Последняя неделя мая неторопливо влилась в первые дни июня, и в поместье Конарда Артура Эйза царили мир, покой и нега. Все волнения, то и дело колыхавшие спокойствие Парижа, обходили стороной эту пасторальную местность, словно выписанную художником-романтиком на фактурном льняном холсте.
Весна была невероятной: слишком тёплой, бесконечно томной, заставляющей то и дело освобождаться от лишней одежды под лучами жаркого солнца, и в то же время дающая неожиданную прохладу ночью, когда не зазорно накинуть на себя и два одеяла, чтобы не замёрзнуть к утру.
Фрэнк в первые дни лета мечтал о том, что наставник посулил ему недавно, - совместной конной прогулке. Только они вдвоём, лошади и ветер. Их отношения, такие тёплые, нежные, в то же время волновали натянутой чувственностью. Между ними так и не было ничего, более поцелуев и мимолётных, но таких желанных прикосновений. Юноша искренне наслаждался этим временем. Быть рядом с мужчиной, от которого кружится голова и потеют ладони, столько лет и не получать никакого тепла и внимания - разве не это можно посчитать худшей из злобных пыток? Никакой романтики, никаких ответных жестов... И вдруг - такая фантастическая сказка! Фрэнк пребывал в восхищении каждым взглядом и жестом, что дарил ему мужчина, не стесняясь. Конард был очень щедрым и столь же осторожным насчёт всего, что касалось более близких их отношений. Фрэнк думал, что понимает его. Он предполагал, чего опасается мужчина, и сам не торопился - слишком уж сладок был тот романтический флер, которым окутывали его каждый день.
В назначенный для верховой прогулки день Фрэнк задержался после завтрака за столом с Конардом, читающим листовку. Его лицо, которое мужчина старался держать бесстрастным, то и дело теряло свою маску и становилось озабоченным какими-то переживаниями.
- Конард? Всё в порядке? - юноша протянул руку, чтобы мягко коснуться пальцев, удерживающих желтоватые листы.
- Фрэнки... - Эйз улыбнулся, чуть поворачивая голову в сторону протеже. - Здесь написано, что в эти выходные будет последнее слушание по делу Русто в Париже. После этого приговор приведут в исполнение. Я думаю, что должен съездить в Париж и своими глазами увидеть всё, что там творится. Я до сих пор не понимаю, к чему нам нужно быть готовыми. Тут говорится, что Независимый суд собирает материалы для того, чтобы обвинить самого короля в предательстве интересов Франции. Это неслыханно, чтобы коронованного монарха смели в чём-то обвинить. Просто не представляю, насколько там все посходили с ума... Я слишком переживаю.
Фрэнк отреагировал ожидаемо. Его сердце тут же забилось в ускоренном ритме, а глаза забегали. Когда юноша узнал об отставке, он считал, что всё: их проблемы решены сами собой, а революция, если та и случится, уже никак не коснётся наставника. И вот он, неугомонный, сам собирается лезть в пасть к голодному льву.
- Конард, не нужно, - тихо, но очень настойчиво сказал юноша, сильнее сжимая пальцы мужчины. Тот отпустил листовку, укладывая её на стол, слушая сосредоточенно. - Пусть это будет глупым, думайте обо мне, что угодно, - тем временем продолжал Фрэнк, - но у меня сердце не на месте. Я знаю, что ничем хорошим это не закончится. Просто останьтесь тут, с нами. Вам не нужно ехать ни на суд, ни в Париж. Вы больше ничего не должны этому жадному, порочному городу.
- Ему - нет. Но я волнуюсь за Королеву, - серьёзно отвечал Конард, глядя в светло-карие, блестящие на солнце глаза. - Ей я обязан всем.
- Но, Конард, - разочарованно вздохнул Фрэнк, отпуская пальцы и вплетаясь ими в свои волосы надо лбом, - это слишком опасно. Не вижу никакого смысла рисковать собой ради человека, что избрал свою судьбу. Я восхищаюсь Королевой, и она для меня эталон того, как должен вести себя монарх, когда его монархия рушится, словно карточный домик. Но, Конард... Вы - не монарх. Вы не должны быть столь неосмотрительным. На вас - ответственность за Луизу... Ответственность за всех нас. Вы... не можете нас оставить.
Фрэнк говорил это и чувствовал себя лицемером. Он произносил очень правильные и верные, достигающие цели, слова. С той лишь разницей, что сказать хотел лишь одно: "Вы не можете оставить меня. Не можете! У вас больше нет права собственной, единоличной воли... Я люблю вас! Я не смогу жить, если с вами что-то вдруг произойдёт...". Юноша боялся этого, словно просохшая на летнем солнце деревяшка - открытого огня в камине. Та вспыхнет и сгорит дотла, не оставляя после себя ничего, кроме грязно-серого пепла. Именно сейчас, получая ту любовь и тепло, о которых он так долго мечтал, Фрэнк стал бояться потери неимоверно остро и сильно.
Мужчина обдумывал слова очень внимательно, устремляясь в глубины своего сознания. Его осиротевшая рука негромко выстукивала ритм пальцами по столешнице.
- Знаешь, мальчик мой, - вдруг легко улыбнулся он после молчания, - как бы мне не хотелось признавать это, ты всё же прав. Я не поеду в Париж. Но взамен я должен навестить мадам Шарлотту сегодня.
Фрэнк не удержал расстроенного вздоха, снова поднимая глаза, чтобы встретиться с взглядом наставника. В тех плещется столько чувств, что на душе у юноши мгновенно становится тепло и спокойно.
- Вы помните, что обещали верховую прогулку? Уже который день вы словно сбегаете от данного вами же обещания, - возвратил улыбку юноша.
- Думаю, что одно другому никак не помешает, тем более я планировал совсем ненадолго, а ты мог бы пообщаться с Люцианом. Вы ведь друзья? - Конард чуть ехидно прищурил глаза и взметнул бровь выше. - Разве ты не хотел бы пообщаться с ним?
- Конечно, мы друзья, - потерялся Фрэнк под этим испытующим взглядом, - и...
- И можно было бы взять с собой Лулу. Она уже так давно просилась с нами покататься. Думаю, её пора побаловать.
Фрэнк всё же разочарован. Он мечтал о чём-то романтичном, тайном, и хотя всей душой прикипел к милой малышке Лулу, сегодня совершенно не желал её компании в их поездке.
- Месье Конард, Фрэнки! - Девочка в лёгком льняном платьице светлого оттенка влетела на кухню, едва не сбивая собой так некстати оказавшийся на пути стул. - Посмотрите, какое чудо! Я собрала их для Маргарет! - Она протянула почти под нос Фрэнку небольшой букетик ранних полевых цветов, что до одури сладко пахли чем-то медовым. Он был пёстрым, и при этом очень нежным. Маленькие цветы, названия которых юноша не знал, радовали глаз.
- Прелестно, - улыбнулся Конард, поднимаясь с мягкого стула и направляясь к посудному ящику. Вытащив небольшую вазочку с верхней полки, зачерпнул в неё воды из вместительной деревянной бадьи. - Любым цветам нужно пить, милая. - Он поставил вазочку на стол. Сосуд был очень простым: глиняным и без лепнины, просто покрашенный светлым лаком.
Луиза, понимая намёк, тут же окунула стебельки в воду. Букет казался славной разноцветной шапочкой над спокойной бледноватой шейкой вазы.
- Поедешь к тётушке Шарлотте вместе с нами? - спросил Фрэнк малышку, перебарывая свои собственнические порывы.
- В карете? - подозрительно поинтересовалась девочка, мило поджимая губки.
- Конечно, нет, - улыбнулся Конард. - Сегодня мы отправляемся верхом.
Счастливой улыбкой наследной принцессы можно было осветить тёмную комнату или даже подвал поместья, настолько ярко блестели её огромные голубые глаза.
****
Путь до поместья баронессы малышка Лулу провела в чутких руках Конарда, удобно устроившись боком меж его колен и лошадиной шеи. Мужчины ехали неторопливо, бок о бок, и хоть из-за этого дорога заняла много больше времени, так они оба были уверены в том, что непоседливая девчонка, то и дело вертящая головой в небольшой соломенной шляпке с голубыми лентами, не свалится с лошади. Лулу восхищало всё: от того, какой шелковистой казалась ей грива Кронца - коня Конарда, до того, как смешно вырывается мягкая, пропитанная быстрыми ночными дождями, земля из-под увесистых копыт. Она звонко и высоко хохотала, когда бабочки, то и дело порхающие в воздухе, норовили забраться на её слегка веснушчатый нос. Она пыталась дотянуться рукой до кобылы Фрэнка, что всхрапывала и косила глазом от такого внимания. Луиза была неугомонным воплощением детской живой энергии, которая так и искрится, ища хоть какого-нибудь выхода.
И Фрэнк, который обожал эту малышку, но при этом успевал испытывать смешные уколы ревности и странного желания - оказаться вот так же меж коленей Конарда, - с огромным удовлетворением ловил на себе неоднозначные, такие говорящие взгляды наставника поверх соломенной шляпки.
- Милая, мы почти приехали, - сказал мужчина почти свесившейся с коня девочке. - Сиди ровно, иначе, если я не удержу тебя, ты упадёшь и не только ударишься, но и измараешь своё прелестное платьице. Не уверен, что мадемуазель Шарлотта оценит подобное.
- Вы правы, месье, - притворно-послушно вздохнула Луиза, возвращая тело в ровное положение и хитро улыбаясь. - Простите, я буду вести себя как маленькая принцесса.
- Я не то чтобы просил об этом, - подхватил игру Конард, - но раз юная мадемуазель настаивает...
Фрэнку оставалось только широко улыбаться, выслушивая их милые перебранки.
Прибыв к поместью и спешившись, они дождались старого, с выбеленными сединой бакенбардами, камердинера.
- Месье Конард, месье Фрэнк, мадемуазель, - поклонился он гостям, открывая тяжёлую дверь перед ними. - Проходите. Мадемуазель Шарлотта пьёт полуденный чай в саду, прошу за мной. - И он, оказавшись достаточно подвижным для своего возраста, повёл всех троих за собой через анфилады комнат первого этажа. Некоторые из них, к огромному удивлению Фрэнка, уже были убраны белой тканью - она лежала поверх мебели, обнимала тяжёлые люстры и закрывала зеркала. Такое бывает, если хозяева по каким-то причинам перестают пользоваться помещением или собираются в длительную поездку.
После недолгих блужданий они подошли к стеклянным дверям, что открывали за собой чудесный вид на цветущий розарий, небольшой фонтан и миниатюрный столик, за которым сидели двое, наверняка любуясь красивыми вековыми дубами чуть поодаль, смело зеленеющими свежей листвой. Едва старик-камердинер распахнул звякнувшие стеклом створки, внутрь помещения ворвался дурманящий запах сада и свежести, что дарила в этот жаркий день теневая сторона дома. Женщина обернулась и, тут же расцветая в улыбке, встала навстречу. Светловолосый юноша последовал её примеру, лишь женщина поднялась с плетёного ротангового кресла.
- Конард! Фрэнки! И милая малышка, кажется, тебя зовут Луиза? - женщина с радостью обняла своих гостей, позволяя им поприветствовать и Люциана рукопожатиями. - Я так соскучилась по вам, но не рисковала отвлекать от слишком важных дел. Присоединяйтесь к нам, прошу, мы только сели. Сегодня выпечка моей Элен превзошла все ожидания! - женщина говорила очень быстро и вдохновенно, приглашая к столу, а её нежно-бирюзовое платье самого простого кроя выгодно подчёркивало бледноватую кожу и мерцающие медью волосы.
Скоро вокруг столика уже ожидали пять плетёных кресел, и все вместе, улыбаясь друг другу и переговариваясь о малозначительных и забавных вещах, приступили к свежему чаю и ещё тёплой выпечке: французские булочки - с маком, миндалём, изюмом - просто таяли во рту, заставляя блаженно щуриться.
Над ними, такими беззаботными и расслабленными, витала атмосфера чего-то домашнего и очень доброго, как будто за столом, наконец, собрались все члены семьи после долгого и напряжённого отсутствия. Юноши перешёптывались меж собой, подшучивая над малышкой, которая никак не могла решиться, с какой же из булочек начать. Люциан казался немного уставшим, но не переставал улыбаться Фрэнку, то и дело нашёптывая юноше, "как горят у того глаза, наверное, произошло что-то хорошее?". Чаепитие закончилось лишь после третьего заварочного чайничка и того, как все булочки до одной оказались съедены.
- Тётушка Шарлотта, можно, я ненадолго останусь в вашем розарии? Он великолепен, я очень хочу посмотреть, как вы ухаживаете за розами! - торжественно попросила Луиза, едва взрослые решили встать из-за стола.
- Конечно, милая, - мягко улыбнулась женщина. - Сейчас я попрошу Сьюзи - это старшая дочь Элен, моей кухарки. Она тебе тут всё покажет.
Оставив юную восторженную принцессу на попечение девочки лет тринадцати, Шарлотта повернулась к Конарду, который что-то негромко сказал ей.
- Мои дорогие, не оставите ли вы нас ненадолго? - спросила она у юношей, намерившихся, было, пойти следом за ними в дом. - Нам нужно обсудить несколько важных вопросов, да и вам, думаю, есть, о чём поговорить. - Она улыбнулась Фрэнку, тут же переведя взгляд на Люциана. Тот лишь едва заметно, но очень учтиво поклонился, качнув головой. Фрэнк успел поймать извиняющийся, но совершенно не сожалеющий взгляд Конарда, с уколом ревности осознавая, что у этих двоих всегда будет что-то между, во что его не будут посвящать. Нет, он совершенно точно доверял Конарду. Эта ревность была несколько другого плана, не чувственного.
Когда Шарлотта скрылась с наставником внутри поместья, юноши ещё недолго постояли у дверей, наблюдая за тем, как две девочки резво бегают меж розовых кустов. Это вызывало улыбку у обоих.
- Ещё никогда тут не было так оживлённо, - негромко сказал блондин, следя за салочками.
- Ты не поверишь, друг мой, - ещё шире улыбнулся Фрэнк, - в самый первый день, как она у нас появилась, я подумал то же самое!
Переглянувшись, юноши хмыкнули и, обняв друг друга за плечи, сделали первый шаг по садовой дорожке.
- Чуть дальше, вон за теми дубами, моё любимое место в этом саду, - сказал Люциан, когда розарий и весёлые детские голоса остались позади. - Я покажу тебе, где провожу почти целиком все последние дни, то с книгой, то с клочком листа и пером. Знаешь, в преддверии перемен, в голову лезут всякие глупости, - улыбнулся блондин. - Я даже закончил пару небольших поэм.
- Ты не рассказывал, что пишешь, - улыбнулся в ответ Фрэнк, когда они уже расцепили объятия и просто шли рядом, едва касаясь кружевными манжетами блуз.
- Я и не писал раньше, - в тон ему ответил Люциан, щурясь от внезапно пробившегося сквозь дубовые кроны солнечного луча.
Выйдя из тени деревьев, оба юноши оказались у подножия небольшого холма, покрытого нежной, чисто-зелёной травой. На его вершине рос огромный, кряжистый вековой дуб в несколько обхватов. Даже отсюда было отлично видно, насколько величественное и старое это дерево. На одной из толстых нижних его веток висели верёвочные качели. Видимо, это и было то самое волшебное место, о котором говорил Люциан.
Фрэнк некоторое время смотрел на этот раскидистый дуб и качели, чуть колышущиеся от несильного движения ветерка. Тут было просторно. Тут веяло умиротворением. Это отчего-то заставляло сердце в груди учащать ритм со счастливым предвкушением.
- Красиво здесь, не правда ли? - спросил юношу Люциан, решивший первым пойти вперёд, на излюбленное своё место.
- Не то слово, мой друг! - вдохновенно воскликнул Фрэнк, устремляясь следом.
Они пересекли подножие холма и поднялись к дубу. Темноволосый юноша тут же опробовал качели. Отполированная до блеска деревяшка, подвязанная с обеих сторон толстыми, прочными канатами, внушала доверие. И даже при том, что качели вряд ли можно было счесть изящными, они показались Фрэнку весьма удобными.
- Крепко держишься? - поинтересовался Люциан, подходя сзади. И, едва друг кивнул, юноша оттянул качели на себя и с силой оттолкнул, посылая Фрэнка в полёт. Радостный вздох и светящиеся восторгом, как у ребёнка, глаза были доказательством того, насколько тому нравится.
Фрэнк раскачивался, не в состоянии остановиться. Люциан удобно пристроился рядом на траве, облокотившись на шершавый ствол, сгибая одно колено и устраивая на нём руку.
- Знаешь, Фрэнк, я думаю о том, что не готов. Морально не готов к грядущим переменам. Я так здесь привык, словно врос корнями. - Его глаза, туманясь какими-то личными воспоминаниями, смотрели вперёд и вниз, где за небольшой дубовой рощей виднелось поместье, утопающее в нежных тонах розария.
Юноша с непониманием обернулся, любопытно разглядывая Люциана.
- О чём ты, друг мой? О каких именно переменах говоришь ты? Я не понимаю... - он стал останавливаться, в то время как блондин удивлённо взглянул на него, приподняв густую бровь.
- Ты ничего не слышал? Неужели месье Конард ничего не говорил о нас?
- Нет, - взволнованно подтвердил Фрэнк. - Прошу, не томи меня, о чём ты говоришь?
Люциан вздохнул, прикрывая холодные голубые глаза веками со светлыми ресницами.
- Я и не знаю теперь, могу ли я сказать...
- Но и не сказать теперь ты не можешь, - настойчиво упёрся Фрэнк, спрыгивая с качелей и присаживаясь рядом с другом. - Просто невежливо начинать о чём-то сокровенном и вот так замолкать - на полуслове.
Темноволосый юноша какое-то время разглядывал словно выточенное из алебастра лицо с прикрытыми глазами. Люциан молчал, но, чуть погодя, решился.
- Друг мой... Через две недели нас будет ждать корабль в порту Сен-Мало*. Мадемуазель Шарлотта хочет вывезти всех домочадцев отсюда в Англию. Там, под Портсмутом, в огромном поместье живёт её пожилая тётушка. Баронесса решила покинуть Францию, - закончил Люциан и, чуть помедлив, добавил всё же: - Насовсем.
- Но... - Фрэнк не верил своим ушам. Он оказался растерянным, не готовым к таким известиям. Это было слишком неожиданно для него. Не лучше, чем гром посреди ясного неба... - Как же так? Насовсем?..
Люциан выглядел так, словно хотел сказать что-то ещё. Будто бы слова вертелись у него на языке. Но, взяв себя в руки, он не решился продолжить свою речь.
- Представь, Фрэнки, в каком я состоянии. И пускай я знал о планах мадемуазель Шарлотты намного дольше, чем ты, это ничуть не сделало меня более подготовленным и счастливым. Мы отправимся в путь через полторы недели, чтобы вовремя добраться до Сен-Мало. С минимумом вещей и ворохом славной памяти, как сказал бы мой отец, - улыбнулся блондин, решаясь, наконец, посмотреть на друга. Тот сидел, глядя перед собой и пытаясь хоть как-то осмыслить ситуацию.
Определённо, Фрэнк не думал, что они с Люцианом очень близки, но за всё то время, что они успели пообщаться, юноша с уверенностью мог назвать этого человека рядом добрым, хорошим своим другом. Товарищем. Совершенно точно - человеком, который дорог. Он не мог поверить в то, что им придётся расстаться - так скоро и, возможно, навсегда... Тяжелее этого "навсегда" не было ничего для Фрэнка.
- Знаешь, друг мой... - наконец, разомкнул сжатые в тонкую линию губы Фрэнк, - я вряд ли смогу найти сейчас подходящие ситуации слова, Люци. Я шокирован и подавлен. Но это не значит, что я не желаю тебе счастья на новом месте. Я верю, что такой человек, как ты - несмотря на застывшую вьюжную тоску в твоих глазах, - сможет найти себя там, куда бы ни забросила его судьба. Не знаю, возможно ли это, но, быть может... Мы будем писать друг другу? - Фрэнк посмотрел на друга с затаённой надеждой. Кажется, его слова растопили лёд, тонкой корочкой блестевший на дне его глаз. Люциан чуть заметно улыбался.
- Я думаю, что мы обязательно будем писать друг другу. И только посмей отойти от этого великолепного плана - мне придётся вернуться во Францию и вызвать тебя на дуэль за оскорбление лучших дружеских чувств.
Юноши обнялись, и хотя весь последующий, начинающийся розовым небом вечер прошёл под эгидой лёгкой дымки тоски и грусти, это не мешало им смотреть вниз с холма, обсуждать последние события обоих домов, подначивать друг друга, когда разговор начинал касаться так явно видимых чувств между месье Эйзом и Фрэнком, смеяться одним им понятным шуткам и зябко жаться друг к другу плечами оттого, что дневной ветерок, дующий откуда-то с запада, становился всё прохладнее.
- Думаю, нам стоит вернуться, - сказал Люциан, когда темы для бесед были исчерпаны, а молчание немного затянулось. Оно не тяготило ни одного из юношей, но их на самом деле могли уже ждать к обеду.
- Ты прав, - согласился Фрэнк, поднимаясь с травы первым и протягивая блондину руку. - Идём?
- Только после вас, месье, - шутливо откланялся блондин. В его голубых глазах танцевал смех, когда он наблюдал за задорным и быстрым спуском Фрэнка, желающего подурачиться чуть дольше. Они оба чувствовали - Люциан мог бы поклясться в этом - тяжёлую печаль от предстоящей разлуки. Не было никаких гарантий того, что они ещё хоть раз встретятся после неё... Но ни один, ни второй не считал всё это поводом для того, чтобы портить друг другу последние воспоминания.
Ведь самое лучшее - остаться в памяти дорогого человека светом, а не серой дымкой безрадостных чувств?
****
- Мы вас потеряли, - улыбнулась баронесса, едва юноши показались в столовой. Они с Конардом и малышкой только что сели обедать, не пытаясь дождаться двух друзей. Луиза выглядела чуть расстроенной, возможно, она тоже хотела побыть вместе с ними после осмотра розария. Её милые губки были надуты. Фрэнк, не удержавшись, легко пнул Лулу по туфельке под столом, старательно делая вид, что рассматривает люстру. Девочка тут же улыбнулась, показывая юноше маленький розовый язычок.
- Мадемуазель Луиза, разве юные принцессы должны вести себя за столом подобным образом? Это ужасно! - притворно возмутилась Шарлотта, качая головой. - Кажется, месье Конард совершенно не занимается твоим воспитанием, думаю, за это непростое дело стоит взяться мне.
Остальные мужчины за столом лишь хмыкнули, всецело занятые едой в своих тарелках. Даже Конард, сначала выглядевший чуть потерянным, едва заметно улыбался.
После спокойного обеда гостям пора было уезжать. Но баронесса снова удивила Фрэнка своим внесённым предложением.
- Душа моя, - обратилась она к крошке Лулу, присев и наклонившись ниже. - Не хочешь ли ты составить мне завтра компанию? Я собираюсь наведаться в Сенлис к своей портной и шляпнице. Мы могли бы заказать тебе несколько новых платьев и шляпок к ним, заглянуть к башмачнику - вдруг найдётся что-то готовое на твою прелестную ножку? А то в доме этих двух грубиянов тебя вряд ли баловали обновками? - и пока девочка ошарашенно хлопала глазками от такого напора, Шарлотта внесла последний штрих: - А после, вечером, могли бы поесть мороженого и пирожных в небольшом кафе на углу и сходить на выступление местного кукольного театра. Как ты смотришь на это, деточка?
Фрэнк вовсю вглядывался в глаза любимого. Мужчина не казался удивлённым, а это означало лишь то, что всё предложенное было спланировано ими заранее. Для чего? Получится, что малышки Лулу не будет в поместье целых два дня. И не слишком ли это опасно?
Но мадемуазель Шарлотта не зря считалась мастерской соблазнительницей. Ну какая девочка десяти лет в своём уме откажется от обновок, мороженого, да ещё и кукольного театра в придачу? Глаза Луизы были широко распахнуты и подозрительно блестели. Она порывисто обняла женщину, сказав только несколько слов:
- Конечно! Конечно, я очень хочу поехать с вами!
Тепло попрощавшись с домочадцами и девочкой, Конард взлетел на своего коня, с интересом поглядывая на Фрэнка. Его кобылу не седлали, мужчина хотел оставить её здесь до следующего раза. Потому что от него не укрылся блеск ревности и мечтательности в глазах юноши, когда они ехали верхом к Шарлотте.
- Оттого, что ты смотришь по сторонам, твоя лошадь не объявится, Фрэнк, - сказал он, наконец. - Просто забирайся ко мне и перестань делать вид, что ты не понимаешь, о чём я. - Конард игриво улыбался, освобождая стремя со стороны Фрэнка, чтобы тот мог забраться впереди него. Конечно, двадцатилетний юноша был далеко не маленькой девочкой, но Конард был совершенно уверен, что Кронц спокойно выдержит их обоих, и, ко всему, своя ноша не тянет.
Весь этот спектакль стоил того. Заметно порозовевшие скулы Фрэнка и заалевшие кончики ушей, влажный взгляд темнеющих глаз были более чем достойной наградой.
- Это неловко, - смущённо проговорил Фрэнк, подходя ближе к коню и примериваясь к стремени.
- Смелее, мой мальчик, - игриво улыбался Конард, уже предвкушая теплоту упругого тела перед собой и волнующий запах тёмно-каштановых волос, что совершенно точно будут лезть ему в лицо при скачке. Он хотел обнимать Фрэнка, прижимаясь грудью к спине со всей силы. Хотел видеть сильные бёдра меж своими, что обнимают лошадиный круп. Он уже давно горел, стараясь гасить в себе эти слишком яркие желания, но сейчас часть их вырвалась наружу. - Давай же. Нас никто не видит.
Фрэнк взобрался легко, чуть задев носком высокого сапога немного отодвинувшегося назад мужчину. Его смущение так и не проходило, принося Конарду бесконечное удовольствие. Едва юноша устроился, мужчина сжал бёдрами его ноги и, подавая сигнал коню, тронул поводья.
- Разрешите, я возьму их? - попросил Фрэнк, касаясь ладонями рук наставника, что еле придерживал кожаный ремень поводьев. Конь был умным и отлично объезженным, он не нуждался в понуканиях. Но этот трогательный жест выглядел более чем убедительно. Тем более, он освобождал его руки, и это стало решающим звеном в недолгой цепочке размышлений.
Передав всю ответственность устроившемуся меж его бёдер юноше, Конард обхватил его поперёк талии, прижимаясь крепче и томно, с силой вдыхая запах, прикасаясь носом к волосам и коже сбоку шеи. Фрэнк вздрогнул от этой желанной, но всё же неожиданной ласки. Они неторопливой трусцой выехали за пределы поместья. Их не могли бы разглядеть даже из окон, да и совсем не это волновало юношу.
Жар. Всепоглощающий жар тела сзади расползался по его спине и плечам, обжигал шею, бился в затылке, словно пойманная в силки канарейка. Он растапливал его тело, туманил разум желанием, которому они так ни разу и не отдались за всё последнее время. Фрэнк мечтал об их близости, но с мазохистским удовольствием оттягивал этот момент как можно дольше. Ведь он знал, он чувствовал. Чем дольше продержатся они, тем слаще и безумнее будет их первый раз. Когда сброшены все маски и предрассудки, и двое людей предстают друг перед другом не столь обнажёнными телом, сколько совершенно нагими душой.
Чувствуя руки, что вдруг проснулись и мягко задвигались по тонкой рубашке на его груди, будто случайно забираясь в прорези между частыми завязками, юноша старался следить за глубиной и размеренностью своего дыхания. Он не собирался сдаваться так просто. И именно в этот момент горячие, сухие губы Конарда нашли его шею чуть ниже и дальше уха, сначала целуя, а затем проводя по этому месту влажным острым языком. Издав странный хриплый звук, Фрэнк, не выдержав, выгнулся дугой и, заломив шею, удобно устроил голову на плече сидящего сзади мужчины, открывая тому целое поле для деятельности. Новые поцелуи, перемежающиеся покусываниями и горячими дорожками от языка, не заставили себя ждать.
Фрэнк изнемогал, закрыв глаза. Его тело едва дрожало в опытных, очень настойчивых руках. В конечном счёте, он и так знал, что этот мужчина способен творить с ним ужасные вещи, от которых он не в силах отказаться. Его ослабшей воли хватало лишь на то, чтобы окончательно не выпустить поводья из дрожащих пальцев.
Доверив дорогу Кронцу, они предавались странным играм прямо на его спине, до тех пор, как животное не остановилось вовсе, постепенно перейдя на шаг, и не нагнуло гибкую шею к траве.
- Кажется, нас больше не собираются никуда везти, - с тихим смешком прошептал Конард, нежно касаясь губами порозовевшего уха Фрэнка. Тот лишь в очередной раз вздрогнул, обкусывая свои влажные губы. Юноша практически плыл в беспамятстве, пока мужчина, спускаясь с коня, придерживал его ослабшее тело руками, а потом, подхватывая, словно ребёнка, нёс чуть в сторону от дороги, чтобы нетерпеливо уложить на траву.
- Ты великолепен, душа моя, любовь моя, ты сводишь меня с ума, - шептал Конард, нависая над ним сбоку и развязывая шнуровку - и на блузе, и на верховых кюлотах - свободной рукой. Он не переставал целовать Фрэнка, смотревшего на него затуманенным взглядом из-под приопущенных ресниц, и когда их языки, опаляемые жаром сбивающегося дыхания, встречались меж их губами, на них с воем и треском обрушивалось небо - настолько острыми и желанными были ощущения.
Рука мужчины давно нашла медленную, неторопливую дорогу вниз: вдоль груди, едва коснувшись пальцами собранных сосков, ниже, обласкивая углубление пупка, отчего юноша, томно вздыхая, выгибался лишь сильнее; касаясь дорожки волос ещё ниже, проникая под ткань, чтобы сгореть от жара сильной эрекции, чтобы на мгновение ошалеть, пропустив несколько ударов сердца.
- Еsattamente lava calda*... - сдавленно зашептал мужчина, начиная ласкать, двигать рукой, повинуясь требовательным просьбам напряжённого, словно вытянутого в струну тела под ним. Его собственное сердце стучало так быстро, что он опасался - не выпрыгнет ли? Не подведёт ли его?
Останавливаясь ненадолго лишь для того, чтобы приспустить ткань кюлотов, Конард сделал то, о чём Фрэнк не мог ни думать, ни мечтать - склонился над его пахом, чтобы юноша под ним, громко простонав и в диком смущении закрыв лицо руками, почувствовал всю влажность и теплоту его нежного, умелого рта, упругость губ и сопротивление глотки. Фрэнк не верил собственным ощущениям - но он был целиком и полностью внутри мужчины, и это осознание действовало сильнее многократной дозы афродизиака, растворённой в вине. Опустошающая, сметающая волна поднялась слишком резко, и хватило всего нескольких движений Конарда, чтобы та снесла всё на своём пути, чтобы Фрэнк, содрогаясь раз за разом, заполнял собой лоно рта мужчины, а тот, не отстраняясь совершенно, только судорожно сглатывал...
Этих сумасшедших влюблённых не волновало, что они лежали совсем недалеко от дороги, на улице, примяв своими телами траву. Дорога лишь соединяла два соседствующих поместья, и обычно по ней никто не ездил. Их не волновало, что сгущающиеся сумерки несли в себе свежесть и прохладу - их разгорячённых страстью тел вполне хватало, чтобы обогревать ближайшее пространство вокруг себя.
Наверняка, они были безумны. Во взаимной любви друг к другу, в неудержимости желания, в преданности... Но и это их не слишком волновало в этот миг.
Мужчина, прилёгший рядом со своим возлюбленным - до сих пор горячим, тяжело дышащим, оголённым, - был бескрайне счастлив. И когда рука очнувшегося Фрэнка вдруг мягко, но требовательно легла на его пульсирующий неудовлетворённым желанием пах, лишь накрыл ее своей ладонью и, поднеся к губам и нежно поцеловав каждый палец, произнёс: - Не нужно, малыш. Не сейчас... Мне и так до безумия хорошо только оттого, что ты столь ярко и честно реагируешь на мои ласки. Это восхитительно, mon cher. Я... так люблю тебя, - чуть тише выдохнул мужчина, тут же поворачивая голову и целуя юношу во влажный белый висок.
- Я люблю вас больше, - тихо прошептал Фрэнк, улыбаясь. Прохладный вечерний воздух начал не слишком приятно обволакивать оголённую вспотевшую кожу, но это всё казалось такими мелочами по сравнению с осознанием того, что сейчас между ними произошло. Такое дикое и прекрасное, что у юноши до сих пор дрожали пальцы.
- Думаю, нам стоит продолжить путь, - сказал мужчина, поднимаясь и начиная трепетно затягивать столь жадно и торопливо развязываемые совсем недавно завязки на белой блузе и штанах. Прошло так мало времени, но Конарду казалось, что минула вечность. - Я не хочу, чтобы ты простыл, мой мальчик. Ты сможешь ехать?
Получив в ответ лишь полный уверенности в своих силах взгляд, мужчина усмехнулся и помог Фрэнку подняться с примятой ими двумя травы.
Они продолжили свой путь неторопливой рысью, и юноше было нестерпимо приятно и тепло оттого, как нежно и волнующе удерживали его тело руки Конарда. Он почти облокотился на него спиной, слушая лишь ответный счастливый вздох. И грезилось, словно нет никакой силы на этом свете, способной расцепить эти оберегающие объятия.
- Конард, простите, если это прозвучит грубо, но... О чём вы говорили с мадемуазель Шарлоттой?
- Ты ревнуешь, душа моя? Это невероятно мило и поднимает мне настроение, - игривым тоном донеслось сзади из уст мужчины.
- И всё же я был бы вам признателен, если это что-то не слишком личное, - настаивал Фрэнк, надеясь вытрясти из наставника если и не всю правду, так хотя бы её часть.
- Фрэнки... - вздохнул мужчина, выкидывая белый флаг. - Наверняка Люциан уже сказал тебе... Шарлотта планирует перебраться в Англию к своей тётушке вместе со всеми домочадцами и слугами. Когда я только узнал об этом, безмерно расстроился, знаешь, эта женщина была мне верным другом долгие и долгие годы. Я чувствую себя так, словно слоны, поддерживающие на своих спинах плоскость моего мироздания, по очереди решили уйти на покой... Сначала королева... Затем Шарлотта. Мой мир накреняется, и я, совершенно не склонный к панике и меланхолии, начинаю нервничать и предаваться унынию. Я не был готов к подобному... Чёртова революция! - гневно выдохнул Конард, повышая голос. - Чёртов король... - сказал он тише, и Фрэнк, прекрасно понимающий описанные чувства, потерялся от накатившего желания обнять мужчину, поддержать его. Ведь он-то остаётся рядом. И он никуда, совершенно точно - не денется. Не сбежит. Потому что без этого мужчины, как бы не глупо и банально это ни звучало, он не видел никакого смысла в том, чтобы бороться.
- Я... понимаю вас, Конард, - тихо проговорил юноша. - Когда Люциан сказал об их отъезде, на меня словно небо рухнуло. Безумие...
- Но это не всё, о чём мы говорили, - мужчина сделал небольшую паузу. - Я решил, что Луиза поедет с ними.
Твёрдость последней фразы заставила Фрэнка вздрогнуть.
- Это обдуманное решение и не подлежит никаким обсуждениям, - закончил мысль Конард, едва слышно вздохнув в конце. И Фрэнк, мгновение назад готовый взорваться бесконечными: "Как? Вы не сделаете этого! Это невозможно!", - молчаливо смирился и принял волю наставника. Потому что, если убрать все эмоции, тот более чем прав. Суд и наказание месье Русто повлечёт лишь усиление народных волнений, и, глядишь, там и королю подошьют "чёрную папку"*. Девочка не могла быть в безопасности в этой стране, когда вокруг творятся подобные дела.
- Вы правы... Я понимаю, - тихо согласился Фрэнк, накрывая ладонь мужчины своей и чуть сжимая пальцы в подбадривающем жесте. - Баронесса не против стать ей приёмной матерью?
- Шарлотта сначала побоялась ответственности, что я собрался на неё возложить. Но я уверен, в Англии малышке не грозит совершенно ничего, в то время как здесь я не могу и предположить, чего ожидать от завтрашнего дня. В итоге, она настолько прониклась, что попросила оставить у неё Луизу на пару дней - наладить с ней доверительные отношения, чтобы девочке пришлось уезжать не с какой-то малознакомой женщиной, а той, которая понимает, балует и даже, возможно, любит. Я уверен, что Шарлотта сможет полюбить эту чудесную малышку. Луиза во всех открывает любовь.
Больше между мужчинами не было сказано ни слова. Фрэнк, всё же огорчённый близким расставанием с таким количеством дорогих ему людей, размышлял о том, что же их всех ждёт там - впереди, за хрупкой гранью нового дня?
И хотя в эту ночь они снова спали в своих комнатах в одиночестве прохладных постелей, в голове юноши чётко вырисовался план, который он собрался претворить в жизнь как можно скорее. Именно сейчас, когда комната Луизы, что как раз напротив покоев наставника, будет пустовать.
_____________________________________________
*Сен-Мало - старинный французский (бретонский) город-порт, расположен почти напротив английского порта Дувр. Меж ними пролегает пролив Ла-Манш.