как мы ездили отдыхать к морю?
  - Даааа. Ты собирал ракушки, а Том отказался везти их домой. Ты говорил, что сделаешь картину, которая бы напоминала о вас, море, об этом уикенде...
  - Да-да, он ни в какую не соглашался. Там было очень холодно, я постоянно мерз, а Том отдавал мне свою куртку и героически синел. А вечерами мы пили у камина глинтвейн. Том сказал, что его научили, но он сам еще ни разу не пробовал его приготовить.
  - Я его научила. А он мне объяснял, как варить вкусный рыбный суп, от которого тащится и готов вылизать кастрюлю.
  - От моего?
  - Ага. А помнишь, как вы ездили в парк аттракционов и участвовали в каком-то конкурсе по поеданию сладкой ваты и уляпались до самых ушей?
  - Точно! Я тогда весь сладкий был. И липкий такой. Том слизывал с меня вату в укромном месте...
  - И ты его там чуть не изнасиловал!
  - Изнасиловал, - покраснев, улыбнулся я.
  - Вот же врун! Я его еще спросила, чего он не поддался, а он такой - общественное место, как можно.
  - Ну как можно? - кокетливо тряхнул я головой и лукаво посмотрел на Амели. - Если быстро, то очень даже можно. По-моему это был самый наш быстрый оргазм.
  
  '- У меня нос липкий, руки липкие', - капризно демонстрировал Билл части тела, поворачивая к Тому их то так, то эдак.
  '- И уши тоже липкие', - улыбнулся Том, наклоняясь к нему так, словно хочет что-то сказать. Язык скользнул по раковине, отчего по телу Билла тут же прошла дрожь.
  '- Оу, у меня не только там теперь липко', - многозначительно поиграл он бровями.
  '- Озабоченный', - с улыбкой фыркнул Том, чувствуя, как у самого все сладко затянуло в паху.
  Билл, словно почувствовав возбуждение брата, подошел совсем вплотную и нагло погладил сквозь джинсы. Том дернулся и попытался отодвинуться от близнеца, но тот не дал - толкнул его к закутку, образованным густыми кустами около какого-то домика.
  '- С ума сошел?' - зашипел Том, не особо сопротивляясь такому натиску.
  '- Угу', - выдохнул ему в рот Билл, судорожно размышляя над тем, чего же он хочет больше: отсосать или трахнуться - отсосать безопаснее, но трахнуться приятнее.
  К счастью, Том пошел по пути опасному, но приятному. Он резко развернул брата носом к стене, одной рукой лаская его, другой расстегивая пуговицу на джинсах, одновременно покусывая за плечи и прижимаясь возбужденным членом к заднице. Билл возбуждено заскулил, чувствуя, что сейчас кончит без всякого вторжения в себя, и выгнулся, чтобы брату было удобнее совершить это самое вторжение.
  '- Давай же, - нетерпеливо толкнулся он задницей к горячему члену, максимально расслабляя мышцы. - Что ты там возишься? Да, так, - простонал, чувствуя, как член входит. - Я люблю тебя, мой сладкий, люблю больше жизни'.
  
  - Билл, - смущенно протянула она, широко улыбаясь. - А если бы вас поймали?
  - Так это только добавило остроты в наш секс.
  Она засмеялась.
  - Амели, скажи, ты знала о Маленьком Принце? - осторожно начал я, внимательно следя за реакцией. Судя по тому, как ноздри раздулись, а губы сжались, она не в восторге от этого субъекта.
  - Да. Это парень с нашего форума. Он долго пытался пролезть к Тому в друзья, доставал по переписке. Том от него шарахался и жаловался мне, как он ему надоел. Потом мы с ним поссорились и не общались пару недель. А когда помирились, я узнала, что Том подсел на виртуальный секс. Я не расспрашивала, если честно, мне было жутко противно. Зато Том, судя по всему, активно надрачивал и дома, и на работе. Я одно время следила за ним по форуму, читала его посты. Лично мне он не приятен. Скользкий какой-то. Ну и типаж не мой чисто внешне. А зачем тебе?
  - Я разбирал его почту вчера. Хотел отписаться друзьям, что... Ну ты поняла. Знаю, что он много общался в Интернете, решил сказать...
  - Я напишу на форуме.
  - Нет-нет, не надо. Пока не надо. Я сам позже напишу. Хочу познакомиться с этим Принцем. Ты не знаешь, откуда он?
  - По-моему из Дюссельдорфа. Но я не уверена точно.
  - Они встречались?
  - Не думаю. Зачем он тебе?
  - Я ночью понял, что у брата была двойная жизнь. У него были виртуальные друзья, которые знали о нем всё. И у него был я, который, как выяснилось, не знал о нем ничего. Я хочу познакомиться с ними и узнать что-то о Томе. Вы, ты - это теперь моя нить связи с братом. Я не хочу говорить о нем с Марком или Петрой. Но я не могу не говорить о нем.
  - Принц не лучшая компания. Впрочем, ты можешь с ним пообщаться.
  - Хочу понять, чем этот виртуальный Принц лучше меня реального.
  - Билл, ну что за глупости. Ты не лучше и не хуже, ты особенный и неповторимый. К тому же насколько я знаю, вы не спали с Томом давно. Ему же надо было куда-то себя девать.
  - Поэтому он нашел Эриха? - обиженно засопел я.
  - Эрих для него вообще пустое место.
  - Поэтому он с ним регулярно встречался?
  - Не регулярно, а раза два или три.
  - Как его найти?
  - Не знаю. Вряд ли я тебе скажу больше того, о чем он мне написал.
  - Я хочу на него посмотреть.
  - Не думаю, что Том пришел бы от этой мысли в восторг.
  - Беда в том, что мы об этом уже не узнаем.
  - Билл, это глупая затея. Что ты скажешь ему? 'Эрих, ты трахался с моим братом?'
  - Я хочу понять, почему он с ним трахался.
  - Потому что он молодой и хотел секса.
  - У него был я!
  - Ты был у Марка!
  - Урод!
  - Согласна.
  Я метнул на нее недовольный взгляд - что она имеет ввиду? Решил не уточнять. А то вдруг не то же самое, что имею ввиду я.
  - Билл, ты можешь отвезти меня к Тому? - шепотом спросила она, а мне показалось, что померещилось.
  Я посмотрел на часы - девять вечера.
  - Завтра. Сегодня уже поздно.
  - Завтра... - повторила она растерянно. - Если только рано утром. Я улетаю домой в одиннадцать - двадцать.
  - Улетаешь? - подавился я. - Ты прилетела? Откуда?
  - Из Вены, - улыбнулась.
  - Из Вены? Ты прилетела из Вены, получив ночью письмо?
  - Ну, Том позвал...
  Я смотрел на эту сумасшедшую и не верил собственным ушам. Ненормальная. Я теперь знаю точно, за что Том ее любил, а Том ее любил, я больше в этом не сомневаюсь. Она ненормальная. А Том любил ненормальных.
  - Где ты остановилась?
  - В гостинице при аэропорту.
  - Хорошо. Давай договоримся. Если ты еще раз соберешься в Гамбург, то позвонишь мне, - я быстро написал ей свой телефон на салфетке. - Можешь даже остановиться у меня. Я буду тебе рад. Ты - друг моего брата, он любил тебя, ценил и уважал. Я хотел бы, чтобы ты стала моим другом.
  Она неожиданно напряглась.
  - Зачем? Тебе не с кем говорить о Марке?
  Я вздохнул и посмотрел на нее, как на больную.
  - Для разговоров о Марке у меня есть Петра. Просто я бы хотел, чтобы у меня была ты. Если это возможно. Ты разрешишь мне писать тебе?
  Она задумалась, засмотревшись в сторону. Хотя взгляд пустой, ничего не выражающий, губы подрагивают, руки опять задрожали. Я не понимал, над чем она думает и не мог разобрать, что творится у нее в душе. Она мне просто была нужна. И даже если Амели сейчас запретит мне ей писать, я все равно буду ей писать. Она моя ниточка к Тому. Слабая, тонкая и, между нами, совершенно никакущая, но ниточка, я не упущу ее.
  - Ты на машине? - спросила она.
  - Я отвезу тебя. Хочешь, погуляем по городу, если мое общество тебе не противно.
  - Да, если тебе не трудно. У меня была тяжелая ночь, жуткий день, и кошмарный вечер. Я хочу проснуться в послезавтра, потому что завтра мне еще надо будет как-то пережить. А еще лучше проснуться во вчера и не открывать письма от Тома, не покупать билет на самолет и не нестись в этот ресторан, совершенно по-идиотски просчитывая, что он хочет мне сказать и зачем так срочно позвал.
  - Я очень хотел, чтобы ты ушла, когда понял, что моя новость причинит тебе боль.
  - Хотя нет, Билл. Прости, я сама доберусь до отеля. Мне надо побыть одной. Ты не обидишься?
  - Как ты хочешь.
  - Спасибо за понимание.
  Она засобиралась, кинув на стол пятьдесят евро, и протянув мне свою визитку.
  - Амели, а как тебе мохито? - кивнул я на почти нетронутый стакан.
  Она улыбнулась и поморщилась:
  - Такая гадость, если честно.
  - Завтра в восемь я буду у тебя. Спасибо, что прилетела.
  - Спасибо, что позвал.
  Девушка торопливо пошла прочь. Я попросил у официанта двойную порцию виски и присосался к мохито Амели. Зря она, вкусный напиток. Сладенький. Тому он очень нравился.
  
  
  Глава 3
  
  
  Он двигался то очень аккуратно, то резко врываясь в плоть, причиняя боль. Потом опять осторожно, зацеловывая щиколотки закинутых на плечи ног. Билл стонал, извивался, кричал. Он сминал простынь и метался по подушке, отплевываясь от прилипших к лицу длинных волос. Член уже готов излиться, но Том не позволяет брату перешагнуть черту, все время оттягивая сладостный момент, убирая его руки от своей, в которой он крепко сжимает член близнеца.
  
  - Да, да, пожалуйста, милый, любимый, пожалуйста! - Пальцы царапают пальцы, пытаясь их разжать. Надо кончить, надо обязательно кончить.
  
  Том отпускает истекающий желанием член, убирает ноги с плеч и Билл тут же переплетает их у него за спиной. Медленно ложится сверху, неторопливо раскачиваясь в нем.
  
  - Прошу, сильнее... Ну же, пожалуйста... - Бессвязное бормотание в ухо. Легкие поцелуи лица. Жадно припасть к губам и впустить в рот настырный язык. Твой язык.
  
  И снова сильные толчки. И рука настырно лезет к члену. И возбуждение сосредотачивается в одной точке, растет...
  
  - Люблю тебя... Люблю больше жизни... Томми... Том... - на выдохе, с силой сжимая пальцы одной руки на спине, а другой вцепляясь в плюшевый затылок. Плюшевый? Плюшевый!!!
  - Я тоже тебя люблю, - язык ползет по шее, собирая капельки пота.
  Я в полной растерянности распахнул глаза.
  - Ты сегодня... - Марк покачал головой, влюблено улыбаясь. Губы мягко накрыли мои. Я ответил.
  Он лег рядом и обнял меня. Я повернулся к нему спиной и подложил его руку под голову. Марк подождал, пока я угнездюсь и прижал меня к себе. А вот к Тому я почти никогда не поворачивался спиной. Он начинал думать, что мне не понравилось или я обиделся, и старался меня развернуть.
  - Как ты думаешь, Том бы меня простил?
  Марк шумно выдохнул мне в затылок.
  - Ты о нем даже во время секса думаешь?
  Да.
  - Во время секса я не могу о нем думать. Я вообще ни о чем не могу думать, кроме секса. - Да. Да! Да, черт подери! Я даже кончить не могу, если не подумаю о нем. Ты это хочешь услышать?
  Он целует мое плечо. Тыкается носом в шею. Зубами подхватывает мочку и щекочет ее языком. Мягко, но настойчиво высвобождаюсь.
  - Билл, куда ты? - тянет жалобно, цепляясь за руку.
  - Задницу вымыть. Липкая вся, - бросаю тихо.
  Марк сжимает мои пальцы и лукаво улыбается:
  - Хочешь, я тебе ее вымою? Хочешь всего тебя вымою? - глаза блестят даже в темноте.
  Нет.
  - Ну, только если нежно, - облизываю губы.
  Он ловко встает, подхватывает меня на руки и несет в ванную.
  И еще немного секса... Неторопливого, ленивого, утреннего... С Марком.
  Пока он приводил себя в порядок, я уселся на подоконник с сигаретой, обхватив колени руками. Не знаю, как быть и что делать. Марк настойчиво зовет к себе, там и квартира больше, и район лучше. А я не могу и не хочу отсюда уезжать. Во мне все еще живет надежда, что ты жив, что этот сон вот-вот кончится, и все будет так, как должно быть, как было до того ужасного дня, когда ты понял, что у меня есть другой. Наверное, я еще не готов к серьезным отношениям. С другой стороны, если тебя нет, то остаться без Марка - значит остаться совершенно одному. У меня есть Петра, может быть есть Амели, но... Амели... Я вчера приехал к ней. Она, видимо, плакала всю ночь, или бОльшую ее часть. Лицо такое страшное, опухшее, что никакая косметика не помогла скрыть последствия бессонной ночи. А на кладбище просто не смог подойти к стене. Точнее смог, но не близко. Она сама тебя как-то так быстро нашла. Я только заметил, что появились новые таблички. Тебе теперь не скучно. Амели о чем-то с тобой говорила. Я не знаю, о чем. Я курил. Знаешь, я сейчас почти не расстаюсь с сигаретой. Хочу заработать рак легких и по-быстрому умереть, чтобы попасть к тебе, а то Петра говорит, что суицидников никуда не пускают. Можно еще простыть и умереть от воспаления легких. От чего еще можно умереть, чтобы быстро? А потом я решился и подошел к тебе. Амели не говорила, представляешь. Хотя ты-то как раз в курсе, что она не говорила с тобой. Она плакала. Тихо так... Стояла, дотронувшись до твоей фотографии кончиками пальцев, а по щекам одна за одной текли слезы, капали с подбородка на куртку. А она просто молчала. Я тронул ее за руку, потому что надо было ехать. Она лишь кивнула. Взгляд пустой. Мне стало ее жаль. Я еще подумал, что, наверное, точно так же выгляжу в глазах Марка и Петры - пустым. Мы обнялись с ней, и я впервые за все это время почувствовал себя неодиноким. Мы как два сломанных прутика, словно подперли друг друга, чтобы не упасть совсем. И знаешь, Том, я впервые в тот момент перестал винить себя в том, что залез в твой компьютер и узнал действительно много лишнего. И я понял, почему ты сберег и вернул ноут мне. Чтобы я не остался совсем один. И когда я провожал ее в аэропорту, я уже знал, что от меня улетает друг. И пусть за все утро мы не проронили и дюжины слов, пусть ни слова не сказали на прощание, я откуда-то знал, что теперь она со мной. Может быть не сразу, может быть через какое-то время, но она будет со мной.
  - Ну о чем ты думаешь? - всплеснул Марк руками. - Ты же простудишься, Билл. Ну что за детский сад? - Он согнал меня с подоконника. - Что тебе сделать на завтрак: омлет или яичницу?
  - Кофе, - медленно выдохнул я дым.
  - Сигареты и кофе, - недовольно закатил он глаза. - Тебя ветром скоро сдует. От тебя кости да кожа остались.
  - Я не могу завтракать так рано. Потом поем нормально, а сейчас я хочу кофе.
  - Хорошо, я сделаю тебе омлет.
  - Кофе.
  - Билл, в любой другой ситуации, кофе был бы без вопросов. Сейчас, когда на тебя смотреть страшно, сначала омлет, потом кофе.
  - Том никогда бы меня не заставил...
  - Том никогда бы не допустил, чтобы ты убивал собственный организм кофеином и никотином.
  Я заткнулся, закуривая еще одну сигарету. Марк разбил яйца в мисочку и принялся их мешать веничком. Налил молока. Щепотка соли.
  - Том не так делает омлет. Он яйца до пены взбивает, а потом молоко тонкой струйкой доливает.
  - А я так делаю, - он вылил смесь на сковородку.
  - И Том еще бекон сначала обжаривает, - увидел я, как он кидает тонкие кусочки в яйца. - И потом на этом жиру жарил яйца.
  Марк недовольно покосился в мою сторону.
  - Том еще крышкой закрывает сразу же... - совсем тихо добавил я. Не хочу омлет. Том омлет-то готовил за всю свою жизнь раза два, и оба неудачно. Я всегда утром делал ему завтрак, провожал на работу. А сейчас привычный уклад рушится. Я не хочу готовить. Не хочу покупать в супермаркете продукты. Не хочу ходить мимо любимого магазина Тома, где любил ковыряться в поисках очередной тысячной по счету банданы, кепки или широкой футболки.
  
  'Билл, а в чем Том любил ходить?'
  'Вообще он носил свободную одежду. Ему нравились широкие штаны и просторные футболки. Если в офисе была важная встреча, он одевался в строгий классический костюм. У него их несколько штук, они отдельно висят от нашего основного гардероба. Если встреча не очень важная, в ход шли более демократичные вещи: узкие галстуки под джинсы, яркие рубашки. Он был очень красивым. Ты даже не представляешь, каким он был красивым. А дома Том ходил...'
  Я вчера купил ему новую футболку...
  - Билл, объясни, почему ты не хочешь переезжать? - спросил Марк, ставя передо мной тарелку с омлетом и кофе с тостами.
  Молчу. Что я могу сказать?
  - Я понимаю, если бы Том был жив, и ты ждал его возвращения. Но Тома больше нет. Он был, понимаешь? Был - глагол прошедшего времени. Это значит, что в настоящем его, этого глагола, нет. Как нет и самого Тома.
  Молчу. Он прав. Я не согласен, но он прав.
  - Ты здесь совсем протухнешь. Ты не выберешься из своей депрессии, понимаешь? Тут все говорит о Томе, дышит Томом. Тут повсюду его вещи, тут все напоминает о нем. Можно сделать эту квартиру храмом имени Тома. Сколько ты вчера новых фотографий в гостиной поставил? Но, Билл, надо жить.
  - У меня брат ушел, - устало шепчу я.
  - Умер, Билл. Он не ушел, он умер. Те, кто уходит, имеют свойство возвращаться. А вот оттуда, спустя две недели, еще никто не приходил.
  - Я надеюсь на чудо.
  - Чудеса, Билл, случаются только в сказках. И то не во всех. Давай мы с тобой договоримся. Скажи, сколько тебе надо времени, чтобы хотя бы немного прийти в себя? Подумай, как следует. Неделю, месяц, два? Я буду жить с тобой в этой квартире столько, сколько тебе понадобиться, чтобы отойти. Когда твой срок кончится, я возьму тебя в охапку и увезу к себе. И тогда у тебя начнется новая жизнь.
  - А если мне понадобится год или пять?
  - Я постараюсь расшевелить тебя быстрее.
  - Марк, Том - мой близнец. Его нет, и в моей жизни сейчас пустота, которую никто не может заполнить. Мы всю жизнь вместе. Ты просишь назвать какие-то сроки... Я не всегда уверен, что доживу до конца дня.
  - Окей, я понял. Я решу этот вопрос. Не хочу видеть, как ты загибаешься в своем храме любви.
  - На его обломках, Марк...
  - Что?
  - Мне не хватает Тома. Мне даже поговорить не с кем.
  - А вы с ним говорили? Вы орали друг на друга, как повернутые. Причем постоянно. Он ведь даже руку на тебя поднимал.
  - Ты ничего не понимаешь...
  - Где уж мне разбираться в ваших высоких отношениях? Обозначь дату окончания своего траура. Я понимаю, что это звучит жестоко, но, Билл, ты просто себя не видишь со стороны. Ты стал черно-белым, от моего солнечного мальчика ни черта не осталось. Надо научиться жить заново, понимаешь? Да, без Тома. Я уважаю и разделяю твое горе, я понимаю, что он был тебе и за мать, и за отца, и за няньку, но, Билл, всё, ты стал взрослым. Теперь тебе придется учиться самостоятельности.
  - Я не могу без Тома.
  - Слушай, вот мы решили, что ты переедешь ко мне. Ты как вообще собирался это делать? Или ты хотел взять Тома с собой?
  Я замялся... Да я вообще не представлял, как уеду от Тома.
  - Нет, но...
  - Никаких 'но'. Давай мы оставим эту квартиру, чтобы ты мог сюда приходить, и переедем ко мне. На новом месте тебе будет легче.
  - Мне надо подумать. Ты давишь на меня.
  - Я не давлю на тебя. Я хочу помочь тебе и не хочу потакать твоей депрессии. Хочешь, через неделю съездим отдохнуть в Таиланд? Я завершу сделку, и поедем в Таиланд?
  - Марк...
  - Не надо, не благодари меня. - Он встал, поставил посуду в раковину и, поцеловав меня в висок, ушел. Я отпихнул омлет и закурил. Том никогда не убирал за собой посуду. И целовал всегда в губы.
  Дома было решительно нечем заняться. Обычно Том разводил адский тарарам во всей квартире. Его шмотье валялось везде, в самых неожиданных местах. И меня даже иногда бесила эта игра 'Отрой носок за батареей, выуди худи из-под кресла'. Сейчас я бы все отдал на свете, чтобы поиграть в нее. Марк не был чистюлей, как я успел заметить, но он всегда всё за собой убирал. Его одежда висела на отведенном для этого месте в шкафу, он всегда после себя мыл раковину и вытирал зеркало, зато после Тома в ванной все было в пасте, пене и еще какой-то фигне, хрен отмоешь. Обувь Марка аккуратно стояла вдоль стены под вешалкой, в то время как обувь Тома была вечно разбросана по прихожей. Поэтому, когда уходил Том, я начинал утро с уборки, потом шел в магазин, покупал продукты, что-то готовил специально для него, а когда уходит Марк...
  - Петра, привет, занята?
  - Как тебе сказать? - зевнула она в трубку. - Вообще-то я сплю. Сколько времени?
  - Восемь. Начало девятого. Погуляешь со мной сегодня в обед. Я не хочу один. Боюсь, что опять к Тому поеду.
  - Да, конечно. Звони, как соберешься, я сегодня в полном твоем распоряжении.
  Вот и отлично.
  Новые фотографии, которые я поставил в гостиной, были сплошным позитивом - Том на всех улыбался. При этом я поставил их так, чтобы видеть брата из любой точки комнаты. Марк, конечно, не пришел в восторг, наблюдая, как я расставляю фотки, но ничего против не сказал. Зато я почувствовал себя спокойнее. Теперь я могу разговаривать с тобой как будто ты рядом. И не беда, что ты не отвечаешь. Мы ведь с тобой так долго были вместе, что я могу предугадать любой твой ответ. Что делать, брат? Марк любит меня. Он так много делает для меня в последнее время. Я совсем один. И я не люблю его настолько, чтобы строить с ним отношения. Ты же знаешь, что для меня всегда был важен только ты. И сейчас я не знаю, что делать. Тебя нет. Я один. Я хочу к тебе, Том. Забери меня, пожалуйста. Или хотя бы приснись. Скажи, что делать? Я не хочу в Таиланд, так я не увижу тебя целую неделю. И даже если Марк разрешит мне взять тебя с собой, то я буду переживать, хорошо ли тебе здесь, в Германии, может, что-то случилось. А может, ты не хочешь, чтобы я ехал? Ты скажи, я не поеду. Ты только скажи. Ты ведь будешь против, да? Хорошо, я не поеду. Марк хочет, чтобы я переехал... Да ты и сам все слышал. А я не хочу. Почему ты мне не снишься? Это из-за него, да? Ты не хочешь нам мешать? Или я теперь тебе противен? Мне так плохо без тебя, Том. Мне очень плохо. Я прошу тебя, умоляю, вернись. Или забери меня. Я не выживу без тебя, Томми. Я загнусь. Собаку что ли завести? Я так и не понял, хотел ты подарить мне щенка или нет? Надо спросить у Амели...
  Без сигарет ломало. Я послонялся по квартире в поисках хотя бы одной завалявшейся, закатившейся, упавшей или какой-нибудь еще сигареты, но так ничего и не нашел. А бычки докуривать не хотелось. Натянул треники и спустился в ближайший магазин. Не помирать же теперь без курева.
  На обратном пути забрал из почтового ящика выписку по счету из банка. Надо еще будет зайти в банк и узнать, что делать с твоей карточкой. Заблокировать ее что ли? И кстати... А где твоя карточка? Ты же без нее из дома никуда не выходишь.
  Я перетряхнул все твои вещи. Ни фига. Ни паспорта, ни кредитки. Только бумажник, права и немного денег - все опечатанное, как мне и выдали в полиции. А где паспорт? Где кредитка? Ты же паспорт с собой никогда не брал. Я порылся в столе, нашел папку, в которой лежали все важные документы, паспорта нет. Паспорта нет... Повернулся к брату.
  - Ты ничего не хочешь мне объяснить?
  Том лишь улыбался в ответ. А глаза такие хитрые, как будто он что-то знает, но, сука, не скажет.
  Я заметался по гостиной, обхватив себя за плечи. Паспорта нет. Украли? Сгорел? А если нет? Если ты жив? И у тебя вот есть паспорт и кредитка. А как же тогда... Может быть документы забрал Марк? Я нервно разорвал конверт и вытащил выписку. Пробежал глазами по строчкам. Вот мои траты, вот твои. Мы когда-то договорились, что ничего серьезного без обсуждения не покупаем. Этот счет был на карманные и бытовые расходы. Вот поступление твоей зарплаты. Списание арендной платы за квартиру. Это мы с Петрой пообедали. А это что?
  FURLA FRANCE, FR CARD *0289 (KAULITZ, TOM) 1000 EURO BAL 995 27/02/10 END
  Франция? Том Каулитц? Меня затрясло. Я глухо охнул и рухнул в кресло. Франция? Том Каулитц? Я смотрел на выписку и тер глаза. Моих трат в эти дни почти не было, оно и понятно, я из дома-то почти никуда не выходил. А вот французский счет впечатлял. Пятьсот евро, тысяча, триста, двадцать три евро, сто восемьдесят шесть, опять какая-то мелочь. Еще одна тысяча двести списалась. Каулитц, Том. Каулитц, Том. Каулитц... Том? Живой? Паспорт! Кредитка! ЖИВОЙ!!!
  - Марк! Он живой!!! Марк!!! Том жив!!! - орал я в трубку, по-идиотски подпрыгивая и целуя счет. - Он во Франции, Марк! Том живой!
  - Так, погоди, давай все с начала.
  Я взвизгнул и кое-как взял себя в руки.
  - Пришел счет, - затараторил быстро. - Там движение средств по счету. Списание. Терминалы. И среди всего этого списанные деньги во Франции. Ну как если бы кто-то пользовался его кредиткой во Франции.
  В трубке воцарилась тишина. Я скакал по комнате, радостно подмигивая всем фотографиям. Надо заказать билет во Францию. Да, потом найти список терминалов, улицы. Узнать, где ты чаще всего бываешь. Я поеду туда и буду ждать. Ты обязательно появишься! Я увижу тебя. Я обязательно узнаю, почувствую, пойму, где ты бываешь чаще всего. И увижу тебя. Найду и уговорю вернуться домой. Я все тебе скажу, как мне плохо без тебя, в каком аду я побывал, что люблю только тебя одного и не могу жить без тебя. Я всё понял, всё осознал, только вернись домой, Томми. Вернись домой, умоляю тебя!
  - Билл, ты извини, но в морге твоего брата опознал даже я, - прозвучало как пощечина. Я замер. - Ты уверен, что его документы не украли?
  - Он жив, Марк! Том жив!
  - Скажи, а что он делает во Франции?
  - Какая разница! Он жив!
  - Билл, давай я приеду домой ближе к обеду и мы сходим в полицию. Я бы поостерегся на твоем месте так радоваться. Есть такое понятие, как мародеры.
  - Он жив, Марк... - упрямо прошептал я, чувствуя, как в глазах появляются слезы. - Мой брат жив и он во Франции.
  - Что ему делать во Франции? - разозлился Марк. - У него тут дом, работа, друзья, родители похоронены! У него тут ты, в конце концов! Я не очень много общался с твоим братом, но у меня, тем не менее, не сложилось впечатления, что он олигофрен! Номер счета и пин-код могли украсть. Компьютер мог быть подвернут хакерской атаке. Черт побери, его документы могли стащить во время аварии, в морге, в полиции, где угодно! Билл, очнись! Опознание тела было формальностью. Лицо на правах совпало с лицом трупа... Это было очевидно. Одежда Тома, прическа Тома, внешность Тома!
  - Не говори так! - заорал я.
  - Билл, кто-то юзает кредитку твоего брата. Скажи, там суммы большие? Том обычно столько тратил?
  Я рассеянно посмотрел на счет. Нет, Том был прижимистым.
  - Нет...
  - Хорошо, - спокойно отозвался Марк. - Том говорит по-французски? У него там есть кто-то? Он мечтал когда-нибудь переехать во Францию? Он вообще что-нибудь говорил про Францию?
  - Нет, - едва слышно выдохнул я, понимая, что Марк, кажется, прав. Брат никогда в жизни не заикался про Францию.
  - Ладно. Я скоро приеду. Выпей чего-нибудь.
  Выпить хотелось исключительно яду.
  Можно уксуса.
  Я забился в кресло с ногами, прижал твою фотографию и счет к груди и принялся молиться. Хоть бы ты оказался во Франции, хоть бы ты оказался во Франции, я все тебе прощу, все твои измены, твой дурной вредный характер, я никогда больше тебе не изменю, только пусть ты окажешься во Франции. Пусть ты окажешься живым. Проси, что хочешь, делай со мной, что хочешь, веди себя, как хочешь, только живи!..
  
  
  Марк пододвинул стул и сел рядом. Герр Фишер протянул мне папку с фотографиями. Марк покосился на меня настороженно и перехватил ее.
  - Билл, ты хорошо подумал? Ты готов увидеть это еще раз?
  - Билл, еще раз повторю. Я не сомневался, что это ваш брат. Просто стандартная процедура опознания. Мы из-за этого даже не делали никаких ДНК-тестов и других экспертиз. Понимаете, ваш брат, конечно, обгорел, но его внешность была легко узнаваемой. Мы с самого начала поместили его под родным именем. Тут не было других вариантов. Это был он, Билл.
  - А счета? Вот выписка, - протянул я ему бумаги. - Видите, Том во Франции!
  Герр Фишер затряс головой и развел руками.
  - Могу предложить эксгумацию и ДНК-экспертизу.
  - Если бы мы знали... - вздохнул Марк. - Тело было кремировано.
  - Кредитку могли украсть. Там такой ужас был, вы не представляете. Народу много собралось. Кто-то помогал, кто-то глазел, кто-то снимал все на видеокамеры. Мне жаль, Билл, я очень не хочу лишать вас надежды, но кредитку могли украсть. Прошло две недели, неужели ваш брат не позвонил бы вам за это время ни единого раза?
  - Мы поссорились.
  - А телефон? Вы сами звонили ему?
  - Номер не существует.
  - А вы нашли телефон? Я не помню, мы вам вернули телефон?
  - Нет...
  - Понимаю, что это не доказательство, но... Мне правда жаль.
  - Неужели ничего нельзя сделать? - Марк устало смотрел на офицера.
  - Реально нет. Теоретически можно постараться вычислить человека, который использует карточку. - Герр Фишер начал водить по строчкам пальцем. - Теоретически тоже ничего нельзя сделать. Обратите внимание - списание происходит каждый раз в новом терминале. Человек не повторяется. Я бы заблокировал карточку. Если это ваш брат, Билл, он будет вынужден позвонить вам.
  Я забрал у Марка папку. Задержал дыхание и открыл ее. Бумаги, протоколы, заключения, опознание с моей кривой подписью... Фотографии. Том. Это Том. Меня затошнило. Я откинул папку и закрыл лицо ладонями. Марк принес воды. Офицер пододвинул вазочку с леденцами. Это Том. Том, черт его дери!
  - Билл, - мягко приобнял меня Марк. - Давай вот что сделаем. Мы заблокируем кредитку. У Тома ведь больше неоткуда взять деньги, да? Если это он, если он жив, то он будет вынужден позвонить тебе. Мы можем не блокировать ее...
  - А если это не Том? Зачем давать мошенникам повод пользоваться вашими деньгами? - спросил герр Фишер.
  - Можно как-нибудь выловить того, кто использует кредитку моего брата?
  - Поверьте, я бы приложил максимум усилий, чтобы задержать этого человека здесь, в Германии, но во Франции... Это мелкое воровство, мы не сможем действовать на территории другого государства без разрешения.
  - У меня никого нет, кроме него, - прошептал я.
  Герр Фишер опять развел руками.
  - Мне жаль. Держитесь, Билл. Вы должны быть сильным.
  Мы уходили из полиции молча. Марк нервно курил, у меня же от сигарет во рту першило и сводило желудок.
  - Я бы очень хотел, чтобы Том был жив, - неожиданно сказал Марк. - Ты даже не представляешь, как бы я этого хотел. Ради твоего счастья, ради твоих улыбок, ради того, чтобы ты жил, я бы хотел, чтобы вся эта история с аварией оказалась кошмарным сном. Но, Билл, правда жизни такова, что не всё так, как мы хотим.
  - Марк, понимаешь, мы чувствуем друг друга на расстоянии. Когда Том заболел зимой, я почувствовал это уже с утра. Он ничего мне не говорил, пришел с работы, а я уже знал, что он болеет. А тут я ничего не почувствовал. Мы же вместе смотрели новости, помнишь? Мы видели эту аварию. У меня нигде, ничего не дернулось. А тут я увидел счет и сразу понял, что он живой.
  - Это нормально, Билл. Если бы у меня случилось такое же несчастье, я бы тоже хватался за любую ниточку, я бы даже хватался за любой намек на эту ниточку.
  - Ты не понимаешь!
  - Я понимаю! У тебя сейчас вовсю работает механизм психологической защиты. Ты пытаешься отторгать и постоянно искажаешь травмирующую тебя информацию и трактуешь ее так, как удобно тебе в данный момент. У тебя неадекватная оценка ситуации, которая приводит к раздражению, протесту, злости, апатии. Ты постоянно занят самобичеванием, винишь себя в произошедшем. Ты непрерывно сравниваешь меня с Томом. А вот Том так делает, а вот Том так говорит, а вот Том это, а вот Том то! Ты даже не замечаешь этого. У тебя Том с языка не сходит. Я говорил со знакомым психотерапевтом. Билл, ты не справишься сам. Тебе нужна помощь специалиста.
  - Я не хочу. Как я буду обсуждать с чужим человеком гибель моего брата?
  - Просто. Как обсуждаешь это со мной. Только он поможет тебе пережить эту трагедию и не сойти с ума.
  Я остановился и помассировал виски. А может быть я хочу сойти с ума.
  - И если вы чувствуете друг друга на расстоянии, то почему он не чувствует, как тебе херово? Почему не появляется? Почему не дает о себе знать? Ты же чувствовал, когда ему было плохо? Почему он не чувствует тебя сейчас? - добил он меня.
  - Может быть, он не знает, что мне плохо и думает, что я счастлив?
  - Не занимайся моральным онанизмом, Билл. Я больше чем уверен, что Том почувствовал бы твою боль. Она слишком сильная, слишком острая, ты сходишь с ума от нее. Неужели ты думаешь, что, если бы он был жив, то не приехал бы к тебе в тот же миг? Да он первым бы бросился тебе на помощь. Вы же близнецы. Он любил тебя, да, любил по-своему, но любил. Том не дал бы тебе загнуться. И если он жив, то где он, Билл? Почему он не чувствует твою боль? Ответь мне всего на один вопрос - что Том делает во Франции в то время, когда ты загибаешься без него тут, в Германии?
  Я кое-как добрался до ближайшей лавочки и плюхнулся на нее, откинув голову назад. Ответ был таким очевидным на все эти вопросы. Более того, этот ответ был единственным. И, боюсь, что единственно верным. Том бы почувствовал, как мне плохо, и обязательно пришел. Только...
  - Марк, а может он обиделся на меня?
  - На что? - простонал мужчина. - На что? На то, что ты стал встречаться с мужчиной? Это твоя сущность, Билл. Я говорил об этом Тому. В том, что ты гей нет ничего плохого, это просто надо принять. Вот взять и принять. Это трудно, да. Особенно когда ты гомофоб, но ты - его семья, ты единственный родной ему человек... Прости, Билл, но не думаю, что Том не знал о твоей ориентации, и, не смотря на то, что он ее отрицал, он не мог не признать очевидного. Знаешь, ты можешь на него обидеться с тем же успехом, ведь твой брат натурал. О, какая трагедия! Отвезти тебя домой?
  - Нет, мы с Петрой хотели погулять. И в банк надо заехать, карточку заблокировать.
  - Вот и славно. Где вы встречаетесь?
  - На Аксель-Спрингер-Платц. Там кофейня хорошая.
  - Поедем, я подвезу тебя.
  Мы сели в машину.
  - Билл, правда, поверь, я не хочу лишать тебя надежды, но обстоятельства таковы, что лучше не питать иллюзий. Вот, - он протянул мне деньги. - Купи себя чего-нибудь. И вечером чтобы обязательно мне похвастался.
  Я кивнул. Ничего не хочу. Вот совсем ничего не хочу. Хочу смотреть на счет и думать, что ты жив. Да, я буду думать, что ты жив. Просто уехал от меня, обиделся, и поэтому не звонишь. Марк хороший. Он любит меня и заботится. Он с самого начала стал ко мне относиться очень бережно. Наверное, я впервые за всю жизнь почувствовал себя защищенным. Знаешь, Том, это очень важно чувствовать себя защищенным. Мы с тобой всегда решали все проблемы сообща. Где-то ты пасовал, где-то явно осторожничал. Иногда ты откровенно тупил, когда мне требовалась твоя защита. Помнишь, как в школе, когда на меня наехала директриса за мой внешний вид? Ты не заступился, ты предоставил мне решать свои проблемы самостоятельно, а потом долго не мог понять, почему я обиделся. Я как-то привык, что ты - это не стена, это опора. Марк - стена. Последние две недели отлично мне это показали. Он везде со мной, всегда помогает и почти все мои беды и проблемы взял на себя. Даже сегодня он забил на работу и поехал в полицию, решать мои дела. Ты бы так не сделал. Ты бы наорал, что я сам могу поговорить со следователем, а вечером скорее всего не подумал бы спросить о результатах. Том, если ты жив, если ты во Франции, умоляю, услышь меня, дай мне знать, хоть как-то, хоть косвенно, хотя бы намекни. Я всё брошу и поеду тебя искать. Вот всё-всё брошу и поеду. Пожалуйста, дай мне знать, молю, любимый. Я не могу без тебя. Веришь, я хожу по улицам и не замечаю мира. Больше нет света, нет цветов, нет красоты, всё вокруг серое и ужасное. Я не могу без тебя, я просто не знаю, как жить. Дай мне знать, что ты еще где-то крутишь эту мерзкую планету, и я больше ни единой мыслью не обижу тебя.
  Петра уже была в кафе, когда я пришел. Она как всегда выглядела сногсшибательно. Тщательно уложенные волосы а ля 'легкий беспорядок', идеальный макияж. Чертовски привлекательные глаза. Она протянула мне руку:
  - Зацени! Только что из салона. - Длинные кроваво-красные акриловые ногти были расписаны какими-то завитушками и украшены стразиками. Петра изящно поиграла пальцами около лица, чуть выпятив красные губы. Вышло очень завораживающе.
  - Ты иногда вызывающе сексуальна, - честно признался я.
  - Ты бы повелся на меня? - кокетливо захлопала она ресничками.
  - Нет.
  Она тут же обиженно засопела.
  - У тебя нет члена. А если бы у тебя был член... Впрочем, с такой красотой... - я прикусил язык, потому что в следующий момент чуть не ляпнул пошлость. Петра, к счастью, захохотала. Я незаметно выдохнул. Увы, моя подруга отличалась вспыльчивым характером.
  Мы болтали о пустяках. Точнее говорила Петра, а я слушал и старался не думать о тебе. Иногда что-то ей рассказывал. Она смеялась, как будто я какой-то жутко смешной клоун, хотя мне было совсем не смешно. Мы любили приходить с тобой в эту кофейню. Ты всегда заказывал эспрессо, а я горячий шоколад. Ты брал 'Цезарь', а я кусочек фирменного торта. Ты бесился, когда я облизывал губы, перепачканные в сливках и шоколаде, а я все равно так делал, потому что знал, что ты возбуждаешься от моих действий. Когда ты возбуждался, то становился таким милым, таким взъерошенным, таким сладким. И мы снова приходили сюда, ты заказывал эспрессо, а я фирменный торт, чтобы специально для тебя измазать губы в сливках и облизать их самым кончиком языка.
  - Билл, ты так по-блядски не облизывайся больше, - смущенно пробормотала Петра, воровато озираясь. - А то украдут тебя, что я Марку скажу?
  Я улыбнулся и сосредоточился на торте. Тебе ведь нравилось, когда я так облизывался? Да, Томми, тебе нравилось?
  - Кстати, о Марке. Билл, что ты думаешь на его счет?
  - В каком смысле?
  - Он говорил, что ты не хочешь переезжать к нему из-за Тома, что начал возводить брата в культ, постоянно торчишь в гостиной, которую заставил его фотографиями.
  Я молчал, упрямо глядя на недоеденный торт. Твое какое дело? Куда ты лезешь?
  - Билл, Марк очень любит тебя. Он переживает за тебя. Мне кажется, что тебе надо переехать к нему. Том погиб, его не вернешь, а тебе надо строить новую жизнь. Марк идеальная кандидатура. Я говорила с ним утром. Он имеет на тебя весьма серьезные виды. Ты будешь с ним счастлив. Ты любишь его?
  Интересно, а она тоже хочет услышать правду? Почему мне все задают вопросы, на которые я не могу нормально ответить?
  - Петра, у меня брат-близнец ушел. Я не хочу сейчас думать ни о серьезных видах на себя, в конце концов, я не вещь в магазине и не украшение чьей-то жизни, ни о своем счастье, которого больше не будет, потому что Том был моим единственным счастьем, ни о переезде, потому что в той квартире для меня много ценного, родного и близкого. Там Том.
  - Но ты же хотел переехать.
  Черт вас всех дери! Да не собирался я переезжать!!!
  - Сейчас для этого неподходящее время.
  - Тебе надо взять себя в руки. Я понимаю, что прошло мало времени, что ты все еще пребываешь в состоянии горя, у тебя траур и тебе тяжело, но, Билл, с Марком тебе будет лучше.
  Я хочу к Тому.
  - Марк идеальная для тебя пара.
  Том, милый, забери меня отсюда, а.
  - Он сделает тебя счастливым.
  Пожалуйста, Томми, забери меня отсюда!
  - Не отказывай ему. Ты должен переехать.
  - Петра! Да заткнись ты, наконец! Я никому ничего не должен! Что вы все лезете в мою жизнь? Что вам надо? Дайте мне спокойно сойти с ума и перестать думать о Томе! Дайте мне спокойно умереть и отправиться к Тому! Дайте мне...
  Она отвесила мне пощечину.
  - Прекрати истерику, - зашипела громко. - Том умер. Его больше нет. Тебе надо думать о будущем, а не жить воспоминаниями о брате, который тебя даже не уважал! Очнись! Открой глаза! Кого ты возводишь в культ?
  - Он любил меня!
  - Любил? Поэтому полгода назад выгнал из дома среди ночи?
  - Я был сам виноват.
  - Ой, давай теперь оправдывай его! Или ты не помнишь, как под утро пришел ко мне промокший до трусов, весь в слезах и соплях? Эта тварь не дала тебе денег даже на такси.
  - Не смей называть моего брата тварью!
  - Да? Не буду. Может тебе напомнить, как он потом набил тебе морду?
  - Он переживал и не знал, где я и к кому ушел.
  - Ну точно! Выгнав тебя ночью из квартиры, он вдруг так распереживался не на шутку и переживал целых две недели? И именно из-за переживаний он двинул тебе по морде так, что ты пролетел через всю комнату и разломал при падении стол?
  Стол разломался по другой причине. Но Петре этого знать не обязательно. Мне тогда не только оплывший глаз пришлось лечить, но и задницу.
  - Ты делаешь из моего брата монстра. Он никогда не был таким. Он был хорошим. Он был уютным. Он был плюшевым. Он был как плед и чашка какао. Так многие говорят.
  - Они так говорят, потому что не видели его или не знают. Или это вообще не про твоего брата! Я с тобой уже год общаюсь, давай просто вспомним, сколько раз он унижал тебя?
  - Но это не так! Том хороший. Он лучший! Он самый лучший.
  - Окей, хорошо, лучший так лучший, но он умер. И теперь тебе повезло встретить классного мужика, который все для тебя делает. Попробуй с ним начать нормальные отношения, основанные на уважении и любви.
  - Марк живет со мной уже две недели, если что.
  - Я знаю. Но у Марка сейчас роль няньки. Дай ему шанс, Билл. Просто дай ему шанс. Поверь в него, позволь сделать тебя счастливым.
  Я закрыл глаза руками.
  - Я вас уже обоих ненавижу, - прошептал.
  - Так будет лучше для тебя, Билл, - отняла она мои руки от лица. - Просто поверь мне. Тебе тяжело. Я знаю и вижу это. Я хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы выбрался из своей депрессии. Я хочу, чтобы ты стал прежним. Я не могу слушать эти бесконечные Том, Том, Том. Я всё знаю про ваши отношения, знаю, насколько они были сложными и напряженными, знаю, как твой брат ненавидел Марка, но я прошу тебя - дай Марку шанс. Тома не вернешь, а Марк тебя любит. Дай ему шанс.
  - Хорошо. Я тоже постараюсь его полюбить. Ты права. Марк достоин быть счастливым, и если это зависит от меня, я попробую. Просто мне тяжело, Петра. Мне очень тяжело. Том был не просто родственником, братом или приятелем, он был моим близнецом, частью меня, моей самой лучшей частью. И больше не говори о нем плохо. Том - святой. Ты не знаешь, сколько он делал для меня, ты ничего не знаешь про наши отношения. Поклянись, что больше никогда не скажешь о нем плохо.
  - Я обещаю. Но обещай и мне, что дашь Марку шанс.
  - Я постараюсь. Всё очень сложно, Петра. Ты даже не представляешь, насколько всё... - по той стороне улицы шел... Том. Косички, бандана, серая толстовка необъятных размеров, темно-серые джинсы со спущенной мотней. Походка Тома. Жесты Тома. Он даже загнулся от смеха, как загибался Том, когда его спутник что-то ему рассказывал. - Том! - подскочил я, вцепившись взглядом в фигуру брата. - Том! Стой! ТОМ!!!
  Я вылетел из кафе, сбивая на ходу стулья и столы. Я рванул к нему, наплевав на оживленное движение, едва не попав под колеса машины. Мне сигналили. Меня материли. Я несся вперед, боясь упустить брата из виду. Впереди метро. Если он сейчас спустится в переход, я снова потеряю его! Прибавил скорость.
  - Том!!! - подлетел к нему и резко развернул. - Том! Куда же ты... - Осекся. На меня смотрел совершенно другой парень. Похожий немного на моего Тома, но не он.
  - Все в порядке? - напряженно спросил он.
  Я задрал лицо к небу, чтобы он не увидел слез отчаянья.
  - Эй, парень, - потрепал меня за плечо его спутник.
  - Все в порядке, - всхлипнул я.
  - Может тебе помочь?
  - Нет... Я в порядке, - рукавом вытер слезы. - Простите... У меня брат... Я думал... Обознался.
  Ребята пошли дальше. А я так и стоял посреди улицы, ощущая себя кошмарно одиноким в этом огромном каменном муравейнике. Мимо проносились люди, которым до меня не было никакого дела. Они смазывались, словно граффити на заборе, которое кто-то пытается закрасить широкой кистью. Здания косились на меня, наклонялись, как будто рассматривая мое ничтожество, и в их зеркальных взглядах я чувствовал насмешку.
  'Ты один', - шептали дома, странным образом разъезжаясь вверх, как лепестки распускающегося цветка.
  'Его больше нет', - со смехом поскрипывало дерево, и я видел очертания лица брата в его безлистной кроне.
  'Том, Том-ми', - просигналила машина, взрывая мои нервы.
  'И вот он стал таким одиноким...' - рассмеялся кто-то сбоку высоким девичьим смехом. Стало невыносимо холодно, темно и страшно.
  'Умер', - пробасил разглядывающий меня голубь.
  'Умер', - подмигнуло мне небо, выложив крест из облаков.
  'Том умер', - зазвенели слова Петры в голове.
  Я хотел закричать на весь мир, что они ошибаются, хотел доказать, показать им счет, но смог лишь беззвучно прошептать:
  - Забери меня, Томми.
  
  
  Глава 4
  
  
  'Привет, Амели!
  Прости, что, возможно, отвлекаю тебя, но мне надо с кем-то посоветоваться. Ты, может быть, тоже решишь, что я сумасшедший, мне уже это объяснили все, и даже следователь, который вел дело Тома. Но я не хочу верить во все это. Да, я знаю, что все это выглядит, как бред, но, может, ты поймешь. Мы же с Томом были так близки, ты знаешь. И я его всегда чувствовал, может, хоть ты что-то скажешь умного, ты же тоже его немного знала... Я пишу бред, да? Не думаю, что ты понимаешь. Мне пришла выписка со счета. А там списания с карточки Тома. Как будто он ею расплачивался. Только не тут в Германии, а во Франции. Скажи, Том при тебе никогда не говорил про Францию? Может там есть друзья? Может кто-то с форума? Вспомни, вдруг он хоть словом обмолвился? Может с кем-то дружил из Франции? Это очень важно. Я очень надеюсь на тебя. Если тебе не трудно, ответь мне, пожалуйста.
  Билл'.
  
  Я перечитал письмо еще раз. Не придумал, что еще можно добавить. Отправил. Сколько теперь ждать ответа? Захочет ли она вообще со мной общаться. Что-то уверенности у меня убавилось. Я достал сигареты. Что ты косишься на меня хмуро? А что я должен делать? Верить, что ты погиб? Я верю. Я видел тебя собственными глазами. Тебя опознали все - Марк, герр Фишер и его коллеги, даже Петра обнимала меня в крематории и отворачивалась от гроба. Но откуда тогда этот счет? Почему из Франции? Том, Том, какой же ты придурок, всем насрал. Просто надо же так было постараться, чтобы вообще насрать всем на свете! Дебил! Кстати, мне еще звонили с твоей работы. Урод, у тебя же была такая классная работа. Тебе так она нравилась. Помнишь, как ты рассказывал о новых проектах и крутых клиентах, которых доверяли тебе? Помнишь, как ты гордился своими достижениями? Помнишь, как ночами возился с отчетами, а я потом утром их красиво распечатывал и укладывал в папку, чтобы они не помялись? Черт, ты всегда еще так выпендривался красиво: галстук, костюм, косы свои дурацкие в хвостик собирал. Не брат, а кусок красоты, взгляда не оторвать. Ты так классно выглядел, помнишь? Светлый костюм, помнишь? Галстук каким-то мудреным узлом мог все утро завязывать, рубашечка с иголочки. Бля, да я полночи тебе твою гребаную рубашечку наглаживал, чтобы ты утром выглядел, как зажравшийся мажор, идущий на свое первое собрание директоров. Еще орал на меня, если обувь была нечищеная, мол, у тебя костюм светлый, не дай бог мазанешь. Нашел, бля, прислугу. Жрать хочу.
  Я достал из холодильника йогурт. Марк позаботился. Он даже в магазин сам ходит. Том в магазин заходил только за пиццей и пивом... Заглянул в спальню. Хочется зажмуриться, а потом открыть глаза и увидеть тебя. Хотя в это время ты б торчал в Интернете. Кажется, я начинаю перенимать твои привычки, брат. Я так по тебе скучаю... Марк спал. Я посмотрел на него, лежащего попрек кровати, и удрученно вздохнул. Марк красивый. Он не такой как ты, он не пытается казаться солидным, умным, респектабельным. Он такой и есть. Отличная фигура, за которой он тщательно следит. Модная стрижка - всегда идеальна. У него яркие васильковые глаза. Соблазнительные губы. Если бы Марка можно было с кем-то сравнить, то я сравнил бы его с греческим богом. Не знаю, с каким, я не силен в греческих богах, но, наверное, именно так и должен выглядеть современный греческий бог - дорого, достойно и представительно. Ты таким никогда не был. Я сейчас думаю, что ты, скорее всего, жил в конфликте с собой. С одной стороны ты обожал ниггерское шмотье и слушал такую же музыку, а с другой - приходилось выглядеть прилично. Скажи, зачем мне жить дальше? Ты видишь меня? Чувствуешь? Посмотри, сколько горя ты мне принес. Как же я без тебя? Ты ведь просто ушел, да? Ты где-то рядом и скоро вернешься, да? Вернись, Томми, или забери меня с собой... Мой мир - фруктовый пломбир - умер без тебя, растаял в руках и утек сквозь пальцы. Осталась одна голая палочка и пошлые липкие руки, которые мне даже не хочется вытирать...
  Звонок с неизвестного номера вверг меня в состояние глубокого шока. Я смотрел на 'Номер не определен' и меня мелко трясло. Я рванул в гостиную, молясь, чтобы это был Том. Мы с Петрой днем заблокировали кредитку. Это Том. Том! Я чувствую это! Том! Ты во Франции! Ты позвонил мне! Кредитка заблокирована, ты остался без денег. Том! Мой Томми!
  - Алло! Том? Томми, это ты? Том?! - с волнением ласкал я трубку дыханием.
  На том конце как-то подозрительно всё замерло.
  - Томми! Говори! Том! Я тебя слышу! Том, милый!
  Голос откашлялся и вкрадчиво произнес:
  - Прости, я не хотела...
  Я чуть не разбил трубку. Наверное, я взвыл, наверное, я что-то делал, наверное, я даже материл собеседника. Точнее собеседницу. Она просто терпеливо ждала, когда мой словарный понос закончится. Когда злость и разочарование отпустили, я рухнул на диван и вытянул ноги, только тут заметив, что от обиды прослезился. Как баба стал. Ненавижу!
  - И тебе привет, - аккуратно выговорила она.
  - Кто это? - грубо спросил я.
  - Амели. - Черт! Она что, теперь мне названивать будет? На хрен ты мне сдалась, уродина паршивая?! - Твое письмо... Ты можешь мне объяснить, что происходит? Том жив? Он живой? Я правильно понимаю?
  Я прикусил язык. Совсем забыл про это идиотское письмо.
  - Я думал, это Том. Номер не определился.
  - Я со скайпа. Тут номер не определяется. Прости, я не думала, что ты так отреагируешь. - А ты вообще думаешь, дура? - Билл, что произошло? Том жив?
  - Почему ты так думаешь?
  - Потому что ты так написал.
  - Мне выписка со счета пришла. Там есть операции по его карточке.
  - Это я поняла. Он звонил?
  - Да с чего ты решила, что он жив?!
  - Потому что ты явно ждал звонка, болван! И перестань со мной разговаривать, как штопаный гандон. Меня бесит это.
  - Раз ты такая бешеная... - я чуть не швырнул трубку. Потом вспомнил, зачем ей писал, и засунул свои желания подальше. Она мне пока нужна больше, чем я ей.
  - Билл, я не буду говорить, что понимаю тебя и бла-бла-бла. Я потерплю твои психозы, у меня сейчас такие же. Только давай сейчас ты возьмешь себя в руки, хорошо?..
  - Давай без давай, - огрызнулся я.
  Амели сделала вид, что не услышала.
  - ...Мне тоже тяжело. Что с Францией?
  - У него были там друзья?
  - Я ни разу не слышала, чтобы он говорил о Франции. Я залезла на сайт и посмотрела местожительства людей, с которыми он чаще всего общался. Они либо немцы, либо австрийцы. Был мальчик из Норвегии. Какой-то наш местный гей, в половой принадлежности которого я сильно сомневаюсь. Конечно, есть и французы, но Том не общался с ними так вот явно.
  - Может, общался?
  - Не близко, может быть. Близко у него была пара друзей. Девочка из Берлина и я из Вены. Ну еще этот... - Я почувствовал в ее интонациях брезгливость. Улыбнулся. - Тьфу, блин. - Засмеялся.
  - Берлин? Том поехал к ней... - Вот и разрушены иллюзии.
  - Почему к ней? - Я словно увидел, как сузились ее глаза и поджались губы. Ха-ха, а Амели еще и ревнива!
  - Потому что автобус был на Берлин.
  - К черту Берлин. Что с Францией? - насупившись, резко сменила тему она. Точно ревнует.
  - Боюсь, что уже ничего...
  - Сейчас, подожди. - Я услышал, как в трубке защелкали клавиши. Она кому-то писала. - Вернемся во Францию. Ну и?
  - Кто-то расплачивался кредиткой Тома. Я подумал, что Том мог улететь туда.
  - А вещи? Его ноут? Зачем он полетел во Францию? Почему он бросил вещи и ноут? Кому их отдал? И кто тогда погиб? И почему он похож на Тома, если Том во Франции? Ты можешь рассказать, как все произошло?
  - А что рассказывать? Мы поссорились. Я сказал, что уезжаю к Марку. Решение уже принято и он меня не остановит. Слово за слово, мы разругались. Он побросал в сумку вещи и ушел.
  - Это было спонтанно? То есть он не готовился заранее?
  - Нет, конечно. Психанул и свалил. А через три дня меня вызвали на опознание.
  - Ничего не понимаю. Что его кредитка делает во Франции, если Том погиб, и кто тогда погиб, если предположить, что Том во Франции?
  - Я задаюсь этим вопросом уже полдня. Но в полиции мне сказали, что Том погиб. Его опознала куча народу. Его все опознали. Мое слово было решающим, но, сама понимаешь... Мне даже дело с фотографиями и всякими актами, сверками, протоколами принесли из архива. Это был Том, Амели.
  - Погоди, посмотри, когда операции пошли по счету. Именно французские операции.
  Я взял бумагу.
  - Спустя сутки, после того, как он ушел. В день аварии.
  - Понятно. Утром или вечером? Авария была поздно ночью, да? Я днем пересмотрела все новости, что нашла по этой теме.
  - Поздно вечером.
  - Кредитку могли вытащить, украсть... - бормотала она, кажется, сама себе. - Хорошо, что за списание?
  - Похоже банкомат.
  - Спустя сутки... Допустим, что у Тома в ночь ухода украли документы... Могли его ограбить?
  - Могли... А если документы не крали? - тихо спросил я, в тайне желая, чтобы она продолжала. Да, я хочу слышать твои размышления. Говори, Амели. Говори, пожалуйста!
  - Тоже вариант... - протянула Амели, словно почувствовав мои сомнения. - Понимаешь, я как-то давно заикнулась, что никак не могу попасть в Париж - город своей мечты, Том ответил, что там нечего делать, он был один раз, ему совершенно не понравилось. Скажи, а от работы у него там нет филиала?
  - С работы его выгнали за прогулы. Я сегодня говорил с его коллегами и начальством. Его все потеряли. Мобильный не отвечал, а послать кого-то домой... Идиоты!
  - И что? Ты не спрашивал у них про Францию?
  - Я тогда еще не знал про нее. Они обещали выписать материальную помощь. Охали, ахали, выбесили.
  - Спокойнее. У меня есть идея. Скажи, а ты вот точно-точно уверен, ты точно-точно не обознался, что там... ну ты понял... был Том? Может ошибка?
  - Амели, там не могло быть ошибки, - приуныл я.
  - Родинки? Пойми, человек меняется... Прости, я ищу любую зацепку...
  Я горько усмехнулся. Слава богу, я не один в своем сумасшествии.
  - Тело сильно обгорело, но лицо в целом сохранилось. Конечно, не так вот чтобы... Я не рассматривал, прости... У него... Ами, у него родинки на шее еще были. Я как их увидел...
  - Не представляю, что ты пережил... - Она замолчала. А я не мог говорить - в глотке стояли слезы. - Билл, но ты же понимаешь, что карточка не могла оказаться во Франции сама по себе?
  - Но что Тому делать во Франции?
  - В том то и дело, что нечего. Он всегда пренебрежительно относился к французам.
  Она вздохнула.
  - Смотри, если допустить, что кредитку не украли и ей сейчас Том пользуется, то просто надо посмотреть, как и на что тратятся деньги. Ты же знаешь, что Том обычно покупал?
  - Амели, но его сумка, ноут... Ты же понимаешь...
  - Стоп! Билл, давай просто проверим. Ничего плохого не будет, и мы с тобой будем спать спокойно, зная, что, во-первых, не заблокировали доступ к деньгам конкретно Тому, а, во-вторых...
  - Я заблокировал ее.
  - Черт, - в сердцах выдохнула она мне в ухо.
  - А что ты предлагаешь?
  - Да я бы тоже так сделала... Надежда есть, но лучше подстраховаться. Если Том останется без денег, то будет вынужден тебе позвонить. Иначе он просто не сможет вернуться в Германию.
  - А если он не хочет возвращаться? - Сердце забилось быстро и гулко.
  - Билл, он так тебя любит, что просто не выживет в разлуке с тобой. Ты же его жизнь, понимаешь, дурья твоя башка?
  - Да, - кивнул я, с надеждой уставившись на твое фото.
  - И вот можно попробовать посмотреть район обитания... Район, в котором снимают деньги...
  - ...и поехать туда на его поиски? - подхватил я с отчаянием.
  - Да, - улыбнулась она. Я обожаю эту женщину!
  - О, ответила наша берлинская подружка.
  - Что там?
  - 'Привет. Нет, Том не звонил, у него нет моего телефона. Я давно его не видела и уже волнуюсь. Ты не знаешь, куда он пропал?'
  - Тогда зачем он поехал в Берлин?
  - Слушай, кто из нас брат твоего брата? Говори, что там в выписке написано? Если есть хотя бы призрачная надежда, что Том жив, мы должны ее использовать по полной.
  Я поудобнее уселся на диван. Да, Томми, если есть хотя бы призрачная надежда, мы ее используем и найдем тебя. Главное, живи.
  Через час выяснилось, что часть денег снималась в банкоматах, причем в разных местах Парижа. Амели даже нарыла где-то карту Парижа и наставила на ней десяток красных точек. Несколько точек - это кафе или магазинчики. И два больших магазина, там было снято больше всего денег.
  - 'Фурла'... 'Фурла' - это женские сумки, кошельки, ремни... Том был фанатом сумок? Там есть и мужская коллекция, но... Это прежде всего женские аксессуары. Мужские сумки тут столько стоят и имеют такой вид... Глупо платить такие деньги за такой дерматин. Посмотри.
  - Я тут еще вижу три 'Старбакса', - мрачно сообщил я, изучая выписку. - Том всегда плевался от 'Старбакса'. Говорил, что там самый дерьмовый кофе, какой только можно вообще придумать.
  - А вот это из 'Эсприта'. Там есть мужские коллекции. Посмотри ссылку. Я кину тебе в почту. Том носил такую одежду? Он вроде бы всегда любил что-то свободное? Или я ошибаюсь?
  Я запускал ссылки. Одного взгляда на картинки хватало, чтобы понять - брат такое покупать не будет под страхом смертной казни.
  - 'Остров Ситэ'. Если я хоть что-то помню о Париже, то это у них крупный магазин... Он находится в туристической зоне. Ой, Билл, а это... Черт, это вообще косметика! Вот смотри. Декоративная косметика. Видишь, эту проводку?
  Я снова открыл присланные ссылки.
  - У меня ощущение, что карту использует женщина. Какие-то бабские магазины, бабские закупки и вообще все бабское.
  - Особенно 'Старбакс'. Ами, если мы найдем хотя бы одну любимую марку Тома...
  - Я не знаю его любимых марок.
  - А я не вижу ни одного знакомого слова, кроме 'Старбакс'. 'Эсприт'... 'Узкие брюки с приталенными блейзерами создают модное направление в обеих темах'. Том бы никогда не надел узкие брюки с приталенным блейзером. Классика еще куда ни шло, но узкое... Да и зачем ему в Париже узкие брюки? Он же всегда ныл, что в такой одежде ему то яйца трет, то в задницу ткань набивается.
  Она вздохнула, наверное, уже в тысячный раз.
  - И посмотри на точки на карте, человек мечется по Парижу, как блоха по собаке. Боюсь, у нас неутешительные выводы.
  - Не хочу об этом думать, - отрезал я.
  - Факт остается фактом, Билл. Покупки совершает женщина. Ну, или покупки совершаются для женщины. Думаю, что карточку сперла баба. Зачем Тому женские магазины, сумки, косметика? Это типично женские покупки.
  Я недовольно поджал губы. Не хочу в это верить! Это Том. И потом, мало ли зачем ему женская одежда и косметика... Может он это... Решил попробовать себя снизу. В ухе запищало. Батарейка у телефона садится.
  - Мы болтаем уже пять часов. Что делать?
  - Ничего. Ты заблокировал карточку. Если это Том, то он будет вынужден позвонить. Если нет...
  - А если нет...
  - Значит, мы имеем то, что имеем. Думаю, Том это или не Том - выяснится в ближайшую неделю, максимум две. Если у него есть деньги, то рано или поздно они кончатся, следовательно...
  - Следовательно, у меня есть две недели надежды.
  - Напиши мне потом, ладно?
  - Хорошо, - улыбнулся я.
  - Всё, Билл, я пошла собираться на работу, а то опоздаю.
  - Так ты это ж... - вытаращил я глаза. - Ты ж не это...
  - Зато вон какое мы с тобой дело важное провернули. Я очень хочу, чтобы Том оказался в Париже.
  - Я тоже... Ами, можно последний вопрос? Я просто посоветоваться...
  - Валяй. Даю тебе десять минут, потом откланиваюсь.
  - Марк... Как ты думаешь... Просто я... - Я замолчал.
  Амели тоже молчала.
  - Скажи, у тебя есть парень? - неожиданно для себя спросил я. Потом подумал, что это не тактично, вдруг она не встречается с парнями или вообще лесбиянка.
  - Да, - улыбнулась она. А мне почему-то стало больно за Тома, потому что у нее кто-то есть, кроме него. А еще говорила, что любит.
  - А ты его любишь? - подавил я в себе приступ ревности.
  Она замялась, потом не очень уверенно отозвалась:
  - Понимаешь, у нас все сложно...
  - Не любишь, - расцвел я.
  - Нет, ты не понял, - принялась она оправдываться.
  - Если бы ты его любила, то сразу бы ответила. А вот когда... Просто, если бы ты спросила у меня про Тома, я бы сразу тебе ответил, а когда меня спрашивают про Марка, я... Как ты думаешь, если Том все-таки умер, он бы стал презирать меня за то, что я живу с Марком?
  - Ты хочешь переложить на меня свое решение?
  - Нет, я хочу спросить у его друга совета.
  - Я не могу тебе нормально ответить на этот вопрос. Моя эгоистичная половина говорит о том, что Марк виноват во всех бедах Тома и от него надо избавиться. Моя реалистичная половина говорит, что Том был бы счастлив знать, что ты счастлив. Он всегда желал тебе счастья и добра. Если бы Тома не стало, он бы хотел, чтобы рядом с тобой был человек, который бы о тебе позаботился. Если ты считаешь, что Марк тебя достоин, то будь с ним.
  - Мне кажется, что я не люблю его.
  - Однажды я пожаловалась Тому, что у меня странные отношения с моим молодым человеком. Он вроде бы мне нравится, вроде бы все хорошо, устраивает, но я не могу остаться у него ночевать. Меня никто не ждет дома, никто не гонит прочь, но я всегда ухожу от него после секса. Том тогда сказал, что однажды я обязательно захочу остаться со своим мужчиной. Твой брат был очень мудрым человеком. Я безумно признательна ему за этот совет. Когда ты встретишь своего мужчину, то не будешь сомневаться в своем выборе.
  - Том мой мужчина. Всегда был, есть и будет. Но я подумаю над его словами. Просто я... Это все не то, чего я хотел бы от жизни. Я хочу к Тому, Амели.
  - Давай подождем. Чудеса бывают, Билл. Я не хочу верить в его смерть и буду цепляться за любую возможность его жизни. А ты должен жить ради него. Не думаю, что Том обрадуется, если ты что-то с собой сделаешь. Он не этого тебе желал. Он ведь очень хотел, чтобы ты был счастлив. Том и ушел потому, что думал, будто ты любишь Марка. Он не хотел мешать тебе. Мы с ним постоянно ругались из-за этого. Я просила его хотя бы попытаться вернуть тебя. Том сознательно от этого отказался. Он считал, что если ты сделал свой выбор в пользу Марка, то он примет его в любом случае, лишь бы ты был счастлив.
  - Я не буду счастлив без него.
  - Постарайся. Просто постарайся. Уверена, Том где-то рядом с тобой, он все видит и знает. Он понимает, как ты страдаешь и тоже страдает. Отпусти его. Если Том живой, то обязательно к тебе вернется, потому что не умеет жить без тебя. А если нет, то отпусти его. Он в любом случае рядом. В виде духа, в виде мыслей, в своих фантазиях, он рядом. Я понимаю, что глупо тебя сейчас просить стать счастливым, радоваться жизни и улыбаться, когда на стену лезть хочется и выть. Это надо пережить. Дай себе время.
  - Спасибо, Амели.
  - Спокойной ночи, Билл.
  - А тебя с добрым утром, если, конечно, оно доброе после ночи со мной.
  - Доброе. Ты поселил во мне надежду. Звони и пиши. Пока.
  Она повесила трубку. Время разговора пять часов, сорок восемь минут, двадцать девять секунд. Как будто я знал ее всю жизнь.
  Я вернулся к ноуту. Смотрел на карту с точками, открывал и закрывал вкладки со ссылками, пытаясь понять, мог ли ты всем этим пользоваться. Ты за две недели спустил больше семи тысяч евро. Я постарался вспомнить, когда ты тратил так много в последний раз. Всё, что у тебя было дорогого - это костюмы, ботинки под эти костюмы и часы, всё куплено год или два назад. Остальная одежда стоила очень дешево. Ты никогда не делал культа из тряпья. Я сопоставлял данные из выписок и аннотаций к сайтам-производителям. Ведущие направления - бабское шмотье, бабские аксессуары, бабская косметика. Косметика... Ключевое слово - бабская. Покачал головой, глядя на твою фотографию. Ты не позвонишь мне. Тебя нет в Париже. Ты не позвонишь.
  Время полседьмого. Через час проснется Марк. Я зашел по ссылке из ноута в твой личный кабинет на форуме. Что тут у нас? Несколько писем. По одному от какой-то Небесной и Qwerty. Три от Маленького Принца. Ну, что вы хотите от моего брата, дорогие мои.
  Qwerty. Открыть.
  
  'Уважаемый Том, я совершенно согласен с вашим мнением и разделяю его. Спасибо'.
  
  Reply.
  
  'Пожалуйста. Рад, что смог вам помочь'.
  
  Send.
  Небесная. Открыть.
  
  'Том, ты где?'
  
  Решил не отвечать. Потом подумал и написал.
  
  'Где-то рядом'.
  
  И самое главное, ни слова не соврал. Send.
  Маленький Принц. Открыть.
  
  'Милый, если я тебя чем-то обидел, прости. Я всегда был искренним с тобой'.
  
  Что за бред? Прям вот воротит. Выворачивает.
  
  'Малыш, я так скучаю по тебе и нашим вечерам'.
  
  Бля, сейчас вырвет. Какой он тебе малыш, опарыш недоделанный?
  
  'Мечтаю о тебе каждую ночь. Ты даже не представляешь, как бы я хотел сжать тебя в своих объятиях, чувствовать твою силу, стонать под тобой и кончать с твоим именем на устах'.
  
  Твою мааааааааать, бляяяяяяя, где мой пакет? Где мой таз? Бегом к унитазу! Да как ты смеешь думать о моем Томе, как смеешь мечтать о нем? Ты вообще в своем уме, мерзкий извращенец?
  Я покурил. Выпил еще бутылку йогурта. Ну, окей, ты сам напросился. Никто не смеет даже мечтать о моем брате, потому что это МОЙ брат. МОЙ любимый. МОЙ любовник.
  Reply.
  
  'Прости, был в командировке. Я тоже думаю о тебе постоянно. Расскажи, как ты меня хочешь?'
  
  Send.
  План в голове был, но не очень четким. Я еще подумаю об этом. Никто не смеет мечтать о моем брате. Тем более ты, с-Маленьким.
  Амели Эдер. Открыть. Быстрый ответ.
  
  'Ами, привет еще раз. Никак не распрощаемся ))) Сделай одолжение, не говори пока на форуме, что Тома нет. Я кое-кого хочу проучить. Меня этот с-Маленьким достал. Я попозже сам скажу'.
  
  Отправить.
  Всё, последняя сигарета и спать.
  Ответ пришел неожиданно быстро.
  Открыть.
  
  'Что ты хочешь сделать?'
  
  Ответить.
  
  'Пока не знаю. Но я обязательно подумаю на эту тему в ближайшее время. Не говори никому. Кто такая Небесная?'
  
  Отправить.
  Досчитал до двадцати и обновил страницу.
  Новое непрочитанное сообщение.
  Открыть.
  
  'Окей. Только помни - это аккаунт Тома. Ты говоришь от имени Тома. У него очень хорошая репутация на форуме. Его любят.
  Небесная - это та самая девочка из Берлина. Я с ней тут параллельно еще ночью попереписывалась. Они ни разу не встречались, ни созванивались, она вообще ничего не знает про Тома, кроме того, что он из Гамбурга'.
  Ответить.
  
  'Вряд ли Тому сейчас есть хоть какое-то дело до своей репутации на форуме'.
  
  Отправить.
  Обновить.
  Нет ничего.
  Обновить. Ну?
  Пусто.
  Ну, давай же, да я спать пойду. Обновить.
  Есть!
  Открыть.
  
  'Не подводи его'.
  
  Я улыбнулся. Хорошего тебе дня, Амели Эдер. Хорошего дня.
  Пуск. Выключить компьютер. Завершение работы. Окей.
  Я докуривал сигарету, глядя, как экран мигает, закрывая программы, и постепенно гаснет. Что же мне делать? Найти своего мужчину? Но как? В соседней комнате спит мужчина, который, в целом, мне приятен, но которого я не люблю. Что ты насмехаешься надо мной? Кстати, о Франции! Помнишь, как мы с тобой ездили отдыхать в Турцию пару лет назад? И к тебе привязался долговязый француз, которому ты с дуру построил глазки в ресторане. Я тебе еще тогда говорил, не кокетничай в незнакомых местах с непонятными мужиками, не пали нас. Нет, тебе ж надо было ему вот именно так противно усмехнуться. Меня никто не запалил, хотя пару геев я вычислил быстро. А тебя француз по пятам преследовал. У тебя тогда еще не было брейдов, ты бегал с дредами почти до талии и был похож на мою младшую сестренку, когда сидел смирно и не открывал своего чудесного рта, из которого выливались помои пошлостей и хвастовства.
  
  Билл весь вечер испытывал какую-то смутную тревогу. Он пытался уснуть, но пораненная о камень нога неприятно ныла. Он крутился с бока на бок, включал и выключал кондиционер, щелкал каналы телевизора в надежде найти хотя бы одну программу на немецком. В итоге остановился на South Park, кажется, на китайском. Но хоть картинка знакомая, уже приятно. Третий час ночи. Том обещал недолго. Нет, он не пасет его. Они всегда доверяли друг другу, но из-за этого лягушатника... Билл решительно встал, напялил шорты и футболку и отправился на поиски брата. К чему волноваться, если можно сходить, проверить и успокоиться?
  На дискотеке Тома не оказалось.
  Билл побродил по берегу и территории отеля. Заглянул на спортивные площадки и потоптался у бассейна. 'Свои' (как Билл обозвал 'сладкую парочку') на месте. Сидят и делают вид, что всего лишь приятно проводят время в компании друг друга. Были бы нормальными мужиками, облапали бы взглядами всех баб в округе. А эти слишком увлечены 'разговором'. Тома нет. Француза тоже. И последнее обстоятельство встревожило его не на шутку. Еще и спросить не у кого - персонал отеля почти не говорил по-немецки, а сам Билл владел английским на уровне начальной школы.
  На ресепшен он с горем пополам выяснил, где живет лягушатник. Что это давало и каково это завалиться к незнакомому человеку почти в три часа ночи, он старался не думать. Сейчас в голове крутилась юла беспокойства, заставляя действовать немедленно. С братом что-то случилось.
  Билл быстро поднялся в нужный номер и начал долбиться в дверь. Если ему сейчас не откроют, он однозначно ее выломает. Как-то с опозданием пришла мысль, что надо было взять с собой местную охрану и представителя отеля. Но не бежать же теперь за ними обратно? Истерика подкатывала к горлу. Билл уже стучал не только кулаком, но и пинал хлипкую дверь ногами. Начали вылезать недовольные соседи, разбуженные стуком и его отчаянными воплями. Наконец-то, дверь открылась, и показался вполне себе одетый лягушатник. Билл оттолкнул его и влетел в номер. Француз что-то курлыкал и махал руками за спиной. Полураздетый (или полуодетый?) Том сидел в кресле и глупейшим образом ржал. Глаза какие-то бездонные, черные. Билл даже не сразу понял, что это из-за расширившихся зрачков. На столе стояла наполовину опорожненная бутылка водки, лежали фрукты, какая-то ресторанная еда.
  Сначала Билл со всей силы врезал обидчику по морде. Он сделал это с разворота, резко, вложив в удар все свое негодование и злобу. Если бы лягушатник полез в драку, он бы раскроил ему голову бутылкой, горлышко которой так навязчиво просилось в руку. Лягушатник в драку не полез, предпочтя материть его с безопасного расстояния. Он что-то говорил, но Билл не мог разобрать, во-первых, из-за сильного акцента, а, во-вторых, из-за того, что кошмарно трясло. Потом он рывком выдернул мягкого, как тряпичная кукла, брата из кресла и едва ли не на себе поволок его вон из номера, старательно отворачиваясь от второй комнаты, в которой стояла разобранная и явно смятая постель.
  Добравшись до себя, он сгрузил хихикающего брата на кровать и провел 'ревизию' тела. Первое, что бросилось в глаза - Том был без белья, хотя Билл точно помнил, что брат перед уходом на дискотеку одевался нормально. Второе - ремень явно застегнут впопыхах. Том ничего связно объяснить не мог, лишь ржал, как конь, и порывался куда-то пойти. Билл пометался по номеру, кусая губы и заламывая руки, пытаясь понять, тронули брата ТАМ или нет? Не то, чтобы Том так уж держался за свою целостность, но Биллу меньше всего хотелось, чтобы эта самая целостность пострадала таким образом. Синяков на теле не было. На бедрах тоже. Билл аккуратно развел ему ноги, как бы помогая лечь выше и удобнее, отмечая, что ничего подозрительного ТАМ тоже нет, никаких покраснений, никакого жирного блеска. Осталось дождаться утра...
  Утро брат встретил с сильнейшей головной болью и в обнимку с раковиной. Билл крутился рядом, менял ему компрессы на лбу и таскал воду из ближайшего кулера, которую тот пил литрами. Он пытался узнать, болит ли что-нибудь кроме желудка и головы. Вроде бы не болит. Фигня в том, что если мышцы были расслаблены, то болеть и не будет... Уж кто-кто, а Билл по этому вопросу кому угодно лекцию прочитать может. А Том вчера был не просто расслаблен, он вчера был никакой, не мог сопротивляться или хотя бы позвать на помощь. Его явно торопливо одевали. Поэтому лягушатник так долго и не открывал. К вечеру Том смог рассказать, что его вырубило, когда они курили кальян, и больше он вообще ничего не помнит. И только совсем недавно брат поделился, что мужчина ничего не успел с ним сделать потому, что в дверь начал ломиться Билл. Он помнил. Он все помнил, только воспринимал все сквозь какую-то искаженную призму. В ту ночь, обнимая близнеца всеми конечностями, Билл очень остро осознал, насколько беззащитным может быть его старший брат, и как они сильно нуждаются друг в друге. А про французов Том с тех пор больше ничего не хотел слышать. Он ненавидел их и презирал, а заодно ненавидел и Францию.
  
  Ты полетел бы куда угодно, но только не во Францию, Томми. Маленький, хорошенький, искристый замок, так заботливо выстроенный этой ночью Амели и мной, растворился в сиреневой дымке реальности. Чудес не бывает, Амели. Зря ты в них веришь...
  
  
  Глава 5
  
  
  Прикосновения - это так важно. Твои прикосновения могли успокоить. Могли добить. Могли возбудить, поддержать, унизить, вознести к небесам. Ты всегда был таким разным. Я хамил тебе, глядя в прекрасные лисьи глаза, видя, как ты заводишься и вот-вот взорвешься ругательствами. Я подходил к тебе, прожигая тебя вызывающей ненавистью. А ты кончиками пальцев проводил по моей щеке и - всё. Я тыкался носом тебе в плечо, как слепой щенок тыкается в теплый живот суки, которая пахнет молоком. Ты обнимал меня одной рукой, целовал в шею и спрашивал, что случилось. А мне просто хотелось немного твоего внимания. Я очень люблю тебя, Томми. Мне не хватает твоих прикосновений, твоей ласки, твоей нежности. Глупо говорить, что я скучаю по ним. Глупо говорить, что я хочу раствориться в них. И тем более глупо говорить, что я готов продать душу за мгновение твоих объятий. За твою улыбку. За блеск твоих глаз, в которых отражаются мои глаза, мое счастье и моя любовь. Знаешь, я почти не смотрюсь в зеркало. Я вижу тебя. И сердце начинает плакать, а из глаз текут слезы. Из твоих глаз. Ты ведь всегда улыбался. Ты не умеешь плакать. В зеркале, глядя на меня, ты всегда плачешь. Ты не должен плакать. А я не могу тебе улыбаться. Знаешь, я перестал улыбаться. Кажется, что мышцы лица атрофировались. Даже Марк это заметил. Прости, я знаю, что ты не любишь его и тебе неприятно, но... Знаешь, я хочу забыть тебя и навсегда запомнить. Я хочу уничтожить все твои изображения. А потом нарисовать их заново. Я хочу остаться без тебя и я не могу без тебя. Позвони мне, Томми. Приснись мне, Том. Хотя бы привидься, потому что я больше не могу. У меня не осталось сил. Мне не за что держаться. Я падаю, Том. Лечу в пропасть, и мне даже не за что зацепиться. Пожалуйста, не дай мне разбиться...
  - Билл, ну что ты опять? - Марк вошел в ванную. Улыбнулся грустно, обнял меня, запустив руки в спутанные волосы. - Милый, - потискал, поцеловал в макушку. - Все будет хорошо.
  - Не будет, Марк.
  - Боль пройдет.
  - Когда?
  - Когда ты позволишь ей пройти.
  - Если бы мы не...
  - Перестань, - он накрыл мой рот ладонью. - Есть такое понятие, как судьба. А судьба ничего не дает в вечную собственность, понимаешь?
  - Марк, знаешь, а я жду его звонка. Мне все кажется, что он вот-вот позвонит. Я головой понимаю, что ждать нечего, а всё равно жду.
  - Это из-за выписки?
  Я кивнул и достал из кармана телефон, с которым больше не расставался.
  - Милый, он бы позвонил тебе. Я уверен, он бы позвонил. Но ты же все понимаешь, правда?
  - Что мне делать?
  - Жить. Просто жить. Стараться жить. Скажи, а что Том в тебе любил больше всего?
  Я задумался. Что Том любил во мне? Мне проще сказать, что он не любил, потому что он озвучивал это чаще. А то, что любил... Почему ты никогда не говорил, что любишь во мне? Секс тебе нравился со мной. Хотя теперь я уже не уверен.
  Марк хмыкнул и сдержанно улыбнулся.
  - Прости, не хотел поставить тебя в тупик.
  - Да уж, как-то некрасиво вышло.
  - Идем, ужин на столе. Не надо тут сидеть, - потянул он меня за собой на кухню. - У меня для тебя есть хорошая новость. Даже две.
  Мы сели за стол. Марк поставил передо мной тарелку со свиными ребрышками и рисом.
  - Завтра у тебя встреча с психотерапевтом. Я говорил с ним сегодня, он готов принять тебя завтра.
  - Марк... - простонал я, схватившись за голову.
  - Билл, я не хочу, чтобы ты сошел с ума от горя. Он хороший специалист. Вы поговорите, и тебе будет легче. Ты ни черта не жрешь, ты не спишь, ты вялый. У тебя под глазами черные круги. А руки стали такие тощие, что я боюсь, как бы вилка не переломила кости. У тебя даже волосы больше не блестят. Ты как будто умер. Я не хочу жить с живым трупом и не позволю тебе стать трупом натуральным. В конце концов, твой брат хоть и был для тебя святым, но это не повод заниматься самобичеванием. И потом, Билл, Том погиб случайно, а ты решил уморить себя специально. Как ты понимаешь, попадание на небо подобным образом вряд ли понравится твоему брату, и уж совсем оно не понравится Богу. Поэтому ешь и иди спать.
  - Но...
  - Никаких 'но'! Никакого интернета. Никакой болтовни до утра с кем ты там болтаешь. Чтобы всё съел и пошел в постель. Если ты не хочешь следить за своим режимом, то я буду следить за ним.
  - Хорошо, это была плохая новость. Ты говорил про две хороших.
  - Я звонил в туристическое агентство. Мы можем полететь в Таиланд хоть в ближайшие выходные. Но я еще поговорю с доктором и узнаю, насколько все серьезно.
  - Ты издеваешься? Марк, какой доктор? Какой Таиланд? У меня здесь Том!
  - Всё, что могло случиться с Томом плохого, уже произошло. Ты Тому тут совершенно точно не нужен. А вот тебе нужна смена обстановки. И я тебя оттащу в аэропорт силой, если ты не пойдешь добровольно. Ничто не лечит от депрессии лучше, чем поездка на курорт.
  Я отодвинул тарелку. Спятил он что ли? Как я брошу Тома? Одного? В Германии? Угу, щас!
  - И можешь не фыркать, - ухмыльнулся он.
  Марк не стал включать телевизор, не уткнулся в газету и не позволил мне засесть у ноута. Он оттащил меня в спальню и принялся ласкать. Нет, это не было прелюдией к сексу. Он просто говорил со мной, гладил, делал массаж, просил, чтобы я тоже помял ему плечи. Мы обнимались и целовались, как тогда, когда Том еще жил, а мы были вынуждены встречаться у Марка дома. Заметив, что время еще не очень позднее, он заставил меня одеться и вытащил из дома. Мы бродили по улицам, держась за руки. Марк рассказывал какие-то смешные истории. Я иногда забывался и улыбался. Смеяться сил не было. Лишь растягивал губы в улыбке. Я вел его в наш с Томом парк, где мы любили целоваться вечерами, к нашему небольшому озеру, закованному в бетон. Я водил его по нашим местам и улыбался. Если представить, что рядом идет Том, то печаль ненадолго отступала. Я жался к Марку, чувствуя себя маленьким и беззащитным. Мне нужна была его любовь и обожание сейчас. Его ласка. Его прикосновения. Тогда можно закрыть глаза и представить, что рядом Том. Марк терпеливо слушал мои рассказы о тебе. Я показывал ему лавку, на которой мы целовались, и рассказывал небылицы про то, как ты любил кататься на скейте. Он смеялся, тискал меня и дразнил. Говорил, что не ожидал, что я настолько сильно привязан к тебе, что прочитал много литературы о близнецах и стал намного лучше понимать меня. Мне было приятно, что Марк старается. Я тоже буду стараться. Я буду очень стараться полюбить его по-настоящему. А пока я хотя бы сделаю вид, что люблю и он мне нужен. Иначе я не выживу. Мне нужна опора. Марк даже убедил меня, что ехать надо. Осталось пережить завтра психолога.
  Утро началось кошмарно. В машине Марк сказал, что этот самый психотерапевт его лучший друг. Зашибись! То есть всё, что я ему скажу, он может передать Марку. Следовательно, говорить ему ничего нельзя.
  Марк зашел со мной в кабинет. Поздоровался с Арнольдом. Представил нас друг другу и откланялся.
  - Можешь называть меня просто Арни, - доброжелательно улыбнулся он, протягивая мне руку. Я пожал ее. Гей. Вижу, что гей. Чувствую. - Марк сказал, что ты недавно потерял брата. Прими мои соболезнования.
  Я сложил руки на груди, закинул ногу на ногу и поджал губы - не собираюсь с тобой общаться. Я не уверен, что все останется между нами.
  - Спасибо.
  Я держался изо всех сил, хотя Арни упорно пытался достучаться до моего сознания и проникнуть в подсознание. Он терпеливо объяснял про утрату, про то, что надо жить дальше и максимально использовать ресурс. Ведь именно этот самый ресурс помогает человеку жить, выкарабкиваться из сложных ситуаций. Надо посвятить себя семье, окунуться с головой в работу или, наоборот, заняться творчеством, тем, в чем я мог бы реализоваться, откуда мог бы черпать силы. Я спросил про тебя. Он сказал, что тебя нельзя забывать, нельзя вычеркивать прошлое. Ты должен стать для меня чем-то таким, что бы я мог помнить, ну что-то типа идеала, как распятие в храме - пришел, помолился, монетку бросил, чтоб лампочка-свечка зажглась, и пошел. То есть ты как бы со мной, в душе, в памяти, но все равно отдельно. Еще он что-то плел про комплекс по поводу ориентации. Если бы ты знал, Арни, что уж чего-чего, а по поводу ориентации я перестал париться еще лет в двенадцать, когда понял, что девочки - это не ко мне и не про меня. Наша первая ночь с Томом была очень забавной...
  
  Том вернулся домой под утро, пьяный и несильно довольный. Билл сонно выслушивал в гостиной изливания близнеца, как того послала какая-то Аннелизе, сославшись на то, что Том - похотливый кобель. Объективно говоря, Билл и сам так думал, потому что совсем недавно из брата вдруг попер такой секс, отчего младший близнец начал испытывать сильнейшее смущение. К тому же Том почему-то решил, что технику обольщения жизненно необходимо отрабатывать на Билле. Ну, так сказать, по-братски, ведь никто не скажет правды.
  - Билл, а вот так пойдет? - Том влюблено посмотрел на сандвич и эротично закусил губу.
  Билл почувствовал, что краснеет.
  - Фигня, - фыркнул он, отворачиваясь, пряча улыбку.
  - А если вот так? - Том чуть повел плечом и вызывающе глянул куда-то в угол кухни.
  - А так ты вообще урод уродом, - захихикал Билл, закидывая ногу на ногу, чувствуя, что в животе проснулись бабочки.
  Еще Биллу казалось, что дай Тому возможность, он бы оттрахал собственную тень. Оставшись без родительского надзора в четырнадцать лет и справившись с горем, они пустились во все тяжкие, эпизодически вспоминая про учебу и постоянно рискуя вылететь из колледжа. Но учеба это такие мелочи, если у тебя дома всегда полно народу, а выпивка льется рекой. Билл видел, как брат постоянно с кем-то лижется в укромных местах квартиры. До секса дело дошло пару недель назад. Том восторженно описывал брату, как это оказаться внутри мокрой и горячей... Ох, это вообще не то же самое, что с рукой или там... А сиська она такая мягкая. И если засосать посильнее кожу, то будет синяк. И Биллу надо обязательно тоже попробовать. А потом Том еще рассказал, как сразу с двумя кувыркался. Только на следующий день Тому едва не вырвали волосы и сильно расцарапали лицо, потому что эти трое (та первая и две последних) сцепились сначала друг против друга, а потом объединились против него. Но в этом горе его утешила Марика. До секса у них не дошло, потому что девушка оказалась старомодной, но помять сиськи дала, о чем Том опять поведал брату во всех подробностях. И все это случилось за неделю! Том жутко гордился тем фактом, что, едва лишившись невинности, оседлал уже трех телочек, и еще на четырех глаз положил. А неделю назад Том привел домой девушку и уговорил Билла присоединиться к ним. Однако дело до дела не дошло. Билл смотрел на красотку, эротично раздвинувшую ляжки и призывно манящую его в розовую волосатую глубину, и понимал, что не хочет ее. Том суетился вокруг гостьи, ласкал и целовал. А Билл рассматривал 'мокрую и горячую, не то же самое, что рука' и не понимал, как туда вообще можно засунуть такую важную часть тела. Том был очень красивым в тот момент. Гораздо красивее нее. Гибким, тонким. Длинноногим. У него лихорадочно блестели глаза. Том немного смущался, потому что брат не скрываясь пялился на него, а девушка ждала каких-то действий. Однако он все-таки хотел, чтобы Билл попробовал первым. Билл ушел. Он потом объяснил, что никогда не целовался и побоялся, что девушка поднимет его на смех. И вот сейчас сидя напротив обломавшегося брата, глядя в его глаза, скользя по его губам взглядом, держа его за руку (потому что холодная после улицы), он вспоминал, как Том увивался вокруг той девчонки. Его ноги - тонкие и невозможно длинные. Его руки - гибкие и нереально красивые. Его глаза - глубокие и нестерпимо прекрасные. Его губы - слаще ванили...
  - Научи меня целоваться, - дрогнувшим от волнения голосом прошептал он, подставляя губы и закрывая глаза. Если Том сейчас двинет ему по уху, он не обидится.
  Секунда.
  Вторая.
  Третья.
  Билл уже хотел открыть глаза, когда губы брата коснулись его губ. Язык робко скользнул по верхней губе, зубы мягко прошлись по нижней. Билл очень медленно и осторожно поддался вперед, перемещая руку к брату на талию, а другую, будучи не в силах оторваться от его кисти, сжал так, что Том замычал ему в рот, и поцелуй пришлось прервать из-за синхронного и очень счастливого смеха.
  В ту ночь Билл понял, что Том - это не просто брат, друг и теперь уже любовник. В ту ночь Билл обрел что-то очень главное, близкое, только свое.
  
  - Ну, привет, - кисло улыбнулся я тебе и сполз по стене на землю, закованную в гранит. Закурил, поморщившись на яркий лучик света. - Уже март. Дорожки тут у тебя сухие. Тихо. Хорошо. Птички вон чирикают. Что у тебя нового? Ничего? Смотрю, опять новых подвезли. Вон мужик какой-то и бабка. Общество улетное. Я хочу посоветоваться с тобой. Помнишь, мы же всегда советовались друг с другом. Знаю, что ты скажешь, но сейчас ты далеко, я один, и мне нужен твой совет. Мне кажется, что если я буду принадлежать Марку, то предам тебя. Нет-нет, не говори, что я сам этого хотел. Ты же знаешь теперь, что Марк - это не то... Я хочу укрыться, слиться. Я хочу остаться с тобой. Быть рядом. Забери меня, Том. А хочешь, я перееду сюда? Не хочешь? А я бы переехал. Сегодня я был у психолога. Он говорил, что боль утраты обязательно пройдет. Обещал научить меня контролировать себя. А еще он смотрел на меня и жрал глазами. Брал за руку и так вот заглядывал в рот. Том, он друг Марка. Крутой, успешный... И этот пидорас придвигался ко мне поближе, касался ногой моей коленки... Но мне было все равно. Я думал, хочу ли забывать тебя? Потому что, понимаешь, Том, говорить, что разлюбил и забыл человека, которого когда-то любил больше жизни, - это вранье. А он говорил, что я обязан жить дальше. А как я могу жить без тебя? Забери меня, Томми. Сделай там что-нибудь. Поговори с Богом или Чертом, кто там у вас главный? Ну, какой смысл мне тут жить без тебя? Или у тебя там уже есть другой? Он лучше меня? Ну что не говори глупости! Ты мне даже не снишься! Я живу в какой-то иллюзии мира. Знаешь, у меня ощущение, что я попал в дурацкую игру и никак не могу выполнить задание программиста, чтобы перейти на другой уровень. А еще я недавно говорил с Амели. Зря ты на нее наехал. Она подарила мне надежду. Я умом понимаю, что если бы всё то, о чем мы говорили с ней, что искали, что выяснили, было бы правдой, то ты бы позвонил. А так... почти три недели прошло, Томми. Если бы ты был жив, то позвонил бы, чтобы просто узнать, все ли у меня в порядке. Потому что ты так же скучал бы, как я, так же переживал и мучился. Мы же с тобой никогда не расставались. Смог бы ты без меня пробыть где-то так долго, зная, как мне херово? Смог бы? Да ты засранец, Том. Ну скажи, что не смог бы... Пожалуйста, скажи, что не смог бы... Хочешь покурить? Держи. Это твои любимые. - Я достал сигарету из пачки, прикурил ее и аккуратно положил на полочку рядом с фотографией. - Я теперь курю твои сигареты. Такое дерьмо, я тебе скажу. Нет, до ходить в твоей одежде дело пока не дошло. Я берегу твои вещи. Вдруг ты вернешься, а вещей нет. Ты ж их любишь. Твои кроссовки, ботинки... Костюмы, галстуки... Мне кажется, что если я это вынесу из дома, то задохнусь. Просто, понимаешь, я итак не могу дышать без тебя. У меня как будто кислород выкачали из легких. Знаешь, мы вчера с Марком гуляли. Я даже улыбался. Совсем чуть-чуть. Правда Марк сказал, что мне еще надо работать над улыбкой, но уже хоть что-то... И он хочет, чтобы я поехал в Таиланд. Скажи, ты будешь против? Просто, если ты будешь против, я никуда не поеду. Я не хочу ехать. О, черт... Дождь пошел. Я не докурил. А ты? Ммм, соскучился по сигаретам? У вас там совсем с этим плохо, да? Ты бы поговорил там с кем надо. Может мне тоже какой-нибудь несчастный случай подкинут, а? Слушай, Том, а ты маму и папу видел? Видел, да? Как они там? Привет мне передают? Круто. Ну вы подойдите там... Попроси родителей. Они ж там давно, уже знают всех. Ну, что не надо! Ты не понимаешь! Я тут как будто лишний. Я никому не нужен, меня никто не будет любить так, как любил ты. Знаю, что я не берег твою любовь. Ну, Томми, поговори там. Я устал. Я хочу к тебе. Марк... Я попробую. Приснись мне хотя бы, сволочь. Ну что тебе трудно что ли? Да, сейчас пойду. Знаю, что промокну. Ну и что? Заболею, тебе же будет проще. Обещай мне присниться. Нет, пообещай. Иначе я буду сидеть тут под стеной и мерзнуть... Том, скажи, а ты ведь рядом со мной в виде ангела, да? Мне иногда кажется, что я тебя чувствую. Чувствую твои прикосновения, чувствую твое присутствие, твою ласку. Я сошел с ума, да? Нет? Ты так думаешь? Мне очень не хватает тебя, Томми. Я очень по тебе скучаю. Приснись мне, пожалуйста, ладно? Я буду ждать. Уже иду, не ворчи. Ну и что, что с носа капает и за шиворот затекло. Какая мне разница? - Я с трудом поднялся: затекшие и замерзшие ноги совсем не держали. Достал еще одну сигарету и прикурил ее. - Держи. Наверное, забыл как это... Давай, до завтра. Я постараюсь к тебе заглянуть. Ты только приснись мне, хорошо? - Я провел пальцем по фотографии, смахивая с нее капли дождя. Вот ты опять плачешь. Не надо, Томми, не плач. Я завтра приду. Прости, я бы дольше с тобой побыл, если бы не дождь. А так ты ж сам меня и выставил.
  Дома я согрелся в ванной, укутался в плед и сделал себе чай с медом и лимоном.
  Включить. Да, соединяй живее. Окей. Окей. Загрузить...
  
  'Привет, Билл! Есть новости? Ты там как?'
  
  Это Амели. Письмо со вчера в ящике валяется. Ответить.
  
  'Привет! Новостей никаких. Был сегодня у психолога. Не спрашивай, как я сходил'.
  
  Отправить.
  Что у нас тут еще. О, мой малыш. Я скучал по тебе, крошка. Открыть.
  
  'Мой любимый мальчик! Я так рад, что у тебя все хорошо, и ты вернулся. Меня мучили недобрые предчувствия. Я каждый день смотрел твой профиль на форуме, ждал, когда же ты заглянешь. Томми, я так рад, что ты вернулся. Где ты был так долго?'
  
  Ну и вот что тебе ответить? Мне ж даже с тобой поговорить не о чем... Ответить.
  
  'Знаешь, все это время я мечтал о том, как приеду домой и напишу тебе. Пришли мне свои фотографии. Хочу заснуть сегодня, глядя на тебя и думая о тебе'. Бляяяяяяяяяя! Какую ж хуйню я прогнал!
  
  Отправить.
  
  Амели.
  
  'Как сходил? ))))))))'
  
  Вот же крыса! Ответить.
  
  'Он меня достал и всего облапал. Больше к нему не пойду'.
  
  Отправить.
  Что тут еще у нас? Спам. Сайт знакомств какой-то... Еще какая-то фигня.
  
  'Неужели такой пратииивный? ))))))))))))))'
  
  Ответить.
  
  'Да еще хуже! Пидар какой-то. Тьфу! Я себя полчаса мочалкой оттирал'.
  
  Отправить.
  Обновить. Ну?
  Давай же, Амели...
  
  'Скажи Марку об этом. Не стесняйся, скажи, обязательно. Это нельзя так оставлять'.
  
  Ответить.
  
  'Перестань. Я сам решу такие проблемы. Первый раз что ли? Я вот думаю, как выловить Рыболова?'
  
  Отправить.
  
  'Господи, зачем он тебе?'
  
  Ответить.
  
  'Хочу посмотреть на последнего любовника своего брата. Просто хочу на него посмотреть'.
  
  Отправить.
  Что тебе объяснять? Разве ты бы не хотела посмотреть на любовницу своего мужа?
  
  'Билл, это по меньшей мере глупо. Так память будет чистая, останутся только самые теплые моменты, зачем ковыряться в грязи? Эрих ничего не значил для твоего брата. Ты бы слышал, как пренебрежительно он рассказывал про него'.
  
  Тебе-то что? Ревнуешь что ли?
  Ответить.
  
  'Знаю. Пойми, я просто на него хочу посмотреть. Ами, как бы ты его нашла?'
  
  Отправить.
  
  'Как знаешь. Я тебе свое имхо высказала. Я бы прикинула, где мог территориально располагаться магазин (это или рядом с работой, или рядом с вашим домом, раз Том в него попал, или по ходу его движения откуда-то) и прогулялась по заданному району. Если они торговали аквариумами и там был целый консультант, следовательно, магазин был большим'.
  
  Умничка, девочка. Только гулять я не буду. Зачем ноги утруждать в такую погоду. Я позвоню. Ответить.
  
  'Интересная идея. Марк зовет меня в Таиланд. Если бы это был Том, я бы не думал ни секунды. Что делать?'
  
  Отправить.
  
  'Если ты считаешь, что поездка поможет тебе, то езжай. В любом случае в поездке ты немного отвлечешься. Я бы не хотела, чтобы ты замыкался в себе. А если не хочешь, то напомни Марку про траур и то, что с твоей стороны это будет оскорблением памяти брата'.
  
  Ответить.
  
  'А ты бы как поступила?'
  
  Отправить.
  
  'Почему ты всегда перекладываешь на меня свою ответственность?'
  
  Ответить.
  
  'Я не перекладываю. Я не знаю, что мне делать. Я хотел бы поехать в Таиланд, но при других обстоятельствах и с другим человеком. К тому же ты единственная в моем окружении, кто знает о наших отношениях с братом'.
  
  Отправить. Закурил. О, мой с-Маленьким отписался.
  
  'Для тебя все, что угодно, мой господин!'
  
  И прикрепленная картинка. Теперь уже мой опарыш сидит в баре с кружкой пива. Кто же тебе пиво продал, родной? Ответить.
  
  'Ну, нет, так не покатит. Ну-ка сделай все эротично! С такой фоткой я могу только о сухариках с чесноком мечтать. Давай, малыш, прояви фантазию. Я хочу кончить, увидев твою фоту'.
  
  Отправить.
  Амели ответила. Главное, не запутаться теперь.
  
  'Билл, если ты действительно уверен в необходимости этой поездки, то езжай. Если нет, то объяснись с Марком. Уверена, он поймет. Кстати, скажи, он тебя не обижает? Просто Том очень переживал, что Марк будет грубым с тобой. Он говорил, что ты нуждаешься в защите'.
  
  Ох, а что ты сможешь сделать из своей Австрии, если Марк будет со мной грубым? Ответить.
  
  'Можно подумать, если я скажу, что он со мной грубый, ты что-нибудь изменишь )))))) Я могу за себя постоять, Ами. Но мне нравится, что ты переживаешь за меня ))))))'
  
  Отправить.
  С-Маленьким. Ну что там у тебя снова?
  
  'Тогда жди меня вечером, милый. Это будет очень горячий вечер'.
  
  Сейчас сдохну! Жди меня вечером! Да делать мне больше нечего. Ответить.
  
  'Удиви меня'
  
  Отправить.
  Амели.
  
  'Я не знаю, как это объяснить, понимаешь? Просто теперь я чувствую какую-то ответственность перед Томом за тебя и, если с тобой что-то случится, мне кажется, я буду виноватой, потому что не уберегла. Я просто хочу, чтобы ты знал, что бы ни случилось, я буду рядом с тобой. Если Марк тебя обидит, думаю, у меня хватит ума и фантазии его наказать'.
  
  Я улыбнулся. По щекам поползли слезы. Закусил губу и уткнулся носом в колено. Спасибо тебе, Том, за нее. Огромное тебе спасибо.
  
  'Спасибо, Амели'
  
  Отправить.
  Всё, к черту всех, пошли искать Эриха. Значит, говоришь, найти зоомагазины по пути следования Тома из дома до работы? Давай погуглим, Томми. Все-таки мне мучительно любопытно увидеть скотину, которую ты трахнул в первый же вечер. Интересно, а тебе потом нормально было прийти домой и залечь ко мне под бок, сука ты драная?
  Зоомагазинов и аквариумных магазинов в районах нашего дома и Томовой работы оказалось предостаточно. Я даже не ожидал, что их будет так много. Я звонил в каждый и гнусавым голосом сообщал, что вот аквариум на сто литров, который продал мне такой симпатичный продавец по имени Эрих, оказался дырявым, я весь в шоке, расстройстве и вот-вот разрыдаюсь, потому что сдохла моя любимая рыбка. Спросите меня, нашел ли я хоть одного Эриха? Ни одного! Да-да, ни одного гребаного Эриха там не работало! Я зря потратил три часа своего времени.
  По делам Том часто мотался по городу и изредка выбирался за его пределы, в какой-нибудь Берлин или Дрезден. Если верить его рассказу, то Эрих все-таки жил в Гамбурге, и Том поддерживал с ним отношения, смсился иногда. Черт... Все равно его найду! Я смотрел на мелкие буковки в справочнике. Ну же, где ты мог подцепить его? Давай рассуждать логически. Если в пределах твоей работы и нашего дома никакого Эриха нет, то откуда ты мог его выудить? Ты же мог пойти пьянствовать куда-нибудь с друзьями... Где ты пьянствовал обычно, а, Томми? Скорее всего, где-нибудь в центре, чтобы потом было удобно добираться до дома. В центре... Окей, давай обзвоним завтра центр. Черт! Я лично объеду все магазины, где продаются аквариумы, чтобы найти тебя, Рыболов!
  - Билли, ты дома? - Марк заглянул в гостиную, загадочно улыбаясь.
  Я прикрыл глаза и подставил щеку для поцелуя. Марк быстро меня чмокнул, потом резко приобнял и присосался к губам. От него пахло дождем, одеколоном и сигаретами. Язык прошелся по зубам, а рука заскользила по боку.
  - Что-то случилось? - осторожно спросил я, разорвав поцелуй.
  - Я скучал по тебе, - тихо и очень искренне признался он.
  - Я тоже думал о тебе весь день, - соврал я, нежно посмотрев ему в глаза.
  - У меня для тебя подарок, - он достал из кармана длинный бархатный пенал, сел на подлокотник кресла и протянул вещичку.
  Золотая цепь приятно холодила запястье. Я смотрел, как играет свет в гранях, чувствовал легкую тяжесть металла и улыбался.
  - Том никогда не дарил мне подарков. Однажды подарил очень красивую подвеску из белого золота с камнем. Ну и как бы всё... Я покажу тебе ее, хочешь?
  - Хочу. Только одевайся, - мягко выставил Марк меня из кресла.
  - Зачем? - покосился я на него.
  - Пойдем в ресторан.
  - А у нас сегодня праздник?
  - У нас сегодня годовщина знакомства.
  - Да ладно! - фыркнул я, тут же позабыв о подарке брата. - Мы с тобой знакомы всего полгода.
  - Это ты со мной знаком полгода, а я с тобой - год.
  - Как же это я тебя полгода знаю, а ты меня год?
  - Ох, Билл, ты иногда бываешь невыносимой занудой, - закатил глаза Марк. - Сколько ты знаешь Петру?
  - Немногим больше года.
  - А я ее знаю уже лет десять.
  - И какая связь? - приподнял я бровь.
  Он шумно выдохнул и взглядом указал на дверь. Я все-таки покажу ему твой подарок. Он ведь тоже очень красивый. И он очень дорог мне...
  Столь чудесных вечеров в моей жизни в последнее время не было. Марк окружил меня такой любовью и заботой, что я млел от удовольствия. Он постоянно говорил, как я дорог ему, что сегодня я улыбаюсь лучше, чем вчера, и даже вон шучу, хотя я сам каких-то особых различий не видел. Зато иногда я ловил себя на мысли, что не думаю о тебе, Томми. Слушаю Марка, иногда острю, шучу и улыбаюсь, забывая о тебе. А потом... потом я решил, что рядом со мной идешь ты. Я закрыл глаза и представил, что вот ты сидишь напротив меня в ресторане. Вот ты отрезаешь кусок отбивной. Вот прикрываешь рот, рассказывая пошлый анекдот. И я смеюсь, потому что меня смешишь ты, Томми. Я вижу тебя, слышу тебя, чувствую твое тепло, на что тут же реагирует мой член. А через несколько часов я отдаюсь тебе со всей истосковавшейся страстью. Отдаюсь, крепко зажмурившись. Отдаюсь с лютой ненавистью в груди. Знаешь ли ты, Томми, что значит любить человека? Любить, используя его тело? Любить, представляя себе совершенно другого? Делать ему минет так, как я делал только тебе. Раздвигать ноги так, как я раздвигал только перед тобой. Ласкать его, воображая, что ласкаю тебя. Целовать его, фантазируя, что это твои губы. Слышать собственное имя, срывающееся с чужих губ, и заставлять себя верить, что это ты его произнес. А потом кончать, громко крича твое имя глубоко внутри себя, и утыкаться в подушку, чтобы она успела впитать выступившие от обиды слезы, до того, как не ты захочешь меня поцеловать после 'прекрасного секса'.
  - Ты плачешь что ли? - Марк удивленно вглядывался в мои глаза.
  - Спятил? - скривился я, широко улыбаясь. - Ты сегодня... ммм...
  - А ты просто бесподобен, - он упал рядом на подушку, тяжело дыша. - Психолог явно пошел тебе на пользу. А ты еще не хотел ехать.
  От упоминания Арнольда меня аж тряхнуло.
  - Марк, а ты хорошо его знаешь?
  - В целом, да. Это мой школьный друг, - он приподнялся на локте и уставился на меня. - Билл, все-таки ты как будто плакал... Щеки...
  - Да нет же! Просто вспотел весь... Ну и... Марк, черт, такой оргазм! Я еле держался. Такой мощный...
  Он улыбнулся и лениво поцеловал меня. Я наивно хлопнул ресничками и невинно прошептал:
  - Еще хочу.
  - Сегодня всё будет так, как ты хочешь. - Рука накрыла мой обмякший член. Большой палец рисовал круги из спермы на животе. Марк принялся целовать шею, облизал кадык, прикусил за ключицу. Пальцы проникли вовнутрь, осторожно поглаживая простату. Я расслабился, закрывая глаза и отставляя ногу. Да, Томми, мне нравится, как ты так делаешь...
  
  
  Глава 6
  
  
  'Ты чего такой? На работе неприятности?'
  'Если бы... Лучше бы на работе...'
  'Что случилось?'
  'Пришел домой, а мой, обдолбанный, с каким-то мудаком...'
  '....'
  'Прости, за дебильный вопрос, а он... эээ... Ну... Совсем?'
  'То, бля, из тебя пошлости фонтаном брызжут! А то как целка!'
  'Ты б не хамил. Ребенок-то жив?'
  'А что ему будет?'
  'Гыгы )))))) у меня в фантазиях сплошные извращения )))))))'
  'Дура! ))))))) Ребенок невменяемый. Я его спать уложил. А тому морду набил и с лестницы спустил. Отойдет, завтра же выгоню из дома. И ты можешь назвать меня последней тряпкой, если я позволю ему вернуться!'
  'Даю тебе пару недель ))))) Ох *потираю ручки* с каким же удовольствием я назову тебя тряпкой )))))'
  
  Я третий день лежал в постели с высоченной температурой, в глубине души очень радуясь, что простыл так сильно и, как следствие, остался без Таиланда, куда, скорее всего непременно бы поехал. Еще мне было настолько плохо, что я все ждал, когда же ты придешь. Как назло, приходил только Марк. Петра звонила по сто раз на дню, чем жутко меня бесила. Хотелось лежать в тишине, без маски, с закрытыми глазами и ждать твоего возвращения.
  
  'Эта сволочь надо мной издевается!'
  'Хм... Разве уже прошло две недели?'
  'Иди к черту! Он теперь притворился больным!'
  'Что значит притворился?'
  'Что-что?! Лежит с температурой и делает вид, что вот-вот умрет!'
  'Погоди. А температура высокая?'
  'Я не смотрел. Оно мне надо?'
  'Слышь ты, расфыркался он тут, иди и узнай, будет ли жить ребенок, может ему лекарство нужно, врач, а то помрет, и я не смогу назвать тебя тряпкой по причине вашего очередного мира'.
  'Помрет, ему же лучше будет!'
  'Иди'.
  
  Ты опять не пришел. Мне давно не было так плохо. Марк оставлял лекарства, которые я спускал в унитаз, если получалось добраться днем до туалета, или забрасывал под кровать, если он был где-то рядом. Марк удивлялся, что температура не падает, звонил врачу, другому, пытался понять, почему не помогает. Я спал. Или смотрел в окно, едва высунув нос из-под одеяла. В легких покачиваниях занавески мне казалось, что ты пришел. Просто я тебя еще не вижу...
  
  Том несколько секунд смотрел, как брата, сжавшегося под одеялом в комок, изредка потряхивает. Его тоже трясло, но от злости и обиды. И хотя он изо всех сил пытался сдерживаться в болтовне с Амели и не показывать ей, какой хук схлопотал по самолюбию, все равно не получалось. Амели еще проявляла сегодня чудеса редкостного идиотизма. Впрочем, с тактом у девушки никогда никаких проблем не было. Как не было и самого такта. Том вообще иногда задавался вопросом, знакома ли она с этим мудрёным словом, так как частенько девушка трепала языком с наивностью слишком развитого пятилетнего ребенка, не думая, что ее словесные пассажи могут кого-то (в частности Тома) полностью обескуражить и сильно задеть. И в какой-то момент Том сам решил не умничать, расслабиться и получать удовольствие, перестав быть дипломатом, подбирать слова, на что, к счастью (ли?), Амели особо явно не обижалась, по крайней мере видимо. Он выдохнул, чуть приподнял одеяло и дотронулся до лба близнеца. Билл горел. Том не удержался. Провел кончиками пальцев вниз по щеке, чувствуя дрожь и ледяной нос. Пальцы коснулись пальцев. Ледяные. Билл попытался согреть их дыханием, но вместо этого лишь надсадно закашлял и поморщился от боли в груди.
  
  Я вытер слезинку, скатившуюся из уголка глаза. Надо пожрать что ли... Три дня не ел, лишь пил лимонный напиток, который готовил Марк. Температура... Чертова температура... Вчера чуть не навернулся в ванной. Понял, что не могу больше лежать мокрый, липкий и вонючий, решил ополоснуться перед приходом Марка. Ополоснулся... Хорошо, что не убился. Мотнуло в сторону стены так, что потом долго собирал себя в ванне. Если бы мотнуло в другую сторону, результат оказался бы плачевным. Или это ты меня спас? Не хочешь, чтобы я пришел к тебе? А я ведь скучаю...
  
  Том снял шорты и футболку. Нырнул под одеяло, прижимая к себе брата. Билл замер, не веря собственным ощущением. Приоткрыл глаз и глянул на обнимающего его близнеца, весь вид которого говорил о ВЕЛИКОМ ОДОЛЖЕНИИ и не менее ВЕЛИКОЙ ЖАЛОСТИ. В другой ситуации Билл бы вспылил, вытолкнул его вон и смертельно бы обиделся, но сейчас ему слишком хреново. Он уткнулся холодным носом ему в грудь, обнял ледяными конечностями и постарался расслабить мышцы. Получалось плохо, его все равно трясло, но рядом Том, а значит боль пополам, болезнь пополам, жизнь пополам.
  - Не надо, ты заразишься, - вяло просипел Билл, когда новый приступ кашля прошел. Попытался отодвинуться. Том не дал.
  - Ты ведь не ел ничего...
  - Не ел... - эхом повторил он.
  - Будешь что-нибудь?
  - Супчик сможешь сделать? Мне очень больно глотать.
  - Ты поможешь?
  - Если только удаленно, - улыбнулся.
  - А я и не позволю тебе встать. Вот согреешься, тогда я пойду готовить.
  Несколько минут они лежали молча, почти не шевелясь.
  - Том, между нами ничего не было. Он просто зашел к нам. Захотелось покурить, не на улице же... А дома уже алкоголь... Ничего не было, Том.
  И Том почему-то поверил. Он не знал, почему. Просто ему очень хотелось верить. Билл умел врать, умел, мог и делал это с завидной регулярностью. Но сейчас Том верил. Верил и любил его больше жизни. И ему было все равно, врет брат или нет. Сейчас Том ему верил.
  
  - Надо было лететь. Хотя бы тебе, - в тысячный раз пробормотал я, расстроено глядя на красочный буклет.
  - Не могу же я тебя одного оставить, - переодевался Марк в спортивные брюки. - Как ты?
  - Так же. Пока не умер.
  - Таблетки пил?
  - Конечно, как ты сказал.
  - Петра приходила?
  - Нет, слава богу. Она меня по телефону достала. Только я засну... - я недовольно сморщился.
  - Поешь чего-нибудь?
  - Выпью твой компот. Не могу есть, горло болит.
  - Может тебе суп сварить? И жидкое, и горячее.
  - А ты сможешь?
  - Почему нет?
  
  'Всё, мне стыдно в этом признаваться, но можешь назвать меня тем словом'.
  'Что-то ты быстро в этот раз отошел. Обычно тебя на неделю, ну, две хватало, а тут и пяти дней не продержался'.
  'Люблю я его'.
  'Я знаю ))))) Мне только обидно за тебя'.
  'А что делать?'
  'Ничего. Что тут сделаешь?'
  'Ты перестанешь меня уважать?'
  'За то, что ты любишь?'
  'Не мог же я его с температурой выгнать или бросить...'
  'Ой, давай только вот без этих оправданий. Ты поступил, как мужчина. Я уважаю тебя за это. Но это не повод не называть тебя тряпкой. Ты самая тряпочная тряпка )))))) Бябябябя *показала язык*'
  'Я знаю. ))))) И если бы ты только знала, как мне обидно за себя. Но я люблю его, люблю больше жизни'.
  'Знаю, Том... знаю...'
  
  Болезнь отступала медленно, неохотно, словно ты передумал со мной встречаться. Я все так же лежал в тишине пластом, спал, изредка ел, ползал до туалета и обратно. Первые дни я даже не выходил в интернет, лишь мысленно разговаривая с тобой или Амели. Кстати, Амели на четвертый день прислала смску, спрашивала всё ли со мной хорошо. Я решил не отвечать ей, потому что Петра достала, и получить еще одну Петру в лице австрийки мне не хотелось. Но потом... Мы немного поболтали по телефону, я пожаловался, что ты, когда я последний раз болел, присматривал за мной лучше, поныл (потому что только ей я и могу ныть именно так, как хочу я, а не кто-то там), что Марк все делает не так, и почувствовал себя лучше. Все-таки приятно выговориться. Амели просила писать ей о самочувствии и вежливо удалилась. Так я и делал. Пару раз в день кидал ей смски, что со мной и как. Она отвечала и на этом всё. Никакой приставучести.
  - Билли, ты прям явный симулянт, - весело рассмеялась Петра, проходя в комнату. - Марк говорит, что тебе, похоже, очень нравиться болеть. И чтобы все вокруг тебя прыгали.
  Интересно, почему Тому удается найти нормальных подруг, а мне так не везет на женщин?
  - Его никто не просит прыгать вокруг меня, - огрызнулся я, забираясь под одеяло.
  - Ты мне не нравишься в последнее время. - Петра, вильнув хвостом, упорхнула на кухню.
  Я решил не отвечать. Потом передумал.
  - Ты мне тоже.
  В кухне раздался грохот и что-то разбилось. Чашка Тома!
  Я подорвался с места и кинулся к неуклюжей гостье.
  - Убью! - крикнул, вбегая в помещение, перепугано шаря взглядом по полу, пытаясь найти разбившийся предмет.
  - Ну, прости, - жалобно захлопала она ресничками, сложила брови домиком и выпятила губу.
  Чашка Марка.
  Слава богу.
  Я сел на табурет и прислонился мокрой спиной к холодной стене. Закрыл глаза. Сердце гулко стучит в ушах. Интересно, я бы смог убить за чашку?
  - Ты будешь сердиться?
  - Да черт с ней, - вяло отмахнулся я. Да, за чашку Тома я бы точно ее убил. Том никому не разрешал трогать свою чашку. Он всегда пил только из нее. И стоит она там же, где оставил ее брат.
  - Ты сам-то как? - Петра собрала осколки и подмела пол. - Бледный... Вообще никакущий.
  - Уже лучше, - шмыгнул я носом. - Голова только кружится.
  - Это от того, что не ешь ни черта. Марк говорил, что ты только пьешь.
  - Я не хочу есть. Да и сплю все время. Что еще Марк говорил?
  - Да ничего особенного. - Она налила в две чашки кипятка и бросила туда по заварочному пакетику.
  - Том всегда чай заваривал, - слабо улыбнулся я. А теперь у нас вот чай в 'презервативах' завелся. Брат бы выкинул его в первую очередь.
  - Я не Том и завариваю в том, в чем нашла, - шарила по полкам Петра. - Где тут у вас печенье-то было? Слопали что ли всё?
  Почему она меня раздражает в последнее время? Сколько я у тебя уже не был? Недели две?
  - Петра, ты на машине?
  - Ага, - поставила тарелку на стол. - Ешь давай. Хочешь, я тебе суши закажу или пиццу? У вас там какая-то фигня в холодильнике.
  - Не хочу. Отвези меня на кладбище.
  Она захохотала.
  - Тебя как - в отдельный кабинет или ты просто решил к земле привыкать? Ты, конечно, приближен по виду к покойным, но пока слишком болтлив для них.
  Я закрыл глаза и задержал дыхание, сосчитав до десяти. Когда она успела стать такой дурой, а?
  - Марк часто жалуется на меня? - спросил я, чтобы хоть как-то соскочить с неприятной темы.
  - Нет, что ты! Наоборот! Он говорил, что ты встречался с Арни, а потом тебя, как подменили. Я очень рада за тебя, рада, что ты сделал выбор. Марк заслуживает, чтобы его любили. Он классный. Был бы натурал, я б его себе забрала.
  Я пожалел, что Марк не натурал. Он действительно классный, но я...
  - Ты просто не знаешь, чего хочешь. Я думала над этим. Смотри, Том ведь очень ревностно за тобой следил, никуда одного не отпускал, вон на Марка зверем смотрел. Ты привык к тотальному контролю. А Марк он не такой. Ты свободен во всем. Я говорила Марку, что ты привык к строгости, вдруг именно этого тебе не хватает. Скажи, ты его любишь? Что тебе в нем не нравится?
  - Все нравится, - посмотрел я на потолок, потом на абажур, потом на вытяжку. В следующий раз сделаю вид, что меня нет дома.
  - А чего ты тогда выделываешься?
  Я перевел удивленный взгляд на нее.
  - Я не выделываюсь. С чего ты взяла?
  - Просто Марк говорил...
  - Слушай, а вы с Марком обсуждаете, в каких позах он меня трахает? - перебил ее. Так, спокойно. Раз. Два. Три...
  Петра хихикнула, откусила кусочек печенья, эротично облизала губы и томно произнесла соблазняющим голосом:
  - Неееет, об этом не надо спрашивать. Когда речь заходит о сексе, Марк аж в лице меняется. Он говорил, что ты божественный в постели.
  Я хотел нагрубить. Но Петра не виновата, что у меня сегодня плохое настроение и меня все бесит. Она такая же, как всегда. Марк - наша любимая тема в разговорах с ней. Я не видел тебя уже две недели. Ты не снишься мне, не даешь никак знать о себе, я не чувствую тебя... Ты совсем забыл про меня, да?
  - Поедем на кладбище, а? - жалобно попросил я. - Я на машине туда не доберусь, на такси не хочу, а пешком вообще не дойду. У меня дикая слабость. Я даже из дома никуда не выхожу.
  Петра задумчиво посмотрела на меня.
  - Давай в другой раз, - мягко отказалась таким тоном, словно говорила с психом.
  - Я не был у него уже две недели, - тихо пробормотал я.
  - Билл, Том вот тут, - приложила руку к моей груди. - Вот тут, - к мокрому лбу. - Вот тут, - обвела кухню жестом. - Том тут, рядом, с тобой. Отпусти его.
  Каждое слово расплавленным свинцом в открытую рану.
  - Ты страдаешь, мучаешься, он рядом с тобой страдает и мучается.
  Кап. Кап. Как же больно.
  - Отпусти его. Дай ему свободу. Зачем ты ходил на кладбище каждый день? Что в итоге? Заболел?
  Хочу, как зверь вгрызться в эту рану зубами и рвать ее. Кап. Кап.
  - Марк так ждал эту поездку в Таиланд. Если ты сам себя не бережешь, то береги хотя бы окружающих. Они живые.
  Хочу рвать ее. Впиваться в скопившейся в ране яд, который ползет по телу, медленно убивая, и пить его каплю за каплей. Кап. Кап.
  - Ты нужен им. Ты нужен мне, Марку. Ты меняешь нас на труп. На того, кого нет.
  Больно. Как же больно. Он есть. Есть! Слышишь, ты, идиотка, он есть!!! Кап. Кап.
  - Петра, скажи, ты ведь куда-то собиралась сегодня, да? - скрипнул я зубами, сжимая под столом кулаки.
  - Я хочу помочь тебе.
  - Я слышал это уже сотню раз.
  - Билл, ты с этими походами на кладбище простыл и полторы недели тут из себя труп изображал! Что, от жопы отлегло, теперь опять за старое? Попробуй не ходить на кладбище? Зачем ты бередишь рану? Дай ей зажить. Просто позволь ране зажить.
  - Мы близнецы. Мы не выживаем друг без друга.
  - Ха! Конечно, вы не выживите друг без друга, если ты целыми днями будешь торчать на кладбище под дождем! Очень скоро ты отправишься к нему. Тебе пинка поддать для ускорения?
  - Иди домой, - процедил я.
  - Не пойду, - рыкнула она. - Пойми, Том умер. Всё, его больше не существует, а ты живой...
  Она еще что-то говорила. Я не слушал. Смотрел на календарь на стене и считал дни. Завтра сорок дней. Тебя со мной нет уже сорок дней. Ты так замотался в своем чистилище, что даже не соизволил мне ни разу присниться? Заебись, брат, ты меня любишь.
  Сорок дней.
  Ни разу не приснился.
  Я вспоминал, как прожил эти дни. Прожил... Когда-нибудь боль отпустит. Когда-нибудь я перестану по ночам смотреть в окно и ждать тебя. Когда-нибудь я научусь засыпать на плече другого мужчины. Когда-нибудь я научусь кончать, не думая о тебе. Когда-нибудь я снова смогу полюбить. Или, нет, даже не полюбить, потому что полюбить я больше никогда и никого не смогу, когда-нибудь я научусь жить с этой болью и не чувствовать ее. А по утрам когда-нибудь я научусь кончать с твоим именем на устах и образом в голове, и тут же забывать об этом. И не вспоминать. Как будто этого утра никогда не было... Ничего никогда не было. Мне не будет больно когда-нибудь. В душе не будет все переворачиваться. Однажды я пойму, что вокруг есть мир, в котором нет тебя, что ты умер, а всё так же живет, словно ты есть или тебя никогда не было. Только когда настанет это нибудь? Пожалуйста, скажи, когда оно настанет. Я обведу эту дату ядовито-красной губной помадой Петры, а потом удавлюсь, чтобы никогда не дожить до нее.
  Странное состояние. Словно какой-то перелом во мне. Вечером придет Марк, и я опять буду ластиться к нему и говорить то, что он хочет слышать. Я словно играю роль в театре абсурда. Моя жизнь - сатирическая драма с элементами фарса. Хотя нет... Моя жизнь - это фельетон. Фельетон на самого себя и с собой в главной роли. Только затянулся он как-то. Хочется найти пистолет и поставить точку. Занавес! Аплодисменты.
  Петра вытащила меня немного погулять. Сначала мы просто брели по улицам, и я удивлялся, насколько за эти полторы недели изменилось все вокруг. Уже кое-где вылезла зеленая трава, и крокусы с подснежниками рассыпались мелкими яркими камушками по черной земле клумб. Стало теплее, солнечнее. Но пахло пока что сыростью и талым снегом. Природа постепенно просыпалась. Интересно, а я смогу проснуться? Когда-нибудь...
  Потом мы прошвырнулись по магазинам, и я купил себе новые джинсы, потому что старые стали невыносимо велики и сидели на заднице некрасивыми складками. Купил новые кеды и цепочку с браслетом. Еще я видел бандану, которая бы тебе непременно понравилась. Я долго на нее смотрел, а потом положил в корзину. Ничего не могу с собой поделать. Ты никогда не возвращался из магазина без какой-нибудь безделушки для меня. А я всегда что-то покупал тебе. Мелочь, а приятно. Даже не понятно кому приятнее - тому, кто получил подарок, или тому, кто выбирал. Стало немного легче. Я даже перестал беситься и злиться на Петру.
  Утро следующего дня началось с неожиданного скандала. То ли Марк не выспался, то ли встал не с той ноги, не знаю... Я попросил отвезти меня на кладбище или оставить деньги на такси, потому что свою наличность я вчера потратил, он и разорался. Я обиделся. Марк разорался еще громче и ушел, даже не позавтракав. Я так и не понял, чего он завелся. Послонялся по квартире пару часов и собрался к тебе. Все-таки сорок дней, да и не был я уже две недели у тебя...
  - Марк! Где ключи от квартиры? - орал я в трубку, прижимая ее плечом к уху, прыгая на одной ноге в тщетной попытке завязать шнурок на кеде.
  - Я не знаю, где ты их бросил, - прошипел он недовольно. - Билл, я занят сейчас.
  - Мне плевать, что ты занят! Где мои ключи? Я положил их на полку у телефона. Куда они делись? Утром они были на месте!
  - Вот куда положил, там и возьми.
  - Их там нет! Мне надо выйти из дома, я не могу оставить квартиру открытой.
  - Я чем могу тебе помочь? Если надо уйти - ищи ключи и проваливай! Или мне приехать и заглянуть под кровать?
  - Что ключам делать под кроватью, если я клал их на полку?!
  - Вот куда положил, там и возьми! - заорал он и повесил трубку.
  Дьявол! Какого черта! Я снова принялся лазить по карманам, перетряхивать пакеты и коробки, двигать мебель, в надежде отыскать пропажу. Черта с два! Я даже обувь проверил. Ничего. Ты смотрел на меня из гостиной и улыбался. Ненавижу тебя, ублюдок! Это ты со мной в прятки играешь? Охренеть, как круто! Нашел себе развлечение по душе? Поржал? Доволен? Ну и вали к чертям, тварь! Не поеду никуда. Сиди там один, как придурок! Вообще больше к тебе не поеду. Тоже мне, нашел себе великого плакальщика. Свалил на небо? Тебе там хорошо? Удобно? Вот и проваливай! А я больше к тебе ни ногой! Я скинул кеды, бросил куртку на пол, забрал ноут и ушел в спальню. Это единственное место, куда я еще не приволок фотографию Тома. И не приволоку! Назло! Сиди там на своем небе и дохни от зависти, как меня тут трахают. Бросил меня? Оставил одного? Круто! Пожинай плоды своих трудов.
  
  'Я начал покрывать твою спину поцелуями от шеи до самого копчика. Ты заурчал, как большой кот. Смазав пальцы, ты начал их постепенно погружать в меня и разминать плотное кольцо мышц. Я возбужденно задышал и направил твой набухший член себе между ягодиц'.
  
  Что за хрень? Мое лицо вытянулось, а глаза стали большими-большими. Ты, парень, рехнулся что ли?
  
  'Я привстал чуть выше, чтобы тебе было удобно, одной рукой удерживая свое тело, а другой поглаживая свой увеличившейся член. Наконец-то головка вошла. Я охнул. Ты делаешь мне так одновременно больно и приятно...'
  
  Что за вашу мать, я спрашиваю? То есть ты вот этим с ним занимался? Ты трахал меня вечерами, а потом сваливал в свой Интернет, чтобы словесно оттрахать этого опарыша с-Маленьким, надрочиться вдоволь и приползти ко мне под бок? А не охренел ли ты, Томми?
  
  'Я помогаю члену рукой, пока ты тихонько меня насаживаешь, прижимаясь к моей пояснице. Через минут руку можно уже убрать - головка проскочила узкое место, и член вошел почти наполовину. Ты до боли сжимаешь мои бедра обеими руками...'
  
  Ах ты... О, черт! Твою мать! Дерьмо! Дьявол! Ах ты виртуальный чупа-чупс! Ну, погоди, гаденыш! Я тебя отучу, как к чужим мужикам клеиться!
  Я мухой рванул на форум, на котором зависал Том. Так, самая людная тема... Ага, обсуждаем новости? Отлично! Это будет шикарная новость. Нашел его тему. Круто. Надо поставить перекрестную ссылку. Так... Сообщение цитируется полностью. Ха-ха-ха, отлично! Сейчас ты станешь звездой, мой юный друг. Сохранил на комп из ящика брата все фотографии, какие смог найти, и перезалил на YouTube главную свою жемчужину - ролик с дрочиловом. Он столько всего наслал, что мне понадобилось полчаса, чтобы не только просмотреть фотки и видяху, но и покурить пару раз от открывшегося зрелища. Так вот чем ты занимался, братик, пока я скучал в одиночестве? Отлично! Просто отлично!
  Я несколько раз перепроверил собственное сообщение. Да, вот так красиво. Сколько у меня есть времени? Несколько минут. Мне хватит. Я дал ссылку на его тему с фотографиями. Выудил из той же темы несколько лиц. Я выложил фотографии его голого, дрочащего, подставляющего задницу, засовывающего туда вибратор, с нарисованным на впалом животе сливками сердечком и именем Том. Везде лица, закушенная губа, закатившиеся в блаженстве глаза. Сперма на животе. Видео, как он сам себя удовлетворяет. Да, милый, да. Прости, так было нужно... Отправить. Другая тема. Отправить. Еще одна популярная тема. Отправить. Отправить. Отправить, пока не забанили. Отправить... Возненавидь моего брата! Возненавидь до кончиков его косичек. Даже имя его возненавидь! Отправить. Ник возненавидь! Еще одна тема. Отправить. Пусть все видят твое сердечко из сливок и твой мелкий чупа-чупс, чупасос! Еще одна тема. Отправить. 'Вы не можете добавлять сообщения'. Всё. Десять ТОПовых тем. О, да, опарыш. О, даааа... Вот теперь моя душенька довольна. Звонок. Амели. Ну?
  - Билл!!! - завопила она дурным голосом. И из трубки полился отборнейший мат, срывающийся в звонкий визг.
  Да, с-Маленьким, да, никто не смеет даже думать о моем брате и фантазировать на его тему!
  - Ты спятил?! - наконец-то задала она цензурный вопрос относительно нормальным голосом.
  - Он столько Тому гадости написал, - зловредно усмехнулся я, закуривая. Надо как-то выйти с форума, а то не могу посмотреть радостные лица форумчан. Сколько человек получили цитаты-уведомления?
  - Ты охренел, - не то со слезами в голосе, не то устало выдохнула девушка. - Зачем, Билл? Принц же хороший. Дурной, конечно, но хороший. Он не заслуживал такого.
  - Такой же хороший, как ты? - презрительно морщась, поинтересовался я.
  Она не ответила. Вздохнула. Я держал трубку у губ и выдыхал ей в ухо дым, злобно скалясь тебе. Ну, что, ты получил удовольствие, братан? Ты счастлив? Улыбаешься? Ну-ну, улыбайся...
  - Билл, зачем? - тихо и расстроено повторила она.
  - Я так хочу, понимаешь? Я. ТАК. ХОЧУ. Я! И никто иной! Я устал от вранья. Устал от фальши. Я ненавижу его, потому что он крал МОЕ время у МОЕГО брата. Время, которого мне не хватило.
  - Ты придурок. Ты засрал имя своего брата. Его любили на форуме и уважали, а ты... Ты не достоин Тома! Не достоин даже его памяти! Ты не достоин называться его братом, потому что брат бы никогда так не сделал...
  - Да что ты знаешь о нас?!
  - Я знаю, что Том был честным, порядочным и классным парнем. А ты... Мне даже сейчас говорить с тобой противно.
  - Да пошла ты! - я швырнул трубку. Сука.
  Трое негритят в зверинце оказались,
  Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
  Мой взгляд упал на справочник. Рыболов... Я же забыл про Рыболова. Я видел свое отражение в экране телевизора. Видел, как рот растянулся в хищной улыбке, а глаза сверкнули.
  Двое негритят легли на солнцепеке,
  Один сгорел - и вот один, несчастный, одинокий.
  Внутри пусто. Я не хочу, да и не могу съездить к тебе на кладбище. Не хочу никого видеть, слышать и знать. Я убью любого, кто приблизится сейчас ко мне. Я ненавижу этот мир, потому что в нем нет тебя, света, воздуха, жизни и счастья. В моем мире темно, Том. А как дела в твоем мире без меня? Твое здоровье, Томми! Чин-чин...
  Последний негритенок поглядел устало,
  Амели позвонила вечером, когда я уже надрался так, что с трудом ворочал языком. Она говорила сдержанно и очень холодно. Попросила сфотографировать свидетельство о смерти, сказала, что ради доброго имени Тома уладила с администратором мой психический выкидыш. Меня аж разбанили. Я вяло поломался, пытаясь понять, хочу ее послать или нет, но потом понял, что, по сути, она права. Я это понимал даже будучи не в себе. Выслал ей картинку. Пусто, как же пусто внутри. И Марка нет до сих пор. И звонить ему не хочется. Сорок дней назад ты утром еще мне улыбался, а ночью...
  Он пошел повесился, и никого не стало.
  - Ты видел, я кинула тебе ссылку на тему? Только, пожалуйста, посмотри ее гостем. Не надо народ травмировать, хватит на сегодня креатива, - мягким голосом говорила она.
  - Ами, сегодня ведь сорок дней, - всхлипнул я, роняя слезы на футболку.
  - Я знаю, Билл. Я хотела приехать, но побоялась, да и ты болел. Как ты?
  - Так... Могло быть лучше... Я бы хотел, чтобы ты приехала. Меня все достали. Я всем вру. Я живу не своей жизнью, Амели. Я стараюсь любить не того мужчину, я фальшиво улыбаюсь своей подруге, я никого не хочу видеть. Мне нужен только он. Я хочу, чтобы он вернулся или забрал меня к себе.
  Я говорил и говорил, а она всё слушала и слушала. Я говорил всё, что наболело, выливал на нее свою обиду и злость, я плакал, а она слушала. Я не стеснялся быть рядом с ней слабым. А она не пыталась остановить меня в моей слабости. Я не боялся упасть еще ниже, потерять ее доверие. А она не говорила мне того, чего я не хотел слышать. Я плакал. Она слушала. Я говорил. Она молчала. Она словно врач в больнице вымывала гной из моей раны. Рана болела, ее жгло, но я знал, что потом будет легче. Я читал ей вслух комментарии к ее теме памяти моего брата. Там была его красивая улыбающаяся фотография и ссылка на мою кривую фотографию свидетельства. И много-много комментариев: теплых, расстроенных, коротких и длинных. И я был не один. Все эти чужие мне люди любили моего брата, общались с ним, ценили его. Я вдруг обрел какую-то почву под ногами, как будто перестал падать. Осталось только найти в себе силы подняться, если все эти травмы окажутся совместимыми с жизнью. Но я не знаю, хочу ли встать...
  Вокруг все те же люди,
  И я устал от мест, устал от лиц
  Тех, кто гонится за чем-то с самого утра, кто каждый день
  Бежит в никуда, в никуда.
  И глаза их полны слез,
  Но нет эмоций, нет эмоций.
  Я прячусь, я хочу скрыть печаль,
  Завтра не настанет, не настанет.
  Mad World (с) Adam Lambert
  
  
  Глава 7
  
  
  C Марком мы помирились и договорились, что он не противится моим хождениям к Тому, а я хотя бы еще пару раз появлюсь у Арнольда. Я был так взбешен подобной постановкой вопроса, но Марк остался непреклонным, а я пока еще слишком слаб физически, чтобы начхать на его помощь. На следующий день он отвез меня на кладбище, дал пообщаться с братом, а потом привез обратно. Попросил, чтобы я пока никуда без него не ходил. А куда я без него пойду, если у меня в глазах иногда темнеет от слабости? Я и сам это вижу. Марк не втирал ничего по поводу Тома, не ругался и не осуждал. Он даже не смотрел на меня недовольно. А я... Мне не было хорошо. Мне было спокойно. Через несколько дней мы поехали к Арнольду. В этот раз он был таким милым и учтивым, так любезничал и крутился вокруг. Может, испугался, что я расскажу о нем Марку? А мне плевать на всё это по большому счету... Арни посоветовал заняться чем-нибудь, чтобы отвлечься. Он и в прошлый раз это советовал, но сейчас мне казалось, что я услышал. И даже придумал, чем заняться. Еще по совету Арни, Марк подарил мне сертификат в СПА-салон. Я честно ездил туда через день и чувствовал, что постепенно становится легче. Нет, боль сама по себе не становилась легче, не отступала и рана все так же болела. Временами казалось, что я пью обезболивающее, головой понимая, что оно все еще болит, однако уже не чувствуя самой боли. Не знаю, почему. Я знал, что оно внутри меня, но не понимал, почему боли больше нет, словно выключатель стоит на ВКЛ, а лампочка вывернута... Но это ведь не значит, что света нет? Зато я смог отвлечься на время, поймав себя на мысли, что впервые за два месяца не думал о тебе ежесекундно. Марк опять начал настаивать на переезде к нему. Но меня что-то удерживало дома. В итоге мы сговорились на том, что я уберу твои фотографии из коридора и кухни. Только гостиная останется моим храмом.
  Эриха я нашел за неделю. Точнее не того самого Эриха, а те места, где он мог бы работать. Всего было четыре Эриха во всем Гамбурге, которые работали в аквариумном отделе консультантами. Методом научного тыка я решил, что это третий кандидат из списка, потому что его магазин располагался ближе всего к твоей работе. Остальных взял на заметку. Осталось понять, как бы с ним познакомиться... И еще надо понять, зачем мне с ним знакомиться... Амели моей идеи со знакомством не поддержала. Сказала, что с нее хватит и Маленького Принца. Еще пыталась заставить меня извиниться, а за что, собственно? За то, что этот идиот сам наслал мне порноснимков, о которых я не просил? Ну, да, я был не прав, но от этого моя совесть не замаячила ни разу ни в одном даже самом захудалом месте. Я бы повторил.
  - Представляешь, сегодня новость читал, как у одной близняшки погибла сестра. И вот у той, что осталась жива, крыша уехала. - Марк нежно покрывал мою шею маленькими поцелуями, свободной рукой поглаживая бок.
  Я отстранился.
  - В смысле поехала?
  - Ну, - он навис надо мной и посмотрел в глаза. - Она работала няней в богатом доме, все было хорошо, ее обожал ребенок, а однажды туда заявилась ее сестра-близнец и украла драгоценности хозяйки. Та написала заявление в полицию, девушку продержали в участке сутки и выпустили под залог. Вот она к адвокату и пришла с этой проблемой. Мол, помогите, защитите, это не я, это сестра, она мне завидует и мстит.
  Я заинтересованно приподнял бровь. Марк опустился рядом и продолжил, глядя в потолок:
  - Ну, адвокат пообщался с бывшими коллегами девушки по другим работам. Выяснил, что о девушке все хорошего мнения, но потом появлялась она же в другой одежде и хамила, вела себя вызывающе и вообще показывала полный неадекват. Тогда адвокат решил выловить ту сестру и поговорить с ней. В общем, выяснилось, что она уже два года мертва. А мать девушки рассказала, что дочь после похорон как подменили. До смерти сестры были неразлучны, друг за друга горой, везде только вместе, а после похорон та, что осталась жива, прям взбесилась и возненавидела погибшую сестру так, что даже слышать про нее ничего не хотела. А погибла близняшка после ссоры на глазах второй сестры. Рванула через дорогу и ее сбила машина. Та впала в продолжительную депрессию, а потом вот возненавидела... И в ней жило как бы два человека - хорошая она сама и отвратительная сестрица. У нее на фоне сильнейшего стресса началось диссоциативное расстройство идентичности, представляешь? И она действительно не крала драгоценностей хозяйки, это 'сделала' ее сестра.
  Я внимательно смотрел на мужчину. Интересно, он это к чему рассказал? Или 'прощупывает почву' на предмет моих предполагаемых отклонений?
  - Да, у близнецов такое бывает. Мы один человек, только в разных телах.
  - Главное, чтобы Том в тебя не вселился. Я бы не хотел, чтобы он закатывал мне скандалы, - усмехнулся Марк и вернулся к вылизыванию моей шеи.
  'Главное, чтобы Том не вселился...' А это идея, Марк... Очень хорошая идея. К Эриху на Мёнкебергштрассе пойдет не Билл. К Эриху пойдет Том. Что Билл может сказать Эриху? Только наорать, может быть, двинуть в челюсть, толку-то от этого? А вот с Томом у них есть общие точки соприкосновения. Это очень хорошая идея, Марк. Я ухмыльнулся и прижал его руку к щеке. Все-таки если долго думать над проблемой, она обязательно придумает, как подсказать тебе ответ.
  Половину следующего дня я рылся в вещах брата в надежде собрать себе 'костюм' на выход. Если Том встретился с ним после работы, стало быть он был в нормальной одежде. Если Том встречался с ним вне работы, то выглядел как лох в своих балахонах. Я стоял перед зеркалом и пытался понять, в каком виде я больше всего похож на Тома. На деле выходило, что и в костюме, и в балахоне я выглядел, как обсос. Странно, на Томе это так паршиво не смотрелось, но он был несколько шире в плечах... Была еще одна проблема - пирсинг. У меня пирсинг был в брови и языке, у Тома в губе. И пробивать губу даже ради Тома я не горел ни малейшим желанием. В итоге я решил, что надо одеться как-то средне. Типа я только что с работы. Том же в костюмах ходил изредка, только по делу, а в обычные дни бегал в более-менее приличных джинсах.
  Джинсы Тома на мне болтались так же, как если бы я напялил их на швабру. Нда, надо больше жрать. Рубашка на выпуск на футболку и толстовка сверху кое-как скрыли мое ужасно тощее тело. Осталось решить, что делать с головой. У Тома были брейды. У меня волосы длинные и распущенные... Бейсболка? Бандана? Или пойти и накрутить себе такие же? Марк не переживет. Что делать-то? Ладно, возьмем бандану, а сверху бейсболку. Типа так и было. Сейчас я похож на Билла, который за каким-то чертом влез в шмотки собственного брата. Пирс надо снять, может тогда сходство будет получше... Ладно, ну в самом критическом случае скажу, что я не Том. Все равно других вариантов у меня нет. И из брови кольцо надо вынуть. В языке оставлю (не хочу из-за этого урода колоть язык еще раз), а из брови выну - бровь до вечера доживет.
  Я долго ходил туда-сюда по улице Мё, никак не решаясь зайти в магазин. Я прокручивал в голове разговор, был то агрессивным, то капризным, то истеричным. Я чувствовал себя полным кретином в этой одежде и ругался на себя за косноязычность. Я старался стать Томом. Шел, как он, жестикулировал, как он, улыбался, как он. Но я все равно был Биллом, который влез в чужую одежду. Черт... Мне надо просто зайти и посмотреть на него. И тогда станет ясно, что брат нашел в этом парне, почему изменил.
  - Могу я вам чем-нибудь помочь? - улыбнулась мне девушка в фирменной униформе, когда я переступил порог магазина и замер в нерешительности.
  - Да, я хочу выбрать себе аквариум, но не знаю какой, - нервно оскалился я, чувствуя, как колотится в ушах сердце. Софи... Интересно, эта Софи слышит мое сердце? По спине бегает холодок, а ноги становятся ватными. Почему-то совершенно не хочется, чтобы этот Эрих оказался сотрудником именно этого магазина. Мне надо успокоиться, надо вдохнуть глубоко. Ну, скажу, что он обознался. У меня в запасе есть еще три варианта.
  - Для каких рыб? Или вы хотите разводить рептилий? Моллюсков? Крабов?
  - Хочу... У меня есть пара рыбок.
  - Отлично, - обрадовалась Софи так, словно я пригласил ее на свидание. - Какие у вас рыбки?
  Я рассеянно 'сканировал' взглядом зал, в надежде увидеть хотя бы одного парня. В магазине было всего три посетителя.
  - Ээээ, - протянул я виновато. - Маленькие.
  - Просто в зависимости от вида рыб и их размера надо подбирать оборудование.
  Я посмотрел на нее. Так... Ну-ка, соберись, тряпка! Давай, ты сможешь ее очаровать и спросить про Эриха. Ты Том. Ну же, играй! Сделай себе диссоциативное расстройство идентичности. Том, давай, у тебя хороший шанс побыть немного живым. Действуй, братик.
  - У моих рыб самый первоклассный размер, - томно проговорил я, уставившись на девушку в упор. Голова чуть склонилась на бок, а кончик языка едва заметно скользнул по губе. Тут у Тома было колечко. Надо хоть обманку купить. Угу, и потерять ее в самый ответственный момент. - Какое оборудование вы можете мне предложить?
  Софи смерила меня непонятным взглядом, который можно было расценивать и как презрение, и как похоть.
  В зал вышел молодой парень. Он - щелкнуло у меня в мозгах. Я еще не видел его бейджика, но уже точно знал, что это тот, кого я ищу. Эрих заметил меня, прищурился на мгновение и плотно сжал губы, потом ядовито ухмыльнулся и направился в мою сторону. Узнал. Черт! Можно я исчезну?
  - Софи, я поговорю с господином, - мягко отшил он девушку. Я посмотрел на бейджик - Эрих, старший продавец. Отлично! Софи вежливо улыбнулась, но взгляд недовольный. Расслабься, крошка, я все равно ничего не планировал покупать.
  - Привет, - сказал я тихо, когда Софи отошла.
  - Зачем ты приехал?
  Я - Том. Нельзя забывать об этом ни на секунду.
  - Соскучился.
  - Два месяца не скучал, а тут вдруг заскучал? - в его голосе слышалась обида. Мы стояли так, что со стороны казалось, будто Эрих показывает мне прозрачные емкости для мифических рыбок.
  - Меня не было в стране, а потом я болел, - соврал я.
  - Я звонил и писал тебе, - не смотрел на меня Эрих, ведя тонким наманикюренным пальцем по кромке стекла.
  - Я потерял телефон. Думаешь, я бы приехал?
  - А зачем ты приехал? - бросил он на меня лукавый взгляд.
  Чтобы дать тебя по морде, - подумал я и отвернулся. Красивый, сволочь. Похож на меня. Явный пассив, на край - универсал. Да, на другого бы у Тома не встало. Это я точно знаю. Он всегда выбирает женственных парней. Видимо так ему проще считать, что он не гей, просто любит плоских баб с яйцами. Чернявый, виски коротко выстрижены, а по макушке и затылку тянется гребень из полудлинных волос. Черт, но ведь как похож на меня! Только немного раскачанный вариант. Том всегда ведется на таких. Я бы даже ничего ему не сказал, узнай про измену и увидь объект внезапной страсти. Он трахал не тебя, Эрих, он трахал меня. Вот такой мой брат извращенец.
  - Я закончу через час. Если хочешь, можем в кафе посидеть? - предложил он. - Или давай по пиву, как ты любишь?
  Пиво-то я не люблю... Лучше кофе.
  - Мне нельзя холодное. Врач не рекомендовал.
  - А чем ты болел? Такой бледный и худой...
  - Свиной грипп. До сих пор не оправился.
  Он отшатнулся. Испугался? Я не виноват, что сейчас эпидемия и я где-то цепанул эту дрянь. Что же мне с тобой делать? Кстати... Я ухмыльнулся.
  - Не трусь, я уже не являюсь разносчиком инфекции.
  - Может, поедем ко мне? Тебе нравился мой кофе. - Он говорил очень сладким и тягучим голосом, а на лице - выражение вежливого внимания продавца, который втюхивает тебе какую-то ненужную херню.
  'Тебе нравился мой кофе' - тупым ножом в самое сердце. Тварь! И ты еще смел закатывать ревностные сцены? Спокойно, Билл. Сейчас ты Том. Вот и играй, живи, наслаждайся. Я сделал вид, что задумался: Том бы поехал. Я бы тоже поехал, не будь мы с Эрихом одной крови.
  - Не сегодня.
  - Подождешь меня? - улыбнулся он.
  Я кивнул. Подожду, твою мать.
  Я благодарил бога, родителей, Тома и еще кучу народа, что Эрих дал мне этот час. Во-первых, удалось усмирить скачущие бешенными кенгуру нервы. Во-вторых, я привел в порядок мысли и смог отрепетировать свои 'гениальные идеи'. И, самое главное, придумал, о чем мы будем с ним говорить. Проблема только в том, что я понятия не имел, о чем с ним говорил Том.
  - Привет, - Эрих уселся напротив меня. Все это время я ждал его в ближайшем от магазина пабе, на нервной почве слопав больше обычного. - Надеюсь, ты не скучал?
  Я вежливо улыбнулся.
  - Мог бы позвонить мне на работу, я бы заехал.
  - Зачем? - В последний момент поймал бровь и вернул ее на место. Том так никогда не делает. Бровь вверх - это мой фирменный конек. Если кто-то задает слишком тупой вопрос, то это движение обычно четко показывает мое отношение к глупости оппонента.
  - Ну, мало ли, вдруг тебе была нужна помощь... - уткнулся он в меню.
  Я рассматривал любовника своего брата: его жесты, мимику, вслушивался в его пустую болтовню - всё это было таким чужим, что Том в нем нашел? Эрих заказал пиво и виски. Мы выпили за встречу. Я пытался вспомнить, как часто Том приходил домой нетрезвый. Часто... Хотелось знать, как давно они встречаются и с какой периодичностью, но расспрашивать не мог. Я - Том, а значит, и так всё знаю. Я после работы заглядывал к этому парню, потом мы ехали к нему, трахались, а потом я полз домой весь из себя приятно-уставший, ужинал, рассказывал, как на работе много дел, валился на диван перед телевизором, и всё в моей жизни было невъебенно круто. Ну, можно еще брата подъебнуть пару раз в неделю. А что? Пары раз ему вполне хватит. Сука...
  - Клевый шарик, - показал он пальцем мне в рот. - Очень сексуально выглядит.
  - Спасибо, - улыбнулся я, сквозь стиснутые зубы. Ты не виноват. Амели права, нам не надо было встречаться. Это ошибка. Моя ошибка.
  - Ты какой-то странный сегодня.
  - Устал. Как у тебя дела? Что нового?
  - Да что у меня может быть нового? - дернул он плечами.
  И я долго слушал, как его достала эта Софи, потому что редкая дура и выскочка, как достало начальство, потому что зажимает проценты, что мне повезло, потому что он планирует вот-вот отсюда свалить. Он пил пиво и говорил. Я слушал, пытаясь понять, что же Том в нем нашел. По разговорам он тупее пробки. Иногда мы смеялись над 'общими' моментами. И хотя моя поддержка разговора выглядела типа: 'Да кто ж этого не помнит?' или 'Это невозможно забыть!' - Эриха сие совершенно не смущало. Он пил бокал за бокалом, становился все веселее, все откровеннее, мне же оставалось только грамотно его направлять. Одно было совершенно точно - в то время, когда Том изо всех сил строил из себя монаха и спал отдельно, вне дома у него был весьма активный утешитель. И это меня бесило.
  - Скажи, а ты все-таки с кем-то живешь или один? - пьяно повесился он на меня, пытаясь сфокусировать взгляд.
  Я промолчал. Том не говорил ему, что живет с кем-то? Был несчастным и одиноким? Ах, как это 'мило'! Скотина!
  - Или я был бы лишним? - не отставал Эрих.
  Я убрал его руку со своего плеча и отодвинулся.
  - Ты сейчас напоминаешь бабу, которая пытается прощупать есть ли у ее нового кавалера кто-нибудь, - хохотнул, закуривая.
  - Ну, два месяца прошло, мало ли... - пожал он плечами, и опять присосался к пиву.
  Значит, меня у Тома все-таки не было. Забавно.
  - Я обещал на тебе жениться? - развалился я на стуле, широко расставив ноги в свободных джинсах.
  - Нет, но мне бы не хотелось разборок, - как-то смутился Эрих и икнул.
  - С кем?
  - Да был тут один... - перекривился он и подозвал официанта. - Еще пива, пожалуйста.
  Я глубоко затянулся и задержал дым во рту. В смысле 'был тут один'? У Тома еще был один, и он приходил права качать? Что-то нимб над башкой брата светит все хуже и хуже.
  - В смысле, кто-то от меня был?
  - Да нееее.
  - Что хотел? - выдохнул я, чувствуя облегчение. Надо же какая приятная неожиданность! У этой наглой морды не было еще одного любовника. Поздравляю, Билл, твои рога хоть и ветвисты, но эта ветка тебе не обломится.
  - Ерунда, - отмахнулся Эрих. - Как ты? Где был? Почему пропал?
  - Работы было много. Новый проект запускали. Работал круглосуточно. А потом заболел. Ничего интересного.
  - Я думал, ты обиделся.
  - На что?
  - Ну, тогда... На мои слова...
  - А что ты сказал? - Я постарался, чтобы голос звучал максимально с издевкой. А как по-другому спросить? Я же в самом деле ничего не знаю о том разговоре.
  Эрих отвернулся. Не говори, что у тебя было с ним серьезно. Я этого не переживу.
  - Я заметил странную вещь, - с трудом ворочая языком, сообщил Эрих мрачно. - Стоит только сказать человеку, как он тебе дорог, он тут же собирает вещи и уходит.
  А, ну так можно. Том умеет пыль в глаза пустить.
  - Все сложно, Эрих.
  - Я же не просил тебя быть со мной, - мямлил он. - Я ничего не просил у тебя.
  - Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, потому что у меня самого этого нет, - тихо признался я.
  - Тебе не надо мне ничего давать. Я ничего не просил.
  - Тогда что ты от меня хочешь?
  - Совсем немного внимания.
  Я заставил себя рассмеяться.
  - Цветочки-пестики - это не ко мне.
  - Причем тут это? - обиделся он. - Ты какой-то странный сегодня. Я говорил уже это? Как будто не ты. И все-таки ты. Зачем ты вынул серьгу из губы? Она меня заводила.
  - Аллергия пошла.
  - Ага, а на язык не пошла?
  Я решил не отвечать. Эрих залпом выдул полбокала пива. Вытер губы рукавом и рыгнул. Объясните мне, что в нем нашел Том?
  - Давай подвезу тебя до дома, - предложил я, понимая, что он надрался.
  - Я хочу тебя, Том! - вдруг страстно зашептал он, вцепившись обеими руками в мой свитер и притянув к себе. Его нос касался кожи моей шеи, а дыхание обжигало ее. Хотелось вырваться и убежать. Хотелось оттирать влажными салфетками. Хотелось блевануть. Хотелось узнать, что так нравилось в нем Тому. - Мне ничего не надо от тебя. Но ты самый лучший мой любовник и мне не хватало тебя. С тобой так легко и хорошо. Я такой кайф ловлю от тебя. Хочу, чтобы ты опять сделал это со мной. Хочу всю твою злость, всю твою страсть. Хочу, чтобы ты, как тогда, как в нашу последнюю ночь, до боли, до искр, до салютов! Поедем ко мне. Хочу почувствовать тебя внутри. Хочу только твоих ласк, - и он пребольно укусил меня за плечо. - Вот так, - сжал пальцы на боку, захватив кожу.
  Твою мать! Что я Марку скажу про синяки?! Пришлось спасаться бегством (да и Марк не должен видеть меня в одежде брата, а то еще решит, что у меня раздвоение личности началось). Я сказал, что мне надо отлить, и скромно покинул заведение, пихнув на выходе официанту семьдесят евро за себя. А все равно мне его жаль. Обоих. И Тома жаль. Эрих ведь его любит, честно. Как Марк любит меня. И никто из них нам не нужен - ни Эрих Тому, ни Марк мне. Когда мы с братом стали такими черствыми, что начали играть с людьми в любовь ради собственного развлечения?
  Почему-то хочется нервно смеяться.
  Может быть, пойти и выбесить кого-нибудь, чтобы ему было так же гадко?
  Мне жаль тебя.
  
  
  - Билл, я убью тебя, я обязательно тебя убью, - ворчал Марк, весьма грубо впихивая меня в машину. Я вздохнул и потер ушибленную челюсть. Зато пар спустил. Плевать, что теперь надо платить штраф за разбитое зеркало, по крайней мере, меня больше не трясет.
  - Герр Кольхаас, - догнал нас полицейский. - Надо еще вот тут расписаться. Мы пришлем вам повестку в суд, к сожалению...
  Марк резко хлопнул дверью машины и, взяв полицейского под локоток, отвел в сторону. Ну да, еще и за витрину надо платить теперь... И сопротивление при задержании... Как-то я в разнос пошел. Зато пар спустил. Но начал я с дома. Увидев наглую улыбающуюся рожу братца, я перебил в гостиной все попавшиеся под руку чашки и тарелки. Запустил вазу в стену и грохнул стекло в серванте. Потом ушел на улицу, в надежде, что станет легче. Ни фига! Когда совсем стемнело, я проходил мимо магазина, увидел в зеркале отражение Тома и... Я устроился поудобнее на заднем сидении. Почему же так паршиво на душе? Словно я мертвый и ничего не чувствую. Боль есть, она внутри, но я ее не чувствую. Почему? Я не думаю о тебе, Том. Не знаю, с чем это связано, но я не думаю о тебе. Вот вижу фотографию - помню. Не вижу - не помню. И то, что говорил Эрих, скорее бесило, чем причиняло боль. Неужели я всё, потерял связь с тобой? Том, вернись, прошу тебя, вернись, пожалуйста. Пусть боль останется, пусть она будет, только бы не эта ужасающая пустота. Что за таблетки мне дали? Пусть болит. Когда болит, я чувствую себя живым.
  - Ты идиот! Ты можешь объяснить, что тут делал в это время? И какого хрена разбил витрину? - орал Марк, садясь в машину и резко заводя ее. Мотор булькнул, захлебнулся и затих. Марк выматерился.
  - Хотел проверить, жив ли я еще, - буркнул я.
  - И как? Проверил? Пять тысяч евро! Пять тысяч!
  - Деньги не имеют значения.
  - Да? А ты их зарабатываешь? Ты хоть цент за всю свою жизнь заработал? - кричал он, нервно дергая ключ в замке зажигания.
  Я словно окаменел внутри. Застыл, как гранитная статуя, которую какой-то дурак обтянул свежей кожей.
  - Хочешь поговорить об этом? - холодно и жестко спросил я, пристально глядя ему в глаза.
  - Пасть захлопни, пока я тебе ее с другой стороны не набил, - зло зашипел Марк.
  - А ты попробуй, - оскалился волком я.
  Машина наконец-то завелась, и Марк резко втопил педаль газа в пол. Достали эти крохоборы!
  Мы ехали молча. Марк курил уже вторую сигарету, я крутил в руках сигариллу, иногда вдыхая ее приятный аромат, который перебивала сигарета Марка.
  - Зачем ты это сделал, Билл? - тихо спросил он.
  - Не знаю... Мне кажется, я стал забывать его. Раньше думал о нем постоянно, что-то вспоминал... Марк, я на кладбище не был уже неделю. Я пустой внутри, Марк. Меня пугает эта пустота.
  - Наполни ее чем-нибудь, - улыбнулся он. - Все это нормально, дальше будет легче, ты начал выздоравливать.
  - Я не хочу выздоравливать. Я хочу к Тому.
  - Тома больше нет, Билл. С этим надо научиться жить.
  - Я как будто мертвый... А что будет, если я его забуду?
  - Ты не забудешь его. Ты живой. Наполняй свой сосуд жизнью. По камушку, по чуть-чуть. А я помогу тебе.
  - А если ты уйдешь?
  - Да куда я от тебя уйду? Тебя вон на день одного нельзя оставить, в полицию забирают, - рассмеялся он. - Так зачем ты разбил витрину?
  - Она показалась мне уродской, - хихикнул я. Как моя жизнь.
  - Ну, окей, я вычту эту сумму из твоих карманных денег. И дома завтра не забудь убраться.
  Я недовольно прищурился.
  - Да, да, можешь и дальше называть меня занудой.
  
  
  Днем меня разбудил звонок. Я кое-как оторвался от подушки и сполз на пол в поисках трубки.
  Смс.
  Прочитать.
  Непонятный номер.
  Открыть.
  'Том, я очень виноват перед тобой за вчерашнее. Мне очень стыдно. Дай мне последний шанс'.
  Дерьмо, как башка гудит. Какой шанс? На фига? Ты кто, человек? Хотя нет. Том... Эрих? Откуда мой телефон у тебя, чудовище?
  Ответить.
  'Я подумаю'.
  Отправить.
  Спать.
  Нет! Пить, ссать, а потом спать.
  
  
  Глава 8
  
  
  За окном кто-то плачет, кого-то зовут
  Торопливые чьи-то шаги, дождь как шорох страниц
  Без тебя, бессмысленный весь мой труд
  Музыка и стихи, шум дождя и пение птиц
  Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом
  Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин
  Целый мир придуман, целый мир придуманных истин
  Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим.
  
  Будь моим смыслом (с) Fleur
  
  
  
  Множественная личность - психический феномен, при котором человек обладает двумя или более различными личностями, или эго-состояниями. Каждая альтер-личность в таком случае имеет собственные паттерны восприятия и взаимодействия с окружающей средой. Людям с множественной личностью определяют диагноз 'диссоциативное расстройство идентичности', или 'расстройство множественной личности'. Данное явление известно также под названиями 'расщепление личности' и 'раздвоение личности'. Не следует путать с шизофренией.
  Я закрыл окно википедии. Не стоит путать с шизофренией... У кого бы проконсультироваться? Давай размышлять логично. Я ведь отдаю себе отчет в происходящем? Отдаю. Но когда я переодеваюсь в одежду брата, то начинаю вести себя, как брат. Значит, не отдаю. Том как бы оживает и через меня и мои поступки общается с миром. Я контролирую этот процесс? Иногда кажется, что нет. Эдак я ориентацию сменю. Тоже стану мачо, которое ебет всё, что шевелится. Урод... Нет, ну какой урод, а! И тут нагадил! Он, даже бросив меня, умудряется вредить! Вот что за человек дерьмовый! Я посмотрел на часы - Эрих небось заждался. Или побыть сегодня капризным Биллом и никуда не ходить? Тоже идея... Хотя не менее дерьмовая, чем идея ходить в шмотках Тома. Я послонялся по квартире... Не стоит путать с шизофренией... А если я заболел? Если всё, конец? На кровати лежали штаны с низкой мотней, широкая футболка и теплая рубашка в клетку размера икс-иск-эль. Нет, надо взять себя в руки. Эрих... Допустим, у Тома важная встреча и он не смог прийти. Я глянул в зеркало... Иногда в нем появлялся Том, улыбался мне и говорил: 'Привет, Билл!'. В последнее время он появляется там все чаще. Я стал нуждаться в его 'Привет, Билл!'. Я, кажется, не могу отказаться от них. От этих двух слов, которые значат для меня так много. Икс-икс-эль... Я стал нуждаться в Эрихе, потому что Том появлялся только рядом с ним. Так смешно... Я ненавидел себя за то, что к нему ты приходишь, а ко мне нет. Сука! Если бы я мог убить тебя лично, я бы убил. Я бы и Эриха убил, если бы знал наверняка, что ты придешь ко мне. Только вот потом, возвращаясь домой, я умираю... Не ты, сука, смотрящая на меня из зеркала, улыбающаяся и говорящая: 'Привет, Билл!' - а я. Я! Твой гребаный брат! У которого развилось диссоциативное расстройство идентичности! Потому что ты больше не любишь меня! Не приходишь ко мне! И даже, сука, не снишься! Почему ты мне не снишься, Томми? Ведь сколько времени уже прошло, а ты...
  Звонок оторвал меня от рассматривания собственной кривой рожи в зеркале. Я бы себе тоже такому не снился.
  - Привет, Марк! - Я очень старался, чтобы голос звучал как можно радостнее и беззаботнее.
  - Чем ты занят, малыш? - ласково спросил он.
  - Вот думаю, разбить ли мне зеркало в спальне.
  - Разбей, я разрешаю, - рассмеялся он. - Может, когда ты добьешь свою несчастную конуру, согласишься на переезд.
  Я поморщился. Даже не так... Я оскалился и зло прищурился.
  - Тогда я, пожалуй, не буду его трогать, - хохотнул в ответ. Хотелось выматериться и бросить трубку.
  - Хочу вечером пойти в клуб. Как ты на это смотришь?
  Отрицательно.
  - Конечно. Только, как ты думаешь...
  - Если ты переживаешь, что Том расстроится, что ты и года не относил по нему траур, то спешу тебя обрадовать, - ему все равно, - сквозь смех выдал Марк. - Том бы обрадовался, что ты живешь, а не сидишь дома, как старый пенек.
  - Марк, - промямлил я.
  - Билл, помни, обыватели считают, что после тридцати у геев нет жизни. Всё, их надо списывать со счетов и отправлять в дом престарелых...
  - Что за херню ты несешь? - поморщился я. - Тебе самому-то сколько? Тридцать пять или тридцать семь?
  - Конечно! Поэтому я нашел двадцатидвухлетнего пацана, и пытаюсь продлить себе молодость, - захлебывался он от собственного остроумия.
  И пьешь его кровь, принеся в жертву второго близнеца...
  Я не стал отвечать, он бы все равно не услышал. Сгреб одежду Тома и убрал в шкаф. Том сегодня не придет, можно даже не стараться.
  - К девяти будь готов.
  Я скрипнул зубами. Не хочу. Никуда не хочу.
  - Слушаюсь и повинуюсь, - отозвался кокетливо. Ничего не хочу. Устал так, словно сто лет не спал. Хочется завернуться в плед и отсыпаться как минимум неделю. Кто ж мне даст...
  Марк попрощался и повесил трубку. Я перевел взгляд на фотографию брата - извини, Томми, сегодня свидания не будет. Видишь, у меня дела...
  Вечер был чудесным. Марк почти не развлекался, только пил виски, сидя у стойки. А я гулял на полную катушку. Я закрывал глаза, представлял, что ты сидишь где-то в темноте зала, и танцевал, танцевал, танцевал только для тебя. Я знал, как ты любишь, знал, что заводит тебя, и я отдавался танцу так, словно отдаюсь тебе. Ласкал тело, кусал губы, приоткрывал рот и закатывал глаза. Руки по телу. По бедрам. Голова запрокинута. Язык по губам. Я люблю тебя, Томми. Я так тебя люблю. Ты смотришь на меня. Сегодня ты любишь меня. Обожаешь. Гладишь. Целуешь. Я твой этой ночью. Только твой. Ты только вернись. Вернись, ну, пожалуйста, вернись. Я больше никогда не буду принадлежать чужим...
  - До вечера, дорогой. - Марк поцеловал меня в плечо и погладил по щеке. Я сонно ему улыбнулся. Его рука скользнула под одеяло и быстро пробежалась по боку и бедру.
  - Нуууу, - протянул я, отодвигаясь подальше. - Ты сейчас свалишь, а что мне делать со стояком?
  Он опустился на одно колено и сгреб меня в охапку. Дыхание на шее. Язык щекотит мочку. Низ живота опять наполняется теплом, я чувствую, как кровь приливает.
  - Марк, - пытаюсь вырваться. Смеюсь.
  - Билл, - передразнивает он меня. И тоже смеется.
  - Если ты мне не поможешь... Сию минуту... - Его рука нагло расположилась между ног. Палец чуть касается яичек. Щекотно.
  - Скажи, похоже, что я хочу тебе помочь? - Марк отстранился, поднес руку к носу и шумно втянул воздух. - Я буду вспоминать о тебе сегодня весь день. А твой запах не позволит мне расслабиться ни на секунду. Я заберу его с собой.
  - А я?! - возмущенно откинул я одеяло, демонстрируя торчащий член.
  Марк пожал плечами и лукаво улыбнулся:
  - Не мне тебя учить, малыш, что с этим, - он поиграл бровями, - делать.
  Я запустил в него подушкой. Он ловко увернулся.
  - Пока, - махнул от двери.
  - Проваливай, садист, - лягнул я воздух ногой и потянулся. Все-таки общение с Томми идет мне на пользу. Даже настроение хорошее после вчерашнего. Хотя голова слегка и болит.
  Я пожарил четыре яйца с беконом, сделал тосты и сварил кофе. Хочется чего-то такого... Погулять что ли сходить? По магазинам прошвырнуться. С Петрой.
  Перед шкафом у меня опять случилась дилемма - икс-икс-эль или икс-икс-эс? Надо же всего одна буква, а какая колоссальная разница! Просто две жизни. Две параллели. А параллельные линии никогда не пересекаются. Икс-икс-эль против Икс-икс-эс? Кто я сегодня? Я или ты? Ты или я? Я человек-кукла. Человек-манекен. Деревянная модель на шарнирах без лица и пола. Болванчик. Из меня все пытаются сделать марионетку. А что? Очень удобно. Каждый дергает так, как хочет, и видит ту эмоцию, какую хочет. Что хочет видеть Марк? Любовь. Дергаем за одну ниточку - Билли влюблен. Что хочет от меня Петра? Беззаботности. Дергаем другую ниточку - Билли счастлив. Кто я для Амели? Брат парня, с которым она приятно проводила время, перетирая мои кости. Нет парня, зато теперь с его братом можно мило перетирать кости самого парня. У меня нет лица. Я не нужен ей без Тома. Нам просто не о чем будет говорить. Что я для Эриха? Для Эриха я тень на шторке. Вот кукловод дергает за ниточки и тень радостно танцует. Вот кукловод обрезает удерживающую меня в этой жизни пуповину, и я лечу вниз. Падаю. Разбиваюсь. Эрих даже не знает, что я и моя тень - это вовсе не тот крутой супермен, о котором он думает, это всего лишь безжизненный манекен, болванчик, у которого нет лица, нет пола, нет души, нет сердца, нет крови, нет ничего. Даже ты, Томми, придумал, как управлять мной оттуда. Икс-икс-эль или икс-икс-эс? Вот в чем вопрос. И твоя марионетка без лица, души и собственного я опять танцует так, как хочешь ты. Выбирай - икс-икс-эль или разрешишь мне сегодня побыть икс-икс-эс?
  Мы брели с Петрой по улице и болтали, смеялись, радовались апрельскому солнцу и пению птиц. Он рассказывала, как не могли угодить одной клиентке, которая все время хотела, то так сделать прическу, то эдак. При этом волосы у клиентки были подстрижены едва ли не под ноль, но она мечтала о разноцветной башке и чтобы еще выстрижено было узорчиками. Петра передразнивала ее, крутила у лица кроваво-красными ногтями с росписью, кривила ярко-бордовые губы и изгибала тонкие нити бровей, тщательно нарисованные карандашом. Всегда задавался вопросом - зачем выщипывать брови под ноль, чтобы потом рисовать их карандашом? Я ловил себя на мысли, что совершенно не думаю о брате. Эти мысли-удивления молниями вспыхивали где-то на задворках сознания и исчезали, снова погрузив разум в темноту. Я стал как-то по-особенному забывать тебя, Том. Забывать реального, подменив его виртуальным.
  - Так и должно быть, - самодовольно кивнула Петра.
  Я удивленно посмотрел на подругу. Она умеет читать мысли?
  - Ну чего ты глаза вытаращил? Сколько прошло-то уже? Три с лишним месяца.
  - Прости, а я говорил вслух? - растерянно пробормотал я.
  - Ну, ты сказал, что стал подменять память о Томе реальном своими мыслями. Типа, ты теряешь с ним связь. Я и говорю, что так должно быть, потому что прошло достаточно времени...
  - Стой! И давно я говорю сам с собой? - я схватил ее за плечо.
  Петра отступила на шаг назад и аккуратно разжала мои пальцы.
  - Бывает.
  - И что я еще говорил? - нервно заорал я.
  - Билл, успокойся. Что ты орешь? Бывает говоришь. Все больше о Томе. Задумаешься о чем-то и идешь себе под нос бубнишь, как будто говоришь с кем-то.
  Я с трудом проглотил колючий ком.
  - И давно это со мной? - шепотом.
  - Да ты всегда таким был. Я сначала шарахалась, потом привыкла. Внимания даже не обращаю. Говорят, что у близнецов это нормально. Типа ты не с собой говоришь, а с братом.
  - А... А Марк знает? - пискнул, срывающимся в истерике голосом.
  - Конечно. Марка это даже веселит.
  Я поискал глазами что-нибудь, обо что можно было бы приложиться лбом. Так... Чтобы сильно... До крови. Да-да, чтобы лопнула кожа, треснула кость и из головы вытекло то, что я наивно принимаю за мозг.
  - Билли, ну ты что же? - участливо заглянула мне в глаза Петра, а потом обняла. - Не грузись ты так. Ты, когда в себя погружен, всегда такой... С прибамбахом...
  Я вздохнул.
  - Да как-то не задались у меня последние месяцы, прости...
  - Не бери в голову, - легкомысленно махнула она рукой. - Когда Том был жив, ты редко выпадал из реальности. Сейчас его нет, почаще. Ты словно с ним говорить начинаешь... Пара фраз... Обрывается... И ты снова с нами.
  - Это шизофрения. Я читал... Это точно она... - Дыхание срывалось.
  - Нет, глупости это. Вы же ходили к Арнольду. Он бы сказал, что ты того... - она покрутила пальцем у виска и присвистнула. - Том был таким же. Честное слово. Я пару раз замечала, как он сам с собой спорит. Да что там говорить? Мы все сами с собой говорим! Что же теперь вокруг одни шизофреники? Просто в этот раз ты так горько заявил, что Том становится в тебе другим, что я решила тебя поддержать.
  - Со мной никогда такого не было, - замотал я головой.
  - Поверь мне, было, - твердо сказала Петра и засмеялась. - Не веришь мне, спроси у Марка.
  - Все брошу, побегу с Марком на эту тему беседовать.
  - Вот и отлично. Пойдем где-нибудь перекусим, да я поеду. У меня сегодня свидание.
  - Петра, - протянул осуждающе с улыбкой, которую я с трудом вымучил на лице. - С тем белобрысым уродом, который тебя бросил две недели назад?
  - Ты ничего не понимаешь в любви, Билл, - с умным видом заявила она.
  - Я вообще извращенец, - искренне признался я, вызывая у Петры приступ хохота. Теперь вот сам с собою разговариваю для кучи. Надо контролировать язык. Нельзя проколоться ни с Марком, ни с Эрихом. А я-то еще удивлялся, как это Том читает мои мысли? А они вот - все на ладони. Бери - не хочу.
  Петра убежала, обвешенная сумками, словно сейчас не апрель, а канун Рождества. Я заказал себе еще мохито. Домой не хотелось. Эрих обзвонился. Марк тоже звонил пару раз, но у меня не было ни малейшего желания с ним говорить. Нет, все нормально, все по-прежнему, просто... просто... Я стал редко бывать у тебя, Том. Редко думаю о тебе. Как-то почти не вспоминаю... Ну, то есть вспоминаю, но как-то не так... Что со мной, Том? Неужели время стирает твои очертания?
  - Билл, привет! - Я чувствовал, что Амели улыбается. Голос теплый и радушный.
  - Как ты? - мягко спросил я, выпуская дым колечками.
  - Соскучилась.
  - Прилетишь?
  - Ты хочешь?
  - Я был бы тебе рад.
  - Тогда прилечу.
  - Когда?
  - После выставки в Голландии. Хочешь, приезжай туда. Погуляем...
  - ...Покурим, - подхватил я.
  Она засмеялась.
  - Сходим в клуб, выпьем...
  - ...и я буду танцевать. - Для Тома.
  - Забили. Только... - она замялась.
  Я напрягся.
  - Что только?
  - Только если я напьюсь...
  - Обещаю, что присмотрю за тобой, - хихикнул я.
  - Нееее, - протянула она. - Если я напьюсь, не пускай меня к караоке. У меня совсем нет слуха.
  - Да ну и черт с ним.
  Мы одновременно замолчали. Я слушал тишину и улыбался. По крайней мере, с ней мне не надо ничего изображать. С ней я буду танцевать для Тома, могу даже одеться в одежду Тома, ходить, как Том, и говорить, как Том. И она не скажет мне ни слова.
  - Ами, скажи, а если я оденусь, как Том, ты будешь против? - осторожно спросил очень тихо.
  Она молчала две секундных вечности.
  - Мне бы хотелось его увидеть, - ответила вкрадчиво.
  Я криво улыбнулся, а глаза наполнились слезами.
  - Он придет. К тебе придет... - С трудом пропихнул вовнутрь комок, стоящий в горле. - Ко мне не приходит.
  - Мы будем гулять втроем. Я, ты и Том.
  Я кивнул. Слезы катились по щекам. И сбросил вызов. Чтобы она не слышала, как я плачу, сидя с кривой улыбкой на полморды. Он придет. К тебе придет. К тебе и Эриху. Телефон в руке ожил и завибрировал. Прежде чем он подал голос, я, не глядя, нажал принять вызов.
  - Том! - Дерьмо, мы с братом сегодня такие популярные, куда деваться. - Я ждал тебя весь день.
  - Эрих, - промямлил я. - У меня случилась встреча... Я даже не обедал еще... Ты же знаешь, какая у меня собачья работа.
  - Ты мог позвонить?
  Конечно, мог.
  - Эрих...
  - Ты обещал приехать.
  - У меня работа.
  - Ну, так отпросись.
  - Сейчас, я все брошу и понесусь к тебе.
  - Ты обещал.
  - Сколько тебе лет? - возмутился я. В ухо пищала вторая линия.
  - Ты обещал.
  - Эрих, я занят. У меня клиент на проводе.
  - Тебе клиент дороже меня?
  - Не будь тупой идиоткой! - рявкнул я так же, как это сделал бы Том. Аж голос прорезался. Гандон, все настроение испортил.
  Эрих что-то там всхлипнул и явно в истеричном припадке бросил трубку. Да пошел ты.
  - Билл?! - обеспокоенно требовал ответа Марк. Господи, как вы мне все надоели. - С тобой все в порядке?
  - Да, папочка. Я жив, здоров. Шапку надел, горло укутал, куртку не расстегивал, - выпалил я недовольно.
  - Перестань ёрничать, - осадил он меня. - Я вечером задержусь. Буду совсем поздно или поеду домой ночевать. Туда ближе. Просто хотел предупредить.
  - Хорошо. Я закрою дверь на замок и буду всю ночь бояться под одеялом.
  - Вот и хорошо, - зло фыркнул Марк.
  Вот и отлично - весело подумал я. Значит, Эрих, ты хочешь меня видеть? Ну что же, желание любовника Тома - закон.
  Собирался я недолго. Как-то было не очень понятно, зачем он меня так страстно зазывает. Нет, ну то есть я-то, конечно, понимал ЗАЧЕМ, зато я не сильно понимал, ЧТО я там буду делать. Меня никогда не привлекал секс в топе. С детства, с самых младых лет я ощущал себя не в своей шкуре. Мне нравилось одеваться, нравилось прихорашиваться, танцевать, рисовать, творить, сочинять. Меня убивали грубые мальчишеские игры. Они не сочетались с моим макияжем и маникюром. Я дружил с девочками, дразнил их и вообще всячески над ними глумился. А ребята глумились надо мной. Впрочем, надо мной они глумились не особо долго. Когда Том подрос настолько, что смог давать отпор за нас двоих, моя жизнь стала гораздо более спокойной. Том хулиганил, дрался, крутил романы, завоевывал и кидал девчонок, и всегда возвращался ко мне. Такой сильный, такой смелый, такой мужественно-уставший. С ним можно было лежать рядом, слушать, глядя прямо в глаза, трогать, говорить. Со мной Том был Томом, а не супергероем. И он точно так же смотрел, точно так же трогал, говорил, рассказывал... показывал... учил...
  - Привет, Билл, - сказал мне Том из зеркала. Махнул рукой и пошло улыбнулся.
  - Привет, Том, - подмигнул я ему. - Какой сюрприз ты приготовил на этот раз, брат?
  У нас никогда не возникало вопросов по поводу того, кто где. И хоть мы пару раз пробовали изменить мою роль, мне это не понравилось. Я любил, чтобы трахали меня, доводили до экстаза, так, чтобы казалось, будто сейчас разорвет от удовольствия. Я люблю брать. Брать - во всех смыслах этого слова.
  Квартира у Эриха оказалась маленькой, но очень уютной. Одна спальня, маленькая гостиная-студио, которую от кухни отделяла барная стойка и огромный мягкий диван. Эрих поцеловал меня щеку и унесся на кухню, бормоча, что из-за моего опоздания, теперь все заново надо разогревать. Я прошел в гостиную, с каким-то истеричным ужасом думая, что меня-то позвали на праздничный ужин, за которым последует не менее праздничное совокупление, к которому я совершенно не готов. Том всегда был сверху. Всегда. Это вообще не обсуждалось. Он берег целку своей задницы зорче какой-нибудь девственной монашки, пообещавшей себя богу в обмен на вечный кайф в раю. На нервной почве меня колотило, аж иногда стучали зубы. Эрих скользил по кухне так, словно вальсировал со сковородками и бокалами.
  По пояс голый.
  Какое красивое тело.
  Худой очень.
  Как я.
  Хотя, нет, подкаченный. Просто физиология такая... тощая...
  Зато задница удалась. От моей-то вообще ничего уже не осталось. Кости таза, кажется, торчат сквозь ягодичные мышцы.
  Босиком.
  - Томми, ты чего такой? Словно первый раз?
  - Да ладно, - нервно хихикнул я. - Сколько я у тебя был? - посмотрел испытывающе. На лице натянута ухмылка.
  Эрих закатил глаза к потолку, словно высчитывая что-то... Бля, сколько же он у тебя был, сука?
  - Сбился со счета, - захохотал он.
  Ненавижу тебя, ублюдок!
  - Хм, очень смешно, - фыркнул я, отворачиваясь, чтобы он не заметил моих бешено блестящих глаз.
  Я вдруг понял, что у меня на него не встанет. Я ж не извращенец, чтобы трахаться с собственным отражением в зеркале. Нет, можно попробовать включить Тома, который трусливо драпал сейчас из меня, но Том включаться категорически отказывался. Сейчас на белом кожаном диване в гостиной любовника моего брата сидел растерянный Билл, которого планировали заставить заниматься аморальным сексом - с мужчиной! Я пискнул, кусая губы. Твою мать... Что ж я маленьким не сдох? Можно встать и уйти пока еще не поздно.
  - Томми, держи. - Эрих протянул мне стакан с виски. - Ты напряжен. Устал? Я так рад, что ты приехал.
  - Да, у меня был трудный день. - Хождение по магазинам с Петрой кого хочешь утомит.
  - Ты прости, что я так настаивал... - мялся он, сидя передо мной, поджав ноги. Я косился на тонкие колени, которые скромно касались моего бедра. Его рука дотронулась до моей. Пальцы холодные. Тоже нервничает.
  Я поправил прическу. Без косметики чувствую себя неуютно. Дурацкий Том, мог бы хотя бы губы красить...
  - Ты такой холодный сегодня, - комично скривил брови парень.
  - Зато ты такой горячий, - парировал я, борясь с искушением удрать вслед за Томом. Зачем я здесь? Нет, давай, Билл, играть до конца. Будь что будет. Я должен понять, почему брат изменял с ним, 'сбиваясь со счета'.
  - Расслабься. Сделать тебе массаж, как ты любишь?
  Я нервно дернул уголком губ. Том любил массаж? Нет, он не сопротивлялся, когда я его тискал, любил, когда гладил, но массаж? Все чудесатее и чудесатее... Залпом опрокинул в себя ледяной напиток. Надо напиться, тогда будет не так страшно. Том! Том! Вернись! Гад ты эдакий.
  - Ты сидишь так, словно тебя сейчас невинности будут лишать, - видимо очень 'остроумно' пошутил Эрих. Сегодня не мой день. Сегодня явно не мой день. Как и последние сто четырнадцать дней до этого. Что я тут делаю? Зачем я здесь? Всего каких-то сто четырнадцать дней без тебя, а как чертовски круто изменилась моя жизнь. Кажется, что я вот-вот проснусь, кто-то разбудит, кто-то пихнет в бок, потеребит за плечо и скажет: 'Вставай, лентяй!', а я лягну тебя ногой или нет... ухвачу тебя за руку и дерну на себя, чтобы ты упал. Ты будешь смеяться и целовать меня... Целовать... Эрих целовал меня очень мягко и вкрадчиво, словно спрашивал разрешения. Я не сопротивлялся, стараясь понять, что чувствовал Том, когда целовал его. Я слушал свое нутро, наблюдал за циркуляцией крови в теле, за приливами мурашек к седьмому позвонку и их стремительным отливам вниз к пояснице. Эрих запустил пальцы мне в волосы, сжал их и зачем-то потянул назад. Я отклонился, подставляя ему шею. Он целовал страстно, прикусывал тонкую кожу зубами, а я не знал, хочу ли, чтобы он оставил на мне следы. Руки ласкали. Мой кукловод забыл, как дергать за веревочки. Я сидел, словно манекен, безвольно завалившись на бок, - без ниточек я никто, маленький болванчик, не способный даже оттолкнуть от себя чужого человека.
  - Что это? - с удивлением рассматривал он тату на животе и боку. Бляяяядь, гребаный Том! Ты же у нас был... как это? Pure nature! Ты ссал набить татуху, сколько бы я тебя не уговаривал. Чтоб ты сдох, говнюк! Чтоб ты икал в своем раю всю вечность!
  - А это... - Я провел пальцем по лучам звезды внизу живота, придерживая одежду. - Нравится?
  Эрих изучал надпись на боку, то так, то эдак поворачивая голову.
  - Возвращение к истокам? Что за черт? - удивленно расшифровал он шрифт.
  - Мне показалось это забавным, - растерянно буркнул я.
  - Какие сюрпризы ты еще мне приготовил? - приблизил он лицо вплотную к моему. Губы мягко засосали губы. - Хочу, чтобы ты вставил свое колечко обратно. - Страстно зашептал он, покусывая меня. - Оно нереально меня заводило. - Язык скользнул в рот, словно специально ища шарик пирсинга. - Хотя это мне тоже нравится.
  Я не знал, как себя вести. Был бы Том, он бы его уже завалил. Я заставил чугунную руку опуститься ему на талию. Может задницу сжать? Черт... Что же так хреново-то? А потом что я с ним буду делать?
  - Ты так сильно похудел? - снова отвалился от меня Эрих. Губы блестят. Взгляд возбужденный.
  Я грустно хмыкнул. Это не я похудел, это ты жирный, как кабан, на моем фоне. Может брату такие и нравились? А я был для него слишком тощим? Потому и изменял?
  - Это все из-за болезни? - участливо спросил он.
  - Да. Я две недели лежал трупом, не ел совсем. Температура зашкаливала. Чуть не умер, - признался честно.
  - Кто же за тобой присматривал? - провел Эрих по моим волосам.
  Я неопределенно пожал плечами.
  - У тебя кто-то есть? - глаза ревниво сузились.
  Я вздохнул.
  - Один я, Эрих. Во всем мире один. Никого у меня нет. Ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Сирота я, - прошептал тихо.
  Он рывком обнял меня. Потом отпустил, перегнулся через спинку дивана, достал бутылку виски.
  - Не будем грустить. У тебя есть я. Я хочу, чтобы ты знал об этом.
  - Ты говоришь, как баба, - хохотнул я.
  - Зато от всей души. - Протянул мне стакан. - Пей. Не надо грустить.
  - Не буду, - залпом. Алкоголь обжег горло и растекся по желудку. Так, главное себя контролировать. А то опять начну языком болтать. Эрих, отпусти меня, а... Я волшебное слово знаю...
  Он вернулся к моему телу. Язык скользил по боку, дыхание горячее, кожа покрывалась пупырышками. Мнет сквозь джинсы член. Где-то отдаленно понимаю, что если и возбужусь, то толку это не будет все равно. Я не люблю быть сверху. Мне это не интересно. А может попросить его трахнуть меня? А что? Вдруг Эрих уни... Стоп. Приехали. Том совершенно точно даст ему понять, что его задница не для членов. Я застонал от бессилия, откидывая голову назад. Во что ты вляпался, Билл Каулитц?
  - Пойдем. - Эрих схватил меня за руку и потянул за собой в спальню. Я поднялся. Голова кружится. Член тоже растерян - он вроде бы и готов поиграть в эти игры, и раздумывает - стоит ли. Я не понимаю себя... Том, свинья, ты или вылезай и действуй, или вали к чертям собачьим! Стесняешься что ли? Кого стесняешься? Можно подумать я тебя не видел голым. Он раздевал меня. Быстро расстегивал рубашку, стягивал футболку, теребил пряжку ремня. Уж кем-кем, а монахом я никогда не был, и парней у меня было достаточно, чтобы набраться опыта и перестать трястись так, словно я реально последняя девственница Германии. Только сейчас я ощущал себя жертвой насилия в лапах маньяка-душегуба. И не могу сказать, что мне это доставляло хоть малейшее удовольствие.
  - Ты что? Ты не хочешь? - спросил Эрих откуда-то снизу. Я с удивлением обнаружил его лицо около своего паха. Я как последний дегенерат стоял посреди спальни со спущенными джинсами с полувозбужденным членом, и мною явно планировали сейчас воспользоваться. Интересно, а если Марк узнает об измене, он меня навсегда убьет?
  - Ты какой-то не такой, Том. - Эрих был похож на обиженного гномика. - У меня ощущение, что ты не тут, а где-то в другом месте. Ты как будто другой.
  - Я же тебе сказал, что у меня был тяжелый день, - неловко попытался я подтянуть штаны. Парень, кстати, классно сосет. Глубоко берет, практически профессионально. Ноги и руки замерзли. Мне бы чаю и под одеяло. Зачем я сюда приперся?
  Он улыбнулся.
  - Ложись, - толкнул меня лицом на кровать. Сам сел сверху, начал разминать плечи, массировать спину. Оооо, а Томми-то не дурак. Знает, как удовольствие получить.
  - Поиграем сегодня? - страстный шепот в ухо.
  - Во что? - лениво мырлычу под его поглаживаниями. Сейчас засну.
  - Как ты любишь. - Укус за мочку.
  Чуть поворачиваю голову и делаю вид, что играю в угадай-ку.
  - А как я люблю?
  Он прихватил кожу и вывернул ее весьма ощутимо. Я охнул от неожиданности.
  - Вот так, - улыбался Эрих.
  - М? - промычал я, понимая, что на том месте будет синяк. Да ну и черт с ним. Скажу Марку, что ударился.
  Сильный шлепок по заднице.
  - Вот так.
  - А! - болезненный вскрик. Твою мать!
  - Помнишь, как я люблю?
  Я сразу же передумал уходить. В голове крутились самые непристойные картинки, и во всех них главным действующим лицом был мой милый, добрый братик.
  - Столько времени прошло... - кокетливо потянулся я под ним. И снова шлепок. Я качнул головой, лукаво улыбаясь: - Не помню.
  - Ах, ты засранец! Ты не помнишь? - сердито закричал Эрих. Глаза смеются.
  Так, главное сейчас не закатиться от гогота, когда выяснится, что Томми у меня мало того, что отрывался тут в садо-мазо, так еще и был рабом. Представил Тома в цепях и на поводке. Твою мать! Да я сдохну со смеха, не сползая с кровати. Под этим идиотом. Я покачал головой - ничего не помню.
  - Я тебе напомню, - зловеще прошипел он. И я все-таки заржал.
  Но смеялся я недолго. Эрих откинул покрывало, и я едва успел поймать падающую челюсть. В изголовье лежали какие-то ремни, наручники, фалоимитатор выглядывал из-под подушки. Вот дерьмо! Он кинул одну сбрую мне. Я покрутил это в руках. Ремень, явно ошейник и... наручники? И что с этим делать?
  - Как ты хочешь, чтобы я сегодня был в маске или как в прошлый раз?
  Марк, забери меня отсюда.
  - Даааа... - протянул я нерешительно. Какая, хрен, разница? - А в чем прикол?
  - Ну тебя больше заводит в маске. Давай в маске. Потом ее оденешь.
  Он взял из моих рук ремень, застегнул ошейник на своей шее и повернулся ко мне задом, сложив руки за спиной.
  - Ты только не перетягивай сильно ремень, а то суставы потом болели.
  Я почесал затылок и застегнул металлические кольца на запястьях. И?
  - Если хочешь, там еще для ног есть. Ну, в общем, тут комбинаций много. - Эрих улегся на кровать, всем своим видом показывая, что он готов. - Можешь одевать маску, плетка под подушкой. Помнишь условное слово?
  - Может, новое придумаем?
  - Хорошо. Какое тебе слово нравится?
  - Да мне по фиг.
  - Тогда оставим прежнее. Помнишь, я говорю: 'Красный', и игра прекращается. С тобой все в порядке?
  - Да, - проблеял я. Нет, черт подери, со мной совсем не все в порядке. Я хочу домой. Выпустите меня отсюда.
  - Мой господин, ваш верный раб истосковался по вашей ласке, - молящее произнес он.
  Маска оказалась с шорами и кляпом. Эрих блаженно прикрыл глаза, пока я застегивал ремешки на голове, и как-то даже нетерпеливо взял шарик кляпа в рот. Забавно, но противно. Связанное тело, лежащее поперек кровати, имело абсолютно идиотсткий вид. Я достал плетку - ручка в виде фаллоса, тонкие кожаные ремни. Ха-ха-ха, а как он мне собрался говорить 'Красный', если у него рот занят. Эрих что-то промычал, подставляя зад. Я несильно стукнул плеткой. Хотелось засунуть ему в задницу фаллос и порвать все до самых гланд. Так вот, что тебе нравилось в нем, Том. И это еще ты меня упрекал, что я люблю грубость, когда сам с каким-то хуесосом тут занимался извращениями? Эрих недовольно замычал.
  Я ударил сильнее.
  Стон.
  Значит, вот как, да? Ты изменял мне с этим уродом? А потом лекции читал, истерики устраивал?
  Еще сильнее.
  Громкий, протяжный, сладкий сон. Он изогнулся, насколько позволяли связанные руки. То есть тебе было мало того Опарыша-с-маленьким, с которым ты надрачивал ночами, тебе было мало меня, тебе для полного счастья не хватало только этого извращенца, который прется, когда его связывают и лупят?
  Я огрел Эриха со всей силы, отшвырнул плетку, подхватил вещи с пола и бросился бежать. Не хочу, не могу, противно. Ненавижу тебя! Ненавижу его! Ненавижу вас всех! Уроды! Вы мне всю жизнь сломали! Извращенцы чертовы!
  Одевался на лестнице очень быстро. Понял, что оставил у него футболку. Это была футболка Тома. Брат ее очень любил. Я чертыхнулся. Дьявол! Что за дерьмо творится в моей жизни! Почему? За что мне все это?
  Сбежал по ступеням из подъезда. Рванул по улице, куда глаза глядят. Том был садистом! Том, мой Томми! Плюшевый, хороший, добрый Томми был садистом-извращенцем! И давно в тебе это жило? Что я знаю о тебе вообще? Да ни черта я о тебе не знаю, как выясняется! Снюхался с каким-то тощим, похожим на меня чмом! А сколько у тебя их было, кроме этого извращенца? Может ты еще и кровь пускал людям? Вешал их на дыбах? Чего я не знаю о тебе, брат? Да и какой ты мне брат после этого? Проваливай из моей жизни! Проваливай из моей памяти! Проваливай от меня, ублюдок!
  - Амели! - тяжело дышал я в трубку, согнувшись пополам посреди какой-то площади.
  - Что-то случилось? Билл, ты где? Что с тобой? - затарахтела она.
  - Амели, ты знала, что Том... - Я запнулся, пытаясь сообразить, как лучше сказать.
  - Что случилось?
  - Ты знала, что Том практиковал садо-мазо? Не смей мне лгать! Говори! Если ты мне солжешь, то...
  - Нет, не знала! С чего ты взял? Что происходит?
  - Эрих... Тот продавец аквариумов...
  - Билл, - застонала она разочарованно. - У Тома с ним не было ничего.
  - Не было?!! - завопил я ей в ухо. - Не было?!! Было! Все у них было!!! Они переодевались в кожу, и он бил его!
  - Кто? - выдохнула она, перепугано.
  - Том бил Эриха.
  - Билл...
  - Этот извращенец кончает от того, что ему больно. А мой дебильный брат кончает от того, что кому-то больно!
  - Может ты не так понял?
  - Он и меня мог ударить, а потом у нас был шикарный секс! Мой брат садист!
  - Билл, что за бред? Том встречался-то с ним один или два раза! Он не мог!
  - Ты все врешь! Ты снова его выгораживаешь! Ты готова врать всем, лишь бы твой Том не перестал быть святым? Лишь бы нимб над его башкой не превратился в адово пламя!
  - Я клянусь тебе!
  - Врешь!
  - Билл...
  - Заткнись!
  - Зачем ты вообще полез в это дело? - заорала она. - Я тебе говорила, чтобы ты не смел ковыряться в грязном белье? Я тебя просила этого не делать?
  - Тебе лишь бы выгородить его!!!
  - Замолчи! У каждого из нас есть свои скелеты в шкафах!
  - Захлопни пасть! Ты все знала и ничего мне не сказала, чтобы 'не пятнать его память'?! Да? Отвечай!
  - Сам захлопни пасть! Я ничего не знала!
  - Врешь!!! Ты все знала! Ты знала! Ты предала меня! Ты покрываешь его! Ты всегда будешь на его стороне! Я ненавижу тебя!
  И трубка раскололась о мостовую... Я от злости еще подолбил ногами ее останки. Ты все врешь, сука! Врешь! Ты всегда будешь покрывать его! Я ненавижу тебя! Сука! Ненавижу вас всех! Ненавижу себя... тебя... всех... Марк, забери меня домой, а...
  Я добрался до квартиры глубоко за полночь. Состояние такое, будто я выпил и толком не проспался. Хотелось свернуться клубком и забраться в раковину, захлопнув створки максимально крепко. Еще хотелось вымыться. Ощущение гадливости. Вроде бы и не было ничего, и Эрих мне физически не противен, но как вспомню его белое тощее тело, закованное в наручники и ошейник, блевать тянет. Как Том мог это трахать? А этому ж еще понравилось. Эрих говорил же, что их последняя встреча, была шикарной. Черт! Как жить дальше, зная все это? Дома я обшарил все вокруг, стараясь найти хоть какую выпивку. Дьявол, даже выпить нечего! Марк, сволочь, почему ты именно сегодня решил где-то затусить? Что ты за подонок? Зачем бросил меня? Это моя вина. Я получаю то, что получаю, то, что хочу получать. Мне не на кого жаловаться и не с чего что-то требовать. С уходом Тома моя жизнь потеряла смысл. Я волочусь куда-то, а куда, зачем, с какой целью... Интересно, если бы я оказался прямо сейчас посреди пустыни, моя жизнь так же подчинялась бы хаотичному бессмысленному перебиранию ног? Только кому какое дело, куда я иду, зачем я иду, от кого убегаю... Это не имеет никакого смысла. Ты никогда уже не узнаешь об этом. Замирает сердце. Тянется время. Но ничего не меняется. У меня ничего не меняется. Без тебя.
  Часы показывали без пятнадцати три, когда раздался звонок. Я повернулся на звук. На душе стало как-то очень тревожно. Зря я сижу в тишине и темноте. Надеюсь, с Марком ничего не случилось. И с Петрой. Кроме них у меня действительно никого больше нет. Телефон звал. Я медлил. Три часа ночи, кто будет звонить в такое время без дела? А какое дело может быть в три часа ночи? Только очень и очень срочное. Я стал бояться телефонных звонков. Мне больше некого терять. Я решительно оторвал зад от подоконника, подошел к аппарату.
  - Слушаю? - сказал жестко и требовательно.
  В ответ тишина.
  - Говорите? - тем же тоном.
  Тишина.
  - Том? - дрогнувшим голосом.
  
  
  Глава 9
  
  
  Он больше не перезванивал. Или она. Помолчало немного в трубку и отсоединилось. А я еще долго сидел в обнимку с телефоном. Хотелось плакать. Вот так навзрыд, громко, с завываниями и катанием по полу. Но слез не было. Ничего не было, кроме пустоты внутри. Такой пустой-пустой пустоты, пустее не бывает. Я даже ни о чем не думал. Я больше не мог думать. Пустота в голове. Пустота в душе. Пустота вокруг. Я зажег зажигалку и долго смотрел на пламя, пока не обжег пальцы. Сил больше нет. Вот бы случайно умереть.
  Сон не принес облегчения. Я так и заснул с телефоном на полу, среди останков сигарет, которые тушил о паркет. Комната казалась темной и безжизненной. Холодной. За окном висело что-то серое и хмурое. Такое же, как мое настроение. Я постарался вытянуться, но ноги и руки затекли. Во рту было мучительно мерзко, словно в глотку мне нассали все кошки Германии. Голова раскалывалась, а глаза болели. Я кое-как разогнулся, сел и снова посмотрел на молчаливый телефон. Хотелось верить, что ночью звонил Том. Просто он ангел и я его не слышал. Потом я некстати вспомнил про Эриха. Дерьмо, я ж его связанным оставил... Начал прокручивать в голове, может ли он освободиться самостоятельно. По всем пунктам выходило, что нет: ошейник застегивался на пряжку, как ремень, наручники металлические и руки подтянуты к лопаткам. На заднице кожаные ремни. На морде маска с шорами и кляпом. Блядь, он же даже на помощь не позовет... Я бы позвонил Амели и спросил, что делать, но... Она предала меня. Что же делать? Эриха почему-то было жалко. С другой стороны - Том мой, мой и только мой. А Эрих ничем не лучше Опарыша-с-Маленьким. Того я наказал за то, что пытался забрать у меня внимание моего брата, и этого я наказал. Амели только жалко. Она была единственной, с кем можно было общаться без маски. Ну и к черту ее! У меня есть Петра. Надо купить новый телефон и восстановить сим-карту. Самое забавное - я никому не могу позвонить, потому что не помню номеров. Что ж, это даже к лучшему. Заодно и узнаем, кто помнит про меня.
  Марк вспомнил про меня не единожды. Я бы даже сказал, что он думал обо мне постоянно, потому что за неполные три часа позвонил раз пять. Я рассказал ему трогательную историю, как вечером пошел прогуляться, на меня напали турки и отобрали телефон и всю наличность, как я страдаю, боюсь, и даже ночь не спал, так распереживался. Марк сказал, что звонил много раз вечером и ночью, но связь была отстойной и ему совершенно ничего не было слышно, что он скоро приедет и привезет для меня какую-нибудь вкусняшку, лишь бы сгладить тяжелую ночь, надо было ему позвонить, сказать, он бы сорвался и тут же прилетел. Вот и сказочке конец, а кто слушал - молодец. Мне так приятно было думать, что звонил Том... Я грустно улыбался его фотографии на столе. Знаешь, вчера я твоему 'любимому мужчине' признался, что круглый сирота. Это вышло так... так... так, словно я им был всегда. Вчера я так остро это ощутил... Знаешь... Знаешь, вот как будто ты глаза открываешь, вокруг тебя море каких-то людей, но только они все какие-то... Словно они... Понимаешь, как будто мы все в скорлупе. У каждого свой орех, свое ядро, свой мир. А я вот какой-то... Меня зажало в челюстях огромного щелкунчика и давит, давит, давит. Мой орех расколот, Том. Моя скорлупа треснула... А я... моё нутро, мой мир... Том, у меня нет сил. И твой этот... Рыболов, черт бы его побрал... Что мне делать? Я оставил его связанным в той квартире. Часть меня говорит, что мне надо поехать к нему и узнать, все ли в порядке. А другая часть говорит, что так ему и надо. Зачем я лезу в твою жизнь? Я не лезу, Том. Просто к нему ты приходишь, а ко мне нет, а я ведь скучаю без тебя. Знаешь, я раньше не ценил этого. Ну есть ты и есть, Есть каждый день. Есть каждую ночь. Какие-то у нас ссоры и конфликты. А потом приходит ночь, и мы выпускаем пар... Петра на днях сказала, что я разговариваю сам с собой, представляешь? А я ведь не сам с собой, Том. Просто я очень по тебе скучаю... И Амели еще... Я поссорился с ней. Она всегда на твоей стороне, всегда защищает тебя. Я ненавижу ее, Том. Всей душой ненавижу. Пусть убирается ко всем чертям. Ты ничего не понимаешь! Она отвратительная! Она мерзкая. Она лгала мне! Лгала, что ты... что ты... Ты... Ты подонок, Том. Видеть тебя не хочу. Убирайся из моей жизни! Я не сошел с ума. Пошел вон. Я решу все сам. Ты мне больше не нужен. Вон.
  - Смотри, что я купил тебе, - Марк крутил в руках разноцветную коробочку и широко улыбался.
  Я вяло повернулся в его сторону.
  Он сразу стал серьезным.
  - Не говори, что обиделся на меня за то, что я не ночевал.
  - Не скажу, - буркнул.
  - Билл, - вздохнул он, обнимая. - У меня была важная встреча, мы потом продолжили в клубе... Сам понимаешь.
  Я обиженно выпятил нижнюю губу и шумно вздохнул.
  Он начал целовать меня за ухом, потом по шее и ключице.
  - Глупыш. Я все равно люблю тебя.
  - Но это не помешало тебе меня бросить.
  Марк рассмеялся. Отлип от меня, бросив коробочку на кровать. Отошел к окну и открыл створку.
  - На улице сегодня очень скверно, как будто ноябрь. Холодно и слякотно.
  - Я должен быть счастлив? - отвернулся от него.
  - Билл, никакой катастрофы не произошло. Если бы я знал, что с тобой это случилось, то приехал бы сразу же. Я восстановил тебе сим-карту. - Он вышел.
  Почему-то не хотелось видеть ни телефон, ни сим-карту, ни Марка.
  - Я тут подумал... - вышел я к нему на кухню. На самом деле ничего я не думал. Просто надо было что-то сделать. Но что именно - не понятно.
  Он деловито глянул на меня, оторвавшись от раскладывания продуктов по полкам холодильника.
  Нам надо пожить отдельно.
  - Что?
  Тебя слишком много в моей жизни.
  - Давай ляжем сегодня спать пораньше? Я очень устал.
  А на что я буду жить отдельно?
  - Как скажешь...
  - Или ты что-то серьезное хотел?
  - Мороженого.
  Он улыбнулся и поцеловал меня в щеку.
  - Я куплю своей детке мороженое.
  Наверное, так должно выглядеть счастье. Детку покормили, очень хорошо трахнули, побаловали вкусным мороженым, позволили залечь под боком и закрыть глаза в блаженстве. Марк хороший. Он единственный, кто любит меня. А остальные... Интересно, как там Эрих?
  Новый телефон был хорош абсолютно всем. Удобный интерфейс, понятное меню, сенсорный экран и вообще он был таким славным, что я игрался им добрых полдня, настраивая под себя, закачивая любимые мелодии и картинки. Проблема заключалась только в одном - я не помнил ни одного телефона, кроме телефона брата. Его я тоже записал, поставил фотографию Тома в определитель и долго размышлял, а не восстановить ли номер. Буду звонить сам себе и не буду брать трубку... Когда-нибудь и это пройдет.
  Первым девственности моего телефона лишил Марк: позвонил в обед, чтобы поинтересоваться, не хочу ли я сходить вечером в ресторан, а то ему готовить надоело. Можно подумать, он готовит... Так, я старательно зафиксировал его номер в записной книжке. Вроде бы хорошо. Ближе к вечеру, объявился предмет моих переживаний.
  - Ты ничего не хочешь мне объяснить? - начал он таким тоном, что я тут же передумал что-либо объяснять. Хотя, не скрою, отмазку придумал.
  - Хорошо, что с тобой все в порядке, - буркнул тихо, понимая, что бурю не оставить.
  - В ПОРЯДКЕ?!! - завопил он так, что я чуть не оглох.
  По крайней мере, я совершенно точно не собирался извиняться.
  - Да как ты смел?!! Да как ты мог?!! - орал Эрих.
  Надо что-то делать. Я набрал побольше воздуха в легкие и как можно спокойнее и холоднее произнес:
  - Если ты не прекратишь орать, я повешу трубку.
  Эрих обложил меня матом. Я скинул вызов. Записал его в записную книжку, как аквариумы, и остался чертовски доволен собой. Надеюсь, парень на меня не сильно обиделся.
  Он позвонил еще раз сорок. Я не брал трубку. Теперь, когда я точно знал, что с ним все в порядке, чувство омерзения накрывало с головой. Мне было неприятно. Эрих стал каким-то... не то грязным, не то противным. Мы с Томом любили играть в нечто подобное, но никогда не подходили к вопросу столь радикально. Пока Эрих звонил, я пытался вспомнить, что было между нами с братом. Действительно ли Том настолько любил агрессию? Мы иногда с ним вздорили.
  Иногда? - ухмыляешься с фотографии.
  Ну, окей, часто.
  Вздорили?
  Хорошо-хорошо, зануда, ругались. Помнишь, как мы поругались, когда я начал приставать к тебе в гостях и хотел заставить трахнуться в туалете? Ты тогда был багрово-красный, злой, из ушей разве что пар не шел. Окончательно мы сцепились на лестнице около нашей двери, и ты, грубо впихнув меня в квартиру, чуть не изнасиловал в прихожей. Ты намеренно делал мне больно, помнишь? Еще вот у Петры тогда... И когда ты застал меня с парнем дома, и решил, что я с ним трахался... Честно говоря, мы собирались, но ты как-то не вовремя приперся раньше положенного времени. Нда... Тогда секс тоже был классным. Знаешь, Том, я постоянно сравниваю тебя с Марком. В нем все хорошо, вот правда-правда. Он такой классный, такой внимательный. Он в постели даже лучше тебя. Для него секс со мной - это море удовольствия. Он очень любит меня, Том. Но Марк это как... Это как заплатка на дырке - вроде бы сидит идеально, а все равно не то и кажется, что на нее всё время обращают внимание. Ты любил меня по-другому. И хоть у тебя не было его мастерства, зато ты был какой-то... правильный? Ну, словно так и должно быть. Словно так будет всегда. А Марк... Он классный, умелый, он лучше тебя. Только вот Марк заплатка. И еще я, кажется, начинаю понимать, почему ты ушел от Эриха. Еще немного и я сменю номер телефона. Кстати... Я просто его выключу. А номер Петры спишу у Марка. Только вот телефона Амели я не помню совсем... И к лучшему. Не будет искушения ей позвонить. Я начинаю новую жизнь. В ней не будет никого, кто делал бы меня несчастным. Амели вычеркиваю в первую очередь.
  Я убрал его вещи так далеко, как только смог. Хотел вообще выкинуть, но побоялся. Я очень долго думал, стоя над кучей. Плюсы в колонке 'Выкинуть' перевешивали всё-всё. Пугало только одно - если шмотки все-таки выбросить, то обратно уже ничего не вернешь, и тебя больше не будет. Но тогда мне не надо будет играть в раздвоение личности, изображать шизофреника и здороваться с собственным отражением в зеркале. Всю неделю я изо всех сил ненавидел Тома и Амели, не обращал внимания на звонки и смс Эриха. Всю неделю я старался любить Марка и хохотал как прежде с Петрой, которая заполнила собой все мое свободное время. Я заставлял себя быть прежним - веселым, неожиданным, капризным. Я заставлял себя улыбаться, улыбаться, улыбаться, прогоняя даже намек о тебе. Я убрал твои фотографии к великой радости Марка. Я делал всё, чтобы забыть тебя. Я даже начал вас ненавидеть - она была для тебя ближе, чем я, она знала про твои измены, про друзей, знакомых и секс со мной и Рыболовом. Я же не знал ничего. В этом твое главное предательство. И теперь мне надо заставить себя ненавидеть тебя. Возможно, так ты наконец-то уберешься из моей жизни.
  - Билл, что с тобой? - озадаченно смотрел на меня Марк за ужином. Я опять говорил сам с собой?
  - А что со мной не так?
  - Я у тебя хочу спросить.
  - Не понимаю, о чем ты. - Я отвернулся, испытывая острое желание сбежать.
  - Такое чувство, что у тебя истерика, которая не прекращается уже несколько дней. Ты постоянно ржешь, выкидываешь какие-то фортели, на это страшно смотреть.
  - Не смотри, - огрызнулся я.
  - Билл, что опять случилось? Ты пообщался со своей австрийкой?
  - Нет, я с ней поссорился.
  Марк шумно выдохнул и закатил глаза, недовольно дернув ногой.
  - Ты мне не нравишься таким. Ты не клоун, не идиот в комнате с кривыми зеркалами, ты классный парень... Точнее, был... Билл - это тот, который с подведенными глазами и похож на психа, а что с тобой сейчас?
  - Решил сменить амплуа, - мрачно буркнул я.
  Марк качнул головой и отвернулся, закуривая. Я ковырялся в тарелке, растаскивая в разные стороны листья салата и куски огурца.
  - Ты не придешь в себя, если будешь жить тут. Нам надо переехать ко мне. И это не обсуждается больше, Билл.
  - А если я скажу, что не хочу.
  - Значит, я перееду один.
  - Удачи, - швырнул я вилку на стол и ушел в гостиную.
  Писем от Амели опять не было. Не то, чтобы я ждал, нервничал или переживал, скорее наоборот - ее письмо выбило бы меня из привычного ритма жизни. Просто это было так обычно - увидеть утром ее имя в списке непрочитанных писем, написать ей, порадовать или пожаловаться. Писем не было. Я уже не злился, не придумывал, что отвечу, как буду фыркать и строить из себя обиженного. Я начинал скучать. Она, наверное, уже в Голландии. Я бы скорее всего не поехал никуда, но подсознание рисовало, как мы бредем по узким улочкам Амстердама, заходим в паб, пьем пиво и курим травку. Я четко видел, как она смеется. Я смеялся сам. Только уже по-настоящему, не как с Петрой и Марком. Но писать ей первым не буду. Пусть проваливает, если такая обидчивая.
  Марк обнял меня за плечи сзади. Губы мягко коснулись затылка.
  - Малыш, а не сходить ли тебе снова к Арнольду? Вроде бы после его сеансов тебе становится легче, есть явный прогресс. Билли, подумай об этом.
  - Марк, что тебе опять не нравится? Я веселый - тебе не нравится, я грустный - тебе не нравится... Я стараюсь быть таким, каким ты хочешь меня видеть.
  - Я хочу, чтобы ты был самим собой - сумасшедшим, взбалмошным.
  - Я уже не буду таким. У меня такое ощущение, что половину меня похоронили...
  - Ну вот ты опять! - всплеснул он руками, резко отходя в сторону. - Том! Том! Том! Кругом один Том! Том в шкафах! Том на стенах! Том в мыслях! Том на языке! Избавь меня от своего Тома! Задолбал!
  Я стоял в оцепенении, слушая, как он орет мне в спину, через плечо, ощущая колебания воздуха у себя на загривке, негатив, просачивающийся сквозь кожу. Я чувствовал себя ничтожеством, которое делает всех вокруг несчастными. Я не смог стать для Тома никем. Я плохой друг для Петры. Я никто для Марка. Я пустота для Амели. Меня не существует для Эриха. Эрих... Эрих любит Тома. Я никто...
  Сидеть на лавочке в парке было прикольно. Марк звонил несколько раз и прислал смс с извинениями. Я не отвечал. Не хотел. Звонила Петра. Ее я тоже видеть не хотел. Эрих не писал уже дня два, наверное, сдался. Я смотрел на голубое небо, жмурясь от солнца, и думал, как бы было хорошо, если бы весь этот кошмар кончился, если бы я сейчас пошел домой, приготовил ужин к возвращению брата, потом мы бы легли с ним на диван в гостиной, смотрели бы телевизор, не важно что, лишь бы лежать с ним рядом, болтать о пустяках, смеяться от того, что смеется он, и чтобы больше никаких Марков и Эрихов, никаких Опарышей и Амелей, только он и я. Я был бы счастлив в своем маленьком мирке, в своей скорлупе, вне жизни других людей. Но кошмар не кончится, брата нет, вчера не станет сегодня, а завтра не будет вчера. Я так давно не был у тебя, Томми, а ты отказываешься приходить ко мне. Ты превращаешься в воспоминания, во вчера, но я не уверен, что хочу дотянуть до завтра.
  - Черт, я думал, что это уже никогда не произойдет, - смущенный голос бормочет мне в ухо.
  - Я тоже.
  - Том... Слушай... Я не буду тебе ничего говорить, просто... - Сопение. Он подбирает слова, я же просто хочу тишины. - Я же видел, что с тобой что-то не так... - Молчу. - Ты же сказал...
  - Что ты хочешь? - разлепляю губы. Голос уставший и отстраненный.
  - Дай мне шанс. Последний.
  Теперь думаю я. Том не приходит ко мне без Эриха. Вообще. Я пробовал. Звал его. Брат словно мстил мне за Рыболова. И сейчас надо было решить - или видеть Тома в зеркале, но встречаться с Рыболовом, или послать последнего и больше никогда не видеть брата. Я физически не могу отказать себе в этом маленьком безумстве.
  - Эрих, я... - мямлю в трубку.
  - Пожалуйста, Том... - голос дрожит. Я тоже тяжело сглатываю. - Я не понимаю, что со мной. Такого не было никогда. Пожалуйста...
  Я сдаюсь. Том приходит к нему. Я могу его видеть хотя бы так. Я тоже, Эрих, не понимаю, что со мной. Да и Марк надоел и бесит. Назло ему пойду на свидание к Эриху.
  - Окей. Я постараюсь вечером заехать к тебе. - Потом вспомнил его садо-мазо причиндалы и вздрогнул. - Или нет... Давай на Ратушной площади в семь. Там недалеко есть неплохой трактир, можно зайти.
  - Спасибо. Я буду там в семь, - затараторил он.
  - Эрих, - осадил я его бурную радость.
  - Что? - испугался он.
  - Только без цветов.
  Он засмеялся.
  - Как скажешь.
  На том и расстались. Я убрал телефон в карман. Надо все ему рассказать. Я не Том, он меня не привлекает как половой партнер вообще, я не смогу дать ему того, что давал Том. Но он дает мне Тома. Можно мой мозг взорвется, и я уже все-таки умру?
  Дома я решил, что сейчас Том на работе, поэтому надо выбрать что-то менее мешковатое. Я менял одни джинсы на другие, снимал и надевал толстовки, футболки, всякий Томов хлам - пустое - Тома не было. Я пытался найти тот образ, который бы ему понравился, - без результатов. Я распсиховался и разорался - человек в зеркале был меньше всего похож на моего брата-близнеца. За что ты так со мной, Том?
  Образ не находился, как я ни старался. Раздражали звонки Марка. Неужели он не понимает, что я не хочу с ним сейчас говорить. Пусть оставит меня в покое! Мне надо найти Тома в себе, Тома, который отказывается выходить. Я старался думать, как Том, ходить, как Том, говорить, как Том. Том не появлялся. Я готов был уже разбить голову о косяк, как...
  - Том, привет еще раз, - голос вкрадчивый и осторожный.
  - Ну? - буркнул я низким голосом.
  - Не помешал?
  Я молчал.
  - Просто хочу уточнить, где именно мы встретимся?
  Уголок губ непроизвольно дернулся вверх, а язык скользнул по губе - там, где должен быть пирсинг. Я поднял взгляд и увидел в зеркале брата. Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Он улыбался мне своей самой блядской улыбкой.
  - Ты не передумал? - спросил Эрих.
  - Конечно, нет, - ответил Том.
  
  Билл надел стринги, аккуратно поправляя яички. Поморщился - все-таки женское шмотье такое неудобное... Встал. Скривился - яйца норовили вывалиться и не понятно, что с этим делать. Хм... почему он не взял другую модель, которую предлагала девушка в интим-магазине. Теперь-то понятно, о каком неудобстве она говорила. Он еще раз тщательно распределил яички на тонкой полосочке ткани. Нда... Ладно, черт с ними. Осторожно натянул кружевные чулки, закрепил их на поясе с красивыми бантиками. Дерьмо, если Тому не понравится, Билл его убьет! Он еще раз вытащил тонкую полоску из задницы и уложил злосчастные яйца. Как они в этом ходят? Неудобно же! Покрутился перед зеркалом - вид дебильней не бывает. Туфли на высоком каблуке беспощадно жали. Билл нервно выдохнул - ему бы всего несколько минут на них продержаться. Они были самыми дешевыми, какие он только смог найти, оббежав два десятка самых разных обувных магазинов. Найти на его ласты 42 размера дешевую обувь на шпильке оказалось делом практически невыполнимым. Маленький передничек. На шею - ошейник с шипами. Жесть как она есть. Волосы растрепал. Глаза подвел пожирнее и сделал губы алыми. Посмотрелся в зеркало. Ужас... В таком виде только на панель. Главное, чтобы Тому понравилось. Эффект неожиданности... Билл еще утром предупредил, что брата ждет сюрприз. Тот лишь загадочно улыбнулся, и он испугался, что Том уже нашел его костюм развратной горничной.
  Домофон запиликал.
  Хромая на обе ноги, Билл доковылял до двери и впустил брата в подъезд. Нервно запихнул в волосы кружевную накрахмаленную наколку. Еще раз глянул на себя в зеркало в прихожей - если описать все это одним словом, то это слово - пиздец.
  - Ну, всё, готовься, Билл! - прошептал сам себе. - Когда Том охуеет, бери и пользуй, пока тот не придет в себя. Какой же изверг изобрел эти орудия пыток - шпильки и стринги. Еще, черт побери, не понятно, что хуже.
  Увидел в глазок, как Том встряхнул букет, поправил галстук и позвонил. Билл подпрыгнул от волнения и нетерпения и постарался выровнять неустойчивостоящее тело в пространстве. Тело как-то забавно прогнулось в пояснице, плечи расправились, и он мысленно взмолился, чтобы не навернуться во всей этой конструкции при брате. Том будет ржать. Он не переживет такого позора.
  Дверь распахнулась.
  Том переступил порог.
  Билл быстро закрыл дверь, лучезарно улыбнулся, облизывая губы кончиком языка.
  - Бля, - перепуганно шарахнулся от него брат.
  Билл резким движением впечатал его в стену и впился в губы. Том как-то неловко взмахнул букетом... Из рук выпала сумка. Что-то звякнуло глухо. Билл торопливо расстегивал ему ширинку, запуская руку в трусы и активно лаская член, язык вовсю орудовал во рту, зубы прикусывали губы, стукались, дыхание сбивалось.
  - Хочу тебя, - пробормотал Билл ему в рот.
  Том что-то промычал, не особо активно отпихивая его от себя.
  Билл обвил его ноги ногой, не позволяя вырваться. Тела вжаты друг в друга. Руке очень неудобно копошиться в белье брата.
  - Ты сошел с ума? - выдохнул старший близнец, когда младший чуть ослабил хватку.
  - Да! - Билл укусил его за ухо, за шею. Рванул рубашку.
  - Билл! - взвыл брат, когда материал затрещал. - Поганец! Я тебя!
  Он трахал его сначала в коридоре, разрывая одежду, натягивая грубо и очень агрессивно. Потом взял нежно в спальне, зацеловывая синяки на теле, зализывая царапины. Он любил его всю ночь, щекотал розовыми лепестками, делая минет со льдом. Разорванные стринги потом в качестве украшения висели на бра в прихожей, и близнецы каждый раз смеялись, и целовались, целовались, ласкались. С чулками Том играл, когда они возились в постели. То он был Отелло и 'душил' хохочущего Билла, то они одевали их на головы друг друга, пока окончательно не дорвали. А туфли... Это был самый прекрасный день рождения в их жизни.
  Их последний день рождения...
  
  Из меня бы вышел хороший актер, если бы я не был так ленив и все-таки посвятил себя хоть какому-нибудь делу. Я едва ли не каждый день зажигал с Эрихом в образе Тома. Мы не обсуждали с ним произошедшее месяц назад, мы просто молчали об этом. Правда, Эриху я не 'давал'. Это было нечто платоническое. Он завоевывал меня, окутывал, одурманивал. Мы целовались посреди улицы, ходили, держась за руки, ели мороженое и облизывали носы друг другу. В день нашего примирения я рассказал ему, что устал быть телом и мясом, устал, что меня сразу же тянут в постель, поэтому хочу немного романтики, просто отношений, легкой влюбленности. И Эрих лез из кожи вон, чтобы доставить мне эту самую романтику. Он ухаживал за мной, как за девушкой, с той лишь разницей, что парнем в нашей 'паре' был все-таки Том, то есть я. Правда, несколько раз я едва не прокололся перед Марком, но это все было полной фигней - брат приходил к Эриху, был с Эрихом, ржал с Эрихом и целовался с Эрихом. А я в те часы был просто счастлив, как бы наблюдая со стороны за проказами близнеца.
  А вот с Марком было сложнее. Я чувствовал себя виноватым перед ним, как будто я ему изменяю. Поэтому, чтобы он ничего не заподозрил, пришлось включать программу 'любви' на полную. Мне казалось, что он верит. Он часто улыбался, много смеялся, был нежен и ласков со мной, задаривал подарками. Я видел в его глазах любовь. Такую же, какая горела в глазах Эриха. По дороге от Эриха к Марку меня мучили сомнения - правильно ли я поступаю. Если смотреть на ситуацию с моей точки зрения, то выходит, что я не могу обходиться без этих двух парней. С Марком у меня секс, шикарный секс, я не собираюсь от него отказываться. К тому же Марк меня содержит, я ни в чем не знаю отказа. А к Эриху приходит Том. Я не могу без Тома. Но так как я все-таки не Том, то ни о каком сексе с Эрихом и думать нельзя, а я не могу без секса, следовательно, не могу без Марка. Замкнутый круг какой-то. Зато в моей жизни однозначно наступил баланс - у меня было много секса и любви, и брат был со мной. Ну почти со мной. Во мне. Если так можно выразиться. Только вот Петра не могла заменить мне Амели. С Петрой я играл в игру, которая меня утомляла. Но нельзя думать об Амели. Прочь! Прочь! Пошла отсюда!
  - Вперед! Назад! Вперед! Назад! - Эрих с силой раскачивал качели, а я визжал, как потерпевший, судорожно вцепившись в цепи-ручки.
  - Хватит! - орал я сквозь смех, чувствуя, как глаза застилают слезы. - Эрих, ну перестань!
  - Нееет! Ты просил, чтобы было страшно! - хохотал он, и ноги оказывались выше головы, а цепь в руках опасно прогибалась под тяжестью моего тела.
  Я дрыгал ногами, отчего качели начинали бултыхаться у меня под задницей, и визжал, словно полоумная девчонка.
  - Хватит!
  - Признавайся, Томми, тебе страшно?
  - Дааааааа! - захлебывался я от гогота.
  - Неееет, ты не достаточно напуган! - грозно говорил Эрих, вновь толкая сидение вперед.
  - Аааааа!!! Хваааатит!!!
  Он поймал цепь и легко повис на ней, зацепившись второй рукой за металлический столб. Амплитуда раскачивания резко снизилась, и я чуть не вылетел с сидения.
  - Спятил? - уже недовольно возмутился я.
  - Ты же хотел, чтобы я остановил тебя? - проворковал Эрих, подходя ко мне вплотную и нежно целуя в губы.
  Я дернул головой, и второй поцелуй пришелся в скулу.
  - Не так резко.
  - Раньше тебе нравилось. - Еще один поцелуй в шею.
  - Раньше мне много чего нравилось.
  - Том, - Эрих стал серьезным. - Может, ты мне поможешь? Подскажешь, что сделать, чтобы стало, как раньше?
  - А что было раньше? - я кокетливо склонил голову.
  - Ты изменился, - шумно выдохнул он, пристально уставившись на меня.
  Дьявол, не палимся, не палимся! Том, вернись! Нельзя палиться!
  - Все в этом мире меняется, - философски закатил я глаза, понимая, что Том так бы никогда не сделал.
  Эрих нежно провел кончиком пальца по скуле и губам.
  - Ты мне нравишься таким.
  - Каким? - постарался я состроить рожицу брата.
  - Мягким. - Он снова меня поцеловал. - Я очень хочу тебя, - прошептал страстно.
  - Эрих, - поморщился я.
  - Ты просил время, я знаю. Томми, но между нами уже был секс... И неплохой, надо сказать...
  - Не плохой? - едва не задрал я бровь, вовремя вспомнив про нее.
  - Ну, что ты... Я не понимаю... Позволь мне... - Его рука забралась мне под куртку, коснулась кожи. Я вздрогнул от того, насколько она холодная.
  - Ты обещал, - отодвинулся я.
  Он резко отступил, всплеснул руками и громко проговорил:
  - Мне сносит голову! Я люблю тебя, Том. Я хочу, чтобы ты это знал. Я хочу тебя утром. Хочу ночью. Я думаю о тебе постоянно. Ты... - подлетел ко мне, схватил за цепи и подтянул к себе так, что его тело оказалось между моих ног, и поза у нас получалась весьма неоднозначной. - Нам же было хорошо. Что произошло такого, от чего тебя вдруг потянуло на романтику?
  - Знаешь, когда ты подыхаешь один в пустой квартире, то как-то происходит переосмысление жизни.
  Эрих аккуратно меня опустил обратно и очень тепло улыбнулся:
  - Я понимаю и не буду тебя торопить.
  Я поднял на него лукавый взгляд брата:
  - Но целовать меня я тебе не запрещал.
  - Если ты разрешаешь, - просиял Рыболов.
  Он схватил меня за руку и потащил за собой вглубь парка, подальше от детской площадки и недовольных взглядов.
  - Ты что делаешь? - спрашивал я с улыбкой, кое-как переставляя ноги.
  - Собираюсь тебя поцеловать.
  - Поцеловать или изнасиловать? - поднял я бровь.
  Эрих хихикнул, указав пальцем на предательскую бровь.
  - Мне нравится ход твоих мыслей.
  Мы прошли глубже в парк, где почти не было прохожих. Эрих прижал меня к шершавому стволу дуба и принялся целовать. Я не сопротивлялся, не отталкивал. Я слушал себя. В теле разливалось тепло, плоть поддавалась на ласку. Если отключить голову... То Том сбежит! Нет, нельзя отключать голову! В какой-то момент я понял, почему Том носил просторные шмотки - не видно эрекции и ласкать удобно. В моих обычных штанах черта с два он бы так похозяйничал.
  - Эрих, - проурчал я, пытаясь его отстранить. По телу прошла дрожь - голос! Голос, как у Тома. Чуть хриплый от возбуждения, низкий, будоражащий сознание. Я моментально впитал эту капельку брата, растворился в интонации и внутренней вибрации.
  Эрих опустился передо мной на корточки.
  - Аааа, - гортанно прорычал я, прислушиваясь к стону. Том... Снова Том!
  Это было безумие. Том словно проник в меня и завладел телом. Он стонал его имя, он сжимал его волосы, он толкался ему в рот, он кончал. Я позволил брату воспользоваться оболочкой. Я наслаждался им в себе.
  Это было необыкновенно. Как будто я снова занимался с ним любовью. Как будто это мои руки вцепились в уже не мои бедра. Как будто это я сосу его член, а потом он кончает мне в рот и гладит по макушке. И опустошенное тело дрожит, а кончики пальцев ледяные. Хочется кричать от обиды, что с оргазмом он ушел, что сон кончился, и я проснулся так некстати. Хочется не открывать глаза, под веками которых прячутся слезы.
  - Том?
  Это было ужасно. И я против воли всхлипываю, потому что Тома больше нет, а я, Билл, привязан к этому парню и ничего не могу сделать с собой. Привязан Томом. Жестоко и бесчеловечно.
  - Томми?
  Он быстро поднимается и крепок меня обнимает. А я чувствую себя таким ничтожеством, что хочется превратиться в облачко и испариться.
  - Ну что ты? Я... Прости... Прости, любимый... Я не должен... Прости... - бормочет он в мою пустоту. Мне нельзя кончать с тобой. Том уходит.
  Я закрыл лицо ладонями и потер глаза. Устало выдохнул. А мне ведь понравилось это ощущение брата в себе. С Марком такого нет. Заставил себя улыбнуться. Эрих мягко меня целовал, ласкал языком губы, нежно улыбался. Я с благодарностью принимал эту нежность - не хочу оставаться в одиночестве сейчас, не смогу, не выживу.
  - Ты не сердишься? - ластился Рыболов.
  - Я говорил тебе, что ты классно делаешь минет? - постарался я хотя бы изобразить интонацию Тома. В целом, у меня это даже получилось.
  - Я могу лучше, ты же знаешь, - кокетливо хлопнул он ресничками.
  И у меня кольнуло в груди - Том мой! Нет, Эрих все-таки копия меня. Только в нем есть какая-то червоточина, отчего брат решил с ним поиграть. Прости, дорогой, тебе ничего не светит. Я не могу трахать сам себя. Я же не извращенец.
  По дороге домой я забежал в кондитерскую и купил тирамису. Марк очень любит этот незатейливый десерт. Раньше я готовил его для Тома, а для Марка и покупной сойдет. Хотя... Эх, надо будет как-нибудь порадовать его вкусненьким.
  Дома я первым делом забрался в душ. От меня пахло Эрихом и сексом, не хотелось бы запалиться столь глупо. Я еще раз проанализировал свои ощущения. Если голову отключать не до конца, а как бы находиться на границе, то будет всё зашибенно. Проблема только в том, что Эрих полный пассив... А если... Может предложить ему лишить меня 'невинности'? Ха! Как я себе это представляю? Что же делать? Попробовать сверху? Стать Томом до конца? И эти все шлейки-намордники... Хотя... Кстати, а это хорошая тема! Можно поиграть в 'Раб и Господин'. А Господину ведь необязательно трахать Раба, да и дилдо у него наверняка есть. Все-таки я гений!
  - Билл, что это? - Марк стоял в дверях ванной и показывал мне вещи Тома, которые я бросил в комнате. Твою мать... Почему он так рано?
  - Штаны, не видишь что ли? - фыркнул я, поворачиваясь к нему мыльным задом, лишь бы он не увидел моих бегающих глаз.
  - Я вижу, что штаны. Чьи они?
  - Ну поищи под кроватью моего любовника, - хихикнул я, активно размазывая мыло по бокам и спине. - Или в шкафу. Не мог же он уйти без штанов.
  - Билл? - строго процедил Марк. - Чьи вещи лежат на кровати?
  - Тома. Я хотел посмотреть, сильно ли я похудел с тех пор. Раньше мне эти штаны были как раз.
  - Но от этой одежды пахнет одеколоном. Ты таким не пользуешься.
  - Зато им пользовался Том. Что такого? Ты нюхал что ли? Можешь еще мои трусы понюхать и носки. Вдруг там тоже пахнет Томом.
  Я видел в зеркале, что Марк побагровел. Резко вышел, хлопнув дверью. Кажется отмазался. В следующий раз надо будет вещи убирать сразу. И тирамису я для него делать не буду. Пусть жрет покупное. Нет, и покупное не отдам. Сам съем.
  После ужина Марк вроде бы отошел. Мы даже сходили погулять, потому что погода стояла отличная, и в такой чудесный вечер дома сидеть не хотелось. Марк рассказывал что-то про работу, я слушал, иногда смеялся. Он купил мне мармелад и кормил им с рук, иногда дразня. Какая-то вот заботливая нежность от него исходила. Я ластился к нему, держал за руку и не думал ни о ком другом. Мне было хорошо. Я словно сегодня вновь обрел то, что потерял несколько месяцев назад. А Том... Том просто уехал. И скоро должен вернуться.
  - Пойдем в кино? - загадочно улыбнулся уголками губ Марк.
  - Зачем? - игриво запрокинул я голову, глянув на звездное небо.
  Он быстро чмокнул меня в шею и подтолкнул вперед.
  Я не помню, какой фильм шел в почти пустом кинозале. Мы с упоением целовались и возились на последнем ряду. Если бы Марк не был настолько труслив, мы бы даже занялись сексом, по крайней мере я возбудил его и довел до оргазма. Но перейти к более серьезным вещам, нежели петтинг, Марк не дал, сказав, что так нас точно выгонят и оштрафуют, да и стонать тихо он отвык. Поэтому домой мы неслись едва ли не бегом, а потом долго занимались любовью. Я закрывал глаза и пытался представить себе, что это Том. Выходило не очень, но хоть так.
  Он вернулся к вещам Тома дня через три совершенно неожиданно для меня. Я пил какао, закусывая его жирным пломбиром, курил какую-то вонючую сигариллу и вроде бы был совершенно доволен жизнью. В голове крутились мысли, что не мешало бы съездить к Тому и обсудить с ним сложившиеся обстоятельства с моими мужчинами. Хотелось услышать совет от брата, так сказать, из первых уст. В конце концов, именно Том навязал мне Рыболова, который теперь не дает прохода.
  - Знаешь, Билли, я думал эти несколько дней насчет той одежды, и пришел к выводу. - Марк сказал это тихо и очень как бы незаметно. Но глаза вцепились в меня, как пираньи в тушку раненной мыши.
  Раненная мышка отчаянно забарахтала лапками в сторону берега, отчетливо понимая, что до спасительной суши доберется только ее скелетик.
  - Черт! - выругался я, когда подтаявшее мороженое бухнулось в чашку, уделав все вокруг.
  Марк протянул мне губку, помог убрать со стола. Вытер салфеткой измазанную чашку и поставил ее обратно передо мной.
  - Спасибо, - буркнул я недовольно. Зачерпнул мороженое и эротично облизал ложечку, а потом и губы. Надо Марка на секс отвлечь. С Томом это обычно срабатывало.
  - Неужели ты не хочешь услышать мои выводы и ответить на некоторые вопросы? - Не сработало. Дерьмо.
  - Я знаю, что ты скажешь.
  - Ну-ну? Продолжай, - приветливо улыбнулся он.
  - Марк, это все такой идиотизм...
  - Отчего же?
  - Оттого же. Я живу с тобой, сплю с тобой, общаюсь с тобой, что ты еще от меня хочешь? У меня и так нет никого, кроме тебя и Петры.
  - А австрийка?
  - Мы не общаемся уже месяц. Что за допрос.
  - Она плохо на тебя влияет.
  Я шумно выдохнул и закатил глаза.
  - Что это за глупости с переодеванием?
  Я демонстративно стукнулся несколько раз головой о стену, всем своим видом показывая, что Марк полный придурок.
  - Сделай одолжение, уволь меня от своей тупой ревности.
  - Сделай одолжение, уволь меня от своего тупого вранья! Ты никогда не носил широкие вещи, никогда не носил таких толстовок, ты любишь, чтобы в штаны с мылом залезать! И запах Тома должен был выветриться еще сто лет назад! Да и я не помню, чтобы у Тома был такой одеколон.
  Мышка не добралась до берега. Ее белые косточки плавно шли ко дну.
  Я заржал.
  - Откуда ты знаешь, что я носил, а что нет? Чем Том пользовался, а чем нет?
  - Оттуда, что это был свежий запах, а штаны были заляпаны свежей грязью. Оттуда, что ты был в ванной и мылся. Оттуда, что на твоих кроссовках была грязь, такая же грязь, как на твоих штанах. Ну то есть штанах 'Тома', - он изобразил кавычки. - Оттуда, что в этом доме нет одеколона с таким запахом. И я готов поверить, что ты таскал вещи Тома по каким-то там своим внутренним заморочкам, я только не могу понять, откуда на них взялся чужой запах?
  Косточки не достигли дна. Их тоже сожрали.
  - Тебе надо в полиции ищейкой работать. Может, сменишь специальность? - спокойно отозвался я. - Прости, ты бредишь, и я не хочу поддерживать или опровергать твой бред. Ты все равно мне не поверишь.
  Я поставил чашку и креманку в раковину и ушел с кухни. Мучительно хотелось написать Амели. Она единственная, кто меня понимал.
  - Билл, - крикнул мне в спину Марк.
  Я остановился, но к нему не повернулся.
  - От штанов пахло спермой, - контрольный в голову.
  Я усмехнулся:
  - Я их надел, чтобы подрочить. Неужели не ясно? - и удалился.
  Щеки горели так, как будто их натерли жгучим перцем. Во рту было отвратительно сухо. Меня всего трясло, а челюсти сводило. Про сперму Марк же пошутил? Джинсы не могли пахнуть спермой, просто не могли. Он брал меня на понт? Что за бред со спермой? Надо понюхать штаны. Дьявол! Чертов Эрих!
  
  - Тебе надо в полиции ищейкой работать!!! - орал Билл. - Хватит в офисе штаны протирать! Давай, тебе же нравится все вокруг нюхать, придурошный маразматик!
  Том едва сдерживался, чтобы не ударить. Брат явно пришел с блядок - глаза блестят, на щеках румянец. А еще он не смотрел в глаза. Или слишком честно смотрел. Том чувствовал, что близнец врет. И его разрывало на куски от гнева.
  - Убирайся! Я не собираюсь слушать твой бред! Я был в кино! - отмахнулся Билл.
  - С кем? - рычал Том, понимая, что убьет его. Билл никогда не гулял настолько явно. Никогда не ныкался по углам, никогда не хватался за мобилку, едва та подавала хотя бы намек на жизнь.
  - С Петрой. - Билл отпихнул его, вознамериваясь пройти в гостиную.
  Том с ледяной горечью в глотке заметил, что брат не снял куртку. Потом очень медленно до него дошло, что и шарфик тоже не снял. Еще через несколько секунд понял, что кашне не его. На полном автомате он ухватился за конец и рванул несчастный лоскут ткани на себя, едва не придушив брата. Билл с ненавистью во взгляде обернулся к близнецу, потянулся за шарфом, и Том увидел... В груди все ухнуло вниз. Легкие сжались, как от удара, когда не можешь вздохнуть и кажется, что вот-вот умрешь. Наверное, он бы сейчас хватал ртом воздух, если бы зубы не были так сильно сжаты. До боли. Перед глазами пронеслись последние месяцы их жизни - у Билла появилась тайна, он стал часто гулять, слишком много и мечтательно улыбался, не расставался с телефоном и постоянно с кем-то смсился. Сегодня Билл трахался. От него пахло другим мужчиной, сексом, и если все это еще можно было принять за шизойдный приступ ревности, то засос на шее красноречиво опровергал версию о пароноидальности его подозрений. Билл выхватил шарф. Том даже как-то сам дернул рукой ему навстречу. Он смотрел на зловещий синяк и впервые не понимал, как себя вести.
  - И сколько вы уже вместе? - выдавил он из себя сиплым голосом. Глаза отказывались отрываться от засоса. Наверное, так смотрит в наведенное на себя дуло обреченная жертва.
  - Два месяца, - (дыщ!мозгинавылет!) - фыркнул Билл, кокетливо улыбнулся, взмахнув шарфиком, и ушел. Том прислонился горячим лбом к стене. Потом как-то неловко сполз и уселся на пол, вытянув ноги через всю прихожую. Два месяца... А месяц назад он ездил на экскурсию на четыре дня. У Тома тогда было много работы, он не смог, и Билл поехал один. Брат же эту экскурсию и нашел... И постоянная ругань и раздражение, постоянное недовольство и истерики, какое-то недовольство в постели, недовольство в том, недовольство в этом. Как будто соперник разложил перед Томом карты при игре в преферанс и играет в открытую, только Том не понимал. Зато сейчас он даже догадался кто... Если бы под рукой совершенно случайно оказался пистолет, он бы, не задумываясь, пустил себе пулю в висок.
  
  - Мне всего лишь 22 года, а я так устал от жизни... Черте что... Я никто, понимаешь? У меня нет талантов, я ничего не добился в жизни, я потерял всё, что у меня было Я ничем не примечательный индивид со сбившейся программой. Брак. Понимаешь? Скажи, что ты меня понимаешь? - я посмотрел на Петру. Та что-то искала в книге, которую принесла для поднятия моего умершего боевого духа. Элизабет Нобл 'Иметь близнецов'... Очень символичное название...
  - Это тебя весенняя хандра еще не отпустила. Лето вот-вот разгуляется...
  Начало июня выдалось удивительно пасмурным и отвратительным. Я кутался в плед, пил зеленый чай и проклинал тот день, когда майское небо впервые затянуло тучами. Они висели над головой уже третью неделю, иногда проливаясь на землю противным холодным дождиком. Пришлось достать кроссовки и осеннюю куртку с кучей свитеров. Дома же спать было невозможно. Я жался к Марку, в наивной попытке согреть свои злосчастные пятьдесят кило костей.
  - Вот смотри, что тут пишут. 'Ситуация, когда один близнец умирает, - для другого близнеца не просто потеря возможности уникальных отношений. Это может быть первым и очень травматичным опытом переживания ребенком утраты. Именно от родителей зависит успешность преодоления этого кризиса для малыша...'
  - Петра, какие малыши, какие родители? - простонал я, закрывая уши ладонями. Зачем она приволокла эту книгу? Кто ее просил?
  - 'В зависимости от возраста малыша, его способностей понять ситуацию маме или папе следует обсудить и объяснить сложившуюся ситуацию'. Вот видишь, - она настырно убрала мою руку от головы. - Тут написано, что надо обсудить.
  - Мы тысячу раз все обсуждали.
  - Билл, Марк сказал, что ему кажется, будто ты все еще тоскуешь по Тому.
  Я взвыл на выдохе, закатив глаза.
  - Он мой брат, вообще-то, - процедил с некоторой злобой.
  - Вот, слушай. 'Важно не идеализировать ушедшего близнеца и отношения между близнецами'.
  Я очень сильно постарался расслабиться. Зачем она давит мне на нервы, а? Стоило мне всего лишь сказать Марку, что я был у Тома и вернуть обратно все его фотографии, как опять началось. Такое ощущение, что они из меня его выжечь хотят...
  - 'Общаясь с ребенком, родители могут столкнуться и с другими мифами малышей о смерти, с их фантазиями, что смерть явление временное, что родители могут вернуть братика или сестренку, что одна из причин смерти - плохое поведение. Дети также могут фантазировать, что сами скоро умрут. Важно подкорректировать подобные суждения...'
  - Петрааааа, пожааалуйста, замолчи! - Я тер виски, раскачиваясь из стороны в сторону. Вот бы завтра раааааз, и ты сразу другой человек... - Какой я тебе, к черту, малыш? Что за бред? Петрааааа...
  - Марка очень беспокоит, что ты много времени пропадаешь на улице, Билл. Тебя почти не бывает дома. Он постоянно тебе звонит... - Что правда, то правда, и его звонки просто доводят Эриха до бешенства. Я живу меж двух огней - ревностью Марка и припадками Эриха. И оба так переживают за меня, словно я кому-нибудь из них принадлежу на правах частной собственности.
  - Петра, а могла бы ты попросить Марка не контролировать каждый мой шаг?
  - Он переживает за тебя.
  - Да, но он просто угнетает меня своим контролем.
  - Вот-вот! Про это тут тоже есть! 'Наибольшую трудность может представлять выражение своих эмоций и мыслей. Дети могут замыкаться в себе, беспокоясь, как они будут выглядеть, если будут показывать другим свои слезы. Дети уже понимают и принимают неизбежность смерти. Она часто воспринимается ими как враг, они напуганы и в то же время заворожены ею. Позвольте вашему ребенку погоревать самостоятельно, ему важно проделать свою работу по переживанию горя. Уверьте ребенка, что плач и переживания не уронят его в ваших глазах, и что от этого вы не станете воспринимать его как 'маленького''.
  - Вот! Петра! Вот ключевая фраза всего того бреда, что ты прочитала: 'Позвольте ребенку погоревать самостоятельно!'. Можно я свалю, а? Я буду горевать самостоятельно, можно?
  - 'Важно избежать идеализирования ребенка, который умер. Это касается и создания 'ангела-хранителя' или 'ангела-близнеца'...'
  - Всё! Стоп! Петра! - я вырвал книгу и со злости швырнул ее в окно. - Сколько можно?! Я просил меня не трогать? Я просил не лезть в мою жизнь? Это мое горе...
  - Ты своим горем всем мозги вынес! - рявкнула она, и я осекся.
  Петра тоже дернулась, видимо поняв, ЧТО сказала. Она зажала рот ладошкой и испуганно глянула на меня. А я физически увидел свое одиночество, людей, которым нет до меня дела... Совершенно чужих мне людей... Эриха, который любит не меня, а того, кого я изображаю. Марка, который любит не меня, а того, кого он вообразил. Петру, которая вообще никого не любит. Амели... Она хотя бы разрешала мне быть собой.
  - Уходи, - тихо попросил я.
  - Билл, я не то имела ввиду, - забормотала Петра.
  - Уходи, пожалуйста.
  - Билл, прости...
  - Убирайся!!! - я схватил ее за руку, грубо протащил через полквартиры и вышвырнул на лестницу. Следом полетело ее пальто, сапоги и сумка. Пошла вон.
  Кофе давно остыло, сигареты потухли. Пепел ползал по столу, гонимый ветром из открытого окна. Я все так же кутался в плед, временами смахивая с лица дурацкую челку, глядя в никуда пустым взглядом. Хочу, чтобы меня забрали инопланетяне. Я был бы у них на корабле умным домашним животным. Ласковым, забавным и игривым. А когда они мне осточертели, я бы перегрыз им глотки - ведь они не люди и вроде как можно. А потом... Потом можно упасть на корабле на китайцев, например, или еще чего придумать... В меня больше не влезает человеческое общество, как ни старайся. Я перенасыщен им, мне надоело дружеское общение, положительные эмоции, пустые глаза, мертвые улыбки. Надо уползти в какую-нибудь нору, побыть в одиночестве. Одиночество... Я так хочу его и так боюсь. Когда-то давно я был похож на ангела. Выглядел как они и чувствовал себя невинным, чистым, светлым. Меня сломала эта гребаная жизнь. Я не способен ни на что... Я пустота...
  Электронный ящик все так же был пуст. Мне никто не писал, я никому не был нужен. Ужасные ощущения, когда понимаешь, что если вот сию минуту меня не станет, то обо мне никто и не вспомнит. Был или нет - какая разница? О Томе хотя бы вспомнили коллеги... И Амели...
  Она была на форуме. Я сидел гостем в теме, пытаясь понять, в каком она настроении. Она отвечала резко, спорила, что-то объясняла и доказывала - я не вчитывался в ее слова, лишь ловил энергетику, которые исходили от ее ответов. Амели была возбуждена спором и, по-хорошему, ее лучше было бы не трогать. Я вошел на форум, цепанул ее профиль и нажал 'Написать личное сообщение'. Я медитировал над формой, наверное, часа полтора. Я писал, стирал и снова писал. Я не мог придумать заголовок, не мог придумать текст. Я курил, отходил от компа, закрывал страницу. Я позвонил Эриху и сказал, что сегодня обязательно к нему загляну, потому что соскучился. На самом деле мне хотелось вновь почувствовать поддержку брата. На кладбище я был, словно клоун без маски, там Том ко мне не приходил, а вот к Эриху... Я заставлял себя стать братом, чтобы почувствовать девчонку, понять, что написать, как сказать. Мне не хватало ее все эти жуткие недели, не хватало общения, нашей ночной болтовни, не хватало разговоров по душам, выслушиваний ее мелких проблем и перекладывание груза моей депрессии на ее плечи. Я пытался общаться с Петрой так, как общался с Амели, оказалось, что слабый я ей нужен меньше всего на свете. Но я все это время надеялся, что Амели тоже меня не будет хватать и она придет. Она же говорила когда-то Тому, что всегда возвращалась сама. Только вот ко мне она не вернулась, как я не ждал, как в тайне не мечтал увидеть ее письмо в ящике, проверяя его по несколько раз в день. Может быть, вернется к брату? К нему она всегда возвращается.
  Из зеркала на меня смотрел Том - черные джинсы с низкой мотней, теплая белая водолазка и широкая белая толстовка. Только он был не наглым и самоуверенным, а как будто встревоженным.
  - Привет, Билл! - сказал он мне, пристально вглядываясь в глаза.
  - Привет, Том, - улыбнулся я брату. - Что ей сказать? Извиниться? Но я не думаю, что виноват... Что?
  Мы смотрели друг на друга. Том будто размышлял. А потом словно ответ пришел из ниоткуда... Я вразвалочку дошел до ноута, еще раз залогинился на форуме и написал ей:
  
  Как дела? :)
  
  Отправить.
  
  Я сидел в ее профиле и обновлял страничку, наблюдая, как Амели скачет по темам, как блоха по собаке. Спорить она перестала, зато активно флудила в какой-то болтательной теме. Обновить еще раз... 'В личном кабинете'. Меня тряхнуло так, словно стул подо мной неожиданно закоротило. Прошла минута, другая, ответа от нее не последовало. Я сходил покурил, чтобы хотя бы немного успокоиться. Ни фига. Нет ответа. Мне надо бежать... Ну же, Амели, неужели так трудно ответить на простой вопрос? Прошло полчаса... Ты там что ли трактат пишешь? Я обновил страницу. Амели off-line. Обновил свою - пустота. Не сработало, Томми. И даже к тебе она не хочет возвращаться. Я не ты.
  Выключил ноут, обулся, оделся и быстро вышел из квартиры. Почему она не ответила? Она же уже должна была перестать сердиться, она же отходчивая, даже я это знаю. Может она на работе и просто занята? Амели, пожалуйста, я ведь, сама понимаешь, был не в себе, а ты еще... Да ты же все равно виновата, потому что Том...
  - Том? - в сторону кто-то шуганулся, когда я выходил из подъезда.
  Я глянул на человека и сам едва не рухнул в обморок. Марк пятился от меня, вытаращившись совершенно безумным взглядом.
  - Вы ошиблись, - низким хрипловатым голосом произнес я, сам себе поражаясь, как четко в этих двух словах прозвучали интонации Тома. И неспешно пошел вперед так, как ходил только Том, едва сдерживая себя, чтобы не перейти на спринтерский бег. Я - Том. Вы не ошиблись.
  
  
  Глава 10
  
  
  - Спасибо, Арнольд, большое спасибо, - хлопал его по плечу Марк.
  - Надеюсь, что в твоей жизни теперь все будет хорошо, - улыбнулся мне врач.
  Я лишь пожал плечами:
  - В ней и до этого все было хорошо.
  Мужчины рассмеялись.
  - Подождешь меня в машине? - Марк протянул мне ключи. Я кивнул, забрал связку и ушел на стоянку.
  Мир казался таким ярким и приветливым. Настроение приподнятое. Арнольд вправил мне мозги окончательно. Он прав. Марк делает для меня так много, что я просто обязан хотя бы относиться к нему по-человечески. Марк очень хороший и я его очень люблю. Он - единственный, кому я нужен и кто любит меня. Больше нет никого.
  - Милый, как ты? - Марк сел на водительское сидение и завел мотор. Я посмотрел на него - такой красивый, такой солнечный и теплый. Мягкие губы, плюшевый затылок. Не удержался и потрогал короткие волосы. Марк с улыбкой потерся щекой о мою ладонь и поцеловал запястье.
  - Я очень тебя люблю.
  - Я тоже тебя люблю, милый. Ты помнишь, что сказал Арнольд? Сейчас мы приедем и выкинем все вещи и фотографии твоего умершего брата.
  - Конечно, любимый. Я сделаю так, как ты хочешь.
  - Вот и славно. - И машина мягко тронулась с места.
  Мои пальцы нежно гладили его затылок. Я сладко улыбался, чувствуя себя впервые за эти долгие месяцы по-настоящему счастливым.
  Вещи Тома были сложены в коробки. Всё-всё-всё что мы нашли, даже какие-то мелочи и то, что связывало мои воспоминания с общими безделушками, исключением не стали и наши школьные благодарственные письма, какие-то тетради, книги, которые брат изредка, но читал. Я собрал его диски и старые журналы и вырезки, его фильмы, наши фильмы. Я хотел оставить его подарки, очень и очень редкие, вещи, которые он мне покупал, но Марк сказал, что незачем их хранить. Я убрал всё. И фотографии. Все фотографии. От Тома у меня остался только ноутбук. Марк обещал подарить новый.
  - Продадим квартиру, поедем отдыхать, - поцеловал меня Марк, нежно обнимая. - Я попрошу своих юристов подыскать нам хорошего риэлтора и максимально быстро провести сделку. У тебя теперь новая жизнь. Никаких воспоминаний.
  - Да-да, новая жизнь и никаких воспоминаний, - радостно поддержал я его.
  Он обнял меня и улыбнулся по-доброму:
  - Выкидывай все это. Хочешь, я помогу тебе отнести вещи Тома на помойку?
  - Я сам, не надо, - ответил я ему поцелуем. - Ты, правда, меня любишь?
  - Я очень тебя люблю. И я очень рад, что наконец-то ты переедешь ко мне, и мы будем жить в нормальных условиях. Ты себе не представляешь, как мне надоела теснота этой квартиры.
  - А ты будешь меня там любить? - тревожно заглянул я ему в глаза. Вдруг на новом месте я потеряю его любовь?
  - Каждый день, - нежно засосал он мою нижнюю губу. - А если будешь хорошим мальчиком, то и несколько раз в день.
  Я буду, я обязательно буду хорошим мальчиком!
  Марк, конечно же, прав: к чему тянуть? Надо просто взять и переехать. Нельзя жить в таком маленьком доме, если любимому тут неприятно. Надо делать все так, чтобы ему нравилось. Он хочет, чтобы я продал квартиру и переехал к нему. Я продам квартиру и перееду, лишь бы он был счастлив. Я очень его люблю. Моя рука непроизвольно коснулась тонких шорт, погладила член, сжала его.
  - А покажешь, как именно ты будешь меня любить? - облизал я губы и посмотрел ему в глаза. Палец проник под резинку.
  - Ммм... - закатил он глаза, ощутимо кусая меня за ухо. - Только если ты очень хорошо попросишь...
  Новая квартира была непривычной во всем, начиная от унитаза и ванны, заканчивая кухней и расположением холодильника. Я вроде бы за неделю освоился, но все равно чувствовал себя, как в гостях. У Марка была женщина, которая приходила три раза в неделю, чтобы убраться и приготовить поесть, поэтому домашними делами я вообще не занимался. Целыми днями смотрел телевизор, мотался по магазинам с Петрой, с которой мы помирились на следующий день после ссоры, ни о чем болтал с Амели и не знал, чем занять себя еще. Временами звонил Эрих. Мы тоже с ним болтали, но с каждым разом он становился мне все неприятнее и неприятнее. Рыболов называл меня Томом. Том умер. А значит, для Эриха я вообще не существую. Мне хотелось побыстрее забыть ту ужасную историю с переодеванием. В тот день мне пришлось срочно бежать в магазин и покупать себе новую одежду, чтобы вернуться домой и сделать вид, что ничего не произошло. Марк, кажется, поверил, что встретил не меня. Лишь сказал за ужином, что видел парня, очень похожего на Тома, который выходил из нашего подъезда, и если бы он лично не занимался его похоронами, то решил бы, что сошел с ума. Я постарался очень правдоподобно вытаращить глаза, заохал, что, если бы оказался на его, Марка, месте, то вообще умер бы от ужаса, хотя до сих пор мечтаю, что брат вернется, но такой стресс, такой ужас, такой кошмар... Мы тогда посмеялись и забыли. Больше к этой теме не возвращались. А Амели написала мне в тот же злополучный вечер. Я чувствовал напряжение в разговоре с ней. Причем у меня было стойкое ощущение, что она вроде бы как не сердится, но все равно через монитор сквозила натянутость. Казалось, что она тщательно подбирает темы для разговоров. Я делал так же. Это напрягало. Не было былой беззаботности. Иногда беседа заходила в тупик, потому что у нас просто кончались идеи для бесед. Амели не говорила про Тома, да мне это было и не интересно, но я почему-то боялся рассказывать ей про Марка, хотя очень хотел. Уверен, она бы за меня порадовалась. Она ведь хотела, чтобы я был счастлив. Впрочем, Марку я вообще не сказал, что помирился с австрийкой. Он бы расстроился. Я не мог допустить, чтобы из-за меня любимый переживал.
  Марк не обманул. У нас действительно начался медовый месяц. Я любовался им и пытался понять, почему раньше не замечал, насколько он хорош, как красив, как любит меня. Я обожал его, старался предугадать любое желание любимого. Вечерами возился с ним, о чем-то говорил. Днем названивал на работу, чтобы сказать, как сильно люблю. Я не мог без него обходиться дольше часу. Мне надо было постоянно его видеть, слышать, касаться. Заметил, что, если долго о нем думаю, у меня встает. Когда он уходил в кабинет, чтобы поработать, я шел за ним, садился на диванчик и наблюдал за тем, как он задумчиво морщит лоб, как грызет кончик ручки, как злится, как что-то продумывает и высчитывает. Мне нравились кисти его рук, его пальцы. Я возбуждался, глядя на его губы. Я сходил с ума по его глазам. Иногда у Марка что-то не получалось по работе, и он начинал психовать. Я подходил к нему сзади и начинал разминать шею и плечи, с удовольствием поглаживая плюшевый затылок. Он откидывал голову и закрывал глаза. Я целовал его в уголок губ, он улыбался, подставлял шею для поцелуев. А потом мы занимались любовью прямо на столе...
  - Милый, может быть, ты чем-нибудь займешься? Мне кажется, что тебе дома скучно, - сказал Марк, покрывая мое голое плечо маленькими поцелуями, собирая кончиком языка капельки пота.
  - Я думал об этом, но не знаю, что мне интересно. Я бы хотел делать модные вещи, но ты же понимаешь, что это утопия.
  - Можно открыть небольшой магазинчик, где ты бы представлял что-то оригинальное.
  Я представил себя в виде продавца в магазине и рассмеялся. Бред какой-то!
  - Просто деньги от твоей квартиры можно было бы вложить в какое-то предприятие. Был бы доход, и ты бы дома не слонялся из угла в угол. А как тебе нравится идея с салоном красоты? Ты на них столько денег спускаешь, что дешевле будет иметь личный.
  Я перевернулся в его объятиях и посмотрел в глаза.
  - Ты хочешь подарить мне салон красоты?
  - Идея в порядке бреда. Просто подумай, взвесь всё как следует.
  В порыве благодарности я крепко его обнял. Марк такой хороший.
  - Я так тебя люблю.
  - Я тоже тебя люблю, милый. Риэлтор готовит документы, будем надеяться, что мы быстро избавимся от твоей конуры.
  Я улыбнулся. Марку так не нравится моя квартира, что я до сих пор не понимаю, как он выживал там со мной эти пять месяцев.
  - А куда мы поедем отдыхать?
  - В Тайланд. Мне надо закончить одну сделку, а потом рванем на неделю. И не будем себе ни в чем отказывать.
  - А можно я буду кататься на слоне? В Тайланде же можно покататься на слоне?
  - Хоть на рикшах. Я хочу взять яхту на пару дней и уплыть на острова. Будем с тобой валяться на белом песке...
  - ...и заниматься любовью.
  - Какой ты ненасытный, - рассмеялся Марк. - И будем заниматься любовью. Еще хочу нырнуть с аквалангом.
  - А я хочу с парашютом прыгнуть.
  - Ну, уж это я тебе могу прям на выходных устроить без проблем.
  Я снова к нему прилип, впившись в губы. Боже, если бы он только знал, как я его люблю. Это самый лучший человек на свете. Он необыкновенный, добрый, нежный, заботливый. Он тот, ради которого я буду жить, которого буду любить и для которого я буду стараться стать лучше.
  Петра радовалась, что у нас с Марком все хорошо. Я таскал ее по магазинам, где мы выбирали подарки для любимого. Да, выходило так, что подарки я делал за счет Марка, но мне почему-то так хотелось сделать ему приятно. Я полюбил косметические магазины по уходу за собой. Я скупал тоннами всякие масла, массажные плитки, крема. А вечером, как кот, мял его плечи, массировал спину, ковырялся с ногами и руками. Мне хотелось раствориться в нем. Когда у меня будет свой салон красоты, я обязательно сделаю там СПА, и два раза в неделю буду гонять любимого на всякие полезные от стресса штучки. Я накупил море специализированных журналов и постарался изучить тонкости ремесла. Я рассказал Петре о салоне. Она обрадовалась и сказала, что может работать у меня администратором, если, конечно, я ей буду хорошо платить. Марку, похоже, моя активность очень понравилась. Только я очень переживал, что буду уделять ему мало внимания, а может быть буду даже сильно уставать и не смогу быть таким хорошим. Узнав о моих сомнениях, Марк сказал, что будет поддерживать меня во всем, будет помогать и возьмет часть каких-то дел на себя. Почему я все эти месяцы был настолько погружен в какие-то глупые, ничего не значащие проблемки, что совершенно не обращал внимания на то, какой Марк хороший? Я так его люблю. Жить без него не смогу. Впрочем, последнее мне вообще казалось бредовой идеей. Ну как я буду жить без Марка? Я же без него и шагу не могу ступить. Весь мой мир замкнулся только на нем.
  - Том, ты говорил, что мы увидимся с тобой вечером. Вечером ты не смог. Потом ты предложил мне встретиться утром... Утром ты тоже не смог...
  - Эрих, я говорил, у меня изменились планы. - Я наблюдал за собой в зеркало и ловил себя на мысли, что надо перестать так морщить лоб - морщинки появляются.
  - У тебя планы меняются уже две недели! Каждый день! Каждый час!
  - Затрахал орать.
  - Извини. Я просто не понимаю, что происходит. Ты был таким хорошим, таким милым еще пару недель назад. Что изменилось? Я не узнаю тебя.
  - Ты регулярно не узнаешь меня. Тебе не надоело?
  - Том, пожалуйста... Если у тебя кто-то появился, так и скажи, я уйду и не буду тебе мешать... - тараторил Эрих.
  Я не слушал его. Задумчиво смотрел себе в глаза в зеркале. По-хорошему, у меня теперь все очень круто и большого смысла держать Эриха рядом нет. Мне больше не нужен Том, я не хочу вспоминать про него, и вообще во мне живет какая-то обида на брата. Ощущение такое, что он меня предал своим уходом, бросил, а раз так, то и не нужен он мне. Следовательно, и Эрих не нужен. Только почему-то я не мог от него отказаться. И от Амели не могу, хотя должен, и Марк постоянно просит меня об этом - прекратить общение с австрийкой. Слава богу, что он не знает об Эрихе...
  - Том, пожалуйста, ведь у нас все было так хорошо. Ты же просил! Я все делал, как ты хотел!
  Что ему ответить? Слишком многое изменилось за эти две недели, Эрих... Я впервые в жизни полюбил так, как никогда не любил.
  - Извини, я не могу сейчас. Давай вот что сделаем. Я уезжаю в командировку на неделю, а когда вернусь, то перезвоню, и мы встретимся. Идет?
  - Томми, я хочу тебе верить, но...
  - Эрих, ты же знаешь, что я всегда в разъездах. Стал бы я тебя обманывать? В конце концов, я сам должен обеспечивать себя, меня кормить некому! К тому же сейчас мы запускаем новый проект, я должен быть в... В... Как его? - В голову не шел ни один город, чтобы подальше. - В Вене! Всего неделя. А потом мы встретимся и поговорим, хорошо?
  - Ладно.
  - Всё, окей. У меня вторая линия. Извини. Я наберу тебя, как вернусь.
  И прежде чем он успел что-то ответить, я скинул вызов, швырнул телефон на диван и опять занялся самолюбованием. Как? КАК мне могло прийти в голову замутить что-то с любовником своего брата? Ох, какой же я идиот! Почему я опять его не послал? Не понимаю... Просто не понимаю. Надо сказать, что я не Том, и пусть убирается в преисподнюю. Всё, не буду об этом больше думать! Впрочем...
  - Марк, я ждал тебя полчаса назад, - капризно протянул я, вешаясь ему на шею и целуя в щеку.
  - Ты видел, что творится на улицах? - снял он меня с себя, повесил плащ в шкаф.
  - Да, но ты обещал не опаздывать, - обиделся я окончательно.
  - Так вышло.
  - Раньше ты всегда предупреждал, когда задерживался. Ты же мог позвонить.
  Он взял меня за плечи.
  - Билл, я стоял в пробке. Какой смысл звонить, если я задержался всего на полчаса? Не на три, не на четыре и даже не остался ночевать в другом месте, а всего лишь задержался на полчаса из-за пробки на проспекте. Что за глупости лезут тебе в голову?
  Любимый отпустил меня, поцеловал и пошел мыть руки. Я недовольно смотрел на закрывшуюся дверь. Мы уже проходили это. У Тома был любовник, с которым он точно так же 'задерживался на полчаса'. А вдруг у Марка есть такой же? Вдруг они встречаются после работы? Или вовремя обеда? Я пошел следом за ним. Все эти 'вдруг' как-то так ясно предстали передо мной картинками. Том мне изменял. Я изменял Марку. И Тому я тоже изменял. Когда Том был на работе, я изменял ему с Марком днем. А если Марк уже завел себе кого-то другого?
  Он протянул мне костюм, чтобы я повесил его на вешалку. Я тщательно расправил все складочки, незаметно проведя тканью по носу. Вроде бы чужими не пахнет.
  - Марк, а ты где обедаешь?
  - Когда как. А что? - стоял он в трусах ко мне спиной. Я любовался красивыми плечами и очень изящной линией позвоночника. Не удержался, подошел к нему и потерся носом о спину. Нет, тут тоже чужими не пахнет.
  - Просто я подумал... - Руки поползли по бокам. Кожа быстро покрылась пупырышками. - Может нам возобновить традицию обедать вместе?
  Неожиданно Марк убрал мои руки со своего тела, вздохнул и пошел на кухню. Я обалдело смотрел ему в след.
  - Можно я сначала поем? - как-то раздраженно произнес он.
  - Конечно! - полетел я вперед. Надо срочно подогреть ужин. Любимый ведь такой голодный. А когда он голодный, он такой сердитый. Не хочу, чтобы он злился.
  Я быстро подогрел ужин. Марк достал пиво и жадно присосался к бутылке.
  - Что-то случилось? - участливо спросил я.
  - Как тебе сказать? - опять вздохнул он.
  Честно говоря, я безумно испугался, что он узнал об Эрихе. Затаился, пристально глядя ему в глаза.
  - Устал я сегодня, - пожаловался Марк. - День неудачника какой-то. Устал и хочу есть. А потом спать.
  - А сексом заниматься? - прищурился я.
  - Завтра, обещаю, отработаю за сегодня, - улыбнулся.
  Я недовольно отвернулся.
  - Если ты меня больше не любишь, то так и скажи.
  Он захохотал.
  - Люблю, милый, очень люблю, но, правда, я сегодня еле выжил, мне ни кофе не помогало, ничего. Я даже втихаря виски немного выпил. И все равно все из рук валится.
  Я обиженно сложил руки на груди. Ну и ладно.
  - Кстати, насчет салона. Надо поговорить с агентом, чтобы они нам подобрали помещение. Поездишь, посмотришь... Я бы свихнулся дома сидеть и ничего не делать. Даже поговорить не с кем.
  - Вот-вот, а потом еще некоторые пива напьются и валят смотреть телевизор.
  Марк накрыл мою руку своей.
  - Перестань кукситься, а то я уже не могу сдерживаться, чтобы не захохотать. У тебя такая мордочка, словно тебя сладкого лишили.
  Я показал ему язык и ушел в гостиную. Посмотрим еще, кто у нас тут секса не хочет.
  Идея Марка заняться поиском помещения была очень хороша! Только я занялся не помещением, мы с Петрой поехали на два дня на выставку Beauty International в Дюссельдорф, а заодно решили совместить приятное с полезным и зайти на еще и на выставку Top Hair International. Первая была о новинках косметики, вторая - аж конгресс представителей индустрии парикмахерского искусства. Между прочим, как выяснилось позднее, это две самых крупных и престижных выставки в Германии (это Петра вычитала в буклете, я ей, конечно, не поверил.).
  - Прикинь, - пихала меня в бок Петра, взглядом показывая на важных господ в дорогих костюмах. - А в следующем году мы будем прорывом года. Ты будешь таким важным, будешь выступать среди всех этих расфуфыренных пижонов, и рассказывать им, что ты в гробу видал их белые задницы.
  - Точно. Они будут подходить ко мне, жать руку и спрашивать, как я дошел до жизни такой, - хихикал я. Какой бред! Тут какие-то ассоциации, профсоюзы парикмахерских работников, комитеты... Я точно сюда не впишусь.
  Мы бродили между стендами участников. Петра периодически с кем-то болтала на непонятные мне темы, брала у кого-то визитки, потом заговорщицки пищала, что у нас все будет только самое крутое. Я кивал, и мы шли дальше. Самое интересное началось после обеда, когда зазывалы приглашали всех желающих на мастер-классы. Ко мне подлетела какая-то тетка, схватила за руку и куда-то поволокла со словами, что она меня сейчас убьет. Я ничего не понимал. Оказалось, тетка перепутала меня с какой-то моделью. Петра, которая все это время пыталась отбить мою несопротивляющуюся тушку у тетки, тут же влезла и сказала, что я модель из Гамбурга, типа меня там все знают, и я с радостью заменю им пропавшего парня. Я так офигел, что даже не успел высказать ей все, что думаю. Тетка еще раз критически на меня глянула, покрутила лицо за подбородок туда-сюда, удовлетворенно кивнула и уволокла меня за кулисы. Так я стал моделью. Марк только ругался, когда я позвонил, чтобы похвастаться такой сногсшибательной новостью. Велел мне не дурить и быть осторожным, а то около этих моделей вечно старые пидорасы ошиваются, как бы с моей драгоценной попкой чего лишнего не случилось.
  Работа модели была в высшей степени идиотской. Меня посадили на сцене в парикмахерское кресло, состригли мои шикарные длинные волосы и сделали ирокез. После чего я продефилировала на полусогнутых туда-сюда, покрутился и ушел. А в конце мы снова все вышли на сцену, похлопали мастерам, на том и разбежались. И весь вечер я изо всех сил пытался привыкнуть к выстриженными висками. Черт, а вдруг Марку не понравится?
  - Ты возмужал, - скептически смотрела на меня Петра. Провела пальцами по стриженному боку над ухом. - Красив, чертовски красив.
  - А если Марку не понравится? - вдруг перепугался я.
  - Обязательно понравится.
  Марку понравилось. Он гладил меня по голове, путался в залаченных волосах и целовал кончики пальцев. Я лежал у него на груди, обхватив ногами бедра, слушая быстрые удары его сердца, и думал, что больше ни за что не оставлю его одного, даже на день, а уж тем более на два дня и две ночи! Да эти сорок восемь часов разлуки едва не убили меня! Я звонил Марку каждые пять минут, и мне было плевать, что у него совещания и переговоры. Я не могу без него, совсем не могу. Он мой воздух в легких, мне надо чувствовать его постоянно, касаться, видеть, слышать, обожать...
  - Я скучаю без тебя. Может быть ты найдешь себе работу, которая бы позволила тебе чаще бывать дома?
  - Точно, буду сидеть дома и смотреть на тебя, - улыбнулся он.
  - Нет, это я буду смотреть на тебя. А ты будешь работать дома.
  - Кстати, насчет 'работать дома'. Билл, мог бы ты не названивать мне ежесекундно на работу? Кроме того, что это отвлекает меня от дел, это еще и сильно раздражает.
  Я поплотнее к нему прижался.
  - Не могу. Если я не слышу тебя, то начинаю думать, что ты про меня забыл, с кем-то другим... Я очень боюсь, что ты меня бросишь.
  - Дурашка, почему такие глупости лезут в такую хорошенькую головку? Это я должен бояться, что ты найдешь себе кого помоложе да посильнее.
  Я приподнялся на локтях и потерся пахом о его пах.
  - Даже не мечтай от меня так быстро избавиться.
  Марк обхватил мое лицо ладонями, притянул к себе и страстно поцеловал.
  Днем меня всегда охватывала апатия. Я слонялся по пустой квартире, смотрел телевизор, приводил ногти и тело в порядок, чтобы ничто не огорчало любимого, и не знал, чем себя занять. Я старался ему не звонить так часто, но даже раз в час мне казалось очень и очень редко. Хотелось, чтобы Марк позвонил сам. Но он не звонил. Я нервничал, психовал, не расставался с телефоном. А вдруг он там с другим? О, нет, он же просил не мешать. Я не буду, иначе он опять расстроится. С Амели что ли поболтать? Давно ей не писал... И она куда-то пропала...
  
  Открыть.
  
  'Привет! Извини, что долго не отвечала, было много дел. Как ты? Как дела?'
  
  Ответить.
  
  'Привет, я думал, ты про меня забыла )))) '
  
  Отправить. Ну же. Где ты? Обновить. Нет, ничего. Обновить. Да, да, Амели, быстрее. Черт, я и не думал, что так по тебе мог соскучится. Вот! Есть! Открыть.
  
  'Забудешь тебя ))))) Мы в Голландии заключили хороший контракт, сейчас открываем новое направление, у меня работы столько, что я себя уже не помню. Иногда не могу выйти пообедать, так дел много. Они мне снятся, представляешь ))) '
  
  Ответить.
  
  'Представляю. Я скоро тоже буду очень занят. Можно сказать мои последние свободные недельки ))) '
  
  Отправить. Ну, спроси меня, спроси, чем я буду занят. Я так хочу тебе похвастаться!
  
  'Ээээ.... И чем же ты будешь занят?'
  
  'Марк мне купит салон красоты!'
  
  Хвали меня! Хвали! Завидуй мне!
  
  'Марк, простите, что сделает? КУПИТ? ТЕБЕ? За какие такие заслуги? С чего бы это ему быть таким добрым и покупать тебе салон? И, простите, Марк понимает, сколько стоит салон красоты, аренда, оборудование?'
  
  Нет, чтобы порадоваться за человека! От тебя вечно какой-то негатив идет.
  
  'Да, Марк все отлично знает. Мы продаем мою квартиру и покупаем мне салон красоты'.
  
  Ну, давай, блесни остроумием.
  Ответом мне было молчание. Я сходил покурил, проверил почту еще раз, но Амели где-то подвисла. Хех, видимо, новость ее так сразила, что она захлебнулась в собственной зависти. Я даже пожалел, что написал ей. Она терпеть не может Марка. Ну, по крайней мере мне так кажется. Да, она определенно должна его не любить. Наверное, именно поэтому я и не говорю с ней о любимом.
  Зазвонил телефон. Марк? Тьфу, не он. Я удивленно смотрел на незнакомый номер, почесал затылок: кто бы это мог быть?
  - Билл, это я. Надеюсь, не забыл мой голос.
  - А, ты... Забудешь тебя, - протянул я, с трудом пряча улыбку.
  - Давай поподробнее про салон красоты, квартиру и своего Марка. Ты давно решил продать квартиру?
  - Пару недель назад.
  - Чья это была идея?
  - Ну, конечно же Марка! - недовольно закинул я ноги на стол.
  - Прости, я правильно понимаю? Марк продает твою квартиру, чтобы на вырученные деньги купить тебе салон красоты?
  Я кивнул.
  - Билл, а где ты жить будешь? - вкрадчиво спросила Амели.
  - В смысле? - нахмурился я.
  - В прямом.
  - Я у него живу.
  - Давно?
  - Две недели. Я тебе не говорил? Ах, да, не говорил. Откуда? Ну в общем, ты же знаешь, что я встречался с Эрихом...
  - Рыболовом, с которым Том общался?
  - С ним, да. Просто... Ты только не думай ничего такого... Ами, я переодевался в одежду Тома и говорил Эриху, что я и есть мой брат.
  - Это я помню. Ты еще хотел в Голландии переодеться в Тома.
  Точно...
  - И Марк тебя застукал?
  - Почти... Я выходил из дома, а он шел мне навстречу.
  - Что он сказал тебе?
  - Он не узнал меня.
  - Билл, ты сам в это веришь?
  - Ами, я реально в одежде Тома вылитый Том. Только пирсинг и прически разные.
  - Хорошо. Я тебе верю.
  - Мне просто так легче было... Понимаешь?
  - Понимаю.
  - Но я себя контролировал!
  - Я верю, не переживай.
  - Просто мне совсем хреново было.
  - И после того, как ты столкнулся с Марком, будучи в одежде Тома, ты вдруг резко захотел переехать к нему, продать квартиру, в которой вырос, и заняться бизнесом, в котором ни хрена не смыслишь?
  - Ами, я очень его люблю. Марк делал все это время для меня так много. Он верит, что у меня все получится.
  - Билл, погоди, откинем все эти розовые сопли, и посмотрим на проблему без розовых очечков. Ты понимаешь, что, допустим, если вечером вы с ним поругаетесь, он тебя выгонит или ты сам захочешь уйти, то тебе негде будет жить? Ты понимаешь, что твоя квартира - это единственное, что у тебя есть, это память о брате, о семье?
  - Амели, перестань! Миллиарды людей живут в одной квартире одной семьей!
  - Статистика говорит, что гей-браки недолговечны.
  - Пусть кошки нассут той статистике в рот.
  - Билл, они могут ей даже насрать в рот, но от этого статистика никуда не денется. Ты понимаешь, что продажей квартиры Марк отрезает тебе пути отступления, и что в случае чего, тебе будет некуда пойти?
  - Марк очень хороший, я люблю его. Он доказал, что любит меня. Я должен...
  - Ты никому ничего не должен. Это во-первых. Во-вторых, эта квартира принадлежит твоей семье, ты в ней вырос...
  - В той квартире было слишком много смертей. Я не хочу жить в прошлом. Я буду жить только в настоящем. Я люблю Марка, он многое делает для меня, он любит меня, я не хочу ничего вспоминать.
  - Билл, черт тебя дери! А если он тебя бросит?! Просто возьмет и найдет другого!
  - Не бросит, - набычился я. - Он любит меня.
  - Ты только представь...
  - Даже не собираюсь думать на эту тему! - жестко прервал я ее. - Мне хорошо, понимаешь, Амели, мне очень хорошо сейчас.
  - А Том? - тихо-тихо спросила девушка.
  - Том умер давным-давно. Я не собираюсь больше рыдать по этому поводу. Тома больше нет. Он труп. Всё.
  Она молчала, лишь дыхание было каким-то странным и рваным.
  - А если я тебе нужен только из-за моего мертвого брата, то можешь проваливать. Я-то с тобой хорошими новостями хотел поделиться, а ты... От тебя вечно какой-то негатив идет. Том, Том, Том! У тебя на уме только Том. Тебе плевать на меня! - Я расходился все больше и больше.
  - Ты же знаешь, что это не так, - устало ответила Амели. - Я беспокоюсь о тебе. И, прости, мне обидно слышать то, что ты говоришь. На следующей неделе будет полгода со дня его... - Она запнулась, а у меня в груди как-то неприятно ёкнуло. - Со дня его ухода. Та квартира... Я понимаю, что слишком много смертей, просто... Прости... - Голос задрожал. Дыхание оборвалось. Она тихо плачет - дошло до меня.
  - Не надо, Ами... Брату бы не понравилось, что ты плачешь. Том много улыбался. Знаешь, а давай ты приедешь, и мы вместе сходим на кладбище, посидим в ресторанчике, поболтаем. Я бы сам приехал к тебе, но боюсь оставить Марка. Знаешь, я его к самому себе ревную. Тома так никогда не ревновал. Звоню ему постоянно, мне надо его видеть, слышать, осязать...
  Она загружено молчала. А я не знал, что сказать еще.
  - Хорошо. Давай. Я приеду на выходных, на неделе не смогу вырваться. Позвоню тебе, когда решу все дела. Договорились?
  - Буду ждать.
  Мы попрощались. На душе неспокойно. Черт с ним, подумаю об этом завтра!
  Дни я проводил весело и беззаботно - спасибо Петре. Вечерами вился перед Марком и обожал каждый миллиметр его нежного тела. Мне было настолько хорошо, как не было хорошо никогда. Казалось, что я в раю. Я боялся проснуться и обнаружить, что все кончилось. Но нет, каждый день я щипал себя за ляжку, ойкал и довольно улыбался. Моя жизнь - рай. И я убью любого, кто посмеет его разрушить!
  Если бы Амели не позвонила и не сообщила, что прилетела, я бы про нее не вспомнил вообще. Впрочем, я так же напрочь забыл и про поход на кладбище, и про годовщину гибели близнеца. Вообще из головы вылетело. Я обещал ей перезвонить через несколько минут, чтобы сказать, где мы встречаемся. Проблема была только в одном - мы с Марком собрались посмотреть помещение под салон. И нас ждал риэлтор...
  - Марк, тут такое дело... - мялся я в дверях, наблюдая, как любимый застегивает молнию и пуговку на джинсах.
  - Почему ты до сих пор не одет? - бросил он на меня быстрый взгляд.
  - Я это... - Я не знал, как сказать, что меня ждет австрийка. Если я откажусь сейчас идти с Амели, она явно не поймет. Собственно, я сам ее позвал...
  - Бегом, Билл! Нас же ждут! Мы опаздываем!
  - А, может, ты один съездишь? - робко предложил я.
  - Точно! Больше тебе ничего не надо? Вообще-то это будет твой салон!
  - Марк, тут это...
  - Что? - обернулся он, уперев руки в бока. Одет как всегда с иголочки - просто и очень элегантно.
  - Я совершенно забыл. Ты же знаешь, что через пять дней будет полгода, как погиб Том. Я говорил с австрийкой, ну с Амели...
  - Вы же были в ссоре, - недовольно прищурился он.
  - Да она так умоляла меня вернуться... - соврал я. - Эти девки... Ты же знаешь... Мы хотели сходить с ней сегодня на кладбище.
  - Одна сходит, ничего с ней не случится. - Марк отвернулся и поправил воротничок футболки-поло.
  - Она не найдет. Там я-то теперь теряюсь.
  - Я не понял, тебе что дороже - собственный салон или кладбище?
  - Просто это была моя инициатива, понимаешь? Она сказала, что очень соскучилась, я позвал ее в Гамбург. Заодно мы хотели сходить на кладбище (она же друг моего брата). Будет некрасиво, если она ради меня прилетела из Вены, а я ее прокачу.
  - Она не ради тебя прилетела, а ради Тома. Вот пусть Томом и занимается. А у тебя есть другие дела. Одевайся, Билл.
  Я сполз по косяку на пол и обхватил голову руками. Черт, как некрасиво получилось...
  - Вы только на кладбище хотели сходить? - подошел ко мне Марк и присел рядом на корточки.
  - Да... Потом я хотел показать ей город, может быть мы бы поужинали где-нибудь...
  Он взял мои руки в свои и со вздохом спросил:
  - Для тебя это действительно важно?
  - Наверное... нет...
  - Билл, если тебе это не важно, то не забивай голову ерундой.
  - Марк, она друг моего брата.
  - Твой брат умер, зачем тебе его друг?
  Логично...
  Повисла тяжелая тишина. Я буквально ощущал ее кожей. Она давила на плечи и заставляла голову опускаться все ниже и ниже. Марк абсолютно прав. Мне не нужны друзья моего мертвого брата. Их надо оставить в прошлом, как и мою квартиру, и все воспоминания... Только чувствовал я себя удивительно погано при этом.
  - Мне будет неловко и неудобно перед ней.
  Марк раздумывал. Он встал и отошел к окну. Закурил. Честно говоря, я бы сейчас тоже затянулся.
  - Хорошо, давай сделаем вот что. Ты отправишь ее на кладбище одну, а в ресторан вечером мы сходим вместе. Заодно я хотел бы с ней познакомиться и решить, можно ли вообще тебе с ней общаться. Если она такая же ненормальная, как твой брат, то я был бы тебе признателен, если бы ты свел на нет общение с этой фройлян.
  - Спасибо! - подскочил я, подбежал к нему и крепко обнял.
  - Билл, пожалуйста, нас ждут люди, а ты в трусах! Бегом!
  - Да-да! - торопливо закивал я и умчался одеваться.
  Помещение мне очень понравилось. Во-первых, в нем были большие окна, которые выходили на Юнгфернштиг. Недалеко была набережная Альстер, по которой толпами ходили туристы. Выражаясь языком риэлтора: 'Замечательная проходимость!' Удобные комнаты для процедур. Я сразу же понял, где сделаю маникюрный кабинет, где будет стоять солярий, а где будет работать массажист. Я ходил по помещению и не мог налюбоваться.
  - Покупатель на квартиру уже найден. Документы в процессе оформления. Хозяин помещения готов подождать неделю-две, если вы согласны, - вещал менеджер.
  - Билл? - осматривался Марк.
  - Я в восторге.
  - Точно? Больше ничего не будем искать?
  - Мне очень нравится, Марк!
  - Район здесь густонаселенный. Туристов полно. Рядом стоматология. Недалеко торговый центр Альстерхаус, вниз по Юнгфернштиг. А еще вы обратили внимание на отдельный вход и качественный ремонт? Есть интернет, телефонные линии, - нахваливал дядька помещение.
  - Вы говорили, что будет оборудование? - не глядя на него, ходил по комнатам Марк.
  - Да, конечно. Просто был ремонт, оборудование не смонтировали. Перечень я вам вышлю на почту сразу же, как только доберусь до дома. Там есть всё! Солярий, четыре кресла парикмахера, четыре зеркала, мойки, кушетка, душевая кабина, оборудование для кабинетов маникюра-педикюра и косметолога, столы для администратора и даже два телевизора и шкафы-купе.
  - Надо сначала узнать, что за фирма, - деловито встрял я. - Может быть оно нам не подойдет.
  - Хорошая мысль,- поддержал меня Марк. - Жду от вас документацию.
  Я закивал. У меня будет свой собственный салон красоты! Боже! Я самый счастливый человек на свете! Мой! Салон! Красоты! Кем я был с Томом? Обычной приживалкой. А с Марком у меня будет собственный салон. Ура! Ура! Ура!
  Перед встречей с Амели я нервничал так, словно шел на свидание со своей первой любовью. Марк был совершенно спокоен и даже не счел нужным переодеться. Я же перерыл весь гардероб, чтобы подыскать что-то приличное. Единственное, что меня напрягало, - Амели не знала, что я приду с Марком. Вроде бы ничего не должно произойти. В конце концов, что такого, что я приду в сопровождении любимого мужчины? Я уверен, Марк ей понравится и ее мнение о моем парне обязательно изменится. Марк ведь такой замечательный, в него невозможно не влюбиться.
  Когда мы вошли, Амели изучала меню. Заметив меня, она широко улыбнулась и махнула рукой. Выглядела австрийка замечательно - волосы собраны в пучок, на лице легкий макияж, темно-серое платье с воротником-стойкой и длинная нитка жемчуга. Пока я рассматривал ее платье, она косилась на моего спутника. При этом я видел, как радостная улыбка застывает на лице, превращаясь в натянутый оскал, а глаза хищно сужаются.
  - Я так рад тебя видеть. - Мы поцеловались и обнялись. - Это Марк, познакомься.
  Девушка окинула любимого взглядом голодной лисицы, которую по недоразумению закрыли в курятнике.
  - Марк? - ласково протянула она, склонив голову на бок. И я даже увидел, как блеснули белоснежные клыки в полумраке.
  - Наслышан, - кивнул Марк, протягивая ей руку. И его голос не предвещал ничего хорошего. Дерьмо! Сейчас будет мясо. Это стало настолько очевидно, что я проклял ту минуту, когда так опрометчиво пригласил австрийку в Гамбург.
  
  
  Глава 11
  
  
  Первые несколько минут ничего не происходило. Марк и Амели мило скалились друг другу и обменивались обычными фразками, типа, как девушке нравится Гамбург, какое холодное нынче лето и как хорошо сейчас в Вене. Но все равно я боялся дышать. Воздух вокруг становился тяжелым, словно перед грозой. Казалось, я видел, как маленькие молнии сверкают в глазах обоих. То и дело хватал Марка за руку, улыбался через силу, и уже не знал, что сказать такого, чтобы разрядить обстановку.
  - Билл выглядит таким счастливым рядом с вами, Марк, - елейным голосочком произнесла Амели, нежно улыбаясь.
  - Вы бы хотели, чтобы он и дальше продолжал убиваться? Мертвым мертвое.
  Амели одарила его понимающим взглядом, пригубила вино. На лице все та же приторная улыбочка, от которой становится тошно.
  - Хм... Мне кажется, Том вряд ли пришел в восторг от того, что у его брата такая короткая память.
  - Ну что вы все не пойми о чём говорите? - схватил я свой фужер. - Давайте выпьем за знакомство.
  Марк покосился на меня. Ухмыльнулся. Амели удивленно захлопала ресницами:
  - Не пойми о чём? - выгнула она бровь так, что я испугался, как бы у нее паралича бровеподнимательной мышцы не случилось.
  Я взял руку Марка и сжал ее. Ну что она к словам придирается? Что ей делать больше нечего?
  - Да, давайте за это выпьем, - поддержал меня любимый, крепко приобняв свободной рукой.
  Амели убрала свой фужер и прислонила его к щеке. Ее глаза цвета мокрой стали смотрели на нас игриво. Так в китайском кино местные мастера рукопашного боя играют со своим мечом у шеи врага - удар еще не нанесен, но конец уже близок. В который раз я пожалел, что согласился на эту встречу. Меня успокаивало только одно - Марк тоже не робкого десятка.
  - Марк, поделитесь секретом, - ворковала она, слизывая с ложечки тирамису.
  - Каким же? - вторил ей любимый.
  - Где вы покупаете такую шикарную валерьянку?
  - В смысле?
  - Ну что же тут не понятного? - дернула плечиками. - Билл о вас уже вон шкуркой трется, дай ему волю, он бы еще и по полу у ваших ног покатался. Что за волшебное снадобье вы используете в ваших отношениях?
  Я открыл рот, чтобы возмутиться. Что она себе позволяет, в конце концов?! Но Марк спокойно ответил:
  - Это снадобье, милочка, называется любовью, - и поцеловал меня. Как приятно!
  - Как трогательно, - всплеснула она ручками. - И сколько вы заплатили за него?
  - Это чувство бесценно.
  - Ну не скажите... Квартира в центре Гамбурга...
  - Вам говорили, что считать чужие деньги невежливо? - перебил Марк. И я снова прильнул к нему, кивая. Какое ей дело до МОЕЙ квартиры?
  - А вам говорили, что обирать сироту некрасиво?
  Марк захохотал. Я выразительно посмотрел на девушку, жалея, что не могу дотянуться до ее глаза вилкой. Амели все так же ласково улыбалась, терпеливо ожидая, когда же любимый отсмеется.
  - Мне кажется, вы слишком драматизируете.
  - Скорее уж недооцениваю... - пробормотала она.
  - Марк, Амели не то имела ввиду, - жалобно посмотрел я на любимого. - Просто она расстроена и переживает. Она очень переживает из-за Тома. Я же тебе говорил, что на этой неделе полгода, как брат умер. Амели очень переживает.
  Он поцеловал меня так нежно, как еще никогда не целовал. Я даже был вынужден скрестить ноги, потому что кровь резко прилила к низу живота, а щеки вспыхнули красным.
  - Вы накачали его транквилизаторами? - мрачно кивнула в мою сторону Амели.
  Что она имеет ввиду? Почему транквилизаторами?
  Марк засмеялся:
  - Да хоть сейчас к наркологу.
  Я сжал губы, чтобы широко не улыбаться шутке милого, и пихнул его в плечо. Ой, ну какой он у меня дурачок!
  - Ну что вы! - фыркнула девушка. - У вас такие связи в медучреждениях. Уверена, телефон знакомого нарколога записан на первой странице вашего органайзера.
  Марк снисходительно улыбнулся. Я плеснул себе водки из графина и залпом опрокинул рюмку. Почему я не послушался любимого и пошел на встречу с австрийкой? За что мне все это?
  - Марк, вы так и не рассказали, как вам удалось настолько очаровать Билла? - кокетливо оттопырила она пальчик, отпивая немного вина.
  - Кто кого очаровал, дорогая Амели? Кто кого очаровал? - улыбался Марк.
  Я чувствовал его превосходство над ней и очень гордился своим мужчиной. Он не позволяет меня обидеть и отлично защищается.
  Она снова пригубила вино, посмотрела на меня, потом на Марка. Потом снова на меня. Ложечкой зачерпнула сырную массу и отправила ее в рот. Вид у нее был весьма довольный. Вот так и не скажешь, что девчонка терпит поражение!
  - Все-таки я не понимаю, зачем вы хотите продать квартиру? Это нелогично даже с точки зрения капиталовложения. Недвижимость с каждым годом дорожает, арендные ставки растут. Тем более в крупных городах, таких как Гамбург. Иметь квартиру, которая приносит дополнительный доход, - это более выгодная инвестиция, чем салон красоты.
  Хм... В чем-то она определенно права. Действительно, а зачем я продаю квартиру? Ее же можно просто сдавать в аренду?
  - Билл хочет салон - Билл его получит, - вальяжно развалился на диванчике Марк, закуривая. Я тут же прильнул к его груди. Мне так спокойнее. - Тем более, мы как раз нашли отличное помещение. Да и, в общем, это решение Билла, никак не мое. Правильно, любовь моя?
  Я тут же закивал, широко улыбнувшись.
  - Да, милый, ты всегда говоришь правильно.
  Амели закашлялась, словно тирамису встал в глотке поперек. Я порадовался, как Марк ее поддел. Очень виртуозно вышло. Помахала пальчиками на рот, как будто обожглась, и снова обворожительно улыбнулась. В уголках глаз блестели слезы.
  - Марк, вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке?
  Я опять закивал и погладил Марка по груди. Да-да, он все правильно сказал.
  - Но насколько я знаю, Билл никогда не рвался работать. Его вполне устраивало заниматься домом. Том всегда хорошо обеспечивал их семью.
  - Том это, Том то, - поморщился Марк. - Нет Тома, как вы не понимаете? Умер. А Биллу что делать прикажете? Каждый день на могилку ходить? Или сожрать себя самого? Пусть уж лучше чем-то занимается, чем себя рядом с братом закапывает!
  - Они близнецы и естественно, что более зависимый от другого близнец тяжело переживает утрату. Том бы никогда не допустил, чтобы их квартира была продана ради какого-то сомнительного предприятия. - Ее голос звенел. - К тому же такие дела не делаются сию минуту. Это должно быть взвешенным решением. Я сомневаюсь, что Билл хорошо подумал, дав вам согласие на продажу его квартиры. Или Билл ты вообще не думал и не просчитывал возможные риски?
  - Амели, ну ты прям меня совсем за ребенка держишь. Я могу постоять за себя и способен принимать решения. К тому же ты оскорбляешь Марка своим недоверием. Он никогда ничего не сделает такого, чтобы навредить мне. Правда, милый? Ты ведь меня любишь? - я потянулся к нему за поцелуем.
  Марк нежно засосал мою губу, рука опустилась на поясницу, палец зацепился за ремень. Ох, я был бы сейчас не прочь заняться с ним другими интересными делами.
  - Амели, вы ведь понимаете, что без его согласия никто ничего не решил бы. И нечего делать из меня монстра, который решил обобрать сироту. - Я опять выпил водки и кивнул. Что она, совсем что ли спятила?! - А вы, если такая хорошая подруга, где вы были все то время, когда Билл сходил с ума? Сейчас у него хотя бы какое-то занятие есть, он чего-то хочет. Ведь это не вы, моя дорогая, лечили его болезни, вытирали его слезы и гасили его истерики.
  Я кивал на каждое его слово:
  - Да ее вообще рядом не было, когда я загибался!
  - Это не вы едва ли не на руках уносили его с кладбища, не вы платили за него штрафы, когда он крушил витрины магазинов в истеричных припадках, и не вы убирались в квартире, когда он там все ломал.
  Я покраснел и отвернулся. Мне так стыдно за свое глупое поведение. Амели тоже пристыжено опустила взгляд и закусила губу. Надеюсь, она поймет, что не стоит оскорблять моего любимого мужчину. Он такой хороший, что слов нет!
  - То-то же! - сказали мы с Марком одновременно. Переглянулись и засмеялись.
  - Марк, вы прекрасно знаете, что я живу в другой стране и не могу быть рядом с ним, - отозвалась глухо. - Но, согласитесь, как-то странно получается, что Билл вот так резко согласился продать квартиру. Когда мы с ним разговаривали, у него не было никаких планов на этот счет. Наоборот, он очень держался за это место. Ведь они с Томом там выросли, жили. Это квартира их родителей.
  Марк хлопнул себя по колену и закатил глаза.
  - Опять двадцать пять! Ну, хорошо-хорошо, куда мне, блохастому кенгуру, тягаться со священным Томом? - Я недовольно глянул на девчонку. Вот крыса, что она к нему пристала?! - Сколько вы там не общались? Неделю? Две? Три? Мальчик только начал приходить в себя, а вы опять хотите загнать его в ту же раковину? Вы вообще в своем уме?
  - А вы полагаете, что ваша золотая клетка круче на солнце блестит?
  - Я полагаю, что Билл делает только то, что ему хочется, и я никоим образом его не заставляю продавать квартиру. Что ж, если вы такая умная, может, посоветуете, где мы можем взять пару сотен тысяч евро на начальный капитал к бизнесу?
  - Да! - кивнул я и повернулся к Амели. Кажется мне уже хорошо.
  - Будь я банкиром, я бы не дала ему ни цента, потому что человек, который за всю свою жизнь ни одного дня не работал и окончил колледж посредственно, вряд ли сможет продуктивно управлять бизнесом. Вы сознательно хотите превратить его в своего вечного должника? - возмущенно воскликнула она.
  Марк рассмеялся.
  - Ну вот вы опять делаете из меня монстра! Я не закабалить его хочу, а чтобы он отвлекся. Естественно, я помогу ему!
  - Сомнительная помощь.
  - Предложите лучше.
  - Вы же понимаете, что Билл не потянет салон!
  - Это почему? - оскорбился я.
  - Потому что!
  - Нет, говори! Ты что меня обидеть решила?
  - Билл, пойми, тебя обманывают! Ты... Дьявол, да ты же сейчас не ты! Ты просто какой-то зомби! Я же с тобой даже переписываться теперь не могу. Как будто у тебя мозги инопланетяне похитили.
  - Так, мне все это надоело, если честно, - пробормотал Марк. - Официант, счет.
  - Марк, а почему бы вам для начала не отправить Билла учиться. Азы менеджмента управления еще никому не помешали. Вы намеренно толкаете его в кабалу?
  - Научиться всему можно в процессе, - вздохнул Марк, едва скрывая раздражение. - Билл ты ведь талантливый у меня, да?
  Я кивнул.
  - Не смей так говорить с Марком! Ты ничего о нем не знаешь! - решил заступиться за любимого.
  - Да вот хотя бы сами спросите - Билл, кто лучше я или твой брат?
  - Ты, - протянул я и подставил губы.
  - Кстати, о Томе. Марк, с какой стати вы запрещаете ему ходить к брату?
  - Я? Запрещаю? Когда это я запрещал? Хотя да, я запрещал. Или может быть вы считаете, что будет лучше, если он поселился на этом кладбище? Он же там дневал и ночевал.
  - Не вам судить об их отношениях.
  - О каких отношениях? Нет уже никаких отношений. Не стало Тома - не стало отношений!
  Она ехидно улыбнулась.
  - Фи, вы слишком грубы. А может быть, вы ревнуете, что он любит брата больше вас?
  - Может, и ревную. Только брата нет, а я есть. Да, милый? - Он чмокнул меня в висок, а я его покрепче обнял. - И для него же будет лучше, если он поскорее перестанет сходить с ума по мертвому брату. А может вы сами влюблены в Тома? - ехидно спросил Марк. - Он у вас с языка не сходит. Везде Том! А Билл? Ему что? Всю жизнь оплакивать брата? Есть же какие-то рамки! И, знаете что, Амели, какой же вы друг Билла, если все время думаете и говорите об его умершем брате? Хотите носить по нему траур? Вперед! Но я своего мальчика в обиду не дам.
  - Если бы я жила в Гамбурге, я бы сделала всё, чтобы оградить Билла от такого авантюриста, как вы.
  - Кстати, можете купить у нас квартиру и сделать там музей имени Тома. И молитесь там на своего Тома сколько вашей душе будет угодно.
  Марк вложил в папку деньги.
  - Амели, вы не возражаете, если мы вас покинем? У нас еще были дела на этот вечер. Впрочем, если хотите, можете составить нам компанию. Выпьем по кружечке пива, - он подмигнул.
  - Благодарю. Моему тирамису будет слишком неуютно в компании вашего пива.
  Марк встал и вытащил меня из-за стола.
  - Что ж, прощайте. Надеюсь, больше не увидимся. Приятно было поболтать.
  - Взаимно, - продемонстрировала она белоснежную улыбку.
  Марк растянул губы в неприятной улыбке, кивнул, и мы быстро покинули ресторан.
  Он беспрестанно курил и хмурился. Я виновато семенил рядом, повиснув на руке, и лепетал извинения. Почему я не подумал о последствиях? Зачем позвал австрийку? Ну приехала и приехала, пусть сама разбирается с мертвыми, а я не могу потерять живого!
  - Билл, дело твое, но я бы не хотел, чтобы ты с ней общался, - нарушил он молчание.
  - Хорошо. Я поставлю ее телефон в черный список и заблокирую в почтовом ящике. Ты очень расстроился?
  - Нет. Просто я думал, что проведу время лучше. Этого и стоило ожидать от друзей твоего брата. Как Том был гомофобом, который не давал тебе прохода, так и эта такая же. Каков человек, такую ему и колбасу, как говорится, - он вздохнул.
  - Прости, что испортил тебе вечер...
  Марк посмотрел на часы.
  - Только девять... Может быть в клуб? Что-то мы давно никуда с тобой не выбирались.
  - С радостью! - подхватил я идею. Если любимый хочет развеяться, то я не должен ему мешать, а обязан всячески поддерживать.
  Я танцевал так, словно это был мой последний день жизни. Пил коктейли, пиво, виски... Я не помню. Марк сидел за столиком и улыбался. Я соблазнял его. Терся об него. Целовал при всех. Мне хотелось кричать, что я счастлив. И я кричал. Мне хотелось говорить, как сильно я люблю. И я говорил. Я был в эйфории. Кружился на танцполе, пока ноги держали. Обнимал его, пока он позволял. Целовал везде, пока он разрешал. Я был абсолютно счастлив. Огни, огни, огни, люди, тела, алкоголь... Когда мы уже собрались уходить, Марк встретил каких-то знакомых. Мы выпили за знакомство. Потом еще немного посидели и еще чуть-чуть выпили. Я оставил их и ушел танцевать. Марк смотрел на меня, любовался мной, пожирал глазами. И я танцевал, танцевал, танцевал только для него. Он гордился мной. Что-то говорил друзьям, и они хлопали мне в ладоши, а я танцевал. Пил и танцевал... Калейдоскоп красок, тел, улыбок, рук. И одна - самая красивая - его. Я так его люблю, что не представляю, как мог жить без него... Существовал! На какой-то момент моя память отключилась. А потом я ощутил рядом с собой теплое тело. Оно было обнажено и мне это нравилось. Я водил кончиками пальцев по коже, я лизал ее языком, я страстно засасывал чьи-то губы. Перед глазами все плыло и расплывалось. Постель подо мной кружилась, а люстра на потолке раскачивалась. Лампочки взрывались мириадами огней, ослепляли. И тогда я видел его. Человека, с которым мне всегда было безумно хорошо. Он пришел из небытия, улыбался мне, а я тянул к нему руки, боясь открыть глаза и упустить видение.
  - Ты вернулся... Мой сладкий, любимый...
  Его руки ласкали мое тело. Пальцы путались в длинных волосах на макушке, губы что-то горячо шептали в самое ухо, отчего мне было ужасно щекотно.
  - Я так скучал по тебе. Я так ждал тебя, и ты вернулся...
  Я выгибался под ним, поддавался ему навстречу и громко стонал. Нет ничего прекраснее любви твоего близнеца - твоей второй половинки.
  - Возьми меня, любимый. Люби меня... Аааа...
  Шея... Ты знаешь, как сделать мне хорошо. Ты всегда делал мне хорошо. Я люблю тебя, мой Том. Томми...
  - Да, да, так хорошо...
  Я не могу больше без тебя. Я умираю без тебя, Томми.
  - Люби меня. Да, вот так... Как любишь только ты.
  Никто не сравниться с тобой. Даааа...
  - Мой Томми. Только ты... Ты... Мой вкусный, любимый Томми... Мой самый любимый Томми...
  Так плохо с утра мне еще никогда не было. Голова раскалывалась, тело было тяжелым и грузным, а во рту все пересохло. Я пошарил рукой по постели и обнаружил, что Марк уже ушел. Причем ушел давно, потому что его место было холодным. Что вчера было? Ничего не помню. Танцы, алкоголь... А, всю ночь мне снился Том. Впервые за полгода. Я так хотел все эти долгие месяцы, чтобы он мне приснился, а сегодня, кажется, совсем ему не рад. Тянет ссать и блевать. Не знаю, чего больше. Кое-как переместил тело в вертикальное положение. Голова кружится. Нет, блевать хочется определенно больше. И пить. Что же так херово? Твою мать... Судя по запаху, куче белья на полу и ведру у постели, мой желудок общался с внешним миром... Немудрено. Столько выжрать! Марк, видимо, затрахался за мной убирать. Придется к вечеру вылизать всю квартиру и приготовить что-то очень вкусное. Ну на фига я столько выпил, а? Или может пирожком отравился? Все-таки он показался мне несвежим. Или салат тухлый? Не помню...
  Дополз по стеночке до туалета. Помедитировал на толчке. Разум требовал дозу никотина. Но стоило мне взяться за пачку, как организм тут же напомнил, что готов порыться в своих закромах и еще что-нибудь срыгнуть. Я прислонился виском к холодному кафелю и замер на несколько минут. Что ж я маленьким не сдох? С трудом удерживаясь на ногах, налакался воды из-под крана. Умылся ледяной водой. Вроде бы ожил. Хотя в желудке все равно какое-то дерьмо. Хорошо, что Марк ушел, надо выпить кофе и залечь в ванну. К его приходу однозначно приведу себя в порядок. Бля, что ж так плохо?
  На кухне меня ждал сюрприз - Марк. Он был полностью одет, стоял у окна и курил. Я посмотрел на часы и нахмурился - почти одиннадцать. В это время он просто обязан быть в конторе. Надо подойти и обнять его, но сил нет. Физически не в состоянии ни на какие активные действия. Может быть выпить зеленого чаю? В холодильнике есть еще пиво. Или я его вчера выпил? Надеюсь, я вчера нигде не накосячил? Не помню...
  Марк повернулся и начал с интересом меня рассматривать, как будто видел впервые. Взгляд ледяной. Казалось, он рентгеном проникал сквозь грудную клетку и вымораживал позвоночник. Если бы мне не было так плохо, я бы поцелуями уговорил его не смотреть на меня так, но... Мне бы сегодня выжить... Он затягивался очень глубоко, от чего сигарета быстро истлела, и он тут же прикурил новую. Хотелось попросить открыть окно. Меня явно тошнило от этой вони. Напряжение какое-то. Неприятно и неуютно под его взглядом. Я ведь не накосячил вчера, да?
  - Извини, - тихо сказал я, чтобы хоть как-то нарушить это тягомотное молчание. - Я вчера перебрал.
  Марк молчал, изучал меня, словно биолог изучающий препарированную лягушку. Что вчера было? Амели помню. Они разругались. Потом мы поехали в клуб. Дальше ничего не помню. Надеюсь, я ни к кому не приставал? Нет, Марк бы не дал. Или я был в ударе?
  - Ну что? - не выдержал я, психанув. Резко поднялся и шагнул к кофеварке. Нет, сейчас точно блевану. Нельзя так грубо с больным телом.
  Марк выпустил струю дыма изо рта и спокойно спросил:
  - Он тебя заставил, да?
  Я замер, сразу поняв, ЧТО ИМЕННО он имеет ввиду. Перед глазами расплывался капающий тяжелыми каплями кофе в чашку. Меня не затрясло, спина не похолодела, а сердце продолжало биться так же ровно и гулко. Тостер звякнул и выкинул кусок поджаренного хлеба. От неожиданности я вздрогнул. В голове мелькнуло единственное слово - всё.
  - Нет, - тихо признался я, так и не решившись взять ни хлеб, ни кофе. Не моё.
  - Чья это была идея?
  Я стоял ни живой, ни мертвый. Что делать? Падать в ноги и умолять не бросать меня? Врать, что Том во всем виноват?
  - Моя.
  Марк затянулся и снова шумно выдохнул. Каждая секунда молчания убивала меня. Я умирал и умирал. Сил не было, чтобы сопротивляться этой казни, чтобы защищаться, чтобы прекратить...
  - А он?
  - Что он?
  - Он тебя принуждал?
  Какое это имеет значение сейчас, когда мы так счастливы? Тома все равно уже не вернешь. А я умру без тебя.
  - Никогда и ни разу. Он очень меня любил.
  Марк невнятно выругался, отвернулся и снова затянулся. Мне хотелось взять нож и вогнать его себе в грудь по самую рукоять. Как же стыдно...
  - Давно вы... - Он сморщился, до того ему было противно об этом говорить.
  Как ужасно... Ты ведь все решил, да?
  - Семь лет.
  Он прошелся по кухне туда-сюда. Я опустился на стул, сжав ледяные руки между бедер. Иначе правда возьму нож и одним ударом покончу с собой. Я так сильно тебя люблю, что не переживу нашего расставания.
  - Странно, как я раньше не догадался... Это же очевидно. Двухкомнатная квартира, одна спальня, одна полноценная кровать. Один работает, второй занимается домом. Настоящая семейная пара! Как я не понял этого сразу! И твой брат никогда не был гомофобом?
  Я качнул головой. Хотелось проснуться. Откуда он узнал? ОТКУДА?!
  - И ты таскал меня к себе домой только для того, чтобы он тебя заревновал. Боже! Это же так очевидно! И все его выпады в мою сторону, вся его агрессия, доходящая до откровенного маразма, - это простая ревность!
  Я молчал. Кто мог сказать? КТО?
  - И не делай такой лицо! А то можно подумать, что ты о чем-то думаешь! Это твое 'горе', - он изобразил пальцами кавычки. - Это твое 'горе' - это не оплакивание близнеца, а оплакивание любовника! Твоя привязанность к его вещам, его друзьям, его квартире. Твоя беготня на кладбище. Все твои переодевания в его одежду! 'Вы ошиблись!' - с издевкой.
  Я вздрогнул и испуганно посмотрел на Марка. Он и это знает? Амели! Точно! Только она обо всем знала, и о Томе, и о Рыболове, и о моих переодеваниях! Амели! Эта сука отомстила мне за ресторан и то, что я не поехал с ней на кладбище! Уууу, гадина! Да как она смела влезать в МОЮ жизнь! Тварь!
  - Что ты таращишься на меня? Это же не близнецовая близость! Не брат... Это... Это извращение! - Он остановился и уставился на меня ненавидящим взглядом. - Ну и как, каково это спать со своим братом? Что ты чувствовал, когда после секса со мной трахался с ним?
  Во мне вдруг заклокотала обида. Да как он смеет оскорблять меня?! Да, Марк, да, если бы ты только знал, как часто во время секса с тобой мысленно я трахался исключительно со своим братом! И мне было с ним хорошо, как ни с кем другим! И мужиков у меня было полно, только я всегда возвращался к Тому, потому что только Том мог мне дать то, чего никто и никогда не давали другие - внутренний комфорт!
  - И часто ты представлял его в моей постели? - зашипел он, видимо догадавшись о моих мыслях.
  Я едва заметно улыбнулся и кивнул. Все равно я уже умер.
  Чашка с кофе полетела в стену, облив меня горячими каплями. Было больно, но я не дергался, не вытирал, так и сидел, повесив голову и зажав ладони между бедер. Нож лежал на столе. Я видел его боковым зрением и представлял, как хватаю рукоять, как сталь пронзает плоть и входит в сжимающееся сердце, останавливая его, как Марк пугается, трясет меня, а я смотрю на него из-под потолка, и мне мучительно жаль нас обоих. Наверное, ему надо что-то сказать, как-то возразить, но сил не осталось. Нет, сначала я убью Амели. Я обязательно ее убью. Как же я ее сейчас ненавижу...
  Сколько я так сидел - не знаю. Просто сидел, сжавшись в комочек. В голове царила полнейшая пустота. Даже странно как-то. Так, для начала надо пожрать и выпить кофе. Если Марк не велел мне выметаться, может еще не все потеряно? Надо как-то дотянуть до вечера и поговорить с ним нормально, сказать, что... А что я могу сказать? Я уже все сказал. Дьявол! Надо было всё свалить на Тома. Ему уже все равно, а у меня, можно сказать, жизнь рушится! Думай, Билл, что делать, а не развешивай сопли по стенам. Марк меня любит. Он знает, что я люблю его, и это... Кстати...
  - Марк, мне надо тебе кое-что сказать? - тихо-тихо пробормотал я в трубку срывающимся голосом.
  - Я занят! - рявкнул он раздраженно.
  - Я быстро... - И прежде чем он успел вставить хоть слово, затараторил: - Марк, я очень сильно тебя люблю, ты утром всё не так понял, ну то есть ты понял так, но не так, и я тебе все обязательно вечером объясню, ты поймешь, и, в общем, ты все сам поймешь, к тому же ты говоришь, что мертвым мертвое, у тебя нет никакого повода ревновать меня к брату, потому что он мертвый, а я живой, я с тобой, я люблю тебя и делаю все так, как ты говоришь, ну, согласись, глупо же ревновать меня к мертвым, а я тебя очень люблю, и ты живой, и я живой, и я очень тебя люблю. - Я неожиданно понял, что воздух кончился. Сделал судорожный вздох, намереваясь продолжить, но Марк снова строго повторил:
  - Я занят, - и повесил трубку.
  Я обессилено плюхнулся в кресло, пытаясь понять, что он имел ввиду. Так, он опять не сказал, чтобы я убирался. Значит ли это, что он не хочет, чтобы я уходил? Нет, наверное, все-таки есть смысл собрать вещи. Или, нет, не буду. Так у меня будет еще пара часов на то, чтобы поговорить и все ему объяснить. Только надо понять, что же именно ему объяснять и слова придумать. И еще надо обязательно придумать про нас с Томом. Правда слишком грязна, чтобы выдавать ее в чистом виде.
  Как бы смешно это не выглядело, но я решил, что если Марк меня не выгнал, значит еще не все потеряно. Поэтому надо сделать ему приятное. Квартиру я вылизал за какой-то час, поесть тоже приготовил достаточно быстро, и даже время на себя осталось. Я набрал воды, добавил пены, запасся маникюрными принадлежностями и средствами для волос и лица, и залег в надежде поблаженствовать хотя бы час. Да, потом я высушу волосы, одену какое-нибудь эротичное белье и буду блистать вечером. Но полежать мне не дали.
  - Здравствуй, любимый. Ты уже вернулся?
  Я закатил глаза и вздохнул.
  - Да, вчера вечером. - Трубку было тяжело держать, чтобы не измазать в маске на волосах или в маске на лице. Я подумал-подумал, и включил громкую связь.
  - Что ты делаешь? Я очень по тебе скучал.
  - Лежу в ванне. - Специально шлепнул по воде рукой, чтобы он услышал всплеск.
  - Я бы очень хотел к тебе присоединиться.
  - Приезжай, - рассмеялся я.
  - Томми, ты правда приглашаешь меня в гости? - Эрих аж сглотнул. Ага, сейчас, бегу, теряя тапочки.
  - Эрих, у меня не убрано.
  - Это не страшно. Томми, ну, пожалуйста, ты же обещал.
  - Да, я помню... Сейчас, я проверю, какие у меня планы...
  - Ты хочешь сказать, что не расстаешься с ежедневником даже в ванной? - явно обиделся он.
  - А то! Я ведь деловой человек. Давай лучше где-нибудь пообедаем? Как тебе такая мысль?
  - Сегодня? - насторожился Эрих.
  О, черт...
  - А сколько времени?
  - Начало четвертого.
  - Окей, давай в пять как обычно.
  - Я буду тебя ждать, Томми.
  - Забили.
  Я скинул звонок, зажал нос и погрузился в воду с головой. Ну и нафига я сейчас куда-то попрусь? У меня с любимым проблемы, а я на свидание собрался... Так, Билл Каулитц, если ты точно решил, что у тебя теперь новая жизнь, то ни Амели, ни Рыболова больше в твоей новой жизни быть не должно. Амели письмо напишем вечером, а Рыболова пошлем сегодня. Да, решено, так и сделаем. Черт, только придется в старую квартиру тащиться, чтобы переодеться, у меня тут нет ничего. Значит надо поторапливаться.
  Я вошел в квартиру и осмотрелся. Меня не было здесь три недели. Вещи стояли упакованными в гостиной. Остатки моих шмоток... Вещи Тома... Я тогда так и не вынес их. Мы с Марком как-то очень быстро переехали к нему, буквально трахнулись, покурили, собрались и уехали, а вещи брата так и остались одиноко стоять в прихожей, готовые отправиться на помойку в любую минуту. Вся жизнь в нескольких коробках... Видимо, риэлтор, когда показывал квартиру, отпинал их обратно в гостиную. Я достал фотографию близнеца и сел на диван. Не знаю, что делать. Сегодня я все расскажу Эриху. Да, по-другому нельзя. С Томом надо покончить раз и навсегда. Что он? Он мертвый, ему нет дела до меня. Мне больше нет дела до него. Улыбающийся брат выглядел как-то убого. Эта дурацкая широкая футболка, косички, похожие на крысиные хвостики... Повязка... Том всегда стеснялся своего лба, считая его слишком большим. Идиот. У меня-то лоб нормальный... Чертова Амели! Это она все рассказала Марку про нас с Томом. Можно подумать, я тащил его в постель за шкирку! Я швырнул фотографию на пол. Оставь меня в покое! Не хочу больше даже думать о тебе. Убирайся в свою преисподнюю. Телефон в кармане завибрировал, и через пару секунд зазвучала любимая мелодия Марка. Он все-таки мне перезвонил!!! Ура! Я так счастлив.
  - Билл, почему я звоню домой, а там никто не берет трубку? - строго начал он без всяких вступлений.
  Я постарался сделать голос очень жалостливым, бровки трогательно изогнул и печально вздохнул.
  - Мне показалось, что ты не хочешь меня больше видеть, поэтому я поехал к себе.
  - В смысле 'поехал к себе'? - зашипел он.
  - Ну в свою квартиру... Марк, прости, я... Я не знаю, как загладить свою вину перед тобой. - Я вполне правдоподобно всхлипнул. - Я очень тебя люблю, Марк.
  - Твою мать! - выдал любимый.
  Я опять грустно вздохнул ему в ухо.
  - Ты никогда меня не простишь, - полным трагизма голосом прошептал я. - И, наверное, надо отказаться от продажи... Амели права, мне совершенно негде будет жить...
  - Чтоб к моему приходу был дома, - фыркнул он и отсоединился.
  Оп-ля! Нужно прекратить манипулировать людьми, чтобы вызвать нужные мне эмоции. Зато теперь я точно знаю, что у меня все будет хорошо. Только вот с Эрихом однозначно надо кончать. А вечером или завтра уже с Амели. Ненавижу эту суку, которая так осложнила мне жизнь! Вот убил бы ее! Сегодня я избавлюсь от своего прошлого, от прошлого брата, от всего того, что связывает мне крылья и не дает лететь к солнцу. Я как хирург отсеку все ненужное, скину балласт и буду счастлив. Но главным все равно остается то, что я хороший, каким бы странным не было мое поведение и люди меня окружают просто замечательные. Да! Надо только отказаться от ненужных людей. И я смогу снова взлететь. Я поднял фотографию Тома. Ненавижу конфеты-трюфели и тебя. Их - больше. Я святой. Аминь.
  На встречу с Эрихом я выбрал широкие джинсы, черную футболку и белый кардиган. Брата перло от этих бабушкиных кофт. Тьфу, как вообще можно было такое носить? Я посмотрелся в зеркало... Господи, зачем мне все это? Ухмыльнулся - последний минет от Эриха. Черт, кажется, я понимаю Тома. Эрих хорошо сосет. Надо еще продумать, как его послать, чтобы он больше не звонил и не донимал, истеричка хренова. А если он расскажет о нас Марку? Нет, не расскажет, я же не тут живу. В дверь кто-то позвонил. Я дернулся и замер. Кто это может быть? Петра? Нет... Зачем бы ей сюда приезжать? Марк? Я же сказал ему, что сижу в старой квартире... Нет, Марк так ненавидит эту конуру, что его сюда ничем не заманишь, к тому же у него работа... Твою мать... Кто это? У меня сегодня приемный день? Ах, черт, это может быть риэлтор. Да-да, скорее всего это он или покупатель. Кто еще может вот так прийти? Только риэлтор. Я подошел к двери и смело ее распахнул.
  - Привет, - сказал Эрих, выходя из темноты лестничной площадки.
  Я отступил назад, искренне офигев от его визита.
  - Можно? - переступил порог квартиры.
  Я дернул плечами, закрывая за ним дверь. Какой ужас... Ладно, посылать человека на своей территории даже лучше, чем на чужой. Только надо выпить для храбрости. Интересно, в холодильнике выпивка осталась?
  - Извини, я без звонка, - Эрих шел за мной на кухню. - Классная стрижка. Тебе очень идет. Мужественная такая.
  - По-моему я не давал тебе свой адрес, - спокойно и холодно отозвался я, игнорируя комплимент.
  - Ты говорил, где живешь.
  - Может быть, я живу не один.
  - Вот я и хочу посмотреть, с кем и как ты живешь.
  - Вторжение в мою частную жизнь? - я плесканул себе в стакан виски. Подумал и достал второй. Налил Эриху.
  - Том, нам надо поговорить. - Он пригубил обжигающий напиток.
  - Почему у меня дома?
  - Потому что ты всегда спешишь, всегда убегаешь, торопишься. Сейчас ты дома и тебе некуда бежать. Я сэкономил тебе время на дорогу. У нас будет лишний час.
  Я ухмыльнулся. Да, сейчас мне некуда бежать. В голову закралась мысль, что не надо пока его прогонять. Все-таки ситуация с Марком до конца неясна. Если мы все-таки расстанемся, то Эрих может быть запасным аэродромом. Господи, какую муть я думаю.
  - Ты один? - неожиданно закрутился он. Потом встал, вразвалочку пошел бродить по квартире.
  Я налил себе еще виски, сел на подоконник. Что же делать? Сказать или не сказать? Может быть, он сейчас убедится, что я живу один и успокоится? Если Марк сегодня вечером меня выгонит, то я хотя бы отомщу ему с Эрихом. План самоубийцы, честное слово.
  - Том, ты переезжаешь?
  - Нет, просто решил избавиться от мусора.
  - У тебя ничего, уютно, - прокричал он из спальни. Я следил за его перемещениями.
  Он вернулся через пару минут.
  - Ну? - затянулся я. - Доволен?
  - Честно говоря, да, - Эрих улыбнулся. Подошел ко мне, протиснулся между ног, обнял и поцеловал. Я испытал такое отвращение, словно он меня дерьмом измазал. Меня затрясло, заколотило, в нос просто таки пахнуло смрадом. Успокоившийся за день желудок резко крутануло. Я согнулся пополам, спрыгивая с подоконника и едва не сбивая парня с ног.
  - Что? - перепугано склонился он надо мной, не зная, что делать. - Воды? Том! Скажи, что с тобой? Что?
  Я, держась за живот рукой, оттолкнул его в сторону. Чем же я так ночью отравился, а? Ну точно салат был тухлый.
  - Том! Том! - суетился рядом Эрих. Помог мне подняться и дойти до спальни. - Что с тобой, Томми?
  На постели я принял позу эмбриона. Желудок отпустило, но от этой резкой боли все равно слезились глаза. Эрих умчался на кухню, принес мне воды.
  - Выпей, пройдет. У тебя язва? Может гастрит?
  Я покачал головой.
  - Видимо, отравился вчера. Общепит... Все утро с унитазом обнимался.
  - Как же ты так?
  - В рот не надо брать всё, что попало, - плаксивым голосом отозвался я.
  Эрих погладил меня по руке.
  - Хочешь, я побуду с тобой сегодня? Я не буду к тебе приставать, честно. Не хочу оставлять тебя одного. Если приступ повторится...
  - Если приступ повторится, я тут опять все уделаю.
  Он встал, посмотрел на меня серьезно и твердым голосом заявил:
  - А если тебе станет плохо, то кто вызовет тебе скорую? Нет, Том, даже не настаивай, я не уйду никуда, пока тебе не станет лучше.
  Вот же дерьмо!
  Я слабо улыбнулся и кивнул. Желудок вроде бы перестало дергать. Эрих сидел рядом, рассматривал меня, гладил по ладони, а мне хотелось закрыть глаза и просто уснуть.
  - Как на работе дела?
  - Нормально. А у тебя? - Не то чтобы я хотел это знать...
  - Работу нашел новую. Правда, еще со старой не уволился, - хихикнул он. - Как ты? Лучше?
  - Жить, кажется, буду.
  Эрих нежно улыбнулся, наклонился ко мне и поцеловал в плечо, потерся об него носом, прижался щекой.
  - Если бы ты только знал, как я по тебе скучаю, - выдохнул страстно.
  - Щекотно, Эрих, - засмеялся я, когда он с рыком прикусил кожу через одежду.
  - А что здесь происходит? - спросил он почему-то голосом Марка.
  - Ну, Эрих, - кокетливо отпихнул я его.
  Он отстранился.
  - Ээээ... - проблеял Эрих. - А вы кто?
  Я открыл глаза и увидел Марка. В ужасе подскочил и встал рядом с Эрихом. У меня был такой шок, что я даже говорить не мог.
  - Я кто? - гневно раздул Марк ноздри. - Это вы кто?!
  Все, на что я был способен, - это неопределенно махнуть рукой и попытаться криво улыбнуться.
  - Билл, прекрати изображать из себя идиота! Что здесь происходит? - отпихнул Марк Эриха.
  - Билл? - нахмурился парень.
  - А э-это не не то, что т-т-ты ду-м-маешь... - Я вновь попытался улыбнуться. Голос дрожал.
  - Что на тебе надето? - он схватил меня двумя пальцами за кофту.
  - Марк, это все не так!
  - Что не так?
  - Что происходит? - попытался защитить меня Эрих. - Том, кто это?
  - Том? - разгневанным быком обернулся к нему Марк. - ТОМ?!!
  Если бы я мог силой мысли остановить время, то сейчас было самое время, иначе явно прольется чья-то кровь.
  - Марк! - кинулся я к нему и повис на руке, чтобы не позволить убить Рыболова. Он стряхнул меня с себя, словно кусок ненужной тряпки.
  - Как вы смеете? - отступал назад Эрих. Дьявол, я бы на его месте отсюда немедленно чесанул.
  - Как ты его назвал? - сквозь стиснутые зубы рычал Марк, неумолимо приближаясь к этой несчастной жертве аборта.
  - Том, - выпятил грудь идиот.
  Я пропал!
  - Том? Том?! Это Билл!
  - В смысле? Это Том! Мой парень!
  - Твой парень? Это Билл! Ты что, не видишь что ли?
  Эрих перепугано посмотрел на меня, потом на Марка, потом снова на меня.
  - Я что-то пропустил? - пробормотал он.
  - Да, одну ступень в эволюции! - заорал Марк.
  - Но это Том! Это мой парень! Я отлично его знаю, я не могу его ни с кем спутать! - не сдавался Эрих.
  Марк обернулся, схватил меня за кофту и дернул на себя.
  - Ты больной? У Тома был пирсинг в губе. Покажи мне у него пирсинг в губе? У Билла пирсинг в языке. Покажи ему язык! - тряхнул меня. Я робко высунул язык, опасаясь, что Марк двинет по морде, и я сам себе откушу язык. - И татуировки! - Марк грубо задрал футболку. - У Тома не было никаких татуировок! Ты совсем слепой или просто тупой?
  - Ничего не понимаю... - качал Рыболов головой, как китайский болванчик.
  - А тут и понимать нечего! Это Билл в одежде Тома!
  - Но ведь Том... Том был! Я с ним трахался! Мы встречались... А где Том?
  - У него неприятности. Он погиб.
  - Ты клоун, да? - разозлился Эрих, злобно глядя на Марка. - Это не смешно! Идиот! Где Том? Кто это?
  - Тебе же сказали - Том погиб! А это его брат-близнец со съехавшей крышей и раздвоением личности. Его любовник! Инцест! Слышал когда-нибудь об этом? Так вот смотри! Смотри внимательно! Он извращенец! Они оба извращенцы! И разве вот он похож на Тома?
  Эрих отшатнулся и как-то по-дурацки прикрылся рукой, словно его хотят ударить. Казалось, я превратился в белый пепел и рассыпался на атомы. Я в ужасе смотрел на рот Марка, ожидая новой порции яда.
  - Ты спал с ним? - он снова дернул меня.
  - Нет, - испугано прошептал я.
  - Да, - не менее испуганно пролепетал Эрих.
  - Вот конкретно с этим ты спал? - Марк предъявил ему меня, как нашкодившего котенка.
  Эрих быстро закивал. Я предпринял попытку освободиться от захвата. Неприятно, когда с тобой обращаются как с пустым местом.
  - Марк, мы не спали, ты же знаешь, я физически не могу быть сверху, у меня не получается, - заканючил я.
  - Так вот в чем дело?! - вдруг завопил Эрих, уперев руки в боки. - То есть ты все эти полгода мне лгал?
  - Полгода? - побагровел Марк. Если бы у него был клапан для спуска пара, то им надо было бы немедленно воспользоваться. Кажется, из квартиры пора драть когти мне.
  Но от расправы Марка меня спас Эрих. Он резко вырвал меня из рук мужчины, отвесил сильнейшую оплеуху и проорал в лицо:
  - Не смей мне больше звонить, тварь!!! Никогда!!!
  Швырнул на Марка и убежал.
  - А я и не звонил тебе! - крикнул я ему вслед. Ответом мне было громкое хлопанье дверью. Я посмотрел на Марка: - Я всё объясню.
  - Что ты мне объяснишь? Что за всю мою доброту отплатил черной неблагодарностью? Что пока я вытирал твои сопли, ты за моей спиной вот с этим трахался?
  - Марк! Все не так! - попытался я его остановить.
  - Что не так? Что не так, объясни? Или ты думаешь, я не знал, что ты шмотки Тома таскаешь? Или я не видел твоих ночных ужимок и не слышал твоей болтовни с австрийкой? Только не они тебя из ямы вытаскивали, а я! Я не спал с тобой ночами! Я таскал тебя по врачам на свои деньги, чтобы голову твою дурную вернуть! Я хоронил твоего брата на свои деньги! Мой риэлтор за мои деньги сейчас работает с твоей квартирой, чтобы у тебя было какое-то дело! И что я получил взамен? Рога до неба? Ты использовал меня, чтобы достать брата. Зачем, Билл?
  - Послушай... - я протянул руки, чтобы взять его ладонь. Но он отпихнул меня.
  - Я не хочу ничего слушать! Я уже наслушался! Я сыт по горло твоими 'послушай'! Я платил за тебя штрафы, я вытаскивал тебя из тюрьмы и договаривался, чтобы тебя не засудили. Ты думаешь, это было легко? Я оплачивал все твои счета! Я таскался с тобой по полициям! Я все делал для тебя! А что ты сделал для меня, Билл?
  - Я люблю тебя.
  - Ты? Любишь? Меня? - он громко и ужасно расхохотался. - Меня? Нет, вы посмотрите на него!
  - Марк, если ты уйдешь... Я полюбил тебя всей душой!
  - У тебя нет души, Билл, - сказал спокойно. - Я отказался от нескольких хороших проектов, потому что мне надо было оставить тебя, а я не мог тебя оставить одного. Я выполнял любую твою прихоть, я как Зубная фея исполнял все твои прихоти. И что? Ты так меня разочаровал, Билл. Подумать только! Ты изменял мне с любовником своего брата! Уму ни постижимо! Ты мне противен. Хочешь жить с трупом? Дерзай. А я больше в этом не участвую.
  Он развернулся и направился к выходу.
  - Марк! Стой! Марк! - полетел я за ним, вцепился в ремень в штанах, не давая выйти из квартиры. - Марк, не бросай меня! Я же не смогу без тебя! Марк! Я люблю тебя! У меня же никого не осталось кроме тебя! Марк, у меня же только ты остался! Я хотел его сегодня послать, но живот прихватило. Мы просто говорили. Я не мог с ним трахаться! Я же не умею сверху, а он, твою мать, пассив!
  - Так вот оно что! Он пассив! Надо же какая жалость! А был бы активом, ты бы уже трахнулся с ним? Отпусти меня. Билл, между нами все кончено.
  - Марк, пожалуйста. Умоляю! Дай мне последний шанс доказать тебе, что ты не ошибся во мне! Марк, у меня же совсем никого нет! Эриху был нужен Том и только Том. Амели нужен Том и только Том. Я никому не нужен, Марк. Только тебе.
  - Ты мне тоже больше не нужен, убери руки, - он постарался открыть дверь и отлепить меня от себя. Я не дал сделать ни того, ни другого.
  - Марк, умоляю, Марк... Ты же знаешь, что я не смогу без тебя! Марк, останься, умоляю, - хватал я его за что доставал.
  - Да отвали ты от меня! - грубо вырвался он, отпихнув меня. Я все равно дернулся к нему. Марк схватил меня за плечи и затряс: - Я ненавижу тебя! Ты мне противен! Ты извращенец и шлюха! Тебе все равно, что люди чувствуют к тебе! Тебе всегда хотелось, чтобы мир крутился вокруг тебя. Ты вообразил себя пупком мира и паразитируешь на окружающих. Ты всех используешь. Всех, понимаешь! Тебе нужна публика, чтобы рыдать. Ты не можешь без нее.
  - Марк...
  - Вообразил себя божком и трахаешь мозги окружающим. Тебе нравится страдать, быть жертвой, привлекать к себе внимание и вызывать жалость у окружающих. И чтобы обязательно с тобой носились. Скажи, ведь этот парень бегал за тобой, уламывал, уговаривал, так?
  - Пожалуйста...
  - 'Том, ну дай, ну дай, Том'. Ты даже в шмотках своего брата оставался засранцем Биллом. Ты мне не нужен, Билл. Сегодня, вот прям сейчас я увидел, какое ты ничтожество. Мне жаль потраченного на тебя времени. Мне действительно жаль время. Даже не деньги, а именно время.
  - Я очень...
  - Оставайся тут со своими 'тараканами'!
  - Марк! - завопил я, предпринимая отчаянные попытки все-таки обнять его.
  Марк швырнул ключи на пол.
  - Не надо! Не уходи! - кричал я.
  - Отойди, - пытался он пройти.
  Я обогнал его и закрыл дверь собой.
  - Не пущу! Я не отпущу тебя! Я люблю тебя, Марк! Все мои мысли последнее время были только о тебе.
  Он вдруг усмехнулся как-то недобро.
  - Обо мне? Да у тебя даже мыслей своих не было. Иллюзия! Даже твоя любовь - это всего лишь иллюзия! Иллюзия счастья! Знаешь, что это такое?
  - Нет, - затряс я головой, затравленно ловя его руки.
  - Гугль в помощь! Спасибо Арнольду - дал тебе хотя бы пару месяцев пожить без заебавших абсолютно всех 'тараканов'! - он покрутил пальцем у виска. - Иначе ты бы так и обнимался на кладбище с гранитной стеной. Если бы не он, ты бы в дурку загремел из-за своего брата. Ты как вампир выжрал из нас всю кровь.
  - О чем ты? - в страхе таращился я на него. - Я не понимаю...
  - Ты не умеешь думать о том, что у тебя есть в настоящий момент. Ты замечаешь только то, чего тебя лишили. Ты ведь издевался над братом, таская меня к себе домой? Зачем? Зачем ты издевался над ним?! А теперь ты издеваешься надо мной, рыдая по своему брату? А о нас с Томом ты хоть раз подумал?! Я бы никогда не дал согласия на это. Но Арнольд сказал, что у тебя из-за стресса стремительно едет крыша.
  - Я не понимаю... - бормотал я.
  - Куда тебе, идиоту! Проваливай, Билл! Оставь меня.
  Я уперся руками в косяк:
  - Нет! Я люблю тебя! Нет! - заорал я, когда он попытался меня оттащить, начал брыкаться.
  Марк зло посмотрел мне в глаза, накрыл лицо пятерней и прошипел, приблизившись вплотную:
  - Ты для меня мертв.
  
  '- Билл, ничего страшного не произойдет. Просто ты станешь немного спокойнее реагировать на смерть брата'.
  '- Я не хочу. Меня все устраивает'.
  '- Нет, пойми, это плохо отражается на твоей психике'.
  '- Я не хочу! Не хочу! Я не хочу его забывать!'
  '- Ты будешь его помнить. Просто это будет, ну как бы... Ну как будто он уехал и скоро приедет'.
  '- Нет! Я против! Я категорически против!'
  '- Билл, это не гипноз, это простое внушение. Поверь, так тебе станет легче. Ты успокоишься. Твои веки тяжелеют. Руки расслаблены. Все тело наполняется приятной легкостью...'
  
  
  '- Отлично. И что мне теперь с ним делать? '
  '- Как что? Ты хотел, чтобы он тебя любил, я дал ему эту установку. У мальчика полная иллюзия счастья и любви. Сегодня еще может быть повыпендривается, а завтра уже проснется другим человеком. Билл, ты любишь Марка? '
  '- Я очень, очень его люблю'.
  '- Ну вот, - Арнольд рассмеялся. - Теперь он от тебя ни на шаг не отойдет'.
  '- Я не уверен, что хотел именно это... - Марк смотрел на меня с некоторой жалостью. - Арни, а это не опасно? Хватит мне его заебов с раздвоением личности'.
  '- Надоест, отпустишь. Делов-то. Если сделал слишком сильно, приведешь его ко мне, я ослаблю код. А пока, считаю, такой вариант тебя должен вполне устроить - исполнит любую твою прихоть. Должен же ты на нем оторваться за всё то время, что он выматывал тебе нервы. Да, Билл?'
  '- Да'.
  '- Вот видишь, он сам согласен. Кстати, изменить тебе он тоже не сможет. Это я тебе в качестве бонуса подарил. Всё, я бужу его'.
  '- А...'
  '- Не бойся, он вообще ничего не будет помнить об этом. Добро пожаловать в страну по имени любовь, Билли!'
  
  - Ты для меня мертв.
  Слова прогремели в голове взрывом. Я зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, не понял, где нахожусь и как сюда попал. Я словно проснулся в коридоре собственной квартиры, зачем-то цепляясь за Марка и загораживая дверь. Я растерянно поднял на него взгляд.
  - Дай пройти! - с силой толкнул он меня, и я грохнулся на пол, ударившись копчиком и затылком.
  - Марк? - выдавил с трудом, глядя на распахнутую дверь. - Что ты со мной сделал... Любимый?
  
  
  Глава 12
  
  
  Это было бы забавно,
  Но оставит грусти след...
  Сны, в которых умираю,
  Лучше снов тех в мире нет...
  Как сказать все это сложно,
  И сложнее все принять...
  В круге жизни ты заложник -
  Мир сошел с ума опять...
  
  Mad World(c) Adam Lambert
  
  
  
  Меня изнасиловали. Выпотрошили прилюдно, вынули, унизили и растоптали. Я стоял у окна, курил, и восстанавливал в памяти всё то, что со мной произошло за последнее время. Жуткое состояние беспомощности. Я казался себе презервативом, который только что выкинули в окно. И вот теперь я, глупо зацепившись за ветку, повис на потеху публике весь из себя такой наполненный чьей-то остывающей любовью. Хотелось прыгать, биться, рваться, лишь бы соскочить с этой ветки-позора и забиться куда-нибудь в трещину в асфальте, избавившись от обжигающей слизи фальшивой любви. Я курил. Курил. Курил. Хотелось реветь. Рыдать, кататься по полу и рвать вены зубами. Но я курил, беспомощно глядя в окно на дерево, на котором висела моя сущность в виде использованного презерватива. Шикарный денек, чтобы сдохнуть. Я был настолько растерян, что совершенно не понимал, что делать. Это еще несколько часов назад я казался себе властелином мира и повелителем судеб, а на деле... Ничтожество, висящее на дереве, глядя на которое все презрительно морщат носы. Во мне даже злости сейчас не было. Только мысль, единственная мысль - что делать? Что делать? Что, блядь, делать? А самое главное - стыдно-то как. Они же все вокруг видели, знали, что я презерватив. Почему мне никто ничего не сказал? Почему все молчали, как будто так и надо? За что они так меня ненавидят? У меня ощущение, что все в этом городе разучились говорить правду. И Марк... То, что он сказал... Это ведь неправда, потому что я не такой. Я не такой. Не такой!!! Меня никто никогда не понимал. Только Том. Мой Томми... Я обернулся... Коробки... Вещи... Я всегда ими так дорожил. Я мог собственными руками уничтожить то, что мне было дорого. На полу в лунном свете лежала фотография брата. Я поднял ее, прижал к груди и наконец-то тихо заплакал.
  Один...
  Ночь я провел там же, лежа на полу у окна. В родную постель я не мог лечь физически - там спал Марк. Перебраться на диван у меня не хватало сил. У меня вообще сейчас ни на что не было сил, даже курить. Я слушал свое уставшее, окоченевшее тело, которому было жестко и неудобно, и ничего не чувствовал, кроме пустоты внутри. Нет боли. Нет злости. Нет жизни. Никаких эмоций, только разрушающая пустота. Меня убили.
  
  'А вам говорили, что обирать сироту некрасиво?'
  
  Сироту... Обирать сироту... Я один. Сирота...
  
  'Один я, Эрих. Во всем мире один. Никого у меня нет. Ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Сирота я...'
  
  Никого нет... Ни отца, ни матери... Даже брат от меня сбежал туда, где я никогда не смогу его достать. Один я... У меня даже друзей нет. Хотелось позвонить ей, но после вчерашнего...
  
  Открыть.
  Ответить.
  Привет, Амели! Это мое последнее письмо. Я хочу попрощаться. У меня к тебе есть две просьбы. Первое - оставь меня в покое! Второе - никогда, никогда, слышишь, НИКОГДА не смей даже думать плохо о моем любимом мужчине. Ты хотела испортить мне жизнь? Ты рассказала все Марку о наших отношениях с Томом? Так вот - утрись, сука: Марк со мной. А ты убирайся из моей жизни НАВСЕГДА! Я ненавижу тебя, мерзкая подлая тварь! Пошла вон!
  Отправить.
  
  Я переполз на диван и набрал ее номер. Сейчас я ей все объясню, и она обязательно поймет и простит.
  Амели не брала трубку. Я звонил, звонил, набирал ей, слал смс с просьбой перезвонить, извинялся, объяснял. Она не брала трубку. Я злился, умолял, матерился, просил прощение и снова злился, а она не брала трубку.
  Один.
  Мне надо с кем-то поговорить. Просто жизненно необходимо. Надо понять, что делать и как быть. Надо обсудить, иначе сойду с ума. Я не понимаю, что делать, что думать, как себя вести. Еще сутки назад у меня было всё. Сейчас нет ничего. Вообще ничего. Нет даже Амели. Хотя она никогда и не была со мной...
  - Петра, привет... - Я говорю через силу, слышу себя со стороны и в ужасе не узнаю собственный хриплый голос.
  - Кто это? - настороженно спрашивает она. Номер что ли не определился?
  - Я... Билл...
  - Билл?
  Открываю рот, чтобы подтвердить, но не успеваю сказать ни слова.
  - Это правда про тебя и Тома? - спрашивает спокойно, но я слышу неприязнь.
  Молчу. Смысл отвечать?
  - Это так мерзко и отвратительно. - Буквально плюет мне в лицо.
  Молчу. Не хочу оправдываться.
  - Я... когда... Я была в шоке, когда Марк сказал.
  Интересно, а про Рыболова она уже тоже в курсе?
  - Так ты ему еще и с любовником своего брата изменял? - с презрением.
  Вешаю трубку. Не хочу больше ничего слышать. Да, спать с собственным братом противозаконно и отвратительно, а превращать человека в клоуна - зашибись как круто! Ставлю ее номер в черный список.
  Мне больше некому позвонить.
  Снова набираю Амели. Снова слышу длинные гудки. Может быть, она просто забыла телефон дома? Нееет, она бы вернулась за ним. Амели, ответь. Я ведь не перестану тебе звонить... Пожалуйста, Амели, ответь. Но если она забыла телефон, то она же должна быть в сети?
  
  Открыть.
  Ответить.
  
  Амели, не могу до тебя дозвониться. Что-то с телефоном? То, что я тебе вчера написал... Это все неправда... Черт, я не умею извиняться. Ами, друг Марка, Арнольд, я говорил тебе про него, психотерапевт, меня загипнотизировал. Марк откуда-то все узнал про нас с Томом (я не знаю откуда, я подумал, что это ты сказала) и про Эриха. Я хотел его послать, а тут пришел Марк, он так орал. Они... Я думал, они меня убьют. А потом Марк выгнал меня и, наверное, снял гипноз... Я не знаю, как это называется. Но ты тогда была права. Они действительно сделали из меня зомби. Мне так стыдно, Ами. Самое ужасное, я все помню, понимаешь? ВСЁ ПОМНЮ! И я помню наш последний разговор, и нашу встречу, и как вел себя... Ами, мне так плохо сейчас. От меня все отвернулись, мне стыдно показываться людям не глаза, меня все ненавидят. Пожалуйста, не бросай хоть ты меня. Я не справлюсь с этим. Я не могу, Амели. Я совершенно один, я в пустоте. Мне страшно, Амели. Пожалуйста, позвони мне. Я очень жду твоего звонка.
  
  Даже не стал перечитывать.
  Отправить.
  Она прочтет и позвонит. Да-да, Амели позвонит. Я открыл 'Отправленные' и еще раз перечитал письмо. Черт, сумбурно как-то. Но она позвонит, она не бросит меня в беде, она же говорила, что мой друг.
  Время шло. Она не звонила. Не писала. Я обновлял страницу, ждал новых писем, она не отвечала. Я зашел на форум, чтобы посмотреть, когда от нее было последнее сообщение и последний визит. Амели всегда там, каждый день, прыгает из темы в тему. Судя по всему, на форуме она была перед приездом в Гамбург. Может быть, она куда-то еще поехала? Я постарался вспомнить, что она говорила про поездку. Нет, у нее какой-то контракт, она же сказала, что на неделе не сможет. Амели, черт тебя возьми, напиши!
  
  Ну и убирайся к чертям, если такая гордая! Сука!
  
  Ненавижу тебя.
  Отправить.
  Злость накатывала волной. Я метался по квартире. Я орал в потолок какую-то бессвязную муть. Я проклинал всех. Я пинал мебель, которая попадалась под ноги. Я выкинул всё постельное белье, на котором мы спали с Марком. Я хотел сжечь его одежду, но нашел только забытую месяц назад майку в стиралке. Я разорвал ее в клочья. Хотелось забиться под стул, накрыться тряпкой и сделать вид, что меня не существует. Я и только я во всем виноват. Я получаю то, что заслужил, мне не на кого жаловаться и нечего требовать. Я плаваю в жиже собственных мыслей, я пытаюсь найти начало и конец, нащупать твердую почву под ногами и не могу. Всё уже не имеет смысла. Я один. Амели, Амели, черт тебя задери! Ты всегда кричала, что я могу на тебя рассчитывать. Где ты? Ты бросила меня. Петра, которая всегда говорила, как много я для нее значу, где ты? Ты послала меня. Марк... Человек, который так со мной поступил... Ты никогда не узнаешь, что со мной. Я никогда тебе об этом не расскажу. Я буду тихо загибаться в одиночестве, один, но никогда не скажу тебе, как мне хреново. Пусть время ползет, пусть ничего не меняется, пусть все останется так, как есть, я ничего не хочу, я ни к чему больше не стремлюсь, я потерял все, что у меня было... Безрадостная пустота. Самоизоляция. Самоизоляция. Самоизоляция. Самоизоляция. Самоизоляция. Самоизоляция. Не знаю, чего хочется. Разорвать руки на много мелких кусочков, отрезать язык и зажарить его, перекрыться всем, чем можно, и отправиться бродить по автобану - идей много, лишь бы не думать. Не думать о том, что ты какой-то недоделанный.
  Погрузиться бы
  в летаргический сон
  до лучших времен...
  Похорони меня в глубине своего сердца, Том. Ты - это всё, чего я когда-либо хотел, только ты. Так было всегда. Я дышу только для того, чтобы постепенно исчезнуть. Я убегаю только для того, чтобы быть пойманным... В голову лезет какая-то муть. Я стараюсь не думать. Но ничего не получается. Мысли путаются. Хочется взять пистолет, засунуть дуло в рот и нажать курок, чтобы разом уничтожить все мысли-опарыши, что копошатся в моем мозге. Убейте меня кто-нибудь, ну, пожалуйста, освободите меня от них. Пусть мысли уже созреют, вылупятся и улетят. Пусть останется изъеденная пустота. Я так хочу сдохнуть.
  Я снова и снова набирал ее номер. Амели, возьми трубку! Пожалуйста, Амели, возьми трубку. Ты так мне нужна! Пожалуйста, ответь, Амели!
  
  Амели, ты мне нужна! Пожалуйста, ты мне очень нужна, Амели! Амелиииииииииииииииииииииииииииииииии!!!!!!!!!!!!!!! Пожалуйстааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
  
  Отправить.
  Амели...
  Я не умею жить один.
  Один...
  Этот поток мыслей меня убивает.
  Надо что-то делать
  Надо что-то делать
  Надо что-то делать
  Надо что-то делать
  А я понятия не имею что.
  Прости меня, Том. Прости меня, Господи! Я не умею жить один.
  Я ехал в такси, прислонившись лбом к холодному стеклу. Серое небо сочилось влагой. Я смотрел, как капли сползают по стеклу, как мигают огни светофоров, как безликая масса прохожих под черными зонтами куда-то спешит. Я тоже спешу. Единственное место, где меня ждут, где меня любят, где меня выслушают.
  Приятна дорога в ад,
  Маршрут бесконечно долог.
  Один проникающий взгляд -
  Твой мир безвозвратно расколот.
  Возможно ли прорости
  В снегу без тепла и света?
  Я знаю, мне нужно уйти,
  Чтобы спасти.
  Я сделаю это.
  Я не был тут так давно, что с трудом нашел его. Убрал завядший букетик, который оставила Амели, и очистил маленький подсвечник от обгорелого фитилька, застывшего в капле воска. Стена колумбария заполнилась почти полностью. Где-то тут есть место и для меня... Может быть.
  - Тебе тут явно не скучно, правда? Со мной столько всего произошло. Не хочу рассказывать. Я сам во всем виноват. Я причинил людям слишком много зла. Я наказан. У меня ничего не осталось. Мир разрушен. Я остался на руинах совершенно один. - Я смотрел ему в глаза, гладил фотографию, кончиками пальцев ощущая ее тепло. Капли дождя не попадали под навес. Том смотрел на меня и улыбался. Я старался улыбаться ему в ответ, чувствуя, как от холода сводит челюсть, а от так и не оброненных слез чешется нос. От фотографии шло мягкое тепло, как будто он касался меня невидимой рукой. Я не выдержал и прижался к ней щекой, в безнадежном желании получить хоть капельку ласки, по которой безумно скучал. - Том, у меня нет сил строить что-то заново. Я раздавлен. С тех пор, как ты ушел от меня, моя жизнь превратилась в ад. Я больше не могу, Том. Забери меня к себе. Я думаю о тебе, я чувствую, что ты где-то рядом. Я постоянно думаю о тебе. Мне кажется, что мы никогда не расставались. Мне очень не хватает тебя. Помнишь, однажды ты спросил, прыгну ли я за тобой? Тогда я без раздумий ответил да. Если ты спросишь меня о том же сейчас, я тоже скажу: 'Да, Том, я прыгну'. Я должен был сделать это еще полгода назад, но почему-то не мог. Завтра, кстати, как раз полгода. Представляешь, еще два дня назад мне было наплевать на это. Я был на дне последний месяц. Я был болен. Я был в коме. Я спал. Я умер. Всё, что мне надо сегодня сделать - это исправить недоразумение. Через несколько часов мы будем вместе, Том. Я прыгну, как и обещал когда-то. Больше нет смысла, нет сил, нарушены все запреты. Я знаю, мне нужно уйти. Я сделаю это.
  Я коснулся губами его фотографии. Я сделаю это.
  Странно, но с принятием решения я сразу как-то успокоился. В душе больше не было агрессии, меня не терзала истерика, меня как будто отпустило. Стало легко и хорошо. Я возвращался домой, радостно улыбаясь миру. Я подставлял лицо каплям дождя и смеялся, шлепая по лужам, обливая прохожих водой. Я подходил к деревьям и жадно вдыхал тонкий аромат мокрой листвы. Мир был таким ярким и красивым, хотелось смеяться, радоваться и веселиться. И я улыбался прохожим. Скоро мы будем вместе. Я так устал, меня вынуло, вывернуло, раздавило. Я чувствовал, что вот-вот буду на свободе. Да, вот чего мне не хватало все это время - свободы.
  
  
  
  - Иногда я думаю, что было бы, если бы тебя у меня не было? Мой мир с тобой наполнен смыслом. Ты - мой друг, мой брат, моя любовь и моя жизнь. Ради тебя я готов остановить землю. Как там, помнишь? Дайте мне точку опоры? Ты - моя точка опоры.
  - Слышишь? Что это?
  - Это? Это Адажио ...
  Я не знаю, где найти тебя,
  Я не знаю, как достичь тебя,
  Я слышу твой голос в звуке ветра,
  Я чувствую тебя под кожей,
  В моём сердце и в моей душе
  Я жду тебя.
  - Я слышу твой голос в звуке ветра...
  
  
  
  Ближе к вечеру я поехал в клуб. Таблетки в аптеке купить не удалось. Мне просто их не продали, стребовав рецепты. Резать вены я не хотел. Не люблю боль и кровь. Вешаться... Как представил себя, висящим где-нибудь в коридоре, аж тошно стало. Да и больно это, наверное. По крайней мере, ломать шею - не дело. А если ничего не получится, то я еще и инвалидом навсегда останусь. Оно мне надо? Нет, однозначно не хочу так. Можно было бы шагнуть под машину. Но, во-первых, я подставлял ни в чем не повинного водителя, да и зрелище тоже было далеко от эстетического. Хотелось все же после смерти выглядеть хотя бы более-менее прилично. Поэтому таблетки - уснул и тихо ушел себе на небеса.
  
  
  
  - Кошмар приснился?
  - Я опять кричал?
  - Да.
  - Черт, как же меня все это задрало.
  - Что с тобой?
  - Не знаю. Меня который день мучают плохие предчувствия. Кажется, что я лечу в пропасть, мне страшно, я протягиваю руку, чтобы зацепиться за что-то, я цепляюсь за чью-то руку, но у него не хватает сил, чтобы вытащить меня и пальцы разжимаются. В момент удара о землю я просыпаюсь.
  - Я не дам тебе разбиться, Томми. Никогда.
  - Я знаю.
  Все эти ночи без тебя,
  Все мои сны о тебе,
  Я вижу и прикасаюсь к твоему лицу,
  Я в твоих объятиях,
  Я знаю, в нужное время
  Ты будешь рядом.
  
  
  
  Надо привести в порядок дела, написать всем, надо подготовиться. Все-таки такое ответственное дело - уход к брату. И хотя скоро мне будет все равно и плевать, что будут говорить окружающие, но хотелось бы, чтобы с телом поступили по-человечески. В конце концов в этой оболочке я жил двадцать два года, получал удовольствие, кормил ее, холили и лелеял, растил. Мы скоро будем вместе, Томми. Я сделаю это.
  
  Привет, Амели!
  Так жаль, что мне не удалось поговорить с тобой в эти дни. Зато я мог подумать, поразмыслить и понять, чего же мне надо от этой жизни. Я был у Тома. Спасибо, что не оставляла его, пока я был не в себе. Я многое понял за эти дни. Знаешь, мне как будто истина открылась там, у брата. Теперь я знаю, что надо делать, и, поняв это, испытал облегчение. Спасибо, что была со мной все эти месяцы. Я столько раз обижал тебя, а ты все равно оставалась рядом. Я прошу прощения за всю грубость, которую сказал тебе. Я очень тебя любил, Амели. И Том очень тебя любил. Вспоминай о нас хотя бы изредка.
  Крепко целую, обнимаю.
  Твои твинсы.
  
  Отправить.
  Новое сообщение.
  
  Марк, привет!
  Спасибо, что сделал со мной все это. Я не обижаюсь, не сержусь, наверняка, ты действовал в моих интересах. Я много понял за эти дни. Понял, как был несправедлив к тебе, когда втянул в наши с братом разборки. Да, ты прав. Мы были с Томом семьей, и иногда нашей семье была нужна встряска. Я слишком заигрался в этот раз. А с Эрихом я действительно не спал. Я не тронулся рассудком, когда переодевался в одежду брата и ходил на свидания. Я отлично понимал, что делаю, и контролировал ситуацию. Мне хотелось увидеть того, с кем изменял брат и понять, почему он выбрал его, а сделать это я мог только переодевшись в Тома. Если бы ты был спокоен, то заметил, что Эрих очень похож на меня. Тому нужны были острые ощущения. Эрих для него был тем же, кем для меня был ты. Только наши с тобой отношения я демонстрировал брату, а у него хватило ума не говорить мне об Эрихе. Наверное, мы моральные уроды, раз любили так терзать друг друга. Прости, что делал тебе больно. Я никого и никогда не любил так сильно, как любил и люблю своего брата. Мой брат = мой мир. Извини, что втянул тебя в это. Ты достоин счастья, и я тебе желаю всего хорошего.
  Крепко целую, обнимаю.
  Твой Билл.
  
  
  Рабочий адрес. Он получит письмо завтра утром, прочитает скорее всего в обед, когда всё будет кончено.
  Отправить.
  Только с Петрой не попрощаюсь. Я тупо не знаю ее электронной почты. Ладно, ей напишу записку и оставлю на столе. Найти бы бумагу в этом бардаке...
  
  
  Петра, моя милая Петра! Желаю тебе всего самого хорошего. Спасибо, что ты у меня была.
  Твой Билл
  
  Ну и хватит.
  
  Здравствуйте!
  Извините, что мы встретились по такому печальному поводу, как моя кончина, но таково мое решение. У меня никого нет, я совершенно один, поэтому позаботиться о моем теле некому. Если вас не затруднит, я бы хотел покоиться рядом с моим братом-близнецом.
  Заранее благодарю.
  Билл.
  
  Положил рядом документы Тома. Если мне повезет, то наши урны будут рядом, Томми. Впрочем, думаю, душе фиолетово, куда засунут прах тела.
  Ах, забыл! Отправил смс Эриху: 'Прости за всё. Билл'. Теперь точно всё.
  Итак, у меня четыре упаковки трамадола, за которые я отвалил целое состояние. Я выпотрошил все таблетки из пластиковой оболочки, собрал в ладонь и заставил себя выпить. Получилось не сразу и не все. От горечи я начал давиться и едва не срыгнул всё, что было с таким трудом засунуто в глотку. Интересно, почему таблетки делают такими мерзкими? Много не съешь... Пока лекарство не начало действовать, я переоделся в любимую одежду Тома, которую он мне подарил. Слава Богу, что мы не все вывезли из квартиры, что Марк заставил меня часть одежды (которая напоминала о брате) оставить тут, а то даже помереть не в чем было бы. Потом я посмотрел на себя в зеркало, ужаснулся синякам под глазами и впалым щекам (не зря на меня турок так косился, когда мы рассчитывались), решил, что надо нарисовать лицо. На это я бы отвел времени чуть больше, но дышать становилось все труднее, веки настойчиво закрывались, а голова кружилась. Я уже с трудом моргал. Кажется, действует. Надо перебраться на постель.
  
  
  
  - Иди, все готово.
  -Я не хочу что-то...
  - Ты плохо себя чувствуешь?
  - Не знаю... Мне плохо... Может, отравился?
  - По такой жаре немудрено. Где болит?
  - Вот тут, в груди. И тошнит. Очень тошнит... Мне надо идти...
  Я закрываю глаза и нахожу путь,
  Мне не нужно молиться,
  Я прошел такой длинный путь,
  Я так боролся,
  Больше нечего объяснять,
  Я знаю, всё, что останется, -
  Лишь звук фортепиано.
  
  
  
  Умирать в доме, в котором ты жил, вырос, возмужал, испытал настоящую любовь и потерял всё, гораздо приятнее, чем где-то еще. Это придавало мне сил и умиротворения. Я почти с благодарностью прислушивался к своему организму, понимая, что он не будет цепляться за жизнь. В дверях я испытал нечто непонятное и понятное одновременно. Я как будто смотрел на себя со стороны - вот очень худой и изможденный юноша по стеночке добирается до кровати (я с неудовольствием отметил, что один глаз накрашен криво, мог бы и постараться перед смертью), вот едва ли не на четвереньках ползет по ней и заваливается на бок, потому что руки уже не держат, а колени подгибаются. Кровать казалась огромной, а тело, сжавшееся в комок, загибалось в самом центре. Немного жестковато, но я не жалуюсь. Голова начинала гудеть, как будто в нее запустили рой пчел. Глаза слипались. Я пытался думать о брате, о том, что мы скоро будем вместе, но мысли вяло стекали по стенкам черепной коробки и застывали каплями янтаря. Я улыбался, чувствуя, как отключаюсь. Турок обещал хороший приход... Но кроме того, что меня терзал адский холод и при этом я взмок, словно кто-то облил водой, никакого другого прихода пока не наблюдалось. Но уйти мне не дал... желудок. Его начало дергать. Только этого не хватало. Я перебирал ногами, сжавшись в точку. Я стонал и выл... Черт, это же обезболивающее, почему так больно? А боли в животе становились все сильней и сильней. Том! Том! Я пройду через это. Я не сдамся. Том... Жуткий спазм в желудке, и я едва не спланировал с кровати, попытавшись резко подняться. Я не мог дышать. Грудь сдавило, как под прессом. Сердце в панике ломало ребра изнутри. Меня выворачивало наизнанку. Казалось, что сейчас я выблюю желудок, кишечник и легкие. Меня начал душить кашель - сухой, царапающий горло и сотрясающий мозги. Я задыхался. Кашлял и блевал. Меня рвало от кашля. Я кашлял от рвоты. Все таблетки, которые я с таким трудом в себя запихнул, в полурастворенном виде лежали у подножия моей кровати. Я кое-как добрался до ванной и испугался собственной чумазой рожи с синюшными губами - косметика смазалась и потекла, легла на коже пятнами, кожа такая бледная, что проступила сеть капилляров. Я выпил воды и снова склонился над раковиной. Мой организм передумал умирать. Я смотрел на грудь, где затравленно долбилось сердце. Я видел, как кожа двигается, казалось, оно сейчас прорвется наружу и бухнется кровавым комком в умывальник, где по стенкам сползают маленькие белые кругляшки в слизи из слюней и желудочного сока. Я должен умереть. Я со всеми попрощался. Я обязан умереть. И я сделаю это.
  
  
  
  - Что с тобой? Томми, ты что? Я обидел тебя?
  - Все нормально. Извини.
  - Ты сам не свой.
  - Тебе показалось.
  - Иди ко мне. Ммм... Люблю... Ах... Еще, Томми... Дааа... Ах... Что с тобой?
  - Прости... Мне нужно уйти, чтобы спасти. Я сделаю это.
  Если ты знаешь, где найти меня,
  Если ты знаешь, как достичь меня,
  До того, как этот свет угаснет,
  До того, как я потеряю веру,
  Будь тем единственным, кто скажет,
  Что слышит мое сердце,
  Что отдаст свою жизнь,
  Кто останется навсегда.
  
  
  
  Следующие пару часов мне было, мягко говоря, плохо. Мышцы сводило, грудь раздавило, я не мог дышать, сердце сходило с ума, кашель разрывал мозг. Я стоял над раковиной, размышляя, выплюну я копчик или нет. Я так и не понял, что можно было доставать из желудка так активно, если учесть, что последние три дня я совсем ничего не ел. Почему-то хотелось сладкого чая. Обычного черного чая. Крепкого и терпкого. С сахаром. Чтобы было очень сладко. Еще очень хотелось вызвать скорую и завыть: 'Спасите меня, пожалуйста!!!' Но я не могу. Меня ждет Том.
  Выпив пару литров воды и еще пообщавшись с раковиной, я понял, где ошибся. Большая доза таблеток привела к отравлению, а не к смерти. Надо как-то по-другому действовать. Выпил чаю, чтобы немного успокоить желудок. У меня осталось всего шесть таблеток, больше ошибаться нельзя. Проглотил одну. Сколько ей надо, чтобы раствориться? Минут двадцать-тридцать? Если я их заглотну с интервалом в полчаса, они смогут меня убить? Не больше восьми таблеток в день? Черт, у меня их только шесть... Надо сократить интервал. Кое-как проковылял по квартире, не чувствуя конечностей. Черт, как неудобно получилось перед теми, кто меня найдет. Но на уборку сил нет. Голова кружится, надо лечь. Я налил воды в бутылку, сгреб таблетки и уполз в гостиную. Через двадцать минут...
  
  
  
  - Не уходи! Прошу, пожалуйста, не уходи!
  - Мне надо.
  - Но это глупо!
  - Возможно.
  - Остановись, Том! Куда ты собираешься? У тебя же нет денег! Я не отпущу тебя. Пожалуйста, остановись! Это глупо, понимаешь? Это очень глупо!
  - Мне нужно уйти...
  - Стой! Я не отпущу тебя! Остановись!
  - Чтобы спасти...
  - Нет!
  - Я сделаю это.
  Не дай угаснуть этому свету,
  Не дай мне потерять веру,
  Будь единственным,
  Кто скажет, что верит,
  Заставь меня поверить,
  Что ты не отпустишь меня,
  Aдажио.
  
  
  
  Сердце наконец-то перестало бушевать. Оно билось медленно и словно через силу. Я расслабленно лежал на диване и смотрел, как минутная стрелка ползает по кругу. Казалось, что я вспахал поле и очень устал. Слабость разливалась по телу, наполняя веки тяжестью. Шарик моей жизни наконец-то сдувался. Я старался думать о брате, о том, как оставшиеся в живых воспримут мой уход, будут ли переживать, будут ли вспоминать. Нет, наверное. Мыслям тоже было лень шевелиться. Они как будто перетекали из одной ладони в другую, переливались, и я даже мог дотронуться до них рукой. Комната обретала совершенно иной вид. Надо было включить верхний свет, а то в полумраке бра плохо видно детали. Краски становились все ярче. Откуда-то ясно слышалось пение птиц, шум прибоя, вдали шелестел лес. Я ощущал такую потрясающую любовь от мира, что мысленно подскочил с кровати, бегал по лугу и кружился. Меня окружали небеса. Они словно вошли в меня, стали мною. Белоснежные облака были мягкими и теплыми. Они обволакивали и ласкали меня. Я нежился в них, прислонялся щекой к их бархатным поверхностям и закрывал глаза от удовольствия. Я стремился вперед. Поднимался по ступеням. Птицы пели все громче. Краски становились все ярче. Я слышал чей-то голос, который звал меня:
  - Билл!
  Я бежал ему навстречу. Я знал, что сейчас он точно так же бежит навстречу мне, и мы вот-вот встретимся и обнимемся.
  - Билл!
  И я открыл глаза и увидел моего Тома - во всем белом, такого счастливого и такого загорелого. Он смеялся, обнимал меня и говорил, что теперь все будет хорошо, что мы снова вместе и он больше никому меня не отдаст. Я жадно втягивал его запах, прижимался к его груди и целовал его плечо, в которое уткнулся носом.
  - Билл...
  За нами кто-то наблюдал. Я с трудом отлепился от брата и закрутил головой, стараясь найти того, кто так бесцеремонно нарушает наше единение.
  - Оно смотрит.
  - Кто?
  - Оно. Оно сильнее и умнее меня. Оно какое-то необхватно большое и очень доброе. И оно смотрит. Очень так добро смотрит и ждет.
  А потом стало так тепло. Я шел по берегу моря, по теплому песочку. В воздухе пахло цветами и фруктами. Много, очень много, миллионы и триллионы голосов что-то шептали, но не отвлекали. Они как шелест листвы, как будто рядом, но не мешают, а баюкают. И руки... Я не видел их, осязал, чувствовал каждой клеточкой организма. Они обнимали меня, становилось так хорошо и уютно. Почему-то вспомнилась мама, я совсем крошечный лежу у ее груди, а она качает меня и напевает песенку. Я сытый, довольный, мамино сердце бьется ровно-ровно. Я слушаю ее голос и сердце и закрываю глаза. Сквозь солнечное сплетение струится золотистый свет - моя незримая пуповина. Чем дальше, тем выше я поднимаюсь. Но мне совсем не страшно. Меня баюкает мама и уже от этого я безгранично счастлив, я знаю, что дальше будет только лучше, дальше птицы будут петь красивее, а цветы будут благоухать слаще. Передо мной расступается космос. Я смотрю, как золотая нить теряется в вате облаков, меня манит вверх. Я слышу его голос, ощущаю мамино тепло и млею от ее колыбельной. Я лечу к ним, к людям, которых так люблю и без которых так скучаю. Я уже не обращаю внимания, что нить становится все тоньше и тоньше. Я лечу туда, где мама и брат. Я так по ним соскучился.
  
  
  Глава 13
  
  
  Я медленно падал, кружился, планировал, как лист, получая от полета непередаваемое удовольствие. Я даже напевал что-то похожее на мамину колыбельную. Падение становилось все тягучее, словно мир вокруг меня начинал густеть. Я уже с трудом пробирался сквозь желе космоса, в глаза мне ярко светило нечто, но не обжигало, скорее оставляло блики.
  - Разряд! - услышал четкое.
  Боль пронзила тело. Я захрипел и исчез.
  Это непередаваемо больно - пытаться дышать самому. Возможно, то же самое чувствует новорожденный, когда делает свой первый вдох. Мучительные полувдохи и долгие выкашливания воды, воды, воды, воды... Я словно тонул в мелкой луже, вроде бы и вдыхал на полсекунды, но потом внутри клокочет вода и всё - вдох, как попытка проблеваться легкими. Больно и мучительно.
  А потом я постепенно задышал сам. Вокруг меня словно оживилось пространство. Разом заговорили люди. Послышались шаги... В пелене морока я не мог разглядеть никого - только несколько силуэтов, но я мог лежать и... кажется, все же заснул. По крайней мере, я спал и чувствовал, как ДЫШУ. Время от времени просыпаясь, чтобы прокашляться...
  Только вот на душе было странно. Я так и лежал с закрытыми глазами, слушая, как вокруг суетятся люди, чувствуя, как кожу пронзают иглы, и думал, что не смогу жить без этого удивительного чувства покоя, что меня зря вернули в этот бренный и маразматичный мир, в котором я никому не нужен. Больше не удастся испытать ни тех восхитительных запахов, ни тех сладких вкусов, ни той потрясающей радости. Чувствовал ли я до этого? Нет... Видел ли я что-нибудь прекраснее? Тоже нет. В этом мире нет доброты, нет мира, нет гармонии. Я словно всю жизнь смотрел старенький черно-белый телевизор, а мне показали, какой действительно бывает жизнь на большой экране в 3D-формате и со звуком Dolby Digital. И теперь я снова вынужден смотреть свой занюханный телевизор, вспоминая о несостоявшемся полете в 3D.
  А потом я все-таки открыл глаза, потому что солнечные лучи расположились прямо на лице. Они обжигали кожу, проникали сквозь веки, вынуждая их открыться. Сначала я ничего не видел. Лишь силуэт белого ангела с золотистым свечением над головой. Я даже толком не видел, что он белый, просто размазанное светлое пятно, силуэт ангела, у которого едва-едва прорисовывались контуры. Он сидел по-турецки в кресле. Быстро щелкали клавиши белоснежного ноутбука, который лежал на перекрещенных ногах, и я еще подумал, что ни фига себе, и до небесной канцелярии дошел прогресс. Ангел улыбался. Так нежно и так спокойно, что хотелось смотреть на его улыбку, впитывать ее в себя, наслаждаться ею. А потом я моргнул и понял... Он сидел в кресле по-турецки. Во всем белом. На лбу белая повязка, на голове черные брейды. Они давно не переплетались, поэтому против света казалось, что волоски из-за пушистости светятся золотым. Сердце радостно двинуло мне по челюсти и умчалось в пятки. В груди все так сразу затянуло от боли. Я пристально смотрел на него и боялся вновь шевельнуть ресницами и прогнать наваждение. Он ухмыльнулся, склонил голову на бок, почесал нос и опять принялся что-то строчить в ноутбуке. В глазах искорки, которые я так любил. Уши пробиты и стоят тоннели. Однако, на небесах не все так плохо, как можно подумать. Что-то звякнуло. Он провел пальцем по тачпаду. На несколько секунд замер и рассмеялся. И голос прозвучал так знакомо, так привычно и так... Как ТАМ, только в миллион раз лучше. Глаза начинали болеть, веки вот-вот снова дрогнут и на мгновение сомкнутся, хоть бери и держи их пальцами. Но тогда ангел обязательно заметит это движение и исчезнет. А если я моргну, он исчезнет тем более. Что же делать? Что делать? Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ УХОДИЛ! Он потянулся, зажмурившись и состроив довольную рожицу. Бросил на меня беглый взгляд, прежде чем снова уткнуться в монитор. И тут же опять посмотрел на меня. Прямо в глаза. Через мгновение на его лице расплылась наисчастливейшая улыбка. Он вскочил, кинул ноут в кресло и подлетел ко мне. И тогда я моргнул...
  - Тихо, аккуратно, - прошептал, касаясь теплой ладонью моего холодного плеча.
  Я боялся открыть глаза. Его пальцы невесомо скользили по контуру моего лица, чуть касались губ, а я боялся открыть глаза и выскользнуть из этого волшебного сна. Он все гладил, гладил и гладил, как гладил я его на кладбище. Он дарил мне такое же нежно-воздушное тепло, какое дарил тогда на кладбище. И если все так, как было там, то может быть я уже с ним? И можно расслабиться? Можно смотреть на него? Можно чувствовать его?
  - Ты не представляешь, как я по тебе соскучился, - выдохнул он и осторожно сжал мою ладонь.
  Я вцепился в нее со всей силы, боясь, что он исчезнет. И заставил себя открыть глаза и посмотреть на него.
  - Привет, - улыбнулся Том. И я от радости заплакал.
  Он обнимал меня, немного неуклюже из-за поднятого 'заборчика' бортика. Ласкал и что-то шептал. Я совершенно ничего не понимал, просто слушал его голос и от счастья глупо плакал. Том большими пальцами вытирал мои слезы, целовал меня мягкими губами и говорил, что все будет хорошо. А мне хотелось вцепиться в него всеми конечностями и не отпускать от себя ни на мгновение, и лишь кошмарная слабость не позволяла мечте осуществиться.
  - Ты пришел забрать меня? - хриплым голосом прошептал я, чувствуя, как ужасно саднит горло.
  - Не, - качнул Том головой. - Мне не отдадут тебя пока.
  - Я с тобой! - дернулся я вперед. - Забери меня! Умоляю, забери!
  Он тут же схватил меня за плечи и чуть прижал, не позволяя дергаться.
  - Осторожно. У тебя катетер в шее. Лекарство капает.
  Я бережно потрогал шею, чтобы понять, о чем Том говорит. И действительно, в одном месте все было заклеено пластырем и тянулась трубочка к штативу с капельницей. Я был похож на собаку на поводке.
  - Я заберу, как врач разрешит, сразу же заберу. У тебя сильное отравление. Врач не разрешает. Но как только тебе станет лучше, я заберу, - ласково говорил он и гладил по щекам, шее, голове, плечам.
  - А мама знает, что ты заберешь меня?
  Том как-то тревожно посмотрел на меня и нахмурился.
  - Я не отдам тебя маме. И папе тоже не отдам. Никому не отдам. Ты только мой.
  Я довольно улыбнулся.
  - А я видел ее. Она прижимала меня к груди и пела колыбельную. И ты звал меня. Ты звал, и я пришел.
  - А мама звала? - еще больше нахмурился брат.
  Я задумался, пытаясь вспомнить.
  - Она помогла мне добраться до тебя.
  Том облегченно выдохнул.
  - Боюсь, что мама помогла мне добраться до тебя, идиота. По-другому я не могу объяснить, как я так быстро попал домой. Меня словно вел кто-то.
  Теперь настало мое время хмуриться.
  - В каком смысле?
  Я ощупал его. Том был вполне себе осязаемый. Теплый, мягкий и как будто абсолютно живой. Или в бреду все ангелы кажутся из плоти и крови?
  - Ты не ангел?
  Он покрутил головой, заглядывая за плечи, потрогал голову рукой и хихикнул:
  - Не, крыльев нет, нимба нет, стало быть не ангел. - Повернулся и потрогал себя сзади. - Хвоста тоже нет, значит не черт.
  - Ты жив?
  Том повел плечами:
  - Вроде как да.
  - По-настоящему? - не верил я.
  Он дернул себя за косичку.
  - Ну. А в чем проблема-то?
  - В том, что ты умер.
  Том прищурился.
  - Это я умер? Это ты чуть не умер, болван!
  - Я хотел к тебе. Я устал быть один. Меня все предали.
  - Ради всего святого, не начинай. Билл, можно уже выходить из роли. Алё, ты переигрываешь. Все эти штучки отлично действуют на кого угодно, но не на меня, - не слишком натурально рассмеялся Том.
  - Что?!
  - То! Я чуть с ума не сошел! В тебя круглосуточно что-то вливают, литрами. Делали гемодиализ. Что-то льют, льют... Был сильный удар по печени. Ты двое суток лежал на искусственной вентиляции легких, двое суток без сознания, без прогнозов, без шансов! Ты понимаешь, что врачи мне ничего не говорили, кроме: 'Готовьтесь к худшему'. Зачем, Билл? Приди я на полчаса позже, тебя бы не спасли.
  - Я хотел к тебе.
  - Странный способ попадания ко мне, тебе не кажется? - Том вдруг отпрянул от меня. И если бы ни слабость, я бы кинулся за ним и схватил его. Меня накрывала паника: а вдруг он уйдет, вдруг растворится, вдруг исчезнет. Том закрыл лицо и затряс головой: - Нельзя, доктор запретил. Нельзя... Нельзя...
  Я попытался поднять руку, но она не слушалась.
  - Том! Том, Том, Том! - звал я с отчаяньем.
  Он опять сжал мою ладонь.
  - У тебя два раза останавливалось сердце! Три минуты, Билл! Ты три минуты был мертв! Ты знаешь, что я пережил за эти три минуты?! - Брата затрясло, глаза заблестели. Я почувствовал, как пальцы сжимаются, словно он боится, что я сам сейчас исчезну. - Я бы не пережил, если бы ты умер...
  - Что ты пережил за три минуты? Ты знаешь, что я пережил за эти полгода, Том?! - завопил я неожиданно прорезавшимся голосом. У головы что-то начало попискивать. - Где ты был?
  - Ты просил меня не мешать тебе строить свою жизнь. Я ушел. Какие ко мне претензии? А то, что ты тут пережил за полгода, я отлично прочитал в собственном ноутбуке. Отличная игра, ничего не скажешь! Суперски подготовился! Тебе надо на актерский поступить!
  - Что?! - попытался я приподняться на локтях, но ничего не вышло. Прибор запищал громче. - Отличная игра? Подготовился? Я похоронил тебя!
  - Да от тебя и не такого можно было ожидать! Почему в космос не отправил? Совсем спятил от ненависти?
  - Ты не понимаешь... Я... тебя... похоронил... - шептал я, чувствуя, как последние силы уходят прочь.
  - Я уже слышал эту смешную историю, - презрительно фыркнул Том. - Ты это специально сделал, чтобы влезть в мои дела, чтобы разнюхать и разведать?
  Я устало отвернулся.
  - Я похоронил тебя, Том. Ровно полгода назад. Через три дня после того, как ты ушел, мне позвонили из полиции и попросили прийти на опознание. На столе в морге лежало обгоревшее тело. У него были такие же брейды, пирсинг... И родинки... Документы твои... Рост... Руки... А потом я ничего не помню, все как в тумане. Я похоронил тебя... Все это время рядом со мной были только Марк и твоя Амели. А где ты был всё это время, пока я уничтожал себя?
  Я чувствовал его взгляд и растерянность. Прибор у головы противно пищал. Меня подташнивало. Голова кружилась. Темнота ползла из угла. Если бы у меня были силы, я бы сам подошел к ней и нырнул. В ушах гудело... Пальцы на руках и ногах начало покалывать. Спасительная темнота ползла слишком медленно... У меня даже не было сил улыбнуться ей, когда она мягко приняла меня в свои объятия...
  Я проснулся глубокой ночью от того, что мне адски холодно. По комнате бродили какие-то тени, но мне было не страшно. Я попытался поправить одеяло, но не смог, оно казалось неподъемным. Тома тоже не было. Я лишь грустно улыбнулся - хороший был сон. Слезы текли по вискам. Прикольно, даже во сне я умудрился с ним поругаться. Меня еще интересовало, почему он мне не снится. Я бы себе тоже не стал сниться. Зачем меня спасли, а? Ну кому я нужен? Никому... Брат даже не стал забирать меня к маме... Я неудачник.
  Утренние процедуры должны были, наверное, меня разбудить. Я почти не реагировал ни на манипуляции медсестры с моими венами, ни на вопросы лечащего врача. Я представлял себя лужей на асфальте, которая сохнет под солнечными лучами. Я хотел высохнуть точно так же. Испариться. Просочиться. Как там это называется? Круговорот воды в природе? Вода, земля, испарение, небо? Сейчас я был близко к последней стадии этого круговорота. Зачем меня спасли?
  - А что мне на тебя жалуются? - прозвучал звонкий голос.
  Я вздрогнул, распахивая глаза. Том. В широкой ярко-голубой футболке и моих любимых синих джинсах. На голове бандана с черепами. Косички крысиными хвостиками рассыпались по плечам.
  - Тебе нельзя, но я все равно принес, - заговорщицки подмигнул он. - Сладкое поднимает настроение.
  - Ты жив? - еле разлепил я губы. - Ты мне не снишься?
  - Не снюсь, не снюсь. И я принес тебе тирамису. Врач меня убьет, но это, кажется, единственное, что поднимет тебе настроение.
  Брат пододвинул к кровати табурет, аккуратно извлек из пакета ванночку с пирожным и пластиковую ложечку.
  - Открывай рот, - улыбнулся довольно, поднося ложку к моему лицу.
  Я уклонился от сладкого.
  - Ты точно жив?
  Том улыбнулся.
  - Амели вчера появилась. Вы с Марком произвели на нее такое неизгладимое впечатление в ресторане, что она забыла в гостинице телефон, разбила ноутбук. К тому же у нее умерла бабушка, и она несколько дней занималась похоронами. Вчера она вышла на работу, ну и прочитала твои письма. Зачем ты довел ее до истерики?
  Я смутился, но отворачиваться побоялся - все это до сих пор казалось мне сном, который в любой момент мог прерваться.
  - Мне надо было с кем-то поговорить...
  Том самодовольно захихикал:
  - Не переживай. После разговора со мной, у нее, кажется, вообще все плохо стало.
  - Ты ее обидел? - возмутился я.
  Он заиграл бровками и кокетливо повел плечом.
  - Не каждый день звонишь на тот свет. Ешь... - опять сунул мне ложку в рот. - А то я сам все съем.
  Я с удовольствием заглотнул сладкую массу и закрыл глаза. Ради этого стоило умереть.
  Том кормил меня и улыбался. Гладил постоянно. Целовал. Я не спускал с него глаз и не позволял отойти от себя. Казалось, что сейчас я проснусь, и опять все будет плохо.
  - А ты помнишь, как я выпаивал тебя водой через трубочку?
  Я качнул головой.
  - Совсем-совсем? - сдвинул он жалобно бровки и выпятил нижнюю губу. - Я все утро тебя выпаивал, а ты не помнишь.
  Я снова качнул головой. Ничего не помню. Совсем.
  Дверь приоткрылась и в палату просунулась голова Амели. Черт, надеюсь, у меня на морде нет размазанной косметики, а то, когда я видел себя последний раз в зеркале, видок у меня был кошмарный. Узнав меня, она широко улыбнулась и просочилась к нам, воровато прикрыв за собой дверь.
  - Меня не хотели пускать, - игриво закусила она губку, переводя взгляд с меня на Тома. - Идиот, - недовольно скривилась и тут же потеряла ко мне всякий интерес, уставившись на Тома.
  Брат поднялся, поправил футболку и протянул ей руку.
  Ее взгляд медленно скользил по нему. Глаза в глаза. Она сделала шаг вперед и крепко его обняла. Том ткнулся носом ей в плечо, и его лицо скрылось за белокурыми волосами. Они стояли так несколько секунд. А я чувствовал, как к радости подмешивается ревность. Том мой. Только мой.
  - Живой? - наконец-то оторвалась она от брата. Руки тут же бесцеремонно пробежались по телу. Она словно проверяла, что под широкими футболками скрывается настоящее живое тело.
  - Я даже поправился, - похлопал он себя по животу. Потом неожиданно задрал футболку и продемонстрировал ей накачанный пресс.
  Амели засмеялась:
  - Живой... - и снова повисла у него на шее. - Я не поверила... Черт, я думала, что это Билл прикалывается. А ты живой! Живой! Настоящий.
  Том смеялся, гладя ее по спине. Я кашлянул. Девушка тут же слезла с моего брата, смущенно подошла ко мне.
  - Билл, ты идиот, - сказала ласково, с улыбкой, взяв мою руку в свою. - Как ты мог подумать, что я расскажу Марку про вас с Томом?
  - А кто тогда?
  Она пожала плечами.
  - Не я точно.
  Ее голову, как стрелочку компаса, настойчиво поворачивало в сторону Тома. Губы тут же растягивались в наисчастливейшей улыбке, а глаза блестели так, словно он уже сделал ей предложение. Она даже не замечала, что сильнее сжимает мою кисть, когда смотрит на него. Том покраснел, обошел вокруг кровати, опустил один бортик и сел рядом со мной, взяв мою руку в свою. Я еще никогда не чувствовал себя настолько по-дурацки. Я высвободил обе руки, с трудом приподнялся повыше (при этом они оба кинулись мне помогать), прищурился и строго спросил:
  - Ну и что вы скажите мне в свое оправдание? Бросили меня все! Я чуть не умер!
  - Я телефон потеряла, ноут разбила и была на похоронах. С работы проверила почту... Я думала, что потеряла тебя. Клянусь, я бы убила Марка...
  - Надо у него забрать вещи, - поморщился я.
  - Он утром привез всё, - стал серьезным Том.
  Мы с Амели как по команде повернулись к нему.
  - У нас же с тобой голоса похожи. Нас всегда путают... - Том опустил смеющийся взгляд и сжал губы, чтобы не заржать в голос. - Он накануне позвонил... Спрашивал, что за фигню ты ему написал. А мне Амели уже все рассказала. Я просто попросил его вернуть твои, ну то есть мои, вещи...
  - Он впечатлился, когда тебя увидел? - ехидно улыбнулась Амели.
  - А то, - ухмыльнулся брат и потер руку, сжатую в кулак. Подрался что ли?
  - Мальчики, то, что Марк сделал, - это, во-первых, отвратительно, во-вторых, противозаконно. Этот врач не имел права тебя гипнотизировать без твоего письменного согласия, которое ты, Билл, я уверена, ему не давал. Ведь не давал?
  Я мотнул головой.
  - То, что они сделали с тобой, трактуется законом, как превышение полномочий и медицинское преступление. А, учитывая, в каком состоянии ты был в последнее время, то... Они воспользовались твоей беспомощностью! А вся эта история с квартирой, с салоном. Это мошенничество чистой воды! Гипноз, как метод - реален, но использование наведенных иллюзий на сознание дееспособного, не состоящего на учете в психиатрической клинике, совершеннолетнего пациента, без его согласия - это явно криминальная составляющая. Я предлагаю найти хорошего юриста и подать на них в суд.
  - С удовольствием, - Том снова мстительно потер кулак. Ну точно подрался.
  - Не надо, - остановил я их злобные планы. - Я думал об этом. Марк ведь был прав. Он столько носился со мной, так помогал, лечил, когда я болел, платил штрафы, когда я в припадках крушил витрины... Марк хороший, он очень сильно меня любил.
  - Билл, но ты... - возмутилась Амели.
  Я перебил:
  - Прошу, не надо. Я лучше его знаю. Если он так сделал, значит думал, что это единственный выход. Не мог же я ему рассказать всю правду о нас с Томом. Он ведь считал тебя гомофобом.
  - А я такой и есть, разве нет? - засмеялся Том. - Ненавижу гомиков, которые клеятся к моему брату.
  - Дурак, - пихнула его покрасневшая Амели.
  - Ты сказал ему про меня?
  Том помедлил с ответом.
  - Да, но я просил его не приходить. Думаю, впрочем, что он и не придет.
  - Мне почему-то хочется перед ним извиниться...
  Амели погладила меня по руке. Том отвернулся. Ему явно было неприятно. Я сделал над собой усилие и постарался как можно веселее отвязаться от противной темы:
  - И потом, честно говоря, это все такие мелочи по сравнению с тем, что Том живой. Я не знаю, за что мне такое счастье привалило. Ведь так не бывает. И если для того, чтобы ОНО вернуло мне брата, мне надо было пройти через весь этот ад, я бы не задумываясь прошел через него снова.
  - Билл, но... Черт! Да ты себя не видел! Я всю нашу встречу мечтала вонзить ему вилку в глаз!
  Я захохотал:
  - А я тебе...
  Амели тоже рассмеялась, и только Том нервно задергал ногой и уставился в потолок, ожидая, когда же мы перестанем веселиться.
  - Ты и про это рассказала ему? - кивнул я в сторону брата.
  - Да. Я испугалась, что у тебя голова вообще поехала и ты опять выдаешь себя за Тома... У вас так голоса похожи.
  - У меня ниже, - встрял Том.
  - Ты не знаешь еще, как он говорит голосом брата.
  - И не только, - показал я ему язык.
  - Окей, договорились. Если мне в следующий раз будет лениво тащиться на свидание, я пошлю тебя. Какая разница, мы же одинаковые.
  - Я тебе дам свидания, - ущипнул я его за ляжку.
  Том вздрогнул, шикнул и недовольно покосился на меня. Мы с Амели засмеялись.
  - Спелись, - буркнул он, поджав губы.
  - А где ты был? - все-таки решил я рассмотреть все черные пятна в нашей жизни.
  - Да, - поддакнула Амели. - Где ты был? Хотя, стой, не говори! Я, кажется, знаю, где ты был. Лучше скажи, что можно купить в детском магазине на сумму в шестьсот евро?
  - Велосипед, - невинно захлопал брат ресничками.
  - Велосипед? - вытаращились мы с Амели.
  - Классный такой... - попятился Том от нас, почувствовав неладное. - Со скидкой... Почти триста евро... Marin Palisades Trail... Амортизационная вилка, дисковые гидравлические тормоза, двадцать семь скоростей. Я о таком всю жизнь мечтал...
  - А косметика в женском магазине? - понизив голос, пытала его девушка.
  - Гели для бритья, мыло... А что? Мне же надо было чем-то умываться.
  - А сумки? 'Фурла'?
  - Слушайте, что вы пристали? Мне надо было на что-то жить? Мне нужна была приличная одежда, портфель, ремень! У меня все вещи украли! Всё-всё! Только паспорт один остался и кредитка, которую Билл заблокировал.
  - Где украли?
  - Я билет покупал на самолет. Сумка в метре от меня стояла. Билет купил, повернулся, а сумки нет. Всё украли. У меня только билет на руках остался, кредитка и паспорт.
  - Точно! Паспорт! Я ведь его так и не нашел. Там права были... Ты же всегда только права с собой таскал!
  - Я снял квартиру в Париже, надеялся устроиться на работу...
  - Ты же не любишь Францию.
  - Куда были билеты, туда я и полетел. Мне в тот момент хоть к черту на рога надо было свалить. А потом ты заблокировал карточку мне назло.
  - Я думал, ты погиб! - подскочил я.
  - Билл, успокойся, - придержала меня Амели. - Том же не знал, что все так получилось. Почему ты не звонил?
  Он отвернулся.
  - Том? - мягко улыбнулась Амели.
  - Билл обидел меня очень сильно. А когда карточку заблокировал, я слово себе дал, что не буду ему звонить. Сам справлюсь. Я ж думал, что он подлянку мне эту специально подстроил, чтоб я обратно приполз. А я не хотел ползти. Я сам...
  Девушка шумно выдохнула. Меня трясло от гнева.
  - Дебил! - одновременно произнесли мы.
  - Я же не знал... Если бы я знал, то прилетел бы немедленно. Билл, я, правда, не знал. Я думал, что у тебя все хорошо, что ты с Марком, счастлив, живешь в свое удовольствие. Я не хотел тебе мешать.
  - Неужели ты не чувствовал, как мне плохо? Неужели ты не чувствовал, как я сходил с ума, как меня ломало? Ты же всегда чувствовал меня.
  Том потупился.
  - Я думал, что это мне так плохо. Меня тянуло к тебе, ты снился мне постоянно, меня размазывало жутко. Мы же никогда не расставались, не ссорились так. У меня жуткая ломка была. Но я решил, что если тебе с Марком хорошо, то и я переболею, я смогу, выдержу. А потом, когда ты заблокировал кредитку, я решил, что ты мне мстишь, делаешь это назло. Меня выгнали с квартиры. Я неделю жил на улице. Деньги кончились, есть было не на что...
  - Почему ты не позвонил? - перекинулась через меня Амели и схватила его за руку. - Какого хрена ты не позвонил, идиот?! Если бы ты позвонил, то ничего бы этого не было!
  - Я не хотел сдаваться. Я дал себе слово, что смогу без Билла, и держался.
  - Но он не может без тебя, Том! Ты больной! Том, ты ненормальный!
  - Я не знал!!! Откуда я знал, что у вас тут такое произошло? Я не экстрасенс! Я не вижу на расстоянии! А потом я познакомился с парнями, мы уехали из Парижа. Отрывались в деревне, зарабатывали деньги на общину, свежий воздух, натуральные продукты... Молоко там... Яйца... Я такого масла никогда в жизни не ел...
  - Неужели ты не вспоминал обо мне?
  - Я и не забывал о тебе. Думал постоянно... А неделю назад мне кошмары стали сниться. Как будто я падаю. Ты меня ловишь. Кажется, что я спасусь, а потом ты слабеешь и отпускаешь меня. Я падаю и разбиваюсь. Один и тот же сон много раз подряд. А четыре дня назад... Я проснулся и понял, что случилась беда. И это уже была не тревога, а паника. Я метался по нашему дому, не мог есть, не мог сидеть... Этьен достал денег на билет, договорился с фермером, чтобы тот отвез меня в город. Я чуть не сошел с ума.
  - Кто такой Этьен? У тебя там был парень? - пристально смотрел я ему в глаза.
  Том как будто не ожидал этого вопроса. Смутился.
  - Наверное, это тот, кого главным в общинах считают, да? - осторожно не то спросила, не то подсказала Амели.
  Том быстро закивал:
  - Да, он главный в общине был.
  Врет. Вижу, что врет. Закрываю глаза - ну и черт с ним, с этим французешкой. Том все равно мой!
  - Ну, рассказывай дальше, - поторопил я его, сделав вид, что поверил.
  Том едва заметно облегченно выдохнул, а потом продолжил, постепенно возвращаясь к тому волнительному голосу, каким говорил:
  - Оно гнало меня. Прилетел, а на такси денег не хватает... И тут какой-то мужик подходит, мол, подвезти? Мы ехали, а нам везде зеленый... Я звонил, ты не открывал, хотя свет горел, я видел. Я выбил дверь, а ты... в блевоте у дивана на полу лежишь, скрючившись. Пока скорая ехала, я тебя пытался разбудить, тряс. Когда совсем отчаялся, ты вдруг открыл глаза и сказал так ясно, что оно на тебя смотрит и зовет. Я просил не слушать его, остаться со мной... Ты умер у меня на руках. Врачи запустили сердце. А второй раз уже на операционном столе. И они никак не могли запустить сердце. Я поклялся, что больше никогда не оставлю тебя одного и никому не дам в обиду. А потом ты задышал...
  Том прижал мою руку к губам.
  Амели смущенно отвернулась.
  - Ладно, мальчики, вам надо поговорить. Не хочу мешать.
  - Куда ты? - повернулись мы к ней.
  - В гостиницу.
  - Ну уж нет, Ами. Зря что ли я диван отмыл.
  - Ты отмыл диван? - удивленно приподнял я бровь.
  - Ну не я, - замялся Том. - Какая разница? Важно, что теперь в квартиру можно войти и даже жить в ней можно без риска сломать ногу. Надеюсь, ты умеешь готовить?
  - Ах вот зачем ты меня приглашаешь? - всплеснула она руками.
  - Она что, и ночевать у нас будет? - возмутился я.
  - О, черт! - застонал Том, схватившись за голову.
  Я засмеялся, устало упав на подушку. Страшный сон кончился. Даже не верится. Всё на своих местах. Все на своих местах.
  - Том, а Рыболов? - вдруг вспомнил я об Эрихе.
  - Какой рыболов? - нахмурился он.
  - Эрих...
  Том так покраснел! Амели прыснула, закрыв лицо руками.
  - А можно я для него буду мертвым, а? - робко спросил он.
  - Сколько ты с ним встречался? Только честно.
  - Два раза. Он немного того... - покрутил пальцем у виска. - Мне не понравилось. Необычно, но я не хотел повторять. А ты?
  Я почувствовал, как вспыхнули уши. Постарался придать лицу самое незаинтересованное выражение.
  - Я тоже пару раз. Он немного того... - Глаза брата ревниво сузились, и я торопливо добавил: - Но в отличие от тебя, я с ним не спал.
  - Угу, - буркнул он.
  - Амели, скажи! - в один голос.
  - А я что? Я ничего, - отошла она в сторону и снова захохотала.
  - Дураки вы такие, - вздохнул Том. - И я так по вам скучал.
  Он сжал мою руку. Амели накрыла наши руки и улыбнулась.
  - Это, конечно, полный идиотизм, и вы два гребаных извращенца, но почему-то я сейчас так рада за вас... Всё так, как должно быть. Как правильно. И пусть весь мир сдохнет, доказывая мне обратное. Так правильно.
  
  
  
  03 июня 2010 - 29 апреля 2011
  Москва
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"