Диоген стоит посреди клеткобашни - вертикального сосуда - и наблюдает, как меняются облака и очертания крыльев хищной птицы.
Его тень не касается стен. Он сам себе кажется тёмным силуэтом на вазе, залитой ослепительным сиянием раннего приморского утра.
Диоген часто видел хищных птиц, их можно было узнать по размаху крыльев и молчанию. Он целыми днями слышал крик и ссоры чаек, но временами уши словно закладывало чем-то мягким, и наползал туман. Тьма перед глазами дымилась, струилась, комковалась, сгущалась...
...и вот опять кто-то неуловимо знакомый протирал двойной поблескивающий предмет, чтобы водрузить его на нос - чтобы, недовольно щурясь, уставиться в тускло подсвеченный вход в темноту, будто в тёмную густую воду.
Я полюбил это путешестие в другой мир, эти картины.
Первая из них возникла, когда я ночью работал и отключили свет. И в полной темноте - из уже неразличимого прямоугольника монитора - вдруг на меня посмотрела сова. Моргнула и мысленно пригласила в свой мир.
Пока я с интересом ждал продолжения, всё вокруг изменилось. Прямо под когтями уходила вниз каменная стена, свежий морской ветер ерошил мне перья. А рядом, хоть и в отдалении, мерцали глаза собратьев и сосестёр в пернатом обличье.
И я сначала почувствовал, а потом увидел, что там, где-то внизу, под обрывом каменных стен, в центре разрушенной башни спит человек.
Мне хорошо видно Диогена в башне без крыши. Ночью он перетаскивает свою подстилку к центру площадки и спит под открытым небом.
Он просыпается, видит звёздное небо и то, как светятся в темноте наши глаза.
Диоген сжимает в кулаках или воздух, или полированные блестящие поручни, или свою одежду. Вокруг него или вокруг тебя - прочная каменная клетка, и, что бы ни происходило, нельзя биться головой о стену, потому что там, где стена кончается, остаётся воспоминание о небе. И в высоте летают птицы - по твою душу.
Башня - одно из пристанищ пиратов: разрушенный, заброшенный маяк.
А сбоку пристройка с неповреждённой крышей. Там хранится еда и можно спрятаться от полуденного солнца, и оттуда - выход в подобие внутреннего дворика: в каменную трубу, открытую небу.
У старика есть запас провизии и воды. Первое время ему приносили еду, не открывая дверь, а потом стражник исчез.
Теперь надо было растягивать еду и особенно воду.
О том, что за Диогена должны прислать выкуп, я узнал, когда был совой.
Прямоугольник монитора гаснет последним. Ночью опять отключают свет, может быть, дадут через считанные минуты, а может быть, это до утра. Идти до комнаты долго, дети спят, не хочется шуршать и шлёпать, поэтому проще подождать минут двадцать в любимом рабочем кресле, допивая остывший чай и привычно глядя в монитор, очертания которого едва угадываются в темноте.
Но ровные линии изгибаются и колышутся, становятся чётче, как будто вокруг посветлело: взошла луна. И сразу тема дневных хищных птиц сменяется темой ночных, и накатывает ужас.
Беспросветное отчаяние, такое знакомое по прошлым приступам. Ты иногда просыпаешься, лёжа на животе, без подушки, на простыне, влажной от слёз. Ты плакал во сне и продолжаешь плакать наяву - от того, что клубилось, и душило, и превращалось в сову-неясыть, и хлопало крыльями...
Это так просто, - рассуждаешь потом, - это меняется погода. "Да-да, я слишком метеочувствительный, или становлюсь таким с возрастом, а сова..." Конечно, это объясняется просто: не надо было заглядывать в учебник сына! Но трудно переносить его "вслух-старания" справиться с английским текстом - и в итоге папа подключается: "Да какой же тут "Оул", скажи "Аул"!"- и такая безысходность в ссутуленных плечах ребёнка, и равная степень негодования на себя, бездарного педагога, и на сына, который не занимается английским, а вместо этого играет в дурацкие игры...
К сожалению, я подвержен сезонным депрессиям. Я почти ненавижу себя за это чувство полного бессилия - и плохо, если оно совпадает с какой-нибудь сложной работой, где требуется быстрота и сосредоточенность. Но работу ради денег можно сделать, вытянуть, за счёт профессионализма и здорового упрямства.
Хуже, если кризис творческий - нет ни слов, ни идей, ни эмоций, есть одна головная боль и мысли о лекарствах.
Вот из этого состояния - когда засыпаешь одним ухом на клавиатуре - может вывести порыв ветра, которому неоткуда взяться.
Неоткуда. Кроме как из монитора.
Иногда из обморока выводил шум дождя за окном или какой-нибудь сильный резкий запах. Вот маленькая дочь добралась до нового, недавно подаренного крема для бритья, и в нос ударила безумная, божественная смесь запахов: алоэ и холодного чая с какими-то китайскими мотивами. Этого было достаточно для встряски, шока. Достаточно, чтобы дать себе слово не сдаваться. Просто жить дальше, отгораживаясь от нахлынувших волн ужаса.
До следующего обморока. Тебя разбудит очередной порыв ветра, движение воздуха или новый запах. Невероятный запах нового крема, который открыла трёхлетняя дочь.
Постепенно приходило узнавание, понимание, проникновение в глубокие слои того мировосприятия, тех эмоций. И конечно, грань между внешней упорядоченной жизнью и запутанными метаниями, ночными или вечерними, становилась всё заметнее и острее.
То, что называется внутренним конфликтом, отражалось многократно в зеркалах, расставленных по кругу или по эллипсу...
...но часто они формировали жёсткую клетку.
Такие клетки с жёсткими углами оставляют выход только туда, где летают птицы, - вверх.
В моменты отчаяния я завидовал своему древнегреческому двойнику: у него была гармония с природой, морем и ветром. Даже в плену. Моя вечная проблема, почти тщетное стремление - удержать чувство полноты жизни. Просто чувство жизни: когда много всего - солнца, энергии. Молодости. Когда не всё сводится к текстам-и-мыслям-и-словам, написанным от руки или набранным на клавиатуре.
...Только совы знают, что происходит. Только они понимают, что старика захватили в плен пираты. За него требуют выкуп, и нужно идти в город. Диогена любили и поддерживали граждане, поэтому деньги собирают быстро. Отряд уже в пути. Пираты получат выкуп, и кто-нибудь из них придёт сюда, к разрушенному маяку.
Пусть они освободят старика. Пусть только не будет поздно.
Совы видят и слышат, что говорит начальник отряда своим воинам: хорошие полновесные монеты; надо торопиться; отпустим старика. Было ошибкой вообще брать его в плен. Надо торопиться, если мы не успеем, в народе за такое не похвалят.
Качество тетрадрахм проверяют одним и тем же способом: насечкой. Повреждения в монетах бывают только с одной стороны - там, где изображена сова, потому что с оборота - профиль богини Афины.
Я получил на хранение две такие монеты. Тетрадрахму с насечкой и дидрахму.
При странных обстоятельствах. Наш родственник, который нам их оставил, позже пропал без вести в одной из горячих точек. На Балканах.
Он меня любил, наверное. Никаких лишних слов. Ни намёка, что "это клад", "это редкость", "береги их". Как будто между делом. Уезжал, зашёл попрощаться. Оставил "на память". Я долго не знал, что он уезжал на войну.
Временами нам с семьёй было так трудно, что шла речь о том, чтобы продать монеты. Или хотя бы одну из них.
Я смотрю на монеты. И всё ещё надеюсь, что мой дядя-нумизмат вернётся.
Кстати, с тех пор, что у нас дома поселились античные совы, я начал видеть "кино" - картинки, ободрявшие в ситуациях, когда я не видел выхода...
...а особенно - в творческие кризисы, когда остро не хватает: моря, пляжа, ветра...
...а больше всего не хватает здорового ощущения полноты жизни - принадлежности к единому, дышащему всей грудью миру.
Это особое дыхание юного человечества, не отягощённого кошмарами истории, революциями и ниспровергнутыми авторитетами. Это здоровое отношение к человеку как к гармоничному существу, без перекосов, без многовекового слоя религиозных запретов. Без отрицания тела во славу духа, но и без отмашек в обратную сторону, когда потребности тела ставятся на первое и главное место.
Я видел этого старика, чувствовал наше родство и то, что он не понимает причины своего заключения. Он просто старается находить утешение в философии - как всегда.
Когда загорается свет, я жду, пока перезагрузится компьютер. Захожу в почту и вижу уведомление о том, что киностудия купила мой сценарий. На мой счёт перечисляют неплохие деньги, часть гонорара, аванс. Предполагаются дальнейшие совместные проекты, названа дата переговоров о работе. Значит, деньги будут - и не таким узким ручейком, как раньше.
К моим ногам текла ленивая полноводная река и выбрасывала под ноги монеты - древнегреческие дидрахмы с изображением совы.
Мы разбогатеем, и я скажу жене: давай съездим в отпуск к морю! Как раз дочка уже подросла. Пусть они с братом поплавают не в бассейне, а в настоящем море.
И я знаю, куда мы отправимся. К тому разрушенному маяку, похожему на кувшин-пифос.
...Старик проснётся, залитый утренним светом.
Диоген лысеющим теменем чувствует тени птиц и стремится к солнцу, крепко привязанный то ли к каменному колодцу, то ли к своему телу.